Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 55 страниц)

Закончив с плетением, Гюссхе перехватила косу у самого затылка витым шнурком и так же связала кончик. У Хаффиза была роскошная коса – на зависть всем девушкам – она струилась между его лопатками, отливая живым золотом, спускалась к пояснице.

– Ты хорошо подумал, Дракон?

– Я вверяю тебе свою жизнь и жизнь С’хленна. Распорядись ими правильно.

Гюссхе достала из ларца лазерную нить и одним движением срезала косу у основания. Они разошлись по своим местам – Араши встал в меловой круг у изголовья мальчика, а Гюссхе, держащая косу, – в ногах. Хаффиз, нет, уже Хаффи, Владыка Владык, Император Хсаши, поднял голову и посмотрел прямо в глаза своей женщине.

– Чтобы не происходило, моя хэйна, не заступай за границу круга.

Гюссхе нервно кивнула и Араши, закрыв глаза, запел. В этом заклинании почти не было знакомых женщине слов – Хаффи смешал воедино несколько культур и языков, взяв только самое лучшее и эффективное, оставив за рамками ненужную шелуху. Он пел и голос его вибрировал, отражаясь от стен святилища. Монотонная мантра позволяла быстро и легко войти в транс, необходимый для открытия Врат в пропасть, и Араши сплетал для тех, кто должен будет откликнуться на его зов, изощрённую паутину.

– Свет к свету, Тьма к тьме, прах к праху, – заклинал Змееглазый, – придите и возьмите с собой то, что ваше, заберите тьму из тела этого детёныша…

Свечи вдруг испуганно пригасли, словно где-то распахнулась дверь, и в часовню ворвался неожиданно холодный порыв ветра. Температура продолжала стремительно падать и вот уже непослушные пальцы, вцепившиеся в косу, потеряли свою чувствительность, а дыхание с паром вырывается изо рта. Араши словно не почувствовал перемен, он продолжал монотонно петь, и с каждым новым витком мантры в зале становилось всё темнее и холоднее. Гюссхе не отрывала взгляда от лежащего на полу Касама (вот кому должно быть по-настоящему холодно!) и поэтому пропустила момент, когда появились ОНИ. Увидела только, как золотистый свет свечей сменился гнилушечно-зелёным, словно у огоньков, заманивающих легковерных путников в болото, а по полу, перечёркивая знаки пентаграмм, протянулись тёмные многочисленные тени. Подняв взгляд, женщина едва удержалась от крика запредельного ужаса – за спиной Араши стояли все те, кого он убил: скалился в улыбке старейшина Гъяхл, мать и отец, истекающие кровью из страшных ран, Феридэ с аккуратной дыркой во лбу… и многие, многие другие откликнулись на зов. Змееглазый всё понял по одному взгляду своей эссы, но не обернулся, ни на миг не прервал заклинания – его требовалось дочитать до конца, что бы ни произошло, иначе тёмные силы поглотят участников ритуала. Тем временем мертвецы обступили круг, в котором стоял Араши, пытаясь пробить его защиту, тянули к нему скрюченные пальцы, царапали воздух в считанных сантиметрах от лица Хаффи, но всё было напрасно. Тогда они перенесли своё внимание на Проводника. Сердце Гюссхе рухнуло в пятки, когда толпа умёртвий обступила её, она чувствовала их зловонное дыхание, смешанное с запахом смерти, слышала шёпот, умоляющий пустить внутрь освещённого круга, чтобы хоть немного согреться… Особенно невыносимо, когда об этом просили дети. Женщина закрыла глаза и принялась читать молитву всем Семерым по очереди, и когда она добралась до имени Хесслы, в страшный заунывный хор голосов вплелось ядовитое шипение:

– Отдай его мне! – Феридэ стояла прямо напротив, уперев ладони в невидимую преграду. – Он всё равно тебе не нужен, отдай мне Араши!

– С чего бы? – Дрожащим голосом осведомилась Гюссхе. – Теперь он Император Хсаш и мой будущий супруг.

– Вы не будете счастливы вместе. Видела тот инкубатор? Это я подарила ему детёнышей, не ты. Это со мной он спал по ночам. Отдай!

Кулак упырицы врезался в барьер, по которому прошли радужные волны, мертвецы предвкушающе взвыли за её спиной. Гюссхе испуганно всхлипнула:

– Пошла прочь! Теперь всё иначе.

– Что такое, сестрица? Неужели ты забыла о чести семьи и о кровной мести? – Барьер треснул, Гюссхе окатило могильным холодом, но она не отступила:

– Чем вам поможет моя месть? Поднимет из могил? А я буду жить, пусть даже с нелюбимым.

– Ты жалкая… не хочешь поделиться. Всегда была такой, – Феридэ остервенело лупила по образовавшейся трещине кулаками и радужная преграда начала сдавать, так что вскоре мертвячка смогла просунуть в образовавшуюся дыру когтистую лапу и принялась слепо шарить ею вокруг, загнав Гюссхе на противоположный край пентаграммы. К сожалению, круг был не так уж и просторен и Феридэ довольно скоро смогла уцепиться. За отрезанную косу Араши. Торжествующе захрипев, рванула на себя так, что Гюссхе едва устояла на ногах. Женщина увидела, как дёрнулся в своём круге Змееглазый, как побледнело его красивое лицо, когда жадные пальцы мёртвой Феридэ сомкнулись на линии его жизни.

– Нет! – Гюссхе яростно боролась с упырём, ей было дико страшно, но весь этот страх вдруг перешёл в силу, с какой она вырывала косу из рук сестры. – Проваливай обратно во тьму!

– Зачем ты так? – Сменила тактику Феридэ. – Ты же знаешь, он – не бог. Он просто человек, обманывающий хсаши. Ему нельзя верить, он всего лишь воспользуется тобой, так же, как это случилось со мной.

– Уж я смогу за себя постоять, – проскрежетала Гюссхе.

– О, храбрая львица, – скрипуче рассмеялась упырица, дёргая трофей на себя с нечеловеческой силой. Голос Араши поднялся до воя, упыри обступили барьер, окружающий его и скребли по нему в поисках трещин. – Он всё равно будет моим!

И вдруг шёлковая лента, скрепляющая косу, не выдержав, разорвалась. Золотистые волосы, словно песок, просочившись сквозь пальцы, рассыпались по каменному полу часовни, и Гюссхе бросилась их подбирать, уже слыша хрустальный звон, с которым лопнул купол, защищающий Араши. Она не смела поднять голову, чтобы увидеть, с какой жадностью и злобным торжеством её бывшие родственники накинулись на беззащитного Хаффи, как с треском рвут на нём одежду, стремясь добраться до живой плоти, как вгрызаются гнилыми клыками в нежную кожу… А Араши продолжал петь, несмотря на дикую боль, терзающую тело. Он стремился довести ритуал до конца, чтобы никогда Касам эль Гъёлл не повторил его судьбы – брошенного всеми, одинокого, озлобленного существа.

Сквозь хрипы и отвратительные звуки пробилось звоном колокольчика последнее слово, и зал часовни вдруг полыхнул ослепительно чистым светом, таким ярким, что слёзы потекли из глаз Гюссхе. Он развеял тьму, её ужасные порождения и погубил неверные зелёные огоньки, указывающие дорогу в пропасть, смывая все грехи.

Невыносимое облегчение, затопившее её сознание, было недолгим. Один взгляд, брошенный в сторону Араши, заставил сердце женщины содрогнуться от непонятного чувства. Она медленно подошла к нему, опустилась на колени, боясь дотронуться до него так, чтобы не причинить новых страданий. Араши приоткрыл глаза и тихо спросил:

– Как С’хленн?

Гюссхе оглянулась на ребёнка. Даже отсюда было видно, что раны его исцелились, а хэле едва не светились здоровьем и жизнью.

– Ты спас его, Хаффи. Вырвал у смерти.

Араши удовлетворённо вздохнул, опустив голову на каменные плиты. Он отдал все свои силы ради этого маленького чуда, но теперь не знал, хватит ли того, что осталось, чтобы спастись самому. Поэтому просто ждал своей участи, даже не чувствуя того холода, что уже подбирался к сердцу. Вдруг тёплые капли упали на его лицо и он с трудом разлепил слипающиеся от крови ресницы, чтобы увидеть, как жалобно искривились губы его ненаглядной хэйны, как она совершенно детским жестом старается скрыть свои слёзы.

– Не плачь, – попросил он тихо. – Это ведь совершенно естественно для хсаши, платить жизнью за жизнь, верно?

– Ты не хсаши.

– Мне жаль, – совершенно искренне вздохнул он. Гюссхе вскинула глаза на его бледное, печальное лицо, забрызганное кровью, а он вдруг улыбнулся ей, как раньше, словно хотел того же от неё. В его угасающих янтарных глазах читалась лишь одна мольба: «улыбнись мне по-настоящему, только один раз», но она так и не смогла. Это очень трудно – улыбаться, когда в груди что-то больно сжимается раз за разом и хочется вырвать из себя этот комок боли, вернуть назад то прежнее время, когда её не беспокоили сильные переживания, когда она могла жить беззаботно и радостно, не зная, что где-то есть ОН, не чувствуя на себе его взгляда, настолько нежного и любящего, что хотелось крикнуть прямо в это красивое лицо – посмотри, я недостойна тебя! Выбери другую!

– Не умирай, Хаффи. – Это всё, что она смогла сказать, ненавидя себя за косноязычие, за то, что привыкла любые волнения и переживания прятать глубоко внутри. Пусть он поймёт, пусть не сочтёт эти слова пустыми, ведь она вложила в них столько любви!

Араши только кивнул и закрыл глаза. Он постарается, ведь теперь от него очень многое зависит, а главное – он так и не успел сказать Гюссхе, как сильно любит её.

====== Глава 18. Переговоры. Часть 2 ======

С’хленн маленьким ураганом ворвался в комнаты схей-фьял, вынудив девушек поспешно бросив вышивание и прочее рукоделие, закрыть свои лица широкими рукавами. Гюссхе, смерив наглого детёныша пронзительным взглядом, недовольно промолвила:

– Где ваши манеры, шохей? Разве пристало старшему сыну Хаффи носиться по коридорам и нарушать покой женского крыла подобными безобразными выходками?

Впрочем, она старалась зря – мальчик мало внимания уделил столь холодной отповеди. Легко запрыгнув на подиум, он выхватил из корзинки фруктов спелое яблоко , тут же впившись в сочную мякоть крепкими клыками.

– Шохей! – Добавив в голос усталость, ещё раз попыталась урезонить «сына» Гюссхе. – Что скажет Хаффи, когда узнает о ваших проделках?

– Есть новости о хьоне?

Гюссхе долгим внимательным взглядом обвела комнату и многие навострившие ушки были вынуждены сделать вид, будто усиленно работают над своими вышивками. Однако, этого показного смирения женщине показалось недостаточно, поэтому она предельно вежливо попросила фрейлин удалиться, что они тут же и сделали.

– Касам, – проникновенно начала Гюссхе. – Не называй Великого Дракона хьоном, он тебе не отец. Твоих родителей звали…

– Они мало сделали для того, чтобы почитать их. – С’хленн бросил мрачный, не по-детски тяжёлый взгляд в сторону сестры. – А хьон, он – настоящий. Он не позволил мне умереть, а тебе дал всё это богатство: шикарные одежды, послушных служанок, сундуки драгоценностей… Почему ты так ненавидишь его за это?

– Много ты понимаешь, детёныш! – Раздражённо и даже с ноткой обиды в голосе, запротестовала женщина. – Змееглазый просто насмехается над нами! Вот увидишь, как только вылупятся детёныши Феридэ, он и думать забудет о тебе. Мы для него просто живые игрушки. Что ты будешь делать, когда станешь не нужным своему «хьону»?

– Я буду рядом, чтобы помогать во всём. – С’хленн грустно улыбнулся, отложив недоеденное яблоко. – Если хьон полюбит тех, других, детей сильнее меня, я буду ухаживать за ними так, словно они моя величайшая в мире драгоценность, и тогда, возможно, отец снова будет ласков со мной. Я не сдамся, Гюссхе, а ты?

Она промолчала, потому что, пожелав уязвить своими злыми словами брата, в первую очередь больно сделала себе. Как ей жить после того, как она станет ненужной Араши? Вдруг в своих странствиях он найдёт эссу достойней и прекрасней, чем дочь Гнезда Гъёлл?

– Так что говорят целители? – Ворвался в её тёмные, горестные рассуждения, звонкий мальчишеский голос.

– Ты теперь шохей, наследник, так пойди и спроси, – язвительная улыбка раздвинула тонкие губы схей-фьял, хотя ей так хотелось заплакать. С’хленн обиженно надулся и некоторое время в комнате было совсем тихо – каждый из них думал о своём, пока мальчик вдруг не спросил:

– Ты совсем не любишь хьона?

Не ожидавшая подобного вопроса, да ещё и настолько возмутительно прямого, женщина даже задохнулась от смущения:

– Касам!

– Зови меня другим именем.

– Ах ты маленький негодник! Кто тебе позволил говорить со мной в подобном тоне, и тем более, спрашивать о подобных вещах?!

– Я буду хафесом, – заявил, гордо задрав подбородок, мальчик. – Так мне сказал генерал Фахасс. А ты – всего лишь женщина. Если хьон захочет, он заведёт себе много жён, так что если ты не будешь достаточно умна, чтобы хотя бы делать вид, что любишь его, у меня может появиться и вторая, и третья мать.

– Где ты это услышал? Кто сказал эти слова?

С’хленн пожал плечами:

– Все на кухнях об этом говорят. Знаешь, многие из знатных, красивых эсс только и ждут случая, чтобы оттеснить тебя в сторонку. А я не хочу этого. – Ребёнок тоскливо вздохнул. – Когда хьон, наконец, проснётся, я очень-очень попрошу его, чтобы он не выгонял тебя. Я скажу, что раз уж боги дали тебе такой скверный характер, пусть хьон не сильно сердится на твои слова. Когда я впервые увидел его, он показался мне таким… одиноким. Совсем, как я, когда меня все презирали и отталкивали. Не хочу видеть его настолько несчастным. Больше не хочу.

Гюссхе покачала головой. Араши не казался ей одиноким, мальчик, верно, ошибся. Да и разве это возможно? Воплощение Бога всегда будут окружать царедворцы и священнослужители, которым не терпится приобщиться к его славе, так что у трона Араши всегда будет стоять неиссякаемая очередь за божественной благодатью. Зачем ему ещё такая строптивая женщина?

– Касам… С’хленн. Всё очень сложно, намного сложнее, чем ты можешь себе представить. Ты – всего лишь детёныш и не понимаешь, как трудно…

– Просто любить?

– Он – человек. Не нашего рода, пойми, наконец!

– Хьон добрый, я знаю. – С’хленн посмотрел на вышивку, которую держала в руках Гюссхе. – Когда я был там, во тьме, я слышал, как он звал меня. Мне было холодно и страшно, а его тёплые руки обняли меня и вернули к свету. Пусть он не из народа хсаши, но его отметили Изначальные и я решил, что буду ему верным сыном.

Вдруг дверь покоев отворилась и пожилая женщина, распорядительница комнат, раскрасневшаяся от бега и несолидно для её возраста и положения хватаясь за сердце, сообщила:

– Госпожа схей-фьял… Хаффи очнулся и ожидает вас к себе.

Сердце Гюссхе подпрыгнуло к самому горлу и, совершив этот невозможный кульбит, вернулось на место, заколотившись с удвоенной силой. Рядом порывисто вздохнул мальчик, зачем-то сжав в побелевших от волнения пальцах край её изукрашенного богатой вышивкой одеяния. Их глаза встретились всего лишь на миг, но большего и не нужно было, чтобы понять, как сильно они ждали этих слов!

– Идём, – Гюссхе поднялась с места плавно и грациозно, хотя в душе и позавидовала той непосредственности, с которой С’хленн, соскочив с подиума, бросился к двери. Ей хотелось крикнуть ему: «Не обольщайся, питая ложные надежды, ибо потом будет слишком больно и горько терять их!», но не посмела. В конце концов, она впервые видела младшего братишку таким… живым. Его глаза сияли неподдельным возбуждением, в них мешались восторг предвкушения от встречи с Драконом и страх – вдруг не признает, откажется от своих слов.

Спеша за ним по коридору к медицинскому крылу, Гюссхе эль Гъёлл в смятении думала, как же ей поступить? С трудом преодолевая многовековые барьеры, выстроенные традициями, гласящими – воспитанная эсса не должна явно обнаруживать свои чувства, Гюссхе тем не менее, не могла скрыть своего волнения. Какими словами ей приветствовать Хаффи? Что сказать? Как посмотреть в эти золотые глаза и признать свою вину, ведь это из-за её слабости когти ненасытной Феридэ едва не оборвали жизнь Араши! Но больше всего её задели слова С’хленна о том, что Хаффи, оправившись от болезни, заведёт себе много жён, которые, несомненно, будут более ласковыми и нежными, нежели она. Мысли об этом отравленными иглами впивались в сердце и она всё ускоряла шаг в надежде, что Араши развеет все эти сомнения одним своим взглядом, брошенным из-под тёмных ресниц, своей невозможной улыбкой, переворачивающей душу и разрушающей все обеты.

И голос, живущий глубоко внутри, насмехающийся, язвительный, который часто шептал ей бессонными ночами: «Пройдёт совсем немного времени и твоё глупое упрямство надоест ему», отступил, наконец, потому что Гюссхе решила – она обязательно станет достойной женой Великому Дракону. Пусть без любви, но никто не посмеет сказать, что он выбрал дурную женщину. Она заставит Хаффи забыть о других, даже если в её сердце по-прежнему будет царить пустота, не заполненная искренним чувством.

Раздвижные двери в палату распахнулись… Гюссхе замерла на пороге, не в силах сделать ещё хоть один шаг. С’хленн горестно всхлипнул, растеряв всю свою браваду, как будущего хафеса:

– Хьон, твои волосы…

Араши, полулежавший на больничной койке, опираясь на высоко поднятые подушки, с лёгкой улыбкой взъерошил свои короткие волосы, ставшие абсолютно белоснежными, беспечно сказал:

– Так мне идёт больше, верно?

С’хленн истово закивал, но по щекам ребёнка катились предательские слёзы. Бросив странно беспомощный взгляд в сторону Гюссхе, Араши поманил ребёнка к себе, усадил на койку, вытирая горячими пальцами влажные дорожки на щеках сына:

– Всё в порядке, С‘хленн. Твоего хьона не так то просто отправить во тьму.

Детёныш согласно зашмыгал носом. Араши потрепал сына по тёмным кудрям:

– Однажды ты станешь высоким, сильным и бесстрашным хафесом, выше даже своего хьона…

– Я не хочу быть выше! – Возмущённо хлюпнул С’хленн и Араши против воли рассмеялся над этим порывом. Он чувствовал странное облегчение от того, что детёныш, наконец, позволил своим чувствам прорвать блокаду многолетней скорби и вырваться наружу в слезах. Да, хафесу не положено плакать, но ребёнок и не был воином.

– Слёзы мужчины – большая драгоценность, – тихо сказал Араши, обнимая мальчика. – Поэтому плакать можно и даже нужно в тех случаях, когда это необходимо.

– А сейчас? Сейчас можно?

– Ну, поскольку никто не умер, полагаю, это излишне.

– Как бы человеческое воспитание не превратило будущего хафеса в девчонку. – Раздался чуть насмешливый женский голос и Хаффи поднял глаза на свою невесту. Гюссхе была очень бледной, тени утомления и переживаний собрались под её изумрудными глазами, выдавая истинное волнение, но, несмотря на это, она по-прежнему была прекрасна, ослепительна, божественна, словно ожившее произведение искусства… и настолько же холодна.

– Думаю, до этого не дойдёт, – преувеличенно бодро хмыкнул Араши. – А что скажешь ты, моя хэйна? Разве подобный цвет волос не делает меня более представительным и солидным?

Он спросил это, стараясь казаться равнодушным, но Гюссхе поняла – для Хаффи действительно важно знать её мнение. Стараясь не выходить из созданного образа, строптивица ответила:

– Ваш облик идеально подходит целям. Полагаю, это тоже часть вашего коварного плана по обольщению народа хсаши.

– О, С’хленн! Похоже, госпожа схей-фьял только что сделала мне комплимент!

Гюссхе жарко вспыхнула, по-новому оценив сказанное. Конечно, Хаффи заметил сарказм, но предпочёл повернуть её слова по-другому и был вознаграждён проказливой улыбкой сына.

– Моя сладкая хэйна, – Араши продолжал обнимать ребёнка, но взгляд его сделался вдруг серьёзным и цепким. – Я молю о снисхождении к тому затруднительному положению, в котором нахожусь и прошу о переговорах.

– Переговоры? – Насмешливо приподняла брови Гюссхе. – Насколько я знаю, это возможно лишь между противоборствующими сторонами.

– Так и есть. Давай приостановим нашу маленькую войну хотя бы на несколько часов.

– Что ж, будет крайне любопытно узнать, о чём Хаффи собрался поговорить.

Араши подозрительно просиял, так что Гюссхе даже озабоченно оглянулась – не стоит ли у неё за спиной ещё кто-то, кому Великий Дракон мог так радостно улыбнуться.

– Тогда тебе и С’хленну следует подождать меня в холле. Мы совершим небольшое путешествие, чтобы никто не посмел помешать такому тонкому политическому процессу, как наше примирение.

– Временное, – въедливо уточнила Гюссхе. Ответом ей послужила ещё одна улыбка.

Уже ожидая Хаффи в назначенном месте встречи, женщина с тревогой размышляла над тем, что именно имел в виду Араши под словом «переговоры», так что за то время, которое прошло до появления Змееглазого в холле, Гюссхе успела придумать и тут же отвергнуть тысячу вариантов предполагаемого развития событий. Однако герцог Йонен смог преподнести ей сюрприз. Взмахнув рукой он создал арку портала, объяснив:

– Это – проход между мирами. Там, куда мы сейчас отправимся, мой статус не изменится, так что нет поводов для беспокойства. С’хленн, согласен прогуляться?

– Я с тобой, хьон!

Араши протянул ладонь Гюссхе, вопросительно приподняв золотистые брови. Женщина не долго боролась со своими опасениями и страхами. В ней всегда жила страсть к приключениям, выражавшаяся до селе в целой горе прочитанных романов, но она и думать не могла о том, что когда-нибудь в её жизни сможет произойти нечто такое, о чём даже не грезилось героиням приключенческих историй. Вся её жизнь оказалась разделённой на две половины – в первой она была послушной благовоспитанной эссой, покорной дочерью своего деспотичного и властного отца, и единственное приключение, которое ожидало её – переезд в дом мужа, а всё своё дальнейшее существование она была обречена разглядывать в зарешёченные окна поместья супруга тот кусочек неба и парка, что был доступен взору, но после похищения для Гюссхе наступила совсем иная жизнь, полная волнений, сильных эмоций и переживаний, которых она никогда бы не узнала, если бы не Араши Йонен. Человек, наместник богов, обладатель чужой, непонятной силы… И в этой реальности, что он создал для неё, Гюссхе ожидало ещё одно приключение, так что узкая ладошка женщины оказалась в плену горячих пальцев Змееглазого и он шагнул в золотистое марево разделителя миров, увлекая их за собой.

+++

…Всё, что происходило дальше, напоминало причудливый сон. Они оказались в чужом доме, в огромном зале, где прозрачные окна высотой от пола до потолка, выходили на панораму пёстрого города, расположенного на холме и утопающего в зелени искусственных садов, чьи висячие белокаменные террасы ступенями спускались к побережью океана, сверкая на солнце многочисленными водопадами. Гюссхе никогда раньше не видела океана. Она родилась, выросла и жила на Ал-Хиссе, чей суровый засушливый климат не предусматривал наличия обширных открытых водоёмов, так что ничего удивительного не было в том, что и она и С’хленн с восторженными возгласами приникли к окну, в то время как Араши разговаривал с кем-то из подоспевших слуг.

Дом, видимо, стоял в самой высокой точке этого удивительного города, возвышаясь над остальными строениями и потому были отлично видны тенистые аллеи парков, по которым неспешно прогуливались люди в лёгких одеждах, живописные пальмовые рощи и везде, куда ни посмотреть – либо причудливой формы фонтаны, либо искусственно созданные каскады, украшенные барельефами и скульптурными композициями, в которых бурлили стремительные потоки воды.

– Отличный вид, правда? – Араши встал рядом, так что Гюссхе разглядела его отражение в стекле окна и то, как его рука опускается на её талию в отнюдь не дружественном объятии. Другой рукой Воплощение Великого Дракона прижимал к себе сына, словно боялся, что Гюссхе и С’хленн могут внезапно исчезнуть, раствориться в воздухе, подобно пустынному миражу. Женщина сочла нужным напомнить:

– Жених и невеста не могут находиться наедине даже короткое время.

– Именно поэтому нас будет сопровождать шохей. С’хленн подтвердит, что между нами не было ничего зазорного, верно?

По плутоватой улыбке мальчика можно было заключить, что он готов закрыть глаза на любые виды «зазорного», буде Дракон позволит себе нечто подобное.

Гюссхе смущённо вспыхнула, видя в отражении, какими красноречивыми взглядами обменялись брат и будущий супруг за её спиной. Но вот в холл вошёл пожилой мужчина, облачённый в ливрею, и нейтрально-почтительным тоном сообщил:

– Господин герцог, ваш кар ожидает.

– Вот как! – Араши стремительно развернулся. Змеиные зрачки плавно расширялись, лишившись источника света. – Что же с остальными поручениями?

– Вам никто не будет мешать, Повелитель.

– Значит, отправляемся. Моя хэйна, шохей… вы готовы?

– Нас ждёт страшное приключение? – Спросил С’хленн, доверчиво беря отца за руку и был вознаграждён таинственным:

– Страшно интересное. Гюссхе, это не больно, поверь мне.

Обиженно фыркнув и проигнорировав протянутую ладонь, она проследовала за будущим мужем, ощутив на себе удивлённый взгляд старого слуги.

Шикарный кар, поднявшись в воздух, практически бесшумно заскользил по невидимой трассе. С’хленн тут же приник к окну, провожая жадным любопытным взглядом проплывающие мимо пейзажи. Гюссхе хотелось того же, но она вынужденно напомнила себе, что уже не детёныш, а взрослая, умная женщина и вместо того, чтобы любоваться странным, прекрасным и чуждым городом, повернулась к Араши. Хаффи сидел на диванчике неестественно прямо, над верхней губой поблескивали капельки испарины, короткие седые волоски прилипли к вискам… но больше ничего не выдавало его истинного состояния. Нахмурившись, эсса тронула его за плечо, собираясь упрекнуть, но Араши перехватил её руку, сжав запястье – не больно, но и не вырваться.

– Всё в порядке, моя нежная, – шепнул он. – Не будем портить наше свидание такими пустяками.

– Свидание? – Гневно выдохнула Гюссхе, приложив титанические усилия по возврату свободы из горячих пальцев Хаффи. – Я думала, мы на переговорах!

– Так и есть, – беспечно улыбнувшись, подтвердил Араши, наслаждаясь замешательством на лице своей возлюбленной.

– Это запрещено!

– Мы никому не скажем.

Ну что она могла ответить на эту уверенность? Все запреты рушились, все преграды трескались под взглядом этих невыносимо прекрасных золотых глаз. А ещё… он явно издевался над нею! Отвернувшись, Гюссхе не проронила ни слова до тех пор, пока кар не подъехал к дверям огромного здания, чей фасад был забран зеркальными панелями, стократно отражающими солнечный свет. У входа их уже ждали – выстроившись в шеренгу и склонившись в подобострастном поклоне застыли мужчины и женщины в униформе торгового центра. С позволения Араши Гюссхе оттеснили весело щебечущие девушки, увлекшие ошарашенную и сбитую с толку женщину в царство пёстрых тканей, незнакомых фасонов, изысканных украшений и запахов парфюма. За какую-то пару часов она успела перемерить едва ли не сотню платьев и аксессуаров, в итоге остановившись на красном длинном платье, по которому золотой нитью был вышит дракон. Шёлковая ткань льнула к телу, обрисовывая все его изгибы, высокий плотный воротник подчёркивал длину шеи, а застёжки из золотой тесьмы, расположенные почему-то сбоку, имели вид экзотических цветов. В целом, Гюссхе выглядела в этом платье до того соблазнительно и непристойно, что тут же захотелось скинуть его с себя, но хитрые девушки уже успели избавиться от её старой одежды, поэтому, преодолевая смущение, женщина покорно отдалась в руки косметологов и парикмахеров, рассудив, что хуже быть уже не может.

Ловкие пальцы профессионалов завили и заплели её каштановые волосы в невероятно сложную причёску, скреплённую загадочного вида шпильками с узкими и длинными металлическими жалами, в навершии которых, искрясь драгоценностями, распускались изумительной красоты бутоны стилизованных цветов, где золотые лепесточки, вырезанные с потрясающим терпением и тщательностью, обрамляли изумрудные и рубиновые сердцевинки роз, хризантем и гиацинтов. В довершение образа служанки закрепили в волосах Гюссхе костяные гребни с резными спинками и прикреплёнными к ним цепочками, мелодично звеневшими при каждом шаге обутых в мягкие мокасины ножек.

Восхищённо ахая, девушки подвели свою пленницу к огромному зеркалу и Гюссхе с трудом смогла узнать себя в той красавице, что смотрела на неё из глубины зазеркалья. У незнакомки был волнующий, развратный взгляд, её гибкое тело облегал бардовый шёлк, а в разрезе, обрамлённом золотой тесьмой, призывно виднелась белоснежная кожа бедра. И это казалось настолько правильным и естественным, что любая иная деталь всё бы испортила.

Когда Гюссхе, в сопровождении стайки служанок, вернулась в просторный холл, Араши и С’хленн поднялись с диванчика, на котором ранее Хаффи обучал сына какой-то сложной игре, похожей на шар-головоломку, в котором нужно было передвигать сегменты нажатием подушечки пальца. Игрушка была тут же забыта, а Гюссхе, увидев безмолвную реакцию мужчин, была отомщена за все свои страдания. К слову, их одежда так же изменилась, являя собой мужскую версию её облачения. Змееглазый выбрал для себя чёрный, строгий цвет, по которому пурпуром и золотом распускались диковинные узоры, украшавшие плечо и плавно спускавшиеся к талии, перехваченной широким шёлковым поясом, расшитым драгоценным бисером. С’хленну больше шли цвета охры и небесно-синего и было видно, что в отличие от сестры, мальчику действительно нравилось его новое облачение, несмотря на всю его чуждость.

Прислуга удалилась и только тогда Араши позволил своему восхищению выразиться в словах:

– О, моя славная хэйна! Я предполагал, что чэонгсам подойдёт твоему облику, но то, что я вижу превзошло все мои ожидания! Ты прекрасна, словно серебристая луна на бархате ночи.

Гюссхе смущённо и немного сердито опустила взгляд, чувствуя, как Хаффи обходит её, застывшую, как волна тёплого воздуха коснулась её обнажённых плеч, когда он прошептал, остановившись близко-близко:

– Богиня моих грёз, трудно найти слова, достойные описать твою изумительную красоту!

Нужно было срочно увести разговор на безопасную тропинку и Гюссхе спросила:

– Почему в этом огромном доме никого нет кроме нас?

– Потому что я так приказал.

Она вскинула глаза на его тонкое, умное лицо, и растеряно спросила:

– Но зачем?

– Чтобы никто не мог помешать нам наслаждаться обществом друг друга. Вскоре после коронации я объявлю о Великом Походе и все эти земли, – Араши сделал широкий жест, – вольются в мою Империю, но это будет стоить колоссальных усилий, не говоря уже об опасностях, связанных с ведением военных действий, так что возможно, моя любимая, мы говорим с тобой в последний раз.

– Значит всё это, и тот дом, и океан… всё принадлежит тебе?

Араши скромно кивнул.

– Мир Йонен славен хорошим климатом, целебными источниками и чистым воздухом. Сюда съезжаются со всех концов Галактики, чтобы отдохнуть и набраться сил, поправить здоровье и хорошо провести время. Я мог бы взять тебя в политический центр моей провинции, но не думаю, что урбанистический пейзаж заменит очарование золотых пляжей и вкус сочных, спелых фруктов. Поэтому, Гюссхе… давай сделаем этот день незабываемым.