Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 55 страниц)

На Суллу совершил покушение странный вампир. Араши обезвредил его и матушка осталась цела и невредима. Странное стечение обстоятельств… странное появление убийцы… всё в этом деле – загадочнее некуда! И как ему объяснить отцу внезапное возникновение вампира прямо в сердце Дворца?!

Дворец!

Фабио даже подскочил в кресле от пронзившей его мысли! Боги, ну он и глупец! Стал опрашивать свидетелей происшествия, дежурных у порталов, а нужно было начать с самого главного – с Дворца!

Стремительно сорвавшись с места, начальник «Акелла» набросил на плечи китель и, застёгивая на ходу крохотные пуговицы, быстрым шагом направился на пятнадцатую палубу, где размещался координационный центр наблюдательских постов.

Наблюдатели… Одарённые-медиумы, заточённые в своих стеклянных саркофагах, они силой мысли управляли Дворцом, его движением и механизмами, будь это регулировка и фильтрация циркулирующего в комплексе воздуха, электронные терминалы, замки на пневматических дверях, управление лифтами и многое, многое другое, что значительно облегчало жизнь обычным людям. Все знали об этом, но никто и никогда не придавал значения тому, что Дворец – живое существо, что в его стенах проходили тончайшие волокна, по которым незримо путешествовали в своих сновидениях одарённые-наблюдатели.

У Дворца были глаза и уши на всех уровнях орбитальной станции, Дворец знал всё о том, сколько людей находится в его пределах, что они делают – каждый миг, каждую секунду и память эта бережно архивировалась и занимала своё место в бесконечной череде прожитых дней, месяцев, лет.

У Дворца была душа и принадлежала она единственному человеку – Императору Тимо Лайтонену.

Операторская больше напоминала операционную. Стерильные белые стены, излишне яркое освещение, бесконечные ряды терминалов, и, конечно, стеклянная стена, за которой в огромном зале уровнем ниже располагались саркофаги наблюдателей. Координатор ждал Фабио, положив ладонь на ледяное стекло, словно мог чувствовать своих подопечных сквозь эту преграду.

– Моё почтение, Вольгер Тремейн, Координатор служб и голос Дворца.

Слепые глаза мужчины неподвижным взглядом смотрели сквозь Фабио и принца передёрнуло от отвращения.

– Я кажусь вам неприятным? – Обманчиво мягким голосом спросил бывший Инквизитор, склонив голову к плечу. У него было жёсткое, волевое лицо с резкими чертами, прямой нос, сурово поджатые губы, которые, казалось, не знают, что такое улыбка, и пустой взгляд тёмно-серых глаз под веером чёрных ресниц. Фабио ничего не ответил, но Вольгер неожиданно продолжил:

– Видите ли, герцог Турио… С прискорбием вынужден сообщить вам, что вы также неприятны Дворцу.

– Что?! – Начальник «Акелла» даже поперхнулся от подобной наглости. Вольгер снисходительно приподнял брови:

– Вы ожидали иного отношения, ваше сиятельство? А, между тем, это было бы в высшей степени странным.

– Странно то, что вы мне только что сказали.

– Уверяю вас, всё абсолютно закономерно и Дворец не будет сотрудничать с вами до тех пор, пока вы не изволите принести извинения за те мучения, которым подвергли сто пятнадцатый и двести восемнадцатый наблюдательские посты. К слову, вами были нанесены сильные увечья психике не только этих постов, так что я уполномочен объявить об отказе Дворца отвечать на ваши вопросы.

– Это полная чушь! – Возмутился Фабио. – Не припомню, чтобы изувечил кого-то за всё время пребывания во Дворце!

– Вот доказательства. – Вольгер Тремейн поднял ладонь и под ней возникло виртуальное окно с данными. – Восемнадцатого числа месяца Звёздного вихря вами был причинён жестокий ущерб Дворцу, повлекший за собой замену нескольких окон, мраморных напольных плит, двух люстр… – с методичностью нотариуса, инквизитор перечислял повреждения, закончившиеся неожиданным пунктом: – …а так же госпитализацией тридцати наблюдателей в состоянии крайней степени тяжести. Эмоциональные взрывы, сопутствующие любому вашему появлению во Дворце стабильно выводят из строя нескольких наблюдателей. Вы хотя бы представляете масштабы трагедии, коей являетесь для Дворца?

– Позвольте уточнить, что всё перечисленное вами – заслуга моего отца, а не моя! – Начиная закипать от гнева, процедил Фабио. – Или его в расчёт вы не берёте?

– Его Императорское Величество всегда возмещает причинённый ущерб и приносит соответствующие извинения, но не вы.

– Прошу принять во внимание, что отказ Дворца от сотрудничества с «Акелла» расценивается как военное преступление и карается соответствующим образом…

Если Фабио и хотел надавить на координатора своим авторитетом, что жестоко ошибся. Невидящий взгляд Вольгера обратился к принцу и голос, холодный, словно Великий Космос, буднично сообщил:

– Вы ошибаетесь, герцог Турио. Дворец подчиняется исключительно Императору, а предыдущее соглашение с начальником данного подразделения спецслужб было аннулировано в связи с уходом в отставку герцога Йонен.

– Просто немыслимо! – В сердцах воскликнул Фабио. – Неужели вы хотите, чтобы я, как вы выражаетесь, принёс свои извинения каждому наблюдателю на пятистах постах?!

– Достаточно будет лишь официального заявления, сделанного публично и денежной компенсации пострадавшим.

– И во сколько мне это обойдётся?

Вольгер вновь поднял руку и в появившемся вирт-окне Фабио увидел сумму.

– Да это вымогательство и терроризм!!

– Это – разумная цена за дальнейшее сотрудничество и вашу собственную безопасность.

– Что вы имеете в виду? – Подозрительно осведомился Фабио. Вольгер пожал плечами:

– Всего лишь то, что вы, как и миллион существ, проживающих во Дворце, являетесь пользователем услуг, предоставляемых наблюдателями. Мне объяснить, что будет, если Дворец сочтёт вас своим врагом? Пока это всего лишь недовольство, но со временем может перерасти в нечто большее, герцог.

– Могу я расценивать ваши слова, как угрозу?

– Всего лишь предостережение и дружеский совет. – Инквизитор усмехнулся. – Ваш брат, герцог Йонен, всегда был желанным гостем в координационном центре.

«Ещё бы, – ядовито подумал Фабио. – Калеки должны держаться вместе!»

– …Так что Дворец ждёт от вас ответа.

– Я согласен, – проглотив свою гордость, сказал Фабио. Ничего, он ещё найдёт способ поквитаться за сегодняшнее унижение с поганым инквизитором, но сейчас ему просто жизненно необходима информация, находящаяся у Дворца и с этим приходилось только смириться. – Об условиях моего покаяния поговорим позже, а сейчас мне просто необходимо узнать, как вампир пробрался во Дворец и почему от постов наблюдателей не поступило об этом сигнала. Если не хотите обвинений в государственной измене, предлагаю начать исповедь.

Вольгер тонко улыбнулся, открывая перед Фабио бесконечный поток вирт-окон.

– Как видите, всё случившееся в тот день зафиксировано и хранится в архиве. Однако не в ваших силах просмотреть все данные, поэтому предлагаю уточнить необходимость той или иной директории поиска.

Фабио наконец, понял, что всё это время смущало его – Тремейн говорил так, как живые люди не разговаривают. Герцог Турио поднял взгляд серо-стальных глаз на бесстрастное лицо этого человека. Координатор должен обладать исключительными способностями к анализу и обработке полученной информации. Это превращало его сознание в подобие невероятно сложного компьютера. Скорее всего, некоторые аспекты его личности были принесены в жертву работе.

– Дворец в курсе, каким путём вампир попал на жилые уровни?

В невидящих глазах отражался свет многочисленных ламп, когда Вольгер, обдумав вопрос и на ментальном уровне связавшись с соответствующими постами наблюдателей, ответил:

– Через незарегистрированный портал.

– Могу я увидеть запись его передвижений по Дворцу?

Вольгер взмахнул рукой и под его ладонью, словно карты, перекладываемые крупье в казино, легли необходимые видео-файлы. Их было не так-то и много. Все изображения вампира оказались смазанными, нечёткими и Фабио не преминул указать на этот недостаток.

– Двенадцатая палуба больше всего пострадала после вашего прибытия во Дворец, – бесстрастно отозвался Вольгер. – Моё прошение о замене необходимого оборудования было отклонено финансовой службой как не имеющее приоритета. Ближайшие поставки камер планируются в конце текущего месяца. Монтаж займёт…

– Меня не интересует, сколько времени это займёт! – Вспылил Фабио. – Почему о присутствии постороннего не было доклада?

– Доклад прошёл через пятнадцать стандартных секунд после первого зафиксированного появления неизвестного. Протокол за номером дэш дробь пятнадцать офорелл. – Под нос Фабио легла электронная копия рапорта восемнадцатого поста наблюдателей двенадцатой палубы. Покраснев от гнева, Фабио выкрикнул:

– Тогда почему, прах побери, мне не сообщили?!

– Советую проверить корреспонденцию за тот день. Но замечу, милорд герцог, что вампир передвигается очень интересным маршрутом.

Повинуясь взмаху руки координатора, над столом возникла объёмная карта нужной палубы. Красной светящейся линией сектор за сектором Вольгер отмечал путь убийцы.

– Он идёт исключительно мимо неисправных на тот момент блоков оборудования, безошибочно находит слепые зоны камер и обходит все датчики слежения так ловко, будто знает Дворец, как свои пять пальцев.

– Кто мог провести его? Сколько одарённых, способных провесить портал до Эргона находилось в тот день во Дворце?

Вновь секундная заминка, и ответ. Чёткая, сухая констатация фактов:

– Пятнадцать тысяч.

– Из них кто-нибудь бывал раньше в Эргоне?

Вольгер склонил голову к плечу, связываясь со своими подопечными. Под его пальцами замелькали карточки-файлы с персональными данными. Наконец:

– Триста тридцать два человека, состоящих в посольском корпусе Его Императорского Величества во время первого посещения Эргона.

– Триста тридцать два… – Застонал в отчаянии Фабио. – Каким образом я найду среди них того, кто мне нужен?

Время для отчёта перед отцом приближалось. Вольгер сидел напротив неумолимым каменным истуканом, явно не собираясь давать подсказки. Вдруг вспомнился небольшой факт из биографии Натана, Владыки вампиров. Он терпеть не мог экзотов – существ, отличающихся от людей хоть чем-то, уроженцев планет, которым пришлось модифицировать тела, чтобы приспособиться к тяжёлым условиям. Как ни странно, но лордами Путей чаще всего становились именно такие люди. Следовало попытаться.

– Убрать из списка экзотов.

– Пятьдесят четыре человека.

– Могу я увидеть их персональные данные?

– Это запрещено.

– У меня есть прямое поручение Императора о расследовании. – Пришлось продемонстрировать голографическую печать, хотя Фабио и считал это существенной уступкой.

Вольгер молча протянул герцогу инфокуб с анкетами и личными делами одарённых. По дороге к кабинету отца Фабио бегло просматривал имена и лица подозреваемых, как вдруг наткнулся на двух очень знакомых. Араши, герцог Йонен, состоявший советником при отце и Энрике, герцог Бришелла, как консультант по вооружению.

Братья.

Лестер Турио Барр Амадо взволнованно ходил кругами по кабине турболифта, возносящего его на вершину одной из башен. Мысли путались, догадки и подозрения не хотели выстраиваться в чёткую логическую цепочку и Фабио чуть было не врезал по гладкой стене лифта, вымещая своё раздражение, но вовремя остановился, вспомнив предостережение Вольгера. Из-за его несдержанности, могущей стать последней каплей, недолго и погибнуть от псевдо-несчастного случая, будучи разбившимся в лепёшку, упав вместе с лифтом с боги знают какой высоты.

Араши и Энрике. Они прекрасно знали Дворец. Знали о проблемах с поставкой оборудования на повреждённые палубы. Особенно Араши, так как именно он занимался составлением отчёта для финансовой службы. Отец уволил его непосредственно перед покушением на Суллу, так не послужило ли это своеобразным реваншем со стороны герцога Йонен? Приведя во Дворец вампира, он как бы совершенно случайно оказывается рядом с матушкой и предотвращает её убийство. И вот он снова в белом и на коне! Маленькая интрига, ничего не стоящая ему. Однако не стоит зацикливаться только лишь на нём. Энрике тоже мог это сделать, хотя с какой целью – Фабио было не ясно. У герцога Бришелла не было никаких мотивов, никакого скрытого умысла… Он вообще избегал конфликтов, насколько это было возможно!

Значит, всё-таки Араши… и ещё пятьдесят два человека, которых необходимо допросить и просканировать.

Тяжело вздохнув, Фабио открыл двери в кабинет отца. Нужно было как-то объяснить свою неторопливость.

Историю Вольгера Тремейна можно узнать из повести “Инквизитор и Фея”

http://ficbook.net/readfic/157352

====== Глава 13. “Сделано в Эргоне”. Часть 4 ======

Джейнно, вопреки собственной привычке врываться в комнату Эвазара, в палату зашёл тихо и осторожно. Ему не хотелось тревожить и без того измученного брата, но странное возбуждение, владеющее им всё время после свидания с Кэтрин, требовало выхода, а так уж сложилось, что Джею не к кому было пойти, кроме Зэра.

– Прости, что всегда надоедаю тебе своими проблемами, – лорд Фаул с затаённой лаской заглянул в опустошённое лицо старшего брата, провёл тёплой шершавой ладонью в мозолях от рукоятей боевых ятаганов по щеке Зэра, словно пытаясь стереть это грустное, усталое выражение и вернуть прежнее – безмятежно доброжелательное, которое так привык видеть. Неожиданная острая боль от известия о ранении наследника до сих пор заставляла сердце болезненно сжиматься и даже радостное предчувствие возможной новой встречи с загадочной красавицей из Эргона поблекло, будто отодвигаясь на задний план. Так уж был устроен герцог Фаул. Для него не существовало полутонов и оттенков. Мир его был чётким, геометрическим рисунком, где дозволялось ходить по белым линиям, не заступая на чёрные. «Мир военного», – улыбаясь, комментировал Эвазар и, возможно, он был прав.

– Все приходят к тебе за советом, и я – не исключение. – Сиплый голос в мёртвой тишине палаты, нарушаемой лишь еле слышным шуршанием медицинской аппаратуры, звучал особенно неприятно. Джейнно сконфуженно замолчал, но потом всё-таки продолжил. Он говорил, тщательно подбирая слова даже зная, что Эвазар его не услышит. Просто ему необходимо было выговориться: – Мне так много нужно рассказать тебе, Заре… Я встретил необыкновенную женщину и знаешь, думаю, что она ТА САМАЯ, с которой я могу связать свою судьбу. Конечно, это несколько неожиданно, да и провели мы вместе всего пару часов, но те чувства, которые я испытываю, вспоминая о ней… не знаю, как описать их. Меня не учили такому. – Герцог Фаул тоскливо вздохнул, понимая, что выглядит глупо, пытаясь в словах и жестах описать нечто непонятное ему самому. Как никогда он сожалел, что Эвазар его не слышит!

– Не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо. Я… я собираюсь жениться на ней. Не сейчас. Когда-нибудь потом. Иеремия говорит, что это весьма самонадеянно с моей стороны, и он прав, конечно, старый зануда. Заре… хочу, чтобы ты знал. Мне… я… всегда буду любить вас обоих. Тебя и Кэтрин. Ох, – Джейнно нервно усмехнулся, сжимая пальцы в замок так, что побелели костяшки. – Тебя мне не заменит никто. Это странно? Неправильно? Не знаю. Я вообще мало знаю о таких вещах. Наверное, я просто тупая необразованная скотина, верно? Знаешь, не важно, сколько будет у меня женщин. Вас я буду любить одинаково сильно, ведь так можно? Ты и Кэтрин – мои сокровища. Ну, по крайней мере, я надеюсь на это.

Знаю, что мои слова могу оказаться неприятной неожиданностью для тебя, но для меня любовь к тебе как нечто совершенно естественное. Словно дышать. Очень долгое время я носил в себе эти чувства, потому что не думал, что когда-нибудь решусь высказаться. Каждое прикосновение, пусть даже мимолётное, твой добрый взгляд – всё это я люблю так сильно... На самом деле я очень богатый человек и мне не нужен трон Императора Галактики, чтобы чувствовать себя счастливым, когда ты рядом. Надеюсь, Кэтрин сможет понять...

Завтра я улетаю. Где-то восстание и снова нужен Чёрный Палач. Нигде не ждут меня, никто не зовёт меня. А вы улыбаетесь мне, зная, какое я чудовище. Да, я показал Кэтрин свой Покров и она не испугалась, представляешь?

Надеюсь, я вернусь живым, чтобы повторить всё это для тебя, Заре. Спасибо, что ты оставался добрым ко мне, несмотря ни на что.

И, поддавшись внезапному порыву, герцог Фаул, лорд Джейнно, склонившись, дотронулся своими губами до сомкнутых губ Эвазара. Поцелуй вышел коротким и неловким, но столько тепла и света было в нём, столько нераскрытых чувств и желаний, от которых становилось тесно в груди!

– Прости, – ещё раз извинившись неведомо за что, Джейнно вышел из палаты деревянной походкой человека, изумлённого собственной наглостью. «Я сделал это!» – было написано на его лице, а украденный поцелуй огнём жёг губы. Странно, но почему-то стало спокойней от того, что он сказал всё то, что так угнетало его. Ведь скрывать свои чувства от Заре становилось всё труднее. Может, даже хорошо, что он был без сознания и ничего не узнает о том кощунственном деянии. Но Джейнно будет помнить.

Когда эхо шагов герцога Фаула затихло, и в палате вновь воцарилась тишина, Эвазар позволил себе открыть глаза. Горькие слёзы, вскипая в их аквамариновой глубине, катились по щекам. Всхлипнув, наследник прошептал:

– И ты прости меня, Джей. Я так виноват перед тобой…

====== Глава 14. Причина, чтобы жить. Часть 1 ======

Эвазар не помнил своего детства. У него не осталось воспоминаний о доброй улыбке матери, о её голосе, поющем колыбельную на ночь… Вкус любимых сладостей, игры со сверстниками, первый поцелуй с понравившейся девочкой, а затем полученные синяки в драке за неё – всё это было у других, а Эвазару досталось заснеженное поле, высокая крепостная стена и безжалостные, холодные глаза отца. Его чёрный плащ хлопает на ветру, в седых волосах искрятся крупинки снежинок, его сильные пальцы больно сжимают запястье Эвазара, буквально заставляя ребёнка спотыкаясь, бежать следом за ним.

– Посмотри, сынок. Перед тобой – враги, а что нужно делать с врагами?

Тринадцатилетний мальчик, прищурившись против ветра, смотрит на огромное поле. Колючий снег, непредсказуемо танцуя, опускался на шевелящуюся массу, заполнившую долину. Шорох снегопада заглушали скрип хитиновых панцирей и щёлкающая отрывистая речь миркулов – разумных насекомых, безжалостно истребляющих имперских колонистов. Они неотвратимой, смертоносной волной катились по планете, стирая всё на своём пути, оставляя за собой безжизненную пустыню. Как саранча, пожирающая посевы… Вот только миркулы уничтожали людей. Их броня была очень прочной, суставчатые лапы оснащены острыми, словно бритва, клешнями, которыми они пользовались с чудовищной ловкостью, так же, впрочем, как устрашающими жвалами, которыми так удобно было перекусывать людей пополам. У них не было жалости и сострадания – вламываясь в крепости, твари жестоко расправлялись с любым, будь то маленький ребёнок, беззащитная женщина или немощный старик. Должно быть, по меркам миркулов, люди были чем-то вроде болезни, которую следовало искоренить.

Отец ждёт ответа и Эвазар ответил, как его учили:

– Врагов следует уничтожать.

Он не совсем понимает, чего от него хочет папа. Зачем он показывает ему наводнивших долину гигантских насекомых, натиск которых всё ещё сдерживает силовое поле. Но вот Тимо наклоняется к сыну и шепчет ему на ухо три слова.

Эвазар не помнит, что это за слова. Помнит только пронзительную боль во всём теле, такую невыносимую, что сил на крик просто не остаётся, все они уходят лишь на то, чтобы сделать новый глоток отравленного болью воздуха. Раскалённого, несмотря на снегопад, и Эвазару кажется, что снежинки превратились в осколки стекла, и он чувствовал каждую из них, разрезающих его кожу, раздирающих горло и внутренности острыми когтями…

Перед ним вспыхнул ледяным огнём воздух, превратившись в тысячи и тысячи колокольчиков, хрустальных, прозрачных, будто слёзы, текущие по его щекам и Эвазар откуда-то знал, что каждый из этих колокольчиков имеет своё имя и предназначение. Он помнил, как непослушными пальцами прикоснулся к одному из них и позвал, словно старого друга, которого ждал всю жизнь:

– Зэль…

Порыв ветра едва не скинул его со стены, но Эвазар, взмахнув сильными, широкими крыльями, появившимися за спиной, остался стоять, гордо выпрямив спину. Внутри стальные лезвия кромсали его сердце, заставляя судорожно сжимать пальцы в кулаки, но он не смел отвернуться, что-то мешало ему и расширившимися от ужаса глазами Зэр продолжал искать путь к спасению из смертельного капкана. Ему показалось, что среди сотен и тысяч колокольчиков один зовёт его настойчивей других, жаждет прикосновения, молит о том, чтобы им воспользовались и каким-то наитием, особым чутьём мальчик понял, вспомнил новое имя:

– Инь…

Родившийся звон, нежный и мелодичный, прокатился над долиной, и миркулы замерли, прекращая попытки взломать силовое поле крепости. В ушах Эвазара выл и стонал ветер, гулким набатом стучало сердце и он не услышал последнего имени, хотя его губы произнесли нужное слово.

Последняя нота затихла, растворившись в морозном воздухе и над полем воцарилась тишина. Не было слышно щёлкающих и свистящих команд, замерли простые солдаты-богомолы, воздев свои страшные клешни к сумеречным небесам. Тишина тоже обладала своим звуком, гудящей, напряжённой струной она вибрировала, и с каждой секундой раскалённые лезвия боли вспарывали саму сущность Эвазара, когда он, наконец, опустил руки, освобождая свою силу.

Слитным шелестом миркулы сопровождали своё падение на обледенелый плац перед крепостью. Безжизненными куклами, лишёнными души пустыми доспехами падали они, телами своими покрывая долину. Все до единого мертвы, убиты тремя словами ребёнка, стоявшего на стене, и хрупким звоном колокольчиков. Одно крыло Эвазара стало стремительно темнеть, чёрные перья, бесшумно кружа, падали к его ногам. Он был похож на ангела, осквернившего свои крылья.

Эвазар Вэйлд Барр Амадо в последний раз взглянул на дело рук своих и тяжело вздохнул. Изо рта, ушей и носа его хлынула тёмная кровь. Отец подхватил на руки, позвал, прижал к груди, но Эвазар уже не чувствовал этого тепла, не слышал страха и отчаяния, звучавших в любимом голосе. Жизнь его уходила во тьму, разменянная на тысячи других. Неужели именно этого хотел от него отец? Чтобы его сын умер, выкупив тем самым время для подданных Империи?

Позже он узнал, что любая призванная сила имеет свойство возвращаться к отправителю. Эвазар по неопытности и незнанию высвободил слишком много силы, вложив её в Покров и Атрибуты, и могучим откатом его едва не убила собственная мощь, навсегда лишив здоровья и физической силы. Долгое время врачи считали, что наследник больше никогда оправится от этого удара и только невозможными усилиями отца и лучших целителей из Лиги Одарённых, Эвазар вновь встал на ноги.

Но он никогда не станет прежним. – Этот приговор вынесли ему врачи единогласно. Сердце мальчика после призвания Покрова сделалось настолько слабым и изношенным, будто принадлежало старику. Любое волнение, любой стресс могли спровоцировать приступ. И его оставили, наконец, в покое. Созерцая смену ночи и дня, длинными тенями прокладывающими свой путь по стерильной палате, мальчик медленно умирал от одиночества. Отец заходил к нему всё реже, словно отдаляясь от Зэра, и всё чаще от тёмного кителя Императора пахло женскими духами – сладкими, приторными, от которых становилось так горько на душе! Их разговоры протекали тихо и спокойно, и голос папы по-прежнему был ласков, а тон – заботлив, но Эвазару становилось всё труднее от осознания того, что он больше не нужен. Как заброшенная жестоким ребёнком сломавшаяся игрушка, мальчик провожал глазами выходящего из его палаты Императора, не зная, случится ли их следующая встреча. Он любил отца, потому что больше у него никого не было, однако делать это становилось всё труднее. Эвазар очень боялся проснуться однажды и понять, что он ничего не чувствует. Ни холода, ни боли, ни жажды… ни любви.

День за днём он проводил в постели, пропитанной запахами лекарств и сочувствия, которыми буквально лучились глаза всех врачей, что приходили к нему. Они общались с ним так, словно он превратился в хрустальную статуэтку и, видя то, как погибает под таким пристальным вниманием его сын, Тимо Лайтонен решился на отчаянный шаг. Клин вышибают клином – старая эргонская поговорка могла сработать, и Император верил, что Эвазар станет сильнее, если поместить его в среду, где сильный пожирает слабого. Нет ничего более эффективного, как поощрение соперничества, а его сын не может позволить себе проиграть!

Так думал Тимо, подавая прошение в орден Инквизиции. Эвазара должны были принять в послушники на особых условиях – о его происхождении не будет сказано ни слова. Все контакты с внешним миром оказались под запретом до совершеннолетия: таким образом Тимо надеялся воспитать в старшем сыне стойкость и целеустремлённость, самостоятельность, и, как ценное качество для будущего лидера – ответственность за свои решения и поступки. Всё это могла предоставить система образования Департамента.

Орден Инквизиции встретил Эвазара строгими, угрюмыми стенами, мрачными служителями и беспощадной муштрой. Избалованный врачами мальчик с трудом осваивал новые правила. Он всё ещё надеялся, что отец придёт и заберёт его из этого ада, но Тимо так и не пришёл. Даже на день рождения Эвазара, и на следующий… Всё, что соблаговолил сделать отец – прислать поздравительную голографическую открытку.

Во тьме и тишине своей кельи мальчик горько плакал, не в силах вынести страшной правды – он оказался для отца вещью, которую невозможно использовать дважды, а значит, не стоит надеяться на помощь извне. Ему всё ещё снились мёртвые миркулы и заснеженное поле, но вскоре их стали вытеснять совсем другие страхи – похотливые, грязные взгляды послушников, липкие и потные прикосновения отца-настоятеля, стремящегося остаться с Зэром наедине в комнате... Всё, что у него осталось – холодная, одинокая келья, в которой он прятался ото всех, как испуганный зверёк в норке.

Одинокий застенчивый мальчик, превратившийся в весьма красивого, изящного юношу, привлекал слишком много внимания в закрытом ордене, где не было места женщинам. Ему приходилось проявлять находчивость и изобретательность, чтобы избежать нежелательной близости, которой стремились «осчастливить» его многие. И в этом весьма помогли книги.

Эвазар стал много читать. Он часами просиживал в библиотеке, потому что никто из его преследователей не особенно жаловал хранилище знаний, а преимущественно – из-за строгого старика-архивариуса, любившего тишину и порядок. Легенды, мифы и сказания заменяли Зэру общение со сверстниками. Он тонул, растворялся в этих ровных строчках, позволял себе путешествовать меж мирами в компании верных спутников или же совершал эти путешествия в одиночку, словно святой подвижник, неся людям веру и просветление.

Очень скоро, благодаря своей невероятной тяге к новым знаниям, он стал одним из лучших в потоке, что немного защитило его от постоянных домогательств со стороны сокурсников. Его даже перевели на другой этаж, и это говорило о том, что, возможно, после окончания обучения его примут в орден в качестве законотворца, а не рядового исполнителя. Это прибавило ненависти и зависти во взглядах, направленных на Эвазара, а он по-прежнему ничего не замечал, слишком поглощённый учёбой, предпочитая искать уютное убежище среди книг.

Пока однажды не случилось неизбежное.

Их было трое. Здоровые, широкоплечие, отличники в боевых искусствах и силовой подготовке. Им не составило особенного труда скрутить и обездвижить тихого и спокойного юношу, они не стали слушать мольбы, просто сделали с ним то, что считали забавным и приятным. Для себя.

Эвазар никогда ещё не чувствовал себя таким… грязным. Опозоренным, униженным, несчастным. До того момента он искренне считал, что отец обошёлся с ним несправедливо, но той ночью, прижимая к груди мокрое от слёз одеяло, пытаясь задушить горькие рыдания подушкой, он впервые подумал, что недостоин жить. Он не сделал ничего, чтобы стать сильнее, как того просил отец. Он лишь прогибался под обстоятельства, а это ли необходимое качество для наследника престола?

Как после всего случившегося он сможет посмотреть в глаза отца? Возможно, тот лишь рассмеётся и скажет, что Эвазар получил то, что заслужил. Сильные выживают, слабые – умирают.

Эвазару хотелось умереть. У него отобрали всё, даже тело его больше не было чистым, честь и гордость втоптаны в грязь и забыты… Мир превратился в нечто озлобленное, чёрное и мрачное, стремящееся уничтожить остатки его разума, поглотить, поработить, чтобы растворить, наконец, в себе, стерев воспоминания о нём.

Тьма поселилась в его сердце. Она выедала душу, отражалась в глазах, безучастных, стеклянных. Тьма приносила с собой боль постыдную и страшную, от которой всё внутри переворачивалось и Эвазар ненавидел себя и тех, кто делал это с ним… Пока однажды он не завершил всё раз и навсегда, одним тихим словом размазав насильников по стене своей кельи. Его таким и нашли утром – окровавленного, со счастливой, безумной улыбкой лежащего в луже остывшей крови и ошмётков того, что было некогда послушниками.

Но даже тогда, когда Эвазар надеялся, что его оставят, наконец, в покое, глава ордена лишь посоветовал быть осторожным с применением силы до надлежащего обучения.

…Таким он и вернулся ко двору Императора: внешне безупречный, идеальный, исполнительный и спокойный, но внутри – пустой, сломленный, словно безвольная марионетка. А после Зэр встретил Джейнно Фаула. Человека, который не требовал от Эвазара ничего, который был готов защищать и любить его таким, как есть, со всеми пороками и грехами. Сам того не ведая, Джейнно принёс избавление и свет в умирающий мир наследника. Имя его Эвазар читал, как молитву перед сном. Перечитывая, заучивал наизусть длинные письма, которые хоть и не блистали литературным стилем, всё же находили отклик в измученной душе Зэра, словно бальзам, исцеляющий рану.

И как много было их, этих ран…

Вечер их знакомства, начавшегося столь неудачно, но после превратившегося в праздник, Эвазар хранил в памяти, как величайшую драгоценность, как самое лучшее, что произошло с ним за всю жизнь! Яркий, словно ослепительное солнце, Джейнно был добрым, хоть и смущался этого. Чистый, простой, честный – с ним было так приятно говорить, забывая о собственной измаранной в грязи сущности.

Никогда Эвазар не забудет ту пустоту, что образовалась внутри после того, как перестали приходить письма со Скаера, как в душу впервые закралось подозрение – ты надоел ему! Что может быть интересного в замкнутом, неразговорчивом инквизиторе с искалеченной душой? Как долго он всматривался в звёзды, пытаясь найти ту, вокруг которой вращался Скаер, как долго не мог уснуть, измученный сомнениями, что бросали его душу то в объятия холодной ненависти и равности к придуманным соперникам, то в кипящий котёл удушливой тревоги и тогда Эвазар думал, что могло случиться с Джейнно. Вдруг он ранен? Может, даже умирает?..