Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

подтверждением.

Первым его облапил и расцеловал Валет, которому он отдал свой сидор. С остальными зеками Сарафан

обменялся крепкими рукопожатиями. Все они когда-то провожали его на волю. Оглядывая их, он пошутил:

– Я же уходя сказал хозяину, чтобы немедленно отпустил вас на волю. Вот скот, не послушался. Специально

вернулся проверить исполнение. Теперь придется применять к нему жесткие меры.

– Кончай травить, – остановил его Жук, – расскажи, что нового, интересного на воле?

– О воле потом будем гутарить, бугра позовите.

Сквозь толпу к нему протолкался плюгавый мужчина лет 50.

«Какой дурак его в бугры поставил!» – недовольно подумал Сарафан.

– Строев Павел Степанович, – представился тот.

Отойдя с ним в сторону, Сарафан спросил:

– Насчет меня указание получено?

Строев утвердительно кивнул головой.

– Действовать разрешаешь?

– А куда денешься! – отрешенно согласился Строев.

Разговаривая со Строевым, Сарафан боковым зрением заметил отдельно от общей толпы группировку

человек двадцать пять. Он понимал, что среди них находится его главный противник.

Покинув бугра, Сарафан пошел к толпе своих сторонников.

Увидев бледного Серого, Сарафан весело воскликнул:

– Серый! Ты чего такой веселый? Поделись с нами своей радостью, нам тоже хочется с тобой посмеяться.

Серый понимал, что стал козлом отпущения чужих интересов и сегодня будет в центре внимания. Ему не

хотелось быть снова битым, и он не знал, чей сегодня будет верх, а поэтому угрюмо пробурчал:

– Мне не до смеха!

От толпы противников Сарафана отделился мужчина высокого роста, лет сорока. Подойдя к Сарафану, он

процедил сквозь зубы:

– Послушай, милый, ты что, решил за эту погань подписаться?

– А почему бы и нет. Я лечился с ним в больничке и понял, что он не погань, а нормальный мужик, хребет

нашей экономики. Поэтому я не позволю никому ее подрывать.

– Тебе, наверное, опять захотелось в больничке побывать, – язвительно пошутил Филя, а это был именно

он.

– Ну, дорогой, ты перешел на личные оскорбления. Такого я простить даже такому многоуважаемому

Беспределу не могу, – решительно заверил Сарафан. С его легкой руки слово «беспредел» стало уже второй

кличкой Фили.

В процессе возникающей ссоры обе группировки подтянулись к конфликтующим. Посмотрев по сторонам, Филя, к своему удивлению, обнаружил, что его сторонников не прибавилось, а сторонников Сарафана было в два

раза больше. Он верил в свою силу, с помощью которой всегда диктовал условия, а поэтому один новичок его

напугать не мог.

– Длинный, ты чего подался к Беспределу? Или втихаря уже получил прописку в его гареме? – пошутил

Жук.

– Как бы ты сам не оказался в моем гареме, – злобно огрызнулся Длинный, вызвав у своих сторонников

острым ответом улыбки.

– Ребята, вспомните, кто мы есть, и кончайте бакланить. Я не хочу здесь общей драки, поломки инвентаря, я

предлагаю многоуважаемому Филе показать мне, что он из себя представляет, а остальные присутствующие

будут зрителями.

Беспредел стал понимать, что конфликт Сарафана с ним не случаен, а заранее подготовлен. Не зря же

новичок ворковал с бугром. Но отступать Филя не собирался, тем более что со своей кодлой он был в проигрыше

перед Сарафаном, тогда как один на один у них шансы уравнивались.

– Будем условия драки оговаривать? – оказавшись в кругу зеков, спросил Сарафан.

– У меня нет никаких условий, а есть одна цель, чтобы ты перекочевал в мой гарем, – пошутил Филя.

Филя не успел закончить последней фразы, как сильный удар в голову потряс его, и он кулем упал на пол.

Сарафан не стал бить лежачего противника, а отошел к двери барака, где имелось наибольшее

пространство.

– Сами понимаете, шутка Беспредела была ко мне неуместна, – пояснил он зрителям.

Оправившись от удара и приняв угрожающую стойку, Филя стал надвигаться на Сарафана, который знал

несколько приемов рукопашного боя и карате. По стойке Фили Сарафан понял, что главный его козырь в силе.

Приблизившись к Сарафану достаточно близко, Беспредел, вложив в удар всю свою силу, сделал выпад

правой рукой в лицо Сарафана. Последний перехватил его руку в запястье, слегка потянул Филю на себя и, разворачивая, нанес ему короткий боковой удар в область почек. Филя вновь упал на пол, у него от боли

выступили слезы на глазах.

Зрители поняли, что интересной драки не получилось и исход ее предрешен. Так думал и Сарафан, смотря

на Беспредела, который, вновь поднявшись, униженно улыбаясь, стал подходить к нему.

Сарафан не стал бить его, а кистью правой руки слегка толкнул в лицо.

– Это тебе не с детьми управляться, козел с..й.

– Сарафан, завали его еще разок, – слышались голоса его сторонников, тогда как сторонники Фили хранили

угрюмое молчание, по-видимому, сожалея о выборе своего авторитета.

Неожиданно для Сарафана и зрителей Беспредел нанес Сарафану сильный удар в грудь, пригвоздив его к

стене, о которую Сарафан больно ударился головой, чем вызвал у своих противников оживление и надежду на

лучший исход драки.

Вторым ударом в скулу Филя надеялся завалить Сарафана на пол и там добить, так как другого шанса у него

не было.

Филя понял, что как боец он проигрывает натренированному Сарафану, который, схватив правую руку

нападающего, развернувшись вместе с ним с легкостью фигуриста на льду, резко дернул Филю в сторону двухъ-

ярусных кроватей, которые смягчили падение Беспредела.

– Давай, Сарафан, кончай с Беспределом, а то он тебе еще чего-нибудь выкинет, – кричали ему его

сторонники.

– Тихо, ребята, мы не в цирке, – охладил тот их пыл. – Сейчас буду делать концовку.

Когда вскочивший с кровати Филя бросился к нему, реагируя на все обманные движения, Сарафан, как бы

поскользнувшись, развернулся и резко ударил Филю локтем в грудь.

Беспредел, сделав назад несколько шагов, упал.

– Дорогие зрители, концерт окончен, – театрально сообщил Сарафан под одобрительный рев своих

сторонников.

– Нет, падла, концерт только начинается, – раздался голос Фили, на которого все уже перестали обращать

внимание, а когда обратили, то с удивлением увидели, как он с огромным ножом, неизвестно как к нему

попавшим, надвигался на Сарафана.

Все почувствовали, что действительно наступил финал.

– Сарафан, ты видишь, с чем он прет, – предупредил его Жук.

– Не слепой, – зло пробурчал Сарафан, впервые почувствовав для себя опасность. Метнувшийся к нему

Валет выручил его, вложив в руку финку зековской работы с наборной пластмассовой ручкой.

Не ожидавший такого поворота в событии, Беспредел остановился, видя, что финка в руке Сарафана

перемещается, как карандаш в кисти фокусника.

– Вы все здесь свидетели, что я не хотел его потрошить, но, по-видимому, придется, – злорадно прорычал

Сарафан.

– Это мы посмотрим, кто кого, – уже не с прежним фартом ответил Филя.

Когда между ними осталось менее двух метров, когда Филя уже поймал момент, чтобы броситься в

решающий бой, Сарафан молниеносным движением бросил финку в лоб Филе колодочкой вперед. Удар оглушил

Филю, и он, как бык, закрыв глаза, стал мотать головой. Подскочивший к нему Сарафан нанес сокрушительный

удар в голову. Филя кулем упал на пол.

Поднимая с пола свою финку и нож Беспредела, Сарафан пресек попытку нескольких сердобольных зеков

поднять с пола Филю и оказать ему помощь.

– Я его ударил вполсилы, пускай полежит, скоро очухается, его кишки мне не нужны.

Отдавая ножи Валету, Сарафан громко сказал:

– Кореши, за что я наказал Беспредела?

– За Серого, чтобы не зазнавался, чтобы своих понимал, чтобы триппер не разводил, – слышались со всех

сторон предположения.

– И за это тоже, но больше всего я наказал его за «подвиг», который он совершил на воле. Как можно у

матери отнять ребенка, а потом с бульдожьей харей потребовать с нее деньги! На месте того ребенка мог

оказаться любой из нас, из наших братьев или сестер.

– У наших матерей грошей не было, чтобы нас выкупать, а теперь нас и воровать никто не захочет да и не

украдешь, – показывая на решетки, пошутил Жук.

– Мать у нас всегда была и будет святым человеком. И обогащаться на материнских чувствах мы не должны

позволять никому. Всех фуфлыжников типа Фили будем опускать на низ. Теперь уважаемый Беспредел должен

стать «голубым». Желающие помочь ему стать таким есть? – закончил говорить под хохот и рев своих

сторонников Сарафан.

Бывшие сторонники Фили стали, как крысы, разбегаться в разные стороны барака, а сторонники Сарафана

дружно ловили их под гогот и ржание, сводя счеты.

Лишь Сарафан и ближайшее его окружение были безучастны к происходящему в бараке.

– Валет, дай-ка мне назад финку, – попросил Сарафан.

– Зачем тебе вновь понадобилось перо? – с беспокойством поинтересовался Валет, вручая его Сарафану.

– Хочу проверить, не разучился ли я давать в лобешники.

Около них вновь стали собираться любопытствующие.

Сарафан, примерившись, через плечо резко метнул финку в оконный переплет, куда она мгновенно

воткнулась.

– Не надо дурачиться, стекла побьешь, а на улице зима, – остановил дальнейшие попытки Сарафана бугор.

– Эксперимент закончен, – успокоил его Сарафан, отдавая нож Валету.

Сарафан ушел, заняв койку Фили.

Валет тоже покинул Сарафана, сказав ему перед уходом:

– Филя тоже мне задолжал, пойду получать с него долг...

Тут Сарафан обратил внимание на группу зеков, которые стояли в стороне от конфликтующих и спокойно

беседовали между собой, безучастно наблюдая происходящее. Это были в основном те, кто отбывал наказание

за хозяйственные преступления. Умея делать деньги и находясь при деньгах, получая тяжелые посылки, имея

канал связи с внешним миром, они не волновались, чья власть утвердится в бараке.

Дельцы умели мирно уживаться при всех авторитетах, которым они обязаны были подчиняться, делясь с

ними своими материальными возможностями. Их не притеснял и Беспредел, грубый, неотесанный мужлан, а

поэтому они не без оснований надеялись ужиться и с новой властью барака.

Сторону Сарафана дельцы приняли лишь потому, что сверху было такое указание. Сейчас они обсуждали

происшедшее.

Зек по кличке Колобок, небольшого роста, страдающий ожирением, пошутил:

– Теперь нам всем надо запастись полотенцами.

– Зачем нам полотенца? – удивленно и недовольно спросил Вано, бывший заготовитель кавказской

национальности.

– Вано, всегда тебе все непонятно, и ты любишь задавать глупые вопросы, – продолжил свою мысль

Колобок. – Пойдешь говорить с Сарафаном, а твой голос ему не понравится. Он трахнет чем-нибудь в лобешник, а тот будет перемотан полотенцем.

Шутка получилась удачной, но до конца всеми не осознанной.

– Да я ему знаешь что сделаю?! – взорвался Вано.

– Пойди и скажи, что ты ему сделаешь, – умерив его пыл, сказал другой зек из окружения.

– Не надо, Вано, ходить и якать. Ты ему ничего не сделаешь, а он тебе сделает харакири. Он не только скор

на руку, как я погляжу, но и неплохой дипломат. К нему не только та вся братия, – Колобок пренебрежительно

махнул рукой в сторону конфликтующих, – но и некоторые из нас будут проситься в друзья.

– Почему ты так плохо о нас думаешь? – вновь возразил Вано.

– Мы не знаем, сколько подвигов он совершил на воле, но того, что он хапнул с Валетом последний раз, им

надолго хватит без наших подаяний.

– Интересно узнать, они оба по сейфам волокут или кто один? – спросил зек по кличке Заяц, осужденный за

спекуляцию.

Свою кличку он получил за то, что при разговоре часто оглядывался и старался говорить на низких тонах.

– Из них Сарафан железно медвежатник, – убежденно заключил Колобок, который среди собравшихся был

авторитетом. – Вы помните, как тихо к нам в хату вкатился Валет и как сегодня ввалился Сарафан? Такое в

наших стенах может себе позволить не каждый, а только авторитет, имеющий у себя за спиной надежный тыл.

– Ты прав! – согласился с Колобком бывший главный инженер ткацкой фабрики по кличке Технарь. – По

мне лучше подчиняться умному громиле, чем прожорливому, неряшливому недоумку.

Собравшиеся вынуждены были согласиться с мнением Технаря, а потом все разошлись по своим гнездам.

Однако на этом у Сарафана не кончились неприятности.

Когда он остался один, то от группы зеков, подошедших к проходу между койками, отделился высокий парень

лет двадцати семи. Даже из-под зековской робы заметно выпирали бугры мышц грудной клетки и рук.

Чувствовалось, что парень знает себе цену и считает, что он имеет право на самостоятельность своих

поступков.

Поздоровавшись с Сарафаном, он представился, назвав себя Боксером.

– Лихо ты его проучил, – похвалил он Сарафана.

– Интересно, почему вы раньше меня не поставили его на место? – глядя на впечатляющую фигуру

Боксера, поинтересовался Сарафан.

Боксер понял намек Сарафана и пояснил:

– Филя нас не трогал и не мешал.

– Так другим мешал, – заметил Сарафан.

– Нас, – показывая на своих друзей рукой, ответил Боксер, – проблемы других не волнуют. Вот если бы он

нам клапаны перекрыл, тогда бы мы, конечно, возникли. Поэтому я от своих друзей пришел сказать тебе, если не

будешь переходить нам дорогу, то властвуй, сколько тебе хочется.

– Как я понял, ты пришел ко мне с ультиматумом, – заострил разговор Сарафан, подморгнув соседу по

койке, который, поняв сигнал, пошел предупреждать сторонников Сарафана о назревающем конфликте.

– Понимай, как хочешь, – беспечно произнес Боксер, повернувшись к Сарафану спиной и собираясь

удалиться.

Схватив Боксера за одежду на спине, Сарафан дернул его, разворачивая к себе лицом:

– Постой, дорогой, разговор не окончен, и я еще тебя не отпускал.

– Мне с тобой больше не о чем бакланить. Что надо, я уже сказал, – ответил Боксер, который, чтобы

освободиться от захвата, попытался ударить своей рукой по руке Сарафана, но его удар пришелся ему в плечо, что было равносильно оскорблению и вызову.

Сарафан не знал спортивных способностей противника, но то, что он был здоров, как бык, видно было и

дураку. Терпеть поражение Сарафан даже и в мыслях допустить не мог.

Он решил не просто начать драку с Боксером путем обмена ударами, как было с Филей, что было тактически

оправдано, а взять Боксера на прием, так как в драке с ним не рассчитывал на успех.

– Ты что, паскуда, себе позволяешь? – выставив локти рук параллельно своей груди и наступая на Боксера, возмутился Сарафан.

Боксер, чтобы избавиться от Сарафана, попытался оттолкнуть от себя его, схватившись рукой за

приготовленный блок.

Сарафан кистью свободной правой руки зафиксировал на запястье левой своей руки кисть правой руки

противника, заблокировал ее. Теперь Боксер был в капкане, из которого вырваться не мог, тогда как Сарафан мог

сломать ему руку в двух местах или сделать растяжение. Он решил сделать последнее. Боксер позорно

повалился на пол.

Сторонники Боксера попытались наброситься на Сарафана с целью защиты чести товарища, но момент был

ими упущен.

У Сарафана и подоспевших его сторонников в руках были колющие предметы, да и соотношение было в его

пользу. Он с ножом в руках во главе своей кодлы уверенно зажал их в угол.

– Кто из вас хочет еще поболтать со мной?

Ответом было гробовое молчание. Сарафан знал из бесед с Серым, с какой группировкой имел дело, а

поэтому без вступления начал:

– Я знаю, вы – шустрые ребята, но, дорогие мои рэкетиры, у нас в зоне свои законы, и если вы на воле их

подзабыли, то не моя вина. Навести порядок в нашей хате я уполномочен паханом. Ему, конечно, виднее, кому

можно поручать такую деликатную миссию. Ваш горе-Боксер подошел ко мне, нахамил, угрожал, а когда я

попытался продолжить с ним беседу, ударил. Вы видели? – потребовал он ответа от каждого противника, не

сводя с него глаз до тех пор, пока не получал от него утвердительного ответа. – То-то же! – успокаиваясь, сказал Сарафан. – За такое неуважение и вам не мешало бы ребра помять, но, честно говоря, вы меня сегодня

подутомили, ограничусь беседой. У нас, у воров, существует один закон, как в зоне, так и на воле. Мне ли

говорить полосатикам такую истину? Оказывается, ее надо не втолковывать, а вталкивать в дырявые чердаки

насильно.

Его слова потонули в общем одобрительном гуле. Они были поддержаны даже недавними противниками.

– От всех требовать соблюдения воровского закона бесполезно, – продолжал Сарафан. – У нас, как на

городской свалке, можно найти золото, серебро и разную погань типа Фили и ему подобных козлов, петухов, красных шапочек, «голубых», но мы не должны им уподобляться. Некоторые сейчас думают, вот раздухарился, все равно обломается. Я же говорю раз и больше повторяться не буду: такой порядок будет не только в нашей

бригаде, но и во всем отряде.

Подойдя к Боксеру, который потирал поврежденную правую руку, Сарафан примирительно сказал:

– Сделай вывод для себя, если в голове у тебя есть стержень, возможно, в будущем мы еще и подружимся.

Боксер ничего ему не ответил, а обиженно отвернулся.

«Ничего, дорогой, обортую, будешь еще в моей стае летать», – уверенно подумал Сарафан.

Не все зеки, находившиеся в бараке, были согласны с его рассуждениями. Многие могли в пользу

противоположного мнения привести свои убедительные аргументы, но они были разобщены, были не так

агрессивны, а поэтому свою точку зрения на жизнь не высказывали, а предпочитали отмалчиваться до поры до

времени.

Ложась спать, Сарафан понял, почему Тихий уполномочил его навести порядок в бараке.

Глава 34

Работа заведующим баней оказалась несложной, но хлопотной.

Вновь подобранный коллектив – операторы котельных установок, работники прачечной – имели по

нескольку профессий, а сантехником работал бывший инженер, поэтому они в Сарафановой практической

помощи не нуждались, так как знали свою работу лучше него.

По указанию шефа Сарафан должен был своими силами пристроить к бане сауну. Администрация лагеря

брала на себя обязательство обеспечить стройку необходимыми материалами.

Среди операторов котельных установок у Сарафана был бывший прораб-строитель. С ним и бывшим

инженером Сарафан обговорил фронт предполагаемых работ.

Сидя в своей каморке, служившей ему кабинетом, Сарафан думал, как и с чего начать выполнение указания

шефа.

Телефонный звонок прервал его размышления.

Подняв телефонную трубку, он услышал и узнал голос начальника отряда.

– Слушаю, гражданин начальник, – представился Сарафан.

– У нашего кассира потерялся ключ от сейфа. Ты не сможешь открыть нам сейф?

– Гражданин начальник, меня сюда упрятали ни за что. Я сейфы вскрывать не умею.

– А если я тебя сильно попрошу.

– С удовольствием бы выручил вас, но такому ремеслу не обучен.

– Жаль! – услышал Сарафан слово шефа, прежде чем между ними прервалась связь.

«Волчара, хотел меня на мякине провести, – самодовольно подумал Сарафан, покидая каморку. – Пойду с

Валетом поделюсь последней новостью», – решил он, направляясь в котельную.

Часа через два в котельной Сарафана разыскал Тихий. Обменявшись рукопожатиями как старые знакомые, они прошли в «кабинет» Сарафана, где пахан поведал ему:

– Наш хозяин любит поволочиться за смазливыми бабенками. Вчера прихватил он кассиршу на природу, а

она там ключи от сейфа потеряла. Сейчас ребята меняют замки в дверях кассы, а сейфу никто ума не даст.

– Скажи им, пускай автогеном режут, – предложил Сарафан.

– Документы боятся уничтожить и повредить.

– Игорь Николаевич, вы меня приехали фаловать?

Тихий утвердительно кивнул головой.

– Ты же знаешь, я не в признанке, и вдруг ты меня на такое дело толкаешь!

– Хозяин сказал, что будет нашим должником и ловить тебя ни на чем не собирается.

– Ему верить можно?

– Какие они между собой скоты, нас не касается. У хозяина тяжело добиться согласия, но если обещал, то

слово всегда сдерживал. Сам понимаешь, сильно за него ручаться не могу, но давай поможем.

– У меня инструмента нет, – сдаваясь, сообщил он Тихому.

– Хозяин имеет в своем музее целый арсенал воровского инструмента, там все найдешь.

Выходя из бани, Тихий пояснил Сарафану:

– Если мы в пустяках, не затрагивающих наши интересы, не будем с ними контачить, то причиним себе

только вред.

На оперативном УАЗике кум доставил Сарафана в контору, где полковник Долгошеев предоставил Сарафану

необходимый ему инструмент и, выпроводив посторонних из кассы, предложил Валету приступить к работе.

– Петр Алексеевич, вы знаете, что медвежатники народ суеверный, а поэтому в присутствии посторонних не

работаем.

– Я же не посторонний, – грубо возразил Долгошеев.

– При вас у меня работа не получится, – осторожно, но вместе тем настойчиво повторил Сарафан свою

просьбу.

– Ну черт с тобой, пускай будет по-твоему, – покидая помещение кассы, недовольно пробурчал он.

Оставшись в кассе один, Сарафан закурил и не спеша стал осматривать сейф. Внешне сейф был похож на

деревянный шкаф с разными узорами и канделябрами по его краям.

Сейф был немецкий, старинной работы знаменитой фабрики «Братья Шульц».

Минут через сорок Сарафан позвал Долгошеева, который, увидев открытую дверку сейфа, воскликнул

удивленно:

– Уже готово!

– Механизм замка заржавел, не мешает смазать маслом.

Похлопав по дверке сейфа ладонью, Долгошеев предположил:

– Сантиметров двенадцать будет толщина.

– Не меньше, – согласился с ним Сарафан.

– А все же добрые вещи раньше делали, не то, что сейчас, – резюмировал он.

– Сейчас делают лучше, – возразил Сарафан.

– Ты так думаешь? – улыбнувшись, пошутил Долгошеев.

– Мне можете верить.

– Авторитетам надо верить, – согласился Долгошеев. – Будем считать, что я твой должник. Куда, зачем

везли, не трави, что сказать любопытным, не мне тебя учить... Честно говоря, я думал, что ты оговоренная птаха, и сомневался в правильности приговора в отношении вас...

Увидев в глазах Сарафана беспокойство, он, похлопав его рукой по плечу, продолжил:

– Я сказал просто так, между нами, мальчиками, говоря, и ни к какому делу оно не имеет отношения.

Спасибо тебе, что порядок навел в бараке, – серьезно поблагодарил его Долгошеев.

– Стараюсь, гражданин начальник, смотришь, когда-нибудь все вами зачтется...

О своем приключении Сарафан рассказал в бараке только Валету.

Вечером после работы зеки, как пчелы, стали собираться кучками в бараке, сходились, расходились, о чем-то

оживленно беседуя, при этом часто с любопытством поглядывая на Сарафана.

Зеки понимали, что в их кругу задавать другому вопросы не принято, но у них, лишенных свободы, развлечений, все новое, не вписывающееся в повседневную жизнь, пробуждало интерес и любопытство.

Как охотник кружит около своей добычи, так и уполномоченный от любопытных зек Жук, подойдя к Сарафану, заискивающе улыбаясь, спросил:

– Сарафан, правду говорят, что к тебе приезжал Тихий?

– Правда! – не считая нужным скрывать известный многим зекам факт, подтвердил Сарафан.

– Говорят, вы с ним куда-то ездили? – продолжал пытать его Жук.

– Твоя агентура неплохо работает, – подтвердил домысел Жука Сарафан.

– Ты с нами своей новостью не поделишься? – довольный складывающейся беседой, произнес Жук.

Сарафан видел, как любопытствующие зеки своими локаторами ловили их разговор.

– Конечно, поделюсь, но скажу только тебе. Даешь слово не болтать?

– Гадом буду! – благодарный оказанному доверию поклялся Жук.

Наклонившись к самому уху Жука, Сарафан прошептал:

– Тихий сказал, чтобы я всех любопытных направлял к нему. Он обещал подробно им рассказать.

Выслушав Сарафана, Жук некоторое время стоял, отрешенно обдумывая услышанное. Когда же смысл

сказанного до него дошел, то он, упав на койку, закатился заразительным смехом.

Глядя на него, многие любопытствующие тоже непроизвольно заулыбались. Вечером Жук был в центре

внимания всех любопытных, но ему ничего не оставалось, как тоже делать загадочное лицо и отвечать на

задаваемые вопросы:

– Кореша, я же слово дал, а поэтому колоться не имею права и не собираюсь.

Жук, проходя мимо развенчанного Фили, лежащего в углу у входа в барак на своей койке, беспечно пропел:

«О чем задумался, детина, ямщик приветливо спросил».

Раньше, до конфликта Фили с Сарафаном, Жук ни за что бы не позволил себе такой вольности в отношении

Беспредела. Теперь Жуку приятно было себя чувствовать выше повергнутого авторитета.

Филя, не поворачивая головы, проводил взглядом удаляющегося Жука. Он понимал, что в данном лагере ему

утерянного авторитета не вернуть. «Еще девять лет находиться в таком положении я не смогу и не желаю.

Проще всего угрохать сонным Сарафана, но за такое преступление мне могут намазать лоб зеленкой. Такая

перспектива меня не устраивает», – думал Филя, вспомнив, откуда пошло это выражение насчет зеленки. Среди

зеков ходила шутка, что когда человека приговаривают к исключительной мере наказания за тяжкое

преступление, то ему стреляют в лоб, который предварительно мажут зеленкой. Возникает элементарный вопрос:

«Зачем ему мажут лоб зеленкой?» Ответ один: «Пуля не стерильная, может в человека занести инфекцию».

Физически справиться с Сарафаном, как он убедился, Филя не мог, тем более что Сарафана поддерживают

все авторитеты и даже пахан. Лучше с ним не связываться. Выход один – немедленно выбираться отсюда в

другой лагерь. Надо такое провернуть, чтобы не осталось незамеченным и чтобы за это много не дали. Лучше

всего кого-то подвалить из неугодных или провинившихся перед авторитетами, чтобы как-то вернуть их

уважение.

Теперь Филя думал, кого из зеков избрать своей жертвой.

Если бы кто-нибудь наблюдал за его мимикой, то он заметил бы, как порой лицо его искажалось в звериной

хищной гримасе, как потом тускнели его глаза и лицо принимало обычное выражение.

Перебирая возможные «кандидатуры», он свой выбор остановил на Шнифте, осужденном за изнасилование

малолетней дочери.

Глава 35

Альбина, соблюдая ограничения ИТК по количеству писем и посылок, разрешаемых ей направлять мужу, регулярно писала Виктору о всех новостях, присылала посылки.

Так же регулярно и Сарафан вел с женой переписку, через нее передавая приветы сестре и племянникам.

Дозволенным свиданием с женой Сарафан не захотел воспользоваться, беспокоясь о здоровье и будущем

потомстве, тогда как имел огромное желание увидеть всю свою семью.

Сарафан знал, что Альбина родила ему второго сына, о чем он узнал из телеграммы, которую ему передал

«кум» Золкинов.

Приятное и радостное сообщение было омрачено тем, что он вдали от семьи и ничем не может ей помочь.

И вот сегодня он получил от Альбины письмо, которое в ИТК было вскрыто, прочитано и проверено, к чему

Сарафан уже привык и принимал как должное.

Забившись в свой угол, Сарафан стал читать письмо: «Здравствуй, мой дорогой Победитель. Спешу

сообщить свои новости. Как отец уже успел сообщить тебе телеграммой, у нас родился сын 3600 весом, длиной

51 см. Его мы назвали, как раньше с тобой решили, Антоном. Из больницы меня взял отец с мачехой Жильцовой

Полиной Геннадиевной. Ее ты раньше видел и знаешь. Неудобно было перед девчатами в палате, что меня не

встречал муж. Сказала им, что ты работаешь шофером и находишься в командировке, поверили. Их я обманула, а себя не обманешь.

Чувствую себя обворованной во внимании. Хорошо, что мачеха помогает много мне. Она перешла жить к

отцу незадолго до того, как я сдала дом квартирантам на 2 года и переехала к отцу жить. Мне одной с

сорванцами не справиться.

Я не против того, чтобы мачеха жила с отцом. Мы же с тобой с ними не намерены жить, а отцу с ней будет

веселее.

Был у нас твой знакомый Серый, ночевал, помогли ему с гостинцами, на другой день уехал к себе домой, приглашал в гости.

Писать тебе, сколько прибавилось хлопот с Антоном, не буду, скажу только, что не меньше, чем с Костиком, а

сколько мы с ним возились, ты хорошо знаешь. Ты не переживай: наши хлопоты с твоими мучениями не

сравнимы...»

Подняв голову, Сарафан увидел приближающегося к нему зека по кличке Ишак. Появление Ишака в такой

момент Сарафану уже испортило настроение, так как он понял, что письмо Альбины не дочитает. Пряча его в

карман куртки, Сарафан, зло уставившись взглядом на посетителя, приготовился к беседе с ним. Предстоящая

беседа, можно было сказать заранее, ничего хорошего Ишаку не обещала.

Дебилы, наркоманы и алкоголики, ранее составлявшие гвардию Фили, теперь оказались разобщенными и, получив сполна сдачу от ранее обиженных ими зеков, ходили мрачные и злые.

Некоторые наркоманы были готовы за ампулу морфия или за одну хорошую закрутку убить человека. Одним

из таких являлся наркоман Ишак, который к своей кличке относился с безразличием. Исчерпав все свои

возможности, не достав ни наркотиков, ни наркосодержащих таблеток, ни суррогата из мака, конопли, Ишак

добрался до Сарафана. Униженно поздоровавшись, он поинтересовался:

– Ты мне на одну закрутку ничего не дашь?

Глядя на подобие человека, готового исполнить любое его желание, Сарафан решил над ним поиздеваться, тем более повод для этого с его стороны был.

– Ты же знаешь, что я не колюсь и такой дряни, которую употребляешь, я не переношу, а поэтому дружески

тебе советую от нее отказаться.

– Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты из тех граждан. – Ишак вяло показал рукой в сторону

зарешеченного окна. – Ты, если захочешь, то все сможешь. Выручи хоть один раз, – и как самый козырь

добавил: – Я с тобой сидел еще в ту ходку.

– Ты представляешь, а я забыл.

Ишак, почувствовав в голосе Сарафана расположение к себе и не понимая юмора, обрадованно подтвердил:

– Гадом буду, два года тогда с тобой просидел.

Посуровев, Сарафан произнес:

– А я думал, что ты забыл, как мы с тобой из одной чашки баланду жрали.

– Ты что, кореш, такое не забывается, – возбуждаясь, стал набивать себе цену Ишак.

– Когда я пришел в барак и против меня выступил Филя, не Ишак ли был у него в упряжке?

Ишак растерялся, поняв, что попал впросак, и подавленно молчал.

Слонявшиеся по бараку зеки, подошедшие послушать беседу Сарафана с Ишаком, услышав, как Сарафан

хитро подколол Ишака, беззаботно засмеялись.

Играя на зрителей, Сарафан, сжалившись, сказал Ишаку:

– Ради старого знакомства, которое ты не забыл, попытаюсь найти какого-нибудь суррогата, чтобы ты отвел

свою душу, но помогаю тебе первый и последний раз. Выступив с Филей против меня, – Сарафан возмущенно

постучал себя в грудь, – ты предал кореша, наше братство.

Подозвав одного зека, Сарафан что-то прошептал ему на ухо, а когда он уходил, то сказал ему вслед:

– Скажи ему, что беру в долг! – и, обращаясь к Ишаку, пояснил: – Видишь, из-за тебя я влез в кабалу.

Его слова у слушателей вызвали улыбки.

– Я бы тоже взял в долг, но мне уже никто не дает, – печально пояснил Ишак.

Принимая кусочек гашиша примерно в 1 грамм от возвратившегося зека, Ишак спросил у Сарафана:

– Что я тебе за него должен?

– Чтобы я тебя в моем квартале не видел, – показывая на ряды между койками, сказал Сарафан. – Если