Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 46 страниц)

– Не нужна она мне. Я ее вижу впервые, – солгал Виктор.

– Тем хуже для тебя, впредь не будешь иметь привычки впускать незнакомых баб к себе домой.

– Я обознался, – продолжал лгать Виктор.

– Лапшу на уши ты ментам можешь вешать, а меня не проведешь, – деловито пробасил грабитель.

Подойдя к Виктору, он быстро надел ему на руки наручники и насильно усадил его в кресло.

Ударивший его и говоривший с ним грабитель, как Виктор понял, главарь налетчиков, обращаясь к своим

товарищам, сердито произнес:

– Ребята, не тяните резину и приступайте к работе, – а сам быстро и профессионально обыскал Виктора.

Оставшись недовольным произведенным обыском, он спросил:

– Где ключ от сейфа?

Только теперь до Заславского окончательно дошло, что Жанна была подсадная утка, на которую он так

доверчиво и глупо клюнул. «Грабители пришли не искать перстень, а грабить меня. Ну нет, я вам так просто не

дамся», – решительно подумал он, а потом злорадно ответил:

– Вчера где-то потерял ключ, и теперь не могу найти.

Лишь один из грабителей не занимался обыском в квартире, он подошел к сейфу и стал визуально изучать.

Это был Лесник.

Сложившаяся ситуация для Лесника была простая, и он мог давно ее разрешить, но ему хотелось заставить

немного поволноваться своих соучастников и возвысить свой авторитет.

Когда Лесник увидел в действиях грабителей повторение и растерянность, он, обращаясь к Арбату, находящемуся около Заславского, небрежно предложил:

– Вряд ли вы найдете без помощи хозяина ключ от сейфа, а он, как я вижу, давать его тебе не намерен, придется мне заняться сейфом и открыть своим ключом.

Жанна, прекратив поиск ключа, удивленно посмотрела на Лесника, не понимая, откуда у него взялся ключ от

сейфа.

Слушая Лесника, Заславский подумал: «Пришел меня взять на понт, пускай пугает, без резака мой сейф им

не открыть».

– Действительно, нечего тратить время, – согласился с Лесником Арбат.

В это время из захламленной темной комнаты двое грабителей, вынесшие из нее и сложившие весь хлам в

коридоре и в зале на полу, принесли скрученные в рулоны шесть полотен и положили на стол со словами:

– Кажется, нашли.

У Заславского едва не остановилось от удивления сердце, когда он увидел на столе картины, похищенные им

у Церлюкевича.

«Вот, оказывается, какой «перстень» они у меня искали», – подавленно подумал он.

Арбат, сняв с рук Заславского наручники, дал ему одну картину в руки и на ее фоне попытался его

сфотографировать, но Заславский отбросил ее от себя.

Нисколько не обидевшись на выходку Заславского, Арбат, обращаясь к грабителям, сказал:

– Ребята, помогите ему научиться вежливости и бережному обращению с такими шедеврами.

– А может быть, милицию позвать? – предложила Жанна. – Он совершил кражу и за свое преступление

должен понести заслуженное наказание. Мы нашли картины и вора, пускай теперь менты его раскручивают, а нам

нечего с ним возиться, – нежным голосом «пропела» она свою роль в спектакле.

– Червонец с хвостиком ты уже заработал для пахоты у хозяина к своим молодым годам, – глядя на

избитого и лежащего на полу Заславского, ворковал Арбат. – Ну как, будем позировать или продолжим изучение

культурного обращения?

Поднявшись, Заславский молча взял картину в руки. Отобрав ее у него, Арбат, обращаясь к Жанне, потребовал:

– Умой своего партнера, а то с разбитой харей друзья не узнают его на фотографии.

Жанна, взяв полотенце, смочила его в ванной под краном и стала вытирать с лица Заславского кровь, наклоняясь над ним.

Сделав шесть снимков, Арбат оставил Заславского в покое и разрешил ему вновь присесть в кресло, надев

ему на руки наручники.

– Ребята, ищите еще картины, не хватает четырех, – потребовал он, вдохновленный удачей.

– Искать больше негде, мы все перерыли, картин в квартире нет, – убежденно сообщил ему один из

грабителей.

– Так ты думаешь отдать нам ключ от сейфа? – вновь переключившись на Заславского, сердито спросил

Арбат.

– Нет его у меня! – истерично закричал Заславский, решив не отступать до конца и не менять принятое

решение.

– Ты не кричи, не на стадионе. Еще так гаркнешь, я твои лопухи выверну наизнанку.

– Хватит с ним канителиться, я пойду поработаю с сейфом, – небрежно бросил Лесник.

Сейф был односекционный, окрашенный под темное дерево, и внешне смахивал на тумбочку. Он был сделан

из толстого листового металла и весил не менее двухсот килограммов, между двойными стенками его имелось

противопожарное защитное вещество. Его недостаток был в том, что замок сейфа оказался дореволюционной

конструкции, с секретом которой Лесник был знаком.

Отключив сигнализацию, секретку которой ему показала Жанна, которая в пятницу, дав Заславскому

снотворное, досконально все изучила в спальне, Лесник без особого труда отмычкой вскрыл сейф.

В сейфе лежало пять пачек долларов, в каждой из которых находились купюры достоинством по тысяче

долларов.

Позвав Арбата, Лесник вместе с ним пересчитал добычу.

В сейфе оказалось пятьсот семь тысяч триста пятьдесят долларов, сберегательная книжка на имя

Заславского с вкладом в пятнадцать тысяч рублей и семьсот восемьдесят рублей в советских деньгах.

Складывая доллары в сумку, в которой у Лесника был инструмент, он спросил Арбата:

– Книжку и рубли, может быть, оставим ему?

– Книжка пускай останется у него, а рубли отдадим помощникам как плату за их усердие.

– Позови хозяина сюда, попытаемся с ним поговорить по душам, – попросил Арбата Лесник, незаметно

взявший руководство операцией в свои руки.

Зайдя в спальню, Заславский опешил, увидев открытую дверку сейфа, которая была толщиной в двенадцать

сантиметров.

Как бы читая его мысли, Лесник сказал:

– Мы оставим тебе сберегательную книжку и можем даже немного валюты подкинуть, если ты отдашь нам

недостающие четыре картины Церлюкевича и серебряного Будду.

– Этих картин у меня уже нет. В воскресенье я их продал за пятьсот тысяч долларов одному американцу, а

Будда находится у моего дружка.

– Который помогал тебе воровать картины, – предположил Арбат.

– Да! – отрешенно подтвердил Заславский.

– Почему ты так долго тянул с продажей картин? – продолжил допрос Лесник. – Разве у тебя мало было

времени на раскачку?

– Стоящего покупателя на такие картины не так легко найти, а мой еще оказался и осторожным. Боясь

обмана с моей стороны, он привез из Америки своего эксперта по картинам, с помощью которого не только

убедился в их подлинности, но и потребовал от эксперта письменного заключения на каждую.

Покупая картины, американец не только торговался со мной, но и угрожал, шантажировал, уговаривал, что

меня заставило продать ему их за бесценок.

Я не хуже любого эксперта разбираюсь в них и знаю, что у себя дома на аукционе он за такие шедевры

получит не менее двух миллионов долларов.

– А за те полотна, что мы нашли у тебя, сколько там за бугром дадут? – полюбопытствовал Арбат.

– Картины хорошие, но более чем на миллион долларов они не потянут, – убежденно сообщил Заславский.

– Ты знаешь фамилию американца? – спросил Лесник, не теряя нити допроса.

– А как же, он боялся обмана с моей стороны, я боялся быть обманутым, а поэтому страховался тоже, чтобы

не остаться в дураках. Полотна у меня купил Петер Стивенсон, остановился он в гостинице «Пульман», в

люксовском номере.

Лесник записал в блокнот интересующую его информацию.

– Вы хотите его тоже обчистить, как меня? – поинтересовался у него Заславский.

– Не твоя забота, – одернул его Лесник. – Так где сейчас находится Будда, говори, кто твой сообщник и

где он живет?

– Степаненко Борис Иванович... – выстраданно сообщил Заславский.

Лесник и эту информацию записал в свой блокнот, который, посчитав, что он ему больше не понадобится, положил в карман пиджака.

– Почему ты именно его взял себе в напарники?

– Он от своего кооператива дома у Церлюкевича ставил охранную сигнализацию, – признался Заславский, решивший уже ничего не скрывать от своих мучителей.

– Молоток! Сообразительный! – похвалил Лесник. – Мы тебя не будем сдавать ментам, но ты должен быть

послушным и копытами в нашу сторону не выбрыкивать.

Из квартиры ты не должен никуда уходить, звонить тоже запрещаем до особого нашего разрешения. Для

страховки мы оставим у тебя своего человека. О том, что сегодня у тебя произошло, не в твоих интересах

бакланить. Нарушишь наш запрет, отправим в деревянный бушлат. Усек?

– Усек! – подтвердил Заславский. – Только я хотел вот что сказать: семь тысяч триста пятьдесят долларов

я выручил от продажи иностранцам своих полотен, верните мне эти деньги, – взмолился перед ними Заславский, окончательно утратив былую спесь.

– Занимаясь торговлей с иностранцами за валюту, ты тем самым совершил новое преступление.

Удивительно, что до настоящего времени менты не сели тебе на хвост. Если и впредь ты будешь заниматься

незаконными операциями, то не будешь нести материальные убытки и, чтобы ты лучше запомнил нашу науку и

не сел в тюрьму из-за долларов, мы оставим их себе, – издевательски сообщил Лесник.

Обхватив голову руками, Заславский завыл. В его вое слышалась скорбь по утраченным деньгам, и бессилие, и обреченность слабого перед сильными.

– Не скули, ты же не в лесу, – одернул его Арбат.

Перестав скулить, Заславский задумался и, как бы что-то вспомнив, выдавил из себя:

– Если вы и Петера Стивенсона вот так распотрошите, то он тогда не слезет с меня.

– Не бойся, мы его трогать не будем, – успокоил его Лесник.

– И вы позволите ему увезти такие полотна в Штаты?

– Как ты и хотел, – напомнил ему Лесник.

На этом он допрос Заславского прекратил. Арбат вновь надел ему на руки наручники, приказав одному из

грабителей остаться дома у Заславского до особого распоряжения.

Когда участники нападения, сняв маски, покинули квартиру Заславского и за ними закрылась дверь, идущий

последним Арбат из дверного глазка соседей вытащил пластилиновую пробку, убедившись, что за время их

нахождения в квартире Заславского соседи своим звонком не пользовались.

Оставшийся в квартире Заславского грабитель разрешил ему навести в доме порядок, неотступно

сопровождая его и присматривая за ним.

Увидев на кухне сервированный закуской стол, о котором в хлопотах грабитель забыл, он предложил

Заславскому поужинать с ним.

Видя, как бандит с аппетитом расправляется с деликатесами, приготовленными им для Жанны, Заславский, чтобы не остаться в дураках, тоже стал ужинать, не отказавшись от предложенной стопки водки.

Когда он попросил еще спиртного, то его сторож, улыбнувшись, сообщил:

– Мне не жалко твоей водки, и я с удовольствием бы ею тебя угостил, но мне Жанна сказала, что ты пьяный

буйный, а я таких не люблю...

Глава 63

После ограбления Заславского Душман и Лесник собрались на совет в номере у Бороды.

Втроем они решали навалившиеся на них проблемы в свете получения от Заславского информации.

Душман стал информировать своих друзей о тех мероприятиях, которые выполняют его люди в городе:

– Я поручил Арбату с ребятами распотрошить Степаненко и забрать у него Будду. К утру, а может быть, и

раньше, узнаем результат. Послал Жанну в гостиницу «Пульман», к счастью, у нее там работает подруга

администратором, чтобы она разведала и разнюхала все о мистере Стивенсоне. – Потом, обращаясь к Бороде, поинтересовался: – Может быть, попытаться его распотрошить?

– Твое предложение соблазнительное и перспективное только в том случае, если картины у него будут в

номере. Ты учти, сейчас этих янки в столице больше, чем воров, вдруг Стивенсон хранит картины у кого-нибудь

из своих друзей? Круг его знакомых выявить сейчас быстро практически невозможно. Своим визитом в его номер

мы только хуже сделаем себе, Стивенсон тогда не даст нам сесть ему на хвост.

– Выходит, мы должны дать ему возможность часть нашей добычи умыкнуть домой? – удивился Душман.

– Я так не говорил, – улыбнувшись в бороду, возразил Перепелкин. – Американский толстосум нам не сват

и не брат, а поэтому на него воровской закон не распространяется. Мы можем встать в позу и возмутиться, что

всякие янки растаскивают наше национальное богатство. Он обворовывает нас или нет? – сделав сердитое

лицо, спросил он у своих собеседников.

– Конечно! – в два голоса выразили свое мнение Душман и Лесник.

– Значит, мы его должны задавить как беспредела, который вздумал взять верх и наказать вора в законе. Вы

поняли меня?

– Как козел волка, – пошутил Душман, не уяснив, к чему и куда клонит Борода.

– Батя, не тяни резину, сейчас не время, а говори по существу, – попросил Лесник Бороду.

– Мое предложение такое: картины, взятые нами у Заславского, надо немедленно вернуть Церлюкевичу, одновременно необходимо сообщить ему, где и у кого находятся недостающие. Он, безусловно, обратится за

помощью в МУР. Когда Стивенсон будет уезжать, то на таможне при целенаправленном досмотре, по наводке

Церлюкевича, картины у него будут изъяты и возвращены хозяину.

– По цепочке через американца менты и иже с ними выйдут на Заславского, а через него потом и на нас.

Стимул, чтобы нас препроводить к хозяину, солидный, – скептически заметил Душман.

– К счастью, настоящий бизнесмен так думать не может, – успокоил его Борода.

– Откуда, Илларион Константинович, ты знаешь, как он должен думать и поступать? – спросил Душман.

– Ты должен сам догадаться, но если ты не подумал над такой задачей, то отвечу я: мистер Стивенсон

отлично знает, что купил ворованные картины, запрещенные к вывозу, а поэтому он будет пытаться вывезти их из

Союза только нелегально, что является уже криминалом.

Валюту, которую он отдал за картины Заславскому, если менты с его помощью вышли бы на продавца, ему

не видать как своих ушей. Незаконная валютная операция американцем – второй криминал, сидеть ему по двум

статьям, конечно, не хочется, а поэтому подписываться на контакт с «красными шапочками» ему не резон.

– А вдруг он такой истины не поймет и брякнет? – высказал последний свой довод Душман.

– Если Стивенсон дурнее нас, в чем я сомневаюсь, то его адвокат, перед тем как клиент начнет давать

показания следователю, подробно и вразумительно объяснит, что почем.

– Ну ты, Илларион Константинович, прямо стратег, – довольный ответом, восхищенно пробасил Душман.

– Послушай, пахан, – подал голос Лесник. – Я думаю, наш мистер Стивенсон так легко и просто от своих

бабок не откажется и может попытаться распотрошить или расколоть Заславского.

– Я согласен с тобой, но если тот имеет недырявый чердак и будет от всего отказываться, то мистеру

американцу у него ловить нечего.

Если же Заславский окажется жидким на расправу, то он не жилец на этом свете и пусть нюхает корешки

ромашек из-под земли, так как мистер Стивенсон за свои кровные его угрохает. Я, Виктор, уже задумывался над

такой проблемой и вот к какому выводу пришел.

Связующим звеном между Заславским и нами является Жанна. Проблему можно решить двояко: или ее

ликвидировать, как лишнее звено в цепи, или убрать из города на неопределенный срок, скажем, до лучших

времен.

– На ее ликвидацию я не согласен. Так мы быстро лишимся всех своих лучших помощников, – твердо

выразил свое мнение Душман.

Подумав, Борода произнес:

– Пускай будет по-твоему, тогда мы должны дать ей не менее стольника кусков, чтобы она не скучала в

отдалении от столицы и могла безбедно жить. Если все же менты выйдут на нее, и ты будешь не уверен, что она

будет молчать, а она твой человек, тогда твои люди должны будут пустить ее в расход, – заметил Борода.

– Пускай будет так, – согласился Душман. – Я с ней постараюсь вразумительно поговорить насчет

конспирации и маленького язычка.

– Теперь давайте вернемся опять к картинам, которые находятся у американца, – вновь взял на себя

инициативу развития плана совместных действий Борода. – Таможня обязана вернуть их хозяину. Мистер

Стивенсон завладел полотнами, которые проверены экспертом. Они лучшие в коллекции у Церлюкевича. Мы

имеем право эти картины у Церлюкевича забрать в виде платы за работу...

– Конечно! – поддержал его Душман.

– ...Но они такие дорогие и принадлежат кисти художников с мировым именем, что фактическое владение

ими все равно, что их у нас не будет. Поэтому я предлагаю нашу сделку с Церлюкевичем оформить надлежащим

образом через нотариуса, сделать на них купчую, уплатим госпошлину. Тогда мы спокойно на них сможем

сделать бизнес, заработав раза в два больше, чем на них заработал Заславский.

Кому какая достанется картина, будем тянуть жребий, покупаем на свои имена. У нас теперь есть несколько

стольников косых отмытых бабок и отстегнуть их на такое благое дело не грех.

– Мы же Церлюкевичу ничего не будем давать наличными? – спросил Лесник.

– Конечно нет, платим только пошлину.

– Приятно слышать такое предложение, – довольно ухмыльнулся Душман. – Ну, а теперь давайте поделим

зелененькие, – предложил он.

– Как договаривались, пополам? – спросил его Борода.

– Конечно, – оживляясь, ответил Душман, предвкушая получение солидного куша.

Душман, положив свою долю в карман пиджака, удивленно констатировал:

– Более четверти миллиона долларов в кармане, а по размеру, – он пощупал рукой пачки, – как будто

получил месячную зарплату.

– Если веса не хватает, положи к ним гирю, – пошутил Лесник, потом попросил: – Ты, Тарас Харитонович, теперь должен крутиться за нас всех и, не откладывая дела в долгий ящик, приступай с Церлюкевичем к

оговоренным нами действиям, как бы не опоздать.

– Ты узнай у Жанны, как дышит американец, когда думает уматывать, соответственно будем знать, когда

подключать Церлюкевича в игру, – в свою очередь, посоветовал ему Борода.

– Теперь можно и покрутиться, когда есть вокруг чего, – вдохновенно констатировал Душман, после

некоторой паузы он добавил: – Честно признаться, я уже начал думать, что картин мы не найдем.

– Поволноваться и покрутиться нам пришлось немало, – согласился с ним Борода.

– Может быть, стоит обмыть удачное начало? – размышляя вслух, произнес Лесник.

– Сейчас не время прохлаждаться, но если по пять капель чисто символически и на коня, то можно

дерябнуть, – махнув рукой, согласился Борода.

В конечном итоге предложение Лесника было поддержано собравшимися единогласно.

Покинув Бороду, Душман поехал в гостиницу «Пульман», где застал Жанну, весело щебетавшую с двумя

смазливыми девушками, служащими гостиницы.

Увидев Душмана, она, простившись с девушками, поспешила из гостиницы за ним на улицу.

Подойдя к его машине и сев на заднее сиденье, она сообщила:

– Петер Стивенсон еще в гостинице. Его люксовский номер им оплачен до завтра, но не исключено, что

клиент гостиницы может ее покинуть, когда ему вздумается.

– Это я знаю и без тебя, – задумчиво заметил Душман.

– Ты узнала, куплен им билет на отлет домой или нет?

– Девочки не знают и по этому вопросу мне ничего вразумительного не сказали, но сообщили, что он в

гостинице оплатил стоимость услуг не только за свой номер, но и за номер, в котором проживает Алан Шток.

– Приятная новость, – обрадованно признался Душман.

Включив в салоне автомобиля свет, Душман записал в свой блокнот фамилии и имена американцев и

информацию, касающуюся того, в каких люксовских номерах они проживают.

– Что еще путевого можешь о них сказать? – который раз в течение настоящей беседы задал свой вопрос

Душман.

Жанна, с удивлением посмотрев на него, фыркнула:

– Ничего!

– Ты хорошо, хорошо поработала и тебе, Жанна, сейчас надо на некоторое время уйти на дно, чтобы твоей

ноги на улицах города и одного шага не было.

– Тарас Харитонович, вы же знаете, что я люблю общество и ресторан, и не могу без них жить.

– Ты действительно не будешь жить, если не выполнишь мое требование...

Душман объяснил ей, насколько она опасный для них свидетель и что ему предлагали с ней сделать, чтобы

отвести от себя возможную опасность.

– ...За свою работу ты у меня получишь столько бабок, что их сполна хватит на покупку хорошей тачки, но

все будет потом, когда наша операция будет завершена.

Слушая Душмана, Жанна, нервно поглаживая свои щеки ладонями, прошептала испуганно:

– Неужели ты позволил бы пустить меня в расход, ведь у нас с тобой когда-то была любовь?

– Потому-то и было в отношении тебя принято другое решение, – успокоил ее Душман. – Но я тебя

проинформировал не для угрозы, помилуй Бог, если ты так подумаешь, а для того, чтобы ты знала, в какой игре

участвуешь и чем рискуешь.

– Ты знаешь, что мы с матерью живем вдвоем. Теперь жить мне в своей квартире, как я поняла, нельзя, а

если и буду, то матери на свою пенсию меня не прокормить. Ума не приложу, куда мне теперь деваться?

– Нашла о чем думать, – успокоил ее Душман. – Станешь на время хозяйкой нашей хазы, но помни: ты не

чернильница и не позволяй моим парням макать в нее свои «перья».

– Бережешь для себя, – повеселев, съехидничала Жанна, вновь обретя уверенность в себе.

– Не исключено! – обнадеживающе, небрежно бросил он ей.

Заехав к себе в ресторан, Душман оттуда позвонил по телефону домой Арбату, который сообщил, что дома у

Степаненко его группой была обнаружена и изъята скульптура Будды.

– Как прошла операция? – спросил Душман.

– В общем, ничтяк, если не считать небольшой заминки.

– Что произошло? – забеспокоился Душман.

– Ты знаешь, какая современная молодежь, с гонором. Так и Степаненко встретил нас агрессивно, между

прочим, неплохо умеет своими клешнями ставить штампы под глазами, сильно зашиб Клопа. Ребята обиделись и

от души его обработали, сделали со зла «голубым». Короче, укротили и утихомирили, дали понять, что имеет

дело не с дилетантами и не с ментами и ловить ему у нас нечего. Сам выдал нам Будду. Между прочим, могли ее

и не найти, в дымоходе хранил, гад.

– Утром привезешь ко мне, – потребовал Душман. – Что еще скажешь?

– Степаненко сказал нам, что у него на Будду наклюнулся клиент из Японии, который согласен за нее

отвалить зелененькими семьдесят пять косых, но Степаненко устраивал только стольник.

– Выходит, не сошлись в цене? – удовлетворенно заметил Душман.

– Да! – весело подтвердил Арбат.

– Тем лучше для нас, меньше хлопот, – пояснил Душман.

– Что теперь будем делать? – поинтересовался Арбат.

– Трубку не клади, я сейчас подумаю, – ответил ему Душман. После минутного раздумья он сообщил: —

Вот что, Игорек, не будем ждать утра, я сейчас беру картины, заезжаю к тебе, беру Будду и весь этот антиквариат

отвожу домой к Церлюкевичу.

– Зачем так спешить? – удивился Арбат.

– Когда я заеду к тебе, то объясню, – заканчивая телефонный разговор, сказал Душман.

Выслушав Душмана, Арбат, довольно потерев ладони рук, мечтательно произнес:

– Если бы все так разыгрывалось, было бы ничтяк.

– Конечно! – согласился Душман, поспешно с ним прощаясь.

По телефону-автомату Душман связался с Церлюкевичем, до которого едва дозвонился.

– Кто звонит, какого черта надо? – наконец услышал долгожданный голос Церлюкевича Душман.

Душман сообщил ему о наличии у себя части его коллекции и о своем желании встретиться с ним и отдать ее

ему.

Разговор происходил в начале четвертого часа утра. Душману, как и Церлюкевичу, тоже хотелось спать, но

при решении задания ему было не до такой мелочи.

Когда Душман привез домой Церлюкевичу часть его картин и Будду, то оханьям и аханьям последнего не

было конца.

Церлюкевичем было столько сказано хвалебных од, прославляющих способности частного детектива Тараса

Харитоновича, что их хватило бы на несколько страниц настоящего романа.

Во время этих оханий Душман поинтересовался у Церлюкевича:

– Я тебе хоть половину похищенного вернул?

– Конечно! – возбужденно пропел Церлюкевич, опешив после сказанных слов, так как после ответа понял, почему и с какой целью был задан такой каверзный вопрос. Подходило время рассчитываться за порученную

работу.

Душман заметил смятение Церлюкевича, но не подал вида, так как не пришло время подводить итог.

– Другая половина твоих полотен сейчас находится у американцев Петера Стивенсона и Алана Штока, проживающих в гостинице «Пульман», которые не нынче, так завтра мотанут с твоими картинами домой.

– Теперь они их не увезут, – вдохновенно выпалил Церлюкевич. – Я пойду в милицию и потребую в

номерах американцев произвести обыск и изъять мои картины.

– Только у своих сограждан милиция может позволить себе такую вольность, а для обыска иностранцев

нужны доказательства, которых у нас нет.

– А что тогда делать? – вновь увядая, растерянно спросил Церлюкевич.

Душман предложил ему свой вариант, потребовав от Церлюкевича приступить к немедленному претворению

его в жизнь.

– Возьми свой паспорт и шуруй в МУР. Я тебя туда даже подвезу, ну а там ты уж сам постарайся решить

свою проблему.

Выслушав наставления Душмана, Церлюкевич, одевшись, поспешил из дома вместе с Душманом.

По дороге в МУР Церлюкевич спросил у Душмана:

– Так мне в МУРе говорить, что в получении информации и картин я обязан дяде с бородой?

– Только так, – поддержал его Душман.

– После ментовки ты позвонишь мне, а может быть, приедешь и сообщишь о результатах своего визита в

это заведение. – Кивнув головой на учреждение, Душман пояснил: – Возможно, мы тоже сможем тебе в чем-то

помочь. Ты теперь убедился, что незаконный сыск тоже кое-что умеет.

Глава 64

Вызванный дежурным МУРа на работу по настоятельной просьбе Церлюкевича, полковник Туянов сразу

оценил важность визита Церлюкевича, к которому в связи с возвращением «наемниками» части ценностей

имелось множество вопросов, но среди них первыми были те, которые нельзя было откладывать на потом.

Туянов у себя в кабинете в присутствии Церлюкевича стал звонить в разные инстанции для получения

интересующей его информации. Прислушиваясь к телефонному разговору, Церлюкевич понял, что

интересующие его лица еще находятся в гостинице, но сегодня оба вылетают из международного аэропорта

«Шереметьево-2» на Вашингтон бизнес-классом.

Посмотрев на часы, Церлюкевич с замиранием сердца констатировал, что до отправления самолета осталось

несколько часов.

– Вы поняли, до чего я договорился? – обращаясь к Церлюкевичу, не скрывая волнения, спросил Туянов.

– Конечно! – поднимаясь со стула и подходя к столу, сказал Церлюкевич.

– Мне надо срочно выехать на аэродром, подготовиться к проводам господ.

– Меня возьмите с собой, – настоятельно попросил его Церлюкевич.

– А мешать не будете?

– Я не уличная девка, понимаю щекотливость операции, а поэтому своим вмешательством вредить тебе не

собираюсь.

– Убедил и считай, что мы с тобой договорились.

Вместе с ними в аэропорт поехал один сотрудник из шестого управления КГБ, за которым они туда заехали

на машине Туянова.

Им оказался симпатичный высокий блондин с тонкими ухоженными усиками. Ему было лет тридцать пять.

Знакомясь с Церлюкевичем, он назвался Виталием Ивановичем. Когда они приехали в аэропорт, то Туянов, усадив Церлюкевича в зале, сказал, чтобы он их подождал, и удалился вместе с Виталием Ивановичем.

Церлюкевич заметил, что, отойдя от него, Туянов остановился с Виталием Ивановичем, они о чем-то

оживленно стали разговаривать, а потом разошлись в разные стороны.

В таможне аэропорта Туянов сообщил начальнику имеющиеся у него оперативные данные на Петера

Стивенсона и Алана Штока.

Вызвав в свой кабинет таможенника, который будет проверять пассажиров, отправляющихся рейсом Москва

–Вашингтон, начальник таможни и Туянов его проинструктировали и отпустили, потребовав, чтобы к

интересующим их лицам он отнесся с вниманием, сообщили, что он должен у них искать.

Потом Туянов спустился в зал, где вместе с Виталием Ивановичем ему пришлось еще прождать минут

пятнадцать, прежде чем началась долгожданная посадка пассажиров интересующего их рейса.

При тщательном досмотре вещей Алана Штока в служебном помещении работником таможни в его

присутствии и в присутствии представителей двух учреждений у американца в багаже полотен Церлюкевича не

оказалось.

Работник таможни, извинившись перед американцем за затянувшуюся формальность, разрешил ему идти на

посадку в самолет.

Выйдя в зал, Туянов с удивлением констатировал, что посадка пассажиров на рейс Москва—Вашингтон

закончена. Поинтересовавшись у работника таможни, который без них проводил досмотр пассажиров в зале, Туянов от него узнал, что Петер Стивенсон досмотр не проходил.

Дождавшись отправки самолета по маршруту, Туянов убедился: Петер Стивенсон не полетел. В кассе

аэропорта он узнал, что Петер Стивенсон свой билет не сдавал.

«Неужели он нас обнаружил, пустив Алана Штока приманкой? Боясь быть задержанным у кассы, он не стал

даже сдавать билет», – запоздало подумал Туянов.

Обескураженные неудачей, Туянов и Церлюкевич вернулись на Петровку, 38, где из своего кабинета Туянов

позвонил в гостиницу «Пульман». Из гостиницы администратор сообщил, что мистер Стивенсон вновь занял свой

номер, но его там нет, так как минут пять тому назад он куда-то ушел. Одновременно администратор сообщил, что Стивенсон спешил и у него в руках была большая хозяйственная сумка.

Попросив Церлюкевича выйти из кабинета и подождать в коридоре, Туянов задумался:

«Я сегодня совершил очень много ляпсусов, и во всем виновата спешка. У меня не было фотографии

Стивенсона, – начал он свой анализ. – А когда я мог ее получить, если событие все время меня подгоняло, и у

меня едва хватило времени на поездку в аэропорт? Почему за американцами я не установил наблюдение от

гостиницы – тогда этот Стивенсон от меня так легко не ушел бы, – запоздало думал он, выявляя свои ошибки.

– Короче, дело показалось мне простым, я к нему отнесся несерьезно и теперь поплатился. Удастся ли

исправить свою ошибку? – уже без прежней уверенности думал он. – И вообще, кто знал, что мистер Стивенсон

возвратится в гостиницу?»

Теперь все надо начинать сначала: допросить Церлюкевича, съездить к нему домой и воочию убедиться, что

часть похищенных картин разыскана и ему возвращена. Он подивился про себя «везению» частных сыщиков.

Пригласив к себе в кабинет Церлюкевича, он попытался через него вновь выйти на тайных помощников, но

его попытка не нашла со стороны Церлюкевича надлежащей поддержки, тем более неудача в аэропорту не

предрасполагала Церлюкевича к душевной беседе.

Туянов понимал, что Церлюкевич сейчас на стороне тех, кто вернул ему часть похищенных картин, и никакие

доводы не заставят его изменить своего мнения. Осуждать Церлюкевича за такую принципиальную позицию

Туянов не мог, да и не имел морального права.

Перестройка, приватизация в умы людей внесли переоценку многих ценностей и взглядов, которые в период

застоя были бы подвергнуты всеобщему осуждению. Сейчас это была реальность, которую со счета не сбросишь.

В таких условиях работу сотрудников отдела можно сравнить с работой пожарников, которые справляются с