Текст книги "Пленники судьбы (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 87 страниц)
За пару последующих часов я ответила Мариде на множество вопросов, а интересовало ее очень многое, да и слушать ведунья умела. Правда, ответить на некоторые вопросы я не могла – просто не знала, о чем идет речь…
– Итак, мой внук женился… – Марида довольно улыбнулась. – Замечательно! Значит, династия не прервалась и все было не напрасно…
– Марида, там, в тюрьме… – меня тоже кое-что давно интересовало. – Марида, что за странные вопросы ты мне задавала? Причем тут цвет когда-то сшитой мной рубашки или тот полузабытый разговор о запахе цветов?
– Девочка, меня уже не раз пытались обмануть – старая королева горько улыбнулась. – Ну, у колдунов на это были свои мотивы. И вдруг появляешься ты… О чем я могу подумать? Только о том, что это, возможно, очередная провокация. Оттого-то я и решила задать тебе такие вопросы, на которые, кроме тебя одной, никто не ответит. Видишь ли, как бы хорошо не готовили нужного человека, но всегда существуют мелкие детали, которые специально подготовленный человек все равно не сумеет дать верный ответ. Например, тот же разговор о запахе цветов – на него вряд ли правильно ответит тот, с кем этого разговора никогда не было. Вот я и решила сразу же проверить, ты это, или нет… Лия, я все еще боюсь проверить в произошедшее!
– Марида, я же все понимаю… Наверное, окажись я на твоем месте, тоже бы с подозрением отнеслась к кому-то из знакомых, окажись он внезапно на пороге моей камеры.
– Только вот как нам теперь из Нерга вырваться? – вздохнула Марида.
– Да, это вопрос… Ничего, Кисс проснется – может, все вместе что и сообразим.
– А кто он такой, этот парень?
До этого я ничего не сказала Мариде о прошлом Кисса – мне кажется, ему бы это не понравилось. Если сочтет нужным, сам ей скажет…
– Кисс… Это обычный парень, очень хороший человек.
– Хм… У меня такое впечатление, что мы с ним уже встречались раньше.
– Правильно, встречались. Тогда, ночью, на болоте, неподалеку от Большого Двора…
– Нет, не то. В тот вечер на болоте я его совсем не рассмотрела, а если честно, то даже не обратила внимания на этого человека. В моей памяти его облик совсем не отложился. Но сейчас смотрю, и не могу отделаться от впечатления, будто мы с ним встречались раньше…
– Вряд ли.
– У меня хорошая зрительная память.
– У него тоже. Но это вовсе не значит, что вы с ним родственники.
– Не спорю… А это что еще такое?
До нашего слуха донесся взвыв криков, рев людских голосов. Похоже, на площади перед храмом что-то происходило. Высокое Небо, что там такое?
Я едва тронула Кисса за плечо, как тот открыл глаза.
– Что случилось?
– На площади какой-то шум…
Мягким движением Кисс поднялся на ноги, и, неслышно ступая, подошел к окну. Вернее, не к самому окну, а встал немного сбоку, на небольшом отдалении, чтоб снаружи невозможно было рассмотреть, что внутри этой комнаты кто-то есть. И пусть в том окне отражалась не вся площадь, а только ее часть, но кое-что можно было увидеть. Ничего, нам достаточно и этого.
– Ну, что там происходит?
– На площадь пришла та самая процессия, которую мы с вами едва не сорвали. Надо сказать, она заявилась сюда с достаточно большим опозданием. Как видно, все участники того действа более или менее пришли в себя, и решили не нарушать традицию из-за инцидента перед цитаделью. Сейчас будет принесение жертв, а затем процессия направится к следующему храму.
– То есть…
– То есть жертвоприношение происходит лишь перед самыми большими храмами, и тот, в который мы забрались, как раз относится к их числу.
Я подошла к Киссу, да и Марида приблизилась к нам. Ничего, отсюда неплохо видно всем троим. Да, впечатляет…
Первое, что бросалось в глаза – это огромное число стражников, идущих вдоль всей процессии едва ли не сплошной цепью. Так, и без того немалое количество стражи, что было при процессии не так давно, сейчас увеличено, по меньшей мере, вдвое. Как видно, нас опасаются. Хм, пустяк, а приятно…
Впереди процессии шли музыканты, дети, раскидывающие во все стороны цветы, еще какие-то люди в праздничных одеждах – как я понимаю, местная аристократия… Затем, на роскошных повозках, больше напоминающих колесницы, появились люди в черных плащах. Очевидно, члены конклава… Затем от череды тянущихся за колесницами темных плащей у меня зарябило в глазах… Сколько же их здесь, этих колдунов?! Много, и даже очень… Если честно, то подобное производит жутковатое впечатление…
Потом вели животных, и, надо признать, очень красивых животных: белоснежные быки с золочеными копытами и рогами, лошади с гривами, увитыми лентами, быки и овцы с необычной серебристой шерстью, еще какие-то звери, названия которых я не знала… Потом вновь музыканты, дети с цветами, крики…
Мне все это порядком надоело, и я отошла от окна, и села на пол. Не знаю, как к таким зрелищам относятся Кисс и Марида, а мне не по душе смотреть на празднества колдунов. Лучше спокойно посижу в сторонке, а если этой парочке интересно – пусть смотрят.
Но долго отвлекаться не получилось. Крики внизу раздавались все сильней и громче. Такое впечатление, что толпа внизу уже не кричала, а бесновалась. Время шло, но ничего не менялось, крики становились только сильнее и громче… Да что там такое?
Снова встала, подошла к окну. Так, торжественная процессия, похоже, уже уходит с площади перед храмом. Я успела увидеть, если можно так выразиться, всего лишь хвост того самого шествия. Последние стражники, охраняющие колдунов, скрываются с наших глаз за домами и строениями, а толпа все кричит, чуть ли не ревет, и не думает утихать. Более того – беснуется все сильней и сильней. Да что там происходит с людьми, раз они чуть ли не с ума сходят?
Такое впечатление, будто люди, стоящие на площади, куда-то рвутся, и в эту бурлящую людскую толпу невесть откуда летят непонятные красные куски, и вот именно из-за этих падающих кусков постоянно вспыхивают драки… Каждый их находящихся на площади пытался схватить себе хоть один из этих постоянно падающих откуда-то бесформенных предметов, одновременно с тем грубо отталкивая от заветных красных пятен стоящих рядом людей… Почти всегда в один и тот же кусок одновременно вцеплялось по нескольку рук, а там уж кто у кого сумеет отвоевать свое… То и дело в ход шли кулаки, вспыхивали драки, притом люди совсем не церемонились друг с другом…
– Что там такое?
– Не скажу, что очень аппетитное зрелище… – скривил губы Кисс.
– И все же?
– Сейчас перед храмом зарезали… вернее, принесли в жертву, нескольких животных. Не скажу, сколько именно – нам отсюда не видно, но, кажется, по паре лошадок, быков, баранов и еще кого-то…
– А отчего толпа внизу с ума сходит? Такое впечатление, будто у всех, кто находится на площади, временное помешательство… И что такое кидают в толпу? Или бросают…
– Дорогая, что значит – бросают? Ее осеняют благодатью… Вернее, благодать делят…
– Ты можешь не ехидничать, а хоть один раз ответить нормально?
– Все для вас, моя дорогая… То самое и падает – куски тел жертвенных животных. Эта процессия… Она обходит несколько храмов Великого Сета, и перед каждым из этих храмов при большом скоплении народа приносятся жертвы. Видела, наверное, тех животных, что ведут в процессии? Вот именно их и забивают на виду у толпы, собравшейся перед храмом. Ну, потом процессия отправляется дальше, перед другими храмами хвалу Сету воздавать, и скот резать. А туши здесь остаются.
– Ну и…
– Ну и сейчас внизу, перед входом в этот храм, на том самом деревянном сооружении, что воздвигли недавно, перед самым праздником – там стоит десятка полтора рубщиков… а, извини, опять ошибся! Я хотел сказать, что внизу находятся жрецы из этого храма, причем из числа тех, кто умеет шустро махать топором. В данный момент туши убитых животных прилюдно рубятся на куски, и их, эти самые куски, бросают в толпу. Все очень просто. Считается, что тот, кому достанется кусок жертвенного мяса, получает и благодать Великого Сета. Ну, еще там грех какой-то с его души снимается, или что-то вроде того. Короче, идет отпущение грехов. Вон, видишь, как люди стараются снять все накопившееся дерьмо со своей души? Так стараются, аж жуть берет! Видно, много чего набралось за один только год… Некоторые, наиболее шустрые (или, скорей, наиболее грешные), пытаются успеть на две-три такие вот церемонии, чтоб мяса урвать побольше. Видишь, как дерутся, пытаясь выдрать у соседа эти обрубки, которые кидают в толпу? Убить друг друга готовы из-за кусков окровавленной плоти. Кстати, некоторых и убивают… А об искалеченных я уже не говорю. Погоди, когда все разойдутся, на площади останется немало увечных и бездыханных – благодать Великого Сета дешево не достается.
– А зачем им мясо?
– Лиа, не задавай глупых вопросов! Есть, конечно. Эту шмякнувшуюся с помоста благодать варят, жарят… Можно даже коптить впрок. Правда, некоторые фанатики глотают мясо сырым – считают, так лучше, ближе к тому, как поступает со своими жертвами Великий Змей. Ну, это уже кому как, дело вкуса…
– Но там же происходят самые настоящие драки из-за этих жалких кусков мяса!
– Бывает, случаются и побоища… – подала голос Марида, которая до того лишь молча смотрела на вопящую толпу. – И тут уж не думают, жалкий тот кусок, или нет. До меня как-то донесся обрывок разговора охранников, которые обсуждали приближающийся праздник. Так вот, по их словам, в прошлом году в таких вот драках на площади погибло несколько сотен человек, а счет увечным и покалеченным шел на тысячи. Только их никто не считал…
Да, то, что сейчас творится под окнами, по-иному, как схватка, и не назовешь. Те, что стояли далеко от помоста, и до кого не долетали капающие теплой кровью куски мяса, пытались по мере своих сил и возможностей протолкаться как можно ближе к центру, и суметь схватить себе хоть немного из разбрасываемых жрецами кровавых ошметков. Те же, кто успел ухватить себе по нескольку кусков еще чуть трепещущего мяса, пытались выбраться из толпы, только вот подобное ту них выходило не всегда. К тому же тех, кто выбирался из толпы, прижимая к себе окровавленные и истрепанные куски мяса, частенько встречали те, кто не мог, или же не хотел влезать в толпу. Тут уже начинался самый обычный грабеж, сопровождаемый жестокими драками.
– Высокое Небо, когда же это прекратиться?! – от того зрелища, что разворачивалось перед нашими глазами, становилось тошно. – Ведь там же люди, но они просто звереют! Выдирают друг от друга эти самые куски так, что смотреть противно! Будто от голодной смерти спасаются!..
– А ты не смотри – здоровей будешь… – Кисс, как обычно, был презрительно-невозмутим.
– Пожалуй, ты прав… – я отошла от окна, а перед глазами все стояли жуткие картины, которые только что разворачивались перед моими глазами: мужчина, сумевший ухвативший несколько кусков мяса, и сунувший его в мешок, попытался выбраться из толпы, но этот мешок у него выдрали из рук, перед тем хорошенько ударив мужчину по голове, а потом схватка пошла уже за выпавший мешок… Старик, выдирающий из рук мальчишки совсем небольшой кусок мяса, но перед тем ударив парнишку тяжелым костылем по спине – нечего сопротивляться… Пяток озверевших мужчин, которые уже и забыли, из-за чего у них завязалась драка, но бьющиеся друг с другом не на жизнь, а на смерть, и уже их кровь разлетается чуть ли не по сторонам…
Все, хватит, не хочу больше смотреть на этот кошмар! И не приведи, Светлые Небеса, самой оказаться среди той озверевшей толпы! Пусть даже случайно…
– Кисс, а почему бы нам было не спрятаться где-то в другом месте? – сама не знаю, отчего у меня вырвался этот вопрос. Наверное, допекло то зрелище, что сейчас разворачивается под окнами, и я хотела поговорить о другом.
– Где именно? – Кисс не отрывал взгляда от окна.
– Допустим, мы могли забраться в какой-нибудь заброшенный или полуразрушенный дом – я видела немало таких. Или можно было бы залезть на крышу одного из высоких домов, каких тут хватает – крыши тут удобные, покатые… Пролежали бы на ней день, а ночью постарались бы выбраться из города…
– МКстати, мысль о том, чтоб пролежать день на крыше не толькоак и глупа, но абсолютно неосуществима – повернулся ко мне Кисс. – Я не говорю о том, что на той крыше нас бы здорово изжарило солнцем… Дело в ином: над городом постоянно летают птицы, и я вовсе не уверен в том, что хоть одна из этих пташек не обладает способностями передавать то, что видит, кому-то из людей – ну, там, колдунам, или же тем, кто за этими птицами ухаживает. А насчет того, где еще можно спрятаться в этом городе… Нигде. Да я больше чем уверен, что сегодня же, кроме стражников, для наших поисков будет привлечен… назовем своими словами – будет привлечен весь преступный мир как Сет'тана, так и его окрестностей. Для этого у колдунов, можно не сомневаться, есть и кнут и пряник… В общем, если те присоединятся, то перероют весь город, заглянут в каждый угол и выметут все щели, вплоть до последней. Именно оттого, как это ни странно звучит, мы здесь находимся в куда большей безопасности, чем в каком-нибудь полуразрушенном доме с парой запасных выходов…
– И что мы будем делать дальше? Ведь отсюда надо каким-то образом выбираться… Может, покинем храм ночью, в темноте доберемся до городской стены…
– Ну, до стены надо еще суметь дойти, да и перелезть через нее весьма непросто.
– А что ты предлагаешь?
– Пока не знаю. Есть у меня одна мыслишка, но она мне не очень нравится. Так что будем думать – все одно другого занятия у нас пока что нет.
Ну, думать – так думать, хотя мне, честно говоря, пока ничего в голову не лезет…
И еще мы не удержались: съели все яблоки, которые подобрали на улице, причем проглотили их вместе с семечками – нечего добром раскидываться. Марида – та уже давно не ела ничего подобного: в тюрьме Нерга бывшую королеву отнюдь не баловали не то что разносолами, но вообще держали впроголодь – чтоб впредь умней была. Что касается нас, то, увы – мы тоже ничего не ели с того самого времени, как пошли к Тритону продавать камни. Как видно, тот решил не расходовать провиант на тех, кому и так осталось жить недолго. Да и за весь сегодняшний день кроме воздуха, да питьевой воды в лаборатории колдунов, у нас во рту ничего не было.
За весь оставшийся день Кисс и Марида еще несколько раз подходили к окну, правда, делали это со всеми предосторожностями. Через какое-то время толпа перед храмом поредела, но это произошло лишь ближе к вечеру. А до того на площади долго стучали топоры – жрецы разбирали и разрубали помост, на котором днем происходило жертвоприношение. Оказывается, верующие разбирали даже деревянные куски со следами крови жертвенных животных.
Правда, радовало уже то, что разрубленное дерево не бросали в толпу, а сваливали в одну кучу – кто хочет, пусть подходит, и забирает сам, кому и сколько нужно… Однако драк и шума хватало и здесь. Как сказала Марида, обычно куски дерева со следами крови жертвенных животных хранятся в домах людей до следующего праздника – считалось, что Великий Сет будет весь этот год благосклонен к таким семьям…
Позже, когда на Сет'тан опустились сумерки, мы вновь сидели у стены. В эту кладовку никто не заходил, хотя мы несколько раз слышали, как открывают соседнюю дверь. Интересно, что такое там хранится? Надо бы узнать, только вот не хочется понапрасну рисковать, выглядывая за дверь… Пока что надо признать – нам очень повезло, что мы забрались именно сюда.
– Лия, я все хочу спросить тебя, но не решаюсь… – Марида сидела рядом со мной. – Вот ты пошла за мной в тюрьму… Но твои приступы…
– С ними я справляюсь.
– Лия, это невозможно. Ни один эрбат не в состоянии контролировать свои приступы. Иначе многое в их жизни было бы иным…
– Дорогая моя ведунья, это все оказалось не так и сложно. Вернее, не так сложно для меня…
Пришлось рассказать Мариде о том, что я научилась брать под контроль свои приступы, хотя это не совсем верное слово. Просто когда я чувствую, что на меня накатывает очередная черная волна, то я как бы сливаю всю эту воду куда-то в сторону, причем в последнее время я даже не замечаю, как проделываю подобное. Можно избавляться от всей черной воды разом, а можно оставлять себе немного. Так на всякий случай…
Избавляться от накатывающей на меня черной волны оказалось так же просто и естественно, как ходить, дышать… Конечно, возможно, причиной всего этого являются те знания, что много лет назад заложил в меня тот колдун, Канн-Хисс Д'Рейурр, или же дело в самом ритуале эценбата, который превращает человека в батта – ведь не просто же так колдун внес в тот ритуал какие-то изменения… Не знаю, и, если честно, то и знать не хочу. Только вот как снять с себя последствия этого ритуала – не знаю…
– Интересно – протянула Марида, – очень интересно… Я о таком никогда раньше не слыхивала. Давай угадаю… Ты по-прежнему хочешь посетить Храм Двух Змей? Еще и за этим в Нерг пошла?
– Верно. Но, боюсь, это невозможно…
– Можешь не сомневаться – для тебя посещение Храма Двух Змей полностью исключено. Там сразу определят, что твои возможности в корне отличны от остальных: к несчастью, в том месте дураков нет, да и насмотрелись тамошние колдуны на самых разных баттов, знают, кто и на что способен… Так что если ты в тот храм войдешь, то вывезут тебя оттуда одурманенной, в железной клетке и, кроме цепей, на тебя будет наложено десятка два заклинаний – чтоб не вздумала бежать, и была не в состоянии это сделать…
– Да, невесело…
– Кто бы спорил…
– Тогда зачем же ты говорила, что мне могут помочь только в Храме Двух Змей?
– Так кто же знал, что у тебя…
– Милые дамы! – вновь в мешался в наш разговор Кисс. – Вновь вынужден просить вас сбавлять тон – все же мы тут прячемся, а не вступаем в громогласный спор.
– Лия, милая – чуть ли не зашептала Марида. – Если только выберемся из Нерга, то обещаю, что сделаю все…
– Ладно, потом разберемся…
Когда стемнело, на площади перед храмом зажгли что-то вроде больших факелов. Еще темноту кое-где разгоняли слабые огоньки в окнах домов, расположенных по краю площади, но они, эти огни, едва светились, и их было совсем немного. Площадь к тому времени уже почти полностью опустела, по ней лишь кое-где прохаживались вооруженные стражники. Тихо… В храме тоже тишина, тем более, что после вечерней молитвы почти все куда-то ушли.
– Интересно, почему на площади никого нет? – повернулась я к Мариде и Киссу.
– Все на площади перед главным храмом– там, где сейчас приносят жертвы. Человеческие.
– А главная площадь – это…
– Там мы с тобой еще не были. Сейчас в том месте набилось столько людей, желающих поглядеть на чужую смерть – яблоку негде упасть. А вот что касается того, кого приносят в жертву… Для этого на рынках по продаже рабов весь год посланцы жрецов специально отбирают самых красивых женщин и мужчин, из пленных – самых смелых воинов или попавших в неволю знатных аристократов… В общем, всех тех, глядя на кого, все остальные люди могут лишь завидовать красоте и совершенству, а заодно испытывать чувство непонятного удовлетворения оттого, что все эти прекрасные люди будут убиты, а вот они, те, кто смотрит на эту бойню – они останутся живы… Для этого дела денег не жалеют – скупают людей сотнями, а то и тысячами. Считается, чем красивей, знатней или сильней будет тот, кого бросают на жертвенный камень, тем благосклонней Великий Сет будет относиться к своим последователям. За год всегда накопят нужное количество тех, кого прилюдно намерены зарезать ни за что, ни про что. В конце праздников не брезгуют даже казнить заключенных на жертвенном камне – считается, чем больше людей в праздничные дни будет принесено в жертву, тем благодарнее Великий Сет начнет относится к Нергу и к тем, кто наблюдает за смертью людей…
– Погодите! – мне стало страшно. – Надеюсь, вы не хотите мне сказать, что…
– Нет, нет! – замахала руками Марида. – Нет, что ты! Убитых людей в Нерге никто не ест, все же тут обитают не дикари! Ну, не совсем дикари… Вряд ли кто из зрителей начнет грызть тела принесенных в жертву людей. Впрочем, если кто-то впадает в религиозный экстаз, то вполне может сделать нечто подобное – такое уже случалось…
– Ужас…
– На площади сегодня происходит нечто другое, тоже, знаешь ли, весьма неприглядное… У убитых вырезают сердца, и по окончании праздников их, эти сердца погибших людей, развозят по храмам Нерга, а там их отдают змеям, что обитают в тех самых храмах. Вот и посчитайте, сколько человек каждый год убивают на площади Нерга, и только для того, чтоб осчастливить Великого Сета. Причем пускают под жертвенный нож большей частью молодых и красивых людей…
– Высокое Небо…
– Да, оно уже давно взирает на творящиеся здесь безобразия… Только вот ничего не меняется.
Да уж, подумалось мне… Какая гадость, какой ужас!.. И колдуны, как и многие жители Юга, называют себя просвещенными и развитыми людьми, свысока поглядывая на те страны, что лежат за Переходом, и называют их отсталыми и дикими! Дикость – это то, что мы сейчас видим перед своими глазами. А колдуны вовсю желают принести подобное не только за Переход, но и распространить свою жестокую веру по всему свету, жаждут захватить мир… Нет, только не это!
После полуночи на площади вновь появился народ – это с чувством выполненного долга верующие возвращались домой после церемонии принесения жертв – как видно, на сегодня эта часть жуткого представления закончилась ко всеобщему удовлетворению. Да уж, было бы на что смотреть… Многие были возбуждены, другие же наоборот, спокойны – что ж, каждый из нас по-разному реагирует на смерть себе подобных… Правда, народ быстро разошелся по своим домам – все же в Нерге не принято ночами ходить по улицам, пусть даже эти гулянья проходят в праздничные дни. И снова на площади воцарилась тишина. До следующего дня.
Мы с Киссом по очереди дежурили всю ночь, но, к счастью, никто больше не открывал дверь в наше убежище – как видно, никому не понадобилось ничего из хранящегося здесь добра. Но вот в самом храме после полуночи вновь стали появляться люди. Как видно, после того, как на главной площади закончились жертвоприношения, в храм вернулись жрецы, и сейчас в здании спали не все. Более того: в храм наведывались гости. Я не раз видела, как по направлению к задним дверям храма подъезжали всадники, да и сама дверь, через которую мы пробрались, отпиралась не раз. Конечно, эта самая дверь использовалась в основном храмовыми слугами да распределителем по хозяйству, но, тем не менее, несколько раз на той лестнице, ведущей наверх, мы слышали властные голоса, которые никак нет могли принадлежать церковным служкам.
Очевидно, предположила Марида, те, кто приезжают в храм, не хотят, чтоб их видели посторонние, или же просто не хотят привлекать к себе внимания – и мало ли какие могут быть причины для подобного… Все же храмы в Нерге, кроме мест поклонения, являются еще и местом пересечения интересов самых разных группировок сильных мира сего, так что мало ли какие проблемы надо обсудить ночной порой, вдали от чужих ушей…
Рассвело, и площадь вновь стала заполняться народом. Что ж, мы тут пересидели ночь, чему очень рады, но отсюда надо уходить. Только вот куда и как? В голову ничего толкового не шло, все лезла какая-то ерунда, и, что самое интересное – все мысли были связаны только с едой. Кажется, что бы сейчас не отдала за хороший кусок жареной рыбы или курицы… Можно еще горячего супчика… Ой, хватит, а то еще облизываться начну!
– Подруга, а с чего это у тебя на лице появилось такое мечтательное выражение? – как обычно, Кисс тут как тут. – Неужели так хочется вцепиться зубами в куриную ножку?
Хм, в очередной раз убеждаюсь в том, что пытаться спрятать хоть что-то от Кисса – пустое дело. Он меня насквозь видит…
– Я бы сейчас много от чего не отказалась. Даже от жареной кошки. Вернее, кота…
– Это ты меня имеешь в виду? Дорогая, с ужасом слышу, что вдобавок ко всем своим недостаткам вы еще страдаете каннибализмом… Всеблагой, с кем я делю кров и рядом с кем закрываю глаза?! Похоже, разговоры у костра о далекой Афакии подействовали на вас куда сильнее, чем можно было предположить!
– Да ну тебя! Кисс, ты вечно все сводишь к шутке!
– Дорогая, поверь – так легче жить!
– Кисс, мне бы хотелось задать тебе немного странный вопрос, касающийся твоего прошлого… Не сердись и не удивляйся – мне просто хочется знать…
– Ну?.. – а сам подобрался, ждет какой-то подвох.
– Я о том сером котенке, которого ты подобрал в детстве… Что с ним было дальше?
– А… – тут я увидела, как Кисс ненадолго растерялся. – Надо же, как много тебе Койен рассказал!
– Нет, он рассказал немного. И далеко не все. Просто мне сейчас отчего-то вспомнилась своя кошка, домашняя… Она, кстати, тоже серого цвета. Мышей ловила хорошо, только вот ласковой ее никак не назовешь. Чуть диковатая…
– Ну, он, мой серый котенок… Тогда к нам обоим как-то сразу прилипли те клички, что дали обоим. Я – Кис, он – Киса, хотя на самом деле это была не кошка, а кот. Настоящий друг. Мышей, кстати, тоже ловил неплохо, и крыс давил – только пока. И тоже ни с кем, кроме меня, не был особо ласковым. Ты знаешь, он за мной всюду ходил, как верный товарищ, да и мне было не по себе, когда его не было рядом. Почти родное существо. Можешь не верить, но иногда он защищал меня не хуже собаки – кошачьи зубы и когти могут быть не менее опасны, чем собачьи клыки. Мы с ним были неразлучны пять лет…
– А потом?
– А потом он чем-то траванулся, и я ничего не мог сделать, чтоб спасти его. Наверное, бедняга случайно проглотил отраву для крыс… Я похоронил его неподалеку от дороги – там рос удивительно красивый куст белой акации, весь покрытый цветами. Вот там-то, под этим кустом, я и вырыл ему могилку… С той поры, как только вижу цветущую белую акацию, все время вспоминаю своего кота. Помню, ревел я по нему так, как только плакал по… Все, воспоминания окончены!
– Ладно – покорно согласилась я и посмотрела в окно, выходящее на двор. Там стояла роскошная карета, запряженная четверкой лошадей. Кажется, сюда недавно приехал кто-то из тех, кто занимает высокое положение в здешней иерархии. Интересно, сколько времени там уже стоит эта карета? Что-то мы расслабились, и перестали обращать внимание на то, что творится за окнами, а ведь эту карету должно сопровождать, по меньшей мере, несколько охранников. А ну как и им понадобятся стулья, чтоб посидеть?
На всякий случай разбудили Мариду, точнее, стоило только дотронуться до ее плеча, как она открыла глаза.
– Что такое?
– Все в порядке, но, на всякий случай, нам всем стоит быть на ногах Мало ли что…
Но долго объяснять что-то старой ведунье нам не пришлось. Даже через дверь мы услышали властный мужской голос, резко выговаривающий кому-то. Голос доносился сверху, а там, как мы поняли, находился кабинет настоятеля, или кого-то из обличенных властью.
– … И слушать ничего не хочу – туда ему и дорога, согрешившему! Мой племянник поступил правильно, и я не желаю слышать твоих стенаний! Что же касается лично тебя… Сама должна понимать: каждый мужчина желает сменить старую кобылу на молодую, полную сил и здоровья. Разве ты, неблагодарная, плохо жила все эти годы? Тебе завидовали все, без исключения, в том числе и твоя чванливая родня, а ты оказалась недостойна чести быть женой такого человека! И не надо изображать передо мной умирающую, а вместе с тем разыгрывать и великие страдания, которые ты будто бы испытываешь! За свою долгую жизнь я достаточно насмотрелся на самых разных притворщиков.
Невнятный голос женщины, и вновь гневная отповедь мужчины:
– Я уже сказал: не надо жаловаться мне на свои недомогания! А если же ты действительно нездорова, то запомни: мужчине нужна молодая, полная сил женщина, а не старая развалина… На счастье, здоровых и сильных женщин хватает. А что касается этого мерзкого мальчишки, из-за которого ты ревешь уже который день подряд… Что ж, скули и вой, если больше заняться нечем. Ты, хотя и являешься аристократкой древнего рода, но не сумела достойно воспитать своего глупого сына! Да, он был глуп и не похож на достойного продолжателя рода, жил в своем мире и не обращал внимания на общепринятые правила! Какой стыд – иметь такого никчемного родственника!.. Что ты сказала? Домой? Разумеется, поедешь, но только после того, как карета отвезет меня туда, куда я намеревался ехать. Мне вообще непонятно, как ты набралась наглости и осмелилась заявиться сюда в карете, которую прислал за мной племянник. Какая дерзость! Теперь придется гонять карету туда-сюда, и все из-за тебя… Эй, отведите ее… Да не в храм – этой женщине нечего там делать: не хватало еще, чтоб она перед всем храмом слезы лила в три ручья, и позорила своим поведением достойную семью! Где у нас сейчас есть свободное место, чтоб жена моего племянника смогла посидеть и подумать о своих прегрешениях?
– Кладовая с мебелью или с одеждой… – а это уже знакомый ворчливый голос того мужчины, что время от времени дает трепку храмовому служке.
– Вот пусть она посидит в кладовой с мебелью – самое место для уединения. Ну, а я… Уж так и быть: когда меня довезут до нужного места, я отправлю карету назад, за этой женщиной – пусть отвезут и ее, бесстыжую, домой. Но я все равно сообщу моему племяннику о поступке его жены, выходящем за все рамки пристойного поведения.
Так: кладовая с мебелью… Как я понимаю, речь идет о том месте, где сейчас прячемся мы. Невесело… Хорошо еще, что ключ не стразу вставили в замок, и мы успели спрятаться все в том же месте, за горой подушек.
Чуть заскрипев, дверь открылась. Шаги по смежной комнате…
– Госпожа, в этой комнатке… – а скрипучий голос полон искреннего уважения.
– Я все вижу. Оставь меня одну… – ответил ему голос женщины. Надо же, так говорят смертельно уставшие люди.
– Госпожа, тут запах… Но нам запрещено открывать окна…
– Я знаю…Прости, но я хочу остаться одна.
– Слушаюсь… – шаркающие шаги в сторону двери. Однако, перед тем, как выйти, мужчина задержался на пороге. – Я… Я искренне сочувствую вам, госпожа…
– Спасибо. Похоже, что в этом гадючнике только один может называться человеком – это ты.
Мужчина вышел, прикрыв за собой дверь, а женщина вошла в ту комнату, где были мы. Сквозь небольшой просвет в груде подушек, за которыми мы прятались, я наблюдала за ней. Женщина, будто ничего не видя перед собой, и держась рукой за стену, дошла до кипы аккуратно сложенных кусков ткани (кажется, это были занавеси), и тяжело опустилась на них. Можно сказать, рухнула…
Дышит тяжело – похоже, даже эти шаги дались ей совсем нелегко, хотя по возрасту женщина совсем не старая. По виду ей лет тридцать пять, может, тридцать шесть, не больше. Но как же она измучена! Если б не такое отчаяние и горечь на ее лице, то я сочла бы женщину очень привлекательной. Красивые холеные руки с ухоженными ногтями, гладкая кожа на лице, дорогая одежда, множество красивых украшений немалой цены… Да и та карета, в которой приехала женщина, говорит то том, что, без сомнений, эта молодая женщина относится к самым высшим слоям общества Нерга.
