Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

сам с тобой расправлюсь, – жестко предупредил он. – Надо же было тебе, дурехе, такой день мне испортить, —

с обидой в голосе заявил он.

– Витя, прости меня за мой язык и спасибо за шанс. Я знаю, что ты добрый, убедилась в этом, а поэтому на

доброту подлостью никогда не отвечу. То, что я тебе испортила настроение, я постараюсь его тебе поднять, —

как лиса, подкравшись к нему, применив всю свою обворожительность и чары, проворковала она, убеждаясь, что

Лесник вновь воспылал к ней любовью. – Витя, если разрешишь, то иногда я буду приезжать к тебе в гости, —

предложила она наконец.

Будучи ученой мужчинами много раз, Лариса с умыслом намекнула ему о своем приезде. Если он разрешит

ей приехать к нему, то за свою жизнь в настоящее время ей нечего опасаться.

– Придется тебя взять с собой в ближайшую поездку. Мы стареем, и круг наших интересов сужается, а

поэтому надо спешить, – философски намекнул он.

Услышав ответ Лесника, Лариса, облегченно вздохнув, пошутила:

– Тебе, тигру полосатому, еще рано жаловаться на свое здоровье. – Она с интересом рассматривала его

наколки на теле. Потом неожиданно спросила: – Витя, ты свою жену сильно боишься, если ездишь к подруге аж

в столицу?

– Лариса, дорогая моя бестолковщина, что ты понимаешь под страхом? Ничего. Я на ножах лежал и спал

полжизни у хозяина. У меня сейчас отличная жена, растут двое пацанов, которым в жизни тоже надо ума дать, на

горизонте горбатая, а не детский садик, так чего мне испытывать судьбу? Я уважаю ее принципы, а она не

ущемляет моих.

– Завидую я ей, – нисколько не обидевшись на его откровение, призналась Лариса, – но не совсем.

– А чего так? – повернувшись к ней лицом, спросил Лесник.

– Очень вспыльчивый ты человек, срываешься, а это может привести тебя опять к хозяину, а какой бабе

хочется при живом мужике одной оставаться? – пояснила она.

– Моя жизнь вся построена на принципах. Если они не нарушаются, то на мне можно плясать, но если я на

кого-то отвяжусь, то пока ему глотку не перегрызу, не остановлюсь. Тогда я о благополучии, о семье, о

последствиях не думаю, – подтвердил он.

Посмотрев на часы, он, поднявшись с постели, сказал:

– Нам пора расставаться, а то мы полезли в черт знает какие дебри.

Перед расставанием с Ларисой, которую он на машине довез до дома, Лесник, положив ей в сумочку

нераспечатанную пачку четвертных, напомнил:

– Будь готова к поездке со мной.

– Я же у Душмана работаю, он знает?

– Все увязано, – успокоил ее Лесник.

Поцеловав его в щеку, Лариса ушла.

Глава 71

Возвратившись домой из Львова, Душман по телефону сообщил Леснику о результатах поездки на Украину и

одновременно узнал, что у товарища нет никаких помех, чтобы в любое время выехать с ним и картинами в Вену.

После этого Душман позвонил в Нью-Йорк Фостеру и уведомил его, что они готовы по его вызову ехать к

нему, но до Вены будут ехать поездом, где тот должен их встретить.

Хлопоты по оформлению выездных виз, других документов, бесконечные очереди к разным должностным

лицам сделали Лесника и Душмана раздражительными и нервозными.

В шестнадцативагонном составе им достались билеты в пятый вагон, где они заняли люксовское купе.

О своем предстоящем прибытии в Вену они сообщили Фостеру, который пообещал встретить их, а если по

каким-то обстоятельствам он не встретит, то сообщил адрес, куда они на такси должны были приехать и где их

будут ждать и достойно встретят.

Когда все необходимые документы и справки были собраны, представлены куда надо, и поезд с ними

отправился с вокзала в путь, они почувствовали облегчение, не веря, что больше не надо никуда бежать ни за

каким документом и не надо ничего доказывать.

В люксовском купе они ехали вдвоем. Их вагон был полупустой, тогда как обычные купейные вагоны были

забиты до полной вместимости. Делая вывод из увиденного, Душман сказал Леснику с ехидством:

– Наши соотечественники, покидая Родину, начинают экономить бабки с порога дома, а чемоданы набиты, как трюмы кораблей.

– Хай уматывают, больше нам хлеба останется, – пренебрежительно и беспечно отнесся к сообщению

Душмана Лесник.

– Если Родину люди покидают по политическим мотивам, я их еще могу понять, а тому, кто уезжает в

поисках легкой жизни, разрешал бы выезжать за рубеж только тогда, когда они по западным расценкам уплатили

бы за учебу у нас в школе, вузе, техникуме, других заведениях, где они получили путевую специальность, с

которой они не боятся пропасть на Западе. Если таких волков выпускать, так к чему мы придем?

– Ты знаешь, что в политике не разбираешься, и лучше в нее не лезь, – примирительно посоветовал

Лесник, наливая товарищу и себе в стаканы водки. – Давай выпьем за нас с тобой, за нашу удачу, чтобы все

наши планы осуществились, – предложил он.

– Давай за такой тост выпьем стоя, – став серьезным, согласился Душман.

Выпив спиртное и закусив, Лесник, как бы возобновляя беседу о политике, с недовольством заметил:

– Вот ты возмущался, что наши люди бегут за рубеж, а может быть, они правильно делают, им надоело

постоянно быть обманутыми, задавленными, униженными.

– Тоже мне защитник нашелся, – с аппетитом расправляясь с жареной курицей, отмахнулся Душман. – Вот

ты о себе скажи, в чем тебя, скажем, унизили?

– Мы с тобой едем в гости, у нас есть бабки как в наших деньгах, так и валюте, но я не имею права вывезти

из страны товара более, чем на тридцать рублей. Как я с таким подарком буду лезть в глаза тому же мистеру

Фостеру? Я бы тем депутатам Верховного Совета, которые приняли такой указ, яйца на их ослиные уши намотал.

– Ничего, как-нибудь проморгаем, тем более нас у хозяина культуре не учили, – пошутил Душман.

– Те, наверху, – он показал пальцем в потолок купе, – наверное, должны быть и умнее, и культурнее нас,

– продолжал возмущаться Лесник.

– Такой указ приняли, чтобы из страны меньше товара вывозили, чтобы не спекулировали, – пояснил

Душман.

– По-трущобному мыслишь, дорогой, – пошутил Лесник. – У нас уже спекулянтов нет и за спекуляцию не

судят. Теперь они являются деловыми людьми, именуемыми коммерсантами. Я считаю, если человек на свои

кровные что-то купил, независимо от стоимости, то имеет право как вывезти в любое место, так и привезти.

Сейчас демократы пришли к власти, может быть, они додумаются до такой простой истины.

Во Львове, пройдя таможенный досмотр без каких-либо осложнений, когда поезд уже тронулся и

пограничники покинули состав, Лесник, обращаясь к Душману, спросил:

– Вот честно скажи, я хитрый или нет?

– Ты знаешь мое мнение о тебе, ты же мой кум, давай, говори мне свою новость и не мучай меня, —

заинтересованно потребовал Душман.

Открыв тайник в своем перстне, Лесник достал из него и положил в ладонь Душмана бриллиант с крупную

горошину.

– Мой подарок жене Фостера, чтобы они не думали, что к ним в гости приехали нищие.

– А если бы тебя на границе залакшали? – удивленно спросил Душман.

– Ты и один провернул бы наше общее дело. Тем более что проводник с тобой знаком и с тобой имеет дело.

– Почему ты раньше мне о бриллианте не сказал?

– Береженого Бог бережет, – усмехнувшись, пояснил Лесник. – Я читал в одной книжке, что таможенники

следят за глазами своих клиентов. Узнав о секрете раньше, ты мог во время проверки нечаянно своим взглядом

или еще чем-то заострить внимание таможенников на моем камушке.

– Так они все равно рассматривали твой перстень, я бы сказал, и очень внимательно.

– Он у меня записан в декларацию, как и твой, поэтому меня могло выдать волнение или если бы я начал

шебутиться около них.

Так что без приключений они прибыли в Австрию. Когда подъезжали к Вене, к ним в купе зашел зять Гуцула, с

которым близко они так и не познакомились. Он отдал Душману сверток с картинами. При нем Душман проверил

содержимое свертка, после чего проводник быстро, как мышь, выскользнул из купе со словами:

– За остальное я уже не отвечаю.

На вокзале Душмана и Лесника встретил Фостер, который после обмена рукопожатиями спросил:

– Полотна с вами?

– Тут, в чемодане, – успокоил его Душман, кивнув головой на свою поклажу. – Куда им деться? – не

утерпев, похвалился он.

Они прошли к автомобилю, на котором приехал встречать их Фостер, и поехали по известному ему маршруту.

Отъехав от вокзала несколько кварталов, Фостер, обращаясь к гостям, сообщил:

– В Штаты мы с вами вылетим завтра вечером, а сегодня переночуем дома у моего друга Робертса.

– Он знает, зачем мы едем к вам? – осторожно поинтересовался Лесник, заранее предугадывая

отрицательный ответ.

– Знает! – удивил его Фостер.

– А надо ли было ему говорить? – заволновался Лесник, волнение которого передалось и Душману.

– Вы – коммерсанты, и то, что вырвались из-за своего занавеса делать бизнес, говорит о вашей хватке.

Таких людей мы ценим и уважаем, – повернув голову в сторону Лесника, сидевшего на заднем сиденье, объяснил Фостер.

Насильно повернув голову Фостера вперед, Лесник, успокаиваясь, заметил:

– Смотри вперед, а то нас убьешь и до своего друга не довезешь.

Вечером дома у Робертса собралось десятка два гостей, с которыми Лесник и Душман были познакомлены, но при всем желании имен своих новых знакомых не смогли запомнить. Когда все гости собрались, то Фостер, уединившись с Лесником и Душманом, спросил:

– Вы не будете возражать, если мы попытаемся продать наши полотна сейчас, здесь?

– Если хорошую цену дадут за них, а цену картин мы знаем, то не все ли равно, где их продавать, – ответил

за себя Душман.

– Я свои полотна согласен выставить для обозрения, но продавать намерен в Штатах, – с далеко идущими

планами, в которые был посвящен лишь Душман, сообщил Лесник.

– Каждый волен поступать, как ему вздумается, – спокойно среагировал Фостер на такой неожиданный

ответ, – но чтобы поднять ажиотаж вокруг твоих картин и знать, что их не должны мы продать, разреши мне

оценить каждую по три миллиона долларов, – обращаясь к Леснику, предложил Фостер.

– Такие условия меня устраивают, и если найдутся покупатели, то пускай берут, – согласился Лесник.

Картины были выставлены в заранее приготовленные рамы и представлены гостям для всеобщего

обозрения.

Попросив всеобщего внимания, Фостер стал говорить о том, как одному знакомому ему бизнесмену

понравились представленные здесь полотна знаменитых художников. Чтобы убедиться в подлинности картин, тот

привез в Россию своего эксперта, заключение которого сейчас находится при картинах. Убедившись в

подлинности полотен, бизнесмен заплатил за них вору большие деньги, но вывезти из страны полотна не смог.

Вмешались неизвестные силы, которые вернули полотна хозяину, у которого вот эти господа, показывая на

Лесника и Душмана, официально купили их, что подтверждается договором купли-продажи, оформленным

официально у нотариуса.

– Перед вами выставлены полотна известнейших художников. Если на предстоящем аукционе пустить

картины в продажу, я не удивлюсь, если цены поднимутся в несколько раз больше, чем мы сегодня за них

предложим. Так что, господа, постарайтесь не упустить свой шанс. Стартовые цены на полотна Айвазовского

«Осенний пейзаж» и «Мальчик-сирота» кисти Ге по три миллиона за каждое...

Услышав такое объявление, слушатели не удержались от гула удивления и недовольства.

Между тем Фостер продолжал:

– ...Стартовая цена полотен Малевича «Невеста» и Кандинского «Странник» – пятьсот тысяч долларов.

Это сообщение слушатели встретили спокойнее. Они стали, расхаживая в банкетном зале, рассматривать

полотна с разных позиций, не делясь друг с другом своими впечатлениями.

Оглядывая молчаливых покупателей, Душман тоскливо подумал: «При таком малом количестве гостей вряд

ли среди них найдется хотя бы один путевый покупатель, да и эмоций никаких я не вижу на лицах».

Однако начавшиеся торги, в которых большинство гостей приняло активное участие, вселили в него надежду

на положительный результат.

Душман согласился продать за семьсот тысяч долларов картину «Странник», полотно «Невеста» было

продано за восемьсот тысяч долларов. Душман считал, что полотна им проданы удачно и за хорошую цену, и не

скрывал своего удовлетворения.

За «Осенний сад» цена более чем на восемьсот тысяч не была поднята, за «Мальчика-сироту» было

предложено девятьсот тысяч долларов. Лесник своего добился: картины не были проданы и полетят с ним в

Америку.

Среди счастливчиков, у кого были деньги и кто купил картины, был Робертс, которому понравилось полотно

кисти Кандинского. По случаю удачной, как он считал, покупки и присутствия гостей он устроил ужин.

На другой день утром Фостер вместе со своими русскими друзьями поехал в центральный Венский банк, где

Душман, рассчитавшись с Фостером за оказанную услугу, оставшуюся сумму положил в банк на свое имя.

Душман был приглашен к управляющему банком для дачи пояснения, откуда у него появилась такая сумма

денег, законности ее возникновения.

Фостер во время беседы в кабинете управляющего был как бы переводчиком, к счастью, хорошо было то, что

управляющий банком мог говорить по-английски.

Узнав, что русские привезли на Запад продавать полотна из своих коллекций, управляющий банком, оказавшийся любителем искусства, попросил Лесника показать полотна, тот, после некоторого колебания, согласился.

Управляющий банком на своей машине поехал за ними к Робертсу, ознакомившись с картинами Лесника, он, не утерпев, сказал:

– За любую из них я даю миллион долларов. – Он предварительно ознакомился с документами на картины.

Лесник был непреклонен и менее чем за три миллиона долларов продавать картины отказался.

Управляющий банком, посокрушавшись, что сделка не состоялась, уехал.

Вечером они самолетом вылетели в Штаты домой к Фостеру.

Прибыв в Америку, Лесник сказал Фостеру, что пока продавать картины не намерен, но если он заранее

найдет на них покупателя, то будет неплохо.

За ужином, в котором приняла участие супруга Фостера, последняя обратила внимание на дорогой и

красивый перстень Лесника, что произошло не без дипломатического старания Лесника. Надавив пальцем на

золотую головку жука, во всю спину которого был бриллиант в десять карат, он открыл тайник и достал из него

бриллиант в пять карат.

Обращаясь к Фостеру, он попросил перевести его слова миссис Фостер.

– Вы знаете, что вывозить бриллианты из нашей страны запрещено законом, но, чтобы сделать вашей

супруге подарок на память о нашем знакомстве, я пошел на криминал.

Он отдал в руки миссис Фостер бриллиант, который был с хорошую горошину.

– Я ей сказал, что вы сильно рисковали, вывозя моей жене подарок.

Миссис Фостер что-то быстро прощебетала, улыбаясь своим гостям.

– Она спрашивает, зачем вы так поступили? Между прочим, мне тоже интересно услышать ваш ответ.

– Мы с другом могли купить у вас в магазине для миссис Фостер хороший подарок. Вы знаете, деньги у нас

есть, но такой подарок будет обыденным и не интригующим. Наш же подарок ей запомнится на всю жизнь своей

историей, только сделайте, мистер Фостер, ему достойную оправу.

– Обязательно сделаю, – заверил Лесника Фостер, а потом перевел ответ жене.

С нетерпением выслушав перевод, миссис Фостер понятливо закивала головой, одарив Лесника счастливой, благодарной улыбкой.

«Независимо от возраста женщины, как дети, любят подарки, – уже который раз мысленно констатировал

Лесник, понимая, что его подарок вызовет со стороны новых друзей ответную реакцию, в чем он не видел

необходимости. – Зачем мне на таможне новые неприятности?» – грустно подумал он.

Фостер улыбаясь прервал размышления Лесника:

– Моя супруга сказала очень много любезностей в ваш адрес. Знал бы я, что она способна на такие

комплименты, давно бы привез тайно через границу такой ей подарок, но она утверждает, я не способен на такое

самопожертвование. Между прочим, она правильно рассуждает: я бизнесмен и не должен наводить тень на свое

имя.

– Со временем и я, наверное, так буду поступать, – признался Лесник. Посмотрев на миссис Фостер, он, положив левую ладонь на сердце и прижав ее другой, наклонил голову в ее сторону, благодаря за комплименты.

После ужина Лесник, обращаясь к Фостеру, сказал:

– Мы хотим походить по городу, познакомиться с ним.

– Без сопровождающего вы заблудитесь в таком огромном городе, – заметил Фостер. – Я его и то хорошо

не знаю.

– Вы за нас не беспокойтесь, – попытался успокоить его Душман, но его попытка оказалась безуспешной.

– Вы мои гости, и без сопровождающего я вас одних в город не пущу. У меня садовником работает ваш

соотечественник, имеющий водительские права. Я скажу, чтобы он показал вам все, что пожелаете. Я с вами не

могу отправиться, так как уже почти неделю не занимаюсь делами фирмы.

– О’кей! – махнув рукой в знак согласия, произнес Лесник.

Его «безупречная» речь на английском языке вызвала улыбку на лице миссис Фостер.

Садовником оказался плюгавый мужчина шестидесяти лет, которого если бы не было видно его возраста по

лицу и дряблой коже, можно было принять со спины за подростка шестого-седьмого класса.

Садовник, поздоровавшись с ними, представился:

– Меня зовут Павлом Степановичем.

Они познакомились, представившись ему тоже.

– Как там у нас на Родине? – признав в них соотечественников, спросил садовник.

– Получаем гуманитарную помощь от своих близких врагов, от вас в том числе, сжираем и через задницу

выкидываем, не задумываясь над тем, что ее надо отдавать в валюте, – зло бросил Лесник, недовольный

лишним свидетелем в готовящемся преступлении, но неизбежность заставляла делать первый неверный шаг.

– На вас не отразилось плачевное экономическое положение нашей страны, – оглядывая своих

пассажиров, заметил Павел Степанович.

– Я не о себе говорю, и ты не обо мне спрашивал, – сердито произнес Лесник. – У меня с товарищем в

этом плане все о’кей, а у тебя, Степанович, дела как в нашей экономике, – не стерпев, съязвил он. – Стоило ли

сюда переться, чтобы в чужом саду ветки подрезать?

– Вы что, приехали меня агитировать вернуться в Россию? – окрысился Степанович.

– Еще чего, такого добра у нас и без тебя хватает, – успокаиваясь, сообщил Лесник.

– Вы, наверное, прожженные коммунисты?

– Степанович, надо газеты читать. Нет уже коммунистов. У нас, как и у вас, все сразу стали господами.

Ответ Лесника почему-то рассмешил водителя, и он засмеялся прерывающимся дребезжащим смехом, как

будто быстро перекрывал и открывал дыхательный путь.

– Ты, Степанович, кончай пускать пузыри и вези нас в ресторан «Ночная фиалка», – потребовал Лесник.

Тронувшись с места, Степанович вновь остановил автомобиль.

– Я такого ресторана не знаю и не знаю, куда ехать.

– Что, мне тебя учить, как проехать к ресторану? – удивился Лесник.

– Конечно, я же туда дорогу не знаю, – растерянно ответил шофер.

– Вот если бы все такие грамотеи деранули сразу в один день на Запад, может быть, и нам легче зажилось,

– пошутил Лесник, которому почему-то Степанович не понравился с первых минут.

– Виктор, хватит человеку действовать на нервы, – давая Степановичу в руки десятидолларовую банкноту, сказал Душман. – Ты, Степанович, езжай по улице до первого полицейского, у него и спросишь, где

интересующий нас ресторан.

Пользуясь подсказками полицейских и таксистов, с грехом пополам они нашли интересующее их заведение

на Двенадцатой авеню.

Ресторан «Ночная фиалка» размещался в солидном и привлекательном здании, внутреннее оформление

помещения, такое солидное и добротное, говорило о его владельце, что дела у него идут неплохо.

Пройдя зал, они заняли свободный столик. К ним сразу подошел официант принять заказ.

Обращаясь к Степановичу, Лесник попросил:

– Спроси у него, кто владелец ресторана?

Ответ официанта – мистер Локман – Лесник понял без перевода.

– Спроси у него, где сейчас находится мистер Локман, – потребовал от Степановича Лесник.

– Он у себя, но посетителей из зала принимает очень редко, – перевел ему ответ официанта Степанович.

– Скажи этому чучелу, что я привез его хозяину привет с Родины, и встрече со мной он будет рад, —

засовывая в карман официанту десятидолларовую банкноту, вновь попросил Лесник Степановича.

Выслушав Степановича, официант более доброжелательно сообщил:

– Сейчас я позвоню хозяину по телефону, и, если он согласится принять, я провожу вас к нему.

Официант независимой походкой удалился.

– Ты смотри, какие строгие порядки он у себя установил, не завести ли мне у себя в ресторане такие? —

произнес Душман.

– Можешь завести, порядок везде нужен, только долго тебе придется ждать, чтобы клиенты давали, как мы, официантам чаевые в валюте.

Беззаботно рассмеявшись, Душман возразил:

– Ошибаешься, дорогой, как раз с моими официантками чаще всего клиенты расплачиваются валютой, а вот

со мной – деревянными чушками.

Видя подходящего к ним официанта со слащавой улыбкой на лице, Лесник заметил:

– Кажется, дело клеится. Вы заказывайте себе обед на две персоны.

Официант, приняв заказ у Душмана через «переводчика», отдал его на кухню для исполнения, после чего

отвел Лесника в кабинет Локмана и незаметно удалился.

В средних размерах кабинете, меблированном со вкусом дорогой мебелью, в кресле Лесник увидел мужчину

лет семидесяти, плотного телосложения, низкого роста, с огромной головой без признаков растительности на

ней. Она, как головка сыра, надежно сидела на толстой короткой шее.

Согласно описанию Лапы Лесник понял, что перед ним сидит Молох.

– Здравствуйте, Давид Борисович! – произнес Лесник, подойдя вплотную к креслу.

– Здравствуй, дорогой, чем могу быть полезен? – Заплывшие жиром глазки внимательно разглядывали

Лесника.

– Я приехал с вашей Родины и привез письменный привет от Жернова-Постникова Остапа Харитоновича.

Секунд десять подержав письмо в руке, как бы взвешивая его, Молох, оживившись, воскликнул:

– От Лапы, да?

– Да! – обрадованно подтвердил Лесник, довольный налаживающейся между ними связью.

– Письмо от Лапы. Вот чертяка, еще помнит меня, – поднявшись с кресла, удивился Молох. – Ты, дорогой, посиди и помолчи, пока я буду читать послание из другого мира. – Он отбросил спину в кресло, как в воду, отработанным движением.

«Бедному креслу достается от него», – подумал Лесник беспечно.

Надев очки, хозяин кабинета не спеша распечатал конверт, понюхал его содержимое, после чего достал

письмо, углубившись в чтение. Прочитав письмо, он положил его на стол. Не спеша достал из кармана пиджака

пузырек с таблетками, размером с хорошую большую пуговицу, положил одну из них себе под язык.

Пососав таблетку, Молох, зашевелившись в кресле, произнес:

– Ты мне сделал такой подарок, который будет приятно волновать меня еще долго. Я узнал его каракули и

не хуже его помню то, что он мне пишет. Он просит меня выполнить твою устную просьбу. Я готов сейчас же

выслушать.

– Давид Борисович, у вас там в зале сидит мой кореш, если можно, пускай он примет участие в нашем

разговоре.

– Сначала я хотел бы услышать, о чем будет между нами разговор, – умеряя пыл Лесника, возразил Молох.

Лесник сообщил ему цель своего визита.

– Знаешь, Виктор Степанович, при разговоре на такую тему третий всегда лишний. Я распоряжусь, чтобы

твоего кореша обслужили по высшему классу.

Молох по селектору связался с рестораном и дал служащему, поднявшему телефонную трубку, соответствующее распоряжение.

– Ты просишь меня, чтобы я сделал тебе махровую наводку и предоставил хороший инструмент. Все я могу, но не знаю, стоит ли мне с тобой связываться. Лапу я знаю как квалифицированного специалиста по сейфам.

Тебя я знаю менее часа, может быть, ты не медвежатник, а ломовщик. – Оглядев внушительную фигуру

Лесника, он добавил: – Я знаю, что дури тебе занимать не надо.

– Если вы так рассуждаете, то можете проверить меня в работе.

– Конечно, буду проверять, куда ты денешься, – безапелляционно и вместе с тем решительно заявил

Молох. – Для начала вот этого поросеночка ты сможешь разделать? – Он показал пальцем на дверку

вмонтированного в стену несгораемого сейфа.

Лесник, обойдя Молоха, подошел к сейфу и стал его рассматривать. В то время, пока он рассматривал сейф, Молох взял телефонную трубку и куда-то позвонил.

Минут через двадцать в комнату вошел парень лет семнадцати, брюнет с курчавой головой, который что-то

сказал Молоху и отдал ему тяжелый портфель.

Лесник понял, что они разговаривают не на английском языке: «По-видимому, говорят на иврите», – подумал

он беспечно.

– Познакомься, – обращаясь к Леснику, предложил Молох. – Мой внук Хаим.

Поздоровавшись с ним за руку, Лесник назвал себя.

– Он – товарищ моего друга, с которым я сидел в тюрьме в России, – поведал дед своему внуку. Увидев у

него удивление на лице, погрозив ему пальцем, добавил: – Мы туда попадали не за глупости, за которые сейчас

сажают молодежь, а вообще твои уши еще не созрели для такой беседы, – отпуская внука, закончил Молох.

Раскрыв портфель, Молох, передавая его Леснику, сказал:

– Вот, Виктор Степанович, инструмент, а вот сейф, работай.

– Вы же знаете, что при посторонних мы не работаем, – напомнил Молоху Лесник.

– Так там у меня не макулатура, а деньги, – забеспокоился старик.

– Неужели, Давид Борисович, вы допускаете, что я приехал вас грабить? – улыбнувшись, успокоил его

Лесник, но, посмотрев на Молоха и увидев, что слов оказалось недостаточно, добавил: – Так и быть, оставайтесь в кабинете, но только повернитесь ко мне спиной. Как только я открою сейф, повернетесь.

Минут пять Лесник колдовал с сейфом Молоха, находясь в предельно напряженном состоянии. Когда ригели

замка сейфа поддались его усилиям, он, осторожно поставив их в положение «открыто», удовлетворенно

выпалил:

– Можете поворачиваться!

– Что, уже? – удивленно спросил Молох.

– Как видите, – открывая дверку сейфа, подтвердил Лесник.

– Было бы лучше, если бы он оказался не таким «сговорчивым», – грустно пошутил Молох. – Теперь я буду

плохо спать, зная, что у меня оказался сейф продажный, как уличная девка. Я в него верил, старый дурак. Я ведь

тоже умел открывать сейфы, но не разных конструкций, а только мне известных. Лет десять как я бросил

испытывать судьбу, но все равно у полиции есть на меня информация, и она считает, что мистера Джима

Бирлинга потрусил я. Да, я! Но я не хочу, чтобы фараоны так плохо думали обо мне.

Я тебе сейчас сделаю очень выгодное предложение, наведу тебя на мисс, у которой ты можешь отхватить

жирный кусок, обеспечу подход, надежный тыл, инструмент. Экипирую тебя и подготовлю на о’кей.

– Какая с меня будет плата?

– Ты – друг моего кореша, и этого достаточно, – слукавил Молох, разоблачив себя последующей

информацией. – Провернешь операцию моим инструментом, а я постараюсь обеспечить себя надежным алиби

на время твоей работы. Тем самым сниму и очищусь от всех подозрений фараонов.

– А если меня они заловят с твоими цацками? – выжидательно спросил Лесник.

– Такая возможность не исключена, – «успокоил» его Молох. – Поэтому мы с тобой поедем в один бар, хозяин которого – сомнительный фрукт. Его клиентами являются разные проходимцы, которые приобретают и

реализуют разные цацки, за которыми охотятся фараоны. Хозяин бара не брезгует покупать у своих клиентов

ворованное, но круг доверенных лиц ограничен. У тебя лично он ничего не купит. Мы побываем там один вечер, чтобы ты ознакомился с обстановкой. Если ты попадешься фараонам, то будешь говорить, что инструмент

приобрел там. Пойдет?

– Пойти-то пойдет, но лучше не попадаться.

– Я тоже за то, – поддержал его Молох. – Может, за встречу сообразим пару капель? – неожиданно

предложил он.

– Не стоит, мы еще не все обговорили.

– Что тебе еще не ясно? – недоуменно спросил Молох.

– Всю добычу, которая будет в сейфе, я, возможно, с собой не смогу взять. Как мы с ней поступим?

– Действительно, мы об этом как-то не подумали, – удивленно пробурчал Молох, потом добавил: —

Придется мне послать с тобой на дело моего внука, правда, он из машины не будет выходить. Ты ему отдашь

все, что не сможешь взять с собой, а я потом потихоньку реализую или тут, или в Израиле. Куда мне деньги

переслать?

– У меня есть несколько миллионов долларов, которые я думаю положить в Венский центральный банк, но

тебе туда их пересылать не надо, а купи мне виллу на мое имя где-нибудь в Буффало, Бостоне или Норфолке, чтобы недалеко от тебя было.

– Мысль у тебя хорошая, но я покупать на твое имя ничего не буду. Кто я такой и почему вдруг ты

уполномочил меня производить за тебя сделки? Нас с тобой сразу повяжут и по Миссисипи пустят, другое дело, если ты попросишь Фостера исполнить твою просьбу. Он твой компаньон, ты у него остановился, и ему

выполнить твою просьбу сущий пустяк, поручит своему адвокату оформить все на о’кей.

– Вы правы, Давид Борисович! Я как-то не подумал над своим предложением, – вынужден был согласиться

с доводами Молоха Лесник.

Насчет находящихся в Венском банке миллионов Лесник сказал, выдавая желаемое за действительность, так

как полотна еще не были реализованы, а вопросом реализации занимался Фостер.

Сообщение Лесника Молоху о нахождении у него на счету в Венском банке нескольких миллионов долларов

подняло его в глазах хозяина ресторана на более высокую степень уважения.

Молох очень лестно отозвался о Фостере. Когда Лесник вскользь упомянул садовника, то Молох заверил его, что проверит Павла Степановича, и если тот окажется с душком, то после их отъезда ему придется попасть

пьяным под машину и умереть.

– Больше не пользуйтесь его услугами, а если нужна будет тачка, то звоните вот по этому телефону. – Он

достал из стола чистый лист бумаги и, написав номер, отдал Леснику. – Вы сколько времени намерены у нас

пробыть?

– Так, около недели.

– Неплохо! Постараемся управиться, не забывай позванивать мне каждый день. Я сообщу, когда посетить

«твою» мисс, ну а теперь уж от пяти капель ты не открутишься.

Глава 72

Покинув ресторан «Ночная фиалка», они попросили Степановича отвезти их в какой-нибудь универсальный

магазин, где они смогли бы купить одежду.

В универмаге, куда их доставил Степанович, они купили себе по два костюма, к ним туфли, несколько

сорочек, галстуков.

Лесник сказал Степановичу, чтобы тот тоже выбрал себе костюм за их счет. Обложенные покупками, они

поехали на виллу к Фостеру.

По дороге Степанович, не вытерпев, заметил:

– Как бы русский ни говорил хорошо по-английски, его все равно выдает поведение.

– Ну и в чем конкретно оно нас выдало сегодня? – удивился Душман.

– Мистер Фостер побогаче вас, но он никогда мне ничего не купил и не купит. У него каждая копейка на

счету. И это не только он один такой, а все американцы.

– И ты тоже скрягой стал? – поинтересовался Душман.

– Здоровье у меня не очень, много денег уходит на лечение, – признался Степанович.

В салоне автомобиля долго после этого никто не хотел говорить. Когда они приехали на виллу, после того, как Степанович помог им перенести покупки в комнаты, Душман, отпуская Степановича, потрепав дружески по