Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

салон, сказал Душману:

– Ему полезнее будет пройтись пешочком, подышать свежим воздухом.

Душман, поняв его опасения, улыбнулся и молча согласился с ним:

– Передашь ребятам, чтобы сегодня часов в восемь собрались у меня на даче. Пояснять не надо зачем?

– Укурено! – ответил тот, уходя.

По дороге к себе домой, узнав от Сарафана, что он сейф обчистил и доказательства лежат в сумке, Душман

признался:

– Ты столько там проторчал, что я стал подумывать, не ждет ли нас голый васер.

– Ты так подумал? Я сам поначалу засомневался в успехе, – ответил признанием Сарафан.

– Разучился с сейфами работать? – понятливо предположил Душман.

– Не разучился, а скорее наоборот – учусь. Вот и сейчас я на сейф потратил где-то два часа. Теперь мне на

такую конструкцию потребуется не более часа, – блаженно откидываясь на спинку сиденья, пояснил Сарафан.

Они приехали в известную сорок седьмую квартиру девятиэтажного дома. Уединившись в зале, Сарафан и

Душман высыпали из сумки деньги на пол, пачки их разложили кучками по достоинству купюр и стали считать.

Советских денег оказалось 379 тысяч 570 рублей, 3400 английских фунтов стерлингов и 5880 американских

долларов.

Сарафан свою добычу положил в хозяйственную сумку, а Душман положил свою половину в дипломат.

– Знаешь, до самого последнего не верил, что ты медвежатник. В таком возрасте!

– Ни хрена ты не видел медвежатников, – пошутил Сарафан. – Я однажды гулял в компании, где было

сразу пять медвежатников, четверо из них моего возраста. Я тоже уже не пацан, скоро будет сорок.

Результатом операции Душман был в высшей степени доволен. За один вечер у него взятка была больше, чем они могли заработать рэкетирством в течение года.

Раздавив две бутылки сухого вина, закусив апельсинами и конфетами, они, пожелав друг другу здоровья и

удачи, стали расставаться.

Ни у Душмана, ни у Сарафана и в мыслях не было обмануть другого, воспользоваться неожиданностью или

силой, так как воровской закон запрещал подлянку.

Выйдя во двор, Валет взял у Сарафана сумку с деньгами и сел в автомобиль на заднее сиденье.

Душман, отойдя в сторону от других провожающих, сказал Сарафану:

– Я знакомством с тобой доволен. Можешь теперь рассчитывать на меня, как на своего кореша. Если надо, поддержу и помогу.

Отстранившись от Душмана, взяв его ладонь правой руки в свою руку, Сарафан сказал:

– Если на вашей сходке понадобится мой голос в свою пользу, то считай, что я его за тебя отдал.

– Мы с тобой сошлись характером. Как бы сделать, чтобы контакт не порвался?

– Моего младшего еще не крестили, ждут меня. Могу взять тебя кумом, – предложил Сарафан.

– Ловлю тебя на слове! – воскликнул Душман, вновь обнимая и целуя Сарафана в щеку.

– Тебе дуру на всякий случай не дать, а то еще не дай Бог, по дороге кто-нибудь ограбит? – предложил

Душман.

– У меня есть, – доставая из-за пояса пистолет и показывая его Душману, ответил Сарафан, вновь

водворяя его на прежнее место.

– У тебя он был? – удивился Душман. – Чего же ты мне о нем не сказал?

– Когда пришло время сказать, я сказал, – улыбнувшись, пояснил Сарафан.

– Молодец! – похвалил он Сарафана за осторожность. – Меня в будущем можешь не остерегаться.

– Я тебе верю, но береженого Бог бережет. Есть такая народная мудрость. Если хочешь, то я по приезде

домой подарю тебе эту игрушку, – похлопав ладонью по пистолету, предложил Сарафан.

– В столице такого добра хватает, – пренебрежительно ответил Душман.

Еще раз простившись со всеми, Сарафан сел в автомобиль на заднее сиденье рядом с Валетом, и они

поехали в сторону Тулы.

– В Ростов будем заезжать? – осторожно поинтересовался у Сарафана Валет, рассчитывая на свободные

уши водителя.

– Конечно! – убежденно ответил Сарафан, удобнее усаживаясь на сиденье, чтобы подремать.

– Честно говоря, мне уже надоело шляться по гостям.

– Разве мы вас плохо встретили? – не выдержал водитель.

Сарафан, обратившись к водителю, который двигался по трассе 120—140 км в час, сказал:

– Ты, парень, не спеши, на кладбище нам еще рано. 90 км – твой потолок, будешь ехать быстрее, оштрафую, как мент, на стольник, будешь ехать нормально, получишь его с меня. Устраивает?

– Согласен! – удовлетворенно произнес водитель, сбавляя скорость.

– Так спокойнее и можно покимарить, – пробурчал Сарафан.

Когда они подъехали к заправочной станции, то там Сарафан увидел заправляющийся бензином автомобиль

«Волга» с шашечками, на дверке которой было написано «Тула». Салон автомобиля был свободен от

пассажиров.

– Пойди узнай, возьмет он нас до Тулы, – предложил он Валету.

– Тарас сказал мне, чтобы я доставил вас до места, – напомнил Сарафану водитель.

Сарафан увидел Валета, который призывно звал его в такси.

– Скажешь ему, что мы пересели в такси. Сам подумай, зачем попусту гонять твою тачку.

– Оно-то, конечно, – разведя в стороны руки, согласился с ним водитель.

Сарафан, достав из кармана стольник и отдавая его водителю, сказал:

– Договор дороже денег. Можешь мотать домой.

Водитель такси, довольный, что ему здорово повезло с пассажирами, в знак благодарности, а возможно, чтобы не заснуть, непрерывно пытался вовлечь своих пассажиров в беседу.

– Батя, мы тебе будем платить не за ля-ля, а за км, поэтому дай нам отдохнуть, – попросил его Сарафан.

В Туле они на железнодорожной станции купили билеты, но не в Ростов, а к себе домой.

– Ты же в машине настаивал на поездке в Ростов, – пошутил Валет.

– Прямо уж и попонтить нельзя! – засмеялся Сарафан. – Мы с тобой действительно загостевались. Пора и

до дома мотать...

Сев в купе и дождавшись, когда поезд тронулся, Валет облегченно сказал:

– Схожу в ресторан, возьму чего-нибудь перекусить.

– И выпить не забудь, – добавил Сарафан беспечно. – Чуть не забыл сказать, смотри у меня, ни с кем не

связывайся. Нам сейчас приключений на ж... не треба.

– Само собой, – понимающе кивнув головой, ответил Валет.

Минут через сорок он вернулся с полной сеткой разной провизии и двумя бутылками водки.

Ставя на стол сетку с покупками, Валет недовольно пробурчал:

– Эти дяди и тети в ресторане грабят хуже пиратов. С каким удовольствием повернул бы им хари наизнанку.

– Не зря их рэкетиры давят, – согласился с ним Сарафан. – А может быть, и зря. Если бы те не доили этих, то, возможно, эти гниды меньше доили нас, – заключил он философски. И в чем-то был прав.

Плотно закусив и распив бутылку водки, Сарафан с Валетом, подняв ограничительную защелку двери, чтобы

не зашел посторонний, легли отдыхать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 41

Сменив место жительства, семьи Перепелкина и Гончарова-Шмакова стали жить в областном центре, где купили

за 120 тысяч рублей огромный двухэтажный особняк. Дом официально был куплен по цене в два раза дешевле, чем фактически договорились стороны, чтобы меньше платить государству госпошлины. И его Илларион

Константинович оформил на себя и на дочь Гончарову-Шмакову, которая находилась официально с мужем в

разводе.

Туда и поехал после успешной операции в столице Сарафан в новом воровском качестве и с новой кличкой

Лесник. Многолетнее нахождение в местах лишения свободы отразилось на всем складе его характера. Он

душевно огрубел, а постоянное ожидание подлости в отношении себя со стороны любого зека развило в нем

подозрительность и осторожность.

С приездом Виктора Альбина как бы проснулась от спячки, жизнь для нее вновь стала и содержательной, и

интересной. Первые дни после его возвращения домой она не отпускала его от себя, была внимательна к нему и

заботлива. Не могла с ним наговориться.

Вместе с ними днем постоянно находились их сыновья, которые первоначально встретили его холодно. Если

старший сын уже забыл его облик, то о младшем и говорить было нечего, так как он отца увидел впервые. Однако

под воздействием объяснений родственников и проявленных Виктором отцовских чувств к сыновьям дети быстро

признали его отцом и не отставали от него до тех пор, пока их не укладывали спать.

Занимаясь дома на полу борьбой с сыновьями, которые общими усилиями всегда его побеждали, он

испытывал к ним столько нежности и любви, о которых не мог даже предположить.

Купленные в Москве Душманом по заказу Виктора подарки пришлись всем по вкусу. Альбине он подарил

косметический набор, французские духи, сапожки и костюм. Тестю и мачехе купил по импортному костюму.

По глазам Полины Геннадиевны Виктор понял, что она благодарна ему за внимание, за то, что он признал ее

членом своей семьи.

Бурно проведя молодость, но так и не испытав радости материнства, Полина Геннадиевна, почувствовав

приближение старости, сошлась с Бородой, а потом вышла за него замуж. Его внуки в силу своего малого

возраста быстро признали ее бабушкой и проявляли к ней больше ласки, чем к родному деду, который в душе

порой даже ревновал их к ней.

Полина Геннадиевна уже не могла себя представить без внуков и забот о них. Особенно она любила Антона, который вырос у нее на руках.

Как бы ни был Борода благодарен Виктору за оказанное внимание, он все же не утерпел, улучив момент, сделать ему замечание за совершенную им без его разрешения операцию в Москве.

– Мы не последний кусок хлеба доедаем, чтобы так рисковать, – пробурчал он недовольно. – Чтобы

больше не подписывался ни на какие авантюры без моего ведома.

– Такой куш отхватили, а ты паникуешь, – возразил Виктор спокойно.

– Хорошо как хорошо, а вдруг возникнут неприятности, зачем они нам теперь? – продолжал его журить

Борода.

– Вообще-то я не хотел, но меня уговорили, – признался Виктор.

– Вот видишь, как нехорошо с наскока получилось. С твоей профессией голову терять нельзя.

– Заметано! – согласился с ним Виктор.

Довольные результатом беседы, они расстались.

После того, как радость встречи улеглась, Виктор в девятом часу утра пришел к начальнику ОУР

Строгановского ГРОВД для регистрации и получения разрешения на прописку, а также выполнения других не

очень приятных формальностей.

Помощник дежурного по ГРОВД, молоденький лейтенант, ознакомившись с его справкой об освобождении, не

посчитав нужным ему представиться, буркнул:

– Следуй за мной.

Лейтенант попетлял по коридорам, привел его к кабинету начальника ОУР. Заглянув в кабинет, сказал

Виктору:

– Подожди здесь. – Примерно через пару минут он оттуда вышел. – Можешь заходить, – сообщил он

буднично.

Зайдя в кабинет, Виктор увидел сидящего за столом худощавого, средних лет мужчину, одетого в серый

цивильный костюм. Поздоровавшись, Виктор отдал начальнику ОУР свою справку об освобождении и, получив

разрешение, сел на стул.

Кабинет был небольшой. В нем стояло два стола, приставленных друг к другу перпендикулярно. Один стол

был плотно обставлен простыми стульями. Обстановку кабинета дополняли шкаф, сейф и настольный телефон.

– Я майор Чеботарев, по батюшке Владимир Григорьевич, какова моя должность, наверное, успели на двери

прочитать?

– Успел, – подтвердил Виктор.

– Меня интересует, многоуважаемый Гончаров-Шмаков Виктор Степанович, почему вы с посещением меня

задержались на неделю.

– Я приехал домой вовремя. – Он предъявил железнодорожный билет, купленный на станции в день

освобождения из колонии до самого дома, которым он не воспользовался. – Но знаете, долгая разлука, дети, то

да другое, вот и получилась такая накладка.

Разглядывая железнодорожный билет, Чеботарев пробурчал:

– Я ничего понимать не хочу. То, что ты избрал местом жительства наш район, уже портит мне настроение, а

твое опоздание дает мне право сделать определенный вывод.

– Я виноват! – смиренно согласился с майором Виктор. Он знал, что с таким человеком ему конфликтовать

не резон.

Чеботарев, выяснив у него, что он живет в доме тестя и жены, ехидно спросил:

– А не на твои ли капиталы вы купили такие хоромы? Я знаю этот дом.

– По роду своей работы вам положено всех подозревать, во всем сомневаться, проверять. Так я сообщаю

вам для сведения, что, переезжая сюда жить, тесть продал свой дом, мачеха тоже продала свой дом и жена тоже

продала свой дом. Неужели они за три дома не смогли бы без меня купить у вас в городе себе общую хибару?

– Что-то у твоих родичей у каждого оказалось по дому. Я проверю и, если это так, как ты говоришь, то твой

ответ приму во внимание.

Без вступления майор Чеботарев поинтересовался о другом:

– Чем ты намерен у нас заниматься?

– Работать! – уверенно ответил Виктор.

– По твоей справке видно, как ты работал ранее, – пошутил Чеботарев.

– Я еще не решил, куда пойду устраиваться и кем, но тунеядцем не буду.

– А мы тебе и не позволим прохлаждаться, – предупредил его майор.

Поправляя на руке браслет часов, он поинтересовался:

– С нами сотрудничать не желаешь?

Положив левую руку на грудь, Виктор, улыбнувшись, пошутил:

– Извините меня, здоровье не позволяет.

– Зря! – строго заметил майор. – Мы тебе административный надзор не такой жестокий сделали бы. А там, смотришь, и совсем сняли бы, с трудоустройством помогли бы, – продолжал увещевать его майор.

– Не обижайтесь на меня, Владимир Григорьевич, но я с прошлым порвал, у меня жена, дети, и я не хочу

играть в такие опасные игры.

– Мне как, на тебя обидеться или не надо? – спокойно поинтересовался Чеботарев.

– Не стоит! – попросил его Виктор. – Я сюда переехал на постоянное место жительства, порвав старые

связи, и новых уркаганских заводить не желаю, постараюсь вам никаких хлопот своей личностью не доставлять.

– Ты хочешь сказать, что с прошлым завязано? – сделал заключение Чеботарев.

– Имею такое намерение, поэтому в сексотовские игры не хочу играть, мало ли к какому ЧП они могут

привести, – подтвердил Виктор.

Покопавшись в папке, Чеботарев достал из нее несколько листов с машинописным текстом и сказал:

– Вот этот материал я на днях получил на тебя из УО-15/1. Его я изучил очень внимательно, так как не

каждому начальнику моего ранга «везет» ставить на учет медвежатника. Но куда от вас денешься, – буднично и

не очень весело заметил он. – Если ты у нас себя покажешь с плохой стороны, то я приму меры, чтобы от тебя

избавиться, и вновь препровожу туда, откуда пришел. Ты знаешь, как это у нас делается?

– Устроите меня на охоту, чтобы сплести лапти по 1922, – догадливо предложил Виктор.

– Вот именно, – согласился с ним Чеботарев. – Но если ты в течение нескольких лет не нарушишь

административного надзора, то я ходатайствовать о его продлении на тебя не буду. Тебя устраивает такое

условие?

– Вполне, но я просил бы вас, Владимир Григорьевич, не лишать меня возможности посещать с женой театр, оперетту и другие им подобные общественные места. Своим нахождением там я обществу вреда не причиню, но

возможность перевоспитаться, изменить свои взгляды на жизнь получу.

Улыбнувшись, Чеботарев пошутил:

– Ты хитрый лис, но в твоем предложении есть рациональное зерно. Твою просьбу я учту и, может быть, частично удовлетворю. Но во времени и передвижении тебе будут жесткие ограничения.

– Почему вы так жестко со мной поступаете? – не удержался Виктор.

– Это не все. Я постараюсь держать тебя в поле своего зрения.

– Почему? – вновь повторил свой вопрос Виктор.

– Потому, Виктор Степанович, что согласно имеющейся у меня информации ты не только ООР и

медвежатник, но и вор в законе, – спокойно ошарашил его Чеботарев. – А потому тебе будет такое внимание.

– Какие документы дали основание руководству колонии, тому же хозяину, возвеличить меня в такой ранг?

– с недовольством в голосе и с нескрываемой злобой спросил Виктор.

Чеботарев, придвинув к себе по столу сколотые скрепкой материалы на собеседника, пересмотрев их и найдя

нужное место, сказал:

– Среди особых примет, которые я не буду перечислять, у тебя на левой части груди имеется наколка в виде

сердца, пронзенного крестом, в котором карта, деньги, рюмка, решетка, женская голова и ниже надпись: «Вот что

нас губит». Кто имеет право носить такие наколки? Тебе, наверное, не надо объяснять. А может быть, такой

наколки у тебя и нет? – улыбнувшись, поинтересовался Чеботарев. – Я думаю, тебе не стоит себя обнажать и

хлопать в грудь рукой. Я бы на твоем месте такой наколки себе не сделал, – выразил свое мнение вслух

Чеботарев. – А может быть, тщеславие взыграло? Чего молчишь?

– Владимир Григорьевич, вы такой спец в нашем деле, в таком возрасте и всего лишь майор. Скажите

своему начальству, что оно вас зажимает и поступает несправедливо, – с ехидством пошутил Виктор.

Чеботарев, не обидевшись на его слова, сказал:

– На моей службе, да при такой преступности, какая волной охватила не только наш город, но и всю страну, и при таком контингенте, – кивнул в его сторону головой, – больших звезд не получишь, а имеющуюся можешь

и потерять.

На оскорбление Виктор ожидал услышать грубость, а услышал спокойный ответ уставшего человека, который

со знанием дела занят своей работой серьезно.

– Да, вашей должности не позавидуешь. Я бы на вашем месте перешел бы работать в ОБХСС или ГАИ.

– Да все-то вы знаете, а одного не понимаете, что здесь тоже кому-то надо работать, – улыбнувшись, пояснил Чеботарев. – Я с тобой беседую как профессионал с профессионалом. Ты моего прессинга не

почувствуешь, пока не вступишь в противоречие с законом. Если, не дай Бог, такое случится, любезности и

снисхождения от меня не жди.

Подумав, Виктор сказал:

– Я этого и не жду. Но постараюсь вашего внимания к своей персоне не привлекать.

– Я не буду говорить, что не верю твоим словам, но мне хочется понять, чем вызвана твоя миролюбивость.

– Когда вы получите на меня сведения из главного информационного центра о моих судимостях, то увидите, что лучшие годы своей жизни я протрубил в зоне. Мои годы подошли к зениту, и, если я их не проведу с пользой

для себя, то вообще, спрашивается, для чего жить.

– Убедительно говоришь, и хочется тебе верить, но, как говорится, береженого Бог бережет. А поэтому

будем тебе доверять и проверять.

– Куда денешься от своего рока! – согласился с ним Виктор.

Чеботарев, связавшись по внутреннему телефону с дежурным по ГРУВД, через него вызвал к себе старшего

инспектора ОУР майора милиции Малышева Виктора Петровича, которому поручил оформить соответствующий

материал на Гончарова-Шмакова, передав весь имеющийся у него материал.

К себе домой Виктор возвратился в 16 часов. От долгого хождения он устал, к тому же перенервничал, не

пообедал, поэтому не раздевшись, а лишь разувшись, лег отдыхать в зале на диване. Однако отдохнуть ему не

удалось. Борода еще с вечера знал, куда пойдет утром Виктор, и, поставив стул около дивана, сел на него.

– Как прошел твой выход к «красным шапочкам»?

Виктор понял, что отдохнуть ему уже не удастся, если тесть так основательно подсел к нему.

– Терпимо, – односложно, с недовольством в голосе сообщил он, а потом, подумав, что Борода так просто

от него не отстанет, добавил: – Обещали к послезавтрашнему дню ксиву дать, но опять берут под надзор, —

сообщил он неприятную новость.

– От него, как от ярма, никуда не денешься, – пояснил Борода. – За опоздание не попало? —

поинтересовался он.

– Пронесло! – успокоил его Виктор. – Вы же мое алиби подтвердите? – пошутил он, поднимаясь и

присаживаясь на диване, поняв, что об отдыхе нечего и мечтать.

Закурив сигарету и сделав несколько затяжек, он предположил:

– Там Валет у себя дома сегодня, наверное, тоже занимается похождением.

– Конечно! – согласился с ним Борода.

– Будем у него долю выкупать? – поинтересовался Виктор, передавая просьбу Валета.

– Вообще мы в нем пока не нуждаемся, и можно отказаться, но он со своими 600 граммами может за милую

душу легко засветиться, пока найдет толкового барыгу.

– Так будем покупать или нет? – подгоняя с ответом Бороду, спросил Виктор.

– Берем! – успокоил его Борода. – Более 90 штук мы за его долю не дадим.

– А не мало? – спросил Виктор.

– Если бы не было переоценки на золото, то он и половины этой суммы не получил бы. Сейчас в ломбарде

неворованное золото принимается по 98 рублей за грамм, а мы за ворованное предлагаем больше.

– А вдруг он не согласится нам продавать? – вновь задал свой вопрос Виктор.

– Тогда мы ему не няньки, и пускай рискует и головой, и добычей. Может оказаться на помойке без головы и

козырного интереса, – предупредил Борода. – Так и передай ему мои слова.

Виктору жалко было отмежевываться от Валета, но личный интерес в нем победил.

– Ты учти, мы с него ничего не требуем за освобождение, а оно нам обошлось в хорошую копеечку, —

напомнил Борода.

– Не вздумай об этих деньгах ему напоминать, – попросил Бороду Виктор.

– Он не маленький, сам должен помнить и о них со мной поговорить, – нравоучительно заметил Борода.

– Если бы я в столице не отхватил куш, то, конечно, мы с него свои расходы истребовали бы, а так, давай

простим.

– Как хочешь, бабки твои, но ему все же скажи о твоей доброте, пускай помнит о ней, может быть, когда еще

придется ее отработать нам. Обрати внимание, у нас очень много бабок уходит из кубышки на разные

благотворительные цели. Пора ее закупорить.

– Думаешь, мне их не жалко? Но пара корешей, которые тебя не подводили в жизни, тоже чего-то стоят, —

глубоко вздохнув и выдохнув, заметил Виктор.

Поднявшаяся по винтовой лестнице на второй этаж Полина Геннадиевна поинтересовалась:

– Вы обедать думаете?

Виктор посмотрел на наручные часы, которые показывали уже 17 часов, сказал:

– Жрать, конечно, охота, но может быть, Альбину подождем?

– Она работу заканчивает в 18, а твои партизаны скоро мне все кастрюли перевернут, – шуткой напомнила

она ему о сыновьях.

– Против такого козырного довода нечего возразить, – поднимаясь с дивана, согласился Виктор с ее

предложением.

Глава 42

Как-то Душман днем зашел в ресторан пообедать. Он сел за столик знакомого официанта, который быстро

выполнил его заказ.

Занятый обедом, Душман не заметил, как сзади к нему подошел Алик, главарь одной из кавказских

группировок, неплохо приспособившийся к каменным джунглям большого города, имевший своих «коров», подаивая которых неплохо держался на плаву.

– Мне надо с тобой обговорить одно дело.

Вытерев рот салфеткой и окинув зал взглядом, Душман через два столика от себя увидел компанию из пяти

человек, тоже кавказской национальности. Они заинтересованно смотрели в его сторону.

Поймав его взгляд, Алик пояснил:

– Мы тоже сюда заскочили пообедать и случайно встретили тебя.

– У меня с тобой общих дел не было, нам не о чем говорить, – не скрывая недовольства, сказал Душман.

Заловить его одного капеллой в ресторане и предлагать поговорить по душам было вызовом, которому он не

должен был поддаваться.

– Я тебя прошу не отказываться от разговора, – цинично скривив рот и покивав головой из стороны в

сторону, продолжал настаивать Алик, всем своим видом говоря: «Чего ломаешься? Все равно будет по-моему».

– Твой разговор со мной такой срочный, что ты мне не дашь пообедать? – с глубоким смыслом задал

вопрос Душман, считая, что если от Алика последует категорический ответ, значит, он и его компания настроены

к нему агрессивно, если последует положительный ответ, то противники настроены на мирный исход беседы.

– Мы не спешим, подождем, – снисходительно ответил Алик. – Тем более сами тоже жрать хотим.

Алик ушел к своему столику. Когда Душман пообедал, к нему подошел официант получить плату. Отдавая ее, Душман сказал:

– Там на улице стоит «тойота» 47-15, скажи водителю, что Алик вынуждает меня поговорить с ним.

– Сделаем! – очаровательно улыбнувшись и плебейски изогнувшись, пропел официант.

Увидев, что Душман освободился, Алик подсел к столику Душмана.

– Послушай, дорогой! Ты обидел очень хороших людей, – начал «ласковую» беседу Алик.

– Если я кого и обидел, то перед тобой держать ответ не собираюсь, а мазу за других тянуть – опасная

вещь, – поигрывая желваками, зло бросил Душман.

Душман сказал истину, которая в преступном мире была законом. Такой закон давал право попрать человека

с огромным авторитетом и могуществом, чего Душман за Аликом не видел.

«Алик в ресторане со своей кодлой не посмеют устроить байрам, кроме всего, у меня за поясом есть дура, но

лишний раз засвечиваться с нею не хочется», – подумал Душман.

Опять недовольно покивав головой, Алик произнес:

– Еще не выслушал меня, а сердишься.

– Чего ты от меня хочешь?

– Вот это разговор настоящих мужчин, – безо всякого повода для оптимизма подхватил Алик. – Мне ребята

сообщили, что ограбление фирменного кооператива твоих дружков работа.

– Если ты так уверен в своем предположении, то беги в ментовку и выложи свои козыри, может быть, заработаешь ценный подарок, – ковыряясь ногтем в зубах, зло бросил Душман.

– Ты меня не обижай, – ощерился в злобе Алик. – Я ведь тоже могу на тебя обидеться.

– Интересно посмотреть на тебя в злобе, никогда не видел, – продолжал накалять обстановку Душман.

– Сейчас увидишь, – заверил его Алик.

Несмотря на то что Душман не сводил глаз с Алика, он не заметил сигнала, по которому все его дружки, поднявшись из-за стола, направились к ним.

Резко выхватив из-за пояса пистолет, Душман, направив его на Алика, нервно предложил:

– Скажи своим харям, что им за моим столом места нет.

Алик, подняв руку вверх, вернул своих сторонников назад.

Душман понял, что у Алика неожиданный наскок на него не удался.

– Ладно, говори, чего ты от меня хочешь?

– Последнее время ты здорово стал сорить бабками, – не скрывая зависти, сказал Алик. – Я подумал: откуда они у тебя появились, и вдруг мне кооператоры говорят, что у них обчистили сейф и что ты им угрожал

карой за то, что они не хотят платить тебе дани. Потом мне из верного источника сообщили, что к тебе приезжал

медвежатник. Поэтому, кроме вас, сейф кооператоров никто не мог взять.

– Ну и что с того, что ты так считаешь? А я считаю, что его ты со своими дружками ломанул, —

улыбнувшись, пошутил Душман.

Почувствовав смену настроения Душмана, Алик тоже пошутил:

– У меня в друзьях те, у кого сейфы чистят, а у тебя в друзьях те, кто их очищает. Я понимаю, что все ты

вернуть не сможешь назад, но своей долей ты поделись со мной, – наконец высказал свою главную мысль Алик.

– Так тебе часть доли надо? Так бы сразу и сказал, – оживляясь и возбуждаясь, заметил Душман. – Так вот

что я тебе скажу: мотай со своей кодлой туда, откуда прикатил, и устанавливай там свои законы, а у нас уже есть

свой закон, который гласит, что такие шустряки, подписавшиеся после ухода поезда на покупку билета, теряют

свои бабки и идут за ним пешком.

Алик, плохо знавший русский язык, полностью смысл сказанного не уяснил, но понял, что Душман не хочет

идти ему навстречу.

– Ты туман не напускай, а говори прямо, делишься со мной добычей или нет?

– Так ты меня не понял! – искренне удивился Душман. – Ну что же, придется пояснить. Вали от меня, пока

трамваи ходят, а о нашем торге сегодня будут знать все авторитеты стольного града, чтобы с таким говном, как

ты, больше не садились за стол, – заключил свой монолог Душман, пряча пистолет за пояс, увидев вошедшее в

зал свое подкрепление.

Такого оскорбления Алик потерпеть не мог. Он набросился на Душмана с кулаками, но что он мог

противопоставить бывшему десантнику, наткнувшись на мешок с кулаками? Несколькими отработанными

ударами Душман сокрушил его активность и, посадив Алика на стул, спросил:

– Ну и как дальше поступим? Будем воевать или, может, наш конфликт вынести на воровской суд? Учти, я на

все согласен. – Положив руку на грудь, он пошутил: – Как Васин.

Алик на его слова ничего не ответил, а, набычившись, молча сидел на стуле. Покидая его, Душман

пренебрежительно бросил:

– Я тебе не корова и никогда не буду наживкой, мною ты всегда подавишься.

– Посмотрим сегодня вечером, кто из нас будет смеяться, – пробурчал ему Алик.

– Только не ты, сранье, – бросил ему, уходя, Душман.

Какой разговор состоялся между двумя другими противоборствующими сторонами, Душман не слышал, но со

стороны кавказцев агрессивных выпадов не было. Его же сторонники в драку не лезли, так как не было команды, а они видели, что их шеф себя в обиду не дал, а его победа в драке автоматически распространялась на них.

Материальные дела банды Душмана процветали потому, что его «быки», обнаглев в поборах клиентов, вы-

глядели как кучка хорошо выдрессированных борзых, готовых по первой команде своего хозяина броситься на

дичь, но не мешающие ему там, где он в их помощи не нуждался.

Покинув ресторан, Душман с двумя своими приближенными объехал авторитетов наиболее влиятельных

группировок и сообщил им о своем конфликте с Аликом и о его домогательствах.

Все авторитеты были возмущены хамством Алика, одобрили поведение Душмана, пообещав ему свою

поддержку в возможном осложнении.

Наступивший вечер стал черным для сторонников Алика: их били и гнали из всех злачных мест, где они были

завсегдатаями.

Когда же Алик вздумал обратиться к авторитетам за поддержкой, то с их стороны увидел отчуждение и

враждебность.

Один из них по кличке Кацап, выслушав его, сказал:

– Чего ты дергаешься и ищешь у нас защиты, если сам нашкодил, как шелудивый кот? Ты поперся не в свою

вотчину, к тому же стал тянуть мазу за того, кто не должен был к тебе обращаться, а ты не должен был

подписываться. И кто тебе давал право с помощью кодлы навязывать свой интерес Душману? Почему о своем

желании поговорить с ним ты не сказал заранее?

– Так он не хотел со мной говорить, – возмутился Алик.

– Теперь я вижу, что он правильно сделал, поступив так.

– Вы его поддерживаете потому, что он русский, – обиженно пробурчал Алик. Такой довод часто

положительно срабатывал у него в милиции.

Кацап влепил ему пощечину, на которую Алик ответить не посмел, так как телохранители Кацапа стоптали бы

его в порошок.

Влепив пощечину, Кацап зло выдавил:

– О том, что ты дятел, я понял, но что до такой степени, не думал. Мотай отсюда куда-нибудь в глубинку, там

дурака сразу не поймут. А чтобы у него не было желания в столице отсидеться, выкиньте его от меня так, чтобы

он носом землю пропахал, – сказал он своим подручным.

– Может быть, не стоит? – произнес один ранее выпивавший с Аликом и считавшийся его дружком.

– Он оскорбил наш братский союз, так и не поняв своей вины, – пояснил ему Кацап, а потом вновь

потребовал: – Делайте, что я сказал.

Подвергнутый такому унизительному наказанию, Алик вместе с несколькими своими прихлебателями

моментально исчез из города, где его потом никогда не видели.

Вот так смелый, энергичный, вроде бы и не глупый Алик, сколотивший боеспособную группировку, сумевшую

себя показать в нескольких удачных операциях, развалил ее, унизив и опозорив себя лишь по той причине, что

пренебрег воровским законом, уверившись в своей силе, которой на поверку оказалось недостаточно.

Глава 43

Водители автомобилей требовались во многие предприятия и организации, но Виктору нужна была работа не