Текст книги "Аналогичный мир (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зубачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 68 (всего у книги 98 страниц)
– Вот и я! – Андрей влетел под навес и победно потряс зажатыми в кулаке сигаретами. – Со всех получил!
– Вот все себе и оставь, – кивнул Эркин. – Я пошёл.
– Валяй, – Андрей сел к костру и стал выгребать из карманов и сортировать сигареты, демонстративно не заметив ухода Эркина.
К концу сортировки пришёл Фредди, улаживавший завтрашние маршруты с остававшимися старшими. Сначала он даже как-то не заметил, что Андрей один. Сел к костру, налил себе кофе и залпом выпил почти кружку. «Крутой был разговор», – молча ухмыльнулся Андрей. Он спокойно закончил раскладывать сигареты по кучкам, потом собрал половину в горсть и протянул Фредди.
– Держи.
– Это что? Опять наиграли?
– Ага.
Фредди вытащил старый кожаный портсигар и стал укладывать туда сигареты.
– Когда столько успели?
– Долги собрали. Завтра выходим, стрельнуть не у кого будет.
Андрей убрал сигареты и стал накладывать варево.
– Эркин выигрывает, а ты куришь, – усмехнулся Фредди.
– Нельзя ж всё на него одного взваливать, – хмыкнул Андрей, заглядывая в котелок и отставляя его на край решётки.
Фредди уже начал было есть и тут сообразил, что их двое, а третью миску Андрей и не трогает.
– А Эркин где?
– Он позже поест.
Фредди поставил миску.
– Где он? Что вы ещё придумали?
– Я ему не сторож, у него свои дела. Придёт, никуда он не денется.
– Что вы ещё придумали, спрашиваю?!
Андрей тоже поставил миску.
– Слушай, он что, как прикованный здесь сидеть должен? У нас рабочий день закончен, свободное время. По трудовому законодательству.
– Я тебе сейчас такое трудовое законодательство пропишу!
– Та-ак… Мне психануть или в несознанку? Тебе чего больше хочется? – у Андрея зло заблестели глаза. – Раз ты решил в надзирателя поиграться.
– За надзирателя отдельно врежу. Где Эркин? Со мной несознанка не пройдёт. Сам умею.
Андрей решил сбавить накал.
– Ну, к знакомым пошёл. Парни у него знакомые. У них посидит и придёт. Свои дела, понимаешь?
– Даже от тебя? Ври другому.
Ах так…
– А я тебя держать должен, чтоб ты его искать не пошёл.
– Не пойду, если толком объяснишь.
– Всё тебе скажи. Сам не догадаешься?
– Нет, – отрезал Фредди. – Я должен знать, а не догадываться.
По его тону Андрей понял, что надо отступить. Но как сказать и самого страшного не произнести? Чтоб Фредди понял, но без ненужных слов.
– Тебе Эркин спину чинил?
– Ну?
– И потом, на перегоне, купались когда. Ну, после Крутого Прохода. Помнишь?
– Ну?
– А ему кто сделает? Ты умеешь? Нет. И я не умею. А те парни умеют. Побудет он у них и придёт. Теперь понял?
Фредди помолчал, соображая, и взял свою миску.
– Развели тайн на пустом месте.
– Им тоже светиться неохота, – пожал плечами Андрей, берясь за еду.
– Вроде ж уже не ищут их.
– А хрен их знает, кого ищут и чего будет, когда найдут.
Фредди кивнул. Они молча поели. Андрей налил себе кофе и закурил.
– Слушай, а чего ты так вцепился, где он? – спросил вдруг Андрей.
Фредди, занятый своими мыслями, ответил не сразу:
– На перегоне всякое бывает. А уговор уже не действует.
– Эркин к чужому стаду не полезет, – возразил Андрей.
– Если надо, труп и перенести можно, – усмехнулся Фредди. – А так… и подпоить могут, и… Сманивали вас? – Андрей кивнул. – Ну вот. Сволочей, чтоб не мне, так никому, хватает. Бывало такое. Стадо не взять, так хоть на пастухе отыграться. А нам с утреннего водопоя идти.
– Знаем. Фредди, а остальные меньше до Бифпита идут.
– Мы крюк даём. По травяному месту.
– Ага, – кивнул Андрей. – Роулинг уже укатил.
– Сколько мог, он с нас уже взял, – усмехнулся Фредди.
– А Джонатан с него?
Фредди поперхнулся кофе.
– Эт-то у тебя откуда?
– А оттуда. Вы играли, а мы с соседних навесов смотрели, – ухмыльнулся Андрей. – Сверху хорошо видно.
– Вы оба…?
– А ни хрена! Нас там за десяток было. Ну, и по другим крышам тоже, – Андрей, улыбаясь, смотрел на онемевшего Фредди. – Джонатан, конечно, классный игрок.
– Если ты… – наконец пришёл в себя Фредди.
– Чего? Случилось чего? – Андрей рассмеялся. – Мы тоже играли.
– Во что? – очень спокойно спросил Фредди.
– А на вас держали. На тебя легко держать. У тебя какая карта идёт, ты так и играешь. А на Джонатане я пролетал. Классно работает, – в голосе Андрея было столько искреннего уважения, что Фредди перевёл дыхание и улыбнулся. – А когда ты из игры вывалился и стрёмником сел, ну, Джонатана прикрывать, игра, значит, пошла серьёзная, в такой зрители не нужны, лишний глаз с головой отобьют, мы и ушли. А выигрыш сегодня забрали. И долги заодно.
– А остальные?
– Они карт не знают, наобум держали. – Андрей рассмеялся. – А кто и просто глазел, из интересу.
Фредди кивнул и допил свою кружку, налил ещё.
– А ты сам хорошо играешь?
– Натаскался у кримов. Стрёмником у одного сидел. Тоже классный был игрок. Но… не того обыграл, его и подкололи. Меня тоже должны были, но я вывернулся.
– Тебя-то за что?
– Ты что, Фредди, забыл? Пару парой и убирают. Работают вместе и в землю вместе ложатся.
Фредди как от удара перехватил ртом воздух и кивнул:
– Это хорошо.
– Что? – не понял Андрей.
– А что напомнил. Как вывернулся?
– Ну, я стрёмником недолго был. И не на каждой игре. Так, набегал. А вывернулся я тем, что на работы ушёл. Как раз на минные поля и попал. И не пошло за мной ничего, – Андрей вдруг зевнул. – А сам я так себе играю. Чужую игру вижу, а подстраиваюсь плохо, свою гну. И игры не все знаю.
Фредди несколько раз кивнул и осторожно спросил:
– Как звали того, ну, у которого ты стрёмником сидел, не помнишь?
– Не знаю, – поправил его Андрей. – Туда человек без имени входил, всё за воротами оставалось. Как зваться, уже не сам решал. А за вопросы лишние… – Андрей усмехнулся, – шибко любопытные сразу убирались. – И вдруг озорно спросил: – А хочешь, сыграем? В очко. Ну, блэкджек, что ли. Где двадцать одно набрать надо. Я это умею.
– И на что играть будешь? – усмехнулся Фредди. – Денег у тебя нет, а без банка в блэкджек только малолетки дуются. Для учёбы.
– На сигареты ты не сядешь, – согласился Андрей. – Низко для тебя.
– Эркина играть не выучил?
– Ему щелбанов хватает. Говорит, карты – игра белых, – засмеялся Андрей.
– Карты не отбирали на шмоне?
– Чтобы отобрать, найти надо, – заржал Андрей. – А чтоб колоду найти, надо как следует по бараку полазить, а стены шаткие, балки гнилые… охранюги тоже жить хотят. Да и всякие дела через карты делались. Для вида искали, конечно. Кого надо было прижать, но не сильно, у тех находили. Ну, тут всякого накручено. Сам знаешь. Ведь там, – он подмигнул Фредди, – так же было. Скажешь, нет?
– Не скажу. По-другому, но так же, – кивнул Фредди.
Андрей снова зевнул.
– Ложись спать, Эндрю.
– Я Эркина подожду. А сейчас засну, опять всё увижу, – Андрей стал собирать посуду. – Пойду, умоюсь заодно. А ты ложись, – и, выходя, опять подмигнул. – Не боись, Фредди, всё в порядке будет.
Фредди докурил, выбросил окурок в костёр и лёг спать. Раз просили не беспокоиться, то и не будем. А в Бифпите нужно будет сыграть с Эндрю. Если парень и впрямь умеет… Сквозь сон он услышал, как вернулся и сел к костру Андрей. Осторожно приоткрыл глаза и посмотрел. Сидит, смотрит в огонь и мусолит незажжённую сигарету. Всё-таки психует. Если Эркин задержится, оба проспят.
– Спи ты себе, – сказал, не оборачиваясь, Андрей.
– А ты с чего взял, что я не сплю? – спросил, не меняя позы, Фредди.
– Дыхание другое. Не психуй, ни черта с нами не будет. Мы живучие.
– Сам же психуешь.
– Нет, просто жду.
– А туда не пойдёшь?
– Зачем? Не дразни меня сейчас, Фредди, не надо. Я не малолетка уже.
– Тогда займись чем. Так сидеть – себя травить. Знаю.
– Это ты верно сказал. Побреюсь тогда, с утра некогда будет.
Андрей полез в свой мешок. И под его возню Фредди заснул всерьёз. И возвращение Эркина, и как парни укладывались, прошло как-то мимо сознания.
Они ушли из посёлка на своём проходе первыми. И было трудно. Так же трудно, как и остальным. Отяжелевшие бычки не хотели идти, норовили разбрестись. Капризничала Резеда, дёргая спаренного с ней Огонька. Будто опять как в начале. Только теперь парни лучше держались в сёдлах, но и бычки были уже другими. Фредди понадобилось всё его мастерство, чтобы восстановить порядок. Двигались медленнее, чем он планировал, и к обеду их стало поджимать следовавшее за ними стадо. Крепко поругавшись, старшие ковбои решили до ночёвки идти одним гуртом, а уже на утро разделиться. Теперь приходилось ещё и разгонять затевавших драки бычков.
К вечеру все вымотались настолько, что, уложив бычков и отпустив лошадей, рухнули замертво, даже не расстелив одеял.
Полежав немного, Эркин встал и погнал Андрея за водой. А сам, разведя костёр и поставив решётку, подошёл к лежавшей на земле чётвёрке пастухов.
– Вы свой костёр ставить будете?
– Иди ты…! – простонал костлявый негр в выгоревшей до белизны рубашке.
– Я-то пойду, но вы тогда к нашему костру не подваливайте, – спокойно предупредил Эркин.
– Сволочь ты, Певун. Не лежится тебе, – полуседой мулат со стоном сел, попробовал встать и снова лёг.
– Я люблю сытым спать, – усмехнулся Эркин и пошёл навстречу Андрею, ловко выдёргивая по дороге из-под лежащих сушняк.
– Сволочь, сушняк оставь!
– А без него мягче лежится, – не оборачиваясь бросил Эркин.
– Ну не гад, а?!
– Не шевелится только мёртвый! – ржал, расставляя на решётке кофейник и котелки, Андрей.
– Ладно, – мулат всё-таки встал. – В Овраге выспимся.
Со стонами и руганью четвёрка встала. Мулат подошёл к Эркину.
– Наш старший отдельно сидит. Давай два костра делать. Пусть они себе вдвоём…
Эркин и Андрей переглянулись.
– Хотите подвалить к нам, давайте. Но мы своего старшего отделять не будем. Захочет, так сам уйдёт, – твёрдо сказал Эркин.
– Всё равно два костра, – усмехнулся Андрей.
– Три! – Мулат отошёл, обернулся и зло повторил, как сплюнул: – Три костра, ты… – на ругательство у него не хватило сил.
Когда, обойдя стада, старшие ковбои повернули к стоянке, они увидели три костра и тёмные силуэты у двух из них. Два и четыре.
– Я думал, цветные вместе сядут, – усмехнулся Саймон, – поругались, что ли?
Фредди молча пожал плечами и направился было к своему костру, когда Саймон остановил его:
– Не надоело тебе со своими? Приходи, поболтаем.
– А тебе надоело одиночество? – усмехнулся Фредди. – Быстро.
– Хочется отвести душу, – Саймон твёрдо посмотрел ему в глаза. – Как ты ладишь со своими?
– Как могу, так и лажу.
– Сволочи они все, – тихо и очень убеждённо сказал Саймон. – Последний раз я старшим к цветным пошёл. С рабами проще было. Смажешь ему по морде, поркой пригрозишь, вот и дошло. А эти…
– Я с рабами не гонял, – спокойно ответил Фредди. – А с этими… Трудяги оба. Надёжные.
– Мг. И не боишься с ними у одного костра?
– Чего? Чего ты боишься, что ночуешь отдельно? Или, – Фредди усмехнулся, – старых знакомых встретил? Кому по морде смазывал.
– Меня б тогда уже не было. Сам знаешь. Мне прижать их не на чем, чтоб слушались. Ни ударить, ни паёк уполовинить, ну, ничего не моги. А на вычеты им плевать. Они цену деньгам не знают. Днём живут. Пузо набьют, и ладно. Ночью к стаду не поднимешь. И вечно секреты свои. Я – старший, должен всё знать. А к ним не подступись.
– А на чёрта тебе всё знать? – поинтересовался Фредди. – Что со стадом делать, я сам знаю, а остальное – их проблемы.
– Повезло тебе. Я видел, как твои вкалывают. А мои – бездельники. Без меня зад от земли не оторвут.
– Они видят, как ты вкалываешь?
– Старшему ковбою вкалывать не положено. А коли приходится, то знать об этом никому не надо.
– А, ну-ну, – усмехнулся Фредди. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – устало загребая ногами, Саймон пошёл к своему костру, рядом с которым лежал его не распакованный вьюк.
Фредди с усмешкой пожал плечами и пошёл к своим. Умеет Саймон создавать себе проблемы, пусть сам их и решает. Старшему ковбою вкалывать не положено, да? Набрался всякого от надзирателей, так и получай… надзирательскую долю. В Аризоне такую спесь покруче сбивали, это у него ещё парни терпеливые.
Эркин и Андрей уже спали. Фредди сел к огню, быстро поел и лёг. Ночь будет суматошная, придётся часто вставать и спать вполглаза.
Так и получилось. Ложился один, вставал другой. У соседей карусель шла туго. Каждый раз Саймон, ругаясь, тряс за плечо мулата, а тот уже пинками поднимал кого-то из пастухов. В очередной раз Фредди и Саймон опять оказались в паре.
– Твои, смотрю, тоже, – начал Саймон.
– Чего тоже?
– Я индейца твоего послал, чтоб дальний конец обошёл, а он и ухом не повёл. Будто я со столбом говорю, или он лучше меня гоньбу знает.
Фредди усмехнулся. Как выглядел посыл Саймона, представить нетрудно. Хорошая выдержка у Эркина. Эндрю мог и нож достать.
– Это ты на второго не нарвался. Тот бы не смолчал.
– Пусть бы попробовал. Потерял расу, так пусть молчит.
– А чего ты его на дальний край посылал? – поинтересовался Фредди. – Там как раз спокойные лежат.
Саймон с интересом посмотрел на него:
– Так это ты ему сказал, как ходить? Тогда извини, я не знал, что он по твоему слову… А то я смотрю, ходит себе, посвистывает. Сел вон на того, – Саймон показал на рассматривавшего их Подлюгу, – и свистит. Певун!
– Самый вредный во всём стаде, – Фредди погрозил Подлюге кулаком, и тот опустил голову.
– Ты сказал?
– Сами разбираются, – пожал плечами Фредди. – Они с мая на выпасе с ними. Я на перегоне подхватил.
Саймон кивнул.
– С моими так нельзя. Ни в зуб ногой. На выпасе… Не укажешь перегнать, так и не видят, что вытоптано всё. Жратву на день не выдашь, недельную норму в котёл засыплют… Болваны! Ни хрена не знают, не умеют, и слова им не скажи!
– Ты с самого начала отделился? – задумчиво спросил Фредди.
– А как же! А в имении я вообще в палатке жил. На перегон не взял, чтоб не возиться, а так-то…
Фредди не выдержал и заржал.
– Ты чего?
– Ты по-надзирательски с ними, вот и они с тобой… по-рабски, – с трудом выговорил сквозь смех Фредди.
– А с ними по-другому нельзя, – убеждённо сказал Саймон. – Это вон ты, Берт, ну, тот вообще зелен для старшего, Дик, Дан…
– Роб, – подсказал Фредди.
– Все вы дурью маетесь, за ровню их держите. А они скоты, только двуногие и не мычат.
– Если б перегон не кончался, – задумчиво сказал Фредди, – я б ещё поспорил с тобой. А так, чего ж… До Бифпита недалеко, добредёте.
– Хороший ты парень, Фред, но если ты и в Бифпите с ними запанибрата будешь, точно без расы останешься. Учти.
– Учту, – кивнул Фредди.
– Ты пойми, Фред. Я в принципе не против цветных, но они должны знать своё место. Если всё вернётся, им же хуже будет.
– Всё вернётся? – переспросил Фредди. – Это как? Снова рабство?
– Ну, может, назовут по-другому. Но всё будет, как до русских. Я и говорю. Кто из цветных не покорится, их же перестрелять придётся. Твой же, ну, индеец, не сможет вернуться. А мои смогут. Я им забыться не даю, понимаешь?
– И когда это будет? – очень спокойно спросил Фредди.
– Пока русские здесь… и пробовать не стоит. Вот осенью они уйдут. Говорят, к Рождеству всё установится.
– Мг, – кивнул Фредди. – К Рождеству, значит. А русские когда уходят?
– К декабрю, говорят. Только я думаю, что цветные к тому времени совсем разболтаются. А всех перестрелять, – Саймон хмыкнул, – это никаких патронов не хватит.
– Может и не хватить, – согласился Фредди.
Они уже шли обратно и, оборвав на этом разговор, разошлись к своим кострам. Когда Фредди сел на своё одеяло, Эркин приподнялся на локте, потом быстро встал и, накинув на плечи куртку, ушёл к стаду.
Фредди не лёг. Сидел и смотрел в огонь. Если этот дурак сказал правду… То… то Эркину первая пуля. Оказаться рядом и выкупить? Купить. Сколько бы ни запросили. На себя, на Джонни, это уже без разницы. И будет… «Что?» – остановил он себя жёстким вопросом. Что будет? Как Эркин рассказывал тогда русскому, как хозяин покоряет раба? И он будет бить Эркина по лицу и давать целовать свою руку. А Эркин… «Ещё раз тронешь – убью. Тебя, себя, но убью. Я битым жить не буду». Сам сказал. И не будет. Пойдёт в полную раскрутку. Насмерть. Он уже видел такое. Шёл второй его год после Уорринга. Три заказа подряд, и Джонни дёрнул его в имение, где работал тогда управляющим. В этих местах как раз. На месяц ковбоем. Пасти стадо. Коровы, телята. Напарником к молчаливому немолодому ковбою, судя по говору, тоже из Аризоны. Но они почти не разговаривали друг с другом. Он даже имени напарника не помнит. А может, и не знал. Вот тогда-то…
…Он приехал в имение за недельной нормой и ещё не понял толком, что тут происходит, когда Джонни его позвал:
– Фредди?! Сюда! Скорей!
Бросив поводья, он метнулся на голос. Сарай не сарай, словом, коробка без окон с тяжёлой дверью. Из-за двери шум борьбы и голос Джонни. Он рванул дверь, едва не сорвав её с петель, влетел внутрь и, увидев только, что Джонни с кем-то сцепился, с ходу огрел противника Джонни кулаком по затылку. Хорошо огрел. Парень сразу рухнул, и он смог оглядеться.
– Ты как, Джонни?
– В порядке, – Джонни переводил дыхание. – Бывало и хуже.
Рубашка Джонни разорвана у ворота.
– Тебя что, душили?
Джонни пожал плечами.
– Я не успел спросить его намерений. Ты не убил его ненароком?
– Тебя это волнует?
– Я не хочу вычета, Фредди. А его только вчера купили.
И тогда он посмотрел на распростёртое у его ног тело. Это был индеец. С двумя клеймами на спине, исполосованной старыми и свежими рубцами.
– Помоги мне, Фредди. Пока он в отключке.
Вдвоём они подтащили тяжёлое костлявое тело к стене. Джонни надел на индейца наручники, прикреплённые цепью к стене, удовлетворённо выдохнул.
– Ну вот. Отойдём теперь, пусть отдышится.
Они отошли к двери и закурили.
– Что это такое?
– Раб в раскрутке. – Джонни жадно затянулся. – Я сейчас приду, Фредди.
– Как хочешь. Может, он и успокоился.
Джонни вышел, а он остался. Курил и смотрел, как медленно приходит в себя индеец. Цепь не позволяла встать, и парень корчился на земле, тщетно пытаясь, как он не сразу понял, вырвать ввинченное в стену кольцо, к которому крепилась цепь. И также не сразу понял, что чудовищная ругань, вырывающаяся вперемешку со стоном из окровавленного рта, обращена именно к нему.
– Нарываешься, парень, – миролюбиво предупредил он. – Я и ещё раз врежу.
В ответ новая ругань. И такая, что он не выдержал, шагнул к тому. И еле успел отпрыгнуть, так внезапно индеец попытался ударить его ногами. Он выхватил кольт, но рука Джонни удержала его.
– Он этого только и хочет, Фредди.
Индеец лежал на земле, вытянув вперёд скованные руки, и искоса наблюдал за ними, тяжело дыша.
– Он нарывается на выстрел, Фредди, – тихо сказал Джонни и вздохнул. – И добьётся ведь своего, дурак этакий.
– Я… рабом… жить… не буду, – медленно выдохнул индеец.
– Идём, Фредди, – Джонни за плечи развернул и вывел его из сарая, закрыл дверь на засов. – Жалко. Ещё в полной силе парень, работяга, и на тебе… – и досадливо выругался.
Джонни успел сменить рубашку. Он сочувственно кивнул, не то что понимая, а догадываясь о сути проблемы.
– Жалко, – повторил Джонни. – Если за сутки не покорится, придётся докладывать.
– И что тогда?
– Мне, я думаю, ничего. Его привезли уже таким. Пока я не докладывал, думал, что отойдёт. Но если он при хозяине повторит… ну, что рабом жить не будет, то тогда… – Джонни заглянул в его лицо. – Ладно, Фредди. Сейчас я тебе соберу провизию.
– Джонни, если я могу что…
– Нет, Фредди, езжай. Это мои проблемы…
…Фредди развернул своё одеяло и лёг. Нет, всё это, насчёт выкупа, полная ерунда. Эркин рабом больше не станет. Да и остальные тоже. Но и Саймон ошибается. Патронов всегда хватает. И в стрелках недостатка не будет. Но… но не круглый же идиот, кто это придумал. Всех цветных перестрелять, так кто работать будет? Белая рвань? Как же, уж она-то наработает… Он ещё услышал, как лёг Эркин и ушёл к стаду Андрей, и провалился в сон окончательно.
С места ночёвки они ушли первыми.
Второй день дался легче. По-летнему солнечный яркий день, травяные безлюдные места. Бычки успокоились и привычно подчинялись парням. А после дневки в речной долине пошли играючи.
Фредди ещё утром, поглядев на усталого, невыспавшегося Саймона и его угрюмых пастухов, окончательно решил, что весь трёп о возврате несерьёзен и думать об этом нечего. Вернуть прошлое ещё никто не мог. Да и русские уходить так скоро не собираются. А при них… никакие фокусы не пройдут. А чем позже начнут поворот, тем меньше шансов на удачу.
Шли хорошо. Никто не беспокоил. И Фредди совсем успокоился. Дальше до Бифпита проблем быть не должно. Джонни их будет встречать, значит, и никаких проблем с жильём, приёмкой и прочим. И забыть обо всём, даже о том, что вечно висит за плечами как… как горб у горбуна. Пока не пришли и не сказали… не думать об этом.
На ночлег они остановились в заросшей кустами по гребню котловине. Бычки побродили ещё по сочной нетронутой траве и улеглись. Костёр развели ближе к гребню на пологом склоне, чтоб от костра видеть стадо. Ночь обещалась спокойная. Не спеша, со вкусом поели. Наступило вечернее «костровое» время. Святое время. Фредди прикурил от веточки из костра и откинулся на подставленное для удобства седло. Можно болтать, а можно и так посидеть, помолчать. Парни переглянулись, и Эркин кивнул. Фредди поймал этот кивок и усмехнулся. Не иначе, опять что-то придумали. Пусть порезвятся. Можно и подыграть.
– Есть проблема, парни?
– Есть, – Андрей серьёзно смотрел на него. – Но не у нас. Это твоя проблема. Так, Эркин?
Ну-ну. Серьёзная физиономия у Эндрю – редкое зрелище. Фредди приготовился к шутке или розыгрышу и тоже серьёзно вступил в игру.
– Мою проблему мне и решать. Но ты в этом уверен?
Парни снова переглянулись.
– У нас есть… одна вещь, – Андрей по-прежнему очень серьёзен. – Думаем так. Она твоя и тебе решать, что с ней делать.
– Мг, – разыграть решили. Ну-ну. – И давно она у вас?
– Не так уж очень, – неопределённо ответил Андрей.
Эркин встал, отошёл к вьюкам и вернулся с узелком, где хранил шорный припас. «Ну, неугомонный парень, – мысленно усмехнулся Фредди, – что бы ни было, будет руки чем-то занимать». Благодушно попыхивая сигаретой, Фредди следил, как Эркин разувается, неспешно вытаскивает нож и подпарывает край голенища. «Ему что, шить больше нечего? – удивился Фредди, – решил целое разрезать, лишь бы…» Фредди открыл уже рот для приготовленной шутки, но тут Эркин вытащил из образовавшейся щели плотную желтоватую картонку, исписанную с обеих сторон, с наклеенными фотографиями и прикреплёнными к ней листочками. Но это же… Эркин протянул ему картонку:
– Возьми, Фредди.
Нет, он что, с ума сходит, галлюцинации уже начались? Это… это же карта. Не розыскная. Регистрационная. Цвет Уорринга. Нет! Но он словно со стороны видит свою руку, берущую карту. Она уже перед его глазами. Фотографии. Анфас, профиль, полный рост, аккуратные строчки. Имя… фамилия… Нет! И из невероятно далёкого другого мира голос Эндрю:
– Это твоё, Фредди?
И свой неожиданно твёрдый спокойный голос:
– Да.
И вопрос Эркина:
– Это подлинник или копия.
И опять он со стороны слышит свой голос:
– Подлинник. А зачем тебе это?
И такой же спокойный ответ:
– А он сказал тогда, что это подлинник. Мне и интересно, соврал он или нет.
– Значит, не соврал, – смеётся Эндрю.
Мир звенит и раскачивается. Это его карта. Карта Уорринга. Он стиснул зубы и заставил себя успокоиться, поднял на парней глаза.
Эркин сосредоточенно зашивал голенище, Андрей точил и правил свой нож.
– Откуда она у вас, парни?
– А это уже наша проблема, – смеётся во весь рот Андрей.
– Кто вам её дал?
– Он и дал.
– Кто?
– Ну, у кого она была.
– Что с вас потребовали за неё?
– А ничего, – Андрей весь в работе, пробует ногтём лезвие. – За так отдал, – и хохочет, – за красивые глаза.
– Парни…!
– Фредди, – Эркин вскидывает от шитья блестящие, как антрацит на изломе, глаза. – Мы ж ещё когда договорились. Чего не сказано, того не знаешь. Чего не знаешь, о том не проболтаешься. Она твоя, и делай с ней, что хочешь. Нас это не касается.
– Ни с какого боку, – убеждённо соглашается Андрей.
И парни демонстративно углубляются опять в работу.
Фредди смотрел на них и видел… дурак, он же тогда, лёжа на мешках и думая, как набрать требуемую сумму, видел… Видел их руки. Расплющенные работой узловатые пальцы Эндрю, отплетающие от многожильного провода жилку-проволоку. Такого провода всюду навалом, им захлёстывают жердевые ворота в загонах. Эндрю отбрасывает провод, измеряет ладонью проволоку и, довольно хмыкнув, скручивает её в упругое кольцо и прячет в нагрудный карман рубашки… Смуглые, красноватые от огня пальцы Эркина, разламывающие сигареты, высыпающие из них табак. Пустая гильза летит в костёр, а Эркин разрывает следующую сигарету, ссыпая табачную крошку в полотняный мешочек с перцем… Чёрт, он же видел это. Они не таились от него. Их голоса. «…Не боись, Фредди, всё будет в порядке…», «Нет перца…», «Там барбариса много…», «…Не видели мы никого…» О, чёрт, дьявольщина! Что же они сделали?! Как Крыса подпустил их, не пристрелил сразу, отдал карту…? Ну, не может этого быть! Чтоб они Крысу… С чего парни вообще в это полезли? Он же им ни слова, ни звука. И там же мины… Мины?! Значит… больше некому… Нет! Голова кругом. Но вот же она. Его карта. Крыса требовал за неё шестьсот восемьдесят тысяч… А записка… Его же заставили тогда писать какой-то дурацкий текст и подпись. DM. Подпись? Так это же… это инициалы. Ди… Нет! И про себя не надо. А текст… Как там было? Всё путается. Его блокнот и ручка у русских. «Там барбарису много…» Шляпы и волосы в барбарисовом соке… «Чисто сработано». Русский, заставивший их метать ножи… Черти с дьяволами, хватит! Голова лопнет!
Фредди шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Огляделся. Эркин уже зашил сапог, убрал инструмент и расстилает своё одеяло, собираясь ложиться. Андрей закончил точить нож и безмятежно допивает свою кружку. Сейчас Эркин погонит его мыть посуду. Нет, сам пошёл. Его самого парни в упор не замечали. Будто были вдвоём у костра. Спрашивать бесполезно. Они ничего не скажут. Никому. И ему тоже. Ну, что ж… Фредди снова посмотрел на зажатую в руке карту. Вся его жизнь до Уорринга. А потом… А Крыса ему угрожал, что следил за ним. Блефовал? Посмотрим.
Парни спали. По очереди вставали и уходили к стаду. Возвращались, снова ложились и засыпали. А Фредди сидел у костра, курил и читал свою карту.
Крыса не блефовал. Все его дела, все выполненные заказы, номера счетов, на которые переводили ему оплату, по годам, по датам, в идеальном порядке. И почти в каждой бумажке выход на Джонни. Фредди прочитывал очередной листок, обрывал и бросал в огонь. Дожидался, пока сгорит, разминал в чёрную пыль и читал следующий. Когда осталась одна картонка, он ножом отодрал и отдельно сжёг свои фотографии и отпечатки пальцев, потом расщепил картонку на слои, сначала сжёг наружные, исписанные, и в последнюю очередь твёрдую сердцевину. Тщательно размял пепел. И развёл сильный огонь. Уже светало.
Встал Эркин и ушёл умываться к ручью, где они вчера брали воду. Вернулся с мокрыми волосами и поднял Андрея, приложив мокрый холодный котелок к его высунувшейся из-под одеяла босой ступне. Андрей с воплем вскочил на ноги, кинулся на Эркина и тут же полетел на землю от подсечки. Они хохотали и дурачились, не задевая, не замечая Фредди. И только, когда уже сели завтракать, перед ним поставили его миску с варевом и кружку с дымящимся кофе.
Фредди потёр лицо ладонями и посмотрел на них. Ну что ж, раз правило такое: «А что было? Ничего и не было!»– будем его соблюдать. Парни свой груз на него перекладывать не хотят. Прав был Джонни. Благодетель пришёл, отдал карту… и ничего не потребовал. Ну, а вот это уже его проблема, и решит он её сам.
Когда уже лошади были засёдланы и навьючены, а парни поднимали стадо, Фредди снова подошёл к кострищу и тщательно переворошил головни и пепел, проверяя: не осталось ли несгоревшего клочка или обугленного листочка. Но никаких следов, что кроме сушняка горела ещё и бумага, не было. После бессонной ночи кружилась голова и вообще…
Стадо уже выбралось из котловины и шло по блестящей от росы траве. Фредди подъехал к Эркину:
– Гони во-он к тем деревьям, видишь?
– Да.
_ От них возьми правее к реке. За рекой переднюем, и они покормятся. Понял?
– Да. А ты?
– А я посплю. Голова чего-то тяжёлая.
– Но… Догонять будешь?
Фредди рассмеялся:
– Ковбой в седле спит. Гони, как я сказал. И без крайней нужды не лезьте ко мне.
– Ладно, – пожал плечами Эркин, пуская Принца вдоль стада.
Спать в седле с открытыми глазами Фредди выучился ещё в Аризоне. В далёком детстве. Но у Фредерика Трейси детства не было. А то, аризонское, было детством совсем другого человека. И оно сгорело. Как сгорели дела Дилана Морли, его статьи и сроки. Один год оставался до лагеря. Сгорели и дела Фредерика Трейси. По совокупности… трижды «чрезвычайно опасен» и пять пожизненных. Как минимум. И дважды «чрезвычайно опасен» и три пожизненных для Джонни. Всё ушло дымом. Ничего этого больше нет. И никто теперь не соберёт воедино все разрозненные, рассыпанные по Империи и десятилетию загадочные, так и не раскрытые убийства и… и всякие другие дела и события. Нет больше ничего, где его отпечатки на одном листе с той фамилией. Имя Фредерика Трейси он берёг. Только Крыса с его дьявольским нюхом и сетью агентов мог собрать и подшить его дела. Крысы нет. Удавили. Стальной проволокой. И дел нет. Некому и незачем возиться с ушедшими в архив папками «глухих висяков». И не он один был у Крысы на крючке. То-то, когда его привели на допрос к русским, там была целая стопка карт Уорринга. И все с подколотыми бумажками. Значит, Крыса отслеживал всех выкупленных. Из Уорринга не бегут. Что ж… Крыса получил своё. Но как парни вынули из него карту? Да ещё получается, Крыса им даже сказал, что это подлинник. Ну, Эндрю – трепач, но Эркин-то серьёзно спрашивал. Ладно. Как это было сделано, ему, видно, никогда не узнать, парни молчать умеют. А… а нужно ли ему это знать? Главное – он знает другое. Карта Дилана Морли, «чрезвычайно опасного» смертника из Уорринга, сгорела. Её нет. И никто никогда не докажет, что она была. Что был такой Дилан Морли, ковбой и сын ковбоя, задиристый парень, меткий стрелок и лихой наездник. Не шибко образованный, не верящий ни в бога, ни в чёрта. Не дурак выпить и ходок по бабам. Игрок и драчун. Да обычный ковбой. Таких в Аризоне пруд пруди. Кто его сейчас, через двадцать с лишним лет, вспомнит, сможет опознать? Ни родных, ни знакомых. Да и много ли его ровесников уцелело? Век ковбоя недолог. Уходит лихость и безудержность, и неизбежен день, когда другой стрелок опередит тебя. «Стреляй первым. Второго выстрела тебе не дадут». Да, отец. Но ты не ждал выстрела. Тебя уложили наповал. Мастерским выстрелом в висок, а бросившегося к тебе брата в затылок. Вы не видели своих убийц. Я их разглядел. Уложил честно, лобовыми. Но не посмотрел по сторонам. «Слышная пуля уже не твоя». Всё так. И всё это теперь сгорело, ушло дымом. Молчит только мёртвый, и лучший тайник – это костёр. Вот и всё. Он подвёл счёт. Расплатились другие, но… он не знает как… Важен результат. Был горбуном, а горб исчез, и лёгкость во всём теле. Как после того массажа, когда Эркин вправил ему выбитые в Уорринге позвонки, вернул непринуждённость посадки, умение тормозить, просто возможность спать под шум дождя без этой медленно нарастающей боли. Ещё один долг? Ну, это не та проблема, чтоб она мешала жить. Всё кончилось. Не так, как он думал, но как хотелось. Он свободен.
