Текст книги "Собор без крестов"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 46 страниц)

коллекция старины.

Он у меня рос среди пролетариев, и воспитание улицы так повлияло на него, что он не стал понимать свою

родную мать. Его пещерные рассуждения последние годы я уже не могла слушать. Для меня такое было пыткой, вот почему я предпочла поменять муки с ним на одиночество в этой обители. Слава Богу, что он не преступник и

не сидит в тюрьме. Скажу по секрету – он ждет от меня наследства, но я его уже отписала внуку Сереже. Он

артиллерист и уже дослужился до капитана.

Когда она заговорила о внуке, в ней произошло преображение, как с верующим, говорящим о христианской

святыне.

– ...Он, моя ласточка, в каждый свой отпуск приезжает ко мне с женой и правнуком. Я могу умереть спокойно, зная, что на моем оболтусе сыне не завянет наше дворянское древо Церлюкевичей.

Открыв деревянную шкатулку, она, показывая ее содержимое, сообщила:

– Вот, видите, сколько от Сержа у меня писем, а от сына сегодня получила первое. – Задумавшись, она

рассеянно произнесла: – И в кого он у нас такой уродился эгоист?..

Прерывая ее излияние, Диспетчер спросил:

– Софья Романовна, вы меня еще чаем не угостите? – Он показал ей свою пустую чашку.

– Сейчас, дорогой, только я чай подогрею, а то он уже, наверное, остыл.

– Не надо подогревать, и остывший пойдет.

Пока Софья Романовна не спеша исполняла просьбу Диспетчера, он взял один конверт, лежащий сверху в

шкатулке, и спрятал в карман.

Исполнив его просьбу, она, опустившись на стул, поинтересовалась:

– О чем мы с тобой говорили?

– О жизни сына, внука и вашей.

– Старая кочерыжка, совсем забывчивая стала, – пожурила она себя беззлобно. – Какая у меня теперь

жизнь, жду смерти, никому не нужная, а Бог смерти не дает. От скуки сошлась здесь с одним, тоже из дворян. Так

хорошо мне с ним жилось, столько у нас с ним было общего, но пожили мы с ним мало. Бог призвал его к себе к

ответу. Очень порядочный был человек, а теперь искать ухажера уже нечего, чувствую, как силы покидают меня.

– Может, перед смертью вернетесь домой, к Семену Филипповичу, чтобы смерть дома принять?

– Думала и я о такой возможности, даже ключ от квартиры берегла, а сейчас решила окончательно

зубастенькую здесь дождаться. Если бы меня позвал жить к себе внучок, я бы с доброй душой согласилась, но у

него цыганская жизнь. Его переводят из части в часть, то в одном военном городке живет, то в другом. Мне за

ним уже не угнаться.

Дождавшись, когда Софья Романовна закончит свое излияние, Диспетчер осторожно поинтересовался:

– У вас ключ от квартиры где хранится?

– Он у меня пропал из тумбочки в день похорон Юрия Викторовича.

– А кто его тогда хоронил?

– Как кто? – гордо произнесла Софья Романовна. – Конечно я и его сын Виктор.

– Вы, случайно, не знаете, где живет его сын?

– Точно не знаю, где-то в Москве.

– У вас его адреса нет?

– Был когда-то, а теперь я его затеряла, да он мне и не нужен.

– Где и кем работает Виктор? – продолжал настойчиво допытываться Диспетчер у ничего не

подозревавшей Софьи Романовны.

– Каким-то небольшим начальником на железной дороге. Там он дослужился до трех маленьких звездочек

на кителе, только они у него расположены как у коллежского регистратора.

– Что-то я таких званий не знаю, – улыбнувшись, признался Диспетчер.

– Такие звания до революции были у гражданских служащих, а если его приравнивать к воинскому, то, —

задумавшись на минуту, она закончила: – Оно будет соответствовать старшему прапорщику.

«Ну, бабуля, с тобой не соскучишься», – испытывая удовольствие от беседы, подумал Диспетчер.

– Вы помните его фамилию?

– Интересный вы молодой человек, я с Юрием Викторовичем прожила больше года, как я могу не знать его

фамилию, или вы думаете, что я уже выжила из ума? – обиделась она.

– Да нет, что вы, я просто так спросил, – стал оправдываться Диспетчер.

Она задумалась, у нее от удивления расширились зрачки глаз, потом она обрадованно выпалила:

– Заславский Юрий Викторович, – добавив с удивлением: – А ведь я едва не забыла его фамилию!

Больше Софья Романовна ничего важного, что могло заинтересовать Диспетчера, не сообщила. Когда он

заметил, что она стала повторяться, только тогда он решил с ней распрощаться.

Расставаясь с Диспетчером, Софья Романовна, не скрывая к нему симпатии, призналась:

– За все время нахождения здесь вы первый, кто выслушал меня, не перебивая и не мешая. Если захотите

еще со мной поговорить, приходите, можно даже и без гостинцев, буду очень рада, – сделав удивленное лицо, она воскликнула: – А мы с вами так и не познакомились. Я даже не знаю, как вас звать!

– Софья Романовна, мне нравится, что вы меня называете молодым человеком. В следующий раз как вам

скажут, что к вам пришел молодой человек, так знайте, что я пришел вас навестить. Вы хорошая мать и хороший

собеседник.

Без всякой фальши и наигранности он уважительно поцеловал ей морщинистую сухонькую ручку и, простившись, ушел.

Как он и предполагал, личного дела умершего Заславского Юрия Викторовича у администрации дома

престарелых не сохранилось, но это его не обескуражило.

Теперь у него в голове стали роиться мысли, появляться версии, над проверкой которых придется

поработать.

О результатах беседы с Софьей Романовной Диспетчер доложил Бороде и Душману, предложил проверить

несколько возникших у него в голове версий. По одной из них Душман послал к месту службы Церлюкевича

Сергея Семеновича своего человека, который, вернувшись назад, сообщил, что проверяемое им лицо находится

в загранкомандировке уже четыре месяца и домой должно вернуться лишь через два месяца. Тем самым у

Церлюкевича Сергея Семеновича имеется полное алиби непричастности к краже картин у отца, а поэтому в

дальнейшей его проверке необходимость отпала.

С большими трудностями, пользуясь информацией как справочной службы города, так и Московской

железной дороги, Диспетчер установил, что Заславский Виктор Юрьевич работает в метрополитене сменным

мастером, был женат, имеет взрослого сына, Сергея, с женой разведен и не живет более двух лет. Никто не смог

сказать о причине распада его семьи, поэтому Диспетчер решил нанести визит его соседям.

Когда Заславский был на работе, Диспетчер, поднявшись на третий этаж, для вида позвонил несколько раз в

квартиру Заславского, а потом позвонил в квартиру соседа по лестничной площадке.

На звонок дверь ему открыла пожилая женщина. Поздоровавшись с ней, Диспетчер представился:

– Я ваш новый участковый инспектор, пришел познакомиться с жильцами своего участка. Сейчас звонил

вашему соседу Заславскому, но он, наверное, крепко спит.

Старушка, улыбнувшись, заметила:

– Никто из его квартиры вам откликнуться не мог, Виктор Юрьевич сейчас на работе.

– Кто к нам пришел? – раздался из глубины комнаты мужской голос.

– Наш новый инспектор пришел с нами познакомиться, – ответила старушка спрашивающему.

– Что за привычка вести разговор в дверях, приглашай его в комнату.

Когда Диспетчер, разувшись, прошел в зал, то увидел пожилого мужчину, который надевал на себя халат. Без

пояснения было понятно, что он супруг старушки.

Мужчина, поздоровавшись и узнав, с кем имеет дело, представился:

– Егор Федорович.

– А меня Иван Поликарпович, – назвал себя Диспетчер.

– Старуху мою звать Евдокией Васильевной, – сказал старик наблюдая, как его жена с удовольствием

пожимает руку «начальнику».

– Я к вам, Егор Федорович, зашел, чтобы познакомиться. Меня назначили к вам участковым. Вот мое

служебное удостоверение. – Диспетчер положил на стол красную книжечку.

Старики к его документу не проявили интереса, довольные возможностью поговорить с новым человеком.

– Правильно сделали, Иван Поликарпович, что зашли нас проведать. Мы своего участкового только во дворе

иногда видели, а к нам он ни разу не удосужился зайти, – недовольно пробурчала старуха.

– Нужна ты ему, как телеге пятое колесо, – пошутил старик, – он лучше Верке под хвост заглянет.

– Не говори глупости, кобель старый, что наш новый участковый о тебе может подумать.

Ее реплику Диспетчер пропустил мимо ушей, а обращаясь к старику, поинтересовался:

– Кто такая, где живет?

– Живет под нами, – пояснил старик.

Разряжая обстановку и как бы защищая товарища по работе, Диспетчер обронил:

– Дело молодое, с возрастом остепенится.

– Вот он своей работой не занимается, а таким, как Иван Поликарпович, приходится за них отдуваться, —

подыграла старушка Диспетчеру.

Старику не понравился ее явный подхалимаж, он оборвал жену:

– Хватит болтать, лучше пошла бы да угостила гостя чаем с вареньем.

Евдокия Васильевна выжидательно посмотрела на Диспетчера, ожидая его мнения на предложение старика.

– Не откажусь, – расслабясь, согласился Диспетчер, – но учти, Евдокия Васильевна, долго задерживаться

не могу, служба, – пояснил он.

– Понимаем, не маленькие, – пропела старушка, обрадованно удаляясь на кухню, довольная, что гость не

отказался от ее угощения.

Оставшись с хозяином квартиры в зале, Диспетчер произнес:

– Мне бы хотелось от вас услышать мнение о Заславском Викторе Юрьевиче, чем он дышит, что из себя

представляет?

– В каком смысле? – не понял старик его интереса.

– Не пьет, не хулиганит, не бандит ли?

Улыбнувшись и показав полный комплект пластмассовых зубов, Егор Федорович сообщил:

– Виктор Юрьевич – серьезный человек, не курит, не пьет, работает каким-то начальником на железной

дороге в метрополитене, воровать, я думаю, в ближайшие годы не собирается.

– Ты его совсем захвалил, – вступила в разговор незаметно вернувшаяся Евдокия Васильевна. – От

хорошего мужика баба вот так просто не уходит, – резонно заметила она.

– Мы не знаем, кто из них прав, а кто виноват, так чего ты вздумала его в разводе винить?

– С его Олей я немало за чаем поговорила и скажу: она очень обходительная женщина, к тому же красивая.

Он ей в подметки не годится, а туда же, как наш участковый, к бабам под юбки заглядывает.

Егор Федорович, демонстративно сделав несколько глубоких вдохов, как бы принюхиваясь к чему-то, бросил:

– Наверное, что-то на кухне горит.

Евдокия Васильевна вновь ушла. Старик спокойно сообщил:

– Заславские жили тихо, мусор из избы не выносили, они даже тихо, без ругани разошлись, а кто виноват, что так получилось – один Бог знает.

Вернувшись с подносом, Евдокия Васильевна, ставя его на стол, толкнув мужа локтем в бок, шутливо

пробурчала:

– Пойди на кухню, посмотри на дверь, что-то плохо стала закрываться.

– Старо, старуха, придумай что-нибудь поновее, – беззлобно парировал он.

Выпив две чашки чая, Диспетчер узнал от стариков, что Заславский теперь живет один, приводит к себе

женщин с ночевкой, но очень редко, в молодости увлекался коллекционированием марок, сейчас вроде

прекратил. Старики сообщили ему, что его квартира находится на электронной сигнализации и он задружил с

большим начальством.

Когда Диспетчер у Евдокии Васильевны спросил, почему она сделала такой вывод, то она уверенно

обосновала свои выводы:

– Как-то вечером я подметала в подъезде, смотрю, идет Виктор Юрьевич с солидным мужчиной, одетым в

жару в костюм, при галстуке и шляпе. Я поздоровалась с ними. Виктор Юрьевич поздоровался со мной, а другой

даже не повернул в мою сторону головы.

– Глупышка, то не начальник с ним шел, а невоспитанный оболтус, – обиженный на «начальника» за

невнимание к супруге, пояснил старик.

Наговорившись вдоволь, Диспетчер, применив всю свою дипломатическую изобретательность, примерно

через час после начала беседы смог вырваться от гостеприимных хозяев.

Глава 60

Ни Душман, ни Диспетчер не информировали Семена Филипповича, какие мероприятия проводились и

проводятся ими с целью розыска похищенных у него картин и скульптуры Будды.

Поэтому Семен Филиппович, не видя результатов работы группы Душмана, считал, что реальность поимки

вора или воров, черт знает, сколько их было у него в квартире, фактически с каждым днем уменьшается.

Вот так за один день лишиться огромного состояния Семен Филиппович не мог, а поэтому во вторник в

девять часов он пришел в отдел борьбы с организованной преступностью, расположенный на Петровке, 38, в

кабинет полковника Туянова, которому было поручено руководить группой розыска пропавших картин.

Поздоровавшись с Туяновым и присев на предложенный ему хозяином кабинета стул, Церлюкевич спросил:

– Аристарх Георгиевич, я пришел узнать о результате розыска моих полотен.

Не отвечая на поставленный ему Церлюкевичем вопрос, Туянов, доброжелательно улыбнувшись, сказал:

– Семен Филиппович, вы, наверное, умеете читать мысли на расстоянии. Я думал вас пригласить к себе для

беседы, а вы сами пожаловали ко мне.

– Что-нибудь прояснилось насчет моих картин? – вновь повторил свой наболевший вопрос Церлюкевич.

– Увы! – разведя руки в стороны, огорчил его и разочаровал Туянов. – Пока что ничем обрадовать вас не

могу.

– Тогда зачем вы хотели меня видеть? – разочарованно бросил Церлюкевич.

– Видите ли, в городе объявилась воинственная банда, которая врывается в дома коллекционеров, производит там незаконный, самый настоящий варварский обыск, что-то разыскивает. Сами понимаете, может

возникнуть конфликтная ситуация, одной из сторон она может стоить головы. Последний налет был на квартиру

Щеблакова Олега Эдуардовича. Вы его знаете?

– А как же, кто его не знает из истинных коллекционеров, – с уважением подтвердил Церлюкевич.

– Так они у него в квартире все перевернули. У него было, что им взять, но они не взяли. Щеблаков удивился

такой выходке бандитов и, порасспросив некоторых своих знакомых, узнал, что аналогичные визиты бандитов

были и к ним. И также у них бандиты ничего не взяли. Я подумал, а не вы ли подключили этих молодцов к такому

оригинальному методу розыска похищенного?

Туянов выжидательно посмотрел на Церлюкевича.

Слушая Туянова, Церлюкевич обрадованно подумал, что его сделка с Душманом оказалась не только на

словах, но уже претворяется в жизнь. Если Душман так активно будет вести розыск его полотен, то, не

исключено, он быстрее работников милиции выйдет на нужный след.

Прямой вопрос Туянова все же застал Церлюкевича врасплох. Он не знал, как на него ответить, но через

мгновение нашелся:

– Дело было не совсем так, Аристарх Георгиевич, – не спеша возразил Церлюкевич, полностью не

опровергая предположения Туянова.

– А как? Я жду объяснения! – подогнал его полковник.

– Где-то месяц тому назад ко мне домой пришел парень лет тридцати, загримированный под старика с

бородой. Никаких его особых примет я не запомнил, – предугадывая возможные вопросы Туянова, сообщил

Церлюкевич. – Все у него было на месте. Он мне сказал, что состоял в банде Сулейманова по кличке Руслан.

– Его хозяин сейчас сидит, – проинформировал его Туянов.

– Он мне то же самое сказал, – подтвердил Церлюкевич, оживляясь. – Этот «старик», будем так его

называть, так как он мне не представился, предложил мне оказать содействие в розыске и возврате похищенных

картин, за что я обязан буду заплатить ему двести тысяч рублей.

– И вы согласились? – удивленно спросил Туянов.

– А вы на моем месте разве не согласились бы? – задал встречный вопрос Туянову Церлюкевич.

– Я бы не согласился, – убежденно сообщил тот.

– Потому что у вас никогда не было трех миллионов долларов, – зло бросил Церлюкевич. – А я не хочу их

терять и принял его предложение. Мне же деваться некуда. Если у нас милиция такая беззубая. Вы думаете, мне

не жалко расставаться с двумястами тысячами рублей? Вы только что меня «обрадовали», что по розыску картин

у вас пока нет никаких сдвигов. Я не могу в таком случае сидеть сложа руки.

– Но нельзя из-за каких-то картин совершать попрание закона, врываться в чужие квартиры, делать обыски.

Ведь хозяева квартир имеют право на защиту своей неприкосновенности.

– Пускай защищаются, ищите этого «старика» с его людьми, если он в чем-то нарушил закон, привлекайте к

уголовной ответственности. Я повторяюсь, но он сам нашел меня и предложил свои услуги, и, если вернет

пропавшие полотна, я выплачу ему вознаграждение. Откажись я от сделки с ним, он, найдя мои полотна, вообще

может забрать их себе, а если продаст, то получит несколько миллионов за них.

– Вы хотите получить свои полотна любым, даже недозволенным способом. Я в вас разочарован, —

недовольно произнес Туянов.

– Вы извините меня, Аристарх Георгиевич, нам в настоящее время на каждом шагу приходится

разочаровываться и возмущаться. Мы сейчас отказываемся от того, что десятилетиями считали святым. Я не

знаю даже, при каком строе мы сейчас живем, господа мы или товарищи. Может быть, вы скажете? На ответе на

мой вопрос я не настаиваю, так как сами верхи на него не ответят.

Слушая Церлюкевича, Туянов, являясь должностным лицом, по выработанной привычке не соглашался с его

доводами и находил убедительные аргументы, чтобы обосновать другую точку зрения по данному вопросу, но

говорил он уже без вдохновения и пыла, которые были его кредо несколько лет тому назад.

Между тем Церлюкевич продолжал философствовать:

– Мои картины есть достояние народа, и если бы государство ими дорожило, то оно могло выкупить их у

меня за несколько десятков миллионов деревянных рублей. Эти полотна кисти признанных художников мира

могли занять почетное место в любом, самом престижном музее страны. У музеев нет денег на приобретение

полотен, я не такой богатый, чтобы их бесплатно дарить, что в таком случае приходится делать? Поймите меня

правильно, я простой человек со всеми его слабостями и интересами. Жить на мизерную подачку, которую

почему-то называют заработной платой, не желаю и не буду. Все, что можно будет продать, продам, иначе, не

исключено, что меня еще кто-нибудь оберет, и вырученные деньги вложу на срочный вклад в банк, буду жить на

проценты. Когда я решу, что пришло мое время, вложу деньги в прибыльное дело.

– Да, Семен Филиппович, с вашей философией мне вас не переубедить, – расставаясь с Церлюкевичем, обронил Туянов.

– Правильно делаете, Аристарх Георгиевич, мы давно вышли из детского возраста и на все имеем свои

взгляды. Мы сейчас с вами как люди, попавшие в море после кораблекрушения. Каждый старается забраться в

лодку, чтобы добраться на ней до берега.

– Красиво вы говорите, барон, – не стерпев, съязвил Туянов, – но применимы ли ваши слова к

действительности?

– Ближайшие если не месяцы, то годы покажут, – неопределенно бросил Церлюкевич, направляясь к

выходу из кабинета.

Взявшись за ручку двери, он, обернувшись к Туянову, заметил:

– Едва не упустил. Я не посвящен в деятельность своих наемников, а поэтому не знаю, где работа их

группы, а где работа других. Между прочим, они ваши помощники, и я бы на вашем месте их не трогал и не

мешал работать. Они делают то, что закон запрещает делать вам. Очень прошу вас, закройте глаза на них. Если

полотна уплывут за рубеж, на Запад, а еще хуже, в Штаты, то это будет худшее зло, чем то, которое они сейчас

делают.

– Подумаем! – ответил неопределенно Туянов.

Глава 61

В пятницу вечером у себя дома Заславский Виктор Юрьевич, ознакомившись с телепрограммой, с досадой

бросил ее на стол. «Опять по многочисленным заявкам телезрителей показывают старый фильм», – с

бешенством подумал он, не зная, куда девать свободное время.

Посмотрев на наручные часы, которые показывали восемнадцать часов сорок семь минут, он задумался.

«Читать не хочу – надоело, слушать музыку тоже не хочется, спать ложиться еще рано. Пойду прошвырнусь по

городу. Может быть, загляну в ресторан, давненько я там не был, смотришь, и продуктивно пролетит время», —

наконец решил он.

Побрившись в ванной, он критически стал рассматривать себя в зеркало, часто меняя мимику лица, как бы

готовясь выйти на артистическую сцену.

Из зеркала на него смотрел мужчина лет сорока. Все в нем было среднее. Он был среднего роста, худощав, с

неброской внешностью, с короткой стрижкой русых волос.

На таких людях взгляды прохожих редко останавливаются, а если и остановятся, то только для того, чтобы

через мгновение забыть навсегда.

«В Ромео ты, конечно, дорогой, не годишься, – критически оценил он себя. – Но если честно признаться, есть еще много таких, которые по сравнению со мной будут выглядеть уродами», – успокоил он себя таким

заключением, вернув хорошее настроение.

«Конечно, если бы жена не ушла к матери, то о похождениях не было нужды задумываться. Видишь ли, у

меня тяжелый характер и со мной невозможно спокойно говорить, не то что жить», – вспомнил он высказывание

жены.

«Ничего, поживет на две сотни плюс мои алименты с двумя детьми, помучается, да и вернется, никуда не

денется», – убежденно решил он, одеваясь и выходя на улицу.

На такси он подъехал к ресторану «Россия», где околачивались валютные «бабочки», но связываться с ними

не стал, а сразу поднялся в зал, пересек его, сел за столик подальше от эстрады у окна.

Он не любил слушать музыку и эстраду, передаваемую через усилитель. Звуковой эффект давил на ушные

перепонки и действовал на него раздражающе.

Сделав официанту заказ, он, как опытный охотник, закурив не спеша, стал рассматривать посетителей

заведения, останавливаясь на слабой половине.

В зале было несколько свободных столиков, чему он вначале удивился, однако, вспомнив о приватизации, многократном и неоднократном повышении цен на все виды товаров и услуг, вынужден был признать:

«Действительно, ресторанные цены кусаются. Разве до перестройки здесь когда-либо было, чтобы пустовали

столики?»

Вдруг он обратил внимание на зашедшую в зал «фирменную» девушку, которая, окинув взглядом зал,

«проплыла» через него и опустилась в кресло за два столика от него. Достав пачку сигарет, она, закурив, положила на столик пачку сигарет с зажигалкой, подошедшему к ней официанту она сделала заказ.

Разглядывая ее, Виктор определил: «Ей не более тридцати лет». Плоский живот, длинные ноги прятались

под платьем вместе с такими же прекрасными бедрами, светло-русые волосы, как фата невесты, укрывали ее

обнаженные плечи, в канавке высокой груди прятался медальон, удерживаемый от дальнейшего падения толстой

золотой цепочкой.

Пока он без стеснения в упор рассматривал соседку, официант принес ей заказанное и стал сервировать

стол.

Посмотрев по сторонам, Виктор заметил, что, кроме него, алчными глазами на белокурую бестию

посматривают и другие ловеласы.

Боясь упустить свой шанс «соседа», Виктор, дождавшись того момента, когда музыканты и певица после

перерыва поднялись на эстраду, поспешил к своей «соседке». У него давно так учащенно не билось сердце, чему

он был удивлен и обрадован.

«Мы еще не совсем атрофировались», – успел он подумать по дороге к своей цели.

Поздоровавшись с девушкой, он пригласил ее на танец. Она, показав ему в улыбке жемчужины зерен

красивых зубов, заметила:

– По-моему, еще даже музыки нет.

– По-моему, тоже, – вынужден был согласиться с ней Виктор.

– Ну что же, присаживайтесь за мой столик, вместе ее подождем, – после непродолжительного

размышления соизволила она.

Пока они ждали музыку, познакомились, девушку, оказалось, зовут редким именем Жанна.

Дождавшись музыки, они пошли танцевать. В процессе танца Виктор узнал, что Жанна пришла в ресторан

отдыхать одна, никого не ждет и встречи ни с кем не ищет.

Чувствуя под рукой ее теплую бархатную кожу, Виктор констатировал, что окунуться в ее любовные ласки

сейчас есть его единственное желание.

– Может быть, мы скооперируемся, и вы пересядете за мой столик? – осторожно намекнул Виктор, сомневаясь в успехе своего предложения.

– Витя, неужели я похожа на порхающую бабочку? – с обворожительной улыбкой язвительно спросила она.

– А мне можно припорхать к вашему столику? – решительно форсировал события Виктор, понимая, что

после танца с Жанной у него вряд ли появится шанс вновь пригласить ее на танец в толпе предполагаемых ее

поклонников.

– Извините меня, Виктор, я пришла сюда отдохнуть, а вы мне предлагаете знакомство со всеми

вытекающими последствиями. Мы взрослые люди и понимаем, к чему может привести ваше «порхание», —

подкупающе нежно проворковала она.

– Чего здесь плохого: вы одна, я один – а вместе мы пара, которая может приятно провести время.

– По вашему виду, милый Витечка, я никогда бы не подумала, что вы такой ловелас.

– Боязнь конкуренции сидящих в зале охотников толкнула меня на такой подвиг, а вообще я тихий и

хороший, – признался он, упиваясь свалившимся на него приятным знакомством.

– Ну что же, вы меня почти уговорили, но есть одно но...

Танец уже кончился, и Виктор, проводив Жанну до ее столика, тоже присел за него.

– Какое может быть но, – пробурчал он недовольно.

Загадочно посмотрев на Виктора, Жанна предложила:

– Ты посмотри на меня внимательно и реши: хватит ли у тебя бабок или зелененьких, чтобы рассчитаться со

мной за мою любовь.

От такого предложения Виктор опешил и не знал, что сказать. Исполнение его желания упрощалось, но так

неожиданно кончилась его сказка, и он окунулся в циничную атмосферу, что его немного покоробило.

– Теперь, Витечка, попорхаешь, наверное, за свой столик? – вернула его к действительности Жанна.

Подозвав официанта, он попросил все заказанное со своего столика перенести за столик Жанны...

После ресторана гулянку с Жанной Виктор продолжил у себя дома...

Утром, проснувшись, глядя на спавшую, разметавшуюся в постели Жанну, которая лишь по бедра была

укрыта простыней, Виктор, мысленно вспоминая прошедшую ночь, блаженствовал.

«Как мне повезло, что удалось провести ночь с такой «жаркой» и понимающей в любви толк женщиной».

Разглядывая ее налитую грудь и правильные черты лица, которое во сне было доброе и открытое, он с

гордостью отметил ее нахождение у себя дома как исполнение большого желания.

Не сдержавшись, он поцеловал Жанну в грудь. Своей лаской он разбудил ее. Потянувшись, как ухоженная и

избалованная кошечка, она, медленно приоткрыв свои огромные, как омут, глаза, в которых Виктор окончательно

утонул, и, повалив Виктора в постель, легла на него, нежно воркуя: – Ты зачем, маленький шалунишка, разбудил

меня?

Виктор, счастливо улыбаясь, не считая нужным оправдываться перед ней, понимая ее шутку, решил вновь

овладеть Жанной, которая с удовольствием пошла навстречу его желанию.

Утомленные и обессиленные, они несколько минут предавались грезам. Отдохнув, Жанна поднялась с

постели, нисколько не стесняясь своей наготы, прошла к столу, на котором лежала ее одежда, и не спеша стала

одеваться.

Заметив, что Виктор за ней наблюдает, она, как решенное, сообщила:

– Будем собираться и разбегаться.

– Может, еще побудем вместе? – задумчиво предложил Виктор.

– Уже одиннадцатый час, и я боюсь, мама будет дома волноваться, – объяснила она причину своего

решения.

Увидев, что на лице Виктора появилась гримаса недовольства, она, подойдя к нему, шаловливо взлохматив

ему волосы на голове, заметила:

– Если я тебе не надоела и если у тебя есть желание продолжить встречи со мной на тех условиях, что я

тебе вчера говорила в ресторане, то все будет зависеть от твоего решения.

Она сходила в ванную комнату, привела себя в порядок и, посвежевшая, вновь предстала перед Виктором, который в халате сидел в кресле, поджидая ее.

– Ты очень спешишь? – натянуто поинтересовался он.

– Не очень, но спешу, – ответила она деловито.

– Может быть, семейно позавтракаем?

– Можно и позавтракать, а особенно хочется попить кофе, если он, конечно, у тебя есть, – заметила она.

– Никаких проблем, – оживился Виктор, поднявшись с кресла и удаляясь на кухню.

Когда они на кухне позавтракали, то между прочим Виктор, улыбнувшись, спросил:

– С тобой как рассчитываться – красненькими или зелененькими?

Отодвинув от себя пустую чашечку, Жанна убежденно бросила:

– Конечно зелененькими.

Виктор ушел из кухни в спальню, откуда она услышала звук работающего ригеля замка сейфа, который она

там ночью сама обнаружила. Потом звук работы ригеля замка повторился.

Появившийся Виктор отдал Жанне пятьдесят долларов, заявив:

– В переводе с валюты на наши деньги по официальному курсу ты заработала более тысячи рублей.

– Не хвались, я в период застоя больше зарабатывала, чем ты сейчас мне дал, и не считала, что много.

Сейчас люди стали слишком грамотными и жмотами, поэтому я не думала, что ты дашь больше.

– Мы с тобой как в мясной лавке на базаре торгуемся. Ты смотришь, как бы не продешевить, а я боюсь, как

бы не переплатить. Если бы ты со мной в ресторане не устроила торг, то не исключено, что моя благодарность за

приятно проведенную ночь была бы выше настоящей.

– Ты со мной еще хочешь увидеться?

– Почему нет, конечно да, – не считая нужным скрывать свое увлечение ею, ответил он, – но сегодня

вечером и завтра целый день я буду сильно занят и не смогу тебя принять. – Подумав некоторое время, он

продолжил: – Если у тебя будет время, то приходи ко мне в девятнадцать часов во вторник.

– Считай, что договорились, – беспечно бросила она.

Поцеловав его в щеку, Жанна выпорхнула из его квартиры, на целый день оставив в ней после себя нежный и

приятный запах неизвестных Виктору духов.

Раздевшись и упав в постель, Виктор задумался: «Старый дурак, втюрился, как пацан, зарабатываешь всего

лишь четыреста целковых в месяц, а идешь на трату таких капиталов за вечер».

Его самобичевание продолжалось недолго. Когда он вспомнил ласки Жанны, от которых едва не сошел с ума, то на этом его самобичевание и кончилось.

«Жаль, что я был вчера в ненадлежащей форме после попойки и быстро уснул. Ничего, зато я утром свой

промах восполнил», – успокоил он себя.

Глава 62

Предупрежденный по телефону Жанной, что сегодня она придет проведать его, Виктор нисколько не

удивился, когда ровно в девятнадцать часов у двери раздался электрический звонок.

Посмотрев в дверной глазок, он на площадке увидел крупным планом Жанну.

События последних дней в корне изменили его планы на будущее, амурные связи стали слишком лишними и

опасными, а поэтому приходом Жанны он был больше недоволен, чем обрадован. Он еще не успел полностью

освободиться от ее чар. Если бы встреча между ними была назначена через неделю, то тогда, возможно, он

нашел бы в себе силы отказаться от нее.

«Наверное, некстати завел я с ней роман», – подумал он запоздало, открывая дверь и впуская ее в квартиру.

Неожиданно для него, потеснив, в комнату за Жанной протиснулось четверо мужчин в масках.

– Позвольте! Позвольте! Куда вы прете? – зло прорычал он на непрошеных гостей.

Получив сильный удар кулаком в лицо, от которого он упал, Виктор услышал от грабителя, ударившего его, сердитое бормотание.

– Закрой поддувало, не люблю сквозняков, – цинично начал тот. – В пятницу совратил мою жену и еще

пружинишь хвост. Короче, не пыли и сиди тихо, если я не найду у тебя похищенный женой мой золотой перстень, то мы уйдем и даже можем эту потаскуху оставить тебе.