Текст книги "Аналогичный мир (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 98 страниц)

– Женя…

– Что? Эркин…

Он не отвечал, не мог, сам не понимал, не сознавал, что повторяет её имя, что она зовёт его…

…Потом он лежал обессиленный, а она спала, лёжа щекой на его груди, и он накрывал её своими руками, защищая от холода.

Просыпаясь, Женя потёрлась лицом о его грудь, приподнялась. И он тут же схватил её влажное от пота тело.

– Ты… Женя… Ты где?

– Я здесь, – она засмеялась. – Ты потерял меня?

– Нет, просто испугался, что опять сон, – честно ответил Эркин. – Сплю и вижу тебя, проснусь, а тебя нет. Обидно. Тебе холодно, да? А одеяло где?

– А мы лежим на нём, – тихо смеялась Женя. – Я даже постель раскрыть не успела.

Эркин приподнялся на локтях и сел. Да, он как-то про всё забыл.

– Я сейчас сделаю.

– Нет, не уходи.

Неловко, мешая друг другу, они выдернули из-под себя и сбросили на пол покрывало. Женя вытащила из-под подушки край одеяла и ловко залезла в образовавшуюся норку.

– Вот так, а теперь ты.

Эркин осторожно втиснулся рядом с ней, обнял. Женя высвободила руку, натянула одеяло на его плечо, погладила по шее, взъерошила ему волосы на затылке.

– Ну, как ты жил без меня?

– Никак, – растерянно ответил Эркин. – Я… не жил наверное.

Женя погладила его по голове, пропуская между пальцами пряди, и снова по шее, плечу, втянула руку под одеяло.

– Не могу поверить, что ты здесь.

– Я здесь.

– А ты часто меня во сне видел?

– Часто, – Эркин осторожно, чтобы не сбросить одеяло, покачивал Женю, касался сосками сосков. – Так просыпаться не хотелось. Злился.

– Я тоже тебя видела, – Женя вздохнула. – Ох, как хорошо, что ты вернулся. Я так ждала тебя. Так ждала…

Он плавно вошёл в неё, покачивал, мягко толкал ударами. Она охватила его за спину, прижалась и, как и он, не целовала, а приникала к нему полуоткрытым ртом. На мгновение он даже ощутил её зубы на плече. Но это же не больно. Если ей так хочется…

– Ох, Женя, Женя… – он звал её, уплывая в чёрную, тёплую и мохнатую пустоту.

И она не отпускала его, они уходили туда вместе, оба, сразу. Он не один. Они вместе… вместе… вместе…

…Женя гладила его грудь, обводя пальцем соски, границы мышц, будто рисовала их. Эркин медленно просыпался, словно всплывая со дна. Как-то купались с Андреем, и он лёг на дно, а потом расслабился и всплыл, вода сама подняла его. Так и сейчас. Он лежит на спине – когда это он повернулся? Они же на боку были – закинув руки за голову, и Женя рядом, мягко трогает, гладит его, ощупывает, её пальцы скользят по его груди, животу, лобку и снова поднимаются наверх к груди.

– Женя…

– Я разбудила тебя? Извини, я так соскучилась по тебе.

– Нет, мне хорошо, я сам проснулся. Женя… тебе неприятно? Ну, трогать меня, ну… – он запинается, не зная, как назвать член и мошонку по-русски, они же весь вечер по-русски говорят, а по-английски ему сейчас даже думать не хочется, – ну, там, ниже.

– Нет, – дыхание Жени щекочет ему плечо. – Я просто… боюсь. Боюсь, что тебе будет больно.

– От тебя?! Ты что, – Эркин тихо смеётся, – что ты, Женя, чтоб от твоих рук и больно…

– Да-а? – искренне удивляется Женя. – А вот я обтирала тебя, ну, когда ты болел, уксусом, помнишь?

– Ага.

– И ты прикрыться тогда хотел.

– Это я не в себе тогда был, – убеждённо отвечает Эркин. – Жар был, а в жару… Потрогай меня.

И снова пальцы Жени двигаются по его телу, доходят до лобка, перебирают волосы, медлят, и эта заминка вызывает у него странную, никогда раньше не испытанную дрожь, он стискивает зубы, не давая прорваться напряжению, ну же… ну… вот… Рука Жени мягко, чуть касаясь, ощупывает его член, мошонку, гладит. Но… нет, такого с ним не было, никогда. Эркин заставляет себя лежать неподвижно, но мышцы напрягаются как сами собой. Он прикусывает губу, катает по подушке голову, какой-то не стон, не крик, нет, что-то иное клокочет, рвётся наружу, и…

– Тебе больно?

– Нет, – хрипит он, судорожно ловя и прижимая руку Жени к себе. – Нет, я просто… я просто не знал, что такое бывает. Женя, ещё, пожалуйста.

– Тебе… это нравится? Тебе приятно?

– От тебя всё приятно, Женя… Женя…

И вот уже его руки шарят по телу Жени. Он резко поворачивается набок, зажимая руку Жени у себя в паху, укладывает Женю поудобнее.

– Вот так, тебе удобно?

– Да. Эркин…

– Нет, не убирай руку, не надо. Я… я потрогаю тебя… там. Можно?

– Конечно, можно. Тебе всё можно, Эркин, – смеётся Женя и вдруг охает, потому что рука Эркина огладила её бедро и по животу проскользнула вниз к лобку. – Ой, что это?

– Я осторожно, Женя… Да, пожалуйста… ещё… да… Тебе хорошо, Женя?

– Да… да… Эркин…

Не сделать ей больно, руки загрубели, пальцы потеряли гибкость… Ох, что же это с ним? Никогда не было такого.

– Женя… я…

– Эркин… Что это…? Эркин…

И снова оглушающая звенящая тишина. И спокойствие. И забытая Женей рука на его теле. И не было ещё с ним такого. Он накрывает её руку своей ладонью. Теперь можно спать, она рядом. И если что… он сразу проснётся.

Просыпаясь, они, ещё не открыв глаз, на ощупь искали друг друга, натыкаясь на такие же ищущие руки. Просыпались и опять засыпали. И о чём-то говорили. И снова их тела бились друг о друга и замирали в изнеможении.

– Я… – Эркин запнулся, подбирая слово, – замучил тебя, да?

– Нет, – Женя сладко потянулась, поёрзала, укладываясь поудобнее в его объятиях. – Мне так хорошо, Эркин, так хорошо…

Она обняла его за шею, притягивая его голову к своей груди.

– Тебе хорошо?

– Да, – он вздыхает, прижимаясь щекой к её коже. – Да, Женя, очень.

Спал ли он? Да нет, просто уходил куда-то, уплывал, но она была рядом, он всё время чувствовал её. И когда она осторожно перелезла через него и встала с кровати, он только спросил:

– Уже утро, да?

– Нет, ещё рано, поспи немного.

Но Эркин уже открыл глаза и увидел серый предутренний свет, потянулся, закинув руки за голову и выгибаясь.

Женя вошла в комнату, затягивая пояс на халатике, и посмотрела на него.

– Тебе надо поспать.

– Нет, я сейчас встану. Вода, дрова. Вынести, принести, – Эркин счастливо улыбнулся.

Женя тихонько засмеялась.

– Ты так говоришь, будто скучал по воде с дровами.

– Скучал, – согласился Эркин.

Женя присела на край кровати. Он взял её за запястья и накрыл её ладонями своё лицо, вздохнул:

– Хорошо как, Женя…

Она дала ему поцеловать свои ладони и, наклонившись, поцеловала его в переносицу.

– Вот так. Сюда я тебя ещё не целовала.

Она попыталась отнять руки. Он, держась за них сел, по-прежнему прижимая её ладони к своим губам и щекам, и со вздохом отпустил.

– Ну вот, встаю.

Женя не успела ни подвинуться, ни встать, так гибко он вывернулся из-под одеяла и сел рядом с ней. Женя рассмеялась и обхватила его за голову.

– А вот и не пущу.

– А я и не ухожу.

Но, говоря это, он уже знал, что, в самом деле, пора, ночь кончилась. Эркин высвободился, вернее Женя сама отпустила его. Когда он наклонился, собирая свои вещи, и взял джинсы, что-то стукнуло об пол.

– Что это, Эркин? У тебя из кармана выпало.

Эркин встряхнул джинсы. Ещё один… стук. Он на ощупь нашёл и поднял… две конфеты. Они-то откуда? Все конфеты были у Андрея. Это когда же он их ему в карман засунул? Ну… Ну…

– Что это? Конфеты?

– Да. Ковбойские.

Эркин положил конфеты на стол, ощупал джинсы и нашёл третью. Ну, Андрей, ну… Ладно. А трусы где?

– Ты что ищешь?

– Трусы.

– Я их уже замочила, и рубашку, и портянки.

– Ага.

– Давай остальное.

– Сейчас. У меня всё в мешках.

Они говорили шёпотом, как и ночью.

– Ага, ты сразу в ведро положи. Ой, шлёпанцы надень, пол же холодный.

Нагишом и в шлёпанцах – что-то новенькое. Эркин усмехнулся, всовывая ноги в непривычную, но мягкую и удобную обувь. Да, хорошая штука.

В кладовке он вытащил из мешка узелок с грязным бельём и чистую смену. Натянул трусы и джинсы, надел рубашку. А обувь? Да вон же они, кроссовки, даже не запылились. И все вещи его так и лежит. Носки, вот они. Кроссовки… Ах ты, это-то откуда?!

Женя заглянула в кладовку и фыркнула, увидев, как он вытаскивает из кроссовок комки смятых газет. Эркин обернулся. Шторы на кухне Женя уже раздёрнула, и света хватало.

– Женя, что это?

– Это я их набила. Чтоб не ссохлись.

– А-а, понятно, – он кивнул и быстро обулся. – Я мигом.

– Грязное давай.

– Вот.

– И всё?! А остальное?

– Оно всё чистое, – Эркин протиснулся мимо Жени в кухню.

Как же после сапог в кроссовках легко! И утренняя работа… Вынести грязное ведро… Принести воды… А бак полный, ну да, Женя вчера так и не помылась… Трёх вёдер хватило. Теперь дрова. Эркин сдёрнул с гвоздя ключ и побежал в сарай. Дрова ещё есть, а лучина… э-э, совсем ничего осталось. Ладно, сегодня же и нащеплет. Он собрал последние щепки, вытащил приготовленную вязанку и запер сарай. Серый предутренний свет уже сменился золотистым, солнечным, и появились тени.

Эркин взвалил на спину вязанку и не спеша пошёл в дом.

ТЕТРАДЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Джонатан не спеша собрал карты и улыбнулся.

– Ну как, Бобби?

Роберт Кропстон кивнул.

– Уже уезжаешь?

– Да. У лендлорда отдых непродолжительный.

Бобби взял колоду и стал её тасовать.

– Рад, что у тебя так удачно получилось с бычками. Русские сильно мешают хозяйствовать?

– Если не нарываться, – усмехнулся Джонатан, – то не сильно.

– Нарываться никогда не стоит, – кивнул Бобби. – Когда опять завернёшь?

– Как выпадет свободная минута.

Бобби ласково смотрел на него.

– Приезжай на Рождество, повеселимся.

– На Рождество обязательно, – кивнул Джонатан. – А что, веселье гарантировано?

– Да. Прошлое Рождество нам испортили, думаю на этот раз…

– Мы кое-кому испортим, – закончил за него Пит и гулко захохотал.

Бобби еле заметно поморщился.

– Рождество – святой праздник, Пит. Зачем его портить? Просто повеселимся. И твой Фредди душу отведёт, а то ты, Джонни, совсем его… засушил.

– Спасибо за приглашение, – Джонатан собрал и заложил в карман выигрыш. – Но, может, я и до Рождества заверну.

– Конечно. Но главное веселье – на Рождество.

В комнату вошёл Фредди и молча кивнул Джонатану.

– Ну вот, грузовик готов. До встречи. Удачи, Бобби.

– До встречи, Джонни.

– До встречи. И тебе удачи, Пит.

Пит расплылся в благодарной улыбке и взглядом проводил Джонатана и Фредди. Когда за ними закрылась дверь, немного выждал и посмотрел на Бобби.

– Ты веришь, что Нэтти не дошёл до него?

– У тебя есть другие варианты?

– Нэтти, Крыса… Старина Фредди не утратил квалификацию. Чисто сделано, Бобби. Слишком чисто, чтобы это был кто-то другой.

– Ты хочешь, чтобы Фредди проверил свою квалификацию на тебе?

– Упаси Господь, Бобби.

– Тогда, Пит, есть ещё вариант. Я слышал, там копают русские, можешь изложить свои соображения им. Помочь со встречей?

– Ты с ума сошёл! Это же… это финиш! Русские – полные придурки, они же не смотрят на расу.

– Ты прав, Пит, – Бобби закончил тасовать колоду, сбросил её в ящик стола, достал другую и стал раскладывать пасьянс. – Иди отдохни. Деньги у тебя кончились, а под будущую добычу я не играю.

Пит, заметно присмиревший после упоминания о русских, кивнул, отвесил церемонный, очень искренний поклон и ушёл.

Кропстон остался один. Теперь можно спокойно подумать, равнодушно выкладывая карты и не следя за лицом. Итак…

Джонни всерьёз влез в игру с имением. Что ж, имение без рабов нерентабельно. Значит, на Джонни можно будет рассчитывать. Если не торопиться и с умом… Да, правильно, Джонни увяз и рабы ему нужны. Поворот его устроит. Пообещать ему право первого выбора. И наверняка он захочет забрать тех двоих, что нанимал отсюда. Пит говорил: красивый индеец и белый мальчишка. Приметная парочка, слышал о них. Если они вернулись… да, о них говорили, что обоих к ликвидации. Особенно белого, чтобы не нарушал картину. Но если они нужны Джонни… Да, пусть выкупает, деньги у него есть. Пит, конечно, дурак и много болтает, но пока это не так уж и плохо, на версию с Рождеством клюнули все. А на Нэтти можно поставить крест. Его не нашли русские, не нашла полиция, не нашёл Джонни-Счастливчик. А у него с Нэтти старые счёты. Из-за камней. И Левине.

Кропстон снова прокрутил в памяти разговор.

…– Горячее было лето, друзья.

– Так много сгорело, Пит?

– Да, русские оказались действительно… мастерами по выжиганию.

– Да, Бобби, оказалось, что так, – в голосе Пита искреннее удивление. – Я от них такой прыти никак не ожидал. Ведь вошли тихо-мирно, в заваруху не вмешивались, а тут… Команда Нэтти сгорела полностью.

– Вот как? – искреннее любопытство, не более. И небрежно: – А он сам?

– Он побежал к тебе, Джонни.

– Ко мне?!

Ах, какое изумление?! Но вполне объяснимое.

– Когда припечёт, из двух… гм, друзей выбирают того, чьи объятия послабее.

– Чтоб не задушил… в объятиях! – гогочет Пит.

– Ты думаешь, русские объятия крепче моих? – в голосе Джонни намечается холодок. – Ну-ну. Ладно, добежит – проверим.

И блеснувшие глаза Фредди. Да, приказ уже был. Нэтти ждёт горячая встреча. Но разговор не кончен.

– Он отправился к тебе ещё летом.

– И не пустым, Джонни.

– Надеется откупиться? Я думал, он умнее.

– Наверное надеется, что ты его возьмёшь в долю.

– Надежды никому не возбраняются. Но мог бы уже и дойти, – и короткая недобрая усмешка. – Или нашёл другой вариант.

– Ты думаешь, Джонни, он пустился в самостоятельное плавание?

– От этой сволочи всего можно ждать!

Ого, Счастливчик сорвался. Что ж, раз так, поможем Пауку.

– В одиночку не поплывёшь, сразу утонешь.

– Или утопят, – жизнерадостно ржёт Пит.

Попробуем прямой цитатой. Паук сказал чётко, не грех и повторить.

– Нэтти дурак. Он исполнитель, а возомнил себя… Не жалко.

Джонни задумчиво кивает…

…Кропстон усмехнулся, разглядывая сошедшийся пасьянс. Ну что ж, если Нэтти и доберётся до Бредли – интересно, конечно, а какая фамилия у Джонни-Счастливчика настоящая? Никто ведь не знает. Для всех и всегда только Бредли – так если Нэтти доберётся, там его путь и закончится. То, что на нём… ну, об этой мелочевке не стоит и думать. Вряд ли у Нэтти было что ценное. Он слишком боялся Паука, чтобы рискнуть что-то утаить. На такое могла решиться только Изабелла, но с ней Паук управился сам. По-семейному. А ведь сдаёт семейка позиции. Старший уже на небесах, и всё его ведомство либо там же, либо дрожит по норам, либо болтает у русских. А наша Система напрямую с Пауком не работала. Но если у Паука на хвосте русские, то он их приведёт к нам. И сдаст нас русским так же, как сдал ведомство своего первенца. И Паук не так уж теперь неуязвим. Но… да, Белая Смерть. Если бы не она… Больше Пауку не на кого рассчитывать. А это очень серьёзная сила. И самое плохое, что о ней ничего не знаешь, кроме того, что она есть. Паук не мог не послать сюда кого-то оттуда, но кого? Паук…

…– Я доверяю тебе, Бобби. Я рассчитываю на тебя, на твоё благоразумие и осмотрительность. Мы не можем спешить. Но промедление смертельно. К Рождеству надо закончить. Я не дам этим скотам отпраздновать годовщину. На Рождество мы повеселимся. И сортировка, и чистка – всё на Рождество…

…Кропстон задумчиво покачал головой, собрал карты и, сменив колоду, начал другой пасьянс. Доверие Паука имеет большую цену. Цену жизни. Неизвестно, кому он доверяет, но ему верят. И предавать верящих он умеет давно. Так что не будем спешить с выводами. И с поступками. Пит, конечно, дурак, если бы Нэтти дошёл до Бредли, Джонни вёл бы себя иначе. Всё-таки он ещё слишком молод для таких игр. Его заинтересованность во встрече и этот срыв… Нет, с Нэтти ни он, ни Фредди ещё не пересеклись. Тут всё впереди. Если только Нэтти не попал к русским. Но об этом должен был позаботиться Паук. Ему такой вариант слишком невыгоден и даже опасен. Нэтти пока оставим, отложим. Теперь Крыса… Старина Ротбус получил своё, но только такому дураку как Пит придёт в голову связывать Фредди со смертью Ротбуса. Не будет такой стрелок мараться о проволоку и рисковать прямым контактом, это во-первых. А во-вторых и главных… все, кто побывал на Крысином курорте, боятся Крысу до потери сознания, до рабского столбняка. Ненавидят, но ещё больше боятся. Что и как там в Уорринге с ними делали, никто не знает, но ни один из выкупленных не смог бы. Чистильщики, не чета Фредди, от одной мысли поднять руку на Крысу слетали с катушек. Никогда ни один из них не убил бы Крысу, никаким способом, даже приказать бы не смог. И Фредди – не исключение. Духу бы у него не хватило. Да… чего там, самому себе можно не врать, и сам бы не смог.

Кропстон невольно улыбнулся, вспомнив, как неделю назад ему привезли добытую невероятно головоломным путём фотографию. Мёртвый Ротбус с проволокой на шее. И как Джимми Найф, способный обыкновенным ножом нарезать человека на ломтики, невзирая на пол и возраст жертвы, рыдал над ней:

– Господи, верую, что ты есть, господи, сподобил увидеть…

И чуть ли не целовал этот снимок, и предлагал всё, что есть, всё с себя, будущую добычу, лишь бы ему отдали. А потом попробовал с претензиями лезть. Но как напомнили о его карте и что, по слухам, русские нашли у Крысы карты чистильщиков, сразу притих. И напился так, что и остановиться не может. А снимок пришлось отправить по назначению, Пауку. Дурак Пит, но если русские доберутся и насядут, нужно будет скинуть им Пита. Их его домыслы о Бредли и Фредди заинтересуют. Как же из-под носа у них и Нэтти, и Крысу вынули. Этого никто не любит. А Фредди с Бредли… да, этой парочки русским надолго хватит, там есть что копать. Особенно по карте Фредди.

Кропстон удовлетворённо оглядел сошедшийся сложный пасьянс и окончательно собрал карты. Всё, день закончен, всё обдумано и решено, можно отдыхать.

– Ну и гнида, – Фредди выплюнул в окно окурок и, придерживая руль одной рукой, закурил следующую сигарету.

– Ты это только сейчас обнаружил? – Джонатан просматривал выигранные деньги: не подсунули бы фальшивок, с них станется. – И потом, почему гнида? Их же двое было.

– Пит до гниды не дорос, – усмехнулся Фредди. – Зачем Бобби этот болтливый дурак?

– Для развлечения наверное. Или чтобы откупиться им от русских, когда припечёт. Знает он много, но ещё больше сам выдумывает. Говорить будет, но толку русским от его болтовни…

– Может и так, – согласился Фредди. – Но это смотря о чём будут спрашивать и как слушать. Сейчас в Бифпит?

– Да, – Джонатан спрятал деньги и откинулся на спинку сиденья. – Вторая серия и обговорить с русским кое-какие моменты.

– Ещё дело с парнями. Ну, наши инвестиции…

– Это и хочу обговорить. И о находках. Болтали, что у русских здесь есть отличия, а я очень не хочу попасть под конфискацию.

– О чём речь, Джонни. Но… риск.

– Да, – кивнул Джонатан. – Конечно, риск. Но другого варианта нет. Не твою же русскую об этом спрашивать.

– Можно и её.

– Попробуй, – пожал плечами Джонатан. – Тоже риск, кстати.

Какое-то время ехали молча.

– Самое поганое, – вдруг сказал Фредди, – что Пит видел парней.

– Заткнуть ему глотку не проблема.

– Поздно, Джонни. Он этой гниде о парнях уже рассказал. А теперь и покажет.

– Может и не показывать, они и так приметные.

– Так что нам не к Рождеству, Джонни, а пораньше надо.

– Да. Думаю, дня за три.

Фредди кивнул.

– Как думаешь, Джонни, они поверили?

– Насчёт Нэтти и Крысы? Пит не поверил.

– Значит, Бобби поверит, – усмехнулся Фредди. – Он выслушает Пита и подумает наоборот.

– Тоже неплохо, – рассмеялся Джонатан. – Подменить тебя?

– После ленча. Поспи пока.

– Поспите, капитан. До Бифпита часа четыре, не меньше.

– Хорошо. Спасибо, сержант.

– Да не за что, капитан.

Старцев закрыл глаза, но спать не стал. Не мог. Слишком сумасшедшими были эти сутки.

Он уже возвращался от Аристова, когда на подъезде к Бифпиту его перехватил Новиков и повёз к Спинозе. Хорошо, что хоть к себе не пересадил, и удалось выспаться в своей машине, предчувствуя бурную насыщенную ночь. А ночка выдалась… под стать компании.

Старцев полулежал на заднем сидении, закрыв глаза и покачиваясь вместе с машиной. Будто спал…

…Комната – обычное временное жильё. Кровати, тумбочки, чемоданы под кроватями. Два электрочайника на подоконнике. Стол, заставленный стаканами с чаем и тарелками с бутербродами. И вокруг стола команда. Лучшие умы, тузы, зубры, чистильщики, волкодавы, звёзды розыска… и он, непонятно как и зачем затесавшийся в эту… пожалуй, стаю, если не свору. Вольность обращения, имена и прозвища, никаких чинов, шутки и намёки, понятные только присутствующим. И он никак не мог отнестись к этому серьёзно, не мог поверить в реальность происходящего. Потому что не понимал причины собрания и своего участия. И мешало увиденное, и услышанное у Аристова. И как всегда мешала не столько недостаточность, сколько необработанность информации.

– Не робей, капитан, – Гольцев дружески хлопает его по плечу. – Звание не главное.

– Бешеный, умерь натиск, – улыбается миловидная блондинка с майорскими погонами. Шурочка Милютина. Как о ней отозвался один из её поклонников? Очаровательная кобра? Похоже. – Садитесь, Старцев. А как вас по имени? Геннадий? Ну и отлично. Спиноза, подвинь тарелку. Геннадий, тут каждый сам за собой ухаживает. И кто не успел, тот опоздал.

– Шурочка, не обижай Костю. Он ревнивый.

– Ну и язва ты, Золотарёв. Как твои дела?

– Неделю назад ушёл последний транспорт.

– Неужели все уехали?

– Костя, из резерваций все, из городов практически все. Остались единицы, и то… метисы, полунегры.

– А интегрированные?

– Кто захотел, Спиноза, тот уехал.

– Коля, я тебя о деле спросила, про прикрытие ты кому другому расскажи. Многих выявил?

– Кое-что, Шурочка. Ты можешь язвить, сколько угодно, но…

– Но взял ты мелочь. И все они как один только стояли в наружных оцеплениях и ничего не видели.

– По их словам, Костя. И про себя врут, но охотно рассказывают правду о других. На перекрёстных элементарно ловятся. А тебе, кстати, единственную крупную добычу поднесли на блюдечке с каёмочкой. Уже разделанного и под соусом. Кушайте. И опять же, кстати, кем он был? Ковбоем! Так что я был прав. И за это, Шурочка, мне бутербродик из твоих ручек.

– Это ты про «вышеупомянутую сволочь Седрика»? – рассмеялся Спиноза. – Но тоже, кстати, Коля, он ведь не охранник, а кадровик. Канцелярская крыса, руки исключительно в чернилах.

– Однако расстрел ему обеспечен.

– Разумеется. Отдающий преступные приказы и исполняющий их равно ответственны.

– Ох, Спиноза, не повторяй прописных истин. А Седрика Петерсена, вот наглец, даже фамилию не сменил, нам преподнёс тот же Трейси.

– Спасибо, Шурочка, что напомнила, а то бы забыли, зачем собрались.

– Бредли и его команда, – усмехается Золотарёв. – Кстати, всё началось именно у Бредли.

– Это где ты стрельбой за переезд агитировал? – Шурочка распахивает глаза в столь невинном изумлении, что Гольцев фыркает прямо в стакан.

– Вы мне долго это поминать будете?

– А пока ты новую глупость не сделаешь.

Он пил, ел и слушал. Неплохие, в принципе, люди, отличные специалисты, И чего они на Бредли вызверились? Других объектов не нашли? Хотя… вся четвёрка Бредли интересна. И сами по себе, и вместе как команда. Но… но они совсем по другому ведомству должны проходить.

– О чём задумались, Гена?

– О причине этого собрания, Шурочка.

– Браво, Старцев, а то мы всё в сторону и в сторону, – Золотарёв оглядел присутствующих. – Итак, Бредли и его люди. Кто что может о них сказать?

– А кто с ними контактировал?

– Каждый понемногу, Спиноза.

– Тогда сделаем перекличку, – Спиноза приготовил лист бумаги и ручку. – Коля, ты заварил, ты и начинай.

– Я видел троих. Бредли, Трейси и индейца, – Золотарёв аппетитно вгрызается в могучий бутерброд с колбасой.

– Так, Коля, а с кем говорил?

– С Бредли и с индейцем. А ты, Спиноза?

– Видел и можно считать говорил с Трейси и Мальцом. Индейца видел мельком. Он у меня за спиной стоял, – рассказывая, Спиноза быстро покрывал лист понятными только ему мелкими значками. – Костя?

– Видел Трейси, Мальца и индейца. Говорил… с Мальцом и Трейси. Саша?

– Чай со всей троицей у костра пил. Шурочка?

– Только видела. Бредли появлялся раза два. Саша, ты его тоже видел.

– Да, видел. Но говорил… больше всего с индейцем. Малец и Трейси только реплики подавали. Ты чего хмуришься, Гена?

– Да, в чём дело? – удивляется Новиков.

– Интересно получается, – он заставил себя улыбнуться и ответить не совсем то, о чём думал, но тоже… – Смотрите, двоих мы называем по именам, вернее, по фамилии, а двоих… одному дали прозвище: Малец. А четвёртого просто индейцем. А у них ведь тоже… есть имена.

– Д-да, – Гольцев смущённо покраснел. – Неладно получается.

– Чем это тебя не устраивает? – пожал плечами Золотарёв. – Не всё ли равно? Ну, дадим и Бредли с его подручным прозвища.

– Зачем? – сразу возразил Спиноза. – Я понимаю тебя, Старцев, ты уже во всём видишь проявление расизма, но нам надо просто знать, о ком конкретно идёт речь. И что обидного в слове индеец или малец?

– Цветные вообще зовут друг друга не по именам, а прозвищам, даже кличкам, – Шурочка подвинула Новикову стакан с чаем. – Мальца они звали Весёлым, а индейца – Певуном. Гена, а ты с кем контактировал?

– Видел всю четверку в разных ситуациях, а говорил… фактически только с Бредли.

– Ну что ж, отлично, – Золотарёв победно оглядел стол. – Суммируем. Давай, Спиноза, ты – мастер обобщать и делать выводы.

– Ладно, – Арсеньев взял чистый лист бумаги и быстро расчертил на четыре колонки. – Попробуем по старой методике. Зафиксируем и подведём итог. Итак, Бредли. Говорите. Всё, что знаете. Коля, основное у тебя?

Он сидел и следил, как по крупицам, по… отдельным словам создаются портреты Бредли, Трейси, парней. Спиноза быстро проставляет значки в колонках, помеченных латинскими буквами: b, t, m, i. Бредли, Трейси, Малец, Индеец.

– Да, – Золотарёв налил себе чаю и начал: – Бредли. Счастливчик-Джонни, игрок, счастливый игрок, болтается в этих краях уже лет десять, может чуть больше, работал управляющим, но дольше полутора-двух лет на одном месте не держался. То прёт танком, качает права, то смолчит с улыбочкой. Подозрительно дёшево и оперативно купил и оформил выморочное имение и хозяйствует в нём… неизвестно как. Единственный лендлорд, у которого нет конфликтов ни с цветными, ни с администрацией. Комиссия приезжала, нюхала, ни черта не накопала, в бумагах ажур, работники всем довольны, нарушений трудового законодательства не зафиксировано, работники за лендлорда горой, но чуть что – один ответ: «не знаем, масса».

– Запуганы?

– Трудно сказать. Приезжали дважды, без Бредли и при нём, разницы в поведении работников не отмечено. Но и ездили не оперативники, у них свои проблемы и работы выше крыши, наши им по очень дальнему боку.

– Вот и надо было самому ехать.

– Не хотелось светиться раньше времени, пришлось по отчётам.

– Ладно, – кивнул Спиноза, оглядывая заполненную колонку. – Давайте Трейси.

– Тоже известен здесь лет восемь, ковбой, стрелок каких поискать.

– Вот его и боятся.

– Непонятна его роль при Бредли.

– Ну, Петерсен его охарактеризовал, – Спиноза поправил очки. – Итак, он не Фредерик и не Трейси…

– Ежу понятно!

– Не перебивай. Давай, Спиноза, уже интереснее.

– Подлинного его имени никто не знает, вернее, если кто и знает, то только Бредли.

– Будем называть Трейси.

– Или, если хотите, как его зовут в округе – Фредди. Это уголовник-рецидивист. Примерно десять лет назад, опять же никто точно не знает, одни слухи и сплетни, он угодил в Уорринг.

– Об Уорринге слышали.

– Интересно.

– Да, безусловно.

– Вот и мотив с Ротбусом.

– Ещё раз прошу не перебивать.

– Давай, Спиноза, дальше.

– Так вот был местной уголовной системой взят из Уорринга и стал киллером, наёмным убийцей, или, как их здесь называют, чистильщиком.

– Сволочи они, такое слово испоганили!

– Саша, успокойся.

– Вы слушаете?

– Да, давай.

– Брал он дорого, но работал чисто. Ротбус хотел заставить его работать на себя, для этого потребовал заведомо невозможную сумму: шестьсот восемьдесят тысяч…

– Да, он привёз сто семьдесят тысяч, оголил свои счета.

– Мы проверяли, Бредли их восстановил.

– На Ротбуса у него железное алиби.

– Что ещё на него?

– Председатель ковбойского суда чести.

– Ни в какие ворота не лезет.

– Почему же? Такой стрелок, кто захочет с ним связываться?

– Да, боятся его сильно.

– Имея сто семьдесят тысяч, работает ковбоем на контракте?

– Да, контракт подлинный, оформлен по всем правилам.

– А что, отличная крыша.

– А формулировка… закачаешься. «Ковбой и другие хозяйственные работы».

– Например, отстрел конкурентов и должников.

– Значит, Бредли одного Трейси мало, и он готовит ему заместителей.

– Ты про пастухов?

– А кто ещё? Остальные работники, посмотри список. Трое мужчин и три женщины, две пары и двое одиночек. Но все – не бойцы.

– Да, несомненно.

– Имение вообще для отвода глаз, но какая-то работа там должна вестись. И вот шесть человек там копошатся, прикрывают другие дела. А пастухи, думаю, уже для серьёзных дел готовятся.

– Хорошо. Давайте по ним пройдёмся.

– Ну, здесь тёмный лес.

– Так, что у нас есть? Индеец, раб…

– Да, номер есть, клейм нет.

– Значит, не из резервации.

– Связи с племенем, похоже, утратил.

– Да какие к чёрту связи, когда он – спальник!

– Ну, ты, Костя, хватил. Чтобы такое утверждать…

– Я был у Аристова. У него их несколько десятков…

– Это столько выжило?!

– Нет, подождите, я расскажу…

– Верим-верим, что там всё вынюхал, пощади нервы Шурочки.

– Тише, интересно же.

– А что это нам даёт?

– Нет, дайте Косте сказать…

…Старцев ощутил, что ритм движения изменился, и открыл глаза. А, уже переезд. В ушах стоит гул голосов. Никогда так не уставал. А ведь тоже… интереснейшее социально-психологическое явление эта команда. Их тоже бы исследовать…

…Новиков говорил долго и горячо. Рассказывал, как горят спальники, как лежат неподвижно в депрессии, ко всему равнодушные и безучастные, даже едят только по приказу.

– Они инфантильны, пожалуй, даже больше остальных рабов, ласковы, привязчивы, очень чистоплотны, старательны.

– Одни достоинства, – иронически хмыкнула Шурочка.

– Но сексуальных потребностей у них нет. Напрочь. Импотент хочет, но не может, а они и не хотят.

– Ладно, Костя, это всё интересно, – Гольцев с видимым отвращением отхлебнул остывшего чая. – Холодный чай – это… Ладно, Шурочка, не буду. Так вот, повторяю. Допустим, индеец – спальник. Какие у нас доказательства? Спиноза?

– Красив, чистоплотен, старателен, физически очень силён, – перечислил Спиноза.

– Интересно, – давал себе слово молчать, пока не спросят, но не выдержал. – Кого из присутствующих нельзя по этим критериям отнести к той же категории?

– Меня, – сразу ответил Спиноза. – Я некрасивый, несильный и нестарательный.

Шутка разрядила возникшую неловкость.

– Извините.

– Нет, – Гольцев внимательно смотрел на него. – Нет, Гена, ты прав, это не доказательства, а так… фуфло, шелуха. Но дело не в этом. Я начал с допущения. Допустим, что так, но что это нам даёт? – и перевёл взгляд на Новикова. – Какой вывод, Костя?