Текст книги "Пленники судьбы (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 87 страниц)
На счастье, день был ясный, но не жаркий, с легким ветерком, так что дорога мне очень нравилась. Я, наконец-то, покинула опостылевшие стены, и сейчас снова оказалась на просторе. Кони шли довольно быстро, и на душе было легко. Высокое небо над головой, можно дышать полной грудью, лента дороги под ногами, рядом два близких человека… Что еще нужно для счастья?
А вокруг все та же ровная местность без лесов, к которой я стала привыкать, поля без конца и края… Увы, но тут нет густых и дремучих лесов моей родной Славии, лишь иногда встречались рощицы фруктовых деревьев. Но зато у нас перед глазами хороший обзор на довольно большом расстоянии, и я пока что не чувствовала никакой опасности, и у меня не было никаких ни малейших предположений насчет тех возможных неприятностей, о которых нам намекала старая герцогиня. Да и в пути не было особых задержек несмотря на то, что дороги были довольно оживленными – на них хватало и пеших, и конных, и телег, и дорогих экипажей. Командир, невысокий молчаливый крепыш, строго держал своих подчиненных, и его слушались даже трое слуг герцогини – как видно, все хорошо знали, что такое порядок и дисциплина.
Конечно, за целый день езды по дороге люди устали, хотя пару раз мы и останавливались, чтоб немного передохнуть самим, и дать роздых нашим лошадям, но потом вновь отправлялись в дорогу. Нужно отметить, что за день, до наступления ночи, отряд сумел преодолеть довольно большое расстояние.
Лишь когда на землю стала спускаться темнота, было решено остановиться на ночь на первом же встретившемся нам постоялом дворе. Однако, как назло, в двух встретившихся нам на дороге небольших селениях не было ни гостиниц, ни даже захудалых харчевен, так что когда мы добрались, наконец, до довольно большой деревушки, где отыскался постоялый двор, то на улице была уже кромешная тьма.
Лишь спустившись с лошади на землю, я поняла, как устала за этот день. Как видно, за дни вынужденного безделья я здорово обленилась… Думаю, и остальные люди чувствовали себя немногим лучше – все же дорога здорово изнуряет… Ну, насчет мужчин наверняка утверждать не могу, но вот Марида – та, и верно, здорово вымоталась, что понятно – все же сказывается возраст… И не только она одна устала – остальным тоже немногим лучше, все нуждаются в сне и хорошем ужине. Если проведешь почти весь день в седле, то единственное, о чем думаешь – так это о сне и покое.
Впрочем, тут я, кажется, ошиблась – солдаты явно были не прочь немного посидеть в общем зале постоялого двора. По счастью, в этой довольно чистой гостинице отыскалось несколько свободных комнат, одна – для нас, а две другие – для солдат, но пока мы сидели и ждали ужина, я привычно отмечала про себя: народу в зале много, причем как проезжих, так и своих, свободных мест в зале почти нет. Да и обслуга едва ли не бегает, чтоб успеть обслужить выполнить заказы всех гостей. Ну, это мне знакомо: в таких вот селениях по вечерам постоялый двор становится едва ли не центром притяжения и местом развлечений. Сюда, кроме проезжающих, идут местные крестьяне, желая после тяжелого дня посидеть за стаканчиком вина и обсудить последние новости, а то и просто поговорить с проезжими людьми, узнать о какой-нибудь диковинке, или о жизни в других странах. Не удивлюсь, если окажется, что сюда по вечерами специально приходят и люди из ближайших селений – все же на то и существует приятный вечер, чтоб вознаградить себя хорошим отдыхом за дневные труды.
К нам, сидевшим отдельно, с вопросами и разговорами особо не лезли: от военных (если это, конечно, не свои поселковые служивые) на всякий случай лучше держаться подальше, с пустыми разговорами не приставать, а не то как бы чего не вышло – армия есть армия, и у солдат шутки свои, непривычные для крестьян…
Быстро расправившись с ужином, мы с Киссом и Маридой пошли в отведенную нам крохотную комнатку – все же усталость давала о себе знать, и глаза просто слипались. Солдаты и их командир остались внизу – ничего, пусть парни посидят, все одно с ними командир, он вряд ли даст подчиненным разгуляться.
Ночью меня разбудил шум за стеной, в одной из тех комнат, где остановились солдаты. Судя по встревоженным и раздраженным голосам, причиной был отнюдь не чей-то громкий храп или бессонница из-за головной боли. Пусть там гомонили не очень громко, но стена, разделяющая две комнаты, была достаточно тонкой, и слышимость была неплохой, а еще я понимала, что мужчины ночной порой по пустякам беспокоиться не будут.
– Кисс, вставай! – тронула я парня за плечо, но он уже и сам к тому времени проснулся.
– Что-то случилось? Слышу… Пойду разберусь, в чем дело.
– Я с тобой.
– Зачем?
– Ну, там же не просто так расшумелись…
– Ох-хо-хо, – вздохнул Кисс, – Лиа, сколько же нового я узнаю о тебе! Радость моя, мы с тобой женаты всего ничего, а ты по ночам уже рада едва ли не в одиночестве бегать по комнатам, битком набитыми почти незнакомыми мужиками, которые к тому же еще наверняка не совсем одеты! Меня от таких открытий прямо оторопь берет!
– Может, я о себе беспокоюсь – отпусти тебя одного, так ты еще завернешь к какой красотке на кухню или еще невесть куда, а мне потом будешь доказывать, что всю ночь ходил дозором вокруг постоялого двора, глаз не смыкая!
– А что, – довольно потер руки парень, – такое предположение мне нравится! Осталось только осуществить его…
– Болтуны, я пойду с вами… – Марида тоже не спала. – Мне тоже что-то не по душе эти голоса за стеной…
Стоило нам зайти в соседнюю комнату, как мы столкнулись с донельзя разгневанным офицером, возле которого стоял насмерть перепуганный хозяин постоялого двора, а вот что касается остальных… Честно говоря, подобное я меньше всего ожидала увидеть: солдаты лежали на полу, едва ли не сжавшись в клубок, бледные, постанывающие, покрытые потом… Кого-то тошнило, кто-то цедил ругательства сквозь зубы, кто-то хватал ртом воздух, и все, без исключения, были не в состоянии даже встать на ноги и безостановочно просили пить… Что тут произошло? Ладно, с этим потом разберемся, а пока что мы с Маридой бросились к лежащим людям – надо же разобраться, в чем тут дело…
Не понадобилось много времени, чтоб понять – у всех отравление, причем довольно сильное. Судя по слабому, но, тем не менее, все же ощутимому сладковатому запаху, все заболевшие траванулись настойкой корня желтой волчанки, причем каждый успел принять достаточно большую дозу. Для здорового организма не смертельна даже довольно большая доза этой отравы, но проблема в другом: после того, как в организм попадет такая вот настойка, в себя приходят довольно долго, во всяком случае, тремя-четырьмя днями здесь дело никак не обойдется.
Повозиться нам с Маридой, конечно, пришлось, только к рассвету мужчинам полегчало, но к тому времени Кисс и офицер уже разобрались, что же, все-таки, произошло.
Оказывается, вчера поздним вечером, когда часть солдат уже пошла спать, на постоялый двор приехал еще один запоздавший путник. Обычный человек, похож на приказчика средней руки. Попросил комнату и ужин, а вскоре завязал разговор с солдатами. По его словам, он тоже раньше служил в армии, но в одной из боевых схваток получил серьезное ранение, и теперь ему остается только вспоминать о своей прошлой воинской службе. Похоже, мужчина не врал – одна рука у него, и верно, висела плетью… Слово за слово – и мужчина заказал для солдат кувшин с вином: дескать, надо выпить за армию и за знакомство. В этом не было ничего необычного – частенько случалось такое, что отставные солдаты подсаживались к служивым, вместе распивали кувшинчик-другой вина, искали общих знакомых, или просто вспоминали прошлую службу… Вот и в этом случае все было так же: распили выставленный мужчиной кувшин, поговорили об армии, и разошлись, тем более, что время уже было позднее… А через несколько часов тем, кто пил вино с тем мужчиной – им всем стало плохо…
Мужчины, о котором шла речь, в отведенной ему комнате, конечно, уже не было. Более того – судя по всему, он даже не ложился, и никто не заметил, когда он покинул постоялый двор. Но если учесть, что он сразу же расплатился и за ночлег, и за ужин, и за вино, то становится понятным, что мужчина все продумал заранее.
Ну, что тут можно сказать? Только одно – невесело… Н-да, вот и не верь после этого предостережениям старой герцогини…
Утром, сидя в общем зале, наша троица и офицер, находящийся в самом мрачном расположении духа, без особого желания ели оладьи и яичницу – завтрак, поданный нам немного успокоившимся хозяином.
– Так, подсчитаем павших бойцов… – Кисс отставил в сторону пустую тарелку. – Шестеро ваших солдат и один человек из охраны герцогини… Любой, кто умеет считать до десяти, скажет нам, что за один вечер мы лишились семерых. Замечательно…
– Я бы все равно хотел посадить эту семерку на лошадей – пробурчал офицер. – Пусть как хотят, так и едут. Впредь умнее будут.
– Не пойдет – покачала я головой. – После такого отравления они не в состоянии передвигаться верхом. Посадить на лошадей вы их, конечно, можете, только вот далеко ли мы с ними уедем? Свалятся на землю еще до того, как мы покинем эту деревушку. Они сейчас дня три должны будут лежать, в себя приходить, и единственное, что в это время их будет интересовать, так это чистая вода в больших количествах и, извините, выгребная яма, куда они вскоре начнут бегать (или же ползать) чуть ли не каждые четверть часа… Какие из них сейчас вояки или всадники на лошадях? Горе одно…
– И все же я бы предпочел взять всех с собой… – хмуро пытался настоять на своем офицер.
– Понимаю вас, господин офицер! – вмешалась в разговор Марида. – Но брать с собой больных… Из этого ничего не выйдет, кроме маеты, недоразумений и раздражения! Вы же понимаете, как они будут сдерживать наше продвижение.
– Как не понять… – и без того недовольный офицер стал еще мрачнее. – Я только не понял – что это за дрянь такая, которой пытались отравить моих людей, для чего и кто это сделал?
– Ну, кто это сделал – об этом и мне бы хотелось узнать! – неприятно усмехнулся Кисс. – И душевно поговорить с тем ловкачом с глазу на глаз тоже бы не помешало…
– А вот что касается того, что именно подлили в вино – тут разговор особый… – вступила в разговор Марида. – В крохотных дозах – скажем, одна капля на ведро кувшин воды, настойка корня желтой волчанки представляет из себя хорошее лекарство – выводит из организма всю скопившуюся там грязь; а вот если этой настойки добавить чуть больше нормы – пойдут, скажем так, некие… э-э-э неприятности… Ну, а что бывает, когда пузырек это такой настойки выливают в кувшин с вином – последствия этого мы с вами только что видели своими глазами. Серьезное отравление, пусть и не смертельное, вполне излечимое, но, тем не менее, достаточно тяжелое. Для выздоровления и выведения яда из организмам требуется довольно много времени, не менее седмицы, а то и больше. К сожалению, а столько времени ждать мы не можем.
– Если я правильно понимаю, убивать нас никто не собирался – высказала я свое мнение. – Но у меня складывается такое впечатление, будто кому-то надо было или остановить нас, или задержать, или… Кажется, У меня складывается впечатление, что убивать нас никто не собирался, и намерение у кого-то было совсем иное – свалить с ног или вывести из игры как можно большее количество людей. Не понятно, правда, для чего… В общем, не знаю! Надо радоваться уже тому, что не все пили то вино – все же к тому времени, когда на постоялый двор заявился тот человек, едва ли не половина солдат уже отправились спать.
– Это верно – согласилась Марида. – Случайностью это не назовешь, глупой шуткой – тоже. Ведь если о том зашла речь, то надо признать – внешние признаки отравления настойкой желтой волчанки очень похожи на обычное пищевое отравление. Не будь тут рядом нас с Лией, и не пойми мы в чем дело… Что ни говори, а рассерженные друзья пострадавших солдат под горячую руку хозяину постоялого двора могли бы и голову оторвать – зачем, мол, людей всякой дрянью кормишь!..
– Ничего! – я ободряюще похлопала Мариду по руке. – Все живы, никто не умер… Будем считать, что нам повезло…
– Повезло? – офицер еле сдержался, чтоб не ругнуться. – Еще вчера у меня в подчинении было двенадцать человек, а сейчас осталось пять… Замечательная арифметика!
– Какая есть… – развел руками Кисс. – Хорошо еще, что вас там не было…
– Верно, нас там не было… – тяжело вздохнул офицер. – К своему великому стыду, должен признать: как раз перед появлением этого… отравителя я тоже ушел спать, но оставил солдат на капрала… Надежный человек, строгий и без глупостей. Кто же знал, что он так легко поведется на предложение распить по стаканчику?! Не ожидал от него такого… И с себя я вины тоже не снимаю – надо было без долгих разговоров объявить отбой, а я решил дать возможность людям отдохнуть, посидеть в спокойной обстановке… Таких позорных ошибок я давно не совершал!
– Оттого, что мы сейчас будем предаваться скорби, ровным счетом ничего не изменится – Кисс был настроен весьма решительно. – Надо ехать дальше. А перед тем мне бы надо поговорить с вашими людьми…
– Мне тоже надо сказать им кое-что, но только после вас – в ровном голосе офицера проскальзывали нотки раздражения. – И, если можно, то без присутствия дам…
– Конечно, – улыбнулась Марида, – нас там и близко не будет. Однако, если уж на то пошло, то во всей этой неприятной истории можно отыскать и кое-что хорошее. Несмотря на сильнейшее отравление, когда эти бедняги полностью придут в себя, то они окажутся здоровей нас всех – их организм очистится от всего наносного, вплоть до того, что рассыплются в порошок имеющиеся у кого-то из них камни в почках или печени…
– Не имею ничего против, но вначале я им мозги прочищу… – отрезал офицер. – Обещаю, что вся дурь выйдет из их голов ничуть не хуже, чем… все остальное.
В комнате, превращенной в подобие лазарета, было душно и жарко, несмотря на открытое окно. И еще там просто-таки ощущалось присутствие болезни, да и солдаты постоянно отводили взгляд в сторону – понимали, что помимо своего желания попали в весьма неприятную ситуацию и здорово подвели своего командира.
– Ну что, голуби мои служивые, – заговорил Кисс, входя в комнату. – Помираем, или пока еще живы?
– А не пошел бы ты… – простонал один из больных, судя по всему, тот самый капрал, на которого еще вчера так надеялся офицер.
– Я, конечно, пойду, вернее, скоро поеду дальше, в отличие от вас… Для начала все же хочу повторить вам избитую истину – не стоит доверять халяве! Частенько это приводит к большим неприятностям. И даже к очень большим. В общем, парни, чужое вино пить вредно, особенно когда его вам так настойчиво подносят…
– Слышь, хорош языком трепать, и без тебя тошно… – борясь с рвотными позывами, простонал еще кто-то.
– Так вот, чтоб и нам тошно не стало, расскажите-ка мне про этого щедрого гостя. Как он выглядел, что говорил… Ну, каждый из вас хоть что-то должен был запомнить во время вашего общения! Все же там был целый кувшин вина…
– А тебе зачем это надо?
– Просто мы, в отличие от вас, дальше едем. Судя по всему, этот хмырь может набраться наглости и еще разок вздумает к нам в гости наведаться под видом закадычного друга-приятеля. Есть на свете такие придурки… Сами понимаете, на будущее не помешает знать его приметы, как он выглядит, что говорит… Должны же мы ему передать от вас огромный привет! Вместе с искренней признательностью за редкое вино и широкую душу…
– Вот это дело хорошее… – судя по одобрительному гулу голосов, о высказывании подобной благодарности вчерашнему собутыльнику каждый из отравленных мечтает едва ли не больше, чем о собственном выздоровлении.
Меньше чем через час мы вновь были в дороге, хотя наши ряды значительно поредели. Вчера в отряде было шестнадцать человек, а сейчас осталось всего девять – наша троица, офицер, двое слуг герцогини и три солдата. Можно сказать, одним ударом у нас сразу выбили семь человек. Всех пострадавших оставили на постоялом дворе – пусть приходят в себя, и очень хочется надеяться, что седмицы на восстановление им хватит, хотя, если учесть полученную дозу яда, то я бы сказала, что выздоровление может наступить дней через десять, не раньше…
Вновь дорога, и наш едва ли не наполовину сократившийся отряд продолжает путь, а у меня в голове теснятся вопросы без ответа… Ладно, не стоит пока что забивать себе голову – и без того понятно, что кто-тотот человек от нас все одно не отстанет, и я почти уверена, что этот кто-то имеет отношение к Нергу. Можно не сомневаться, что герцогиня была права, когда предупреждала нас о возможной опасности, а раз нам ничего не сказала, то, очевидно, и сама точно не знала, в чем именно заключается эта опасность, хотя до ее ушей наверняка донеслись какие-то слухи.
Глянув на офицера, ехавшего впереди нашего небольшого отряда, я едва сдержала улыбку. Достаточно было вспомнить, как именно он на прощание распекал своих подчиненных, которые вынуждены были остаться на постоялом дворе – и меня невольно разбирал смех. Конечно, за последнее время я наслушалась крепких выражений, но то, как безупречно-вежливо и хорошо поставленным голосом офицер характеризовал занемогших солдат, и подробно пояснял каждому, что с ним положено сделать за то, что позволили себя провести какому-то пришлому… Смеяться я перестала только после того, как мы сели на лошадей, но и то нет-нет, да и хочется фыркнуть! Марида же только руками разводила по сторонам – что тут скажешь, офицер здорово рассержен… Даже Кисс, послушав офицера, только помотал головой – вот златоуст!..
Высказав все, что у него накипело на сердце, офицер немного успокоился, но его лицо по-прежнему оставалось хмурым. Ну, если учесть, что он вообще не очень разговорчив… Мне невольно пришло в голову: если б он почаще улыбался, и из его глаз исчез постоянный холод, то этот молчаливый человек выглядел бы куда привлекательней…
Интересно, кто он такой, и почему именно его Вен послал с нами? Единственное, что я знала, так это имя офицера – Рейхард. Если судить по имени, то офицер происходит из высокородной семьи, а если смотреть на то, как он обращается с солдатами, и как они его слушаются, а заодно по множеству мелких деталей, то можно легко понять: этот человек в армии служит очень давно, и, похоже, начинал службу с самых низов. Наверное, он хороший солдат, и подчиненные его уважают, только вот уж очень молчаливый… Или это я слишком болтлива.
В этот раз по дороге мы двигались куда осторожнее, да и я внимательно осматривалась по сторонам, старалась не упустить ни одной подозрительной детали. Однако Койен по-прежнему молчал, да и я ничего особо опасного не замечала. Все та же ровная местность, спокойствие, и люди все так же идут куда-то по своим делам. Тишь, покой и благолепие…
На одном из привалов мы все вместе обсудили наше непонятное положение, причем к обсуждению привлекли даже солдат. Те, правда, вначале растерялись – как же, у них просят совета господа! но быстро разговорились, и оказались весьма толковыми ребятами. В результате едва ли не получасового разговора мы все пришли к единому мнению: если на нас вновь попытаются напасть, то вряд ли это будут делать на дороге. Что ни говори, а открытая местность хорошо просматривается со всех сторон, так что прилюдно нападать на вооруженных людей, к тому же одетых в армейскую форму… Может выйти себе дороже. Пусть один раз нас сумели обмануть, но сейчас мы будем настороже, а нападать на солдат, в глубине души ожидающих возможных неприятностей, да к тому же хорошо владеющих оружием, выйдет боком самим нападающим.
Также понятно и другое – больше не стоит надеяться на то, что неприятности обойдут нас стороной. За нами кто-то следит, пытается вывести из строя, только вот знать бы еще – зачем, и кому это надо…
Как сказал РенхардРейхард, сейчас надо брать инициативу в свои руки – опасно и неприятно, когда неизвестный враг дышит тебе в затылок. Нужно срочно принимать необходимые меры, и обезопасить себя, иначе до места мы не доедем – у врага перед нами есть неоспоримое преимущество: он нас знает, а мы его нет. Ну, а раз такое дело, то надо сделать все, чтоб он сам на нас вышел…
За день мы снова прошли немалое расстояние, хотя и не такое большое, как вчера, ну, а ночлегом озаботились еще до темноты. Конечно, самым лучшим выходом для нас было бы остановиться на ночлег в одной из городских гостиниц – там безопасней, спокойней да и ночная стража имеется. Однако городов в здешних местах было всего несколько, и один из таких вот сравнительно больших городов мы проехали еще в самый разгар дня, когда останавливаться на ночлег было еще слишком рано. Правда, в пару городских лавок мы заглянули, и кое-чем в них разжились…
К сожалению, до следующего города добраться засветло мы никак не успевали, но зато сумели доехать до большого поселка, стоявшего на пересечении нескольких дорог. Конечно, до захода солнца еще часа полтора времени, но ехать дальше не стоит. К тому же место здесь вполне подходящее, тем более, что в поселке имелось два постоялых двора. Мы направились к тому, что был повнушительней размерами. Он и повыше будет, да и возле него телег побольше стоит. «Отдых странников» – что ж, и название неплохое. Мне, во всяком случае, нравится.
– Все помнят, что надо делать? – повернулся к нам офицер. – И смотрите у меня – без глупостей! Предупреждаю сразу: кто проколется – не взыщите, жалеть не буду, поступлю с вами так, как вы того заслужите, не взирая на пол и положение в обществе… Все ясно?
– Да…
– Тогда вперед…
По счастью, на постоялом дворе оказались свободные комнаты, но мы сняли одну на всех, самую большую из техвсех, какие там имелись. Конечно, для девяти человек она была маловата, всего четыре кровати, а остальным пришлось бы располагаться на полу, причем свободного места там было совсем немного, и тем, кому не хватило кровати, только и надо было быоставалось что лежать на полу, едва ли не прижавшись друг к другу, но в эту ночь сон в наши планы пока что не входил.
Перед тем, как пуститься в обеденный зал, проверили в комнате окно и дверь. На первый взгляд и то, и другое надежное, держит хорошо. Тем не менее, без необходимых мер предосторожности никак не обойтись – вдруг сюда, в наше отсутствие, решит заявиться в гости незваный гость? Надо бы поставить кое-какие знаки – ведь не зря же мы по дороге прикупили разные мелочи…
Вот и сейчас, перед тем, как уйти в обеденный зал, поставили сверху на узкий выступ рамы, стакан, доверху наполненный темным вином – если кто с наружи попытается открыть окто, то стакан сразу же упадет, и вино прольется. Что-то похожее сделали и с дверями: к почти закрытой двери с внутренней стороны поставили еще два стакана, также налитые до краев вином – тот, кто отроет дверь в наше отсутствие, наверняка заденет стаканы, и они разольются. Между прочим, то вино – из особого черного винограда, и если оно прольется, то его так просто с пола не ототрешь, и от одежды не отстираешь. Мы же не просто так это вино в городе приобретали, а с определенной целью, да и поискать его пришлось немало – редкое вино, с особыми свойствамивами, и от этого очень дорогое…
В обеденном зале, на первый взгляд, нет ничего подозрительного – все те же проезжие и местные крестьяне, и найти здесь того, кто за нами охотится, почти невозможно. И потом, его, скорей всего, здесь нет – все же двое из солдат видели, хотя и мельком, того мужчину, который угощал вином их сослуживцев, так что весьма сомнительно, что у него хватит дерзости вновь появиться на глазах у солдат.
Уплетая за обе щеки жареных цыплят, я невольно подумала – а вдруг уже и в них что-то намешано? Если предположить, что этот некто уже и здесь успел оказаться раньше нас, то он вполне мог уже что-то предпринять против нас… Пока что единственная опасность – это еда, которую нам принесли, но не думаю, что этот кто-то за короткое время сумел незаметно пробраться на кухню, чтоб подсыпать нам очередную дрянь. На кухне чужаков не любят, и их туда просто не пустят, но если кто-то даже и суметь туда войти, то на кухне с него глаз не спустят. И потом, вряд ли тот человек мог объявиться здесь раньше нас – мы ведь вполне могли поехать и дальше, и у нашего преследователя (или преследователей) не было никакой уверенности в том, что мы могли остановиться именно здесь, в «Отдыхе странников». И вряд ли нам в этот раз что-то будут подсыпать в еду, или подливать в вино. Почему? Тот человек почти наверняка придумает что-то новенькое. Отчего я так считаю? Да просто потому, что чувствую – у мужика с фантазией дело обстоит неплохо, и он постарается удивить нас чем-то необычным, но и мы постараемся ему в этом помочь…
Поели быстро, и, попросив у хозяина пару кувшинов вина, мы поднялись к себе в комнату. По счастью, в наше отсутствие там никто не побывал. Поставив в угол нетронутые кувшины, мы принялись ждать. Где-то примерно через час один из наших солдат, глотнув вина и немного покачиваясь, спустился вниз. Ну, а там, подойдя к стойке, солдат чуть заплетающимся языком попросил у хозяина еще кувшин вина – дескать, то вино, что они уже брали, отчего-то кончилось, а жизнь такая паршивая, что это дело надо хоть немного подправить… Ну, а потом солдат отправился назад, все так же покачиваясь, и прижимая к себе тяжелый глиняный кувшин.
Войдя в комнату, солдат враз преобразился, и, отдавая нам вино, только развел руками – извините, но я не заметил в зале никого из тех, кого встречал на том постоялом дворе… Ну, я на подобное везение и не рассчитывала. Кувшин с вином занял свое место у стены, а мы стали ждать дальше.
Часа через полтора вниз спустился еще один из солдат. Этому молодому парню для достоверности дали выпить пару стаканов вина, причем того, которое мы привезли с собой – иначе никак, он же должен изображать едва ли не вусмерть пьяного, а от этого вина запах такой сильный, что не унюхать его просто невозможно.
Парень оказался хорошим актером (что, впрочем, с самого начала и говорил нам Ренхард Рейхард – мол, этому шустрячку место не в казарме, а на арене цирка или на театральных подмостках!), и его так правдоподобно мотало из стороны в сторону, что даже я забеспокоилась – может, стоит послать вместо него кого другого? Вон, кажется, парня и в самом деле ноги не держат… Солдат, услышав мои слова, довольно хмыкнул, и спустился вниз. Зачем? Естественно, за еще одним кувшином вина.
Этот солдат повел себя иначе, чем тот, что приходил до него. Прежде всего, подойдя к стойке, он широким жестом бросил хозяину пару серебряных монет, и потребовал еще кувшин вина, и, естественно, еще отдельно стаканчик для себя, после чего стал беспрестанно жаловаться хозяину на жизнь: дескать, направляются куда-то по приказу – и без того невесело, так вдобавок в дороге одни неприятности!.. Вот, для примера, вчера: вроде и посидели вечером хорошо, а один из солдат по пьяни взял, да и вытащил припрятанный для себя косячок с серым лотосом… Ну, все затянулись по разу, а потом оказалось, что это был не серый лотос, а какая-то дрянь, которой и названья нет! Вернее, названье-то есть, только вот его вслух произносить не стоит! Все, кто затянулся этим г… – все отравились, причем конкретно… Офицер, как прознал про это дело, так с тех пор и орет, успокоиться не может, грозит военно-полевым судом… Ну, суд – это дело будущего, а пока что офицер на оставшихся отыгрывается, зло срывает, а этого самого зла у господина офицера накопилось столько, что и не передать!
Вот и сейчас требует, чтоб все солдаты постоянно были у него перед глазами, и из комнаты чтоб никуда не выходили!.. Как вам это нравится, а? На счастье, этот высокородный сейчас и сам напился, да и завалился спать. Дрыхнет, как бревно… И хорошо, что уснул, а не то все боялись, как бы он не начал гонять на упал-отжался: есть у господина офицера такая привычка… Не мужик, а зверь! Одно только название, что аристократ, а уж ведет себя хуже простолюдина! Даже пьет не закусывая… Вы такое представляете, а?! И вообще, те господа, что едут с ними – эти тоже свои глаза заливают не хуже простолюдинов! Вот и сейчас нажрались, как свиньи! И за что солдатам такая мука?!
Выложив хозяину постоялого двора все, что накопилось у него в душе, солдат сгреб кувшин со стойки, и, заметно пошатываясь, стал подниматься по лестнице наверх, причем дважды едва не свалился вниз…
Ну, а хозяин лишь немного подосадовал в душе: сколько же подобных жалостливых историй от нетрезвых посетителей он уже слышал, и сколько еще услышит!.. Ничего нового, разве что такие вот пьяницы его от работы отвлекают… Утром надо будет внимательно осмотреть комнату, в которой находятся эти люди – почти наверняка что-то будет или сломано, или разодрано, или разбито. Не впервой…
Ну, а мы пока сидели в комнате, и чего-то ждали. Вернее, кого-то. Время тянулось медленно, а громко разговаривать не стоило. К тому же Ренхард Рейхард для пущей убедительности велел двоим из своих солдат лечь на кровать, и постараться уснуть. Тем и стараться не понадобилось – сразу уснули, и при этом храпели так, что их было слышно, кажется, даже на другом конце селения. Я начале было не поняла, для чего своим солдатам офицер велел спать, но потом поняла – надо же придать правдоподобность обстановке, и солдаты это делали прекрасно. По словам офицера, его люди могут проснуться почти мгновенно, и к тому же под такой храп и мы уснуть не сможем. Как нам шепотом сказал РенхардРейхард, в их полку эта парочка солдат и славилась именно своим храпом – новобранцы первое время от этих звуков по ночам в казармах спать не могли. Потом, правда, привыкали – все одно деться некуда…
Время шло, ночь уже перевалила за свою половину, но пока ничего не происходило. Еще немного – и люди в комнате начнут клевать носами, несмотря на громких храп двух спящих солдат. Внизу стих шум голосов последних гуляк, за окном тоже была тишина. Сколько я не прислушивалась у дверей, но не смогла уловить никаких шагов, даже самых легких. Время идет, а никто не спешит нанести нам визит… Неужели мы ошиблись в свои предположениях? Не должны…
Даже не скип, а легкий шелест на крыше я не услышала, а, скорее, почувствовала. В первый момент я не придала ему особого значения – мало ли кто может оказаться на крыше – хоть птица, хоть кошка… Однако чуть позже я поняла: здесь что-то не то… Койен, я права? Кто-то есть на крыше, и это именно тот, кого мы ждем? Да не сплю я, не сплю!
Тронула за рукав Кисса, послала условный сигнал РенхардуРейхарду, а тот, в свою очередь, быстро поднял своих людей. На их вопросительные взгляды я лишь показала пальцем на потолок, и этого хватило. В мгновение ока с людей слетела сонная дремота и ленивая расслабленность, к тому времени начавшая всерьез подступать к уставшим за день людям. Итак, кто-то пробирается по крыше. Неожиданно… Ясно одно: тот, кто сейчас в полной темноте крадется по крыше, никак не может быть заплутавшим селянином.
