Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 46 страниц)

Николай со своими ассистентами и сам понимал, что если они не довезут деньги общака туда, куда им

приказано, то они автоматически становились изгоями. Их жизнь не будет стоить и выеденного яйца, а поэтому

заранее можно ложиться в «деревянный бушлат».

Простившись с ними, посчитав свою миссию выполненной, Лапа и Лесник самолетом вылетели из Иркутска в

Москву, чтобы потом оттуда быстрее добраться домой.

Глава 9

Развалясь в кресле, сидя рядом с кондиционером, Арбат не спеша потягивал из металлической банки

холодное американское пиво. Последнее время он так шикарно, богато зажил, что реальная жизнь порой ему

казалась сладким сном. Она ему нравилась, и он боялся, что скоро проснется и опять придется окунаться в

полосу неудач и неприятностей.

Телефонный звонок прервал его приятное занятие.

– Слушаю! Кто звонит? – не слыша голоса звонившего, недовольно пробурчал он, собираясь положить

трубку на аппарат.

– Арбат, это ты? – наконец-то заговорил звонивший.

– Ну я, а кто звонит? – спросил Арбат, не узнав голос говорившего.

– Это я звоню, Алик, неужели не узнаешь?

– Теперь узнал, – заверил его Арбат. – Чего тебе от меня надо? – Он не считал нужным любезничать с

личным врагом своего шефа.

Несколько лет тому назад Алик, главарь одной кавказской группировки, пытался шантажировать Душмана, но

получил от него жесткий отпор, а поэтому вынужден был покинуть Москву, растеряв свою кодлу, которая

рассосалась по другим группировкам и бандам. И вот сейчас, по прошествии стольких бурных лет, вновь

появился в Москве.

– Мы с тобой когда-то были друзьями, а ты так со мной разговариваешь, – услышал он нарочито

недовольный голос Алика.

Почувствовав, что он действительно избрал слишком грубый тон при разговоре, Арбат изменил его, сделал

более мягким.

– Прошло столько лет, что сейчас, разговаривая с тобой, никак не пойму, зачем я тебе понадобился?

– Что я, старому другу не могу позвонить просто так, к примеру, пригласить в ресторан и культурно провести

время? Как на это смотришь?

– Так ты меня приглашаешь в ресторан? – уточнил Арбат.

– Да! Как ты на это смотришь, принимаешь мое приглашение или нет?

Арбат понимал, что за приглашением Алика кроется какая-то авантюра, в которой и ему отведено место.

Любопытство взяло верх, а поэтому он решил от посещения ресторана не отказываться:

– Я против выпивки никогда не был, а если за чужой счет, да еще в ресторане, то – за милую душу.

– Тогда встречаемся сегодня в «Кавказской кухне» в девятнадцать часов. Устраивает? – поинтересовался у

него Алик.

– Вполне! – заверил его Арбат.

Положив телефонную трубку на аппарат, Арбат задумался: «С какой стати Алик вдруг вздумал

раскошелиться?»

Его мысли прервал зашедший к нему в кабинет Душман:

– Ты чего это вдруг такой невеселый и даже пиво не пьешь? – поинтересовался он, заметив необычную для

Арбата сосредоточенность.

Тот поведал ему о недавнем телефонном разговоре с Аликом.

– Ну и что ты решил? – внимательно посмотрев ему в глаза, поинтересовался Душман, вскрывая жестяную

пробку на банке с пивом и выливая ее содержимое себе в рот, при этом не делая глотательных движений. Пиво

самотеком находило себе дорогу в желудок.

– Решил сходить с ним в ресторан. Все же интересно узнать, какой сюрприз он приготовил нам.

– Конечно, тебе надо будет пойти. Мужик он ненадежный, а поэтому я с парнями буду тебя

подстраховывать, – сообщил ему Душман. – Интересно будет узнать, какую свинью он хочет подложить мне в

этот раз. – Он понимал, что Арбат интересует Алика только как связующее звено с ним.

Из шести человек, сидящих вместе с Арбатом за столом в ресторане, тот знал лишь Алика, остальные парни

кавказской национальности были ему незнакомы. Алик постарался от души насчет сервировки стола спиртным и

закуской, а поэтому «скучать» не приходилось. За столом между собравшимися шел оживленный разговор обо

всем и ни о чем. Арбат понимал, что серьезный разговор с Аликом еще впереди, а поэтому на спиртное сильно не

налегал. И не ошибся.

Когда стороны насытились и уже собирались покинуть ресторан, Алик предложил Арбату выйти с ним и

поговорить по секрету. Выпитое спиртное их так разгорячило, что в помещении им было жарко и душно, а

поэтому они с удовольствием вышли из ресторана на двор на свежий воздух.

– Москва есть Москва, – закуривая сигарету, блаженно произнес Алик. – Здесь есть много места всем нам, где можно каждому, не мешая другому, присосаться к сиське и безбедно жить, но конфликт с Душманом исключил

такую возможность для меня.

– Я в курсе событий этой истории, а поэтому зачем ты говоришь о ней? – спокойно напомнил ему Арбат.

– Мы с тобой были друзьями, и мне помнится разговор, что Душман тебя зажимает, не дает разворота. Ты

давно достоин занять его место.

Арбат мог бы прервать откровения Алика и возмутиться, но его слова были приятны слуху, а поэтому было

интересно слушать и продолжение.

– ...Давай я тебя поддержу со своими парнями, и мы общими усилиями свергнем с престола Душмана. Тогда

ты по праву сможешь занять его место.

– Душман крепко сидит на престоле, и твоя мышиная возня – бесполезная, – возразил Алику Арбат.

– Нас поддержит чеченская группировка, – выложил свой последний козырь Алик. – Ты видишь, какую

услугу я тебе делаю. За нее ты мне ничем не будешь обязан. Просто я вновь обоснуюсь в столице и займусь

прежним бизнесом.

Слушая Алика, Арбат в душе был полностью согласен с ним, с его предложением и голосовал бы за него

обеими руками. Алик, по-видимому, хорошо его изучил, если именно к нему обратился с подобным

предложением. Однако Алик не знал о Душмане то, что в последнее время о нем узнал Арбат. У Душмана был

мощный тыл в лице кума Лесника, у которого была неисчислимая армия подручных, обширная связь в

преступном мире не только в России, как он понял, но и в Америке, в чем ему пришлось недавно убедиться на

собственном опыте. Сейчас Душман с помощью Лесника, Лапы и их «армии» мог загудеть на всю столицу, но он с

кумом так насобачился по-тихому прокручивать свои миллионные аферы, что, облачившись в шкуру заурядного

главаря банды рэкетиров и вымогателей, давно вырос из нее и был просто спавшим удавом, который насытился

и не хочет ненужных жертв. Однако такое положение Душмана в преступном мире знали немногие, к счастью

Арбата, он был как раз среди тех немногих, которого никакие радужные перспективы не могли переманить из

лагеря подручных Душмана в лагерь его врагов.

Поэтому, учитывая вышеуказанные обстоятельства, Арбат, выслушав Алика, к удивлению последнего, заявил:

– Алик, ты меня, по-видимому, с кем-то путаешь и не за того принимаешь, если пришел к выводу, что я буду

тебе помощником в войне с моим шефом. Я на его место не претендую. За то, что ты меня сегодня здорово

угостил в ресторане, хочу дать тебе дружеский совет. Ни в коем случае не связывайся с Душманом. Он тебе и

твоим друзьям не по зубам, и такая кость, что вы все ею подавитесь.

– Я не думал, что ты окажешься такой собакой, – преодолев растерянность, поняв несбыточность своих

планов, прошипел ему Алик.

– За собаку я могу и едальник тебе намылить, – обидевшись, пробурчал Арбат.

– Ты мне его не намылишь, но я если не Душману, то тебе обязательно его намылю, – заорал с

наслаждением Алик, призывно махнув рукой.

Арбат во время разговора с Аликом не видел происходящего кругом, а поэтому не заметил вышедших из

ресторана дружков Алика, которые по его сигналу подошли к ним.

– Вот эта собака, разделив с нами хлеб-соль, теперь уже мне не друг, а поэтому надо его проучить, – в

приказном порядке сказал своим подручным Алик.

Арбат понял, что его сейчас начнут зверски бить, а возможно, и зарежут. Такая ближайшая перспектива его

не устраивала, и поэтому он был вынужден прибегнуть к своему средству защиты. Арбат громко свистнул. Его

свист удивил кавказцев и на несколько секунд отсрочил их расправу над ним. Потом они услышали топот ног, который без слов объяснил им, зачем Арбат произвел свист.

Теперь кавказцы сами оказались в положении Арбата. Они были окружены пятнадцатью крутыми парнями, в

руках которых были ножи, а у некоторых – пистолеты. К такому нападению кавказцы оказались

неподготовленными. Среди подоспевших Арбату на помощь Алик увидел Душмана. Он понял, что попал в

западню, заранее приготовленную ему злейшим врагом. Одно дело – разговаривать с Арбатом, пытаться побить

его, а другое дело – выяснять отношения с самим Душманом. К этому он не был подготовлен, а поэтому

растерялся.

– Алик, ты точно знаешь, что климат столицы тебе противопоказан, но все равно приперся, – обратился

театрально Душман к своему противнику.

Тот на его замечание благоразумно промолчал, так как нечего было ответить.

– ...Чего он от тебя хотел? – теперь обратился Душман уже к Арбату.

– Привлечь в свои союзники против тебя, дать бой, чтобы сместить с трона, – с облегчением поведал ему

Арбат, довольный, что вырвался из щекотливой ситуации не помятым и не битым.

– Ох ты и сволочуга, Алик! То шантажировал меня, а теперь додумался сместить меня с трона. Как ты, паскуда, смеешь на меня хвост пружинить? – возмущенно пробасил Душман, решительно подойдя к Алику и

взяв его за грудки.

Алик, сделав резкое движение руками, освободился от захвата, зло прорычав:

– Убери грабли и убирайся по-хорошему.

– Говнюк, еще угрожаешь? Нет, дорогой, уж теперь нам с тобой и твоей кодлой мирно не расстаться и не

разойтись, – возразил ему Душман. – Как слабаку даю тебе право самому выбирать способ драки, то ли на

кулаках, то ли на ножах, а может быть, ты со мной стреляться желаешь? Все будет по правилам, без подлянки, без которой твоя харя не может жить.

Алик знал, что Душман служил и воевал в Афганистане, что он владеет приемами рукопашного боя, тогда как

сам от службы в армии открутился и мог драться, как каждый любитель, с помощью смелости и азарта.

– Давай на ножах, – решился Алик, надеясь на свою ловкость и случайность. Душман мог и не увернуться

от удара его ножа.

– Условие принимаю, – довольно пророкотал Душман. – Вы слышали, что ваш козел мне сейчас

предложил? – обращаясь к кавказцам, поинтересовался Душман. – Не слышу ответа! – сердито рявкнул на них

Душман.

– Слышали! – раздалось в ответ с их стороны несколько робких голосов.

Душману легче всего было бы приказать своим парням учинить побоище кавказцам, тем более что на то у

него были веские основания, но азарт и мальчишество взяли верх, и он решил просто подраться.

– Я ставлю следующее условие. Он может меня зарезать, как кабана, и мои люди отпустят вас с миром. Я же

его гробить не буду, но если мне повезет, то отрежу его ухо себе на память, чтобы помнил: следующая наша

встреча будет стоить ему головы.

Такое заявление среди его сторонников оживления не вызвало, так как условия для Душмана были

кабальные, тогда как Алик уже не рисковал жизнью.

– Я тебе сам башку резать буду! – взорвался Алик, не выдержав такого гнусного оскорбления.

В образовавшемся кругу, на импровизированной арене, два непримиримых противника, по-кошачьи

контролируя движения и действия другого, стали кружиться друг около друга.

Несколько попыток Алика нанести удар ножом в живот противнику Душман легко отбил ногой, один раз едва

не выбил нож из его руки. Почувствовав такую неприятную для себя реальность и возможность, Алик стал

следить, чтобы его нож не был выбит Душманом из руки, так как наступили бы последствия, от которых у него

стыло сердце. Его робость почувствовал Душман.

– Ну, щенок, чего не нападаешь, чуешь, что не туда попал, или нет. Если слабак, то чего было пыркаться, —

постоянно наступая, сказал Душман. – Я давно уже выпустил бы тебе требуху на волю или врезал ножом в

лобешник, но мне не нужна твоя баранья башка, а всего лишь ухо.

– Посмотрим, что в твоей башке, может быть, сопли твоего Арбата, – парировал оскорбление Алик.

– Кажется, поговорили, а теперь смотри, как я с тобой сейчас расправлюсь, – зло бросил Душман, отдавая

свой нож одному из своих подручных, несмотря на попытку последнего отговорить его от такого безрассудного

шага, но было бесполезно его отговаривать.

Скинув с себя куртку и намотав ее на руку, оставляя правую свободной, Душман решительно направился к

Алику.

– Иди ко мне, падаль. Я даю тебе еще один, последний, шанс, иначе мне придется с твоими ушами скрутить

башку.

Дальше Алику отступать было уже некуда. Он активизировал свои действия и тоже начал нападать на

Душмана. Когда он ударил Душмана ножом по левой руке, тот молниеносно захватил его руку с ножом правой

рукой. Сбросив с левой руки куртку, он ею помог правой зафиксировать руку с ножом противника в нужном ему

положении. По оказываемому сопротивлению Душман понял, что тот намного слабее его физически. Отобрав

нож у Алика, Душман сделал ему подсечку, тем самым пресек его попытку убежать, так как Алик понял, что его

игра проиграна. Придавив противника к земле, Душман деловито напомнил Алику:

– Не спеши, дорогой, я еще не отрезал твои уши на холодец.

Алик со страхом заверещал. Он не представлял, как будет появляться среди людей, а особенно среди

знакомых, без уха. Его сопротивление, а Душман на помощь так никого и не позвал из своего окружения, не дало

ему возможности отрезать Алику полностью ухо, а всего лишь верхнюю большую часть. Подскочив с земли, Алик, воя по-звериному, полез на Душмана драться, но, сваленный мощным ударом в солнечное сплетение, вновь упал

на землю, где в бессильной злобе стал стонать и плакать.

Отдав кровоточащий кусок уха одному из ошарашенных кавказцев, Душман цинично пошутил:

– Можешь взять его себе на холодец, а можешь выгодно продать своему шустряку.

Кавказцев, уводящих Алика с места драки, никто не преследовал. Претензий никто не высказывал в адрес

другого. Драка была честной и справедливой. Она показала, что Душман оказался действительно той костью, которой Алик подавился.

Когда Арбат сообщил Душману, что у него рука в крови, только тогда разгоряченный дракой Душман

почувствовал, что он ранен. Они прошли к стоянке, где находились их автомобили. Там Душман снял с себя

пиджак, засучив рукава, он увидел на левой руке неглубокий поверхностный ножевой порез длиной примерно в

шесть сантиметров. Попросив водки, он обмыл ею руки. Друзья услужливо достали из автомобильной аптечки

йодный раствор и с помощью ваточки обработали ему рану. Мужественно перенося боль, Душман пошутил:

– Вы так издеваетесь надо мной, что у меня с конца закапало.

После того, как рана была перебинтована, компания Душмана решила погулять в ресторане. Порез на рукаве

пиджака у Душмана внешне не очень бросался в глаза. Он чувствовал себя вполне нормально, а после нервного

напряжения сто пятьдесят – двести граммов спиртного для его здоровья были не лишними.

Приведя себя в порядок, Душман, обращаясь к своей кодле, сказал:

– Если судьба привела нас к злачному заведению, то считаю неприличным обойти его своим вниманием.

– А может быть, своему ресторану своим посещением сделаем прибыль, чем этим волкам? – предложил

Арбат.

– Мысль верная, а главное, вовремя сказана, – согласился с ним Душман.

Рассевшись по машинам, они кавалькадой помчались в свой частный ресторан, чтобы ему, а не другим своим

посещением принести прибыль.

Вот до какой степени рыночные отношения повлияли на взгляды, подход к жизни даже таких бесшабашных

людей.

Глава 10

Когда Душман, поднявшись на лифте на четвертый этаж и подойдя к своей квартире, позвонил, нажав кнопку

электрического звонка, то входную дверь, как всегда, ему открыла Лариса Викторовна, его любимая жена, которую, несмотря на годы, он по-прежнему горячо любил и боготворил.

– Болтаешься сам черт знает где. Кругом обзвонила, так и не нашла. Пришлось одной за двоих отдуваться,

– беззлобно, пьяно пробурчала она.

Такое состояние жены для него было ново и неожиданно. Ничего не сказав ей в свое оправдание, он прошел

в зал, где за сервированным столом сидели кум Лесник и Лапа. Теперь он понял причину состояния жены, удивившую его.

– Остап Харитонович, Виктор Степанович, – обнимаясь с каждым, произнес Душман, – как я рад вашему

визиту.

– Помолчал и не брехал бы, – улыбнувшись, пробурчал Лесник. – К нему гости приехали, а он где-то без

них байрамит, – заметив, что Душман тоже навеселе, заключил он.

– Я думаю, что теперь обойдетесь без меня, а поэтому, с вашего позволения, пойду отдыхать, —

предложила Лариса Викторовна.

Душман, посмотрев на настенные часы, которые показывали первый час ночи, потом на лица гостей и

получив их молчаливое согласие, подойдя к жене, поцеловав ее в висок, сказал:

– Иди отдыхай, а мы, с твоего позволения, сами будем обслуживать себя.

– Где что взять, чтобы поставить на стол, я думаю, ты и без меня знаешь, – заметила она убежденно.

– Будь спок! – беспечно заверил он ее.

Оставшись втроем, Лесник с Душманом выпили по рюмке коньяка, Лапа выпил с ними полфужера

шампанского.

В силу своего возраста он теперь берег свое здоровье и крепкими спиртными напитками его не перегружал.

Закусив, кто чем хотел, они подготовились к беседе между собой. Однако поднявшийся из-за стола Душман, сходив к двери и плотно прикрыв ее, вернувшись назад, сказал:

– Позвольте вам поведать причину моей задержки...

Поведав о случившемся вечером, он показал им рану на руке. Лесник молча переваривал его сообщение, тогда как Лапа, выслушав его, недовольно пробурчал:

– Не думал я, Тарас Харитонович, что ты такой несерьезный мужик.

– С чего вдруг ты сделал такой вывод? – без обиды удивился Душман.

– Как ты считаешь, я серьезный мужик? – не отвечая на его вопрос, спросил его Лапа.

– Спрашиваете! Конечно, вы мужик, что надо, – ответил ему Душман с уважением.

– Я тоже так думаю о себе, – не считая нужным скромничать, согласился с ним Лапа. – А теперь ты

представь, если бы я с молодым человеком, с которым у меня возникла конфликтная ситуация, подрался, как

сегодня ты с Аликом, и по случайности или по причине возраста уступил ему в драке, а завтра еще кому-нибудь

не смог бы дать сдачи. При таком моем глупом поведении, как ты думаешь, надолго ли хватило бы моего

авторитета? – Не дожидаясь ответа на свой вопрос, сам же себе и ответил: – Я бы его давно растерял и не был

тем, кем пока еще являюсь среди наших братьев-законников. Сегодня своей дракой ты завоевал дешевый

авторитет у своих шестерок, чью работу ты взял на себя, тогда как надо было поступить наоборот. Ты должен

давать работу своей кодле, чтобы она того придавила, того опустила. Такая работа с твоей стороны учит других

уважать тебя, с другой стороны, твои парни будут повязаны общим «мокрым» делом и тогда еще дружнее, без

оглядки будут работать на тебя.

– Я понял, – закивал головой Душман.

– Ничего ты еще не понял, так как я с тобой только начал серьезно говорить. Работа твоих шестерок, быков

не должна выглядеть мышиной возней. Алика надо было не отпускать живым. На его примере ты должен был

показать своим противникам, что с ними будет то же самое, что с Аликом, если они вздумают перейти тебе

дорогу.

«Крутой и кровожадный старик. Наверное, немало он за свой век отправил к праотцам своих противников, если по сей день еще держится на плаву», – с уважением к его опыту и возрасту подумал Душман.

Посмотрев на Лесника, Душман по его глазам понял, что тот своего учителя в данной критике полностью

поддерживает. Душману как-то обидно стало за себя. Все же он был не какой-то пацан, а Лапа учит его как

провинившегося школьника.

– Столица, Остап Харитонович, напичкана законниками, разными авторитетами, не говоря об их плебеях, проводящих политику своих голов в жизнь. Это не зона в три тысячи человек. Если зяву дашь, то менты быстро

лапти сплетут и в Соловки упекут. Как видите, я держусь на плаву и тонуть не собираюсь. Так что я не совсем

дурак, – задиристо заметил Душман.

– Я с тобой согласен, – не спеша подцепив из тарелки несколько осетровых икринок и отправляя их себе в

рот, произнес Лапа. – И не собираюсь спорить по этому поводу, благодаря вот этому оболтусу, – Лапа нежно

похлопал рукой по плечу Лесника, – которого я люблю, как сына. Тебя тоже знаю давно и, как ты помнишь, принимал со своими корешами участие в решении вопроса: быть тебе в нашем братстве или нет. Как я вижу, твой

авторитет с того времени среди уркачей не очень-то поднялся.

– Почему вы так считаете? – начав успокаиваться, вновь обиделся Душман.

– Если бы он у тебя был на должной высоте, разве какой-то Алик посмел бы пойти на такую выходку в

отношении тебя? А он, между прочим, прежде чем лихачнуть, на сто процентов разнюхивал у друзей все о тебе и

пришел к выводу, что ты сидишь на своем месте не очень надежно.

Лапа, увидев, что Душман хочет подняться, обидеться и что-то возразить, осторожно положив ему свою руку

на плечо, попросил спокойно: – Посиди и не надо требушиться. Я тебе категорически заявляю, что выводы твоих

недругов не имеют под собой никакой почвы. Мы, сидящие сейчас за столом, можем многих авторитетов, если не

всех, опустить ниже низшего предела, но нам этого не надо, потому что это не наша цель. У вас с Лесником

получается тихая и наваристая работа, так и действуйте дальше, но заставить о себе говорить с уважением в

полный голос в стольном граде, чтобы вместе с пылью с ног от тебя отвалила всякая шушера, которая еще

думает цепляться, я считаю, обязательно надо сделать.

– А как это практически осуществить? – поинтересовался Душман.

– Очень просто, надо будет закатить за...тельскую гулянку в ресторане с приглашением всех законников

города, а остальное я беру на себя.

– Вы знаете, каких это будет стоить бабок? Такой байрам мне не по карману. Да еще по этим загребанным

временам, – почесав затылок, задумчиво признался Душман.

– Ну что, Виктор, поможем ему журиться? – обратился Лапа к Леснику.

– Дорогой выйдет спектакль, – заметил тот без энтузиазма.

– В любом случае больше, чем на миллион не потянет, – заметил Лапа, вдохновленный своей идеей. —

Может быть, это собрание и пьянка будут моей лебединой песней для нас всех. Вы не забудьте, что тем самым

нарабатываете себе политический капитал в столице, да чего там, может быть, и более сильный резонанс, даже

на всю страну. Кто так поступал до нас? Никто! Так почему нам не стать зачинателями такого доброго дела?

Лапа выразительно посмотрел на Лесника. Тот после долгого молчания, глубоко вздохнув и выдохнув, произнес:

– Так и быть, я половину расходов беру на себя.

– Вот видишь, как все хорошо складывается, – обращаясь к Душману, произнес Лапа. – Нам с тобой на

двоих остается по двести пятьдесят кусков.

– Так пойдет, – улыбнувшись, согласился Душман.

– Вот так, дорогой, с утра в темпе приступай к подготовке встречи «на высшем уровне», – пошутил Лапа, обращаясь к Душману.

Они за столом меньше пили спиртное, больше отдавались беседе, а поэтому не пьянели, а трезвели.

Довольный результатом состоявшейся беседы, Лапа, выпив с ними еще фужер шампанского, сказал:

– Вы, если хотите, то можете гулять до утра, а я пошел на боковую.

– Тебе Лариса сказала, где будешь спать? – поинтересовался для приличия Душман.

– Постелила, сказала и показала, – покидая зал, сообщил ему Лапа.

Глава 11

После того, как их покинул Лапа, уйдя отдыхать, ни Душману, ни Леснику не хотелось следовать его примеру.

Хуже того, им вообще не хотелось спать, тогда как тема разговора уже была исчерпана, и они не знали о чем еще

беседовать.

– Ты зачем хотел через месяц приехать ко мне? – неожиданно поинтересовался Душман у Лесника.

– О! – встрепенулся Лесник, оживляясь. – Хорошо, что напомнил. Нам надо, не откладывая, прямо

сегодня, – он посмотрел на часы, которые показывали четвертый час, – встретиться с нашим другом

Церлюкевичем и уговорить его продать нам те картины и скульптуру, которые мы вернули ему после кражи.

– А вдруг он не захочет их продавать? – скептически заметил Душман.

– Надо его так подвести к сделке с нами, чтобы у него отпало желание выбрыкиваться.

– Надо подумать, как это лучше сделать, – предложил Душман.

– Нечего и думать: при встрече будем гнуть свою палку до тех пор, пока она или не сломается, или мы не

околпачим коллекционера.

– А за сколько бабок ты у него их думаешь выдурить?

– За пятьдесят, но не дороже семидесяти миллионов рублей, – как давно решенное сообщил Лесник.

– А вдруг он захочет продать их нам за валюту?

– Тогда где-то пятьсот – семьсот тысяч долларов придется отстегивать.

– Ты же знаешь, у меня ни в рублях, ни в зелененьких таких сумм нет, – напомнил Леснику Душман.

– Чем ты располагаешь, чтобы я ориентировался?

– У меня больше десяти миллионов не наберется, – признался Душман.

– Ты имеешь в виду в долларах или в рублях? – пошутил Лесник.

– Конечно в рублях, – улыбнувшись, ответил ему Душман.

– Ты будешь ко мне в долг залазить, чтобы картины поделить пополам, или ограничишься своими деньгами?

– Ограничусь своими. Раз повезло на картинах, другой раз может и не повезти, – ответил ему Душман.

– Как знаешь, – не стал его уговаривать Лесник, видя в отказе Душмана прямую для себя выгоду.

Лесник понимал, что если задуманная им сделка осуществится, то она даст ему в ближайшее время выручку

со многими нулями.

– Если он вздумает продавать картины за наши деньги, то где мы возьмем такое огромное количество

бабок?

– Пропустим через биржу нужное количество долларов и получим на них свои бабки, – как давно решенное

сообщил ему Лесник.

Как бы ни был дружен Лесник с Душманом, но не посчитал нужным делиться с ним своим секретом, что он из

коммерческого банка похитил сорок миллионов рублей, а поэтому большой проблемы в рублях он для себя не

видел, если бы возникла необходимость в них.

– Опять поедем их продавать? – догадливо предположил Душман.

– До этого еще далеко, а пока нам надо будет пригласить специалиста, получить на каждое полотно его

заключение. Определим допустимую стоимость каждой картины, разделим между собой, а потом каждый как

захочет, так и поступит со своим приобретением. Я лично пока не буду спешить с ними расставаться, – сообщил

Лесник.

Так как оно не затрагивало Душмана, то он с ним согласился:

– Конечно!

– Тогда рабочий день мы с тобой начнем с Церлюкевича. Ты позвони ему сейчас, назначь встречу, а то с

утра пораньше куда-нибудь смоется, тогда можем не поймать его целый день, – предложил Душману Лесник.

– И то дело, – согласился с ним Душман, направляясь к телефону.

После долгого и настойчивого вызова все же подняли трубку. Переговорив по телефону и вернувшись к

столу, Душман поинтересовался у Лесника, проверяя его память:

– А что мы намерены у него купить?

– Шесть полотен и Будду восемнадцатого века. У тебя должны сохраниться их фотоснимки, если, конечно, ты их не уничтожил.

– Я же их не искал, а поэтому не хранил, – спокойно поведал ему Душман.

– Мало тебе дед сегодня дал просраться, – пошутил Лесник, – а я свои сохранил. Церлюкевич – хитрая

бестия и вместо путевых картин может подсунуть нам фуфло. Интересующие нас полотна уже проверены

специалистами, признаны подлинниками, а на подлинники у нас всегда найдутся покупатели.

– Конечно, само собой разумеется, – разведя руки в стороны, согласился с ним Душман.

– Знаешь что, Тарас, уступи мне без дележа Будду. Я ее хочу у себя на вилле в Штатах поставить в

кабинете на столе для солидности.

Душман хотел возразить, сказать, что и он на нее имел свои взгляды, но, вспомнив, что Лесник безвозмездно

выделил ему пятьсот кусков на ресторан, с не очень большой охотой выдавил из себя:

– Забирай, но сам за нее и заплатишь, – запоздало подумав: «А не потому ли Лесник проявил ко мне такую

щедрость, чтобы заткнуть мне рот, чтобы я не возражал?» – Но сам себе и возразил: «Так он мог заключить

сделку с Церлюкевичем и без меня. Он знает, где живет коллекционер, так как его человек несколько недель

болтался с ним по городу, пока не нашли похитителя его полотен».

Исчерпав тему беседы, они наконец-то решили идти спать.

Глава 12

После неожиданного, неуместного, несвоевременного телефонного разговора с Душманом Семен

Филиппович Церлюкевич как ни пытался, но так и не смог уснуть до утра. Зачем Душман приглашает его к себе в

ресторан, о чем он желает с ним говорить, какую подлость от него можно ожидать... и какие защитные меры ему

надо будет предпринять, чтобы быть готовым к таким неожиданностям? О том, чтобы ослушаться и не идти в

десять часов к Душману на встречу и игнорировать его просьбу, не могло быть и речи.

Поэтому, промучавшись и насомневавшись вдоволь, Церлюкевич в назначенное время уже входил в кабинет

хозяина ресторана Тараса Харитоновича Малащенко. Там, кроме Душмана, он увидел примерно его же возраста

и комплекции незнакомого, изысканно и богато одетого, притом во все импортное, незнакомого мужчину.

Он подумал, что у Душмана в кабинете находится иностранный бизнесмен, но наколки на его руках

поколебали первоначальное мнение, а последующая беседа с ним полностью утвердила Церлюкевича в том, что

незнакомец того же поля ягода, что и Душман, а возможно, даже и покруче его. Такой вывод дали сделать ему

одежда и независимый вид незнакомца.

Душман, поздоровавшись с Церлюкевичем, кивнул головой в сторону незнакомца и, не называя его ни по

фамилии, ни по имени, пояснил: – Мой товарищ.

Церлюкевич, здороваясь за руку с незнакомцем, почувствовал не только крепкое его рукопожатие, но и

увидел у него на безымянном пальце перстень с огромным бриллиантом посередине.

«Вот это туз», – завистливо подумал Церлюкевич. Он вообще всегда завидовал богатым, а поэтому, позавидовав сейчас, он не изменил своей привычке.

– Как дела, Семен Филиппович? – улыбаясь начал свою беседу с ним Душман.

– Вы знаете, Тарас Харитонович, что я человек деловой и мне не нравится ваше хождение вокруг да около.

Вы же меня ночным телефонным звонком взбудоражили не из-за беспокойства за мое здоровье.

– А почему бы и нет? – продолжая улыбаться, возразил Душман.

– Давайте, Тарас Харитонович, говорить о деле, – нетерпеливо попросил его Церлюкевич.

– Что же, если вы так настаиваете, Семен Филиппович, то перейдем к делу, но прежде всего хочу

предупредить, чтобы вы не нервничали, разговор между нами будет для вас приятный, а поэтому можете не

волноваться.

– Так я и не волнуюсь, – возразил Церлюкевич, однако предупреждение Душмана внесло в его душу

некоторое облегчение.

– Как вы смотрите на то, чтобы наш деловой разговор продолжить в отдельном кабинете за сервированным

столом?

Против такого поворота Церлюкевич не возражал. Пройдя в кабинет, они «пропустили» по нескольку рюмок

коньяка, закусили, после чего Душман продолжил беседу с Церлюкевичем, тогда как Лесник, а это был он, даже