Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 46 страниц)

– Нет, Виктор, позволь уж мне с ним расквитаться. Я хочу, чтобы он побывал в моей шкуре и прошел через

мой позор и унижение, – поворачивая к Виктору свое заплаканное, обезображенное гримасой лицо, потребовала

она.

– Отец, иди на кухню, мы сейчас успокоимся, приведем себя в порядок и придем, – кивнув головой в

сторону Альбины, сказал Лесник. – После ужина я смотаюсь в одно место, пройдусь по низам, проинформирую, может быть, он где и засветится.

– Его, шакала, надо обязательно найти, – угрюмо выразил свое желание Борода.

– Если не залетный, то ему от нас не уйти, – уверенно заверил Лесник.

Оставшись вдвоем с Альбиной, он, как заправский следователь, подробно стал выяснять у нее приметы

грабителя. Его дотошности в выяснении тех или иных подробностей многим молодым оперативным работникам

милиции надо было поучиться. Оставшись доволен полученными ответами на свои вопросы, он, пройдя в зал, по

телефону набрал номер Туляка. Незнакомый мужской голос сообщил ему, что тот будет минут через сорок.

– Передай ему, что звонил Лесник, который сказал, что обязательно еще позвонит, а поэтому, как он придет, чтобы ждал моего звонка.

Наскоро поужинав, так как не знал, когда у него вновь появится свободное время для принятия пищи, Лесник

пошел переодеваться.

Томительно прождав минут пятьдесят после своего первого звонка, Лесник вновь позвонил Туляку.

На этот раз трубку поднял сам Туляк. Обменявшись с ним несколькими фразами и убедившись в том, кто есть

кто, Лесник сказал:

– Я сейчас подъеду к тебе, выйди ко мне, поговорим в машине об очень важном для меня деле.

Туляк был доволен, что такая видная в преступном мире персона обращается к нему за помощью, а поэтому

он, не скрывая своего удовлетворения, бодро пробасил:

– Уже пошел тебя встречать.

Дождавшись Лесника, Туляк сел в его машину. Они отъехали от бара, где у Туляка была «штаб-квартира», один квартал и, припарковав машину вплотную к тротуару, остановились. Лесник оставил включенными в машине

подфарники, чтобы габаритами огней машины предупреждать водителей об имеющемся впереди них

препятствии.

Выслушав новость Лесника, Туляк, подумав и размышляя вслух, сказал:

– О том, что такое падло сделали мои ребята, не может быть и речи, так как я уже о нем знал бы. Найти

гопстопника, если он работает один, проблема из проблем, а если он залетный, то, честно скажу, найти его

дохлое дело.

– Я и сам так думаю, – вынужден был согласиться с его рассуждениями Лесник.

Молчание затянулось: оба думали, какие еще нужно принять меры к розыску грабителя. Молчание прервал

Лесник:

– Так что у нас теперь остается одна надежда на то, что этот фрукт из местных.

– Тогда ему встречи с нами не избежать, – убежденно заверил его Туляк.

– Дай Бог, – не спеша мечтательно произнес Лесник. Вспомнив о прихоти жены, он сообщил о ней Туляку, который пренебрежительно буркнул:

– Разве баба сможет проучить мужика так, чтобы он прочувствовал?

– Они не знают, где и как им чудить, но я решил ее желанию не перечить, пускай отведет душу.

– Чем я сейчас практически могу тебе помочь?

– Поручи своим парням поискать его по приметам, пускай прошвырнутся по базару, ломбарду и по другим

злачным местам.

Лесник подробно описал Туляку приметы грабителя. С неменьшими подробностями он описал, какие

ценности были похищены грабителем у жены.

– Чтобы его найти, надо хоть на время в ментовку на полставки поступить, – пошутил Туляк.

– Мы все на них бочку катим. Они для нас охотники, мы звери, а поэтому общаться с ними нам не

приходится, они нам враги, а для серой массы они спасители и помощники. Вот какая интересная петрушка

получается, – с удивлением сделал для себя открытие Лесник.

– При такой запутанной, бестолковой, дорогой жизни, честно признаться, без ментов не обойдешься, —

согласился с ним Туляк.

– Вот сегодня на людях шакал зажал бабу, и никто не посчитал за падло и не заступился за нее. Мы с тобой

сейчас пыхтим за нее, а остальной массе при аврале, кроме как к ментам, подписываться не к кому.

– Хай пашут, – беспечно разрешил Туляк деятельность работников милиции, – лишь бы они не мешали

нам.

Доставив Туляка назад к бару, Лесник поехал к Цыгану, которого тоже подключил к поиску виновника

случившегося переполоха. Являясь вором в законе, Лесник не имел права обращаться в правоохранительные

органы за помощью в розыске грабителя, так как тогда считалось бы, что он нарушил воровской закон, а поэтому, независимо от результата предпринимаемых им усилий, ему путь в милицию был закрыт.

С каждым новым днем, отдалявшим неприятное событие, вероятность положительного результата розыска

приближалась к нулю.

На семейном совете Бороды обсуждались разные варианты появления грабителя в городе, склонялись к

тому, что он был залетный, а поэтому допускали уже отрицательный результат предпринимаемых мер. Тем

больше был удивлен Лесник, когда на пятый день интенсивного поиска ему домой позвонил Туляк и сообщил, что

интересующее его лицо сейчас находится у него в баре, и если он желает с ними поговорить, то может приехать.

Через полчаса после телефонного разговора Лесник был уже в баре Туляка, который отвел его в раздевалку, где двое спортивного телосложения парней сторожили нахохлившегося, напуганного, но старающегося

выглядеть беспечным мужчину лет тридцати пяти, высокого роста с выпирающим кадыком на тонкой шее. Его

худоба скрывалась за ношеным джинсовым костюмом. Весь он был какой-то серый, незапоминающийся.

Увидев Туляка, гопстопник правильно сориентировался, принял его за главного и с возмущением в голосе

воскликнул:

– Зачем вы сюда меня затянули?

– Сейчас, милый, узнаешь, – вытянув руку вперед и поправляя на ней золотой браслет с часами, сообщил

тот.

Лесник, обращаясь к Туляку, дружески попросил его:

– Оставь нас вдвоем, и я ему объясню, почему и зачем его сюда затащили.

– А вдруг выбрыкиваться будет? – предостерег его Туляк.

– Брыкалки выверну наизнанку, – спокойно и уверенно процедил Лесник.

– Как знаешь, – покидая раздевалку вместе с парнями, согласился с ним Туляк.

Когда они остались вдвоем, грабитель, повеселев, спросил:

– И о чем таком важном мы будем с тобой шпрехать?

– Будешь отвечать на мои вопросы, – сообщил ему Лесник.

– А если у меня не появится желание на них отвечать? – начал хамить грабитель, видя миролюбивость

своего собеседника.

– Мой недостаток: я не люблю бакланов, поэтому кончай травить и зубы не скаль, чтобы меня не

раздражать.

– А если нет, тогда что? – по-змеиному изгибаясь, поднявшись со стула, цинично и угрожающе процедил

грабитель.

Лесник резким движением ударил его рукой в солнечное сплетение, когда грабитель согнулся от боли, то, сцепив пальцы рук в замок, ударил его по шее. Тот снопом со стоном упал на пол.

Лесник, сев верхом на стул, закурил и стал ждать, когда грабитель придет в себя от потрясения и сможет

продолжать беседу.

Пролежав несколько минут неподвижно на полу, грабитель, зашевелившись, сел на пол.

– Раздевайся до пояса, – приказал Лесник.

– С какой стати? – набычившись, возразил тот.

– Не бойся, глину месить не собираюсь, – пошутил Лесник. – К тому же я просил тебя не бакланить со

мной, – поднимаясь со стула с намерением ударить противника в живот ногой, выдавил из себя Лесник с такой

гримасой ярости, что тот посчитал дальнейшие проволочки для себя лишними. Криво улыбнувшись от боли, поднявшись с пола на ноги, снимая с себя куртку с рубашкой и майкой, он криво пошутил:

– Я же не знал, что имею дело с костоправом.

– Будем считать, что ты со мной познакомился, – пошутил Лесник.

Разглядывая наколки на теле противника, Лесник пренебрежительно заметил:

– Размалеван, как цветной попугай, и все чепухой.

– То результат детской фантазии, когда малолеткой сидел за разбой.

– А еще был у хозяина?

– За сорок пятую уже взрослым, – сообщил тот.

– Ты в наших символах волокешь?

– Обучен! – став понятливым и предупредительным, ответил грабитель.

– Чтобы меньше бакланить и ничего тебе не доказывать, чтобы ты не подумал и не принял мои слова за

травлю, я тебе тоже представлюсь, – обнажаясь перед грабителем по пояс, сказал Лесник. – Ты чего-нибудь

укурил?

– Как я понял, передо мной вор в законе?

– Ты не совсем дурак, – удовлетворенно ответил Лесник, вновь одеваясь. – И, что обидно, ты меня жутко

обидел.

– Да я вас впервые вижу, – перейдя на официальный тон, уважительно возразил грабитель, поняв, с кем

имеет дело, отбрасывая в сторону ужимки, серьезно и искренне защищаясь.

– Тебе с нашим братом приходилось конфликтовать?

– Упаси Бог, да я до авторитетов не дорос, чтобы становиться в позу.

– Хорошо, что ты знаешь свое место, но порой перескакиваешь в другой ряд, забываясь.

– Шеф, извини меня, фраера, но я никак не врублюсь, где я прокололся, чтобы извиняться и пальцем в попе

не ковыряться?

– Пять дней тому назад ты сделал моей жене гоп-стоп со всеми вытекающими последствиями, – напомнил

Лесник.

– Моя фирма веников не вяжет, а поэтому лапшу оставь для других ушей, – возразил грабитель, задумавшись.

Ограбив Альбину, он сразу по достоинству оценил свое приобретение, посчитав его очень удачным и

солидным. Его планы «кайфа» на реализуемой добыче были выстроены уже на несколько лет, и вот сейчас надо

пробуждаться ото сна и всего лишаться. Он успел продать из богатой добычи в ломбарде ювелиру перстень с

бриллиантом за три «куска», зная, что продешевил. Перстень официально мог потянуть в несколько раз дороже.

Что теперь думать о барыше, когда надо решать вопрос, как выкрутиться из создавшегося положения?

Проклятый вопрос «Что делать?» никак не находил разрешения в его голове.

«С ним, как с ментом, не пошутишь и в молчанку не поиграешь. Он так прет на меня, что ловить мне, наверное, с ним нечего. Вся его кухня мне понятна. Ювелир заложил меня кому-то из его окружения, меня

гамбалы залакшали, наверное, ему уже и перстень жены вернули», – обреченно подумал он.

Пока он раздумывал, Лесник, достав из кармана кожаный ремешок, на внутренней поверхности которого

имелись мелкие иглы длиной в два миллиметра, сказал:

– Если ты будешь вальтовать, то я тебе на шее на память оставлю «мушку», не стираемую, между прочим, чтобы все зеки, которые будут общаться с тобой, знали, как ты обидел вора в законе.

– Я же не знал, что она твоя жена, – окончательно сдался грабитель, видя, что его собеседник скор на

расправу.

– Прежде чем идти на дело, ты должен был выбрать объект, изучить его, кто он, что, почем, а потом наглеть, а так, видишь, к чему привела твоя выходка, – укоризненно, но вместе с тем довольный результатом беседы

проворковал Лесник.

– Вы в ментовку заявляли? – сорвалось с языка грабителя.

– Ну вот, опять начал меня обижать, – пробурчал с усмешкой Лесник.

– Какая может быть обида, когда все бабы после гоп-стопа бегут к легавым, – вновь возразил грабитель.

– У моей бабы другое воспитание. Она в воровском законе лучше тебя фурычит, но оставим ее в покое и

перейдем к делу. Как я понял, ты из местных.

– Как сказать, живу на хуторе в тридцати километрах от города.

«Вот почему он так долго не объявлялся», – подумал догадливо Лесник. Вслух же он сказал:

– Тебе, наверное, понятно, что цацки жены ты обязан мне вернуть?

– Давно усек, – вяло вынужден был согласиться с ним грабитель. – Только я перстень ее продал, – на

всякий случай предупредил он Лесника о возникшем осложнении.

Перстень Альбины, как и предполагал грабитель, Туляк сразу отдал Леснику при встрече. Однако грабитель

не мог предугадать поведение Лесника.

– Кому ты его продал?

– Ювелиру из ломбарда, – с безразличием в голосе сообщил тот.

– Ясно! Сами у него выкупим за лавэ, которые ты не успел потратить.

– А вдруг он начнет от меня отнекиваться?

– Больше потеряет, – как аксиому, заключил Лесник. – Где все остальное? – неожиданно спросил он.

– У меня дома припрятано, – скривив в гримасе лицо, обреченно признался грабитель.

– Сейчас с парнями смотаешься к себе домой и мне все привезешь, буду принимать по описи, – пошутил

он.

За все время беседы Лесник не поинтересовался фамилией, именем грабителя и не назвал себя. Таких

случайных знакомств он избегал, так как ничего хорошего они ему в жизни не приносили, настоящую встречу он

не считал исключением.

Когда грабитель сидел в машине вместе с «почетным» конвоем, Лесник, подойдя к нему, предупредил:

– Если не хочешь для себя неприятностей, лучше с нами в прятки не играй.

– Что я, не понял, с какой «малиной» связался? – успокоил его тот.

Пока грабитель ездил к себе домой, Виктор съездил в поликлинику за Альбиной и привез ее в бар.

Примерно через час подручные Туляка привезли грабителя назад. Старший из сопровождавших его домой

сообщил недовольно встретившим их Туляку и Леснику:

– Упирался, не хотел ехать с нами назад.

– А чего я здесь забыл, что взял – вернул, – огрызнулся грабитель.

– Узнаешь! – заверил его Лесник.

Когда грабителя завели в раздевалку, то там он увидел Альбину, узнав которую, он даже вздрогнул.

Передав Альбине драгоценности, Лесник начал играть заранее разработанную с женой роль:

– Он тебе все вернул?

– Нет! – твердо возразила Альбина.

– Как нет! – подскакивая к ней, возмутился грабитель. – Говори, что я еще утаил? – обиженно потребовал

он.

– Вот чего! – отвесив ладонью ему оплеуху, произнесла она и гордо покинула раздевалку.

– Как я о ней забыл, – потирая сразу покрасневшую щеку рукой, зло пробурчал он, ни к кому не обращаясь, а как бы рассуждая вслух.

– Теперь ты можешь быть свободным, – сообщил Лесник свое решение.

– Знал бы о такой западне, меня второй раз сюда не затащили бы, если только ногами вперед, то может

быть.

– Кончай рисоваться перед нами своей красной харей и мотай отсюда, – обрывая чрезмерно

разговорившегося грабителя, приказал Туляк, – постарайся забыть о знакомстве с нами и что мы есть, чтобы не

пришлось вновь пудрить тебе мозги.

«Лучше за дело отсидеть срок, чем испытывать такой позор», – с разрывающимся от ярости и бессилия

сердцем думал грабитель, поспешно удаляясь с лобного места.

Он знал точно, что в этот бар его никогда не завлекут ни обещанные золотые яйца, ни какой другой соблазн.

Вечером сияющая и довольная собой Альбина, получившая стопроцентное удовлетворение за свое

унижение, как именинница, угостила Лесника и Бороду посольской водкой.

– Где ты достала такую бутылку? – удивился Лесник. – Давно я ее не пробовал.

– Думаешь, только у тебя блат есть? У меня тоже, – довольная собой, ответила она кокетливо.

– Чтобы тебе не пользоваться блатом и не угощать нас магарычем, кончай работу в поликлинике и сиди

дома, – уже в который раз предложил Лесник жене. – Что, тебя там, на работе, медом кормят? – недовольно

пробурчал он.

– Витечка! Дорогой мой, я работаю там всего лишь на полставке и не устаю. Если я буду сидеть дома, то от

скуки завою волком.

– Оставь эту дурочку в покое и не связывайся с ней, – разрядил обстановку Борода.

Ужин прошел на подъеме, весело и непринужденно. Раздеваясь перед сном, Лесник, достав из кармана брюк

смятый лист бумаги, прочел вслух его содержание:

– Шестоперов Василий Васильевич, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения. Запомни своего

обидчика, чем черт не шутит, вдруг наши пути с его пересекутся.

– Не дай Бог, – суеверно перекрестившись, возразила Альбина, первой нырнув в постель. Блаженно

изгибаясь своей красивой фигурой, она хотела любви и не скрывала своего намерения от Виктора, который, как

наэлектризованный, спешил разделить с ней ложе, чтобы как можно скорее снять с себя лишнее напряжение...

Зная маршрут, которым пользовалась Альбина, направляясь с работы домой, Шестоперов без особого труда

выследил ее и через нее вышел на Лесника. О личной мести вору в законе он даже не помышлял, но попытаться

взять какой-нибудь реванш или получить моральное удовлетворение было его навязчивым «лебединым»

желанием. Раздумывания и колебания длились у него всего лишь два дня, и вот он в понедельник утром в девять

часов стал первым посетителем начальника ОУР майора Чеботарева. Видя нерешительность посетителя, Чеботарев первым заговорил, стал задавать «гостю» наводящие вопросы:

– Чем обязан вашему визиту?

– Хочу сделать устное заявление, – наконец решившись, заговорил Шестоперов.

– Очень правильно поступаете, если решаетесь на такой важный шаг.

– Вы Гончарова-Шмакова знаете или нет?

– Виктора Степановича? Как же нам его не знать, – пошутил Чеботарев, испортив своим ответом

настроение Шестоперову, который думал его своим сообщением удивить, но эффекта не получилось.

– Знаете, что он особо опасный рецидивист?

– Это тоже нам знакомо, – вновь подтвердил Чеботарев.

– И то, что он дружит с Зиновьевым Аркадием Игоревичем по кличке Туляк, тоже знаете?

– Вот этого я не знал и против подробностей в этой части не возражаю.

– У них хаза в баре «Домик лесника», там они встречаются, если надо, избивают свои жертвы.

– И одной из таких жертв были вы, – спокойно продолжил развитие мысли Шестоперова Чеботарев.

– Догадались! – покивав недовольно головой, бросил Шестоперов.

– Здесь и догадываться нечего, не такая уж запутанная задача. Только за что они тебя обидели, не пойму, неужели добычи не поделили?

– Не спрашивайте, все равно не скажу, – заволновавшись, предупредил Шестоперов.

– Ты только скажи, за дело они тебя покарали или нет? – вкрадчиво предложил Чеботарев, листая журнал с

фотографиями лиц, ранее судимых, освободившихся из мест лишения свободы и проживающих в области. Найдя

Шестоперова, он молча стал ждать ответа, думая: «Гопстопника не так легко обидеть, и если законник его

наказал, Шестоперов перед ним крупно провинился, интересно в чем?»

– Они живут на нетрудовые доходы, и их всех надо полоть под корень.

– Твоя попытка сделать прополку, я вижу, не увенчалась успехом? – предположил Чеботарев.

– Моя тяпка не для таких шлангов, – признался Шестоперов.

– Видать, солидный куш они у тебя вырвали? – не считая нужным прятать улыбку, поинтересовался

Чеботарев.

– Владимир Григорьевич, – начал Шестоперов, уважающие себя бывшие уголовники обязательно знали

начальника уголовного розыска своего района по имени и отчеству, – не пытайтесь от меня узнать больше, чем

я решил вам рассказать.

– Ты не скажешь, так они скажут.

– Они вам скажут, держи карман шире, – без рисовки, искренне засмеялся Шестоперов.

– Здесь я действительно перегнул через край, – признался Чеботарев. – Ты где сейчас работаешь? —

неожиданно сменил тему разговора он.

– Временно не работаю, – вынужден был ответить на такой неприятный вопрос Шестоперов.

– А может быть, ты слесарем работаешь, вечером нож точишь, утром деньги считаешь? – пошутил строго

Чеботарев.

– Я к вам с чистой душой пришел, а вы меня обижаете.

– Я тебя не обижаю, а предостерегаю от ошибок, которые ты уже дважды совершал. Между прочим, твои

обидчики работают, занимаются общественно полезным трудом.

– Защищаете? Да? – загнусавил Шестоперов.

– Не защищаю, а констатирую факт, – возразил Чеботарев.

– После такой беседы и задумаешься – стоит ли вам помогать или нет... – стараясь вызвать к себе

жалость, тянул Шестоперов.

– За то, что ты пришел и сообщил мне о дружбе Зиновьева с Гончаровым-Шмаковым, я тебе благодарен и

твои «заслуги» учту на будущее. Криминала в их поведении, на основании твоего сообщения, не вижу, а если ты

знаешь больше, чем говоришь, то говори.

– Я уже свое пропел, даже говорилка пересохла, – разведя руками в стороны, констатировал Шестоперов, поднимаясь со стула. – Если бы я знал, что получится такой разговор, то не приходил бы.

Пропуская его реплику мимо ушей, Чеботарев предупредил:

– Чтобы твоим трудоустройством не занимались мы, постарайся найти себе работу сам.

– Куда спешить? – пренебрежительно отмахнулся от совета собеседник.

– Ты не маши руками, а делай, как я тебе советую, иначе тебя ожидает неприятность.

– Снова под надзор возьмете?

– Узнаешь! – уклончиво ответил Чеботарев.

– Больше ноги моей тут не будет, – зло пообещал Шестоперов и, не простившись, покинул кабинет.

Разговор с Шестоперовым оставил у Чеботарева неприятный осадок, но, вновь прокрутив его мысленно, он

был вынужден признать неизбежность прежнего финала.

«Шестоперов не захотел мне говорить, за что его побили, значит, он полез в чужой кувшин за сметаной.

Гончаров-Шмаков ко мне не стал обращаться на Шестоперова своими средствами. Как видно, очень

убедительно, если тот прибежал ко мне.

За криминальные действия есть наказания, но потерпевший о своих потерях не говорит, да и другая сторона

ничего не скажет, попробуй разберись, кто из них прав, а кто нет. Я из разговора с Шестоперовым узнал два

важных момента. Первый – то, что Шестоперов не работает и не забросил свой промысел, а второй – то, что

Зиновьев с Гончаровым-Шмаковым поддерживает дружеские отношения и сотрудничает. Интересно, как далеко у

них зашло сотрудничество?» – подумал он.

Не откладывая в дальний ящик, он вызвал капитана Малышева и поручил ему во всем разобраться и

доложить.

Оставшись один в кабинете, Чеботарев, недовольный беседой с Шестоперовым, как бы оправдывая себя, подумал:

«Если бы ко мне пришел честный гражданин и подробно рассказал мне о постигшем его горе, разве я в силу

своих сил и возможностей отказал в помощи? Конечно нет!

Заискивать перед таким типом, как Шестоперов, я тоже не собираюсь, тем более угождать, чтобы нравиться».

Уже на другое утро капитан милиции Малышев подробно сообщил Чеботареву причину конфликта между

Шестоперовым и Гончаровым-Шмаковым, не упустив факта оплеухи, полученной Шестоперовым от жены

«честного» труженика.

Выслушав информацию Малышева, Чеботарев, засмеявшись, произнес:

– Вот я и подумал: с чего вдруг неисправимый Шестоперов вздумал сотрудничать с нами? Даже его

задубелое скотское самолюбие взыграло после полученного унижения от женщины.

– Действительно, он получил удар там, где не ожидал, – улыбнувшись, согласился с ним Малышев.

Глава 57

Тридцатипятиградусная жара в Москве, где коробки зданий служили ветру барьером, накалившийся асфальт

дорог и выхлопные газы транспортных средств еще более отрицательно действовали на человека, вынуждая его

в полуденный зной прятаться в домах.

На улицах и дорогах были те жители и гости Москвы, которые куда-то спешили, смиряясь с необходимостью

преодоления известных им трудностей, но эти заботы касались не всех.

Душман вместе с Арбатом, сидя в своем служебном кабинете ресторана «Надежда», ведя непринужденную

беседу под потоками охлажденного кондиционером воздуха, не спеша попивали из хрустальных фужеров

баварское пиво, которого у них было в холодильных камерах неограниченное количество.

В ресторан они переоборудовали помещение бывшей общепитовской столовой, которую купили на аукционе

за относительно небольшую сумму – полтора миллиона рублей.

Все предполагаемые конкуренты до начала аукциона были предупреждены его парнями, а наиболее

строптивые – физически обработаны, а поэтому, когда цена помещений и оборудования поднялась до полутора

миллионов рублей и ее назвал Душман, то желающих испытывать судьбу и конкурировать с ним среди

претендентов не нашлось.

Так Душман стал владельцем прибыльного дела, где только штат официантов был раздут в два раза, тогда

как другие категории рабочих ресторана сокращены. Работа официантов, а это были одни смазливые, миловидные женщины, находилась под контролем старшего официанта Ларисы, подруги Лесника, которая

пользовалась у Душмана полным доверием и поддержкой.

Быстрое качественное обслуживание клиентов в ресторане под звуки развращенного вниманием посетителей

оркестра, а также выборочное удовлетворение эротической прихоти клиентов официантками на стороне, за

солидное вознаграждение, под строгой охраной «таксистов», очень скоро дали свои результаты.

О ресторане «Надежда» в столице распространилась молва, к ней, конечно, приложил руку Душман, как о

порядочном заведении, где не бывает драк, где посетители – порядочные люди, умеющие пристойно вести себя

в обществе, где можно неплохо провести время, отдохнуть.

Для господ, имеющих солидные суммы денег и желающих их потратить, но боявшихся за свою безопасность, ресторан «Надежда» отвечал по всем показателям.

Став бизнесменом, Душман от руководства своей бандой не устранился полностью, но большую часть

текущих вопросов перепоручил своей «правой руке» – Арбату.

Ранее принадлежавший им кооператив они прибыльно реализовали, а штат специалистов взяли переводом в

свой ресторан. Налаженные с совхозами, колхозами, арендаторами, нужными людьми контакты исключали

перебои в снабжении ресторана продуктами.

Строгая, можно сказать, даже жесткая дисциплина, поддерживаемая иногда с помощью физического

воздействия в отношении провинившихся, оправданно высокая заработная плата заставляли служащих работать

как единый механизм, дорожить своим рабочим местом, где после работы они могли купить себе домой продукты

по льготной цене.

Так подробно мне пришлось остановиться на деятельности ресторана «Надежда» для того, чтобы

впоследствии больше к этому не возвращаться. Беспечность, благодушие, удовлетворенность собой были

написаны невидимым художником на лицах Душмана и Арбата, которые, развалившись в глубоких мягких

креслах, наслаждались жизнью.

Отпив из фужера пиво, взяв из сейфа свой фотоаппарат, Арбат стал заряжать его новой пленкой.

Наблюдая его умелые действия и дождавшись, когда он положил фотоаппарат в футляр и закрыл, Душман

язвительно заметил:

– И не надоело тебе с ним возиться, фотографировать, проявлять, что, у нас некому такой чепухой

заниматься?

– Что поделаешь! Мое хобби, такая работа мне не в тягость, а в удовольствие, – признался Арбат. —

Вспомни, сколько раз мои снимки помогали нам в деле.

– Я не против твоего хобби, – сдался Душман, – но предупреждаю, чтобы наших парней не

фотографировал.

– Что я, себе враг? – согласился Арбат, вновь бережно положив фотоаппарат в сейф.

Став вором в законе и заняв в преступном мире подобающее ему место, Душман стал очень осторожным. Без

глубокого анализа и обдумывания ситуации он практически перестал принимать любые решения. Для работников

милиции он стал недосягаем. Не являясь исполнителем криминальных проявлений, тем самым не попадая в

милицейские оперативные сводки, не фигурируя ни в каких документах, он по многим преступлениям мог дать

исчерпывающую информацию, так как к ряду преступлений был причастен, другие были совершены по его

указанию.

Чтобы привлечь Душмана к уголовной ответственности, работникам милиции надо было добиться признания

не только исполнителя преступления, но и тех его соучастников, которые передали ему указание Душмана по

цепочке сверху вниз.

После осторожного предупредительного стука в дверь в кабинет зашел администратор ресторана, который, обращаясь к Душману, сказал:

– Тарас Харитонович, коллекционер Церлюкевич Семен Филиппович меня капитально забодал, опять

просится поговорить с вами.

Лицо Душмана от ярости стало кумачовым. Он сердито бросил:

– Скажи этому охламону, что если он еще ко мне припрется, то я ему ноги наизнанку выверну. – И, обращаясь к Арбату за сочувствием к себе, сообщил: – По его наводке у меня дома менты сделали шмон, а

теперь он набрался наглости, приперся ко мне, хочет, наверное, оправдаться и сказать, какой он хороший. —

Потом, вновь повернувшись к администратору, добавил: – Скажи ему, какой я добрый, другой за его подлянку

давно пустил бы в распыл.

– Делать нам сейчас нечего, по такой погоде не разгуляешься, может быть, побеседуешь с ним, все время

быстрее пролетит, – посоветовал Арбат.

Подумав и успокоившись, Душман, обращаясь к администратору, соизволил:

– Ладно, черт с ним, веди, но скажи ему, что могу не утерпеть и набить ему харю.

В кабинет зашел мужчина лет пятидесяти, среднего роста, худощавый, с редкой шевелюрой седеющих волос, одетый в серые брюки, рубашку с коротким рукавом и сандалии.

Церлюкевич, поздоровавшись с хозяином и не дождавшись от него ответного пожелания здоровья, стушевался.

– Семен Филиппович, ты меня задолбал своей простотой. Чего ты теперь от меня хочешь, чтобы я тебе

морду набил, что ли?

– Тарас Харитонович, вы позволите мне присесть?

– Садись, – небрежно бросил Душман, показав рукой на свободный стул.

– Как вы знаете, у меня из квартиры ворами похищено картин и антиквариата более чем на три миллиона

долларов. Это если считать по самым минимальным оценкам...

– Ты знаешь, каким путем до меня дошла твоя новость, – перебив Церлюкевича, напомнил Душман.

– Я, конечно, извиняюсь и сожалею, что в милиции согласился указать на вас как на лицо, на которое у меня

пало подозрение в краже картин, и я рад, что мое подозрение не подтвердилось.

– Как я понял, ты пришел извиняться передо мной? – снисходительно улыбнувшись, высказал

предположение Душман.

– Не только за этим, но и с деловым предложением, – сообщил Церлюкевич.

– Вот как! – удивился Душман, продолжая выражать к собеседнику пренебрежение. – И чего же ты хочешь

мне путевого предложить?

– Нам ваш товарищ в беседе не помешает? – кивнув головой в сторону Арбата, поинтересовался

Церлюкевич.

– Не помешает, – заверил его Душман.

– Милиция похищенное у меня уже, наверное, не найдет, а если когда и найдет вора, то он успеет коллекцию

разбазарить. Вас может удивить такое начало моего разговора, но я знаю, с кем беседую, знаю ваши

возможности, а поэтому предлагаю вам заключить со мной джентльменское соглашение.

– В чем оно заключается?

– Вы беретесь по своим каналам искать воров, и, возможно, ваш поиск будет более успешным, чем

милицейский. За что я с вами расплачусь картинами в размере двадцать пять процентов от количества

найденного, оформим их, как будто вы у меня купили.

Наконец уяснив смысл предложения и для себя ощутив выгоду, Душман внешне свою заинтересованность

Церлюкевичу не показал:

– Ты хочешь, чтобы я занялся ментовской работой и твоего обидчика подвел под закон?

– Я хочу вернуть свою коллекцию полотен, а с вором или ворами вы что хотите, то и делайте.

– Красиво поешь, верни мне мои картины, но не мне тебя учить, что за частный розыск, попрание прав

граждан такими шустряками, как я, горит срок. – Душман перекрестил указательный и средний пальцы левой

руки с такими же пальцами правой руки. – Неужели я так плохо живу, что пойду на такой глупый и

неоправданный риск?

Церлюкевич, идя к Душману со своим предложением, думал, что тот ухватится за него обеими руками, но, услышав возражения Душмана и поразмыслив, он понял абсурдность своего предложения, но автоматически

продолжал настаивать на нем:

– Я платил вам дань, о чем в милиции не сказал ни слова. При обыске у вас дома я там видел изделия, которые подарил ранее. Я мог сказать, что они с проклятой кражи. Какие вас ждали последствия, говорить не