Текст книги "Аналогичный мир (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 98 страниц)

– Все едут, а ты? – спросил Смирнов.

Эркин смерил его взглядом. Мозгляк, глиста в форме. И почтительно ответил.

– Нет, сэр, я не еду, сэр.

– Почему? – спросил Гичи Вапе.

Ах ты, белые обноски с побрякушками нацепил и туда же.

– А зачем? – обойдёшься без сэра. – Мне и здесь хорошо.

– Один остаёшься. Без племени.

– А на что оно мне? Я и так проживу.

– Зря, – снова вступил Горин. – Не с этим, так с другим бы племенем поехал. И одиночки едут. Там будет лучше. Правда. Здесь не жизнь.

Толпа дружно закивала. Эркин молчал, опустив ресницы, машинально оглаживая Резеду по шее. С белым он спорить не может. Что сказать им, чтобы отвязались? Может, может так…

– Я свободный человек, сэр. И живу, как сам хочу, сэр.

И по лицу старика понял, что угадал. На это ему уже не возразят.

– У меня работа, сэр. Я должен ехать.

И стал осторожно, чтоб никого не задеть, заворачивать Резеду.

– Постой, парень, давай всё-таки поговорим. Не уйдёт твоё стадо.

Ну, это индеец. С ним проще.

– А пошёл ты… – и с наслаждением, не заметив, что говорит по-русски, выложил ему одну из длиннейших Андреевых фраз.

И по изумлённому лицу индейца понял, что уезжает победителем. Застоявшаяся Резеда с места взяла в галоп.

Гичи Вапе переглянулся с остальными.

– Вот это да! Я такого и на фронте не слышал.

Горин вытащил платок и отёр лоб.

– Однако подкован парень, – засмеялся Нихо Тиан Або.

– Он питомничный, масса, – Девис не понял из сказанного ни слова, но белых надо как-то успокоить, а то мало ли что. – Такие не помнят, что они индейцы.

– Да, масса, – сразу влез кто-то. – У них это… племенной гордости нет. Они хозяина, ну, во всём слушаются.

– Нам не надо его, масса.

– Пусть остаётся, масса.

Гичи Вапе быстро переглянулся с Нихо Тиан Або, Гориным, улыбнулся и сказал по-английски.

– Пойду, сам поговорю с ним. Стадо, я думаю, недалеко.

И быстро пошёл к ручью. Нихо Тиан Або рванулся следом, но он нетерпеливо и властно, командирским жестом отмахнулся.

– Если что, сигналь, – крикнул по-русски вслед Смирнов.

Гичи Вапе, не оглядываясь, кивнул. Он взбежал на холм к камню и прислушался. И, определив по донёсшемуся мычанию направление, пошёл туда.

Выбравшись из кустов, он увидел чёрно-белых крупных бычков, щиплющих траву, и двух всадников. Индейца и белого. Белый в шляпе, рубашке. Индеец, как и приезжал – полуголый. Они разговаривали и смеялись. Гичи Вапе прислушался и чуть не ахнул в голос: разговор шёл по-русски!

– Эгей! Здорово, ребята! – поздоровался он по-русски, вышел из-за кустов и, не спеша, но уверенно пошёл к ним.

Они замолчали, не слишком дружелюбно оглядывая его. Индеец выехал вперёд.

– И чего припёрся? – спросил индеец по-английски.

– Поговорить, – спокойно ответил он по-русски.

– Ты…! – индеец выругался и послал коня вперёд, но Гичи Вапе не сошёл с места. – А ну мотай отсюда.

– Не задирайся, – остановил его белый на английском. – Он с пистолем.

Индеец осадил коня.

– Давай поговорим, – упрямо повторил по-русски Гичи Вапе. – Можно и втроём, раз вы вместе.

Индеец нехотя спешился, и, не выпуская поводьев, подошёл поближе. То же сделал и белый. Гичи Вапе перевёл дыхание: первый раунд за ним.

– Говори по-английски, – хмуро потребовал индеец..

– Русский я лучше знаю.

– А мне по фигу, что ты знаешь. Ну?

– Хорошо, – Гичи Вапе перешёл на английский. – Я хочу поговорить с тобой.

– А я не хочу. Дальше что?

– Меня зовут Гичи Вапе.

Они переглянулись. Элементарная вежливость требует назвать имена.

– Эндрю, – сказал Андрей.

Индеец по-прежнему зло буркнул.

– Эркин.

Гичи Вапе невероятным усилием сдержал возглас изумления. Опять это имя! Но это потом. Сейчас другое…

– Почему ты не хочешь ехать?

– На хрен мне эти игры с перьями? Мне и здесь хорошо.

– Так уж хорошо? Сколько ты зарабатываешь?

– Что есть, то моё. Я куска дармового не съел и с голоду не помер. Так поеду клянчить?

– Охотиться не пробовал?

Белый засмеялся, улыбнулся и индеец, и лицо его на мгновение стало совсем другим.

– Я много чего не пробовал. Тебе-то что, поеду я или нет?

– Мы вывозим всех индейцев.

– А нам врали, что сами едут, – хмыкнул Андрей. – А оно вон значит как.

И Эркин мгновенно подхватил.

– Меня уже возили. На торги и с торгов. Хватит, – он уже успокоился и говорил уверенно. – Здесь у меня есть работа, есть жильё… Всё есть.

– И больше ничего не надо?

Эркин внимательно посмотрел на Гичи Вапе.

– А чего тебе от меня надо?

– Я хочу понять, – Гичи Вапе улыбнулся. – Ты первый индеец, который сказал, что ему хорошо.

– Каждый живёт, как умеет. – Эркин начал спокойно, но скоро опять обозлился. – Нам всем свободу в один день объявили. Дальше каждый сам крутился. Им вымыться лень, штаны зашить недосуг, и ноют, что работы нет. Им везде плохо будет. Дерьмо, погань рабская, шакалы. Пусть катятся куда хотят. Без них чище будет.

– Не заводись, – остановил его Гичи Вапе. – Ты знаешь, сколько там больных, сколько они все вынесли?

– Мне легче не было, – Эркин свёл брови, отяжелев лицом. – Каждый своего хлебнул. Мало никому не было.

И резко обернулся к стаду, привлечённый шумом.

– А ч-чёрт! – выдохнул он. – Гони их, чего зеваешь!

Андрей вскочил в седло и поскакал на другой конец к повздорившим бычкам.

– Всё, поговорили, мне работать надо.

Эркин уже ухватился за седло, проклиная заплясавшую Резеду, когда его взяли за плечо.

– Постой. Ещё одно.

– Ну, чего тебе? – обернулся Эркин.

Теперь они стояли лицом к лицу, вплотную друг к другу.

– Твоё имя… Ты знаешь, что оно означает? Мы были в Джексонвилле, там это имя знают, и нас спрашивали…

Гичи Вапе говорил спокойно, даже шутливо. Но лицо Эркина вдруг стало растерянным и беззащитным.

– А что, разве что-то означает? – Андрей, разогнав драчунов, незаметно подъехал к ним. – Подумаешь, имя.

Повернув голову, всё ещё держа Эркина за плечо, Гичи Вапе стал объяснять.

– У нас имена со значением. Моё означает Большое крыло. И вот нас спросили об имени Эркин.

– Кто спросил? – заинтересовался Андрей.

– Одна женщина, русская. Она…

Гичи Вапе не договорил. У Эркина вырвался из горла какой-то странный сдавленный звук, он шевельнул плечом, и Гичи Вапе согнулся пополам и медленно осел на землю.

…Боль взорвалась и минным разрывом ударила в голову. Чёрная пелена беспамятства укрыла его от боли, и удаляющийся крик: «Комба-а-ат…», – уже ничего не мог сделать. Он снова падал в бездонную чёрную пропасть, прочёркнутую трассирующими очередями. И ничего, ничего уже нет, кроме этого падения…

– Ты что? – Андрей спрыгнул с коня, наклонился над скорченным телом. – Это ты его?

– Я, – Эркин тяжело, как после бега, дышал. – Чтоб не болтал, погань.

– Ты… ты ж, – Андрей присел, вглядываясь в стремительно бледнеющее лицо лежащего. – Ты ж убил его.

– Я ему под дых, кулаком, – Эркин растерянно смотрел то на Андрея, то на Гичи Вапе. – От этого не умирают.

Андрей попытался повернуть Гичи Вапе на спину, подсунул под него руку и тут же выдернул, показал ставшую красной ладонь.

– Кровь. Эркин, это же кровь.

– Я не хотел, – хрипом вырвалось у Эркина, и он опустился на колени, ухватил Гичи Вапе за плечи. – Парень, очнись, парень!

– Подожди, – Андрей снова подсунул руку. – Давай на спину повернём. Не тереби ты его. Это на животе.

…Боль пульсировала, разрывая тело. В живот… Опять… Только зажило… лишь бы не плен… Чьи-то руки торопливо расстёгивают одежду. Сестра? Грубые мужские пальцы… Санитар… Выстрелов не слышно. Где он? Сознание возвращалось медленно, но он уже вспомнил. Война кончилась… Он в Алабаме… Они ездили по резервациям… Уговаривали уехать… Липкая горячая жидкость на теле… Всё-таки ранен…

Гичи Вапе медленно открыл глаза. Встревоженные, нет, испуганные лица. Белый, мальчишка совсем…

– Пакет… в кармане…

– Ага.

Андрей нашёл в его кармане пакет, неумело разорвал обёртку.

– Ага, сейчас. Эркин, помоги.

Они кое-как перевязали рану, оправили одежду. Андрей выпрямился, вытирая окровавленные руки пучком травы. Эркин, всё ещё стоя на коленях, заглянул в лицо Гичи Вапе. Тот попытался улыбнуться.

– Ничего…

– Я не хотел. Честно, парень.

…Сознание снова начало уплывать…

– Что делать будем?

– Здесь не оставишь. Он кровью истечёт, пока найдут.

… Далёкие смутные голоса, уплывающий, не дающийся смысл…

– А с нами что? За такого… стенка.

– Так и так, один конец…

– Ладно. Я его к границе отвезу. Там оставлю и ходу.

– А я погоню. И стоянку соберу.

– Дело. Кочуем.

…Его поднимают, несут…

– Стоять, падаль! Андрей, помоги.

– Может, я лучше.

– Моё дело и ответ мой. Рви отсюда. Живо.

– Ага. Осторожней…

…Плавное покачивание, тряска, отдающаяся болью, раздвигающая губы в стоне…

На границе леса Эркин задержался, вглядываясь в резервацию. Да, вон стоят, болтают. Смотрят на камень. Оттуда ждут. Хорошо, что кругаля дал. Эркин спешился, привязал Резеду. С этой поганки всё станется. Взвалил на плечи тяжёлое тело и потащился к ручью. Теперь лишь бы не зашуметь. Пусть ждут его от камня.

Он перешагнул ручей и опустил свою ношу на землю. Осторожно глянул вверх. Вроде не заметили. Наклонился к лицу лежащего.

– Ну, как ты?

Не так услышав, как ощутив тихий отчётливый шёпот, Гичи Вапе приоткрыл с трудом глаза.

– Лежи. Я не хотел, честно. Но если ты пасть откроешь, прирежу. Найду и прирежу.

Эркин встал и в несколько шагов вернулся в лес. Чуть не оторвал повод, взлетел в седло и, укрываясь от резервации за лесом, поскакал к стоянке. Сообразит ли Андрей гнать лощинами, не поднимая стадо на холмы? Чтоб не заметили.

Гичи Вапе с трудом, преодолевая боль и накатывающуюся тошноту, попробовал сесть. Удалось с третьей попытки. Но его уже заметили. Кто-то, видно, оглянулся на стук копыт, и к нему уже бежал Нихо Тиан Або.

– Гичи, ранен? Почему не стрелял?

– Незачем. Помоги… до машины… дойти…

– Ранен? Куда?

– Рубец… лопнул… Кончили?

– Да. Идём.

Нихо Тиан Або помог ему встать. Гичи Вапе постоял, словно прислушиваясь к чему-то.

– Кто тебя? Этот…

– Я… сам… виноват, – раздельно и очень твёрдо сказал Гичи Вапе. – Всё… правильно… Иди к нашим… я сам…

Подошёл Смирнов.

– Нихо, иди к Тимофею Александровичу. Я помогу.

В каком-то полузабытьи Гичи Вапе, опираясь на Петю, а порой и повисая на нём, побрёл к машине.

Когда Эркин подскакал к стоянке, Андрей уже заканчивал сборы. Только котелок с варевом стоял на земле рядом с костром. Выругавшись, Эркин вытряхнул содержимое котелка в кусты.

– Охренел? – взвился Андрей.

– Не помрём за сутки. Вьючь Огонька и догоняй.

Переседлать вместо Резеды Принца и к стаду. Взбудораженные гонкой бычки не хотели подчиняться, и Эркин охрип от крика, остервенело хлеща свёрнутым лассо по спинам и бокам.

Скорее, скорее отсюда. Пока не спохватились те, пока не слышно выстрелов… Что же он наделал?! Но он же не хотел, правда. Не думал… Он не хотел… но надо было заставить того замолчать. Ещё же слово и конец… Нет. Если что… Нет, должен же тот… понять, сообразить. Человек же тот. А если нет? Если всё расскажет? Всё равно. Он сделал то, что сделал. И обратного хода нет.

Подскакал Андрей.

– Ну?

– Отвёз. Всё потом. Гони их. Не дай подняться. Увидят.

– Заворачивай к реке. Всё равно поить надо.

Они переправились через реку. И дали бычкам идти медленно. Пусть подкормятся. Эркин подъехал к дереву, прямо с седла подтянулся и полез наверх. Резервации уже не видно. Вряд ли и их оттуда разглядят. Вроде, ушли. Он спрыгнул вниз, постоял, держась за шею Принца, уже спокойно влез в седло и подъехал к Андрею.

– Прости. Сорвался.

– Ничего.

Со страхом он ждал неизбежного вопроса: «За что ты его?», – что тогда отвечать? Он знал любопытство Андрея, его страсть докапываться до любой мелочи. Но Андрей молчал. Эркин перевёл дыхание, открыл было рот, но Андрей заговорил первым.

– Крови не так уж много было. Оклемается.

Эркин благодарно кивнул.

А Андрей продолжал.

– Если внутри ничего не лопнуло, обойдётся. Я уже видел такое, – и улыбнулся. – Но бьёшь ты страшно. Никогда не думал, что такое кулаком можно сделать. Тогда, в лагере, там дубинкой, с размаху. А тут… Ты и не замахивался. Я ж видел. Ткнул и всё.

– Сорвался я, – выдохнул, наконец, Эркин.

– Бывает, – кивнул Андрей. – Когда за живое берут… бывает.

Они медленно ехали за неспешно бредущими по лугу бычками. И непривычно неспешно размеренно звучал голос Андрея. Он что-то говорил, рассказывал, а Эркин, не слушая, не слыша, качал головой в такт его словам, в такт шагу Принца.

Бычки кормились до сумерек, и они остановились на ночь там, где улеглись бычки. Только сбили стадо поплотнее. Не расседлав и не развьючив лошадей, отпустили их пастись. И легли на землю, прижавшись друг к другу спинами.

Золотарёв влетел в номер.

– Гичи!

Гичи Вапе улыбнулся ему. Он лежал на кровати, укрытый по грудь одеялом, и читал.

– Спокойно, Коля, всё не так страшно.

– Лежи, не вставай, – Золотарёв взял стул и сел у кровати. – А где Нихо?

– У Тимофея Александровича. Они там подбивают бабки по Алабаме.

– Гичи, мне когда сказали…

– Я же сказал, Коля, спокойно. Рана на войне – обычное дело. – Гичи Вапе закрыл книгу и ловко, привычным движением, сунул её под подушку. – Ничего страшного. Лопнул рубец. Немного покровило. Ну, и болевой шок. Вот и всё.

– Врач смотрел?

– Да. Заехали в комендатуру. Полежу два дня, чтоб покрепче схватило, и всё.

Золотарёв достал сигареты.

– Покурим?

– Давай. Пепельницу только дай. На столе.

Они закурили. Гичи Вапе поставил тяжёлую стеклянную, под хрусталь, гостиничную пепельницу себе на грудь, усмехнулся.

– Интересуешься событием?

– Признаться, да, – Золотарёв возвращался к обычному тону. – И твоими выводами. Ты ж наверняка всё обдумал и проанализировал.

– Я, пожалуй, начну с выводов. И ими же закончу.

– Не увиливай. Как это произошло?

– Вина здесь моя и только моя. Я загнал его в угол, и, чтобы выйти, он перешагнул через меня.

– А если без аллегорий.

– Нет, Коля. Без аллегорий не получится. У каждого из нас есть самое дорогое, что оберегают любой ценой. Я затронул это, случайно, не желая. Я даже толком не знаю, что именно. Понимаешь, я не могу вспомнить, на каком слове я получил удар. Но он хотел заставить меня замолчать. Убивать он не хотел. И, кажется, испугался больше меня.

– Я всё понял. Что ты о нём скажешь?

– То, что он сам о себе сказал. Он свободный человек и живёт, как сам хочет. Он никуда не поедет. Кстати, как я понял, резервация вовсе не жаждет, чтобы он с ними ехал.

– И всё?

– Коля, честно, я не хочу давать информацию о нём. Чувствую себя предателем.

– Даже так?

– Да. Пойми. Он ведёт здесь свою войну. И мы только мешаем ему.

– Мы хотели помочь.

– Я и сейчас хочу ему помочь. Не знаю только, как. Но знаю, что излишним вниманием мы мешаем. Пойми, Коля, он не хочет, чтобы его спасали. Он хочет спастись сам.

– Расовая солидарность, – усмехнулся Золотарёв.

– Считай, что так, – Гичи Вапе затянулся дымом и погасил сигарету. Протянул пепельницу Золотарёву. – Поставь на стол, пожалуйста.

– Гичи, – Золотарёв вертел в руках пепельницу. – Пойми и ты. Он мне понравился. Но только через него я могу выйти на эту сволочь. Я же говорил. Мы взяли уже нескольких. Пастухи, понимаешь ли… – он крепко выругался. – Одну компанию накрыли целиком. Пятеро негодяев и двое цветных бедолаг прикрытием. Сейчас они топят друг друга и выкладывают такое, что волосы встают дыбом. Лагеря – это страшно. По-настоящему страшно. Мы даже не можем пока сказать, сколько там погибло тысяч. Все пленные, все, кого эта банда считала белыми, были отправлены туда. И выжившие в этом аду были расстреляны. Мы случайно вскрыли один такой ров. Люди в десяток слоёв друг на друге. Слоями. В лагерных робах. За два дня до освобождения. Мы не нашли ни одного спасшегося, ни одного. Они добивали. Прокалывали тела штырями. Насквозь. Штыри валялись там же. Политические, уголовники, пленные… Все там. Вместе.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Гичи Вапе смотрел на него тяжёлым немигающим взглядом.

– Я чувствую, Гичи, у этого парня ниточка. Он как-то связан с лагерем. Мне уже рассказали, как он вас обложил.

– Болтуны, – пробормотал Гичи Вапе.

– Гичи, это лагерная ругань.

– Ты это откуда знаешь? И про свист тоже.

– Знаю. Свист этот… довелось как-то слышать. И мне тогда и объяснили, что это такое. Всего я рассказать, сам понимаешь, не могу, но кое-какая информация к нам и раньше доходила. Мы особо не копали, пока это не коснулось наших… да и информация была… скажем так, слишком фрагментарна и из мало надёжных источников. А перед капитуляцией в общем бардаке попали к нам… те, кто кое-что знали и очень хотели жить.

Золотарёв зло усмехнулся. Гичи Вапе молча ждал.

– Ну и пошло. Теперь примерно знали, что искать и где искать. Вот и нашли. И находим. Процесс только-только пошёл. А этот парень… Он знает русский, во всяком случае, понимает. Эта ругань. Свист. В лагере были русские охранники. Самая отъявленная сволочь. Должен же он понимать, кто рядом с ним. Он считает себя свободным, но его используют. Цинично, грубо… Я не знаю, как убедить тебя, Гичи. Может, – Золотарёв усмехнулся, – может, расовая солидарность в том, чтобы не дать пропасть парню. Он погибнет, а ведь он индеец. Хоть и другого племени.

– Не пытайся обидеть меня, Коля. Не получится. Племенная рознь – серьёзное дело, очень серьёзное. Но дело не в этом. Допустим, ты прав. Но он пойдёт на смерть и ничего не скажет тебе. И любому другому белому. И небелому, – Гичи Вапе улыбнулся, – тоже. Свои тайны он хранит сам.

– Ну, хочешь, я клятву дам, что не использую твою информацию против него.

– А против кого другого она и не сработает. Подручного Бредли там не было.

– Он был один?

Гичи Вапе рассмеялся.

– Не выйдет, Коля. Прижимай Бредли, других таких же. Но парня не трогай. Оставь его в покое. Когда он поймёт, поверит… тогда он придёт сам, – и закончил на языке шеванезов. – Хау. Я сказал.

Золотарёв комическим жестом безнадёжности развёл руки. Гичи Вапе рассмеялся.

– Когда индеец не хочет говорить, то он не говорит.

– Точно, Коля. Иди к нашим. Отдохнуть хочу.

– Поправляйся.

– Спасибо.

Когда за Золотарёвым закрылась дверь, Гичи Вапе достал книгу, но глаза бездумно скользили по строчкам. Какой же парень! Цены такому парню нет. И этот мальчишка. Белый ведь, а подчиняется ему. Нет, он не прикрытие. Он сам кого-то прикрывает. И не кого-то, а этого мальчишку. И ту, из Джексонвилля. Как её звали? Да, Джен. Русская с английским именем. Ещё тогда обратил внимание. Вот его русский откуда. Если Коля прав, то мальчишка – сын такого охранника, вырос при лагере. Вот и все объяснения. И никто ничем его не держит. Он сам себя держит. Жаль, что так вышло. Что такое резервация уже ясно, питомник представляю хуже. Племени своего он, скорее всего, не знает. Язык тоже. В резервации так и говорили. И здесь, и раньше. Питомничные ничего не знают. Раб с рождения. Гичи Вапе усмехнулся. Но не духом. Он более свободен, чем многие в резервациях. Но силён парень… как бык. И ловок. Пусть ему повезёт. Гордый он. Таких здесь ломают с особенным удовольствием. Эркин. Значения он сам не знает. Это ясно. Неужели последний из всего племени. Когда название племени, да что там, любое случайно сохранившееся слово становится именем. Но ничего не зная, не понимая, презирая, как он их назвал, «игры с перьями»… Да, он следит за собой. Не хочет даже в одежде, даже в длине волос походить на индейца. Подстрижен, никаких самодельных украшений… Гичи Вапе сразу вспомнил, как в одной из резерваций почти все мужчины носили самодельные ожерелья из каких-то палочек, и в доказательство своей принадлежности к племени ему пришлось расстегнуть мундир и показать висящий на шнурке тотем рода, а потом и фотографию, где он с отцом и братьями при полном параде. И объяснять значение каждого пера, каждого клыка в ожерелье. А для этого парня тоска по племени, по своему национальному – игры с перьями. Обидно, конечно, но где-то он и прав. Здесь таких называют интегрированными, а у нас «асфальтовыми». Ни национальной памяти, ни культуры, ни языка. Но именем он себе всё-таки взял не английское имя, не какое-то из этих прозвищ, которыми награждали рабов… Эркин. Пусть тебе повезёт, парень.

Гичи Вапе тряхнул головой и решительно перелистал с десяток страниц назад. Надо восстанавливаться в институте, а в голове ничего не осталось. Даже на первом курсе с желторотиками рядом не потянет. Неохота позориться.

Фредди остановил коня и недоумённо огляделся. Лагеря не было. Сорвались? Значит всё-таки… всё-таки…

Сзади подъехал Джонатан.

– Сорвались, – бросил, не оборачиваясь, Фредди.

– Просто откочевали? – голос Джонатана лениво спокоен, как всегда в минуты опасности.

– Сейчас…

Фредди спешился и побежал к роднику. Если то, что ему показалось… Не показалось! Вот оно.

– Что нашёл, Фредди?

Фредди так же бегом вернулся, вскочил в седло и показал Джонатану находку. Кусок мыла, завёрнутый в лист лопуха.

– Драпали на скорости, если Эркин мыло забыл.

Джонатан кивнул.

– Ищи их, а я в резервацию. Поспрашиваю.

Фредди кивнул и послал Майора в карьер. Если парни бежали, то только от границы в глубь имения. И должны были гнать стадо не на виду, лощинами.

Первые следы ему попались за рекой. Потом он нашёл место, где ночевали бычки. Но следов лагеря не было, похоже, парни даже костра наскоро не разложили. Теперь он ехал медленно, то и дело поднимаясь на холмы и прислушиваясь. Однако рванули парни. И довольно умело. Конечно, скрыть следы такого стада невозможно. Но они старались. И неплохо старались. Фредди не хотел опережать события, но невольно всё время прокручивал варианты…

Порывом ветра до него донесло далёкое мычание. И он поскакал на звук.

Долина среди холмов, запертая рекой и лесом на холмах. Чёрно-белые пятна бычков и два всадника на концах стада. Всадники казались плоскими силуэтами, когда Фредди засвистел им и взмахнул шляпой. Он уже как-то застал их врасплох, и с него хватит. Один из всадников направился к нему.

– Привет, – поздоровался Фредди с Эркином. – Как вы тут?

– Здравствуйте, сэр. Всё в порядке, сэр, – прозвучал вежливо отчуждённый ответ.

Но напряжённое и какое-то осунувшееся лицо Эркина и хмурое лицо подъехавшего к ним Андрея убедили Фредди в серьёзности случившегося. А, увидев пасущихся навьюченных лошадей и сопоставив с отсутствием кострища на ночёвке, он мгновенно понял, насколько это серьёзно. И сразу привычно успокоился и подобрался.

– Выкладывайте.

Они переглянулись. Андрей насупился и отвернулся. Эркин опустил ресницы, скрывая взгляд.

– Ясно, – Фредди сбил шляпу на затылок. – Дураки вы оба. Не хотите, не надо. Джонатан в резервации сейчас. Но лучше сами скажите. Когда из города потрошить приедут, хуже будет.

Не поднимая глаз, заговорил Эркин.

– Вас не было, сэр, и вы ничего не знаете. Это правда, и здесь нельзя ошибиться. И не надо врать.

– Резонно, – кивнул Фредди. – А вы? Договорились уже?

Они снова переглянулись.

– Нам не о чём договариваться, сэр. Если он жив, он сам всё скажет. И всё равно поверят ему, а не мне.

– Если… – кивнул Фредди и пробормотал. – Уже хорошо. – И резким вопросом. – Русский?

– Нет, – мотнул головой Эркин. – Индеец. Он приезжал с русскими.

– Так, – Фредди прислушался.

Донёсся далёкий выстрел. Фредди заметил, как напряглись парни, и бросил через плечо.

– Джонатан ищет. Держите стадо.

Он поднялся на холм и выстрелил в воздух. И после паузы ещё раз. И остался на холме, предоставив парням самим управляться со стадом. До приезда Джонни он ни о чём их расспрашивать не будет. Незачем. Эркин сказал правильно. Его не было, и он ничего не знает. Когда говоришь правду, то ни запоминать, ни… ничего не надо.

Бычки улеглись на дневку, когда прискакал Джонатан.

– Ну и забились вы, парни, – сказал он вместо приветствия. – Чуть коня не загнал. От вас на Резеде уеду. А Лорда вам оставлю. Денька на три. Потом обменяю.

– Хорошо, сэр, – кивнул Эркин.

Джонатан посмотрел на него.

– Твоя работа? Не жмись, ты уложил этого… русского индейца?

– Да, сэр, – тихо ответил Эркин.

– За что, не спрашиваю. Ты всё равно не ответишь. Так? – Эркин молча кивнул. – Ещё кто при этом был?

– Мы были один на один, сэр, – тихо и твёрдо ответил Эркин.

Джонатан посмотрел на него, на сразу покрасневшего Андрея, мгновенная усмешка дёрнула его губы, и он кивнул.

– Значит, этого и держись теперь.

– Да, сэр, – вскинул на него глаза Эркин.

– Так, теперь вот что. Когда ты его привёз в резервацию, он был без сознания?

– Да, сэр, – уже не так уверенно ответил Эркин.

– Будем надеяться, что выживет. К машине он всё-таки шёл. Правда, с помощью, – и усмехнулся. – Куда ты его двинул?

– Под дых, сэр, – хмуро ответил Эркин. – Кулаком, сэр.

– А в кулаке был нож?

– Нет, сэр. По старой ране попал.

– Вон что! – присвистнул Джонатан. – Лихо. Ладно, парни, оставайтесь здесь, место хорошее. Через три дня провизию привезу, тогда и коня заберу.

– Хорошо, сэр, – кивнул Эркин.

– Лагерь, вижу, не ставили. Жаль, сейчас бы кофе неплохо было бы.

– Вскипятить недолго, – вступил в разговор Андрей.

– Некогда, – отмахнулся Джонатан. – Ставьте себе здесь лагерь прочно. Места много, недели три просидите.

Эркин и Андрей кивнули.

Джонатан сам переседлал коней, и уже сидя на Резеде, вдруг позвал Эркина. Тот подъехал, вопросительно глянул.

– Подумай, за что ты его ударил. Может… – Джонатан задумчиво пожал плечами. – Может, он племя твоё задел. Или ещё что. Подумай. Вспомни, как следует. И держись этого. Не думаю, что понадобится, но держи это про запас. Говорили вы тихо, слышать вас никто не мог. А Эндрю пусть подумает, где он тогда был.

– Бычков разнимал, – глухо ответил Эркин. – Как раз бычки задрались.

– Верно! – кивнул Джонатан. – Так оно и было, – усмехнулся, глядя на изумлённое лицо Эркина, и продолжил. – Подъехал он позже, когда этот уже на земле лежал, – и широко улыбнулся. – Без замаха бьёшь. Лихо!

И уже откровенно смеясь, погнал Резеду на холм. С холма крикнул.

– До встречи, парни!

И ускакал. Фредди молча устремился за ним, махнув на прощание рукой.

– До свидания, сэр, – потрясённо прошептал ему вслед Эркин.

Когда Фредди нагнал Джонатана, а холмы скрыли их от чужого взгляда, они, не сговариваясь, придержали коней и поехали шагом.

– Я не ждал, что ты его размотаешь.

– Там нечего было мотать, Фредди. Когда этот пошёл к нашему, естественно нашёлся и шибко любопытный, который побежал следом. Оставалось его найти. Пара оплеух, три сигареты, и вся информация у меня. Остаются мелочи, которые меня не интересуют. Парень умён, намёки понимает, вот и выстроили версию с двух слов. Элементарно, Фредди. – Джонатан закурил и передал пачку Фредди. – Парень не умеет врать. Значит, версия должна быть максимально близка к правде.

– Думаешь, это понадобится?

– Нет, Фредди. Если бы тот умер, здесь уже была бы команда из комендатуры с профессионалами. А там мальчики хваткие. – Фредди кивнул. – Если он выжил, то думаю, что шума не поднимет. Они защищают индейцев от нас, и брать нашего за шиворот им невыгодно.

Фредди усмехнулся.

– Всё просчитано.

– В большой игре иначе нельзя, – усмехнулся Джонатан. – И я для него хозяин. В него очень хорошо вбито послушание. Главное с ним, не ошибиться в первом вопросе. Не дать ему замолчать. Когда индеец замолкает, его спрашивать уже бесполезно. А резервация тоже хорошо протряслась. На их страхе я и выехал. Всё элементарно, Фредди.

Какое-то время они ехали молча. Вдруг Джонатан негромко засмеялся, и Фредди, улыбаясь, кивнул.

– Да, Джонни, парень ещё не знает своей силы. Если он кого и уложил раньше, то случайно.

– Да, не рассчитал удара как сейчас. Но силища невероятная. И реакция хорошая. Телохранитель был бы… люкс-экстра.

– Волк не дворняга, – Фредди сплюнул окурок. – Цепняком не станет.

– Да, такого не прикормишь. Но на чём другом, личном… Можно было бы взять. Но такого уже не перепродашь. Если делать, то для себя. Ты помнишь Грина? Он на этом весьма неплохие деньги делал. Покупал задёшево бунтарей, лечил, выхаживал, приручал и делал телохранителей. Расходы большие, полгода, а то и год держал у себя. И продавал не с торгов, а по рекомендациям. Но товар первоклассный, и цена такая, что всё окупалось. – Джонатан сбил на затылок шляпу, мечтательно глядя перед собой.

– И что? – глухо спросил Фредди. – Прикидываешь, сколько бы взял с Грина за… – он запнулся, не желая называть имя.

Но Джонатан понял и рассмеялся.

– Нет, Фредди. Грин бы его не купил. Он покупал ломаных, заряжённых ненавистью. А этот… ещё не смеет поднять руку на белого. Да я бы его и не продал. Сделал бы под себя.

Фредди усмехнулся. Пусть Джонни думает, что Эркин не может ударить белого, пусть. Но вслух сказал.

– Грина убили его же… подопечные?

– Да, – Джонатан посмотрел на Фредди и улыбнулся. – Они не стали дожидаться прихода русских и не пожелали сдаваться. Забаррикадировались в доме и отстреливались. Пришлось выжигать из огнемётов. Но они стреляли до последнего. Будем в Джексонвилле, покажу его дом. То, что осталось.

– Ни один не уцелел, Джонни?

– Я искал. Мне бы такой совсем не помешал. Но… – Джонатан развёл руками. – Пусто. И нашего бы я не продавал. Задёшево отдавать не хочется, а его подлинная цена слишком высока. Не злись, Фредди. Это чистая теория, сейчас такие комбинации невозможны.

– Да, – глухо ответил Фредди, – сейчас это невозможно.

Джонатану хотелось отпустить шутку насчёт того, что Фредди, пожалуй, рискнул бы купить его себе, но воздержался. У Фредди, похоже, тут личное отношение, не стоит дразнить. Не ссориться же им из-за индейца. Но парень, конечно, супер. И, видно, его прежние хозяева сами не понимали, каким богатством владели. Держать такого в скотниках – самого себя обкрадывать. Но кабы не было дураков, умным бы жилось совсем плохо.

И снова потрескивают в огне сучья, булькает закипающий чайник. И можно сидеть у огня, чувствовать, как уходит из тела усталость, и блаженно молчать.

– Кажется, обошлось.

– Сам говорил. Когда кажется, креститься надо. – Эркин отрывает от огня взгляд и смотрит на Андрея. – Заварил я кашу.

– У тебя другого выхода не было, – пожимает плечами Андрей. – Но меня ты зря выводишь. Двое против одного – сила.

– Тебе так на допрос охота?

– Дурак, – Андрей краснеет и разражается руганью. – Ты что думаешь, я так и буду смотреть, как тебя… Мне одного раза вот так, – он чиркает себя ребром ладони по горлу, – хватило. Под завязку.

– А что меня, – пожимает плечами Эркин. – Это был так, разговор. Он и не замахнулся ни разу, даже не заикнулся об этом. А как я стоял перед ним… Так рабу так и положено перед белым. Это-то пустяки.

– Ну, знаешь…

– Знаю. Стой покорно и на одну оплеуху меньше будет. Ладно, – Эркин взмахом головы откинул со лба прядь. – Хватит об этом, Андрей. Всё обговорили. Если что, этого и держаться будем. И не сбивай меня, ладно?