Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 46 страниц)

приходится.

– Конечно, дорогой! На другой день тебя из твоего «музея» выносили бы вперед ногами, —

предостерегающе и вместе с тем злобно прошипел Душман, до этого не задумывавшийся над такой «шуткой».

– Я никогда такой глупости не совершу, – успокоил его Церлюкевич, – но я живу в зоне твоего влияния, и, как мне говорили бывшие зеки, вы не должны были допустить хозяйничания у себя чужаков. Вы меня не трогали, но, так сказать, мою безопасность не обеспечили, поэтому я сейчас пришел к вам за помощью, и вы не должны

мне в ней отказать.

Наступила пауза, Душман задумался, а потом минут через пять, прерывая затянувшееся молчание, бросил:

– В твоем предложении и доводах есть резон заняться твоим вопросом, но он трудный, опасный и, возможно, мы его не сможем решить, а затраты понесем солидные, поэтому, если ты продолжаешь настаивать на

своем предложении, то я менее чем на пятьдесят процентов доли в операции не соглашусь.

– Тарас Харитонович, побойся Бога. Это самый настоящий грабеж, – взмолился Церлюкевич.

– У меня в розыске ой как много парней будет задействовано, и всем надо платить, а ты один будешь иметь

пятьдесят процентов добычи, – стоял на своем Душман.

– Что за глупость, какая добыча, я хочу всего лишь вернуть себе то, что ранее мне принадлежало.

Понимаешь – свое, а не чужое! – Церлюкевич был от возбуждения в полуобморочном состоянии.

– Если бы не понимал, то и одного процента ты от добычи не получил бы. Секешь! – как ученику, не спеша, вяло пояснил Душман.

– На таких условиях я не согласен, – решительно выпалил Церлюкевич.

– Ну что же, будем считать, что сговор между нами не состоялся. Ты извини меня, подлеца, что я забыл тебя

угостить пивом. – Душман дал Церлюкевичу бутылку и чистый фужер.

Церлюкевич с жадностью стал пить пиво. Пока он пил, Душман миролюбиво заметил:

– Ты на досуге дома подумай над нашим предложением. Если милиция найдет твой «клад», ты ничего не

потеряешь, если мы его найдем, то потеряешь лишь половину, а если не найдем или не станем искать, то твоему

«кладу» хана.

Напившись пива, Церлюкевич поблагодарил за угощение и, простившись, покинул кабинет.

Когда он ушел, то Арбат, в возбуждении подскочив со своего кресла, налил в бокал пива и залпом выпил.

– Зря мы его так отпустили: двадцать пять процентов из трех миллионов для нас тоже солидный куш, —

выпалил он с досадой.

– Да, все ты верно говоришь, но только не учел один пустяк. Он сам пришел к нам, видя свою выгоду, ему от

нас больше некуда идти, а поэтому, поразмыслив, если только он не дурак, он к нам все равно вернется. Я только

не знаю, сколько дней ему понадобится для размышлений.

Действительно, на следующий день Церлюкевич вновь пришел в кабинет к Душману. Его вид говорил, что

прошедшие сутки дались ему с большим трудом. Синие круги и мешки под глазами говорили, что в прошедшую

ночь он или не ложился спать и голодал, или спал и ел очень мало.

Он был похож на ежа, которого хитрая лисица загнала в лужу. Едва не плача и не воя от жалости к себе, он, как загипнотизированная лягушка, которая сопротивляется, квакает, но лезет в пасть удава, вынужден был

согласиться на сделку с Душманом на его условиях. Церлюкевич отдал им одиннадцать фотоснимков, на которых

были изображены десять похищенных картин и одна серебряная скульптура восемнадцатого века сидящего

Будды.

– Вы понимаете, у меня похищены полотна кисти Айвазовского, Кандинского, Малевича, Шагала, Ге и других

не менее великих художников. На обороте снимков я указал, как называется картина и кисти какого художника она

принадлежит.

– Где ты взял фотоснимки, если картины у тебя похищены? – разглядывая их, спросил Арбат.

– В моей картотеке. Ее воры не тронули, так как она для них не представляет ценности. Я думаю, со

снимками картин вам легче будет их искать.

– А еще такие снимки у кого есть? – поинтересовался Душман у Церлюкевича.

– У меня и на Петровке, – сообщил быстро Церлюкевич.

– Вот видишь, милиции и твои фотографии не помогли, поэтому не надо мне говорить, как легко можно

найти картины.

Пригласив к себе в кабинет старшую официантку Ларису, которая когда-то, в начале трудовой карьеры, работала секретарем-машинисткой, он сказал, чтобы она принесла им завтрак с десертным вином. После

завтрака он усадил Ларису за пишущую машинку и сказал, чтобы она записала всю информацию, которую будет

сообщать ему Церлюкевич.

К обеду уставший от вопросов Церлюкевич взмолился отпустить его для отдыха домой, так как у него

разболелась голова и перестала мыслить.

После нескольких таких встреч Душман получил от Церлюкевича ответы на все свои вопросы, записал его

домашний телефон и отпустил.

Нельзя сказать, что Душман кражей у Церлюкевича картин не интересовался. Он спрашивал о них у таких же, как он, авторитетов преступного мира, но все ответы были неутешительными.

К моменту заключения сделки с Церлюкевичем он знал, какие трудности ожидали его в будущем, но сумма

вознаграждения стимулировала и объясняла, почему он согласился взяться за такую работу. Однако

встретившиеся в работе трудности превзошли все ожидания.

Чтобы проверить всю имеющуюся у него информацию, была создана группа боевиков из пяти человек, куда

был привлечен квалифицированный вор-домушник, виртуозно пользовавшийся специальной отмычкой, именуемой в преступном мире метелкой.

Вор-домушник согласился участвовать в деле при условии, что за каждую вскрытую им входную дверь в дом

или квартиру, независимо от добычи, ему должны были заплатить один кусок.

Душман не нашел нужным посвящать вора в свои планы и втайне завидовал ему, как тот легко зарабатывал

на них тысячи.

Его боевиками было проверено шесть квартир, на владельцев которых имелась компрометирующая

информация, но результаты проверки оказались неутешительными.

Осталась для проверки одна квартира, Щеблакова Олега Эдуардовича, в которую незаметно проникнуть

было невозможно, так как квартира без присмотра владельцами не оставлялась.

Олег Эдуардович постоянно находился дома. Его жена в магазинах делала необходимые покупки.

Проведенной проверкой было установлено, что сын Щеблакова, Николай, вечером вместе с командой

Москвы уезжает в Сочи на республиканские соревнования по самбо.

Получив такое сообщение, Душман поручил Арбату с его группой ночью нанести визит супругам Щеблаковым

и проверить, не находятся ли у них картины Церлюкевича, тем более что в помощи вора-домушника

необходимости не было.

Среди ночи Олег Эдуардович, неожиданно проснувшись, задумался: «Почему я проснулся? Или я проснулся

сам по себе, или меня разбудил электрический звонок?»

Посмотрев на спокойно спавшую супругу, он решил: «Звонок мне померещился. Ну что же, встану, компотика

попью, а то в горле пересохло, заодно и на двор схожу».

Проходя по коридору на кухню, он за дверью услышал призывное мяуканье котенка.

«Какие дети пошли озорные, издеваются над котенком», – подумал он беззлобно. Открыв холодильник и

попив мелкими глотками компот, боясь простудиться, он вышел из кухни в коридор.

«Наверное, этот чертов котенок меня и разбудил, – решил он. – Прогоню-ка я его от двери, а то он, чертяка, мне спать не даст».

Посмотрев в глазок двери, он, кроме стен и двери соседа, ничего не увидел. «Да разве можно было увидеть

котенка около двери в глазок», – удивился он своей бездумности.

Открыв входную дверь, Олег Эдуардович попытался выйти в коридор, но неожиданно четверо мужчин в

масках, оттеснив его, зашли в коридор. У одного из них в руках находился портативный магнитофон, откуда

слышалось мяуканье.

«Вот, старый дурак, сам впустил к себе в квартиру грабителей», – испуганно и обреченно подумал хозяин.

Подошедший к нему высокий грабитель, а это был Арбат, сказал:

– Олег Эдуардович, мы не грабители и ничего вашего из квартиры не возьмем, но мне сказали, что

похищенные у меня картины могут находиться у вас. Если вы или ваш сын к краже непричастны, то за свое

имущество и свою коллекцию картин можете не переживать.

Выслушав грабителей, несколько успокоившись, Олег Эдуардович сказал:

– Что я могу противопоставить сейчас вашей силе? Ничего. Вы моему требованию немедленно покинуть

квартиру все равно не подчинитесь?

– Конечно! – утвердительно кивнул головой грабитель.

– Поэтому я вынужден принять ваши условия. Разрешите мне сообщить жене о вашем визите. У нее слабое

сердце и, когда она увидит вас в зловещем одеянии, боюсь, что ее сердце может не выдержать. Пока вы будете

делать у меня в квартире обыск, она побудет в кухне, чтобы на вас не смотреть.

– Только ты без фокусов, батя! – предупредил Арбат.

– Что я, такой обормот, как вы? – зло пробурчал старик.

Арбат был доволен, что смог мирно договориться с Щеблаковым.

Дождавшись, когда супруга старика, одевшись в спальне, прошла на кухню, он со своими подручными в

присутствии старика приступил к осмотру его коллекции.

У Олега Эдуардовича в коллекции были марки, ордена, медали, фарфор. В молодости он как бы

примеривался, какому увлечению отдать предпочтение. Больше всего у него оказалось картин.

Просматривая картины, Щеблаков, забыв, с кем имеет дело, стал давать пояснения Арбату. Он стал

говорить, чьей кисти принадлежит картина, что автор хотел в ней выразить.

Арбат слушал его невнимательно, так как старался не упустить в их общей массе те, которые он разыскивал, но у Щеблакова полотен Церлюкевича не оказалось ни одного. В поисках тайника были простуканы все стены, но

результат оказался таким же плачевным.

Арбат уже собирался уходить со своей группой из квартиры, когда по рации получил сообщение, что сын

старика, Николай, вошел в подъезд.

Арбат, обращаясь к старику, сказал:

– Мы знаем, что ваш сын спортсмен и, увидев нас, захочет драться. Если он начнет выступать, то мне

придется применить оружие, и тогда нам с вами мирно не расстаться. – Он показал ему за поясом свой

пистолет.

– Я вас понял, – взволнованно произнес старик, – я скажу сыну, чтобы он отнесся к вам миролюбиво.

Честно сказать, намять бока вам не только надо, но и полезно.

– Вы, наверное, забыли о слабом сердце вашей супруги? – напомнил ему Арбат.

– Вот как раз это делает меня таким сговорчивым с вами.

Дверь Николаю открыл отец. О чем они шептались, Арбат не слышал. Он расслышал лишь последние

требования старика:

– Делай, что я тебе сказал, и никаких глупостей.

Сразу потеряв агрессивность, Николай, прижавшись спиной к стене коридора, сказал:

– Ладно, уходите и постарайтесь мне на пути не попадаться, тогда меня некому будет сдерживать.

– Телефон мы вам обрежем, и постарайтесь минут двадцать из дома не выходить, Олег Эдуардович. Вы

наши условия принимаете? Если нет, то мы будем вынуждены всех вас связать.

– Принимаю, – выдавил из себя старик.

Быстро спустившись во двор и выйдя на улицу, они сели в ждавшую их машину и уехали.

Душман понимал, что круг подозреваемых проверен полностью. «Нахрапом здесь не возьмешь. Надо

действовать тонко и умно. У меня это не получилось», – вынужден был признать Душман.

Частью предполагаемой добычи ему не хотелось делиться ни с кем, но тупиковая ситуация в который раз

напоминала, что у него есть друзья. Если они не смогут решить его задачи, то она никому не окажется по зубам.

Глава 58

Приезду Душмана к себе в гости Лесник был обрадован не только потому, что они были друзьями и

кумовьями. Они к тому же были компаньонами, имели прибыльное предприятие, обсуждение проблем которого и

планы на перспективу требовали более частого общения, чем было практически на деле.

С привлечением в свое акционерное общество Корвина Фостера, вложившего часть своего капитала в

развитие предприятия, удалось поставить с Запада и внедрить современное оборудование, существенно

изменившее роль предприятия в жизни области.

Они заключили договора на поставку кислорода со множеством предприятий, организаций и поручили своему

юристу, чтобы он следил за неукоснительным соблюдением сторонами условий договора, и если они нарушались

заказчиком, требовали применения штрафных санкций.

Лесник, общаясь с Корвином по коммерческой части, много полезного черпал для себя.

Именно по инициативе Корвина на предприятии была введена штатная единица юриста, в чем Лесник не

видел никакой необходимости, но результаты претензионной работы юриста были материально настолько

внушительны, что их хватало и на зарплату юриста, и на солидную прибыль предприятию.

Таких неожиданных открытий для Лесника было сделано Корвином так много, что их невозможно было

сосчитать, и все они были на пользу предприятию.

Вечером за ужином собралась многочисленная семья Лесника: его жена Альбина с сыновьями Константином, Антоном, Перепелкин Илларион Константинович, отец Альбины по кличке Борода со своей сожительницей

Полиной Геннадиевной, Душман.

За ужином женщины, выпив с мужчинами по три рюмки спиртного, под благовидным предлогом удалились, уводя с собой детей. «Кухня» воровского закона им была известна не понаслышке, а поэтому женщины легко

предугадали желание мужчин.

Оставшись одни в зале, они продолжили ужин, но не спешили быстро насытиться. За ужином Душман

сообщил своим друзьям о сделке с Церлюкевичем и об отсутствии положительных результатов в розыске

полотен. Слушая Душмана, Лесник оживленно обсуждал с ним получаемую информацию, тогда как Борода

только слушал и не спеша курил ароматную сигару.

Душман, заметив пассивность Бороды, решил его потревожить:

– Чего молчите, Илларион Константинович, я же к вам за помощью приехал?

– Тебе на месте ничего видно не оказалось, чего я могу тебе посоветовать, сидя здесь? – резонно заметил

Борода.

– Так что, выходит, я зря ехал к вам за советом? – обескураженно спросил Душман.

– Побеседуем, увидим, – уклончиво ответил Борода.

– Давай будем говорить, – наступательно потребовал Душман.

– Давай поговорим, – с любезностью в голосе согласился Борода. – Как я вижу и понимаю, твои ребята не

дураки, но путь к золотой рыбке не видят и вряд ли теперь увидят. Я пока тоже никакого выхода вперед не вижу, и, возможно, мы его и не увидим.

– Что тогда вы прикажете мне делать? – растерянно спросил Душман, понимая значение услышанного и

его жестокую реальность.

– Пригласить меня с моими хлопцами к себе в долю. Если мы картины найдем, то гонорар делим пополам, если не найдем, тогда тебе придется искать себе в долю других умников, быть может, они будут удачливее нас.

– Половину того, что мне достанется за работу, ты хочешь получить себе? – переспросил Душман. – Ну, ты хватил, – удивился он. – Это слишком много.

– Тарас Харитонович, ты забываешь, что мы делим шкуру неубитого медведя. Возможно, он никому из нас и

не дастся в руки. Вы без нас нужное не нашли, а если мы его найдем, то почему не можем и не должны получить

половину причитающейся тебе добычи?

Душман задумался. Он молча налил в три рюмки водки до самого верха и, взяв свою в руку, сообщил:

– А, черт с ним, пускай будет по-вашему, где только мое не пропадало.

Ударившись рюмками, как бы скрепляя договор, они выпили спиртное.

Уезжая в Москву, Борода взял с собой Диспетчера, который уже более года освободился из мест лишения

свободы и вел паразитический образ жизни, прогуливая деньги, ранее полученные от Бороды за сговорчивость.

Диспетчера Борода ценил за его изворотливый ум, находчивость, умение налаживать контакты с нужными

людьми, что ранее несостоявшийся артист неоднократно доказывал.

Когда Борода приехал к Диспетчеру, тот был в нетрезвом состоянии. Увидев Бороду, Диспетчер, поздоровавшись с ним, ехидно поинтересовался:

– Что, опять тебе понадобился громоотвод? Учти, меня теперь менее чем за миллион хозяину не

просватаешь.

– Ты чего, Станислав Генрихович, ищешь ссоры со мной? – сердито набычился Борода.

– Да я так, пошутил, – вынужден был пойти на попятную Диспетчер.

– Не мне тебя учить, с кем можно, а с кем нельзя шутить, – с удивлением для себя в рифму пробурчал

Борода.

Диспетчер, заглаживая свою несдержанность, достал из холодильника тарелку с засохшими ломтиками

колбасы и сыра, поставил на стол литровую банку с маринованными огурцами.

Когда Диспетчер поставил бутылку водки на стол, то Борода не разрешил ему ее открывать, а усадив за стол, спросил:

– Не желаешь ли ты прокатиться со мной в столицу за мой счет на полном моем иждивении?

– Надолго? – с заблестевшими глазами спросил Диспетчер, которому чертовски надоела однообразная

жизнь.

– Возможно, пробудем месяца два. Если моя задумка не получится, то ты получаешь от меня два куска и

можешь быть свободным. В случае удачи, если ты выполнишь мое поручение, то получишь не менее четвертака.

– Штук? – вытаращил удивленно глаза Диспетчер, не веря услышанному.

– Конечно, – заверил его Борода.

– Камеру с солнечной стороны не придется заказывать? – цинично спросил Диспетчер, пряча свою тревогу

под обворожительной улыбкой.

– Криминала для тебя никакого не будет. Ты всего лишь должен найти иголку в стоге сена, а остальное

будет не твоего ума дело.

– Когда едем? Двадцать пять штук – вот это работа, и, главное, мой размах.

– Учти, ты не первый будешь копаться в стоге сена, уже целая кодла в нем рылась и не нашла.

– Бог видит, кому нужны деньги, поэтому они и не нашли. Я верую в Бога, у меня даже наколка на груди:

«Господи, я твой слуга».

В Москве Борода и Диспетчер ознакомились с имеющимся у Душмана материалом, неоднократно

встречались с Церлюкевичем, но новой информации к имеющейся не добавилось, а значит, практически

Диспетчеру не с чем было работать.

Он был в ударе от порученной ему работы. Он жил в люксовской гостинице на всем готовом без страха за

завтрашний день.

Когда Борода, который жил в одном номере с Диспетчером, так как последний каждый день отчитывался

перед ним о выполненной работе, спросил у Диспетчера его прогноз на будущее, тот ответил:

– Ты знаешь, у задачи есть решение, но мы его не видим.

Засмеявшись, Борода ехидно бросил ему:

– Ты долго думал над такой истиной? Стоило ли нам для этого сюда ехать?

– Я совсем о другом хотел сказать, – недовольно поморщился Диспетчер. – Семен Филиппович чего-то

нам не договаривает, чего и сам не знает, а то давно бы сказал. Мне надо с ним вступить в длительный контакт и

близко пообщаться. Может быть, тогда я смогу его постичь.

Борода с предложением Диспетчера согласился и дал «добро», но напомнил:

– Учти, твое топтание мне обходится в копеечку. Я могу плюнуть и махнуть рукой на журавля в небе, который постоянно клюет мои денежки в кармане.

– Илларион Константинович, мы сейчас занимаемся исследованием и творчеством, а поэтому спешить в

такой момент не положено. Свой шанс ни вы, ни я не должны упускать.

– Трепаться ты насобачился и красиво говоришь. Вот если бы ты так мог работать, – покидая номер, бросил шпильку Борода.

Целую неделю неотлучно Диспетчер проводил вместе с Церлюкевичем, который давно бы избавился от

такого «дружка», если бы пожелал, но такого желания не было, так как Церлюкевич обедал за счет своего

сопровождающего, разъезжал на такси за его счет, а поэтому такое общение было для него даже материально

выгодным.

Подробно отчитываясь вечером перед Бородой за израсходованные деньги, Диспетчер сетовал:

– Вот жмот, четыре дня мотался с ним по городу, и ни разу он не заплатил за проезд, не угостил ни чаем, ни

лимонадом.

– Ты теперь понял, как надо богатеть? – пошутил Борода.

– В гробу я видел таких богачей. Всю жизнь себе отказывать во всем, а какой-то фрукт не хуже нас, бах и

обчистит. Стоит ли для такого «торжественного» момента обкрадывать себя?

В воскресенье утром Диспетчер, пробираясь с Церлюкевичем по переполненному Арбату, напичканному до

предела картинами, поделками из дерева, другими тысячами мелочей, был остановлен дряхлым сухоньким

стариком.

Обрадованно схватив Церлюкевича за локоть, старичок пропел:

– Семен Филиппович, сколько лет, сколько зим я вас не видел. Уже и вы стали таким зрелым мужчиной, —

многозначительно констатировал он, оглядывая его фигуру. – Я знаю вас с пупенок.

Церлюкевич, увидев старика, оживился, но видно было, что не очень обрадовался.

– Все течет, все изменяется, Борис Ипполитович, се-ля-ви, как говорят французы.

– Да, Семен Филиппович, такова жизнь, – согласился с ним старик. – Как там поживает ваша матушка, Софья Романовна, не умерла ли?

– Жива, Борис Ипполитович, она и нас с вами переживет, – скорее со злобой, чем с радостью сообщил

Церлюкевич.

– Слава Господи, – перекрестившись, пропел старик, – передай ей от меня большой привет. Какая

красивая женщина была. – Улыбнувшись святой чистой улыбкой, он заговорщицки сообщил: – Я же за ней в

молодости ухаживал, да разве мог я сравняться статью с вашим покойным батюшкой?

Вспомнив молодость, старик расстроился и, простившись, растворился в движущейся массе народа.

– Надо же, Борис Ипполитович еще жив, – удивился Церлюкевич, – а ему, между прочим, за девяносто и

притом с большим гаком.

– Чего ты мне не говорил, что твоя матушка еще жива? – возмутился Диспетчер.

– А чего о ней говорить? Не она же у меня картины похитила? – беспечно пояснил Церлюкевич.

– Что-то я у тебя ее дома не видел, – удивился Диспетчер.

– Я ее с трудом устроил в доме для престарелых.

– Давно она у тебя там?

– Пять лет, – недовольно бросил Церлюкевич, которому задаваемые вопросы стали не нравиться и

раздражать.

– Когда ты последний раз был у нее?

– Давно, уже не помню даже когда.

– А чего ты на нее сердит?

– С процентами у нее на книжке лежит семьдесят, и она мне их не отдает. Сказала, что получу после ее

смерти. Как собака на сене – сама не ест и другим не дает.

– Как я понял, у вас с ней взаимная любовь, – усмехнувшись, пошутил Диспетчер. – Если ты давно ее не

посещал, то откуда знаешь, что она еще жива?

Пренебрежительно посмотрев на собеседника, Церлюкевич пояснил:

– Уж тебе, сыщику, должно быть понятно, если мать умерла бы в стардоме, то его администрация обязана

меня немедленно уведомить.

– Правильно ты рассуждаешь, – вынужден был признать свою оплошность Диспетчер. – Мы с тобой

должны нанести ей визит вежливости и за мой счет окажем ей материальное внимание.

– И так придется ехать на ее похороны, – зло сообщил Церлюкевич о своей поездке как неизбежной

повинности. – Я к ней не поеду, пускай прочувствует, как я на нее обиделся.

– Наверное, вы оба прочувствовали, но как два упрямых барана не желаете пойти друг ругу навстречу.

Сделай ты ей навстречу шаг.

– Станислав Генрихович, я вас в свахи не приглашал, – упорствовал на своем Церлюкевич.

– А если я поеду к ней от твоего имени с подарками, ты возражать не будешь?

– Я бы возразил, но если ты считаешь, что тебе поездка необходима по нашему делу, то препятствовать не

буду.

– Считай, что мы с тобой договорились. Но ты должен написать ей ласковое письмецо, укажи, что не поехал

со мной, так как болеешь.

– Нужны мои оправдания выжившей из ума старухе, как мертвому припарки.

– Я тебя прошу, черкани любезность, чтобы она меня спокойно приняла и не чихала бы все время на тебя, когда я буду у нее находиться. Я же тебя не вкалывать заставляю.

– Везет мне на дураков и чудаков, – привыкнув к обходительности Диспетчера и не очень высоко ценя его

как личность, пошутил Церлюкевич.

– Так к кому ты меня, срань, относишь? – потеряв над собой контроль, набычившись и сняв с лица маску

доброжелательности, сменив ее на злую и жесткую, процедил Диспетчер.

Происшедшей переменой Церлюкевич был не только удивлен, считая Диспетчера добродушным добряком, но и напуган, так как вспомнил, из какого «круга» тот подкатил к нему и чем грозит нанесенное ему оскорбление.

Чтобы не получить плату за него, Церлюкевич поспешил ответить:

– К добрякам.

– Пойдет! – не считая нужным обострять отношения, успокаиваясь, согласился Диспетчер, потом заметил:

– Ты сейчас общаешься с авторитетами преступного мира, а поэтому в разговоре с ними следи за своими

словами. Если бы ты так оскорбил моего пахана, то через мгновение тебе пришлось бы выплевывать свой язык

через задницу.

– Наслышан я о силе и власти ваших паханов, поверил и пришел за помощью, а где результат? Мои

полотна, если бы только знал, каких знаменитых мастеров кисти, уже, наверное, уплыли на Запад и осели в

коллекции какого-нибудь толстосума. Да и вообще, Станислав Генрихович, надоел ты мне своими

приставаниями, лезешь в душу, а она не туалет, каждого туда не пустишь. Так и быть, напишу письмо матери, чтобы сдержать данное тебе обещание и больше по городу болтаться с тобой, как дурак, не желаю.

– Насильно мил не будешь, пускай будет по-твоему. Твои выкрутасы мне тоже в печенки въелись, —

признался ему Диспетчер.

Глава 59

В связи с тем, что дом-интернат для престарелых, где находилась Церлюкевич Софья Романовна, располагался в Подмосковье и туда Диспетчеру было трудно добраться, Душман дал автомобиль с водителем.

На другой день в десять часов Диспетчер был в спальне у Софьи Романовны, куда его привела дежурная по

административному зданию. Поднимаясь на второй этаж, дежурная, средних лет непривлекательная женщина, поучающе сообщила посетителю:

– Вы знаете, как наш контингент обворован вниманием своих родственников? Поэтому каждое такое

посещение, которое вы делаете, престарелому человеку является праздником.

Без стука открыв дверь в спальню и увидев там интересующее лицо, дежурная улыбаясь сообщила:

– Софья Романовна, к вам гость! – после чего пропустила Диспетчера в спальню, а сама ушла.

Диспетчер увидел перед собой пожилую седую женщину с гладко зачесанными назад волосами, ее худобу не

мог скрыть цветной байковый халат. Она, облокотившись грудью на подоконник, смотрела в сад.

Услышав к себе обращение дежурной, она вяло повернула голову в сторону говорившей, лицо ее оставалось

неподвижным. Потом на нем появилось осмысленное выражение в виде удивления, что выдали ее глаза чистой

голубизны. Оттолкнувшись руками от подоконника, приняв вертикальное положение, она всем корпусом

повернулась к Диспетчеру.

Поздоровавшись с ней, Диспетчер сообщил:

– Софья Романовна, я с письмом и подарками к вам от сына.

– Почему его с вами нет? – обеспокоенно поинтересовалась она.

– Вы все узнаете из письма, – вручая его ей, спокойно поведал Диспетчер.

Софья Романовна, взяв очки и сев на стул, углубилась в его чтение. В это время Диспетчер по-хозяйски, не

спеша стал выкладывать из сумки на тумбочку подарки.

Прочитав письмо, Софья Романовна, окинув взглядом подарки, грустно улыбнувшись, заметила:

– О, что я вижу?! Кофе, лимоны, апельсины и даже конфеты в коробке, печенье...

Перебив ее, Диспетчер подчеркнул:

– Сразу видно, что подарки куплены близким человеком от сердца.

– Да, в этот раз сын постарался, как никогда, но было бы лучше, если он ко мне явился сам, с букетом

цветов, без подарков.

– Болезнь – дело серьезное, – заступился за ее сына Диспетчер.

Окинув взглядом лежащие на тумбочке деликатесы, оживившись, поинтересовалась:

– Вы не спешите?

– Да вроде бы нет, – успокоил он ее.

– Давайте вдвоем чайком побалуемся, угостимся вареньем с малиной, поговорим. Так скучно в этой людьми

забытой богадельне, – просительно предложила она.

Диспетчер специально ехал к ней для основательного разговора, а поэтому ее предложение принял с

удовольствием, но вслух свое согласие выразил своеобразно:

– Ну если вы настаиваете, то придется согласиться.

Услышав его согласие, Софья Романовна благодарно улыбнулась, включила электрический чайник и стала

сервировать стол, постоянно проявляя к Диспетчеру внимание. Видно было, что она была довольна его визитом.

Заглядывающим порой в ее комнату подружкам она с удовольствием, счастливо улыбаясь, сообщала, что она

занята и гулять с ними пока пойти не может.

Не спеша попивая из блюдечка чай, смакуя его с вареньем, Софья Романовна выведала у Диспетчера все

новости о сыне, а потом поинтересовалась:

– С чего вдруг мой Семочка заболел? Он на здоровье вроде никогда не жаловался.

Наконец-то они подошли к той теме разговора, из-за которой Диспетчер отправился к ней на свидание.

– Была на то, Софья Романовна, веская причина. У него из квартиры украли полотна знаменитых

художников и другие ценности.

Сообщение Диспетчера Софья Романовна, к его удивлению, приняла совершенно спокойно. Поставив

блюдечко на стол, она злорадно констатировала:

– Вот видите, как Бог наказывает детей за их грехи перед родителями. Сразу прислал вас ко мне с

подарками, но все равно не унял своей гордыни, не сообщил мне о постигшем горе.

– Он мне поручил вам устно все передать. Разве в письме все напишешь.

– Да, это так, но все равно он ко мне не по-сыновьи относится, – задумавшись на миг, констатировала она.

– И на какую сумму у него украли картин?

– Если в долларах, то более чем на три миллиона будет.

– Ну и как, поймали вора?

– Пока еще нет, – с сожалением сообщил Диспетчер.

– Если после кражи картин прошло более двух месяцев, как вы сказали, то теперь милиция вряд ли их

найдет.

– Понимая такую утрату, Семен Филиппович и слег.

– Скажите ему, пускай не валяется чурбаком, а оставшуюся коллекцию или продаст, или сдаст в какое-

нибудь государственное учреждение на ответственное хранение.

Пренебрежительно махнув рукой, она сообщила:

– А лучше всего, я ему все изложу в письме.

Слушая Софью Романовну, Диспетчер подумал: «Бабуля еще из ума не выжила, толково рассуждает и дает

дельный совет». Вслух же заметил:

– Семен Филиппович не маленький, не любит, когда его учат, а потому сам сможет распорядиться по уму.

– Куда ему до моего опыта, моих знаний. Я дворянка в пятом поколении. Вы хоть знаете, что это такое и с

чем это едят? – победоносно, уверенная в незнании ответа собеседником, задала она ему каверзный вопрос.

– Не знаю, – признался Диспетчер, удивленный таким вопросом.

– То-то же, я потомственная баронесса, и моими друзьями детства были потомственные дворяне, у которых

было чему поучиться не только работникам культуры, но и нашей теперешней власти.

В старое время слово дворянина приравнивалось к векселю, а сейчас в высших эшелонах власти, вы видите, какая неразбериха и чехарда, что делается в промышленности, в сельском хозяйстве. И вся кутерьма

происходит, я так считаю, из-за того, что современный руководитель стал не хозяином своего слова: обещает, а

исполнять за него будут другие, такие же неисполнительные люди. Вы видите, к какой черте пришла наша

страна...

«Вот это бабуля, ничего себе разошлась», – удивленно подумал Диспетчер.

– ...Мой папа имел классный чин коллежского советника, а ему в семнадцатом году еще не было и тридцати

лет. Вы представляете, какая у него была перспектива роста по службе? У нас в роду все были генералами, и

только он успел дослужиться до полковника. Вот благодаря кому у моего сына была и есть такая богатая