Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 55 страниц)

Битва Пяти Армий началась.

====== Глава 22. Плата по счетам. Часть 1 ======

Альфред, наблюдающий на экранах многочисленных мониторов ожидающие армии противников, разразился отборной бранью, сделавшей бы честь самому последнему грузчику. Стоявший за спиной «повелителя» Фабио брезгливо поморщился, но всё же спросил:

– Прикажете начать высадку десанта, Владыка?

– Ты только посмотри на это, – зачарованно протянул сумасшедший, и в голосе его послышались совсем не отвечающие ситуации восторг и благоговение. – Отец… во всём своём великолепии.

Встрепенувшись, Фабио поднял взгляд от электронной деки, на которую поступали сведения о готовности войск, и уставился на главный экран, успев увидеть, как крошечная с такой невероятной высоты фигурка в сверкающих белых доспехах бежит по пустому полю, всё набирая скорость, и уже становится ясно – вперёд несётся отнюдь не человек. Гигантскими прыжками, подбрасывающими обманчиво хрупкое тело на метры в воздух, Тимо Лайтонен целеустремлённо продвигался к самому центру грядущей арены сражения и пока все гадали о смысле его дерзкого поступка, Альфред, порывисто выдохнув, приказал:

– Пусть начинают бомбардировку поверхности. Немедленно! – Последнее слово фальшивый Владыка почти прокричал, уже зная, что опоздал. Фабио только подносил руку с коммуникатором на запястье к губам, только начал формулировать задачу для орбитальных служб артиллерии, а Тимо уже совершил свой последний безумный прыжок, подкинувший его на сотню метров. Широко раскинув руки, Император, поддерживаемый невидимыми слугами – воздушными течениями, в одно мгновение освободил так тщательно скованную в глубине его естества могучую силу. Фигура его засветилась нестерпимо ярким синим светом, объявшим за считанные секунды многочисленные войска и всю огромную пустошь, выбранную для бранной сечи. Возможно, с земли этого и не было видно, но с высоты птичьего полёта, на которой парил Дворец, был отчётливо различим полупрозрачный купол, делавший невозможным любую бомбардировку.

– Отставить, – разочарованно произнёс Альфред, набрасывая на плечи длинный тёмный плащ. – Ничего не поделать, придётся встретиться с ним лично и лучше бы к тому времени он придумал оправдания для всех своих прегрешений.

Фабио остался один на наблюдательном пункте, продолжая в бессильной ярости созерцать то, как разворачиваются знамёна над ровными шеренгами солдат-Гэлли, всё новыми батальонами, высаживающимися из парящих транспортов, как свои места в строю занимают лёгкие и подвижные энергетические колесницы, оснащённые лазерными турелями. То же самое происходило с личной гвардией Альфреда, с послушностью зомбированных марионеток выстраивающейся перед рядами противников. Отсюда, с высоты, всё это напоминало причудливую шахматную доску, трёхмерную, до ужаса реальную игру, в которой пешками были простые солдаты, а офицерами – сильнейшие одарённые в поколении.

Братья собирались на бой, дабы стяжать о себе великую славу, и их имена войдут в легенды, а память об их подвигах переживёт их собственное бессмертие, тогда как Фабио навсегда останется в истории, как трусливый, подлый предатель-перебежчик, подхалим жестокого узурпатора. Мысли об этом отравляли его, подобно яду, заставляли скрипеть зубами и сжимать кулаки так сильно, что ногти впивались в ладонь, оставляя после себя кровавые лунки. И всё же… он знал, как можно исправить положение. От него требовались всего лишь выдержка и поистине чудовищное терпение, которому научил его Альфред. Пожалуй, жалкий, сломленный собственным безумием брат даже не представлял, как много дал тому, кого считал всего лишь послушным исполнителем.

Сила Фабио возросла стократно с того момента, как он принял под свою руку несколько тысяч душ наблюдателей. И дело было даже не во врождённых способностях эмпата понимать чувства всех живых существ. Просто в какой-то момент он получил бесценный опыт, основанный на ответственности за тех, кто слепо, безрассудно доверял ему. Часто спускаясь в координационный центр, прохаживаясь между стеклянными саркофагами, в которых мирно спали и видели свои удивительные сны наблюдатели, Фабио проникался тем чувством, что так настойчиво пытался донести до него отец в своё время. Удивительно, как любовь может менять человека, превращая безвольного, склонного к саморазрушению бездельника в существо с железной волей. И Фабио любил своих «детей», он выучил их имена, уважал их труд и они отвечали сокрушительной благодарностью. Ведь на самом деле… это так просто! Вся таинственная сила и магия Тимо Лайтонена заключалась именно в этом – возможности дарить свою любовь бескорыстно, не требуя ничего взамен, и он не делал различий между теми из своих детей, что родились от матерей и теми, кто появился на свет в лабораториях. Пусть сроки их жизней были такими разными, отец любил их всех.

– Вольгер?

– Да, господин.

– Пятый пост перевести в режим ожидания. От их сил многое зависит, я не хочу потерять их.

– Понял. Действуем по плану?

– Да, подготовить транспортационные залы к приёму гостей. Начинаем по моей команде.

– Будет исполнено.

+++

Когда именно всё началось? В какой роковой миг? Кто из военачальников поднял руку, призывая своих воинов к атаке? Или, быть может, никакого знака и не нужно было? И если подумать – зачем нужны все условности, когда перед тобой стоит враг: нагло, надменно улыбаясь в лицо? С неизбежностью и смертоносностью сходящей с гор лавины, подчиняясь тем же законам, с величием и неотвратимостью наказания, массы людей и нелюдей бросились в битву под барабанный бой тысяч и тысяч сердец. Глухой стон земли, разбуженной тяжёлой поступью латников в чёрных доспехах, звонкими щелчками кнутов над спинами ящеров, влекущих за собой стремительные колесницы, был заглушен визгом вспарываемого воздуха острыми бортами энок, от выстрелов из лазерных винтовок над полем клубился белёсый туман, затрудняя видимость, рассерженное гудение энергетических копий и щитов, казалось, электризует атмосферу… Слитный, многоголосый рёв потряс основы мироздания, заставил маленькую, ничем доселе не примечательную планетку испуганно съёжится. И невозможно было различить в этом могучем крике тот или иной боевой клич.

Айрон тоже что-то кричал, вынув из ножен чёрный меч и указывая им направление атаки. Прямо перед ним занимали позицию батальоны рода Кошки, отчаянно отстреливающиеся от нападавших на них летучих отрядов хсаши. Послушные приказу своего Владыки, лучшие воины тринадцати кланов Ночных Охотников смели «котов» с лица земли, втоптали в грязь гордые стяги с изображением Матери-прародительницы Гэлли. Стряхнув с благородной стали кровь, напоминающую алую ртуть, Айрон поискал глазами Лайтонена, но в кипевшей вокруг битве невозможно было ничего разглядеть. Поэтому Владыка Эргона направился к следующему укреплению противника, и смерть пела на кончике его меча.

Джейнно Фаул чувствовал себя легко и свободно, так, словно движений его не стесняла чёрная кольчуга с гравировкой Жнеца. Он целенаправленно пробивался к центру схватки, где в последний раз видел сверкнувший белым доспех отца, упиваясь битвой, выходя невредимым из всех поединков, слишком скоротечных, чтобы называть их так. Пожалуй, он не сражался с противниками, будь то «кошки» или верные Альфреду имперцы. Он убивал их, делая это пугающе буднично и с чудовищной ловкостью уклоняясь от внезапных атак одарённых со стороны Гэлли. Если бы ему захотелось сосчитать число своих жертв в этот кровавый день, он сбился бы со счёта. Однако Джейнно занимала не собственная доблесть, выражавшаяся в количестве сражённых им людей, а то обстоятельство, что отец оказался жив. И это вырастало в нешуточную дилемму для Защитника Империи, ибо отныне он видел в Тимо Лайтонене не родного отца, а серьёзного соперника для Эвазара. «Что же это? – Спрашивал себя Джей, прорубаясь сквозь плотный строй противников, – Неужели все те боль и страдания, ужасные испытания и лишения, которые пришлось претерпеть возлюбленному брату, оказались напрасны и по-прежнему неуязвимый, невредимый отец вновь воссядет на престол, а Эвазару, самому Лучшему, Восхитительному, Светлому и Доброму достанется прежняя постылая должность советника по незначительным вопросам?!»

Этого допустить Джейнно не мог. Он был готов на страшнейшее преступление, лишь бы возвести Зэра на трон. На войне убивают даже таких монстров, как Тимо Лайтонен.

Браних Грэйд вошёл в Покров почти сразу после начала битвы. Он намеревался растянуть свои Тени по периметру поля и постепенно стягивать их к центру, словно частым гребнем прореживая сражающихся, избавляя мир от Гэлли и предателей, носящих цвета Альфреда-узурпатора. Его не занимали вопросы, мучающие Джейнно. Отец жив, значит, всё будет правильно. Так, как должно быть, а когда битва закончится полной и безоговорочной победой, Грель придумает, как им быть. Он не жалел, что пришлось сменить привычного, родного Феникса Амадо на доспехах чужим Чёрным Драконом Ттар. Во всём доверяя жене, он не собирался торговать своей честью и верностью. Таким был Браних и в глазах его жила Тьма. Он не слышал той чудовищной какофонии звуков, что царила вокруг, не вздрагивал от близких разрывов и громкого треска взламываемой заклинаниями или Даром земли, ему не было дела до того, насколько сильны его противники. Всё, что было ему доступно на сей миг – это тихий, почти беззвучный шелест шагов его персональных слуг. Он полностью погрузился в Покров, воспринимая одновременно сотни и тысячи мыслей, видя людей, как сияющие огоньки на ночном небе. Вот совсем рядом погасло целое созвездие крошечных звёздочек – они слишком сильно боялись и их же собственные страхи сожрали их внутренности, выели мозг, раздробили кости…

Браних лежал на земле, глядя слепыми, затопленными тьмой глазницами в небо и чувствовал рядом с собой тепло родной искорки. Старший сын защитит своего отца, а ещё – несметные полчища чужих страхов. Что может быть сильнее этого Дара?

В бой вступили одарённые-Гэлли и земля содрогалась от их неистовой силы! Они воздвигали стены из камня перед атакующими колесницами хсаши, разбивая боевые повозки вдребезги, насылали ураганный ветер, сковывающий движение чёрных рыцарей Фаула, призывали молнии, бьющие с небес, на головы врагов и даже магия Крови властителей Эргона была бессильна против этой ужасающей мощи! Атаки объединённых сил захлёбывались по всему фронту.

Араши Змееглазый приказал своим воинам отступить для перегруппировки и потому видел, как в центре кипящей схватки вдруг появился столб тьмы и оттуда вышел человек, облачённый в дымчато-серые доспехи и маску, чья левая сторона кривилась в улыбке, а правая – опустила уголок губ, выражая скорбь. В руке человек сжимал грозный трезубец и было достаточно лишь одного движения, чтобы атакующие его разлетелись в разные стороны, будто сметённые невидимой палицей.

– С’хленн, – Араши тронул своего юного возницу за плечо, взглядом указав новую цель. Мальчик понятливо кивнул, умелой рукой выводя ездовых ящеров на нужный путь. Колесница набрала разгон, и все, кому не повезло убраться с её пути, погибали под колёсами. Араши взмахнул рукой, поднимая свой Атрибут – алую косу смерти, буквально ощущая, как подобно песку, сочится сквозь пальцы время его жизни. Но даже оставшихся крох должно хватить, чтобы остановить ненавистного Альфреда, сломать его, увидеть, как гаснет жизнь в его глазах, насладиться агонией проклятого.

Краем глаза вдруг заметил фигуру в белых доспехах. Отец кричал ему что-то, предостерегающе подняв руку, свободную от Жезла Ветров, но Араши уже знал – ему нельзя останавливаться. Пусть Тимо увидит, каким сильным стал его бесполезный незрячий сын, каких высот достиг в своём ремесле – убивать. Вожделенный приз уже так близко, трагикомическая маска повернулась в его сторону, холодно блеснули в прорезях глаза, уже не понять, какого оттенка, потому что у безумия нет своего цвета. Альфред вскинул руку и волна черноты затопила колесницу Змееглазого, разнесла её в щепы и только невероятная удача позволила Араши вовремя соскочить с повозки, подхватив ничего не понимающего С’хленна.

Поднявшись с земли, Араши был вынужден держать оборону против пяти сильных одарённых из рода Гэлли и на некоторое время потерял Альфреда из вида, а тот шёл сквозь битву, лениво отмахиваясь своим трезубцем от особенно ретивых противников, и серый плащ его и доспехи постепенно покрывались коркой засохшей крови. Вдруг он встрепенулся, заинтересованно остановившись, будто к чему-то прислушиваясь. Удар невидимого гонга прокатился над полем, не увязнув в апокалиптических отзвуках взрывов и грохоте. В бой вступил кто-то ещё. Он чувствовал их присутствие. Семь, нет, их было восемь – существ, обладающих поистине огромной силой, могущей с лёгкостью стирать в пыль целые планеты. Две тени, почему-то не замеченные окружающими, сражались на стороне Змееглазого, с ожесточением отбивавшегося от нападавших одарённых. За его спиной пытался подняться на ноги мальчишка-возница. Это они подсказали, – со внезапной, холодной яростью понял вдруг Альфи. Именно они, эти невидимки, направили Араши, благодаря их вмешательству этот злокозненный ублюдок ещё был жив, избегнув страшного удара! Был ещё один. Почему-то позади, где, как Альфред помнил, стояли основные порядки Гэлли. Совсем рядом с Матерью.

Решив разгадать эту загадку, так никем и не задетый, фальшивый Император устремился к штабу Гэлли, но был остановлен знакомым боевым кличем, который не слышал без малого тысячу лет. Растеряно оглянулся, пытаясь вспомнить, как нужно улыбаться по-настоящему. К нему бежали те, кого он помнил всегда как смешных маленьких братика и сестрёнку. Безобидных, но отвратительных, потому что были рождены не той женщиной.

Ярри и Яни. Почти не изменились, только в глазах появилось что-то ледяное. Совсем как у отца, – вдруг догадался Альфред. А раз так, ему следует быть настороже. Отдав приказ своему посоху, он послал на наступающих волну тьмы, не возымевшую, впрочем, никакого эффекта. Брат и сестра прошли сквозь преграду, даже не заметив её. Скрипнув зубами, Альфред утвердил трезубец, воткнув его в землю и три раза провернув. Волна землетрясения бросила на колени всех сражающихся, но только не этих беловолосых тварей! В три прыжка они настигли его, сбили с ног, сдёрнули защитную маску, обнажив лицо.

– А ты здорово изменился с нашей последней встречи, Альфи, – с привычным смешком сказала Яни. – Но быть плохим мальчиком так и не перестал. Ничего, скоро мы это исправим.

Альфред не успел ничего ни сказать, ни сделать – в руках близнецов появились странные металлические предметы, больше всего похожие на медицинские инструменты, так не уместно выглядевшие в сутолоке и хаосе боя.

– Скажи своей половинке – до свидания, – хрипло каркнул Ярри, синхронно с сестрой вонзая прибор в грудь Альфреда, разрывая его астральную связь с душой Энрике. Ужас затопил сознание Императора, целым океаном плеснулся на дне свинцового взгляда. Он чувствовал, как нечто раздирает его на части, отнимая, лишая того привычного тепла, что исходило от Энрике. От единственного существа, любящего и принимающего его таким, какой он есть. И когда Альфред понял, что это неостановимо, он закричал. Животная боль, страх и запредельная скорбь слышались в этом вое, в котором было слишком мало человеческого. Тело конвульсивно содрогалось, пытаясь сбросить силовые оковы, но ублюдки держали его слишком крепко… и продолжали с хирургической точностью разделять души, которые, как казалось Альфи, были слиты воедино слишком прочно.

Вой перешёл в отчаянный визг, на несколько мгновений перекрывший лязг оружия и доспехов, от него зазвенело в ушах, заныли зубы… а потом всё стихло. Ярри передал сестре светящийся синим крошечный комочек чего-то, что было когда-то доброй, чистой душой Альфреда Эшли, маленького мальчика, любившего своих родителей и весь мир просто потому, что не мог иначе. Яни бережно поместила этот искалеченный, истекающий болью ошмёток в специальный сосуд и кивнула брату.

– Пора возвращаться, Ванахи не любит долго ждать.

Но Ярри будто не слышал. Он оглядывался, ища взглядом отца.

– Мы не можем оставить его тут, – хрипло выдохнул мужчина, перевёл дыхание и продолжил: – ты же знаешь, что его ждёт!

Яни грустно покачала головой:

– Это не наша битва, брат. И его выбор.

– Та женщина будет плакать.

– Это привилегия всех женщин.

В последний раз окинув взглядом арену битвы, близнецы исчезли. Они, сохранявшие мировое равновесие, как никто другой знали, как опасно может быть любое вмешательство в естественный ход вещей. Пусть от этого знания и становилось слишком горько, они не могли преступить основной закон, который поклялись защищать сотни и сотни лет назад.

====== Глава 22. Плата по счетам. Часть 2 ======

Сражение вошло в решающую стадию, канонада разрывов сотрясала землю, воздух гудел от криков и лязга оружия, а Айрон пытался во всём этом хаосе найти своего друга. Кровь заливала глаза, хлестала из царапины на лбу, оставленной кромкой сбитого чьей-то рукой шлема, но вот, спустя несколько растянувшихся в вечность мгновений, Принц Ночи увидел Тимо, бегущего к группе воинов в доспехах Гэлли. Над ними развевался стяг Прародительницы, а значит, сама Мать была среди этих людей, что делало намерение Лайтонена прозрачным, как стекло – уничтожить ядро вражеской армии, сломить её дух, однако… Айрон, как и все высшие вампиры, мог похвастать весьма острым зрением и прекрасно видел, что ни Мать, ни окружавшие её солдаты не проявили ни капли озабоченности тем, что в их сторону движется очень грозный противник. Скорее, на их лицах застыло странное ожидание именно этой встречи! Охрана Гэлли даже не взяла наизготовку палаши, столь самоуверенными они были. Или, возможно, они получили такой приказ?

Айрон почувствовал необъяснимый страх, желание предупредить, докричаться сквозь невообразимую какофонию звуков боя до Лайтонена, заставить остановиться любой ценой, а не рваться так ожесточённо в очевидную ловушку. Но что бы ни делал вампир, как бы сильны не были его чувства, им не достичь Императора, сосредоточенного на своей единственной цели.

Взгляд Владыки Эргона метнулся к Матери и он увидел, как стоявший рядом с ней человек передал ей с почтительным поклоном нечто, напоминающее оружие. Оно имело приклад и ствол, но выглядело до того странным, что казалось порождением совершенно иной цивилизации. Хладнокровно и спокойно Джерриа Гэлли взвела курок, чуть прищурив глаза, будто выцеливая свою жертву, а Тимо был уже близко.

На раздумья не оставалось времени. Айрон каким-то образом смог понять – это удивительное оружие создано для того, чтобы убивать таких, как Тимо – бесповоротно, без шансов на возвращение. Слишком уж уверенной в своей окончательной победе выглядела Джерр. Она не торопилась стрелять, слишком тщательно прицеливаясь, что говорило об одном – женщина сильно ограничена либо в мощности заряда, либо в их количестве и в этом Айрон увидел спасение. Подхватив с земли тугой составной лук, он одним усилием рванул на себя прочную металлическую струну тетивы, укладывая в специальное ложе стрелу, и попытался вспомнить, каково это – стрелять по движущейся мишени. Сейчас он не думал о том, что целится в Тимо для того, чтобы его убить. Напротив, Айрон спасал этого надменного, жестокосердного идиота, зацикленного на своих представлениях о чести и достоинстве. На войне не место честным поединкам по правилам. На войне убивают в спину. Как сейчас.

Вдох-выдох, спокойствие – залог для верного выстрела. Плавно повернуться, учитывая силу и направление ветра, вот он, шанс! Айрон спустил стрелу с тетивы, и, отбросив оружие, помчался вперёд, туда, где разворачивался один из самых драматичных эпизодов этой битвы. Уже на бегу похвалил себя с удачным выстрелом – стрела, пробив шею старлинга, заставила его рухнуть на землю за секунду до того, как из оружия Гэлли вырвался слепящий синий луч света. Разочарованный вопль Матери, казалось, перекрыл весь остальной шум. Он звенел в холодном воздухе живым, трепещущим отчаянием и скорбью.

У неё был единственный выстрел.

Достигнув цели, Айрон осторожно приблизился к поверженному Императору, но тот не шевелился, уставившись в небо остекленевшим, мёртвым взглядом.

– Что ты наделал, кретин? – Хрипло крикнула Джерр, направив на вампира обвиняющий перст.

– Всего лишь убил своего врага первым, – самодовольно ответил Айрон, носком сапога поворачивая голову Лайтонена на сторону, так, чтобы не видеть выражение лица покойника. Ему не было стыдно, только немного грустно, за то, как именно пришлось исполнить собственную клятву.

– Убил?! – В голосе Матери отчётливо слышались истерические нотки. – Обернись, ублюдок, он у тебя за спиной!

Айрон оторопело оглянулся, успев увидеть, как медленно поднимается один из раненых Феттов, с равнодушием марионетки не замечая собственную кровь, струившуюся сквозь доспехи. Тёмные глаза уже казались серыми, а в чёрных волосах появилась первая седина. Спустя всего лишь пять ударов сердца, новый облик Тимо Лайтонена почти вернулся к исходному, за исключением нескольких деталей, на которые у старлинга просто не было времени и сил. Благодарно кивнув несколько шокированному Айрону, возрождённый Император стремительно рванулся в сторону Гэлли, сплотившихся вокруг Матери, в считанные секунды разметав их, как беспомощных котят.

Джерриа без страха встретила ослепительно, нечеловечески синий взгляд, прекрасно понимая – настали последние мгновения её слишком долгой жизни. Сильная женщина, она смогла даже улыбнуться, пусть и вышло немного горько. Её надежды на освобождение старлинга рухнули, растаяв, словно волшебные воздушные замки, видениями которых она упивалась многие годы. Она любила и ненавидела его так сильно, что эти два чувства переплелись в её душе в неразрывное целое, подменив в какой-то момент сам смысл её жизни.

– Ты прекрасен, – прошептала Джерр своему палачу, когда он взял её лицо в тёплые, большие ладони. Глядя в глаза друг другу, невольно разделяя воспоминания о минувших веках, когда мир казался лучше, светлее и добрее, они застыли, не обращая внимания на кипящий вокруг хаос, льющуюся кровь и отчаянные крики командиров. Айрон успел увидеть, что произошло, в который раз став свидетелем судьбоносных свершений. Тимо просто ласково дунул в лицо женщины, как делает это нежный, влюблённый юноша, успокаивая свою половинку. Жест, настолько не сочетающийся со смертью и чем-то жестоким, что казался неуместным посреди боя. Взгляд Джерр затуманился, она благодарно улыбнулась, закрыла глаза… и умерла, разом обмякнув в руках врага. Император осторожно опустил тело старухи на землю, полой собственного плаща закрыв навсегда застывшее лицо.

– Вот и закончилась эпоха, Айрон, – голос его всё ещё не приобрёл прежнего чарующего звучания, но вампиру не требовались иные доказательства личности Лайтонена.

– Что будешь делать? – Деловито осведомился Принц Ночи, вооружаясь отнятым у трупов охранников Гэлли оружием.

– Найду тех, кто…

Тимо запнулся, расширившимися глазами уставившись куда-то в сторону. Айрон проследил за взглядом Императора и кровь застыла в жилах высшего вампира, ибо в их сторону с неспешной грацией неизмеримо сильных хищников направлялись двое, выглядевших, как обычные мужчина и женщина, но это были не более чем созданные маски, вынужденные прикрывать нечто пугающе могущественное. Пожалуй, даже устрашающая аура самого Лайтонена меркла по сравнению с теми волнами необузданной силы, что струилась от этих существ.

– Тимо, кто это? – Почему-то шёпотом спросил Айрон, направляя на приближающихся врагов стволы лазерных винтовок.

– Моя судьба. – Просто ответил старлинг. Развернувшись, смерил долгим взглядом своего извечного противника, будто пытаясь запомнить, как Айрон выглядит. Потом тихо улыбнулся, кивнув на оружие, коим ощетинился вампир: – Не стоит. Этим ты только привлечёшь ненужное внимание. Мне пора, Айрон. Я… – Лайтонен судорожно вздохнув, вдруг наклонился к самому уху Айрона, выдохнув всего лишь пару слов, заставивших вампира обратиться в соляной столб.

Именно этим ступором Айрон после объяснял своё абсолютное бездействие в тот миг. Но облегчения почему-то всё равно не чувствовал. И спустя годы он помнил те два слова, что Тимо Лайтонен доверил ему. Хранил их в своём чёрном сердце, как величайшую драгоценность и надежду.

Тимо направился навстречу тем двоим лёгким, танцующим шагом, а фигура его в свете заходящего солнца пылала ярко-синим факелом освобождённой мощи.

+++

Энрике лежал на холодной земле, уткнувшись носом в вытоптанный, примятый сотнями солдатских сапог вереск, бездумно вдыхая горький, терпкий запах погибших соцветий. Люди вокруг него куда-то бежали, кричали, падали, а он, словно невидимка, продолжал неподвижно лежать – брошенная, сломанная игрушка.

Он ещё не понял, что с ним случилось – боль от разодранной надвое души была настолько велика, что до сознания доходили лишь разрозненные куски смешанного восприятия. Хотелось уснуть, а проснуться совершенно здоровым, снова услышать язвительный голос Альфи… Энрике вяло думал, что было бы хорошо, останься всё по-прежнему. Ничего бы этого не случилось: Араши не превратился бы в чудовище, не началась бы война, был бы жив Лукас…

Впрочем, ничто из этого уже не имело значения.

Энрике поднялся с земли и, не обращая внимания на царивший вокруг хаос, слепо побрёл куда-то. Каким-то чудом, не иначе, но ему удалось разминуться с противником, не нарваться на ятаган или шальной выстрел лазерной винтовки. Если бы он был в прежнем рассудке, непременно удивился бы собственной удачливости, как правило, отсутствовавшей прежде. Однако герцогу Бришелла реальность казалась кошмарным сном, где он был один. Совсем один, окружённый бесплотными призраками.

Всё, чего он заслуживал за все свои прегрешения, пусть и разделённые с Альфи – одиночество.

Лесная тьма и пришедшая с наступлением ночи прохлада поглотили маленькую сгорбленную под тяжестью своего горя и вины фигурку, оставившую позади великолепные соцветия взрывов и стремительных росчерков огней, так напоминающих любимые им в детстве фейерверки.

+++

Араши даже и подумать не мог, что судьба столкнёт его лицом к лицу с недавним противником так быстро, и обрадовался этому нежданному подарку, словно ребёнок. Эвазар и его тёмная женщина сражались с котами Гэлли всего в паре шагов от того места, где разбилась колесница Змееглазого: высокий рыцарь в серебряной кольчуге без жалости разил врагов тяжёлым палашом, чьё лезвие до самой гарды покрылось запекшейся кровью, девушка прикрывала своего господина – юркая и быстрая, словно чёрная молния. Вместе они представляли нешуточную угрозу для одарённых Дома Кошки, потому что оба в равной степени владели Искрой, позволяющей отбивать магические атаки. Слаженность тандема могла неприятно удивить Араши, если бы он проявил неосторожность, однако Змееглазый был не таков. Он предпочитал изучать врагов с безопасного расстояния, и уже сделав для себя некие выводы, наносить удар. Многие воины считали подобное поведение недопустимым и бесчестным, Араши никогда не прислушивался к мнению напыщенных болванов в начищенных до блеска доспехах. Единственно верный путь воина для Воплощения Великого Дракона заключался в победе любой ценой. И, желательно, с первого удара.

Он никогда не забудет неожиданной подлости, проявленной Эвазаром в поединке чести, исходя из новых сведений, внимательно следил за резвой парочкой, отметив, что брат предпочитает стоять на месте, как если бы ему было трудно двигаться, а женщина восполняет пробелы в его обороне своей неправдоподобной реакцией, свойственной лишь одному роду в Галактике. Инквизитор и ведьма.

Араши улыбнулся своим мыслям, находя подобное сочетание в высшей степени забавным. Знал ли сам Эвазар о том, какими «талантами» обладает его спутница? Память Змееглазого хранила массу интересных сведений, могущих когда-нибудь пригодиться своему владельцу. Так вышло и в этот раз. Род Феттов был лишён Искры. Суровый недочёт в генной программе, досадный сбой, жертва, принесённая ради обострения рефлексов… Кто поймёт погружённый во тьму злобный гений Альфреда Эшли. Чем он руководствовался, создавая столь ограниченных в эмоциональном и духовном плане «существ»? Возможно, он пытался хотя бы на их фоне выглядеть настоящим человеком?

Как бы то ни было, но со временем даже Фетты поддались влиянию мутаций. Среди них начали появляться настоящие самородки, способные затмить своими способностями, даже не огранёнными, многих Старших Девяти Башен. Вот только все они были женщинами. Среди Феттов обладателей Дара не любили, считая чем-то вроде непредусмотренного планом создателя отклонением от нормы. Участь попавшихся на «колдовстве» ведьм была более чем незавидной. Надругательство и изгнание – меньшее, что ждало их. Возможно, девчонка прошла через это, не сломавшись, однако Араши не был склонен к переоценке врагов. Её защита была безупречной, движения – точными и выверенными, как у профессиональной убийцы… и вместе с тем, крылось во всём её существе некая слабость, подсознательное желание быть обычной, хрупкой девушкой.

Даже С’хленн с его малым опытом, мог легко одолеть подобного противника.

Араши решил не лишать своего сына трофея, коротко приказав:

– Шохей, взять её!

Радостная улыбка сверкнула на залитом кровью лице подростка, когда он лёгким, упругим шагом миновав хьона, направился к цели. Как бы быстра и сильна не казалась ведьма, против воина хсаши она – ничто.

Эвазар услышал за спиной короткий вскрик Тагиры, одним мановением руки размазал зазевавшегося одарённого-Гэлли по земле и, развернувшись, приготовился помочь возлюбленной, но натолкнулся на язвительный прищур золотых глаз со змеиным зрачком. Маленькая женщина лежала без сознания, стоявший рядом мальчик прижимал к её шее бритвенно острое лезвие ятагана, тяжело, по-взрослому, усмехаясь. Эвазар тут же понял – внешность обманчива и перед ним не ребёнок, а самый настоящий воин, которому не впервой убивать.

– Это мой сын, С’хленн, – счёл нужным представить Араши, наслаждаясь яростью и замешательством, в причудливых пропорциях смешавшихся в бирюзовом взгляде герцога Вэйлд. – Можешь ли ты похвастать таким витязем? Ах да, монастырское воспитание не велит тебе изливать своё семя в греховный сосуд, именуемый женщиной, – на тонких губах Хаффи появилась мерзкая улыбка. – Хотя… я тебя отчасти понимаю. Это вместилище похоти явно не для будущего Императорского наследника.