Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"
Автор книги: 5ximera5
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)
Ночь – волшебное время, когда правят бал сияние трёх лун, жаркий шёпот, стоны страсти и бархатная тьма, хранящая свои секреты.
Стук каблуков по мраморному полу будил задремавшее эхо. Тяжёлая, хозяйская поступь, пред которой испуганно замирают тени и те, кто в них обитает. Белоснежный мундир, золотая вязь… Император устало проводит пальцами по перилам винтовой лестницы, очерчивая резные лепестки лозы, оплетающей опоры. Ему знаком здесь каждый зал, каждый коридор, лестница, ниша. Сотни его детей, спящих в хрустальных саркофагах, услужливо распахивают перед ним двери, гордясь пред другими тем, что им довелось сопровождать Отца хотя бы краткий период времени. Тимо слышит их смешные похвальбы, составляющие смысл существования, он благодарит их за верную службу, касаясь в мимолётной ласке сенсорных панелей на терминалах, мимо которых проходит его путь.
Внешняя галерея приоткрывает вид на никогда не спящую Столицу. Живой драгоценностью Вечный Город переливался у его ног, но созерцание его величия нисколько не трогает сердце Императора.
Спокойствие. Тишина.
В его жизни, наполненной суетой и ослепительным, острым сиянием было слишком много боли, отдохнуть от которой он мог позволить себе только в это время. Но сегодня ночь впервые изменила ему.
Остановившись у одного из дежурных порталов в приёмном зале, Тимо ещё раз пробежал глазами ровные строчки, доверенные бумаге с витиеватым оттиском родового герба Дома Юкава. Сегодня он ожидал гостя, а вместе с ним – серьёзных неприятностей. Верный Ваако застыл за плечом своего Владыки, готовый в любой момент защитить его от опасности, но вместо предполагаемых убийц из ртутного зеркала портала вышел герцог эргонский Луциан де Виже Лебрун. Механическим жестом поправив очки в тонкой оправе на переносице, отчего сразу напомнив банковского клерка, вампир вежливо поклонился.
Тимо ограничился простым кивком, горько сожалея, что надежда на ловушку оказалась ложной. С убийцами было бы гораздо проще расправиться.
Но ни тени недовольства не отразилось на его надменном, красивом лице. Император, развернувшись, сделал приглашающий жест, сопроводив гостя в одну из гостиных на этом ярусе Дворца. Тягостную тишину первым нарушил Луциан:
– Ты не скажешь ей?
– С некоторых пор у меня нет секретов от супруги, – сухо ответил Тимо. – Именно поэтому ты до сих пор жив, а письмо Юкавы не догорает в камине. – Ладонь Императора легла на датчики у пневматической двери и едва только створки разъехались в разные стороны, Луциан увидел до предела взволнованную Суллу, нервно мявшую в пальцах край кружевного платочка. Императрица занимала одно из кресел и была облачена в атласную комбинацию тёплого золотистого цвета, зябко кутаясь в наброшенную на хрупкие плечи шаль из тончайшей пряжи арахнидов. Подняв взор на вошедших, упавшим голосом спросила:
– Так это правда? Решение дяди окончательно?
Луциан печально склонил голову.
– Боюсь, что так, моя госпожа. Медлить более нельзя. Завтра в полночь звёзды примут необходимое для ритуала положение и продлится это явление не дольше минуты. Лорд Юкава уже начал необходимые приготовления к церемонии, однако львиная их доля требует вашего присутствия.
– Могу я отказаться?
– Вам известен ответ.
– Но договор…
– Звездочёты ошиблись на пару месяцев, что с того? Уверен, господин Лайтонен прекрасно понимает ситуацию и не будет возражать против досрочного разрыва соглашения. Не так ли?
Сулла метнула умоляющий взгляд в сторону супруга, но Тимо лишь сухо кивнул Луциану, отвернувшись, чтобы не видеть, как непрошенные слёзы вскипают в глазах его милой, нежной жены. Он как никто другой остро чувствовал малейшие оттенки и нюансы чувств находящихся в комнате людей. Растерянность, смятение, отрицание… и надежду. Последнее было самым горьким, ибо он не мог позволить себе такой роскоши.
– Я не хочу, – одними губами прошептала бедная девушка. – Не хочу уходить.
– Сожалею, миледи, – непреклонно сказал герцог. Его явно тяготила роль чёрного вестника, но надежда всего рода Юкавы, даже самого Эргона, обязывали его быть безжалостным до самого конца.
– Могу я поговорить с мужем наедине?
– Разумеется. – С видимым облегчением Луциан покинул комнату. В холле пришлось столкнуться с Феттом, от которого просто волнами расходилась неприязнь. Луциан всегда удивлялся тому, что говорили о представителях этого многочисленного Дома. На его скромный взгляд, Ваако отнюдь не страдал ограниченностью эмоций.
О чём говорили Император и Сулла, осталось загадкой, а когда Тимо вышел из комнаты, поманив за собой визитёра, на его лице по-прежнему лежала маска бесстрастности. Всю дорогу до кабинета Луциан мучился вопросами, хотя и понимал, что задать их будет верхом бестактности, однако, когда по приглашению хозяина опустился в кресло и взял бокал вина, всё-таки спросил:
– Значит, оставил её наедине с проблемой? Очень мужественный поступок.
Тимо развернулся к эргонцу, одним взглядом согнав с холёного лица вампира кривую усмешку. В синих глазах двумя огоньками отражалось багровое пламя, танцующее в камине.
– Я не имею права решать за Суллу и тебе это прекрасно известно, кровосос.
– А если бы была такая возможность?
– Результат очевиден, не так ли? Я помог бы ей забыть Эргон навсегда, словно дурной сон, кошмар, от которого хочется проснуться… если бы не убийцы Натана, которые не оставят попыток избавить своего повелителя от потенциальной угрозы. Они превратились бы в проклятие, преследовали, грозили, пугали и, в конце концов, отравили жизнь Суллы окончательно, так что она постепенно сошла бы с ума или самостоятельно не свела счёты с жизнью, устав от ожидания.
Луциан печально кивнул, прикрыв глаза.
– Мудрый выбор – вернуться на родину и принять власть киндред, но эта мнимая свобода, всего лишь призрак, фантом, ускользающий сквозь пальцы и в итоге Сулла променяет одну золотую клетку на другую, но в новой не будет тебя, Тимо. Это наполнит неизбывной скорбью её хрупкое сердце. Сильная, могущественная, блистательная Королева Ночи, такая одинокая и несчастная… Кто из самых высокородных отважится просить её руки? Кто из представителей древнейших Домов сможет сравниться с её первым супругом?
Тимо молча смотрел в огонь. Герцог де Виже Лебрун тоскливо вздохнул.
– Сулла никогда не была моей или чьей-то ещё, понимаешь, Луц? Каким бы не был её выбор, я могу лишь смириться с этим.
– На тебя не похоже, Тимо Лайтонен. Император Галактики всегда добивается того, чего хочет, или это не твои слова?
– Здесь совсем другой случай, мой друг... Полагаю, я вправе звать тебя другом теперь, когда нас не разделяют ступени трона?
– Значит, даже ты не смог найти лазейку в договоре, составленном Лордом Юкавой? Сказать по правде, я надеялся, что тебе удастся уберечь тёмный цветок моего Дома от печальной участи…
– Бороться сейчас – означает идти против Суллы. Представь, каково это. Думаю, она примет верное решение и будет счастлива. Точнее... Я хочу так думать.
– Но это не так... Не так! – Луциан замолчал, понимая, каким жалким выглядит в этот момент. Словно ребёнок, пытаясь отрицать очевидное, не принимая то, что уже произошло, он продолжает упрямо спрашивать у взрослых: может, ещё не поздно всё исправить?
И он понял, наконец, что своими вопросами, гневными упрёками и тщетными словами лишь делает собеседнику ещё больнее, а Император сидит, глядя на него своим мудрым взглядом, до ужаса, до недоумения становясь похожим на старшего брата Айрона, и прощает эти детские выходки. Его спокойствие, глубокое и ровное, должно быть, давалось огромным трудом и под гладкой поверхностью зеркала могли таиться нешуточные страсти, однако всё, что мог позволить себе Император Галактики, – мягкую улыбку.
– Ах, теперь я понимаю, зачем ты пришёл. Уж конечно не ради того, чтобы поддержать меня в трудную минуту. Тебе нужен совет, верно?
Луциан устало отвернулся, уставившись на сцепленные в замок пальцы, которые слегка подрагивали от волнения. Золотой свет мешался с багровыми, зловещими отсветами, и эти краски ложились на его бледное, грустное лицо с безупречными, тонкими чертами. Он медленно снял очки и принялся механически протирать стёкла.
– Как это ни забавно, но мы в похожей ситуации, Лорд Лордов.
– Имеешь в виду ваши отношения с Иллой?
– Давно знаешь?
– Брось, после случая с Фабио, об этом знаю не только я, но и вся Столица!
Луциан мучительно покраснел, покрывшись неровными пятнами. Совсем не так планировал он разговор с отцом своей возлюбленной. Миг смущения прошёл и, вскинув голову, вампир прямо встретил взгляд Императора.
– Да, я люблю твою дочь. Она – самое чистое, светлое и нежное создание из тех, что мне доводилось встречать, поэтому, ради неё и только, я готов терпеть твоё существование. Но я не могу сделать её счастливой. Моя родина, долг и положение в обществе мешают нам быть вместе. Илла никогда этого не скажет, она слишком добра, но мне не нужно слов, чтобы понять, как это ранит и мучает её! Поэтому я так горячо надеялся, что вы с Суллой сможете преодолеть ту пропасть, но, видимо, не к чести мужчины пользоваться шпаргалками.
– Как это верно, Луциан. Могу дать лишь один совет, если желаешь. Когда поймёшь, что не сможешь жить без неё, долг и обязанности покажутся такими ничтожными перед тем, что действительно важно! Тогда не стоит колебаться.
– Что же вы с Суллой?
Тимо наклонился и помешал поленья в камине стальной спицей.
– Я старше тебя, Луциан, когда-то я был таким же эгоистом, как ты, поэтому легко могу понять твои мучения. Но мне хватит сил признать поражение и не пытаться удерживать женщину против её воли. А Сулла не выберет меня, я знаю это.
– Но я не хочу... – Луциан запнулся, не закончив фразу. Однако Тимо его прекрасно понял.
– Нет ничего плохого в том, чтобы бояться одиночества. Это чувство одинаково и для смертных, и для вампиров и даже для таких, как я. Всё, что мне остаётся – издали смотреть за тем, как Сулла будет строить своё будущее и надеяться, что не смотря на все твои неутешительные прогнозы, всё же найдётся смельчак, который без колебаний положит к её ногам сердце. И тогда у Суллы будет такая свадьба, о которой она мечтала – с подружками невесты, цветами, подарками и белоснежным платьем.
– А ты? Что будет с тобой?
– Ничего, – устало усмехнувшись, Тимо посмотрел на герцога, и во тьме его взгляда нельзя было прочитать истинных мыслей Императора. – Я буду здесь, как и всегда.
Луциан допил вино, со стуком поставив бокал на столик, располагавшийся между кресел.
– Знаешь, я почему-то не могу с этим согласиться.
– Просто ты ещё слишком молод и не понимаешь одной простой истины. Иногда нужно отпускать тех, кого любишь, ради их блага.
– Даже если от этого очень больно?
– Все женщины, которых я знал, оставались со мной ради богатства, власти, положения в обществе и красивых титулов. Я привык, мне не может причинить страдание разрыв деловой сделки.
– Но Сулла не такая, как ты можешь?!
Скрипнула, отворившись, створка двери и Ваако Фетт тихо произнёс:
– Владыка, милорд герцог…
Мимо телохранителя прошла Сулла. Безупречная осанка, гордо вздёрнутый подбородок… и только заплаканные покрасневшие глаза выдавали истинную цену её надменного спокойствия. Не глядя в сторону мужа, она сказала бесконечно ледяным, безжизненным голосом:
– Герцог де Виже Лебрун. Я готова вернуться в Эргон.
====== Глава 17. Революция. Инструкция по эксплуатации. Часть 3 ======
Араши Йонен стремительно шёл по стальному коридору, ведущему в жилой комплекс «Завоевателя». Встречные люди и хсаши почтительно замирали, склоняя перед ним головы, а он отпускал их небрежным жестом или ковком. Каблуки его сапог оглушительно грохотали, порождая в тихих, узких переходах громогласное эхо. Наконец, Воплощение Великого Дракона достиг цели своего путешествия – каюты, отведённой под нужды самого необычного на военном корабле пассажира. По обе стороны от пневматической двери застыли на вытяжку юный Хайзе и строгая Мелджан. Араши позволил себе милостиво улыбнуться молодым хсаши, тем самым вознаграждая их за верную службу. Юноша и девушка буквально светились от гордости за доверенную им честь, в их открытых лицах читалось религиозное рвение и почитание. Несомненно, Гюссхе ничего не грозило рядом с такими охранниками. Разве что, умереть от скуки.
Положив ладонь на панель терминала и с видимым нетерпением дождавшись окончания обязательного сканирования, Араши вошёл в просторную каюту в сопровождении тихого шелеста раздвигаемых створок дверей, которые, спустя пару секунд, вновь сомкнулись, отрезая от внешнего мира.
Оглядевшись, герцог Йонен еле слышно хмыкнул. Он опрометчиво позволил Гюссхе изменить интерьер, чтобы она не чувствовала себя запертой пленницей и даже выделил на её нужды довольно большую сумму. В результате стены каюты покрылись драпировками, несомненно, выписанными с «Эгиды», в воздухе плавали незнакомые ароматы, и создавалось впечатление, будто он шагнул в другой мир.
«Мир, которым я скоро буду править», – напомнил себе Араши.
Сама же хозяйка этого маленького царства сидела в кресле, в руках её была книга, которую женщина неторопливо отложила в сторону при появлении гостя. Глаза их встретились: сочная зелень весенней листвы и потускневший аквамарин. Три удара сердца, за которые всё внутри успевает сладко сжаться от невыносимой нежности, кровь бешено стучит в висках, отдаваясь в сознании барабанной дробью. Мгновение, длившееся вечность, и она первой опускает взгляд, страшась того, что выдержка ей изменит и Хаффиз узнает, почувствует то, что сама Гюссхе не желает принимать. Она отворачивается, стараясь казаться равнодушной, но даже не видя его красивого, умного лица, чувствует буквально кожей, всеми хэле, отражающими серебристый свет ночника – Араши улыбается. Не той дежурной улыбкой, что заготовлена для других, а особенной, принадлежащей только ей, Гюссхе. Так странно… Раньше она не думала о том, сколько значений может быть у улыбки, но, встретив Араши, поняла, что даже этот невинный, обыденный жест может стать оружием – ядовитым, если Дракон саркастичен, острее клинка, если он желает продемонстрировать презрение… однако для Гюссхе он улыбается совсем иначе и суровые черты лица его смягчаются, словно озарённые внутренним светом. Так мягко, немного смущённо, будто с трудом вспоминая, как это следует делать по-настоящему.
Гюссхе не понимала. Порой это приводило её в отчаяние, и каждый раз она говорила себе: «в следующую встречу я обязательно раскрою его тайну!». Но вот она, эта встреча, а женщина даже не может найти в себе достаточно сил для того, чтобы просто приветствовать его, поднявшись и склонившись в поклоне, как и подобает благовоспитанной благородной эссе. Вместо этого Гюссхе неподвижно сидит, словно обратившись в ледяную статую, а в груди её мечется беспокойное пламя. Чувства к Хаффизу выматывали её своими противоречиями и она вновь и вновь вступала в битву с собственными убеждениями. Почему же ненавидеть и презирать его было так легко, когда он находился где-то далеко, но стоило Араши встать рядом и Гюссхе не знала, как усмирить дыхание, как успокоить торопливо бьющееся сердце…
Не подозревающей об этой буре эмоций, скрывающейся под маской ледяной и высокомерной бесстрастности, Хаффиз произнёс слова приветствия и голос его, низкий, ровный, заставляет несчастную Гюссхе невольно сжимать пальцы в замок.
– Помните ли вы о нашем договоре, моя прекрасная эсса?
– После того, как вы убедите Совет сотрудничать, я должна буду назначить вам испытание, чтобы по исполнении моего желания вы объявили о нашей свадьбе.
– Всё верно, звезда моей мечты. Своё условие сделки я выполнил и через некоторое время отбываю на Ал-Хиссу, чтобы явить народу хсаши их истинный путь и покончить с тем произволом, что твориться в Триумвирате.
– Тогда моё условие будет таким – вы не станете разорять Гнездо Гъёлл.
Араши с сожалением покачал головой:
– Это некорректное требование, солнце моей жизни. Как Хаффиз, я не могу обещать подобного, ибо жизнь и гибель Гнезда Гъёлл будет зависеть единственно от старейшины клана. Если он признает мою власть, как наместника Изначальных, вы очень скоро сможете вернуться в родной дом и там, в спокойной тишине садов, в окружении близких и той роскоши, к которой так привыкли, дожидаться известий о скорой свадьбе, но если кхан Гъяхл посмеет отрицать волю избранника Драконидов… – Араши не договорил. Гюссхе хранила ледяное молчание, её разум метался в поисках выхода из лабиринта сомнений. Наконец она промолвила:
– Что ж, тогда вам придётся убить и меня, как одну из предателей.
Горячие, сильные пальцы коснулись её щеки, ласково очертили овал лица и голос, которого она так боялась, но жаждала слышать, сказал:
– Невозможно.
В этом коротком слове она услышала всю усталость и грусть Араши и поверила.
– В таком случае, народ хсаши не сможет принять вас, как своего Повелителя. Что это за Владыка, делающий исключения из собственных решений?
– Думаю, мой народ согласится с тем, что Воплощение Великого Дракона выбрал себе жену из неверного Гнезда лишь с одной целью – очистить древний род от скверны предательства, дав начало более сильной ветви. Моя кровь будет течь в жилах детей, что родятся от нашего союза и это возвысит честь и гордость Гнезда Гъёлл.
– Остальные кланы не согласятся с подобным выбором, – прошептала Гюссхе. – Каждый старейшина захочет уложить на свадебное ложе Дракона свою дочь, и любая из них будет предпочтительнее меня.
Араши трепетно коснулся губами её ладони, коротко поцеловал, вызвав этим целую волну неожиданно приятных мурашек, пробежавших по спине женщины.
– Поскольку необходимо поддерживать сложившуюся систему противовесов между сферами власти и влияния Великих Гнёзд, полное уничтожение Гъёлл с одной стороны послужит другим страшным уроком, с другой же, против нашего брака не последует возражений, ибо таким образом расклад сил не изменится, качнув весы равновесия в сторону того или иного рода.
– Просто вы замените остальных членов моего Гнезда собою, верно?
– Восхищён вашей проницательностью, хэйна.
– Значит ли ваше заявление, что в любом случае Гъёлл обречены?
– Боюсь, старейшина Гъяхл будет настроен резко против моего вмешательства в упорядоченный мирок Триумвирата, поэтому могу с вероятностью в восемьдесят процентов ответить утвердительно на ваш вопрос. Умоляю, драгоценная, сладкая моя хэйна… измените условие испытания.
– Как странно, – сухо рассмеялась Гюссхе. – Мне казалось, что мужчинам свойственно обещать в дар возлюбленной солнце, луну и звёзды, вы же, напротив, стремитесь доказать полную несостоятельность подобных уверений.
– Я реалист, хэйна. – Синие глаза в какой-то тревоге пытались поймать её взгляд, но Гюссхе было горько и невыносимо смотреть на него сейчас, когда непролитые слёзы так сильно жгут глаза. Даже в подобной ситуации строгое воспитание не позволяло ей допустить, чтобы мужчина видел то, какой слабой и жалкой может выглядеть заплаканная женщина. И ещё… она знала, что он говорит ей чистую правду, но не хотелось лишаться удобных и спасительных иллюзий. Даже сейчас. Поэтому, собрав в кулак всю свою волю, глубоко вздохнув и постаравшись успокоится (поплакать она всегда успеет), Гюссхе сказала ровным, безжизненным голосом:
– Что ж, вот вам моё последнее слово, Хаффиз. Ко дню нашей свадьбы я хочу три тысячи жизней, и это должны быть не хсаши.
Араши несколько секунд молчал, потом осторожно спросил:
– Правильно ли я понял, хэйна, что вы предлагаете мне вступить в войну, чтобы выполнить испытание?
Она, наконец, подняла голову и прямо встретила взгляд Великого Дракона, надменно улыбнувшись:
– Всё верно, Хаффиз. Только после того, как вы принесёте мне в жертву три тысячи жизней ваших соотечественников, я, словно героиня древних баллад, взойду на ваше ложе. Если же вас убьют – значит, вы не были достойны этой чести.
Гюссхе думала, что Араши будет просить её отменить и это желание, чтобы вволю посмеяться над беспомощным Великим Драконом, мнящим себя Избранником Богов, которому не под силу выполнить хоть что-то, но он остался предельно спокоен. Ничто не дрогнуло в аквамариновой глубине его взгляда, не приоткрылись в удивлении губы, не нахмурились гневно брови… Он лишь ещё раз поцеловал её пальцы, согревая дыханием и произнёс:
– Да будет так. По вашему слову Галактика утонет в крови. И если я не могу даровать вам жизни ваших родственников из Гнезда Гъёлл, то смерти – сколько угодно. Пожалуй, сеять вокруг себя смерть мой особенный талант. Три тысячи, пять, десять… Абсолютно не важно. Поэтому ждите известий о нашей скорой свадьбе.
– Не будьте столь самонадеянны! – Помимо воли гневно воскликнула женщина, вскочив с кресла. Несмотря на то, что Араши приходилось носить высокие каблуки, их глаза оказались на одном уровне. – Вы должны лишить врагов жизни лично, не прибегая к помощи подчинённых или слуг!
– Я так и собирался поступить, моя хэйна, ибо перекладывать свою ношу на чьи-либо плечи – величайшее бесчестие.
– Смотрите не надорвитесь, – зашипела Гюссхе. Араши учтиво поклонился, словно она подарила ему изысканный комплимент. Уже у самой двери обернулся, сказав:
– Меня, признаться, несколько удивила ваша кровожадность, цветок моей страсти, но, думаю, восхищение моё вами достигло наивысших высот.
Гюссхе стояла, упрямо сжав губы в тонкую линию и вздёрнув узкий подбородок. Он решил посмеяться над ней?!
– Драгоценная невеста Воплощения Великого Дракона не могла попросить более соответствующего подарка на свадьбу. О нас будут слагать легенды куда величественнее, чем те, которыми вы восхищаетесь!
Когда Араши ушёл, Гюссхе обессиленно опустилась в кресло и позволила себе тихо расплакаться.
+++
– Я хочу, чтобы моё появление перед народом увидело как можно больше хсаши. – Араши беседовал с главой ордена алхимиков по приватному, защищённому каналу. Верховный схал-асеп был умудрён годами, его длинные волосы, схваченные инкрустированной драгоценностями заколкой и украшенные многочисленными цепочками, были белее снега на горных вершинах, а хэле под пергаментной кожей уже не блестели, как в юности. Однако взгляд пронзительно-тёмных глаз не утерял былой ясности и пронзал Араши подобно жалящей шпаге. Эф Хорон из Великого Гнезда Махар кивнул, соглашаясь со словами Хаффиза.
Чуть зашелестели длиннополые одежды алхимика, он изменил положение и до слуха Араши долетел мелодичный перезвон цепочек, украшавших не только причёску, но и вычурную мантию старика.
– Это очень важно, Великий Дракон, поэтому было бы не лишним приурочить ваше триумфальное появление к какому-нибудь религиозному празднику, отмечаемому на всех территориях Земель Изначальных и более всего для ваших целей подходит праздник Сотворения. В день этот, как верят хсаши, Семеро собрались вместе и решили создать народ, который учился бы божественной мудрости и восхвалял Их. Церемония будет проходить в главном Храме Ал-Хиссы и на площади Возъявления соберутся тысячи хсаши, а трансляция будет вестись по всем каналам не только столицы, но и в других городах обитаемых миров. Самый подходящий случай, чтобы сделать заявление о себе.
– Действительно, – задумчиво протянул Араши, постукивая по подлокотнику своего кресла золочёным когтем, украшавшим каждый из его пальцев. – Я хотел бы ознакомиться поближе с церемониалом и составить подходящий случаю сценарий.
– Шехан получил на сей счёт исчерпывающие инструкции и с рвением удовлетворит любой ваш запрос, Владыка. Что же касается обещанных привилегий…
– Таковые воспоследуют, можете не сомневаться, – лениво улыбнулся Араши с ноткой самодовольства в голосе. Он не собирался повторяться, лишь напомнил о договоре и плате за сотрудничество, что с лихвой компенсировала бы Ордену затраченные средства на становление его Императором Хсаш. И это вполне устраивало желчного, въедливого старика.
Разобравшись с финансовой стороной дела, согласно традициям своего народа, Хаффиз и схал-асеп перевели беседу в безопасное русло без подводных течений и камней. Некоторое время они просто беседовали о состоянии дел в столице и было заметно, что верховному алхимику будущий Повелитель пришёлся по душе.
– По Ал-Хиссе гуляют тревожные слухи о странных и пугающих смертях членов сильных и влиятельных Гнёзд. Поговаривают так же, что всех без исключения мертвецов связывали подозрения о том, будто они состояли в Мятеже.
– Должно быть, им не повезло, – небрежно пожал плечами Воплощение Великого Дракона, не собираясь ничего объяснять, но Хорону из Махар и не требовалось пояснений к очевидному. Старый змей прикрыл глаза, понимая, что с таким сильным лидером, как Араши Йонен, вернутся старые времена, когда народ Хсаши следовал Пути, завещанному Изначальными.
– Воистину, – скорее ответив своим мыслям, кивнул Хорон. – День Сотворения наступит спустя три стандартных месяца. За это время орден позаботится обо всём и ваше выступление увидят все хсаши во всех мирах.
+++
За окном шёл дождь. Он стучал по крышам, выбивал замысловатую дробь на досках террас, просился в дом, заливая стёкла мутными потоками воды… С улицы веяло холодом и сыростью. Сулла ненавидела такую погоду! Она распорядилась, чтобы в главном зале разожгли камин и теперь сидела в огромном удобном кресле, забравшись в него с ногами, пила горячий глинтвейн, и слушала, как сплетаются в тишине шорох падающей с неба воды и потрескивание воздуха от жаркого огня. Ей никто не мешал в этом занятии. Вечера в гигантском особняке, который даровали ей, как Главе Совета, были долгими и тихими, наполненными лишь неторопливыми мыслями хозяйки, да еле слышным скрипом половиц, когда немногочисленные слуги приносили корреспонденцию или горячий шоколад, аромат которого был ей приятен.
Сулла иногда думала, что всё больше становится похожей на Тимо. Дни её теперь заполнены бесконечными делами, такими утомительными и скучными! А вечера – тянутся бесконечной цепью одиночества. Тимо тоже любил открытый огонь камина, любил пить подогретое вино и читать на ночь важные документы, от содержания которых обычные люди не могли потом уснуть… Сулла потянула из кипы писем и прошений конверт. Снова одно и то же! На неё сваливают проблемы, заставляют решать – что верно, а что нет. И она сама позволила взвалить на себя эту ношу.
В ту ночь, когда был проведён обряд инициации, когда в её кровь хлынули огонь, знание и боль, Сулла поняла, наконец, что значит бремя власти. Теперь она могла убивать одним жестом, взглядом, движением бровью. Сила кипела и бурлила в её крови и вся церемония до сих пор вспоминалась, как отдельные кадры кинохроники – вот Лорд Юкава и отец, стоящие по обе стороны от неё, поднимают священные для вампиров Эргона символы, два Жезла Ночи, скрещивая их над головой Суллы, а этот непрекращающийся, монотонный гул – многоголосый речитатив жрецов, от которого уже начинают вибрировать не только стены Купели, но и что-то внутри самой девушки, будто отзываясь на призыв.
Потом что-то произошло, какая-то вспышка заставила погаснуть её сознание, а очнулась она уже ТАКОЙ. Словно бабочка, покинувшая кокон, развернувшая ещё блестящие, хрупкие крылья, так и Тьма за её спиной вдруг перестала быть враждебной, покорилась, признав в ней хозяйку.
Эргон обрёл свою королеву, но Сулла знала, что потеряла намного больше.
Она взяла со столика большой альбом в красивом кожаном переплёте, с застёжками, какие бывают у старинных инкунабул, инкрустированные рубинами и мрачно сверкающими агатами. Ласково провела ладонью по шершавой, льнущей к руке обложке, затем открыла. Сколько раз она просматривала его раз за разом, пытаясь вернуть душе спокойствие? Сулла с улыбкой провела кончиками пальцев по цветной голографии, запечатлевшей в застывшем мгновении играющих Ариму и Даррела, смеющуюся Франдэ и повисших на Фабио Хэлену и Маэлу. У старшего принца смешной вид. Он напоминает злого сторожевого пса, внезапно атакованного милыми котятами.
Следующая страница и новая картина из прошлой жизни. Эвазар читает книгу, сидя в главной гостиной Императорского крыла, Илла на соседнем диванчике заплетает Хэлене косы, а Джейнно тщательно вырезает из дерева солдатика для Аримы. Сулла будто вернулась домой. Ещё секунда, и она услышит негромкий, хриплый голос лорда Фаула, замечание Зэра, смех младшей дочурки… Они и впрямь стали её семьёй.
Настоящей.
Но Сулла поняла это слишком поздно.
Страницы альбома шуршали под пальцами, показывая ей всё новые и новые эпизоды.
Эвазар, выступающий с трибуны, отвечающий на вопросы в различных конференциях, и вдруг – ласково обнимающий рыжеволосую Эйру, играющий с младшими братьями и сёстрами.
Браних, суровый адмирал, позирующий перед фотокамерами непобедимый полководец… и трепетно переносящий через лужу на мостовой свою пухлую жену. Должно быть, эту голографию сделал их старший сын, Дарин.
Араши. Утончённый, изысканный мастер интриг, сплетающий тонкую паутину для завесы из тайн и секретов, окружающих его. Хулиган-оператор подловил его на том, как всемогущий начальник «Акелла» ворует с кухни сладости.
Энрике с золотой регентской цепью на плечах вертится перед зеркалом, как девушка, примерившая обновку, и он же, но смертельно серьёзный, спешащий по делам, с какой-то папкой, зажатой под мышкой, световым стило в зубах исправляющий на ходу последние недочёты в рапорте.
Близнецы Лукас и Маттиас с милыми рысьими кисточками на заострившихся ушах дразнят какую-то служаночку. Девчонка уже вся малиновая от смущения, а этих сорванцов, похоже, только забавляет провинциальная стыдливость несчастной. И далее Лукас, заставляющий дочь прилежно учиться, а за его спиной брат корчит уморительные рожицы.
Лорд Фаул широко шагает по коридору, за ним следует Иеремия, словно заботливый отец держа на вытянутых руках чёрный, расшитый серебром и алой нитью плащ своего Владыки. Сулле даже показалось, что она может услышать причитания оруженосца. На следующем снимке Джейнно тренируется в спортзале, свет бликами играет на его обнажённых плечах и груди, чёрным росчерком мелькает поднятый в смертоносном замахе меч…
Лестер-Фабио на параде, облачённый в красивый, строгий мундир с эполетами и золотыми кантами, являющий лицом пример для подражания… на следующей голографии пытается изловить Ариму, стянувшего из-под носа у брата его любимый металлический веер, как Сулла уже знала, заряженный самыми разнообразными заклинаниями артефакт собственного сочинения.
Илла и малыши на природе, ярко светит солнце, вот-вот начнётся драка из-за сладостей и старшая сестра с укором выговаривает что-то мальчишкам.
