Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц)

как необходимый источник существования, а для того, чтобы со стороны капитана милиции Малышева к нему не

было претензий.

Наконец его поиски такой работы увенчались успехом. Он поступил работать шофером на малое

предприятие под интригующим названием «Теремок».

Его руководителем был Глузман Яков Иосифович, который предупредил Виктора, что работы ему, как

водителю, будет в месяц не более как на десять дней, остальные дни он может отдыхать дома.

– Когда надо будет куда-либо срочно поехать, я вызову тебя по телефону.

В начале беседы с Глузманом Виктор не понял, почему тот так к нему доброжелателен, но потом до него

дошел смысл доброты.

– Ежемесячно ты будешь получать 250 рублей, а остальную сумму, что будет в ведомости проставлена

против твоей фамилии, тебе надо будет оставлять кассиру, – доходчиво и убедительно, с нескрываемой

любезностью поставил ему свои условия Глузман.

Как позже Виктор узнал, 50 процентов рабочих и служащих предприятия были в той или иной степени в

родственных отношениях с руководителем.

Увидев на лице Виктора удивление, Глузман поспешил пояснить:

– Виктор Степанович, если на предприятии вы будете работать больше 10 дней, то кассир будет знать, сколько надо добавить к вашей зарплате.

В процессе работы Виктор узнал, что Глузман ко всем сотрудникам предприятия, которых в штате было

семнадцать человек, обращался по имени и отчеству.

«Если он их грабит так же, как и меня, то его доброта слишком дорого стоит всем нам», – подумал Виктор, но

условия Глузмана принял без возражений.

Знал бы Глузман биографию своего нового водителя, он бы ему или сразу отказал, или не стал бы впутывать

в такой кабальный трудовой союз.

Глузман, являясь руководителем предприятия, одновременно был и диспетчером, и экспедитором, и всем

другим, кого по штату на предприятии не было, но чьи функции необходимо было выполнить.

По размеру получаемой зарплаты, обозначенной в ведомости, видно было, что Глузман со своими

обязанностями справляется неплохо, и дела его «фирмы» процветают.

На пятый день работы, утром, Глузман сказал Виктору, что сегодня они поедут в леспромхоз за досками и

чтобы он к своему «КамАЗу» прицепил прицеп.

– «КамАЗ» с прицепом в горах не потянет, – предупредил Виктор Глузмана.

– Я поеду с тобой и организую его буксировку трактором до равнины.

– Тогда нет проблем.

Вместе с Глузманом Виктор на автомобиле подъехал к своему дому и остановил машину.

– Пойду возьму талоны на солярку, да и нам в дороге подзаправиться не помешает.

– Давай, но только побыстрее, – согласился Глузман.

Когда они отъезжали от дома, то Глузман беспечно спросил:

– Здесь на квартире живешь?

– Нет! – также беспечно возразил Виктор. – Это наша хибара.

Глузман выразительно посмотрел на него своими выступающими из орбит глазами, глубоко задумался, на

ходу делая некоторую переоценку своего мнения в отношении водителя.

Он не стал спрашивать у Виктора, за какую сумму он купил дом, так как и сам безошибочно определил его

стоимость. Глузман видел Виктора, приезжавшего на работу на «ВАЗ-2106». Один раз к Виктору на работу

приезжал тесть на новенькой «Таврии».

– Ты когда-нибудь пригласи меня к себе в гости, – прерывая молчание, попросил Глузман Виктора.

– А зачем? – бестактно поинтересовался тот.

Нисколько не обидевшись на такой ответ, Глузман пояснил:

– Хочу поближе познакомиться с тобой, возможно, расширю фронт твоих работ, увеличу зарплату.

Не сдержавшись, Виктор беззаботно засмеялся, поставив своим смехом Глузмана в неловкое положение.

Разве мог подумать Глузман, что перед ним находится один из заправил преступного мира, для которого

работа всего лишь ширма, и он мог купить своего руководителя со всеми его потрохами и малым предприятием в

придачу?

Понимая, что своим смехом обидел шефа, и чтобы загладить свою вину, Виктор сказал:

– Мне расширения работ не надо, а в гости ко мне можете приходить в любое время.

В завязавшейся беседе Глузман узнал от Виктора, что его жена работает врачом в поликлинике, а о том, что

у него имеется два сына, Яков Иосифович знал из анкетных данных.

Долгая дорога дала им возможность практически поговорить обо всем. Глузман, надев очки, взял с кровати, которая находилась у них за спиной, одну из валявшихся там газет и углубился в чтение. Потом Яков Иосифович

что-то пробормотал на непонятном языке, проявив недовольство.

– Кто посмел обидеть моего шефа? – обрадованный поводу, чтобы поговорить, пошутил Виктор.

– Никто меня не обидел, но я не понимаю свой, считающий себя умным, народ. Мои соплеменники валом

бегут из Союза на обетованную родину предков, правда, не все они туда попадают, а достигнув ее, там остаются.

– А вы не думаете последовать их примеру? – закинул удочку Виктор.

– Что-то ни американские, ни западные евреи не спешат в Израиль. Они не дураки, чтобы срываться с

насиженных мест, становиться под ружье и быть пушечным мясом. Я их отлично понимаю и одобряю их

поведение. Если они веками жили в тех странах, то почему они должны оттуда уезжать насовсем, когда можно в

свободное время поехать в гости к родственникам, посетить священные для нашей нации места и вернуться

домой. В головах моих соотечественников появилась оголтелая мысль: бежать оттуда, где их перестали

удерживать. А подумали мои братья и сестры, откуда они бегут и куда? Кто их спас от уничтожения фашистов, где обетованная родина предков, а где могилы их родителей? Человек, который забыл об уважении к праху своих

предков, покидая их, совершает грех. Некоторые соотечественники докатились до того, что предпочитают жить в

Германии.

Слушая Глузмана, Виктор понял, что тот говорил о наболевшем.

Глузман оказался словоохотливым попутчиком, с которым Виктору было интересно беседовать на разные

темы, когда они ездили по делам предприятия.

Однако совместные поездки прекратились у них на втором месяце работы Виктора в «Теремке».

Вызвав его однажды к себе в кабинет, Глузман сказал:

– Мои поездки с тобой за продукцией в леспромхозы нерентабельны производству. Я тебя познакомил с

нужными людьми, а поэтому впредь ты сам будешь у них получать товар по моей доверенности.

Предложение Глузмана было продолжением складывающихся между ними доброжелательных, доверительных отношений, а поэтому Виктор не стал становиться в позу и отказываться от увеличивающегося

объема работ и повышения зарплаты, а только заметил:

– У меня нет ваших пробивных способностей, а поэтому могу не оправдать ваше доверие.

– Я заранее тебе пробудирую дорогу, а поэтому осечек у тебя не будет, – успокоил его Глузман.

– Если так, то считайте, что мы договорились, – не очень весело согласился Виктор.

Глузман, не почувствовав недовольства Виктора, удовлетворенный результатом беседы, отпустил его.

Домой Виктор возвратился довольный, но его настроение испортил Борода, который вручил ему повестку, обязывающую его явиться сегодня в отдел милиции к 14 часам в 17-й кабинет.

«Вызывают меня для допроса в качестве свидетеля. Какой из меня свидетель? Здесь какая-то химия. Хочешь

не хочешь, а надо туда идти», – недовольно подумал он.

– Как она к нам попала? – держа повестку перед глазами Бороды, поинтересовался Виктор.

– На ментовской машине привезли, – пояснил Борода.

Гаданием о причине вызова Виктора в отдел милиции в семье практически занимались все взрослые, но

никто не оказался близок в своих прогнозах к реальному факту.

Лишь возвратившийся к вечеру из милиции Виктор смог всех успокоить и в первую очередь Альбину, а

Бороде, уединившись с ним в спальне, сообщил:

– Пришел я в 17-й кабинет в назначенное время, а там меня, кто, ты думаешь, ждал? Собственной персоной

«кум», капитан Золкинов. Ну, думаю, с таким собеседником можно и потолковать.

– Чего он приперся? – настороженно спросил Борода.

– Помнишь, я тебе говорил о бункере, который мы выкопали под сауной?

– Помню, – подтвердил вяло Борода.

– Так они недавно обнаружили наш схорон, ну «кум» и приехал ко мне в качестве дознавателя.

– Могли бы письменное поручение направить нашим легавым, они бы и опросили тебя.

– Да все это я и без тебя знаю, – отмахнулся от него Виктор, – только кое-кому не хотелось такое

щекотливое дело перепоручать чужакам.

– Почему?

– Потому что Валет подслушал разговор «кума» с шефом. По их наводке был убит сексот, а убивший его

Утюг повесился. Думаешь, они не усекли об утечке информации?

– Был у нас и на эту тему разговор, – припомнил Борода.

– Я сразу усек деликатность нашего разговора, и когда «кум» потребовал от меня информацию о бункере, я

ему рассказал всю правду, не сказал только, кто их тогда подслушал.

– И ты подписал такую бумагу? – возмутился Борода.

– Ты за кого меня принимаешь, за телка или барана? Я действовал по плану. Если он не оробеет и примет

свой жребий, то я от своих показаний откажусь и не подпишу. Между прочим, они подписываются в конце беседы, а не в начале, – пожурил он Бороду за его недомыслие.

Мои показания выбили обычно уравновешенного «кума» из равновесия. Он едва не укакался, а вообще я

видел «кумовьев» и похуже его, поэтому согласился подписать бумажку с такими показаниями, которые

устраивали и его, и меня.

– То есть ты ничего не знал о бункере и к нему никакого отношения не имел, – предположил Борода.

– Почти так, только я настоял, чтобы он записал мое особое мнение, что не исключено строительство

бункера под сауной уже после моего освобождения от хозяина.

– Так тоже пойдет, – повеселев, согласился Борода, – но только твое особое мнение нереально.

– При таком союзнике, каким является «кум», все станет реально. В конце беседы мы, можно сказать, с ним

подружились. Я его даже пригласил к себе домой в гости.

– Ну и как?

– Он от меня шарахнулся, как от прокаженного.

– Некому было тебе по заднице у хозяина надавать за такую проделку, – и пожурив, и похвалив

одновременно, заметил Борода в конце беседы, полностью отрешившись от мучивших его тревог.

Глава 44

На крестины сына Антона Виктор пригласил не только своих родных и близких, но и нужных в будущем

людей, среди которых был и Глузман с супругой.

Как Виктор и говорил, крестным отцом с большим удовольствием стал Тарас Малащенко, известный

читателям по кличке Душман, а крестной матерью стала подруга Альбины по работе, тоже врач-терапевт

Опихайленко Лариса.

Полтора года назад ее муж и девятилетний сын, возвращаясь с рыбалки на «Москвиче» вечером в выходной

день, были раздавлены пьяным водителем «КамАЗа», который с превышением скорости пытался уклониться от

встречи с преследовавшими его работниками ГАИ.

Гибель мужа и сына Лариса переносила тяжело и болезненно. Она стала замкнутой, подавленной, чуждалась

общения с другими.

Время, прошедшее со дня трагедии, смирило ее со случившимся, убедило, что жизнь продолжается вместе

со своими новыми проблемами и радостями, а значит, ей тоже надо жить не прошлым, а настоящим.

Ровесница Альбины, Лариса, узнав, что у нее двое малолетних сыновей, не только подружилась с ними, но

незаметно привязалась к ним, поэтому предложение стать крестной матерью Антошке приняла с радостью.

Достигнув зрелого возраста, когда женщины говорят между собой без недомолвок, Лариса поинтересовалась

у Альбины, кто же будет кумом.

Альбина сообщила ей, что кум проживает в Москве, не женат, воевал в Афганистане. Большего она ей о нем

ничего не стала говорить.

Если Малащенко захочет, то пускай сам о себе и рассказывает, а она с детства приучена больше видеть, слушать, чем говорить.

Неудовлетворенная полученной информацией о Малащенко, Лариса попросила Альбину:

– Ну еще что-нибудь о нем скажи.

– Что я тебе еще о нем могу сказать, когда сама его впервые вижу? Он друг моего мужа. Если хочешь, сейчас пойдем к нему и подробно расспросим о куме.

– Альбина, ты такие глупости говоришь, – смутившись и покраснев, возразила Лариса, наконец оставив

Альбину в покое.

Не имея родственников и лишившись семьи, увидев Малащенко и познакомившись с ним, Лариса с

удивлением для себя констатировала, что и ей человеческие слабости не чужды, и если Малащенко попросит

разрешения проводить ее домой, то она ему, по-видимому, не откажет, и даже больше, разрешит ему остаться у

нее дома ночевать...

После торжественной части крестины были продолжены в ресторане, где приглашенных ожидал стол на 40

персон.

Вечером после ресторана наиболее близкие и нужные Виктору гости были приглашены к нему домой.

Пока приглашенные подъезжали к дому и собирались, Виктор вместе с Тарасом, уединившись в беседке, курили на свежем воздухе. Прикуривая от спички друга сигарету, Виктор спокойно спросил:

– Ты что же не рассказываешь, как кооператоры отреагировали на распотрошенный свой «сундук»?

– Пытались эту бяку приписать мне, обращались к гнилому авторитету для воздействия на меня, обещали за

мазу ему хорошую пайку, но кто сейчас в столице посмеет подписаться против меня, если я в законе и его не

нарушаю.

Хохотнув, он сообщил:

– Кооператоры своих охранников едва не прибили, считая их нашими соучастниками.

Виктор догадывался о причине подозрений кооператоров, но чтобы проверить себя и убедиться в верности

своего предположения, он спросил:

– Почему так решили?

– Охранники утром ничего не сказали председателю о ночном нападении, думая, что сейф мы не смогли

вскрыть, да и стыдно, наверное, было признаваться, как мы их провели и опозорили, а когда пропажа

обнаружилась, они стали признаваться, но их словам уже не было веры.

Потирая довольно ладони, Виктор улыбаясь сообщил:

– Я как раз на такую муньку и рассчитывал. Как теперь поживают наши крестные?

– Согласились доиться. Я их председателю, между прочим, из гнилых интеллигентов, сказал, что если бы он

не жалел рубли за охрану мне, то не потерял бы большего.

– Спрашивал у него, сколько у него умыкнули из сейфа?

– Спрашивал! Не сказал.

– А в ментовку он не обращался?

– Они такими деньгами ворочают и в безнадежном, дохлом деле будут ставить себя под удар? Кто им

разрешил заниматься валютными операциями? Где взяли пистолет? Они ментам не смогли бы ответить.

– Да, у шефа кооператива на шее висит пара статей, – согласился с ним Виктор.

– У них дурных денег хватает, ты заметил по выручке. За один аукцион они свои потери с помощью

перспективных художников уже давно восполнили.

– Я к чему вспомнил о кооператорах? Думаешь, беспокоюсь об их будущем? Просто хочется знать

обстановку по делу.

– Если бы обстановка была аховской, думаешь, я бы к тебе приехал, хоть и хочется с тобой породниться, но

рисковать бы не стал.

– Конечно, рисковать нам в таком деле нельзя, – согласился с ним Виктор.

Как долго продолжался у них перекур, трудно было определить, но зашедшая к ним в беседку румяная, веселая Альбина, уперев пухлые руки в бока, с наигранным возмущением стала затворников отчитывать:

– Вот вы где, хулиганы, от меня спрятались. Там женщины бедные без мужиков скучают, – метнув хитрый

взгляд в сторону Тараса, бросила она, – такие соколы уклоняются от своих обязанностей. А ну марш в гору, —

показывая пальцем на второй этаж дома, потребовала она.

Слушая «выступление» жены, Виктор, благодарный за ее верность, за сыновей, не скрывая восхищения, любовался ею.

Тарас, поднявшись со скамьи, толкнул Виктора в бок и пошутил:

– Чего зенки вылупил, или первый раз увидел мою куму?

– Думаю, разрешит ли твоя кума мне свои соколиные обязанности на стороне исполнить.

– Если без перьев и головы хочешь остаться, – быстро нашлась с ответом Альбина.

Перебрасываясь шутками, они с шумом влились в общую компанию гулявших, привнеся в нее оживление.

Виктор видел, как Тарас присел около Ларисы, налил ей и себе в фужеры шампанское и, наклонившись к уху

Ларисы, что-то прошептал. Ответом ему была смущенная улыбка и кивок головы...

– Кажется, у кума с кумой дела налаживаются, – удовлетворенно подумал Виктор, решив поговорить с

Валетом, которому мало уделил ранее внимания.

Свое обещание поговорить с Ларисой Виктор с Альбиной выполнили, но уговорить ее выйти замуж за Тараса

не смогли. Лариса от наседавших кумовьев отбивалась прежними причинами и доводами.

Тарас вынужден был уехать домой ни с чем. Он не был обижен на Ларису за отказ, скорее был удивлен.

Однажды Лариса сказала Альбине о том, что она забеременела от Тараса, а поделилась она своей новостью

не потому, что была напугана и раздосадована случившимся, а потому, что не могла не поделиться с подругой

радостным открытием. Теперь у нее появился смысл в жизни, при этом она никаких планов на Тараса не строила, думая все проблемы решить самостоятельно. Но под воздействием добрых, задушевных советов Альбины и

Виктора, с одной стороны, и серьезного, настойчивого предложения, с другой стороны, Тараса выйти за него

замуж было сломлено ее сопротивление, и она вступила с Малащенко в брак.

Борода у Ларисы за 35 тысяч купил дом на имя Камалетдинова Федора Исмаиловича, которого мы знаем

больше по кличке Цыган.

На покупку дома Борода взял у Цыгана все его сбережения в 30 тысяч рублей, а недостающую сумму за дом

добавил из своих.

Он сказал Цыгану, что возврата долга скоро не потребует, тот может его вернуть по мере возможности, а

захочет, сможет его отработать.

Семья Цыгана, состоящая из четырех человек, по прежнему месту жительства ютилась в заводском

семейном общежитии, а поэтому предложение Бороды купить дом и сменить место жительства Камалетдиновы

встретили с благодарностью, о чем впоследствии они никогда не жалели.

В лице Цыгана Борода получил надежного, безропотного исполнителя своих поручений.

Тарас настоял, чтобы Лариса свои деньги положила в сбербанк по прежнему месту жительства, добавив к

ним для круглого счета 15 своих косых.

Ларисе было неудобно соглашаться класть его деньги в сбербанк вместе со своими, но Тарас, проявив все

свои способности, уговорил:

– Вдруг у нас с тобой, не дай Бог, не получится семейная жизнь, тогда ты сможешь сюда вернуться и на эти

деньги купить себе жилье. Ты будешь жить не одна, а с моим ребенком, судьба которого мне, ты должна понять, не безразлична, – говорил он ей.

Вместе с тем он предупредил ее, чтобы она о его вкладе никогда и никому не говорила, а разницу в

пятнадцать тысяч объяснил продажей обстановки, ценностей, книг и других вещей.

– Зачем мне такие предосторожности? – удивленно глядя ему в лицо, наивно спросила Лариса.

– У меня работа связана с огромными материальными ценностями, – начал объяснять ей Тарас, – я не

хочу и постараюсь не допустить недостачи, но, не дай Бог, при ревизии выявится недостача, тогда государство

может конфисковать не только то, что есть у меня, но и твое имущество, а я того не хочу.

Поцеловав Тараса, Лариса успокоенно сказала:

– А я, дура, хотела на тебя обидеться. Только поженились, а ты уже заводишь разговор о психологической

несовместимости, разводе.

Лариса знала, что Тарас был председателем кооператива, но только не знала, чем занимается его

кооператив.

Признав довод Тараса убедительным, Лариса успокоилась, но все же поинтересовалась:

– Как можно, работая в кооперативе, влипнуть в неприятность?

– Очень просто, в процессе работы приходится что-то продавать, а что-то покупать. Мы покупаем нужное у

кого придется, а вдруг оно окажется ворованным, докажи потом товарищам в красных фуражках, что ты не вор.

Наивно и вместе с тем нежно посмотрев в глаза Тараса, Лариса, обняв его и поцеловав, строго приказала:

– Ты смотри у меня, при покупках будь внимателен.

– Стараюсь, – успокоил ее Тарас.

Так Лариса распорядилась своей судьбой, связав ее новым супружеским союзом.

Она родила Тарасу дочь, которую они единодушно назвали Альбиной. Подарок, сделанный Ларисой Тарасу, который уже не надеялся испытать счастье отцовства, был ему самым дорогим в жизни.

В его возрасте отцы в основном сентиментальны, и он не был исключением.

Держа в сильных грубых руках беззащитную крошку, он ее боготворил, и сама жизнь приняла для него иной

смысл.

Если бы такое произошло ранее, так лет двадцать назад, то, возможно, погубленных и растоптанных чужих

судеб было намного меньше.

Глава 45

По настоятельной просьбе Лапы, который имел предварительную беседу с Бородой относительно своего

предложения, последний организовал у себя дома встречу с зятем и Душманом. Они собрались в зале, Полина

Геннадиевна принесла им десять бутылок пива и ведро раков.

Увидев такое угощение, Душман подумал: «Спиртного на столе нет, наверное, разговор будет серьезный». —

И он в своем предположении не ошибся.

– Вступления я никакого говорить не буду, – начал Лапа, – а перейду сразу к делу. Один мой хороший

знакомый, конечно, из бывших зеков, познакомился с которым я у хозяина в зоне, где ты последний раз сидел, —

кивнул он на Виктора, – так этот знакомый, почему-то именно мне доверяя, попросил помочь ему достать

полмиллиона бабок.

– Ничего себе у кореша аппетит, – удивился Душман, выпуская изо рта сигаретный дым.

– Аппетит неплохой, – согласился с ним Лапа, – но он имеет право так заправляться.

– То-то он и мотался по тракту, пока не нашел нас, – поддержал шутку Душмана Виктор.

– Вы, ребята, помолчите и дайте возможность выложить все, что я хочу сказать, а потом уже травите. – Он

ласково посмотрел на своего любимца Виктора, шутливо погрозил ему пальцем, а потом продолжил: – Такую

кучу бабок у первого встречного не попросишь.

– Зачем они ему? – не удержался Душман.

– Я в чужие дела не люблю влазить, но он говорил, что хочет внести свою долю в какое-то прибыльное

малое предприятие. Короче, его проблемы нас не касаются. За деревянные бабки он готов нам продать камушки, которые оценивает против государственной цены на 50 процентов дешевле.

– Интересный складывается разговор, – отодвигая от себя кружку с пивом на середину стола, сказал

Душман, превращаясь весь в слух. Остальные собеседники давно уже забыли про пиво и были только

внимательными слушателями.

– Сейчас мы должны решить вопрос, устраивает нас такая сделка или нет? – закончил свое сообщение

Лапа.

– Конечно, сделка заманчивая, – прервал молчание Виктор, – и выгода налицо. Только не пытается ли он

корове на пистон антенну приделать?

– Он знает, с кем играет, и шутить с нами не посмеет, – возразил Лапа. – Он – бывший хозяйственник, а

не какой-то уркаган – это одно, а второе то, что мы не воробьи и нас на мякине он не проведет. Мы все время

уходим в сторону от первого вопроса: будем ли заключать сделку или нет? – продолжал вести свою линию Лапа.

– Конечно, если все так, как осветил ты, то от нее не следует отказываться, – высказал свое мнение

Борода. – Как ты считаешь? – обратился он к зятю.

– В целом я не возражаю, – ответил тот. После этого так же положительно ответил Душман.

– По сколько бабок вы сможете выделить на покупку камушков? – взял на себя инициативу Борода, обращаясь к собравшимся.

– Я больше стольника кинуть не могу, – признался Душман.

– А мне больше, чем на стольник, и не надо, – сказал Лапа.

– Ну если так, то нам с Виктором придется выделить недостающее, – сообщил Борода.

Второй вопрос, самый щекотливый, был решен до удивления очень быстро.

В заключение сговора Лапа сказал:

– Поставщик знает меня и только со мной желает иметь дело, но я такую ответственность за всех нас на

себя одного брать не хочу, поэтому предлагаю: когда дело дойдет до баша на баш, чтобы от всех нас было по

представителю, которые помогут мне довести сделку до конца.

Предложение Лапы всеми было принято с внутренним облегчением и словесным одобрением.

– Быков, наверное, тоже надо прихватить с собой? – поинтересовался Душман.

– Решайте сами, но нас должно быть столько, чтобы мы могли все поместиться в одной тачке, – пояснил

Лапа. – Я буду один.

Душман, подумав, сказал:

– Я, наверное, сам не пойду, но двое моих будут.

– Пойдет! – согласился Лапа. – Один из них должен быть ювелиром, который и в камушках разбирается, и

сможет их между нами правильно разделить.

Душман, задумавшись на мгновение, убежденно заверил:

– Сделаю!

– Напомни ему, чтобы не забыл свой инструмент, – попросил Борода.

– Само собой.

Думая о своем, Борода в связи с происходящим разговором сообщил:

– Пару хлопцев дам и я. Все же огромными бабками мы рискуем.

– По-крупному работать и не рисковать не получится, – урезонил его Лапа. – Кончай кряхтеть, Константинович, и давай дальше кумекать.

– Не стольниками и даже не штуками рискуем, тоже понимать надо, – объясняя причину своего

беспокойства, напомнил Борода, а потом добавил: – Если поехали, то давайте дальше решать.

– Бабки и камушки будут передаваться в укромном месте, а поэтому для связи нам не помешала бы пара

портативных раций, – продолжал развивать свою мысль Лапа.

После затянувшейся паузы Душман нехотя выдавил из себя:

– Конечно, доставать их придется мне: все же в стольном граде живу. Но они, между прочим, не малых

бабок стоят, – напомнил он, не забывая о материальном интересе.

– Козе понятно! – согласился Лапа. – Расходы по их покупке я беру на себя, так как, если вы не будете

возражать, я эти «говорильни» после сделки с удовольствием оставлю у себя.

– Заметано! – согласился Душман.

В основном молчавший все время Виктор заметил:

– Пока провернем операцию с камушками, она нам еще отрыгнется не одной штукой, а если удачно

провернем дело и с наваром сбазлаем камушки, сколько нам еще придется попортить себе нервов.

– Не говори, кум! – согласился с ним Душман. – Почему там, наверху, не издадут закон производить нам

оплату за вредность? – пошутил он.

– Когда нас залакшают, то хозяин постарается исполнить твое пожелание, – ехидно пошутил Виктор.

– Ну у тебя и шуточки, – недовольно произнес Душман, наливая себе в бокал пива.

– Кончай трепаться, – урезонил их Лапа, тоже наливая себе в бокал пива, – давайте раков есть, а то они

совсем остыли...

Глава 46

Коробейников Игнатий Давыдович, пышущий здоровьем и энергией шестидесятилетний полный мужчина

низкого роста, получивший в зоне у зеков кличку Пончик, получил от Лапы открытку с оговоренным ранее

условным текстом.

Прочитав текст послания, Пончик заволновался не потому, что у него не было товара, а потому, что

приходилось срочно решать вопрос о своей безопасности в момент заключения сделки.

Можно было нанять телохранителей, щедро оплатив их услуги, но не было никакой гарантии, что

сегодняшние телохранители завтра не станут на тебя охотиться как на ценного зверя, узнав, какой суммой бабок

ты стал обладателем.

По этой причине он не пожелал преждевременно ставить в известность компаньона о своих финансовых

возможностях, ограничившись обещанием вступить с ним в долю при создании малого «народного» предприятия.

Перебрав мысленно несколько вариантов сделки, он был вынужден привлечь к тайной миссии своего брата

Петра с его сыном Николаем, который весной текущего года возвратился из рядов Советской Армии.

Петр заставил долго себя уговаривать, пока дал согласие на участие в деле. Причина его сопротивления

заключалась в том, что он не желал подвергать сына опасности.

«Хорошо, что я ему сказал о сделке в 50 тысяч рублей, а если бы сказал о миллионе, то вряд ли я его сумел

бы уговорить», – подумал Пончик.

В назначенный день, в 13 часов, Пончик вместе со своими телохранителями, которые, между прочим, кроме

кулаков, не имели другого вооружения, на своем «Москвиче» приехал к речке в районе городской рощи, где

остановился метрах в 100 от стоящего микроавтобуса.

Выйдя из автомобиля, Пончик стал ждать, когда к нему подойдет Лапа.

Поздоровавшись, Лапа спросил Пончика:

– Товар при тебе?

– А вы за него бабки привезли? – задал встречный вопрос Пончик.

– Как договорились, – спокойно сообщил Лапа.

– Тогда бери товар и гони бабки, – взволнованно потребовал Пончик.

– Не спеши, коза, в лес, все волки будут твои, – возразил поговоркой ему Лапа. – Прежде чем ты получишь

от меня бабки за камушки, я должен убедиться, что они прозрачные и не затуманились от контакта с тобой.

Пончика такой намек не оскорбил, и как он ни спешил скорее провернуть дело, вынужден был признать, что

требование Лапы законное, и от такой процедуры никуда не денешься.

– Садись в машину и проверяй, – взволнованно предложил он.

– Ты что, думаешь, я в них ботаю? – удивленно заметил Лапа. – Мы привезли с собой спеца, который

осмотрит твой товар и даст ему оценку. Возможно, товар не стоит наших бабок.

– Мы так не договаривались, – заволновался Пончик, увидев новое осложнение.

– Ты не бзди, то, чего они стоят, я тебе дам, но кота в мешке, сам понимаешь, покупать не буду, здоровье не

позволяет.

Пончик с большой неохотой вынужден был принять его условие.

– Скажи своим корешам, чтобы они освободили для ювелира и тебя тачку.

Лапа по рации вызвал к себе из микроавтобуса ювелира.

Пончик видел и понимал, что инициативу в сделке Лапа перехватил в свои руки, но требования Лапы были

обоснованные, и возражать было просто глупо.

Когда Пончик увидел, что к машине подходит дряхлый, пожилой мужчина, то его вид подействовал на

Пончика успокаивающе.

Сев в салон автомобиля, мужчина, вставив в правый глаз лупу, не поздоровавшись, потребовал:

– Давай посмотрим, что ты нам хочешь предложить, – как будто он тоже являлся одним из покупателей.

Достав из кармана кожаный мешочек, пошитый в виде кисета, Пончик стал вытаскивать из него по одному

бриллианту и отдавать старику на обследование.

Обследованный и оцененный ювелиром бриллиант Пончик клал себе в карман пиджака, после чего давал

ювелиру очередной...

Старик понимал, какую ответственность он взвалил на себя, взявшись за такое щекотливое дело, но он был

специалистом высокого класса, которому работа с бриллиантами была в удовольствие. Его медленная работа

Пончику не нравилась, однако ни Лапа, ни Пончик не пытались подгонять старика.

Несмотря на ветреную погоду, Пончик не то что вспотел от волнения и переживаний, а был натурально

мокрым, как побывавший под дождем.

Закончив обследование бриллиантов, старичок молча, с кряхтением, вылез из машины. За ним последовал

Лапа.

Когда Лапа подошел к старику, то тот прошептал ему:

– Камушки настоящие и могут потянуть на «мильен». Я не знаю, за какую сумму вы договариваетесь, но если

вас цена устраивает, то можете не раздумывать.

Сев к Пончику в машину, Лапа сказал:

– Мы твой товар берем.

– По цене, как договорились? – набычился на всякий случай Пончик.

– Конечно, – успокоил его Лапа.

Он вновь пригласил старика в машину и поручил ему проверить подлинность товара. Лапа сказал Пончику:

– Я сейчас по рации скажу, чтобы тебе за камушки принесли бабки.

– Делать этого не надо, – потребовал Пончик. – Я не хочу, чтобы меня знали другие лица. Пускай старик

сходит и сам принесет бабки.

«Осторожничает», – подумал Лапа. Улыбнувшись, он сказал: