Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"
Автор книги: 5ximera5
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 55 страниц)
Альфред нахмурился, автоматическим жестом поглаживая указательным пальцем правую бровь. Видимо, эти сведения были для него в новинку, и Мать либо не захотела прояснить для своего подчинённого детали договора, либо не успела этого сделать.
– В любом случае, военные действия прекращены моим указом, – счёл нужным сообщить лорд Эшли. – Однако я вынужден буду объявить герцогству Йонен экономическую блокаду на том основании, что оккупированные хсаши территории не способны на данный момент к сотрудничеству с остальными системами.
Араши понятливо хмыкнул. Он предвидел подобный ход со стороны руководства Империи Мэру. По иронии судьбы, кто бы ни стоял у правила власти на его бывшей родине, приёмы ведения войны – если не физической, то экономической, не могли не пойти в ход. Но эта битва была на давно уже привычном и знакомом поле, так что Араши озаботился изучением расстановки сил на тактической доске заранее и просчитал пару хитрых ходов, могущих смягчить последствия эмбарго на миры Йонен.
Начался длинный и тяжёлый торг, в котором новый Император Мэру, несмотря на всё своё преимущество, был переигран на собственном же поле.
+++
Гюссхе сидела у окна и при свете масляных ламп читала книгу, время от времени бросая взгляд поверх страниц, испещрённых мелкими иероглифами, на спящих в одной большой кровати малышей. Мягкие покрывала защищали их от прохлады ночи, им было уютно и тепло, как если бы они всё ещё находились в защитном коконе скорлупы. Золотистый свет, льющийся от светильников в форме причудливых морских раковин, мягко освещал уставших за день от новых впечатлений детенышей. Они изо всех сил познавали окружающий мир, отдавая этому занятию всё своё время, поэтому Гюссхе приходилось очень и очень нелегко следить за выводком беспокойных малышей, так и норовивших забраться в какое-нибудь опасное место или упасть откуда-нибудь и, разумеется, подраться друг с другом.
Разумеется, новоиспечённым матерям обычно помогали нянечки и сведущие женщины, однако Гюссхе не могла позволить себе подобной роскоши. Кто знает – не подошлют ли к малюткам убийцу с доброй улыбкой, ведь детёныши самого Великого Дракона являлись драгоценностью едва ли не ценнейшей во всей Империи Хсаш! Поэтому она настойчиво отвергала любые попытки Великих Гнёзд прислать ей подмогу. Возможно, её будущий супруг и обладал талантом выявления злоумышленников, она этим похвастать не могла. Единственная, кому Гюссхе смела доверить потомство Хаффи по-прежнему оставалась Хельга из Гэлли. Хсаури, – так её называли за глаза. «Человечка». Однако женщина-кошка продолжала исполнять свои обязанности по связям между корпусом одарённых и руководством исследовательского института в стенах которого велись работы по выведению нового поколения хсаши, несмотря на злобные шепотки за спиной. Её происхождение, а пуще того – тяжкое положение – считались среди благовоспитанных эсс чем-то до крайности возмутительным и то, что подобная падшая допускалась в покои самой Гюссхе и водила с нею дружбу не прибавляло ей авторитета и благорасположения.
Будущая супруга Хаффи не могла исправить сложившееся положение, ей просто не хватало власти для этого, поэтому всё, чем она могла помочь Хельге – устроить её с комфортом во Дворце и клятвенно заверить в том, что ей и ещё не рождённому детёнышу не придётся искать кров и пропитание. Гюссхе не могла понять, почему Хельга терпит пересуды о своей личной жизни, переносит стойко все насмешки и ядовитые подколы нарядно и богато одетых эсс. Позор – родить ребёнка без мужа. Позор – заниматься мужской работой. Позор – родиться человечкой!
И никто из фрейлин, так активно поливающих несчастную женщину грязью, даже не вспомнил, что сам Хаффи был хсауром, рождённым под другими звёздами, воспитанным по другим правилам. Для них Араши Йонен был хсаши столь же полно, как их собственные мужья и отцы.
Гюссхе с грустной улыбкой опустила взгляд на ровные строчки. Иероглифы никак не складывались в осмысленные слова, она слишком устала за день, несмотря на помощь и заботу Хельги, которая, закончив свои дела, стремилась облегчить задачу подруги, вовремя разнимая сцепившихся мальчишек и смазывая лечебной мазью царапины на коленках девочек.
Их было семеро – пять мальчиков и две девочки. Благословенное число, – так сказали жрецы. Семь Изначальных, давших жизнь первым из хсаши, принесших им учение и знания о мире. Эти детёныши станут великими. У них не будет ни в чём недостатка. И это были дети Феридэ.
Льехе заворочался, сухо закашлявшись и Гюссхе встала, чтобы проверить – нет у него жара. Сегодня этот непоседа, пользуясь тем, что мать отвернулась всего на секунду, опрокинул на себя вазу с цветами, тут же вымокнув до нитки. К счастью, только тем и ограничилось. Весь день Гюссхе и Хельга заставляли мальчишку дышать на специальное стёклышко, и, к их великому облегчению, температура не спешила подниматься.
Детёныши хсаши рождались очень слабыми, привыкшие к защите скорлупы, они нуждались в особом уходе и поддержании искусственного климата в первые месяцы жизни, когда все силы юных организмов были направлены на рост. Любое, даже случайное переохлаждение, могло закончиться трагедией.
Решив заодно проверить остальных, Гюссхе поправила одеяльце Хессета, убрала под защиту тепла ручки Тессы, вгляделась в спящих близнецов Хсана и Шейна… Может, они и были похожи на Феридэ, отцовство Араши прослеживалось в детёнышах особенно ярко. Маленькая Юсла во сне плаксиво надула губки – спящий рядом Ходжи доставал сестру весь день, так что Гюссхе приходилось разнимать драчунов раза три или четыре.
Сначала Гюссхе была недовольна свалившимися на неё обязанностями, не забывая по сто раз на дню посылать горячие проклятья причине всех своих несчастий, но в какой-то из бесконечной череды заполненных заботами и тревогами дней женщина вдруг поняла, что уже любит этих крох, словно на самом деле являлась им матерью. Может, Хъярра сжалилась над ней и странным образом смягчила сердце дочери Гнезда Гъёлл, может, дело было в могучих инстинктах, заложенных в каждой женщине, к какой бы расе она не принадлежала… но Гюссхе смирилась со своим новым статусом и только смутная тоска по Хаффи отравляла её дни. Ей хотелось вновь увидеть его улыбку, услышать, как он назовёт её хэйной, а она снова высокомерно оттолкнёт протянутую руку. Воспоминания об их поцелуе в чужом мире, когда она неосмотрительно поддалась его чарам, позволив лишнее, раскалённым железом жгли душу, и стыд боролся с вожделением, отнимая последние крохи здравомыслия.
Когда же он вернётся? Её мучитель, её палач, её возлюбленный…
Каждое утро Гюссхе и Хельга выходили в город, чтобы в главном храме Ал-Хиссы помолиться Изначальным о благе для своих мужчин. Леди из Дома Кошки молилась истово, самозабвенно, наизусть затвердив сложные ритуальные тексты, она приносила богатые дары Ххссийну, моля Отца Битв пощадить Хаашима, всякий раз с надеждой вглядываясь в суровый облик Драконида. Гюссхе же ставила на алтарь Хъярры столько свечей, сколько дней провела в разлуке со Змееглазым, каждый день добавляя ещё одну. Она надеялась, что милостивая богиня поможет ей обуздать собственную гордыню и встретить будущего мужа так, как пристало доброй эссе. Просила, чтобы любовь Араши оказалась истинной, чтобы он вернулся домой победителем и навсегда остался с Гюссхе…
После молебна женщины возвращались во Дворец неприметными путями, чтобы не привлекать внимания выходящих на улицы просыпающегося города простых хсаши. Хельга шла, тяжело переваливаясь, им приходилось часто останавливаться, чтобы леди Гэлли могла перевести дух.
– Я похожа на гусыню, – с грустным смешком сказала однажды Хельга. – Толстую, неуклюжую гусыню с безобразно раздутым животом!
– Скоро дитя покинет тебя, – Гюссхе приложила ладонь к животу подруги, ощущая сквозь тонкую ткань, как лягается малыш в своей кожаной скорлупе. – Осталось совсем немного.
Из рассказов Хельги Гюссхе поняла, что детёныши хсаши растут гораздо быстрее, чем детёныши хсауров. Едва вылупившись из яйца, они уже умели ползать, а ходить учились в течении следующих дней. Уже через месяц после рождения Льехе сказал своё первое слово, и было оно таким же, как у всех младенцев во всех мирах – «мама». Гюссхе тогда испытала страшное смятение чувств, что, впрочем, не помешало ей едва не затискать малыша, прижав к груди. Ей было немного обидно, что Араши не видит этого триумфа, и ещё – хотелось плакать от счастья и восторга, от надежды, что это маленькое существо в её руках уже любит её сильно-сильно! Совсем как сама Гюссхе любит своих малышей.
И вот, в один из дней весеннего месяца Шейнор пришло долгожданное известие – Хаффи возвращается с победой. Всеобщее ликование охватило Ал-Хиссу, столица Империи готовилась к приезду своего Повелителя так тщательно, словно невеста, прихорашивающаяся для любимого жениха! Улицы украсились пёстрыми флагами и лентами, Храм Изначальных сверкал в тусклых лучах старого солнца подобно огранённому алмазу, Дворец сиял праздничными огнями, а когда Хаффи ступил на землю столицы, воздух гудел и вибрировал от звона колоколов!
Праздничное шествие, сопровождавшее Владыку ко дворцу, было пышным, красочным, фееричным и пёстрым, словно перья птицы зейх, отливающие радужными бликами. Хсаши возносили хвалу святым Драконидам за их мудрость и справедливость, гремели салюты, под радостные возгласы рассыпаясь в нежно-салатовом небе лиловыми, рубиновыми и сапфировыми искрами…
Араши благосклонно улыбался подданным, хотя плечи ломило от тяжести парадного доспеха и закреплённого на них бронзовыми фибулами роскошного плаща с безумно дорогой опушкой – подарок столицы Победителю, который ему вручили прямо на посадочной площадке. Стоящий рядом на гравитационной платформе С’хленн тяжело вздохнул, явно сожалея, что их транспорт так медленно движется по главной улице столицы, до отказа заполненной торжествующими хсаши. Он успел утомиться от огромного стечения народа, приветственных, восхваляющих криков и пафосных речей священнослужителей. Хьон ободряюще взъерошил тёмные кудри сына, тепло улыбнулся, шепнув:
– Скоро будем дома, хафес.
В глазах отца было радостное предвкушение, казалось, будь у него крылья, он уже сорвался бы в полёт. Таким счастливым С’хленн его ещё не видел, хотя догадывался, как сильно болят помятые в последнем бою рёбра Хаффи, а повязку вокруг головы он снял, несмотря на запреты целителей лишь для того, чтобы не выглядеть слабым в глазах подчинённых.
С’хленн ещё плохо умел скрывать свои чувства, но он напомнил себе, что является сильным, взрослым воином, ятаган которого украшают целых пять зарубок – символы отнятых жизней. Поэтому и только поэтому он смог загнать свою тревогу подальше и безмятежно кивнуть, вернув светлую улыбку отцу. Он ни за что и никогда не покажет, как сильно боится встречи Хаффи с его настоящими детьми.
Мальчик сжал поручни платформы, устремив взгляд туда, где уже показались величественные шпили и ажурные башни дворца. Совсем скоро, как и предсказывала сестра Гюссхе, он станет не нужен хьону, однако понимая это, С’хленн намеревался запечатлеть глубоко в душе те последние мгновения, когда он был единственным и любимым сыном Хаффи.
Всю церемонию, организованную царедворцами для Воплощения Великого Дракона, С’хленн скромно простоял в стороне, а когда Гюссхе, просто светящаяся гордостью, с помощью верной подруги официально представила будущему супругу испуганных, ревущих малышей, мальчик осторожно и тихо протиснулся к краю толпы и, убедившись, что на него никто не смотрит, совершенно неподобающим прославленному в боях хафесу образом рванул прочь, ощущая внутри ужасающую, звенящую пустоту. Ему хотелось остаться наедине со своими горестями и не вспоминать, каким неимоверным счастьем и благодарностью осветилось лицо хьона при виде неуклюжих детёнышей.
Непрошенные слёзы вскипали в глазах, жгли, точно раскалённое железо и солнечные лучи дробились радугой на мокрых ресницах, многоцветным сиянием затмевая дорогу. С’хленн остановился в уединённом дворике с чашей фонтана в центре. Из скульптурной композиции, изображающей некое мифологическое чудище, изливалась тонкими струйками прозрачная вода. Мелодичное журчание и хрустальный звон разбивающихся о водную гладь капель должно было успокоить, принести покой измученной сомнениями душе, но легче почему-то не стало. Мальчик вгляделся в своё отражение, то и дело покрываемое зыбкой рябью. Конечно, он знал, что рано или поздно это случится. В конце концов, родная кровь дороже. Знал и не осуждал хьона, даже нашёл в себе силы порадоваться за него совершенно искренне, хоть и с долей горечи.
Воины не должны плакать, даже когда рушатся самые сокровенные мечты и надежды. Ревность – недостойное чувство. С’хленн должен победить её и отнестись к детёнышам хьона как к родным братьям и сёстрам. Это именно то, чего отец желал бы от него. Попытаться полюбить их, найти в защите маленьких жизней новый смысл своего существования…
Тяжёлые мысли настолько завладели мальчиком, что он даже не услышал, как кто-то вошёл следом за ним во дворик.
– Почему ты покинул меня, шохей? Мне не хватало твоего присутствия.
С’хленн испуганно развернулся, натолкнувшись на золотой взгляд. Араши испытующе смотрел на сына и тот, не выдержав, опустил голову, сгорая от стыда. Не зная, как выразить свои мысли так, чтобы хьон понял и простил за эту слабость, С’хленн безуспешно пытался начать, жалко твердя:
– Я… мне… наверное не…
– Что за нерешительные речи для хафеса? – Араши сел на скамейку у фонтана, жестом предложив сыну сделать то же самое. Окончательно сконфуженный собственным косноязычием мальчик сел рядом, старательно отводя взгляд.
– Я всё ещё слушаю, – напомнил Араши. В голосе его не было осуждения или недовольства. Скорее – участие, желание понять и помочь и вот тогда С’хленна прорвало. Он на едином дыхании выпалил все свои тревоги, словно боялся, что стоит ему остановиться, подыскивая более куртуазное слово, и внезапно вспыхнувшее желание поделиться своими сомнениями вдруг исчезнет, вновь закрывая его в раковине отчуждённости, а хьон так и не узнает, что на самом деле происходит в душе сына.
Но он знал. И эти корявые, неуклюжие признания были нужны, скорее, для самого С’хленна, потому что выплеснув давно гнетущее в едином порыве, мальчик почувствовал странное облегчение, словно исчезли кандалы, сковывающие что-то глубоко внутри его естества.
Араши некоторое время сидел молча, потом повернулся к алеющему от смущения и стыда сыну, мягко спросив:
– Неужели ты был такого дурного мнения обо мне?
– Я?! – С ужасом выдохнул С’хленн внезапно севшим голосом. Он считал, что всё, только что им сказанное, доказывало лишь его глупость, недостойные помыслы и ничтожные порывы души, могущие лишь запятнать его честь, как воина.
Араши поднял лицо к небу, устало прикрыв глаза. По-прежнему тихо произнёс:
– Никогда я не буду делить своих детей на любимых и нелюбимых. Никогда, потому что в вас течёт моя кровь и ты, С’хленн, не исключение. Разве забыл ты, какой ценой я вырвал тебя из тьмы? Почему же с такой готовностью веришь, что я оставлю тебя своей любовью?
– Мне страшно, – выдавил мальчик. – Я боюсь оказаться ненужным.
– Совершенно напрасно.
Ладонь хьона – тяжёлая и непривычно горячая, как у всех хсауров – пригладила непокорные тёмные вихры на макушке мальчика.
– Ты всегда будешь моим С’хленном. Верным другом, первым сыном. Разве что-то может изменить это?
Мальчик доверчиво улыбнулся, прижимаясь к боку отца. Вдруг спросил:
– Скажи, хьон… почему ты ушёл от людей?
Араши помедлил, прежде чем ответить. Причин, побудивших его сделать это, было предостаточно, но как объяснить их подоплеку ребёнку? Поэтому Хаффи сказал:
– Наверное, потому что не понимал их. Я был чужим для тех, кого знал, а они, в свою очередь, никогда не желали обратного. Может, это и было предательством, вот только кто и кого предал первым?
С’хленн с серьёзным выражением лица посмотрел на задумчивого хьона, чей золотой взгляд вдруг стал тусклым и невыразительным. Дотронулся руки Хаффи, этим робким жестом пытаясь исправить ситуацию, но уже в следующее мгновение Араши светло улыбнулся, сказав:
– Идём же! Представлю тебя малышам. Впредь будь им добрым братом и защитником.
– Да, хьон. Я никогда не предам тебя.
====== Глава 19. Миттельшпиль. Часть 6 ======
Араши вошёл в будуар без стука, чем вызвал нешуточный переполох среди фрейлин, заставив их побросать рукоделие и в жесте почтения пред Воплощением Бога, закрыть лица широкими рукавами. Гюссхе, совсем недавно уложившая детёнышей на дневной сон, оставив Хельгу охранять драгоценное потомство, собиралась почитать в тишине и спокойствии, которое было грубо нарушено незапланированным вторжением Хаффи. Он же, казалось, совершенно не обращал внимания на явное раздражение Гюссхе, очевидно, не ощущая за собой вины за нарушенный отдых наречённой. Коротким властным жестом он велел девушкам-фрейлинам выйти из комнаты и пока длился этот процесс неотрывно смотрел на свою женщину. Взгляд его, неожиданно тяжёлый, заставил строптивицу надменно задрать подбородок, за привычной реакцией скрывая свою неуверенность.
Хаффи изменился, – вдруг с какой-то неотвратимостью поняла она. При долгожданной встрече, исполненной радостного, едва ли не восторженного возбуждения, это обстоятельство не так сильно бросалось в глаза, но теперь… Будучи бесправной пленницей на «Немире», Гюссхе обучала тонкостям этикета и наукам человека, чьей силой являлась острота ума и необыкновенная жажда знаний, которые он умел применять со смертоносной точностью. Однако в Араши не было того, что делало бы его в глазах Гюссхе воином в истинном смысле этого слова.
И вот он стоит перед ней – прославленный хафес, познавший на деле собственную мощь и силу, узнавший границы своих возможностей и шагнувший далеко за их пределы. Суровый воитель, отмеченный ранениями, видевший смерть друзей и врагов и сам едва не отправившийся во тьму… В его чертах помимо прежней властности появилось нечто неуловимое, что придавало Араши сходство с мрачными ликами воспетых в древних сказаниях великих героев.
С трудом Гюссхе выдержала золотой взгляд Хаффи, борясь с желанием по примеру фрейлин спрятаться от него за широким рукавом, вновь почувствовать себя в уютном, привычном мирке. Но она не могла себе позволить подобной роскоши, ибо женщина, что хочет быть достойной внимания Великого Дракона, не должна трусливо опускать взгляд.
– Вижу, вы по-прежнему не изменяете своим варварским привычкам врываться в покои эссы без предупреждения, – холодно произнесла она, искривив красиво очерченные губы в язвительной усмешке. Араши не ответил на эту шпильку, словно и не заметив укола. Свет множества светильников причудливым танцем скользил по его коже, высверкивая острым перламутром и плавными переливами жемчужного нежные хэле, заставляя невольно затаить дыхание, наслаждаясь тонкой игрой полутонов, плетущих неимоверно сложную паутину в сверкающем золоте властного, пленительного взгляда.
О, мучитель и спаситель! Безупречный, величественный посланник Изначальных!..
Гюссхе склонила голову на бок, словно изучая мерзкое насекомое, посмевшее предстать пред нею, на деле же любуясь его статью. Но вот Хаффи взмахнул рукой и двери за его спиной распахнулись, являя удивлённому взгляду женщины странную процессию – четверо мужчин в мундирах незнакомого покроя, пестревших обугленными прорехами и пятнами засохшей крови, с натугой волокли большой контейнер. Вид они имели при этом самый жалкий и уничижительный. Один из военнопленных, видимо, старший офицер, был в годах, двое могли сравниться возрастом с Араши, последний же – и вовсе безусый юнец, угодивший в переплёт в самом же первом бою. Дождавшись знака Змееглазого, хсауры с видимым облегчением поставили ящик на пол.
– Вы, верно, сгораете от любопытства, пытаясь угадать, что в контейнере? – Предположил Араши и по его тону Гюссхе поняла, что вряд ли там охапка цветов. Тонко улыбнувшись, эсса сказала:
– Полагаю, я и без лишних вопросов скоро узнаю об этом, иначе зачем всё это представление?
Араши кивнул, носком сапога откинув простую щеколду, запирающую сундук и откинул крышку. Внутри оказались какие-то металлические пластины, обугленные и искореженные. Пленные принялись выкладывать непонятные символы к ногам женщины в определённом порядке, так что она догадалась – перед ней лежат иероглифы чужого языка, но что они означают? Символов оказалось ровно десять и в ожидании объяснений Гюссхе, приподняв брови в вежливом полу-удивлении, воззрилась на Араши. Он, явно наслаждаясь замешательством невесты, произнёс:
– Я долго думал над тем, как доказать исполнение своих клятв. Может, преподнести вам в дар головы врагов? Но три тысячи голов занимают довольно много места, и, к тому же, имеют свойство портиться со временем.
Гюссхе отметила, что при последних словах Хаффи мальчишка-пленный судорожно дёрнулся, мучительно сглатывая. Остальные просто опустили взгляд, явно стыдясь. Неужели люди были такими чувствительными? В таком случае, Араши отличался от большинства своих сородичей непримиримой жестокостью. Воплощение Великого Дракона, ни мало не интересуясь реакцией окружающих на свои умозаключения, продолжал:
– Тогда я предположил, что можно было бы законсервировать глаза жертв, однако их было бы слишком трудоёмко пересчитывать. Обдумав все варианты, я остановился на следующем. Перед вами, моя хэйна, первые буквы имён боевых крейсеров, которые я уничтожил лично. Стремясь к наиболее точному исполнению клятвы, я выбирал только те корабли, чей экипаж насчитывал три сотни душ. Таким образом, наше соглашение я считаю исполненным. Кстати, выложенные в таком порядке буквы эти на моём языке означают ваше имя: «Эсса Гюссхе». О, вижу, мои объяснения не полностью удовлетворили ваше любопытство и вы всё ещё в недоумении относительно присутствия этих хсауров.
Гюссхе отметила для себя этот факт. Араши не сказал «людей». Он сказал – «хсауров», тем самым полностью отрицая собственную принадлежность к этой расе, и сделал это не случайно именно перед ней и сейчас. Это скрытое послание было простым и незатейливым, расшифровать его не составило труда.
Гюссхе улыбнулась самыми кончиками губ, оценив его талант, после чего кивнула, подтверждая предположение Араши и продолжая рассматривать пленных. Змееглазый, между тем, вынул из ножен, прикреплённых к бедру, широкий кинжал и, поигрывая им, объяснил:
– Все загадки имеют простое решение, моя эсса. Эти несчастные – последние жертвы в списке, их я приберёг напоследок, дабы вы собственными глазами могли увидеть исполнение жертвоприношения. Итак, пожалуй, начнём с младшего, проявив, тем самым, милосердие. Ни к чему ему мучатся ожиданием казни.
С этими словами Араши зашёл юноше за спину и приставил лезвие кинжала к беззащитному горлу. Остальные мужчины, понимая, что должно произойти не только не воспротивились, но и ещё ниже опустили плечи и головы, напоминая покорных баранов, пригнанных на убой. Хаффи полностью сломил их волю, обладая над пленниками какой-то мистической, страшной властью.
Обречённый юноша вытянулся в струнку, пытаясь отодвинуться от леденящего клинка, в прозрачно-серых глазах застыли совершенно детский страх и униженная мольба о помощи. «Неужели это происходит со мной? Как я могу умереть?»
Кинжал неумолимо врезался в кожу, начиная своё движение, Араши совершенно будничным жестом запрокинул голову мальчика… и Гюссхе остановила его, сказав:
– Довольно смертей, Хаффи. Я полностью принимаю исполнение твоей клятвы и готова присягнуть в том перед богами.
– Жалость, проявленная к врагу – милосердие или мягкость? Похоже, за время моего отсутствия, характер моей эссы изменился? – Во вкрадчивом голосе Араши слышалась ехидная подначка, однако Гюссхе лишь оскорблённо приподняла брови:
– Вам не приходило в голову, что я всего лишь опасаюсь за ковры. Кровавые пятна могут безвозвратно испортить их изысканный рисунок.
Араши рассмеялся – звонко, радостно. Он действительно остался доволен этим ответом, а пленники принялись робко переглядываться, до последнего не веря в то, что судьба предоставила им ещё один шанс.
– Что ж, хэйна, не буду больше мешать вашим приготовлениям.
– К чему? – Настороженно поинтересовалась Гюссхе. С таким мужчиной, как Араши, можно было опасаться чего угодно. Всё ещё улыбаясь, он пояснил:
– К свадьбе, разумеется. Она состоится на закате и уже через пару минут сюда явится целый штат служанок, так что мне, как хафесу, совершенно не стоит путаться у них под ногами.
Женщина слегка опешила от столь резкого поворота событий. Она считала, что до свадьбы ещё будет время… не учла только нетерпения Великого Дракона. И пока она собиралась с мыслями, помилованные узники погрузили трофеи Хаффи в контейнер и вынесли из комнаты. Окрылённые внезапным счастьем, они уже не обращали внимания на вес своей ноши. Глядя на это, Гюссхе вдруг улыбнулась хитрости и коварству Араши. Разумеется, он и не собирался убивать этих несчастных, иначе бы ему пришлось иметь дело с сундуком самому или звать слуг, а это, как ни погляди, унизительно.
Пожалуй, стать женой такого мудрого Владыки – не так уж и плохо?
+++
Когда в камере обычное освещение сменилось тревожно-алым аварийным, Джейнно не поверил своей удаче! Разумеется, едва угодив в расставленную Альфредом ловушку, а после – еле оклемавшись от наркотиков, которыми его накачали, герцог Фаул принялся искать пути к побегу с помощью Покрова. Однако медицинские препараты всё ещё надёжно блокировали его способности, так что странная авария, на пару минут отключившая напряжение в лазерной системе охраны, оказалась как нельзя кстати. Выскочив из камеры и могучим ударом отправив в нокаут подбежавшего охранника, Джейнно обзавёлся табельным оружием и направился по длинному коридору в тот сектор, где, как он слышал из разговоров тюремщиков, держали наследника и регента. При мысли о том, что Альфред мог сделать с Зэром, герцог Фаул ощущал леденящую душу ненависть и столь же сильный страх за возлюбленного брата. Чувства эти были ему чужды и от того более пугающими казались, словно внутри что-то сломалось, как если бы Джейнно был механизмом, в котором заклинил винтик.
Миновав два пункта охраны и по-прежнему без труда подавив сопротивление персонала, а заодно разжившись ещё парой лазерных карабинов и неплохим виброклинком, на третьем перекрёстке Джей налетел на Браниха, выглядевшего несколько нелепо в тюремной робе и обрывках кандалов. Видимо, удержать доблестного адмирала от побега не смогли даже итронные наручники.
– Вот так встреча, – хрипло рассмеялся герцог Грейд, сдёргивая с плеча брата карабин и проверяя уровень заряда. – Неплохо выглядишь, Джей. Каково тебе теперь, без «смертельного ока»? Чувствуешь себя простым смертным?
– Так же, как и ты, – сипло каркнул лорд Фаул. – Нужно торопиться.
– Сектор «крилл»? – С пониманием кивнул Браних, и тут же свет над их головами, мигнув, из алого вновь стал нормальным, а пронзительный вой сирен резко прекратился, оставив в ушах звон от внезапной тишины. Передёрнув затвор карабина, Джейнно кивнул Браниху:
– Прикрывай, неудачник.
– Эй! – Возмущённо воскликнул адмирал, не отставая от почти бегущего по коридору брата: – Какого праха ты себе позволяешь?!
– Ну, это же не я подарил Змееглазому целый звёздный сектор, верно?
– О, конечно, – ядовито пропыхтел герцог Грейд. – В то время, как я участвовал в битве с коварным врагом, ты героически совокуплялся с любовницей! Нечего сказать – подвиг, о котором непременно сочинят сотню баллад.
Браних запнулся, внимательно вглядываясь в чёрное жерло дула лазерной винтовки, но поистине бездонной чернота эта была во взгляде Джейнно Фаула, когда он проскрежетал:
– Заткни свою пасть. Если позволишь себе подобные речи при Эвазаре, у меня станет на одного брата меньше, понял?
Сказано это было очень буднично, совсем не похоже на угрозу, однако в животе Браниха разлилась незнакомая холодная пустота. Чтобы скрыть это, адмирал как можно безразличнее пожал плечами, после чего, вскинув свою винтовку на плечо брата, используя его как опору, сделал пару выстрелов, уложив насмерть двух подкрадывающихся охранников. Переступив через бездыханные тела, Джейнно нахмурился:
– Странно, я не слышал их шагов.
– Тебя слишком занимала демонстрация собственных предпочтений, – ядовито предположил Браних, ввернув остроумную шпильку совершенно безнаказанно, зная, что излишне прямолинейный Джей не распознает тонкую издевку. – Я тоже не слышал их, если тебя это успокоит, но разглядел тени. Тени – моя специальность, – адмирал ехидно улыбнулся.
– Фетты, – с досадой констатировал Джейнно.
– Верно. Предатели, которые служат Энрике.
– Полагаю, мы скоро узнаем, почему.
Герцог Фаул остановился перед огромными стальными воротами, снабжёнными виртуальной консолью, имеющей несколько степеней защиты от взлома. На абсолютно нерушимых створках красовалась трафаретная надпись: «сектор крилл».
– Как мы попадём внутрь? – Нервно оглянувшись, поинтересовался Браних, обозрев внушительное препятствие. Лорд Фаул протянул руку и материализовавшийся в его ладони огромный чёрный меч рассёк заискрившую консоль.
– Видимо, препарат, который нам вкололи, имеет весьма ограниченный срок действия.
– Из этого можно сделать предположение, что образцы наркотика сугубо экспериментальны, не так ли? – Задумчиво протянул Браних, наблюдая за тем, как брат вырубает в монолите якобы нерушимого сейфа дыру, способную пропустить двух взрослых мужчин. – Следовательно, о кратковременном эффекте и необходимых объемах препарата знает и та тварь, что забралась Энрике в мозг. Вывод – наш новый Император и не собирался оставлять в живых «лишних» братьев.
– Полностью согласен, – Джейнно с довольным видом оперся на свой огромный меч, созерцая результаты работы. – Пожалуй, стоит лишить его утешительного приза. Бран, будь поаккуратнее, не задень Эвазара.
Тьма вскипела и забурлила у ног Браниха, беря начало в его тени. Она разрасталась, облекая своего повелителя и хозяина непроницаемо чёрным плащом, а когда лорд Грейд обернулся к брату, хищно улыбнувшись, Джейнно увидел, как за считанные мгновения зрачки Браниха неимоверно расширились, затопив тьмой глазницы.
– Ничего не бойся, Джейнно, ибо твои страхи могут обратиться против тебя.
– Значит, нам обоим повезло в том, что я практически лишён этого бесполезного чувства, – почти не солгал лорд Фаул. Ещё раз улыбнувшись, Браних шагнул в проход и рождённые его силой создания, похожие на ломкие абрисы фигур, заполненные чернотой, послушно ринулись вперёд, словно ищейки на запах жертвы. Джейнно оставалось лишь прикрывать спину брата, не особенно вслушиваясь в крики отчаянного ужаса и звуки беспорядочной пальбы. В конце концов, он сожалел, что не может лично принести избавление для этих несчастных, искренне считая, что смерть от честного клинка – чиста и почётна, не то что позорно сдохнуть от выкрутасов собственного воображения. Пропуская Браниха вперёд, Джейнно чувствовал бессильные ярость и гнев. Они клокотали внутри, словно магма в жерле пробуждающегося вулкана… но слишком велика была вероятность того, что обезумевшие от страха охранники попытаются взять наследника трона в заложники, а он, Джейнно, не сможет вовремя обуздать своё безумие, сверкающее алым на кончике клинка. Рисковать своей жизнью – легко и привычно, но только не ЕГО.
