Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

Семен. – Мы тебе занимать деньги не будем, а шеф поверит в то, что ты будешь должен три куска, —

неожиданно нашел выход из создавшегося положения Семен.

– Лихачите, а я из-за вас влезаю в кабалу, – удрученно промямлил Михаил, которому тоже не хотелось

выглядеть перед «учителем» белой вороной.

– Ты не пыхти, – дружески ударив его по ягодице ладонью, посочувствовал ему Сарафан. – Думаешь, нам

легко расставаться со своими краюхами? Мы из-за них все ходим с зеленкой на лбу.

– Кончайте траур наводить, грабежа нет, мы сами добровольно раздеваемся, – хохотнул Семен отрешенно.

– Кто не хочет, еще не поздно одеться.

– Двое не приехали его встречать, так сказал Лапа в машине, – с затаенной завистью сообщил Михаил.

– Если не приехали, то значит, сидят, – убежденно пояснил Сарафан. – Я бы на твоем месте им не

завидовал, – разгадав мысли Михаила, разочаровал он его.

– Кончаем треп, идем к столу, – предложил Семен, самый беспечный из учеников Лапы, первым

направляясь к выходу из туалета.

Идя к столу, Сарафан на всякий случай предупредил:

– На будущее, ребята, мы нашу встречу и беседу должны забыть.

– Само собой, завязано, – согласились с ним новые знакомые.

Щедрыми подарками «воспитанников», а точнее бывших учеников, «учитель» был обрадован, но

удовлетворен или нет, трудно было понять, так как при посторонних пускаться в сантименты Лапа себе никогда

не позволил бы.

В 22 часа перед расставанием до следующего дня Лапа произнес тост:

– Я благодарен вам за встречу и те подарки, которые вы нашли нужным и возможным мне подарить. Сидеть

у хозяина в моем возрасте уже тяжело. Поэтому я решил умереть на свободе, не вступая в конфликт с законом.

За этим дружеским столом нет ни учителей, ни учеников. Каждый думает за себя и отвечает за свои поступки.

Желаю вам здоровья, успехов, удачи и всего того, чего хочется. Кто за такой тост, давайте чокнемся по старому

русскому обычаю и осушим свои посудины стоя.

Сарафан расплатился за затянувшийся обед и ужин, утомленный и достаточно опьяневший вместе с Лапой и

Валетом ушел к себе в номер.

Новые знакомые, громко переговариваясь, вышли из ресторана с намерением поймать такси и добраться до

своих гостиниц.

Утром Сарафан в присутствии Валета, от которого не считал нужным ничего скрывать, передал Лапе весь

разговор, который у него произошел с Семеном и Михаилом в туалете.

Внимательно выслушав Сарафана, Лапа никаких комментариев по поводу услышанного не сделал, а

побрившись электробритвой Сарафана, сказал:

– Что-то проголодался, пойдемте позавтракаем.

Второй день встречи у них прошел в веселом застолье в ресторане, как и первый день.

На третий день Лапа сказал своим «воспитанникам», что хватит глушить спиртное, так как нужно трезво

побеседовать. «Воспитанники» отпустили своих корешей, разрешив им провести свободное время по своему

усмотрению и назначив им встречу в номерах своих гостиниц.

О чем Лапа беседовал с Семеном и Михаилом, Сарафан не знал, так как по настоянию Сарафан ушел из

номера утром и мог вернуться лишь к 14 часам.

Когда Сарафан вернулся в номер, то увидел Лапу, который в очках читал июньский номер газеты «Аргументы

и факты».

– Что-нибудь интересное? – беспечно спросил Сарафан.

– Даже очень, и притом тебя касается.

– И что же там написано?

– Почитай сам, – предложил Лапа.

– Сейчас все газеты сразу стали интересными, все не прочтешь, а поэтому я и не люблю их читать, —

признался Сарафан спокойно.

– В статье «Спасите наши души» указано, что на 1 мая 1990 года в ИТУ содержалось 700 тысяч осужденных.

За прошлый год совершено два с половиной миллиона преступлений, из них около 1 миллиона преступлений

осталось нераскрытыми. Звучит! – своими словами стал передавать содержание статьи Лапа.

– Интересная статья, дай-ка я ее прочту, – попросил Сарафан.

Прочитав статью, Сарафан сказал:

– В «Аргументах» также я читал, что из 700 тысяч осужденных 100 тысяч осужденных приходится на убийц.

– Веселая статистика? Выходит, ночью на улицу без пистолета лучше не выходить? – спросил Лапа

Сарафана.

– Можно ходить, но чтобы не ограбили, лучше ходить с вывернутыми карманами, – хохотнув, пошутил

Сарафан и достал из холодильника бутылку шампанского.

– Раздавим?

– Можно, – согласился Лапа, – но только понемножку, спешить некуда.

Сарафан налил в граненые стаканы вино. Выпив по полстакана вина, они стали закусывать конфетами.

– Расскажи, как жил все то время, как освободился, – попросил Лапа.

Выслушав Сарафана, который укрыл лишь действительные суммы похищенного, сократив их размер в два

раза, Лапа заметил:

– Как я и предполагал, ты оказался самым удачливым из моих «воспитанников», которые приехали меня

встречать. Какие у тебя проблемы, что ты у меня хотел спросить в первый день встречи, но отложил на более

поздний срок?

– Помнишь наш разговор? – довольный заметил Сарафан.

– Еще из ума не выжил, чтобы двухдневную беседу забыть. Говори, что тебя беспокоит?

– Я помню все твои рекомендации, как открывать сейфы с наборным шрифтом, знаю несколько видов таких

замков, с которыми ты меня знакомил на рисунке, но даже теоретически у меня не получается работа с ними.

– И не получится, так как я тогда тебе кое-что не договорил.

– Я бы мог из-за этого засыпаться на таком сейфе, – обиженно пробурчал Сарафан.

– Но не засыпался же!!! Я тебе говорил, чтобы ты с такими сейфами не связывался, так как они тебе не по

зубам? Говорил?

– Говорил! – вынужден был признать Сарафан.

– А если я предупреждал тебя, то, как говорится, куда генералу положено совать нос, денщику не положено.

Теперь я вижу, что тебя можно посвящать в то, что знает генерал.

Лапа достал из своей сумки несколько чистых листов бумаги, с удивительной для его возраста быстротой и

высоким мастерством стал рисовать устройство замков с разными шифрованными секретами.

По ходу рисования устройств он объяснял специфику каждого, его индивидуальные особенности и способ их

открывания.

В знаниях Сарафана наконец был восполнен пробел. Лапа даже показал ему возможность открывания одного

и того же сейфа с цифровым или буквенным шифром разными способами и приемами.

Когда около 20 часов в номер вернулся Валет, то Сарафан и Лапа, уставшие от напряжения, его приходу

были рады, так как это дало основание прервать занятия.

Они пошли поужинали и немного погуляли по городу.

На другой день с утра, выпроводив Валета из номера, Сарафан и Лапа продолжили занятия до вечера, не

считая перерыва на отдых и обед.

Когда Сарафан попросил Лапу отдать ему свои рисунки замков с секретами, Лапа сказал:

– Ты знаешь, что такое почерковедческая экспертиза?

– Слышал!

– Так вот, если мои рисунки попадут, куда не следует, то я опять загремлю под фанфары в качестве твоего

соучастника.

– Как же быть, у меня голова не дом советов, чтобы экстерном все усвоить, – сдавив голову ладонями рук, устало пошутил Сарафан.

– Если надо, то сними рисунки себе через копирку или перерисуй. Каждый должен страховать и себя, и

другого. Уважая тебя и твоего тестя, я и так рискую, занимаясь сейчас твоим обучением.

«Уважил бы ты нас, если бы мы твое уважение не оплатили», – подумал Сарафан язвительно, садясь за

стол и приступая к перерисовке замков. Вслух же Сарафан сказал:

– Я вас понимаю, Харитонович, каждому своя рубаха ближе к телу. За свои рисунки я сам и отвечу. Мало ли

у кого я мог научиться этой премудрости, – успокоил он Лапу.

– Способ и почерк открытия замков с шифром пришить ментам тому или другому специалисту невозможно, если он действует без применения механических средств или если он им сам не покажет, – пояснил Лапа.

– Я такой подлости в отношении вас никогда не допущу, – искренне заверил Сарафан.

– Верю, а поэтому из троих только тебе раскрыл свои секреты, – обняв его за голову, признался Лапа. – Ты

прошел мою проверку на зрелость, да и с твоим тестем у меня связаны благородные воспоминания.

Оторвавшись от рисования, Сарафан искренне удивился:

– Мне он о вас ничего не говорил. Я думал, что вы с ним лично и не знакомы. Если не секрет, расскажите.

– В сорок третьем году мы с ним встретились на фронте в штрафном батальоне, куда добровольно попали

из зоны. Тогда нам давалась такая возможность искупить свою вину перед Родиной. Ты представить себе не

можешь, какие в батальоне были сорвиголовы! Если пошли в атаку, то как один человек, кто прятался за спины

товарищей, того сами шлепали на месте. Командиры у нас были такие же жиганы, как и мы. В какие дыры нас

только не бросали. Два-три месяца – и от батальона оставались только ножки да рожки. В одном из боев

Константиновича тяжело ранило, и его эвакуировали в тыл. После этого я его не видел.

– Он был инвалид войны третьей группы, а теперь ему дали вторую группу. Я думал, она у него липовая, —

признался Сарафан.

– Дурила! – беззлобно пробурчал Лапа. – Ты знаешь, сколько зеков прошло через фронтовое очищение и

стало человеками? Жаль, такой статистики нет. Запроси «Аргументы», возможно, у них есть, – неожиданно

предложил Лапа Сарафану.

– Тебе такой запрос больше подойдет, – возразил Сарафан. – Лучше расскажи мне какой-нибудь эпизод из

фронтовой жизни.

– Я запомнил один эпизод фронтовой жизни по гроб, – начал Лапа. – Ринулись мы однажды в атаку на

небольшую высотку, сверху огонь кинжальный, можно сказать, убийственный. Смотрю на одного нашего, а он

весь в крови и волокет по земле за собой голову фрица. Я подумал, что он чокнулся. Когда высотку захватили, я

увидел, как он из фрицевской головы штыком выковыривает золотые коронки. Я его спросил: «Чего на месте не

выковырнул?» И знаешь, что он мне ответил? «Подумаете, что труса гоняю». – Увидев удивление в глазах

Сарафана, он продолжал: – И такие «герои» среди нас были... Как Константинович отойдет от ваших дел, приеду его навестить. Есть что вспомнить, есть о чем поговорить, – взволнованно выдохнул он. – А вообще

Константинович правильно делает, что не вспоминает прошлое: так спокойнее жить.

Подойдя к Сарафану, Лапа взял свои рисунки с изображением замков с шифром и предложил Сарафану

решить несколько задач.

Выслушав Сарафана, сделав ему по ходу изложения несколько незначительных замечаний, Лапа подытожил

результат экзамена:

– То, что ты мне сейчас рассказал, ты мысленно должен повторить и проделать тысячу раз, чтобы на

практике не пришлось топтаться перед сейфом. Запомни правила и порядок работы лучше таблицы умножения, иначе тебе удачи не видать. Сейфы требуют уважительного отношения к себе, а значит, не прощают ошибок. Я

тебе больше не нужен. Сегодня вечером мы с тобой расстанемся. Больше того, что я тебе передал, я не дал бы и

сыну. Перед расставанием хочу тебе посоветовать. Совет старика принимаешь?

– Совет не торба на плече, мешать не будет, – согласился Сарафан.

– Так слушай! Как бы удачно у тебя ни складывалась жизнь, ни в коем случае не обучай сына своей науке и

не втягивай его в волчью жизнь. Из-за проклятых денег, которых мне хотелось всегда иметь как можно больше, я

прошел мимо любви, семьи и детей.

– Еще не поздно, женишься, – попытался успокоить его Сарафан.

– За такой формальностью никакой перспективы, кроме кладбища, – заметил Лапа.

Впервые Лапа говорил откровенно о себе и своей жизни без всяких прикрас и бравады, а выстраданно и

честно, возможно, потому, что больше не надеялся на новую встречу с Сарафаном.

Слушая Лапу, Сарафан понимал, что переданная ему эстафетная палочка очень тяжелая, опасная и

жестокая. Его одно успокаивало, что ее нести он собирался не более одного года...

Глава 30

Пока Сарафан занимался решением своих проблем, Борода зря свое время тоже не терял. Он, как

настоящая ищейка, метался по населенным пунктам области в поисках сейфа с шифром.

Чем дольше продолжался его поиск, тем более он убеждался, что в настоящее время такие сейфы не

редкость в государственных предприятиях и учреждениях. Однако из выявленных организаций с нужными ему

сейфами ни на одном он не остановился, так как считал, что в них добыча будет недостаточно солидной, а

поэтому с прежним рвением продолжал свою разведку.

В конечном итоге он сделал выбор в областной платной зубопротезной поликлинике, где клиентам, кроме

обычных услуг, вставлялись золотые зубы и коронки. Материал для золотых коронок, зубов хранился в сейфе, который находился в помещении кассы, и выдавался лечащим врачам по накладной заместителем главного

бухгалтера поликлиники.

Помещение кассы и зарешеченные окна были оборудованы сигнализацией.

Поликлиника находилась в центре города, что усложняло подходы к ней.

Когда Сарафан приехал домой после встречи с Лапой, то Борода в беседе с ним сказал:

– Из всех объектов, что я исследовал, самый подходящий – платная зубопротезная поликлиника, но она

твердый орешек, и его нелегко будет раскусить.

Сарафан, рассказав Бороде о встрече с Лапой, заметил:

– По методу Лапы сейчас работают или могут работать примерно четыре человека, а поэтому мы можем

продолжить работу по вскрытию сейфов с помощью отмычек.

– Что и требовалось доказать, – согласился Борода.

Однако Сарафан не разделил с ним его радости:

– Все равно мы будем работать с твердым орешком, чтобы его расколупать. Я должен убедиться на деле, могу я открывать сейфы с шифрами или нет. Результат для меня важнее содержимого сейфа.

После дежурства в день выдачи зарплаты Сарафан, съездив в поликлинику, через окошечко осмотрел

интересующий его сейф, но его больше всего интересовала сигнализация на двери.

Когда кассир выходил из кассы для получения какой-то справки в бухгалтерии, то Сарафану достаточно было

этого времени, чтобы убедиться в примитивности сигнализации, которая срабатывает лишь при открывании

двери.

Дома Борода встретил его вопросом:

– Как настроение?

– Пока проблем не вижу.

– Как быть с сигнализацией?

– Все беру на себя, – задумчиво ответил Сарафан.

– Не кажется ли тебе, что ты, как мальчишка, зарвался и лезешь напропалую на втемяшившийся тебе сейф?

– поинтересовался Борода.

– Я же не бычок, который прет рогами на столб. Свои действия я обдумал, но мне понадобится один

помощник, чтобы провернуть задумку.

– Бери меня! – предложил себя Борода.

– Извини, батя, но мне нужен молодой и здоровый.

– Придется делиться на троих, – досадливо заметил Борода.

– Иначе не получится.

– Тогда бери себе в напарники Валета, – сдался Борода.

– Когда будем проворачивать дело? – спросил Сарафан.

– Тогда, когда туда завезут золото.

– Постарайся меня заранее предупредить, чтобы шебушиться не пришлось, – пояснил Сарафан.

– Кто нас предупредит о завозе золота?

– Одна старушка оказала нам очень много добрых услуг, пора ее поощрить. За наш счет она в поликлинике

будет вставлять себе из золота коронки и зубы, короче, что ей понадобится. Находясь там по делу, она узнает

день поступления в поликлинику золота.

– Толково придумано, только слишком много золота уйдет на старушку, – съязвил Сарафан. – Случайно, не та пятидесятилетняя старушка, которая иногда помогает тебе по хозяйству? – спросил Сарафан беззлобно.

– Она самая, – улыбнувшись, подтвердил Борода, недовольный в душе, что зять его «расколол».

Версия Простакова и Шувалова в ОУР УВД вызвала понимание и интерес, но глобально ею стали заниматься

лишь после освобождения из ИТУ Жернова-Постникова.

Закрепленный за Стокоз-Шмаковым оперативный сотрудник не только сфотографировал с помощью

руководства ИТУ участников «дружеской» встречи, но и установил все личности, ранее ему неизвестные.

К его везению можно было отнести и то, что все они остановились в гостиницах под своими фамилиями.

Если личность Жернова-Постникова была известна оперативникам и многим ворам в законе, то нетрудно

было представить, кто пожелал и нашел возможным, пренебрегая осторожностью, явиться на встречу к нему.

На запрос в отношении выявленных новых лиц по месту жительства вместо ответа явились оперативные

работники ОУР УВД.

На некоторых интересующих лиц они привезли с собой определенную информацию. Одновременно они

пополнили свои сведения об участниках торжественной встречи.

Совокупность собранного материала дала основание для руководства УВД уделить повышенное внимание не

только личности Стокоз-Шмакова, но и его окружению по месту жительства.

Осуществление руководства работой оперативников двух отделов милиции было возложено на заместителя

начальника ОУР УВД полковника Ковалева.

Сделав формально запрос о судимости в ГНИЦУИИ МВД СССР на тестя Стокоз-Шмакова, Перепелкина

Иллариона Константиновича, как на лицо, которое в силу родственных отношений общается со Стокоз-

Шмаковым, а поэтому подлежащее проверке, Простаков был удивлен полученными сведениями.

Оказывается, прошлое многоуважаемого инвалида войны 2-й группы Перепелкина было беспокойным, и

государству приходилось часто применять к нему силу, чтобы пресечь его преступную деятельность.

Так Перепелкин был судим:

1. 4/1 – 1941 года народным судом Раменского района Московской области по ст 162 г УК РСФСР к 3 годам

лишения свободы.

Освобожден 9/11 – 1943 года из мест лишения свободы по отбытии срока.

2. Военным трибуналом МГБ Дальстроя 6/5 – 1948 года по ст. 16-59-30; 182, ч. 2, 58-14 УК РСФСР и ст. 1, ч.

2 Указа от 4/6 – 1947 года на 25 лет лишения свободы.

Освобожден 18/5 – 1953 года по Указу от 27/3 – 1953 года «Об амнистии».

3. 17/6 – 1953 года народным судом 2-го участка Новороссийска Краснодарского края по ст. 1 (часть не

указана) Указа от 4/6 – 1947 года к 7 годам лишения свободы.

Освобожден по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР от 22/7 – 1954 года.

Такой букет корыстных преступлений, совершенных Перепелкиным в прошлом, заставил Простакова

изменить свое первоначальное мнение о нем и установить за ним наблюдение, которое дало неожиданные

результаты.

Перепелкин вел беспокойный образ жизни. Много ездил на своем «Запорожце» по области с посещением

разных организаций. Цель таких поездок и посещений предприятий установить не представлялось возможным, так как практически он в контакты с работниками данных предприятий не вступал.

Честно говоря, наблюдения за Перепелкиным, Стокоз и Камалетдиновым парализовали оперработу по

другим «живым» делам, тогда как жизнь не стояла на одном месте и перед Простаковым, его сотрудниками

возникали новые и новые задачи, решение которых нельзя было откладывать на потом.

Однако работа была пущена в ход, и остановить ее он уже не имел права.

Простаков ежедневно отмечал у себя в блокноте посещаемые Перепелкиным предприятия. Уже четыре дня

тот по организациям перестал мотаться, съездил лишь один раз домой к зятю Стокоз-Шмакову.

Когда Стокоз-Шмаков на своем автомобиле поехал в областной центр, то ведущий за ним наблюдение

оперативный работник по рации сообщил Ковалеву о маршруте движения своего подопечного и о том, что он

автомобиль свой остановил недалеко от зубопротезной поликлиники.

Ковалев, посмотрев свои записи и обнаружив, что данную поликлинику неоднократно посещал Перепелкин, удовлетворенно потерев ладони рук, произнес:

– Что-то начинает проклевываться. Поеду познакомлюсь с интересным человеком.

Ковалев в цивильной одежде приехал на служебном автомобиле к поликлинике, вместе с ним приехала

миловидная девушка, молодой и новый сотрудник уголовного розыска, которая по дороге к поликлинике

внимательно рассматривала фотографию Стокоз-Шмакова.

Выйдя из автомобиля Ковалева, девушка впорхнула в здание поликлиники, куда условным сигналом

предложил ей пройти оперативный сотрудник, ранее прибывший на место.

Пробыв в поликлинике примерно два часа, Стокоз-Шмаков возвратился к себе домой, сопровождаемый своим

телохранителем.

Вышедшая из поликлиники после него девушка, подойдя к автомобилю Ковалева, села в него и доложила:

– Мой объект обследовал все здание поликлиники, но больше всего задержался около кассы.

– Отлично! – произнес полковник. – Я пойду переговорю с главным врачом, а ты посиди, подожди, да

смотри, чтобы не угнали автомобиль, – пошутил он.

Побеседовав с главным врачом поликлиники, Ковалев понял, что у Стокоз-Шмакова козырный интерес к

данному учреждению. В поликлинике кончается материал для зубопротезирования, и в ближайшие дни

ожидается его завоз. В том числе должны привезти два килограмма золота.

Только теперь полковнику Ковалеву стало окончательно ясно, зачем Перепелкин ездил по предприятиям, что

искал и зачем сейчас в поликлинику приезжал Стокоз-Шмаков. Теперь можно было утверждать, что операция

приближается к своей заключительной стадии. «Мне пора уже выехать на место, чтобы объединить работу

оперработников обоих районов», – сделал он вывод.

Полковник Ковалев находился в командировке в Степном уже два дня. В семь часов утра ему в номер

гостиницы по телефону позвонил Василий Тимофеевич.

– Перепелкин на своем «Запорожце» собирается куда-то ехать, – после приветствия сообщил он.

– Не упустите его из виду и постоянно докладывайте мне по рации о его перемещении. Я сейчас собираюсь

и иду в отдел.

Примерно через час Простаков вновь доложил полковнику Ковалеву, но уже по рации:

– Стокоз Виктор Федорович на автостанции сел в такси и на нем поехал по маршруту, каким уехал

Перепелкин.

– За ним кто-нибудь поехал? – обеспокоенно спросил Ковалев.

– Конечно, – спокойно ответил Простаков. – Но я начинаю задыхаться от нехватки автотранспорта.

– Ничего, потерпим, – несколько беспечно успокоил его полковник Ковалев, довольный тем, что его работа

развивается по плану.

Зашедший к Ковалеву в кабинет начальник Степного РОВД майор Осипенко доложил:

– Стокоз-Шмаков на своем автомобиле выехал из дома по грунтовой дороге в сторону Кашаринского района.

– Кто его ведет?

– На моей машине поехал начальник уголовного розыска Логвиненко.

– Что-то троица сегодня замыслила, – задумчиво предположил полковник Ковалев.

– Работают как часы, – согласился Осипенко.

– Как часы, говоришь? – задумчиво повторил Ковалев. – Поехали за ними на моей машине и будем

координировать работу.

Переговариваясь по рации с ранее выехавшими оперативными работниками, полковник Ковалев и майор

Осипенко, хорошо знавший свой район, легко нашли грунтовую дорогу, по которой уехал Стокоз-Шмаков, и стали

двигаться за ним следом.

Проехав примерно один час следом за Стокоз-Шмаковым, они услышали позывные оперативного работника, который выехал следом за Перепелкиным. Он сообщил, что Перепелкин остановился в квадрате 932 и с

биноклем в руках поднялся на курган, на котором находится сельское кладбище.

Полковник Ковалев, уступив майору Остапенко управление автомобилем, сел на пассажирское место. На

своей карте он отметил точку, где остановился Перепелкин, и внимательно стал изучать маршрут своего

движения, а также маршруты движения оперативных работников, которые, направляясь навстречу Стокозу, безусловно должны проезжать мимо кургана, на котором засел Перепелкин. По рации полковник дал указание

оперативным работникам прекратить преследование, укрыться в укромном месте и ждать встречного автомобиля

для дальнейшего наблюдения за ним. По карте он видел, что грунтовая дорога развилок не имеет.

Последнее указание Ковалева было страховочным, так как не исключено, что у «клиентов» были и другие

намерения.

– Если бы у нас не было раций на автомобилях, то старик обвел бы нас вокруг пальца, – заявил Осипенко.

– Вот тебе и старик! Кто ожидал от него такой прыти? – согласился с ним полковник Ковалев.

Борода, в бинокль проводив по грунтовой дороге машину зятя, а потом такси, в котором ехал Валет, с

удовлетворением убедился в отсутствии слежки за ними.

Довольный результатом проверки, он поехал домой к Сарафану, где, дождавшись его приезда, сообщил ему

о результатах наблюдения.

Теперь можно было ждать сигнала подруги, когда сейф поликлиники будет готов поделиться с ними своим

содержимым.

Кто должен был информировать преступную группу о поступлении в поликлинику партии золота, для

полковника Ковалева и его сотрудников было загадкой, «спектакль» по завозу золота они не знали, для кого

делать, а поэтому от него отказались.

Лишь когда партия золота была завезена в поликлинику, полковнику Ковалеву доложили о новом

действующем лице, которым оказалась Жильцова Полина Геннадиевна.

Проверкой было установлено, что в текущем месяце она часто была в поликлинике, где ей сделали новый

мост и вставляли золотые коронки и зубы.

Приход Жильцовой к Перепелкину пробудил последнего к бурной деятельности.

Полковник Ковалев, посоветовавшись с начальником ОУР УВД полковником Зиновьевым, решил золото из

сейфа не изымать, а как только в кассе сработает сигнализация, сразу преступников брать с поличным.

Зная круг злоумышленников и объект предстоящего посягательства, нетрудно было подготовиться к их

захвату. Так думал полковник Ковалев, но в действительности все оказалось гораздо сложнее.

Перепелкин, уверенный в отсутствии слежки за собой, перед началом работы поликлиники вместе с

Жильцовой был уже там.

Между прочим, приехал раньше, чем явились туда оперативные сотрудники уголовного розыска.

Сидя в автомобиле, Перепелкин вел счет заходящих в поликлинику лиц, тогда как его подруга Жильцова вела

счет выходящих из поликлиники.

Такая наглость ничего не знавшего Перепелкина сорвала план полковника Ковалева устроить в помещении

засаду. Не лезть же в окно среди белого дня в поликлинику со стороны больничного корпуса, где данный трюк

могли наблюдать многие граждане.

Сарафан с Валетом к концу рабочего дня поликлиники появились на ее территории, обменялись взглядами с

Перепелкиным и, увидев его одобрительный кивок, не спеша проследовали в помещение.

Рабочий день заканчивался, и врачи, покидая свои кабинеты, закрывали их на ключ. Одни заходили в

кабинеты своих коллег, другие сразу же направлялись к выходу.

Проводив высокого, средних лет, худощавого врача к выходу из поликлиники и убедившись, что он не

намерен возвращаться, Сарафан быстро отмычкой открыл замок его кабинета и вместе с Валетом закрылся в

нем.

После того как поликлиника опустела и дежурный врач закрыл ее на запоры, сдав контрольные замки

сторожу, Борода, выйдя из машины и проходя мимо входа, увидел за занавеской Валета, большим и

указательным пальцами правой руки показал О.

Увидев в ответ на сигнал понимающий кивок головы Валета, Борода сел в свой автомобиль и уехал домой. О

том, что его зять обманет или обделит в добыче, он уже не боялся.

Покинув свое убежище, Сарафан и Валет вышли в коридор. Валет, взяв стул, вставил его в ручку входной

двери, на всякий случай использовав его в виде задвижки.

В двери кассы, в нижнем ближайшем к навесам двери углу, они сверлами просверлили отверстия в листовом

железе, а потом пилкой прорезали отверстие, через которое проникли в кассу.

Охранная сигнализация не сработала, так как она не была нарушена.

Сарафан внимательно исследовал сейф, как учил его Лапа, и не спеша стал претворять свои теоретические

знания в дело.

Выпроводив Валета в коридор, чтобы он следил за происходящим на территории поликлиники, Сарафан

увлеченно занялся творческой работой. Она захватила его всего, он не замечал мелькания проходящих за

работой часов. Когда наконец дверка сейфа открылась, только тогда он физически ощутил, насколько устал.

Ссыпав в брезентовый мешочек мосты, коронки и просто лом из желтого металла, Сарафан положил его себе

в портфель и прежним путем покинул помещение кассы, где в коридоре к нему присоединился Валет.

– Шухера не заметил, – сообщил он, довольный, что и у Сарафана все получилось.

Сарафан на всякий случай, для страховки, предложил подняться на верхний этаж и с верхотуры осмотреться.

Поднявшись на верхний этаж поликлиники, они через окно стали осматривать прилегающую к поликлинике

территорию.

– Кажется, кругом тихо, – шепотом, взволнованно предположил Валет.

– В том кабинете, что мы были внизу, пойди открой и закрой окно, а я понаблюдаю. Если будет тихо, то

через окно смоемся, – предложил Сарафан, осторожничая.

Наблюдая из окна за двором, Сарафан вдруг увидел переползавшего от куста к кусту мужчину. «Засада», —

как иглой кольнула мысль.

Он быстро стал спускаться вниз по ступенькам, встретив на лестничной площадке первого этажа идущего ему

навстречу Валета.

– Засада! Нас пасут! – пробегая мимо него, сообщил Сарафан.

Догнав его, Валет растерянно спросил:

– Что будем делать?

– Спустимся в подвал и попытаемся спрятать золото, а там видно будет, – решил Сарафан.

Отмычкой открыв внутренний замок ведущей в подвал двери и проникнув в подвал, Валет вновь ее закрыл на

замок.

Освещая себе дорогу электрическим фонариком и идя по подвалу, Валет пробурчал:

– Поликлиника освещается, как операционный стол, а еще жалуются, что пацаны фонари бьют.

В случайном хламе добычу они не рискнули спрятать, стали искать стационарный тайник, надежность

которого гарантировалась бы годами, но такого тайника на глаза не попадалось.

Трубы, покрытые изоляцией, были ненадежны, повреждение изоляции сразу бросалось бы в глаза, да и

непредвиденный ремонт труб с горячей и холодной водой увеличивал риск случайной потери.

Пройдя половину подвала до конца, они, вернувшись ко входу, продолжили обследование помещения.

Нервы как у Сарафана, так и Валета были напряжены до предела. Осветив дверь одного подвального

помещения, Сарафан прочитал: «Бомбоубежище».

– Пошли дальше, чего зря время теряем? – подгоняя его, сказал Валет.

– Мы и так поспешили, попав в засаду, теперь не подгоняй меня! – зло бросил Сарафан.

Отдав Валету фонарик, он сказал:

– Посвети на замок.

– Чего мы там не видели? – зло пробурчал Валет, недовольный, что Сарафан его не слушает.

Копаясь в замке двери, Сарафан пояснил, что если есть бомбоубежище, то из него должен быть и выход.

– В зоне от нечего делать я читал брошюры на разные темы, в том числе и по гражданской обороне. Теперь

проверим на практике, правду в книжках пишут или нет. Если дом, попав под бомбовый удар или взрывную волну, разрушится, то выход из него должен быть дальше, чем его развалины, – закончил он свое пояснение, открывая

дверь и входя в бомбоубежище. – Здесь и продукты питания должны быть, но я вижу только противогазы и

плакаты.

– И двери не видать, – согласился с ним Валет, нервозно срывая зло на плакатах, которые стал срывать со

стены и рвать.

Когда Валет сорвал со стены второй плакат, то увидел за ним круглую дверку с ручкой диаметром по

окружности около метра.

– Смотри, что я нашел, – обрадованно сообщил он Сарафану, который и без него заметил сам.

– Посвети мне фонариком, – потребовал он, направляясь к двери.

Закрыв дверь бомбоубежища со стороны коридора, он, подойдя к круглой деревянной дверке, потянул ее за

ручку, и она открылась.

Сколько метров они ползли по выходу из бомбоубежища, ни Сарафан, ни Валет определить не могли.