Текст книги "Игры престолов. Хроники Империи (СИ)"
Автор книги: 5ximera5
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 55 страниц)
– Сулла…
– Если теперь это так модно, то я тоже хотела бы попробовать.
И с этими словами девушка вошла под мягкие струи, чувствуя, как намокает и тяжелеет ночнушка, более не скрывая её соблазнительных округлостей.
– Почему ты…
– Наверное, поскольку я хозяйка этой комнаты, то имею право первой задать вопрос. – Сулла улыбнулась и подошла к Тимо. Он смотрел на неё как-то потеряно, даже не сделав попытки прикоснуться.
– Тимо, почему ты так не доверяешь мне? Я чем-то это заслужила? Почему о самом важном и действительно имеющим к тебе отношение я узнаю от твоих детей, телохранителя, но только не от тебя самого?! Что со мной не так?..
– Зачем тебе знать мои грязные секреты, любовь моя? Неужели ты думаешь, что я стал бы скрывать что-то менее порочное и отвратительное?
– Ты считаешь себя отвратительным? – Сулла стояла напротив него и её тонкие пальцы легли на мощную грудь Императора, обтянутую мокрым шёлком белоснежной рубашки. – Человек, любивший меня с поразительной нежностью и лаской просто не может быть мерзавцем.
Он хрипло рассмеялся, запрокинув голову:
– Почему же?.. Может, он просто тщательно маскирует свою тёмную сторону. А на самом деле, даже сейчас, после всего, что он наделал, скольким людям вывернул мозги наизнанку вот этими руками, он продолжает похотливо желать самую чистую, добрую и милую девушку на свете!
– Только чтобы защитит меня…
– Или порадовать свою жестокую натуру.
– Тимо! – Со слезами в голосе воскликнула Сулла. – Прекрати! Не надо… Почему ты не можешь признать собственную силу и смириться с ней?
– Потому что это неправильно. – Его большие горячие руки обняли Суллу, Тимо прижал тоненькую девушку к себе и страстно прошептал:
– Что может быть ужаснее, чем невозможность прикоснуться к собственным детям, страшась увидеть в их мыслях себя, распятого на стене?! Узнать, как они ненавидят, понять, как я мешаю им, ставшим такими взрослыми и самостоятельными… Так неужели ты хочешь заглянуть в мою душу, чтобы попытаться это понять?
– В таком случае, я предложила бы равноценный обмен.
Сулла взяла его ладонь и прижала к щеке:
– Загляни в меня, и впусти, открой двери своего сердца.
– Сулла!
Зрачки в сапфировой глубине его глаз потрясённо расширились.
– Ты… согласна?..
Она только кивнула, мягко улыбнувшись.
– Я сделаю всё для того, чтобы вернуть тебя.
– Милая…
Тимо прижался щекой к её волосам и прошептал:
– Тогда закрой глаза. Представь, что перед тобой появились огромные бронзовые двери. Они очень старые и на них полно замков. Хорошенько рассмотри их, Сулла. Пусть на вид они тяжёлые, тебе надо всего лишь подойти и толкнуть створки. Давай, входи, любимая… Я открыт для тебя.
В следующий момент Император Галактики сдавленно вздохнул сквозь зубы, непроизвольно сжав Суллу в объятиях. Он слишком давно не впускал в свою душу никого, кроме верного Ваако, чьё сознание настолько полно гармонировало с его собственным, что для них уже не было различий. Но Сулла! Её вмешательство в упорядоченный и запертый ото всех мир заставило Тимо тяжело и прерывисто дышать, сдерживая стон боли.
Но он не прервал контакт, напротив – постаравшись расслабиться, чтобы облегчить процесс слияния, он раскрывал перед нею всё новые и новые двери своей души. Она парила над его тайнами, его фантазиями и желаниями, она знала всё о том, что есть Тимо Лайтонен.
Сулла видела его рождение, его жизненный путь и смерти. Он умирал множество раз – от вражеских клинков, от рук мнимых друзей и любимых женщин… Красочный калейдоскоп из обрывков воспоминаний и чувств в бешеном вихре кружил её и любое отражение в смертоносно прекрасном танце раскрывалось целой историей – порой жестокой, от которой холодело в сердце, но иногда – трогательной и прекрасной… В нём слились все противоречия мира! И Сулла восхищалась им! Она любила его – властного тирана, с холодным взглядом и пылкого любовника, открывающего для неё океан всё новых и новых ощущений...
Она разделяла с ним радость рождения детей, горечь поражений и тягостное ожидание нового утра в холодной одинокой постели… И словно острым ледяным осколком каждым ударом сердца отзывалось: «и ты тоже уйдёшь от меня, Сулла… Уйдёшь, чтобы править вампирами, и эта власть заменит меня и всё, что между нами было».
Сулла очнулась, вынырнув из омута чужого разума. Они всё ещё были в душе и по плечам барабанили тёплые капли.
– Ты плакала, – Тимо криво улыбнулся. – Так и есть, всё настолько ужасно…
– Нет, любовь моя… Я с тобой. С тобой!
Сулла порывисто обняла Императора, уткнувшись лицом в его шею. Он удивлённо вздохнул, а потом чуть слышно спросил:
– Ты позволишь?.. – И прикоснулся горячими, ожигающими ладонями к её спине. Дрожь удовольствия прокатилась по её телу, отвечая ему лучше всяких слов и Сулла выгнулась в его руках, подставляя лицо тёплому тропическому дождю. Кажется, она стонала, задыхаясь от наслаждения, а он неистово целовал её, сминая в ладонях упругую мягкость её грудей, вновь и вновь повторяя её имя в сладком бреду.
– Сулла... Сулла...
Их крики и стоны эхом разбивались о стены душевой, но им было наплевать. В этом огромном пустом доме больше не было никого, кроме них, исступлённо занимающихся любовью под струями воды.
====== Глава 16. Люди и боги. Часть 4 ======
– Просыпайся, соня! – требовательный крик с кухни, аромат готовящейся яичницы с беконом, крепкого кофе и голодное урчание собственного желудка заставило Иохима, бывшего звеньевого класса «Хамелеон», недовольно забарахтаться среди смятых простыней. Выбравшись, наконец, из уютного плена кровати, юноша поплёлся в душ. Жизнь в Девяти Башнях была наполнена бесконечной работой, тренировками и лекциями, так что Иохим всерьёз опасался, что успел заработать мозоли на языке, пытаясь объяснить нерадивым студентам как добиться нужной концентрации для активации заклинаний, применить необходимое количество энергии, при этом не забывая следить за балансом внутренних резервов. Одарённые, подготовленные жёсткими дрессировками Лиги, были наилучшим материалом для работы. Они отлично понимали, чего от них пытается добиться воин Дома Кошки, но, видимо из чувства протеста, некоторые из Младших заставляли его испытывать не самые приятные чувства, позволяя себе пропускать его указания мимо ушей.
Возможно, дело было даже не в его происхождении и не в инновационных методиках образования и применения Дара, а, как бы странно это не звучало, в возрасте. Иохим относился к той категории людей, чей милый облик вызывает нездоровые смешки и похотливые взгляды. Так что, на фоне всего выше перечисленного, его авторитет в классах был не столь уж велик. Однако если возраст – недостаток, что со временем проходит, с насмешливыми взглядами брутальных парней он не мог сделать ровным счётом ничего… пока они не начнут проявлять агрессию. В подобных ситуациях уставом Лиги допускалось причинение вреда злоумышленникам за исключением летального исхода. Одарённым с нежного возраста внушалась их исключительность и превосходство над остальными видами и расами, поэтому всё, что дозволялось за стенами Лиги, было совершенно неприемлемо в самой Семье. Иохим, первым делом изучивший кодекс этики и поведения одарённых, одобрительно хмыкнул. Кто бы не придумал все эти правила, в самой своей основе предполагающие избранность касты одарённых, был, несомненно, гением от психологии. В Доме Кошки существовали разные социальные группы, для каждой из которых были прописаны подобные уставы, предполагающие применение соответствующих техник, в том числе, и незаметное управление сознанием с помощью слов, невербальных жестов и даже взглядов. Очень тонкая и сложная наука, преподававшаяся в некотором объёме и звеньевым, как работающим с людьми, так что Иохим вполне мог объективно судить о проведённой психологической коррекции. Это был нерушимый монолит, в котором любое постороннее влияние сразу расценивалось как чужеродное и уничтожалось в корне и даже если бы сам воин решил изменить установку сознания хотя бы Младшего, ещё не завершившего и трети обучения, ничего бы не вышло.
Он и не пытался. Ему оставалось лишь делать свою работу, то есть то, для чего и принял его в Лигу Император – обучать одарённых новым техникам ведения боя, рассказывать о том, как легче пополнить резерв потраченных сил, используя медитативные практики и передавать те знания, что сам Иохим получил в Доме Матери. Как странно… Юноша слегка улыбнулся, подставив лицо упругим струям воды. Он ушёл от Матери в объятия Отца. Они были словно плюс и минус, разные полюса, зима и лето… Вероятно, законы Вселенной предполагали само их существование, как неизбежность. Вот только кто из этих почти мифических и легендарных фигур олицетворял собой Добро, а кто – Зло, Иохим не решился бы ответить.
Маттиас встретил любовника вопросительным взглядом, приподняв одну медно-рыжую бровь.
– Что? – Буркнул Иохим, разводя руками. – Что не так?
– Боюсь, ты недооцениваешь мои силы и возможности. Не стоит выходить к завтраку в столь соблазнительном и провокационном виде, иначе мы рискуем задержаться до обеда.
Иохим только хмыкнул, поправляя полотенце, обёрнутое вокруг бёдер.
– Как твои классы? – Мэт поставил перед юношей тарелку с восхитительным омлетом с поджаренным до золотистой корочки беконом и целую корзинку тостов, добавив к ним малиновый джем.
– По-прежнему пропускают мимо ушей мои советы, предпочитая делать неприличные намёки на индивидуальные дополнительные занятия после уроков.
– Хочешь, я приставлю к тебе угрюмого здоровенного телохранителя из меченосцев, который начисто отобьёт желание у излишне озабоченных? Вместе с почками.
– Остынь, Мэт. Это моя проблема, так и предоставь её решение мне. Я солдат, а не нежный цветочек.
– О, да, следы нашей борьбы у меня по всему телу, – съязвил Маттиас, развязно подмигнув. Не обращая на столь явную провокацию внимания, воин из Дома Гэлли принялся сосредоточенно уничтожать завтрак.
– К тому же, – проворчал он с набитым ртом, – у тебя и без этого полно работы в Башне Света, не так ли?
Маттиас тут же поскучнел, размазывая свой омлет по тарелке.
– Лукас слишком давит со сроками, а Лорды-наместники не так-то просто сдадут свои позиции в отношении тех нововведений, что мы планируем внести в систему Поиска. Среди них слишком много замшелых консервативно настроенных стариков, твёрдо уверенных, что раньше всё было Лучше, Больше и Талантливее. К счастью, у меня есть терпение, чтобы подобрать к ним ключики. В конце концов, я же Хранитель Ключей, верно? Мы обязательно сработаемся.
– А Отец в курсе планируемых вами новшеств?
Иохим подцепил тост и захрустел прожаренным хлебом, довольно жмурясь. Маттиас готовил как шеф-повар!
– Конечно, – безмятежно отозвался тот.
– И о нас с тобой – тоже?
– В нашей семье есть правило – не заглядывать друг другу в постели. Это, знаешь ли, экономит кучу нервов и весьма способствует сохранению шаткого мира. Один раз, правда, вышла неприятная история – лорд Лестер, мой старший брат, вернулся в неурочный час с заседания Префектуры, не расставшись с охранными амулетами на входе в Императорское крыло и, разумеется, не пропустил сигнал о присутствии посторонней нечисти в одной из комнат. Не разобравшись, Фабио рванул на поиски нарушителя, к счастью, позабыв об инструкции, обязывающей оповестить стражу. В итоге, ворвавшись в спальню сестры Иллы и застав её в пикантной ситуации с герцогом Эргона Луцианом, был обруган позорными словесами, бит домашними тапочками и бежал, позабыв принести извинения.
Иохим весело фыркнул живо представив себе разыгравшуюся в спальне сцену.
– Так они и правда существуют? Вампиры.
– О, да, – зловеще протянул Маттиас. – И, как выяснилось, они крайне отрицательно относятся к вторжению в свою личную жизнь. Фабио пришлось ретироваться из Дворца на несколько месяцев, но история сия ещё долго гуляла по балам и светским раутам Столицы.
Знатно повеселившийся в течение всего рассказа Иохим, отсмеявшись, спросил:
– Что же твой брат? Говорят, вы весьма близки и челядь судачит о том, что вас связывают отношения более тёплые и тесные, нежели братские.
– Наверное, здесь достаточно сказать, что у Лукаса есть дочь от гражданской жены. Очень милое создание, между прочим. А люди склонны опошлить всё, даже кровную связь между близнецами.
– Очень мило, что вы говорите обо мне в минуты единения, – раздался за их спинами смешок. Лукас вышел из соседней комнаты, а по его одежде блуждали отсветы работающего портала. – Мэт, я жду тебя на совещании, так что не затягивай со сборами, это крайне важная встреча.
– Я помню, Люк. – Маттиас беззаботно улыбнулся, подмигнув Иохиму. В жёлтых рысьих глазах разгорался плутовской огонёк. – Им придутся по вкусу некоторые из наших предложений, верно?
Иохим испытал нечто вроде ревности, когда увидел, как братья обмениваются понимающими взглядами. Сейчас, как никогда ранее, кот из Дома Гэлли ясно видел, что вряд ли сможет компенсировать Маттиасу ту духовную связь, что бывает только между близнецами, одновременно увидевшими свет. И пусть ночи принадлежали ему, дни Мэт проводил рядом с братом.
– Кстати, из Дворца пришли свежие новости, – Лукас открыл прямо в воздухе вирт-окно с текущей сводкой и продемонстрировал близнецу. – Фабио в лазарете, его жена рыдает вторые сутки, а пресса жадно облизывает подробности нового приключения Лорда Турио. И на всём этом трагическом фоне пожар в мастеровом секторе Дворца с по крайней мере пятью жертвами.
– Великие Небеса! – В ужасе выдохнул Маттиас. – Подобного не случалось вот уже триста лет! Куда смотрел координатор и его наблюдатели?
– Судя по отчётам, предоставленным в «Акелла» данной службой и пресс-конференции, созванной заместителем Фабио Мигелем фон Варге, пожар явился итогом халатности ремонтных частей, меняющих устаревшую проводку, а так же спецификой профессии художников, имеющих дело с легковоспламеняющимся материалом. Наблюдатели уверяют, что произошедшее всего лишь несчастный случай, полностью исключая вероятность поджога или злого умысла. Что же касается Фабио… То здесь замешан ни кто иной, как Энрике. Только нашему непутёвому регенту может прийти в голову настолько несвоевременная мысль, как развлечение охотой, да ещё в присутствии столь неважного наездника, как герцог Турио! Теперь, разумеется, он горько раскаивается, приносит извинения семье пострадавшего, всячески пытаясь загладить свою вину.
Игнорируя недовольный взгляд Иохима, Лукас запустил руку в корзинку со сладостями и весело захрустел яркими цветными обёртками.
– Что ж, ничего удивительного, – Маттиас пожал плечами. – Все эскапады и авантюры Энрике заканчиваются столь печальным образом. Вспомни, хотя бы случай на Офоре, когда Браних сломал ногу, свалившись с энергетической колесницы. Похоже, охота с лордом Бришелла для нашей семьи слишком травмоопасна. К тому же, всей Империи давно известно, как плохо Фабио держится в седле. Он хотя бы не сильно покалечился?
– Конечности целы. Похоже, ударился головой – на лицо явные признаки сотрясения. Целители ко всему прочему утверждают, что лорду Лестеру несказанно повезло, его память лишилась всего лишь двух предшествующих трагедии дней, хотя всё могло закончится не так радужно.
Маттиас, покачав головой в знак сожаления, удалился в гардеробную, дабы выбрать подходящий случаю мундир, а Лукас, прищурившись, сказал, обращаясь к Иохиму:
– Ты же не думаешь, что Мэт останется с тобой надолго? До сих пор его связи были очень скоротечны, а всё из-за того, что он неверно выбирает партнёров.
– Я знаю об этом, – спокойно, даже бесстрастно, ответил Иохим. Он ждал этого разговора. Глядя на Лукаса, воин искренне недоумевал, как другие люди могут ошибаться, путая братьев, ведь они были совершенно разными! Лукас стремился доминировать, явно был ведущим, тогда как мягкого и отзывчивого Маттиаса устраивала роль ведомого, так что нетрудно было догадаться, кто из близнецов являлся инициатором и архитектором всевозможных шуток, розыгрышей и шалостей, не всегда безобидных. В янтарных глазах Лукаса первобытная дикость и хитрость мешались с изворотливостью и острым умом, позволяя ему сохранять видимость беззаботного прожигателя жизни. Шторм-эллер понимал, что следует соблюдать осторожность: он не хотел проигрывать Лукасу, но и причинять боль Маттиасу – тоже!
– Брат только что расстался с девушкой и ему просто нужна грелка в постель. Не думаю, что Мэт нарушит традицию, продлив ваши отношения.
Лукас фривольно взмахнул рукой, а Иохим изобразил многозначительную улыбку:
– Я очень хорош, так что может статься, что Маттиасу больше не придётся искать утешения у женщин, если вы понимаете, о чём я.
– Не нужно быть столь самоуверенным, котёнок. Можешь пользоваться добротой Мэта до поры, пока я не сочту, что ты мешаешь.
– Ему или вам?
– Между нами нет разницы.
– Так почему вы так боитесь какого-то котёнка с задворок Вселенной? Настолько, что угрожаете ему лично, не считаясь с чувствами вашего собственного брата, которого так любите? Мне почему-то кажется, отнюдь не с каждой пассией Мэта вы изволили разговаривать так… жёстко.
– Жёстко? – Лукас надменно улыбнулся, – не льсти себе, я ещё даже не начал пугать, а тем более, как ты изволил выразиться – угрожать, потому что не имею привычки тратить своё время на предупредительные выстрелы. Если ты понимаешь, о чём я.
Оборотень хищно оскалился.
– Значит, мне послышалось, – невинно пожал плечами Иохим. Лукас потрепал его по тёмным волосам, намеренно разлохматив причёску. Рука у него была очень тяжёлая.
– Увидим, надолго ли тебя хватит, наглый кошак. Но запомни одно – Мэт никогда и никого не будет любить так, как меня. А пока усердно грей его ночами, ибо это единственное, что я не могу для него сделать.
– Не скучали? – В дверях кухни появился Маттиас, разглаживающий складки на переброшенном через локоть коротком плаще.
Собеседники, секунду назад едва не наделавшие друг в друге дымящиеся дырки, мило улыбнулись барону. Пожалуй, только в этом они были едины. Никто из них не хотел обижать Маттиаса.
Махнув на прощание своему любовнику, Мэт шагнул в ртутное зеркало портала, чуть задержавшийся Лукас обернулся:
– Будь осторожен, котёнок. Выбирай противников мудро.
– Спасибо за совет, господин Олльса. – Иохим смиренно поклонился, чтобы не видеть, какой злобой полыхнул янтарный взгляд на любимом лице.
+++
Фабио приподнял голову от подушек и, скривившись от прострелившей голову боли, покорно отпил из бокала с лекарством, поднесённого заботливой Шэнни.
– Дорогая, оставь это целителям, отдохни сама.
– Что бы потом меня ославили на всю столицу, как дурную женщину, оставившую своего мужа в час испытаний?
– Шэн, никто не посмеет так сказать о тебе!
– Почему это должно было случиться?
На глазах супруги вновь появились слёзы. Фабио знал, что беременные склонны к частым эмоциональным взрывам, но не думал, что сам станет их причиной. Дотянувшись до руки жены, он сказал со всей убеждённостью, на какую только был способен:
– Милая, я ведь не умер. Ничего страшного не случилось, так что не нужно безутешно плакать. К тому же, тебе следует больше внимания уделять собственному здоровью и нашему малышу.
Она кивнула, в защитном жесте сложив ладони внизу живота. Слабо улыбнувшись, Фабио сказал:
– Иди, отдохни. Я буду здесь.
Шэнни безропотно поднялась и, шурша многочисленными пышными юбками, вышла из палаты. Всё это время тихонько сидевшие рядом мальчишки Вестен и Вероен, хором спросили:
– Папа, ты правда не умрёшь?
– Обещаю, – торжественно поклялся Фабио. На физиономиях сыновей расплылась одинаковая плутовская усмешка, наверняка сорванцы что-то задумали, но, прежде чем последовать за матерью, почтительно поклонились отцу. Всё-таки, они были хоть и изрядными шалунами, но добрыми и хорошими детьми. Фабио, как мог, старался не повторять ошибок Тимо в воспитании подрастающего поколения.
В их семье по-разному относились к детям. Браних и Грелль – самая образцовая супружеская пара столицы держали своих пятерых отпрысков в ежовых рукавицах, прививая им почтение к старшим, любовь к наукам, а герцог Грейд лично тренировал старшего сына, как воина. Насколько знал Фабио, у Эвазара и Араши детей не было. По крайней мере, официально. Пару раз по столице гулял слух о внебрачном детище бриллиантового паука, но бывший начальник «Акелла» всё отрицал. Энрике был отцом сразу трём бастардам, в жизни которых не принимал ровным счётом никакого участия, кроме периодических денежных взносов. Лукас в одиночку воспитывал дочь, а Джейнно был связан брачными узами с войной, и, как говорили злые языки, с Иеремией Готфордом, так что детей от подобных отношений можно было не ждать.
В тишине палаты Фабио мучительно размышлял на тему потерянных им воспоминаний и причине, подвигнувшей его принять участие в увеселении охотой, так печально закончившейся. Как только он очнулся в Дворцовом лазарете и смог связно выражать свои мысли, герцог Турио тут же запросил в информационном терминале все данные, связанные с той поездкой. Однако и здесь его постигло разочарование. Кроме одной единственной записи сто пятьдесят седьмого наблюдательского поста, зафиксировавшего его с Энрике разговор в зале порталов, не было никаких иных документальных свидетельств. К сожалению, запись была немая, Энрике стоял к объективу спиной, так что даже по губам было трудно проследить ход беседы.
Фабио ненавидел охоту. Будучи неплохим стрелком, но ужасным наездником, он очень быстро потерял интерес к подобным развлечениям. К тому же, убивать ни в чём неповинное зверьё ради высокой оценки дворян герцогу Турио претило. Так чем же мог прельстить его брат? Энрике заходил всего пару раз, тщательно избегая разговора на эту тему. Было видно, как сильно он раскаивается и чувствует себя крайне неловко в присутствии своей «жертвы». Во всяком случае, он не казался злоумышленником.
+++
Альфред метался по комнате, нервно грызя ногти.
– Надо было убить его! Зачем громоздить горы лжи, когда можно обойтись одним трупом?!
– Его исчезновение и смерть повлекли бы за собой ненужные расспросы, или ты забыл, что камеры зафиксировали нашу с ним беседу? И потом… одним телом не обошлось бы, достаточно вспомнить устроенный нами пожар! Поэтому лучшим решением в данной ситуации оказалась имитация потери памяти и спектакль с горьким раскаянием в главной роли. Кстати, ты уверен, что он ничего не вспомнит?
– Конечно, – фыркнул Альфред. – Я лучший телепат, чем Фабио и даже ты, братишка. Я триста лет пытался добиться звания Лорда, и хоть отец и не доверил мне золотой обруч, об устройстве мозга и способах влияния на него я знаю столько же, сколько и он.
– Однако Лордом ты так и не стал, – подколол Энрике. – Фабио может нам пригодиться и если ты дашь мне шанс поделиться мыслями на этот счёт… – герцог Бришелла выжидательно замолчал, давая время Альфи на обдумывание предложения и тот сдался. Поняв, что можно свободно говорить, Энрике сказал:
– Уничтожить особняк было хорошей идеей. Я просто поражён тем, что ты не сделал этого раньше!
– Это мой дом. – Герцог остановил свои метания и встал напротив зеркала, висевшего над комодом. – Семейный очаг, где я провёл хоть и недолгие, но счастливые годы жизни.
– Твоей семьи, какой ты помнишь её уже нет, – мягко произнёс Энрике. – Умерла мама, а папа настолько изменился, что стал совершенно другим человеком.
– И всё же… мне больно расставаться с воспоминаниями о той жизни, когда я любил всё и всех в этом мире и не знал, сколько грязи и подлости в нём на самом деле. Моя невинность осталась в том доме.
– У тебя есть я, – напомнил Энрике. Сейчас он словно обволакивал несчастную, измученную душу брата теплом и светом, заставляя успокоится, смирить свой гнев. – Надо двигаться дальше, не оглядываясь назад.
– Рик, кажется, я снова доставил тебе неприятности?
Энрике смотрел на своё отражение, жалея, что не может обнять и утешить того, плачущего ребёнка, временами впадающего в безумие, но по-прежнему отчаянно жаждущего любви и признания. Наверное, вся сущность Альфи представляла собой истекающий болью, изуродованный комок, в центре которого всё ещё теплилась надежда. Что его поймут и полюбят таким, какой он есть. Кивнув, Энрике сказал:
– Ну, сначала мне и впрямь пришлось понервничать, не спорю. Но после того, как мы избавились от всех улик, включая свидетелей из числа художников и уничтожили те документы, что хранились в кабинете Фабио… думаю, наши планы всё ещё в силе.
– Ах, проникнуть туда не составило особого труда, – как и бывает у всех сумасшедших, настроение Альфреда сменилось прямо противоположным, и из глубин чёрной депрессии он вознёсся на вершину самодовольства. – Никто лучше меня не умеет отводить глаза людям и путать следы.
– Вот бы твоя способность действовала и на камеры, – буркнул Энрике.
– У Араши была острая форма паранойи и в его кабинете не было установлено никакой следящей аппаратуры, ты же знаешь.
– Я имею в виду зал порталов.
Альфред пренебрежительно фыркнул:
– Сущие пустяки. Информация настолько скудна, что даже лучшие ищейки Империи не смогут на её основе выдвинуть какие-либо конструктивные предположения.
– И всё-таки, нам несказанно повезло со сменой руководства «Акелла».
+++
Ещё никогда в жизни Араши Йонен не чувствовал себя так хорошо! Исчезла головная боль, прошла бесследно изматывающая тяжесть усталости, сознание обрело долгожданные покой и ясность, мысли текли безмятежной рекой и впервые за долгие месяцы бывший герцог не ощущал тревоги или дискомфорта. Всё то, что так мучило и изводило его будто отодвинулось, стало незначительным и блеклым, словно полузабытые воспоминания, утерявшие свою властную силу.
Араши чувствовал, как ласковый ветерок, напоенный ароматами лесных трав, ласково касается его лица, как солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву и отражаясь в гладком зеркале озера танцуют на воде, ослепительными всполохами отражаясь и преломляясь в водяных брызгах. Он слышал тысячи звуков, обонял тысячи запахов, доступных теперь, после того, как его сознание очистилось от скверны яда, и если раньше они приносили страдания, то теперь напротив, утешали и успокаивали.
Он лежал на чём-то мягком и тёплом, что отнюдь не являлось мокрым песком, а больше всего напоминало почти забытое детство, когда мама укладывала его голову к себе на колени и расчёсывала золотистые волосы ребёнка частым гребнем.
Он открыл глаза. Странно, но яркий свет не причинил привычной боли, заставив болезненно сощуриться. В безбрежной глубине неба плыли караваны облаков, бросающих тень на лесную поляну, покрытую нежной, мягкой травой. Иногда в вышине пролетала птица, время от времени плавно взмахивая сильными, широкими крыльями, а Араши думал, что всё время мира принадлежит ему. Не надо никуда спешить, выслушивать беспокойных хафесов, тревожиться самому…
– Время течёт широкой рекой, а мы сидим на её берегу, провожая взглядами бегущие волны. Такова учесть богов.
Араши не удивился тому, что над ним склонилась миниатюрная светловолосая женщина, похожая на фею из детской сказки. Ему не хотелось нарушать свой покой какими-то суетными мыслями и догадками, поэтому просто спросил:
– Значит, я всё-таки умер, мама?
– Конечно нет, сын мой, – улыбнулась женщина и на щеках её появились трогательные ямочки. – Просто ты был на самой грани и после всего, что успел за нею увидеть, мир кажется вновь обретённым чудом.
Араши сел и оглянулся на ту, что так терпеливо дожидалась его пробуждения.
– Тогда почему я вижу тебя?
– Это только образ, который наиболее полно подошёл для общения, не больше. Если бы ты захотел, я могла бы выглядеть иначе. Так, как пожелало бы твоё сердце.
Милое лицо матери, которое почти стёрлось из его памяти, стало меняться – чуть потемнела кожа, покрывшись до боли, до слёз знакомым узором чешуек, волосы из пшенично-золотых стали каштановыми, с лёгкими проблесками бронзы, аквамарин глаз сменился искрящимся изумрудом, в котором, порой, яда и презрения было вровень с краями чаши, которую невозможно осушить. Только не в этот раз. Гюссхе откинула волну пушистых, мягких, словно пёрышки, волос за спину и улыбнулась так, что сердце в груди Араши сладко замерло, а потом заторопилось, обгоняя мысли.
– Сам облик, его значение, могут иметь особую роль в играх бессмертных. Ты вскоре поймёшь это, Араши. Уже начинаешь понимать, иначе не стремился бы измениться так, чтобы быть как можно ближе к хсаши. Пока это всего лишь инстинкт, но в этом я вижу твоё истинное призвание.
Её хазар был великолепен! Слова сплетались в единую цепь без изъянов, а голос… этот мелодичный, любимый голос можно было слушать вечно! Араши вдруг улыбнулся загадочной женщине из видений и сказал:
– Прости мне моё невежество, о, Хьярра Мудрая, Мать всего сущего! Но я не знаю, как правильно приветствовать тебя и восславить те красоту и свет, что ты привносишь в этот мир!
Изначальная покровительственно улыбнулась:
– Если бы я нуждалась в приветствиях, то явилась бы в Храме Вознесения посреди соборной службы на глазах всех эфов и прихожан… с тобой же мне не нужны формальности. Ты узнал меня, что делает честь твоему острому уму и смекалке. Это лишний раз подтверждает уверенность в правильности выбранного мною Пути.
– Божественные тропы всегда верны, на том стоит религия.
Герцог Йонен не находил ничего странного и удивительного в том, что разговаривает с самой Хьяррой, покровительницей любви, Матерью мира здесь, на берегу лесного озера. Даже напротив, эта встреча казалась естественной и неизбежной, подобно смене сезонов или тому, как закат сменяется восходом, озаряя тьму живительным, благостным светом чистых солнечных лучей. Возможно, сама сущность богини так влияла на его сознание, но Араши не был против. Образ Гюссхе, заимствованный из его сознания, едва заметно светился и Хаффиз догадывался, что это не просто тяга богини к спецэффектам, а невозможность полностью скрыть свою истинную силу, запертую внутри слишком хрупкой оболочки. И если бы не предусмотрительность и осторожность Хьярры, её сила, мощь и величие свели бы смертного с ума!
– Твоя судьба, следовать одной из этих дорог. Видя, какой беспредельной злобой, завистью и непроглядной тьмой наполнены сердца моих возлюбленных чад, как они блуждают в тумане сомнений и тонут в трясине неверия и пороков, печалится разум мой. А посему, вняв твоим мольбам и как Мать всех хсаши, я избираю тебя глашатаем воли Изначальных во всех мирах. Воплощение Великого Дракона, Хаффиз, отныне титул сей обретает утраченную власть и силу. Да будешь ты Предвестником Того, чья Тень накроет Галактику. В тебе есть всё то, что необходимо для настоящего лидера – мудрость, амбиции и непомерная жажда власти. Ради достижения своей цели ты готов на любые жертвы и это полностью соответствует моему замыслу.
