Текст книги "Аналогичный мир (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зубачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 98 страниц)
– Скачки…
– Разумеется. Полная конная программа.
– Жюри…
– Старшие ковбои.
– Правильно, пусть делом займутся, а не в салунах гуляют.
– Джерри, возьмёте это на себя? Отлично, Джуд, отметьте.
– Но чествование победителей…?
– Призы мы дадим.
– Благодарю. Джуд, отметьте отдельным списком помимо пожертвований.
– Какое же чествование без бала?
– Да, милые леди, без вас не обойдёмся!
– Но… но цветные… может, как-то отдельно…
– Соревнования должны быть открыты для всех, – Старцев оглядел присутствующих с холодным вниманием.
– Разумеется, – Старр обвёл сидящих за столом не менее твёрдым взглядом. – Любая, я подчёркиваю, любая дискриминация чревата осложнениями. Я надеюсь, это все понимают?
– Да, – начальник полиции холодно улыбнулся. – Инциденты и эксцессы нежелательны.
Воцарилось неловкое молчание.
– Я не вижу проблемы, – нарушил тишину Джонатан. – Участники, судьи, зрители всех цветов, не так ли? Неужели победителей могут поздравлять только…
– Вы умница, Бредли, – перебил его пожилой лендлорд. – Разумеется, здесь нет проблемы. Победа внерасова.
– Как и прибыль, – веско улыбнулся Крейг, негласный, но общепризнанный глава торговцев Бифпита.
– Благотворительный базар, – заволновалась миссис Энтерпрайс, – эта традиция Бифпита старше меня.
– Кто бы мог подумать?! – почти беззвучно съязвил кто-то.
– Никто не собирается нарушать эту традицию, Присси, – Старр нежно улыбнулся старушке. – Разумеется, большой бал с благотворительным базаром и танцами…
– Запросим метеослужбу о погоде, – улыбнулся Старцев. – Чтобы дождь не помешал. Ведь бал на том же лугу, не так ли?
– Часть сохраняет все свойства целого, – Старр никогда не забывал, что в юности два года учился на философском факультете. – А бал – часть олимпиады.
– На ковбойской олимпиаде и бал ковбойский, – усмехнулся Джонатан.
Дамы дружно восхитились.
– Ах, ковбойский бал!
– Вы прелесть, Бредли!
– Разумеется!
– Ну, конечно!
Джонатан встретился глазами со Старцевым, и тот, беззвучно смеясь, показал ему оттопыренный большой палец. Джонатан приложил руку к сердцу и склонил голову.
Совещание шло в деловом темпе, и, обговорив общие положения и примерные сроки, все встали.
Джонатан вышел со Старцевым.
– А бычков ваших я зайду посмотреть. Они в каком загоне?
– В сто пятьдесят седьмом.
– И пастухи ваши там?
– Нет, я снял их со стада. Сейчас на них только лошади.
Старцев быстро посмотрел на него.
– Большая у вас команда?
– Старший ковбой и два пастуха.
– Немного.
– Но и стадо небольшое, – улыбнулся Джонатан. – Сто голов.
– Наверное, это оптимальное соотношение? – Старцев достал сигареты и предложил Джонатану.
– Благодарю, капитан, – Джонатан взял сигарету. – Я не думал о соотношении. Само получилось.
– Удача? – понимающе улыбнулся Старцев.
Джонатан с ответной улыбкой кивнул.
Совещание дало плоды уже к вечеру. Бифпит забурлил с удвоенной силой. Такого ещё не было. Нет, устраивались и скачки, и балы, и боксёрские поединки в салунах или укромных закоулках, но всё это было так… несерьёзно. А стрельба вообще велась только по живым мишеням. А тут… олимпиада! Это ж думать надо!
В салуне старого Ройта орали старшие ковбои, разрабатывая правила скачек и стрельб.
– Чтоб по-настоящему было, а не как-нибудь!
– А цветные ж не стреляют!
– Пусть ножи мечут, ни хрена…
– Ага, они все с ножами…
– На меткость, на дальность, на силу…
– А как ты силу проверишь, болван?!
– На ловкость ещё, из разных положений…
– Во! Пусть выкамаривают, как хотят!
– И чтоб отборочные, я в столице раз был, видел…
– Везде отборочные…
– И запись, заплатил и…
– Запись бесплатно.
– Но запись, чтоб не лез всякий…
– Соревнования открытые, если у него кольт есть, пусть стреляет…
– А скачки?
– У кого своей нет, берёт…
– Но тогда объявлять, чья лошадь…
– Ну, ты совсем дурак, это ж всегда так!
– Серия – десять выстрелов…
– Ни хрена, на перезарядку тратиться, пусть в пять укладываются.
– Точно, а шестой судье, гы-ы-ы!!!
– Заткните дурака, а то я заткну!
– За пять не пристреляешь.
– Тогда и на линию не лезь…
– Выездку надо.
– На хрен ковбою выездка?!
– А чего?! Кто хочет, пусть выпендривается.
– Да, лендлорды захотят блеснуть.
– Ну да, сыночки там, племяннички…
– Ну и хрен с ними!
– Скачки с препятствиями?
– Ну, не по ровному же?
– Точно, скачки ковбойские!
– Завтра трассу разметим.
– А выкрутасы всякие?
– Это с земли зубами…?
– А почему и нет?
– Кто во что горазд, что ли?
– Завтра посмотрим.
– Ну да, и так вон понаписали сколько!
Джерри остановился послушать, хмыкнул и пошёл дальше. Завелись ковбои, как бы они не перестреляли друг друга уже сейчас. И действительно, за его спиной грохнул выстрел и зазвенело битое стекло.
– Мимо, – констатировал с ухмылкой Дон.
Джерри кивнул.
– В человека тихо входит. Цветные когда узнают?
– Завтра с утра. Им старше за чисткой и расскажут, и объяснят.
– Если они сами раньше не пронюхают, – гоготнул Джерри. – Но не ждал я от Старра такой прыти. Это ж надо придумать!
– Крейг ухватился как, – рассмеялся Дон.
– Ещё бы, всю заваль спихнёт. Но Бредли умён.
– Да, здорово повернул.
– И вывернул. На пару дней им этой игрушки хватит, Дон.
– Будут и другие игры.
– А как же. Но цветные придут в чувство.
– Фредди их уже приводит, – захохотал Дон. – Своих, а заодно и всю конюшню.
– Это платочком? – заржал Джерри. – Мне уже рассказывали.
Им навстречу шла гомонящая толпа цветных. Увидев шерифа, они замолчали и ускорили шаг, а миновав, снова загомонили.
– Похоже, уже знают, – ухмыльнулся Джерри.
– Там парни Бредли, а они ничего не упустят, – Дон покрутил головой. – Ушлые ребятки.
– Ты не говорил ещё с ними?
– Не получилось. Не думаю, что они пойдут.
– А что?
– Они… избегают меня, Джерри.
– Ну, посмотрим.
Они не спеша пошли дальше по улице.
Эркин и Андрей пришли в номер после вечерней уборки.
– Ну вот, поедим и завалимся.
– Я в душ сначала, – улыбнулся Эркин.
– Дорвался, – ответно рассмеялся Андрей, выкладывая на стол хлеб и бутылки с лимонадом.
– Разуйся, куда в сапогах.
– Ах, чёрт, забыл.
Эркин уже босиком пошёл к вьюкам, покопался там и вытащил чистую тряпку, ловко кинул на стол.
– Постели под хлеб. А я куртки повешу. Чего им во вьюках.
– Ага. И мясо заодно уж доставай.
– А то! Держи.
– Ага. Слушай, душ душем, а переодеться во что?
– Ни хрена. Хоть обмоюсь.
– Не, я на ночь.
– Ладно, давай так.
Они умылись и сели за стол. Нарезали хлеб и мясо.
– Кружки достань, не из горла же…
– Ага.
Дверь они закрыли плотно, но не запирали: вдруг Фредди всё-таки придёт.
– Ему оставим?
– Не придёт, так опоздает.
Жира оставалось совсем немного, и он ушёл на первые же два ломтя. Хлеб с жиром и копчёным мясом – совсем не плохо. Хорошо бы вместо лимонада горячего, но…
– Сейчас бы чаю, а? Вместо этой шипучки, – вздохнул Андрей.
– Мы же считали, кофе заказать дороже обойдётся, а чаю здесь совсем нет.
Андрей кивнул и улыбнулся:
– Знаешь, я его, ну, лимонад, помню. Ещё по дому. Гулять когда ходили, мать покупала нам. По стаканчику.
– Потому и накинулся сегодня?
– Ну да. Дорогой он, правда.
– Дешевле спиртного.
– Это смотря какого, – хохотнул Андрей. – Только от дешёвого голова болит.
– Проверял? – Эркин встал и пошёл к окну. – Закрою сейчас. Мы-то на свету, а там темно. Видно всё.
– Как на мишени, – кивнул Андрей. – Мясо что, дорезать?
– Там осталось-то… Дорезай, конечно.
Эркин опустил штору, аккуратно расправил её и на мгновение задохнулся, как от боли: так знакомо ему это движение. Сглотнув, справился с собой и уже спокойно сказал:
– Пойду и в спальне опущу сразу.
– Валяй, – очень естественно ничего не заметив, отозвался Андрей.
Когда Эркин вернулся, Андрей безмятежно жевал хлеб с мясом, прихлёбывая из кружки лимонад, и даже не посмотрел на Эркина, когда тот садился к столу.
– На скачки запишемся?
– Если Джонатан коней даст, – Эркин взял себе бутерброд, налил лимонаду. – Не наши кони.
– Тогда ножи?
– И борьба.
Андрей кивнул.
– Здесь возьмём. Я бороться не буду.
– Куда ж тебе. Мы без рубашек будем. А на ножах ты первый.
– Мы всех не знаем, может, и есть ещё кто на ножах сильный.
– Посмотрим, – усмехнулся Эркин. – В борьбе тоже… найдутся.
– Фредди по стрельбе всех обставит.
Эркин молча кивнул: рот у него был занят бутербродом.
Они не спеша ели и разговаривали по-русски, никого не опасаясь. В коридоре из номера спокойного голоса не слышно, только если кричат. И Прыгун говорил, и сами проверяли. И без стука никто не зайдёт. Тоже Прыгун объяснил. Так что можно не дёргаться и говорить, как у костра вечером. Как на выпасе.
– Эркин, а ты заметил, как на тебя та, ну, в красной юбке, глаз положила?
– А пошла она…
– И совсем не хочется?
– Мне и так хорошо. Что вы все из-за этого с ума сходите? Что ты, что Фредди.
Андрей покраснел:
– Ну… ну, не знаю, но я посмотрел сегодня…
Эркин усмехнулся:
– Тебя тоже… зазывали. Чего не пошёл?
– Ну-у…
– Хочется?
Андрей кивнул.
– Ну, раз хочется, так иди.
– Не знаю… боюсь я…
– Чего? Ты ж умеешь.
Андрей быстро вскинул на него глаза. Нет, Эркин не насмешничает, смотрит спокойно.
– Ты вот рассказывал. Её раздеваешь, сам раздеваешься. Мне ж нельзя. Раздеться.
– Д-да, чёрт, – Эркин всерьёз растерялся. – Я и не подумал. А… а раньше ты как?
– Как есть, – буркнул Андрей. – В… Ну, там, все такие, да и быстро надо, пока не застукали.
– По-рабски, – понимающе кивнул Эркин. – А потом? С Молли?
– С ней я сам не знаю, как получилось. Догнал у барака, поблагодарить хотел, честно, ни о чём не думал, обнялись, зашли к ней, и… и всё. Само собой.
– Раздевался?
Андрей молча помотал головой. Эркин задумчиво свёл брови и улыбнулся:
– Тогда тебе в темноте надо. Понял? Чтоб она тебя не видела, – и тут же поправил себя, – не рассматривала. Свет выключил и разделся. Или в одежде. Неудобно, конечно…
– А… не обидится она… на такое?
– Это ты у Фредди спроси. У него их навалом. Это я, – Эркин невесело улыбнулся, – всегда подстраивался, делал, что они хотели и как хотели. А он, говорят, их под себя гнёт.
Андрей рассмеялся получившейся шутке.
– Да уж. Он, как ты, не выкаблучивается.
– А для чего нас держали? – усмехнулся Эркин. – Ей муж там или хахаль надоел, устала она от них, и в Палас прямым ходом. И здесь это ей не так, и это не по нраву! Стерва – она стерва и есть.
– И ни одной… ну… порядочной, что ли?
– Порядочная – это какая? – уточнил Эркин. – Я не смеюсь, я слова не понял.
– Не знаю, – растерянно признался Андрей. – Ну… ну… Нет, не могу. Ну, есть стервы, шлюхи, а есть порядочные.
– Тогда понимаю, – кивнул Эркин. – Такие в Палас не ходили. Наверное. Мне не попадались. Все они… помешаны на этом.
– Ну, Молли не такая, – запротестовал Андрей. – Это ты зря.
Эркин рассмеялся:
– Нам из-за баб ещё цапаться…
Андрей на секунду задумался и негромко заржал:
– И впрямь… Смехота!
– Но раз хочется, – отсмеялся Эркин, – иди, конечно. Ты на меня не смотри. Мне и раньше это на хрен нужно не было. С мальства наелся. А как перегорел…
– Тебе… не болит сейчас? – осторожно спросил Андрей.
Эркин покачал головой:
– Нет. Тогда отболело. Ну, если стукнуть, – он усмехнулся, – больно, конечно. А само по себе не болит.
– И… у всех вас так? Ну… не хочется?
– Стоп! – Эркин выставил ладонь предостерегающим жестом. – О себе я тебе сам сказал. О ком ещё догадался, молчи.
– Молчу, – согласился Андрей.
– Полезешь с вопросами или намекнёшь там – на нож посадят, и я не заслоню.
– Не дурак, понял, – Андрей всей пятернёй взъерошил волосы. – Странно устроен человек.
– Ты про что?
– Да про то самое. Вот у меня с зимы, ну, – он усмехнулся, – со рва того и, считай, до Молли не было ничего. Сначала и не думал об этом. Потом засвербело.
– Болело или дёргало? – деловито спросил Эркин.
– Да нет. Ну… ну, не по себе как-то. Вот хочется тебе этого, и всё тут.
– Ну и как?
– Чего как? Было раза два. Я и не разглядел их. Потому и считаю, что не было. Да и пьяный я был. Не разбирал ничего. Сама поднесла и затащила. А какая она из себя… Только и помню, что сказала мне, мол, лучше ты, чем… – Андрей запнулся и виновато посмотрел на Эркина.
– Я понял, – кивнул Эркин. – Чего уж там. Всякое зимой делалось. Слышал я, как у костров трепали. Но думаю, врали больше. Ты с Фредди поговори. Я без смеха, серьёзно.
Андрей кивнул, повертел свою кружку и вытряс в рот последние капли лимонада.
– Ну что, давай на боковую?
– Ага, отоспимся. Кружки ополоснуть бы, чтоб не липли.
– Мг. К утру обсохнут, уберём.
Они быстро навели порядок на столе, задвинули засов на двери и пошли в ванную.
– Фредди придёт, достучится, пока мы в душе? За водой-то не слышно.
– Услышим, – отмахнулся Эркин. – Да я думаю, он не придёт.
– По своим пошёл, – Андрей фыркнул, – милашкам.
– Три радости у ковбоя, – засмеялся Эркин. – Посмотрим, какой он завтра будет.
– Спорим, ни хрена его не возьмёт. Кто на выпивку крепкий, того и баба не умотает.
– Тогда и я должен хмель держать.
– А может, тебя только водка и берёт, подвинься. Спину потереть тебе?
– Давай, коли не лень. Ух ты! Кожи-то оставь хоть немного. Куда я с голым мясом?
– А мяса у тебя… Мускулистый, чёрт. На борьбе ты всех покидаешь.
– Увидим. На своих нарвусь – повозиться придётся.
– А пойдут они?
– А чего ж нет? Штаны-то не снимать. Давай теперь я тебя.
– Ага. Ты только того…
– А то я рубцов не знаю. Стой только спокойно, не дёргайся.
– Ага. Ой, чёрт, больно же!
– Я ж сказал. Не дёргайся. Я ж меж рубцов. Ну и расписали тебя. А так?
– Терпимо. Ага, хорош.
– Постой. Вот так беру. Не больно?
– Нет, а что?
– Стой тогда. Я под струёй промну тебя малость.
Эркин взял Андрея за плечи и, упираясь большими пальцами в лопатки, нажал, выгибая.
– Ах ты…!
– А теперь плечи вперёд. И ещё раз. Ну вот. Я тебя костяшками сейчас. Аккуратно. Ну, всё. Больше ничего нельзя пока. Обмойся ещё раз и иди ложись.
– Ага. И впрямь, здорово. А ты?
– Поиграюсь, – усмехнулся Эркин. – Ну, воду поменяю. Ты ж не любишь этого.
– Горячо-холодно?
– Ну да.
– Ладно, играйся.
Андрей вылез из душа и взял полотенце.
– Мягкие какие полотенца у них. И мохнатые.
– Мг, – Эркин за шумом воды плохо разобрал сказанное, но, судя по тону, можно было спокойно соглашаться.
Когда он вытерся и вошёл в спальню, Андрей уже лежал с закрытыми глазами, но не спал. Дыхание было не сонным.
– Чего свет не погасил?
– Тебя ждал.
Эркин выключил свет и открыл дверь в гостиную.
– Это ты зачем?
– Фредди застучит – услышим.
– И так услышим. Закрой, – попросил Андрей.
Эркин закрыл дверь и лёг. С наслаждением потянулся под простынёй.
– Ух, хорошо-о!
– Ага, – Андрей помолчал и повернулся на спину. – Ты сны часто видишь?
– Когда как.
– И что видишь?
– Не люблю я снов, – тихо сказал Эркин. – Питомники, Паласы, распределители… ну их.
– А… хорошие когда?
– Тогда просыпаться обидно, – усмехнулся Эркин. – А надо.
– Точно! – Андрей резко повернулся к нему и даже приподнялся на локте. – Видишь дом, своих… А проснёшься… Барак! Тошно станет! Хоть не живи.
Эркин закинул руки за голову, глубоко вздохнул:
– Расскажи мне о доме, Андрей. Что хочешь. Только рассказывай.
– Эркин, я… Я не помню. Нет, помню, но… Но не могу рассказать. Как сон… Будто не со мной… – Андрей снова лёг на спину. – Знаешь, я читать ещё до школы умел. Это помню. И вот дурака валяю, что еле-еле читаю. Смешно, правда?
– Сам научился?
– Н-нет, мама учила. Я помню, мне на день рождения книги дарили, а я ещё в школу не ходил, точно.
– Подарки на день рождения дарят?
– Да. И на новый год. Под ёлку кладут.
– В лесу? – удивился Эркин.
– В доме, – Андрей негромко рассмеялся. – Ёлку в дом приносят, наряжают.
– А, как в Кристмас, да? Нет, рассказывай.
– Кристмас – это Рождество? Да, наверное. Ну, ёлку из леса приносят. Срубленную. Ставят в большой комнате. Когда она согреется, ветви распрямятся, наряжают, – Андрей запнулся и с усилием сказал, словно вытолкнул из себя: – Отец коробку достаёт. И с матерью вместе… ну и мы тут же крутимся. Игрушки эти вешают. У них петельки вроде какие-то. Вот за ветки и цепляют. А потом, это уже без нас, под ёлку подарки кладут… – Андрей снова засмеялся. – Я, помню, всё к сёстрам в пакеты лез. Знаешь, одна всё-таки младше меня была. Одна – точно старше, а другая… не помню. Им куклы всякие, мне машинки… вроде. И книги. Книги всем дарили. Я помню, сижу под ёлкой и читаю. Или это на другой день уже… Ёлка долго стоит. Ты спишь? Эркин?
– Нет. Слушаю. Новый год, он после Рождества?
– Вроде, после. Рождества я не помню. Только Новый год. В Новый год спать не ложились. Так-то нас рано спать укладывали, а в Новый год долго сидеть можно. Гости приходили. Пели, смеялись. Хорошо было.
Андрей вздохнул и замолчал. Молчал долго, Эркин уже задремал, когда Андрей вдруг спросил:
– Тебе обидно?
– Чего? – Эркин не сразу понял спросонья. – Ты о чём?
– Ну, что у тебя ничего этого не было, очень обидно?
– Нет, – задумчиво ответил Эркин. – Я слушаю… интересно, понимаешь?
– Да, а знаешь, – Андрей снова повернулся к нему. – Давай и мы себе на Новый год устроим. Ну, с подарками, ёлкой. Придумаем как-нибудь.
– Давай, – неуверенно согласился Эркин. – Только до Нового года ещё дожить надо.
– Доживём, – убеждённо ответил Андрей, натягивая на голову одеяло, и уже глухо и сонно сказал: – Чтоб после всего и не дожить? Обязательно доживём.
Андрей уже спал, а Эркин ещё лежал и смотрел в невидимый потолок широко открытыми глазами. К чёрту! Конечно, он доживёт. И будет Новый год, и всё будет. Его ждут. Подарки… Конечно, он купит подарки. И Жене, и Алисе. Только оглядится, посмотрит, как другие… И надо придумать, что сказать, если спросят, кому он покупает. Если тратить три кредитки в день, не больше, а жить ему здесь неделю, то уйдёт… нет, на три кредитки голодно. Но на неделю у него двадцать пять, в них и надо уложиться. Себе ему ничего покупать не надо. Всё есть. Крем бы ещё. Они сегодня видели… Целый магазин. Витрина для женщин и отдельно витрина для мужчин. Магазин дорогой, для белых, но если попросить Фредди… нет, не стоит, слишком дорого и… опасно. Никто из ковбоев этим не пользуется. Даже лендлорды. В Мышеловке тесно жили, он бы учуял запах. Нет. Вот подарки он купит. Ещё неделя, а там имение и подрасчёт. Ещё двести пятьдесят и премия. Но это сколько им отвалят. Премия без уговора. Обещать-то обещал… Хотя Джонатан, вроде, слово держит. Но… у беляка не угадаешь, как обернётся. Но ещё двести пятьдесят он получит точно. Это уж не зажилят. Стадо приняли без претензий. Головы все, хозяйство они всё сохранили. Вычетов много не должно быть. Только те два дня в Мышеловке. Ну, и хрен с ними! Сколько вычтет с них Джонатан, столько и вычтет. Ни просить, ни объяснять ничего он не будет. Всё, хватит. А скачки эти, борьба… ладно, посмотрим. Две недели осталось. Женя, две недели всего. Две недели, четырнадцать дней. Да, четырнадцать. Я вытерплю, Женя…
ТЕТРАДЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Они только начали уборку, когда пришёл Фредди. Поздоровался с ними кивком и занялся Майором. Андрей подмигнул Эркину: по виду Фредди никак не скажешь, где тот был и чем занимался. Конюшня постепенно заполнялась гулом голосов, смехом, необидной руганью. О соревнованиях уже знали все, и появление на конюшне других старших ковбоев, взявшихся за чистку своих лошадей, встретили понимающими ухмылками. К скачкам готовятся, ясное дело. Андрей оглядел вычищенного Бобби и решительно пошёл в денник Майора:
– Фредди.
– Мг, – Фредди сосредоточенно осматривал задние ноги Майора. – Чего тебе?
– Ты скакать будешь?
– Нет, – Фредди выпрямился. – А вы как, записались?
– Лошади-то не наши, – развёл руками Андрей.
Фредди прислушался к затихающему гомону и улыбнулся:
– Можно. Записывайтесь. На записи скажете только, чья лошадь, и скачите.
– Любую брать можно? – уточнил Андрей.
– Майора не дам, – коротко ответил Фредди, возвращаясь к прежнему занятию.
– Майор же твой, – сказал ему в спину Андрей. – Это ж голому ежу ясно.
– Ты Огонька сделал? – ответил вопросом Фредди. – Вчера спустил, сегодня врежу.
Но Андрея уже не было, а гомон в конюшне усилился.
Фредди, как и вчера, проверил всех лошадей. Но сегодня всё было в порядке. Ни доделывать, ни переделывать не пришлось. Фредди спрятал свой оставшийся белым платок и, кивнув парням, пошёл к выходу. Они с такой же спокойной невозмутимостью последовали за ним.
В номере на столе стоял, как и вчера, поднос с завтраком, а на диване лежала большая стопа их вещей. Всё отстирано, а рубашки, трусы и шейные платки поглажены.
– Разбираем, парни, – Фредди быстро отобрал свои вещи и понёс их в спальню. – Здесь и положите, чего в мешках мять. Сейчас опять всё в ящик скинете, а чистое наденете.
– Ага, ясно. Эркин, давай, – у Андрея радостно блестели глаза. – Чур, моя полка нижняя.
Подражая Фредди, они разложили вещи в шкафу и пошли в душ.
Стоя у зеркала, Фредди провёл тыльной стороной ладони по щеке, достал свой бритвенный набор и стал бриться. Андрей за его спиной фыркнул.
– Ты чего? – спросил, не оборачиваясь, Фредди.
– Меня Эркин всё дразнит, что я только лицо брею, а тебе-то, смотрю…
Звучный шлепок и шум падающего тела прервали его речь.
– Я тебе рот мылом набью, – спокойно пообещал Эркин, помогая Андрею встать. – До вечера не отплюёшься.
Фредди отсмеялся, закончил бриться, ополоснул бритву и помазок, расставил их сушиться и шагнул под душ, ловко выпихнув Андрея.
– Иди брейся.
– Я уже! – гордо заявил Андрей, влезая обратно.
– Это когда успел?
– А как встал. Эркин, убавь кипятку, тебе ближе там.
– Ага!
Эркин врубил холодную воду так, что Андрей сразу выскочил из душа.
– А ну тебя с твоими играми!
Эркин смеясь перекидывал кран с холодной воды на горячую и обратно, пока не был выкинут ловким пинком. Оставшись один, Фредди отрегулировал воду по своему вкусу и спокойно домылся.
Когда он вышел в гостиную, парни ждали его за столом.
– Фредди, а ты чего не скачешь?
– Незачем, – кратко ответил Фредди, но решил объяснить: – Я Майора на резвость не ставил.
– Ты стрелять будешь?
– Тоже нет, – и рассмеялся, глядя на их удивлённые лица. – Я судить буду. Стрельбу и скачки.
– И это, как его, мастерство?
– Тоже, – кивнул Фредди.
– Фредди, – Эркин задумчиво вертел ложку. – И скачки, и мастерство на одной лошади нужно?
Фредди посмотрел на него и медленно расплылся в улыбке.
– Сообразил, значит. Ну, молодец. Запись раздельная. Понятно?
Эркин кивнул и улыбнулся.
– А на что ещё пойдёте? На ножи?
– Да, а Эркин ещё и на борьбу, – Андрей разглядывал свой бутерброд, явно борясь с желанием заглотать его сразу. – Говорят, ещё бал будет?
– Будет. В пятницу, – Фредди отхлебнул кофе. – Начнём после обеда, а закончим… И напляшетесь, и… всё остальное.
– Бал для белых, – усмехнулся Эркин.
– Соревнования для всех, и бал для всех, – спокойно ответил Фредди.
– Мг, – пробурчал Андрей, толкая под столом Эркина. – А Джонатан куда запишется?
– У него своя игра, – хмыкнул Фредди. – Да, совсем забыл. Доедай и давай сыграем.
– В блек-джек? – у Андрея загорелись глаза. – Колода твоя?
– Моя, – кивнул Фредди, отодвигая посуду.
Эркин быстро собрал её на поднос, подумал и сел к столу.
– Посмотрю.
– Смотри, – согласился Фредди. – Ставка кредитка, играем до десяти.
– Идёт, – улыбнулся Андрей. – С твоей-то колодой…
– За это сразу бьют, – усмехнулся Фредди, кидая на стол запечатанную колоду. – Вскрывай. Играем честно.
– Обижаешь, – Андрей разорвал обёртку. – Начинаешь?
– Давай.
Фредди вытащил и шлёпнул на стол кредитку, взял колоду и стал тасовать. Андрей положил свою кредитку и улыбнулся.
– Сколько?
– Две.
Эркин, сощурив глаза и улыбаясь, следил за игрой.
Игра шла с переменным успехом. Сдавали то Фредди, то Андрей. Сначала играли сосредоточенно, обмениваясь только необходимыми словами. Потом стали отпускать шуточки, явно сбивая друг друга, отвлекая внимание. Когда банк вырос до девяти кредиток, Фредди предупредил:
– Последний.
– Я слежу, – кивнул Андрей. – Отдать тебе?
– Нет, заканчиваем, как играли.
– Как хочешь.
Андрей стасовал колоду, подставил её Фредди:
– Срежь. Ага. Сколько?
– Одну. Себе. Дай две. Себе две. Ещё себе.
– Мне хватит, – улыбнулся Андрей.
– Как хочешь. Двадцать.
– Двадцать одно, – открыл карты Андрей.
– Силён, – усмехнулся Фредди, подвигая к нему кучку кредиток, посмотрел на Эркина. – Заметил?
– Да, – кивнул Эркин. – Но ты такое делал раньше. Два раза.
– Хорошо смотришь, – кивнул Фредди, собирая карты. – Думал, ты ничего не понимаешь. А теперь вот что… Эндрю, у того… ну, у кого ты стрёмником был, на горле, вот здесь, – Фредди чиркнул себя ногтем по шее, – был шрам, так? – дождался кивка Андрея и продолжил: – А на правой ладони татуировка. Открытый глаз. Его звали Большой Гарри, Глазастый Гарри и Грязный Гарри. Ты играешь, как он. Ухватки те же, понимаешь?
– Так, но…
– Слушай, Эндрю. Он сел лет так пять назад. Был с полгода в Уорринге и ушёл в лагерь. Это знают. Узнал я, узнают и другие. Понимаешь? Нельзя тебе играть.
– Ни с кем? Много народу его помнит?
– Среди игроков много. Я посмотрю ещё, кто подвалил сюда. Но лучше не рисковать. Был бы ты постарше… А так. Никак ты не мог с ним до того работать. Гарри никогда не связывался с… неопытными. Не любил учить. И не хотел.
Андрей разглаживал скомканные смятые кредитки.
– Я знаю. Он не хотел, но кроме меня никого не мог найти.
– А тебе это зачем понадобилось? – Фредди спрятал колоду и закурил.
– Ну, я имел долю и мог кое-кого подкормить. И ещё… – Андрей улыбнулся. – Я связь тогда держал. Между бараками. Вот, чтоб кримы не мешали, я и ходил к ним. Там сложные дела крутились. Ладно. Нельзя, так нельзя. Обойдусь щелбанами.
– А играешь ты крепко, – Фредди встал. – Набьёшь руку когда, с тобой сложно будет.
– Не с кем набивать, – Андрей спрятал деньги. – Эркин не хочет…
– Не хочу. Мне это по фигу. Щелбаны лучше.
– Ладно, без меня разберётесь, – Фредди усмехнулся. – Мне ещё там размечать всё.
– Мы сейчас тоже придём.
– А как хотите.
– Фредди, – остановил его уже у двери Андрей. – Мне б с тобой ещё одно дело обговорить.
– Срочно?
– Нуу, не так чтоб очень…
– Ладно, – Фредди на секунду задумался. – После обеда на проминку поедем, там и поговорим. Место приглядите только. Всё. Ушёл.
Когда за Фредди закрылась дверь, они переглянулись.
– Пошли и мы?
– Сейчас.
В дверь заглянул Прыгун:
– Закончили, парни?
– Ага. Уходим.
– На луг, небось? – Прыгун втащил в номер свой столик. – Все как с ума с этой олимпиадой, – с трудом выговорил он непривычное слово, – посходили. Моя тоже. Замочила бельё и понеслась. Юбка по ветру. Бельё есть, парни?
– Есть.
– Как вчера или помене?
– Помене, – улыбнулся Эркин. – Одна сменка.
– Сменка одна, да вас трое. Ну, ничего. – Прыгун пошёл в ванную. – Идите, парни. Ключ я сам отдам.
– Ладно. Мы ушли.
– Удачи вам.
– И тебе того же, – Эркин нахлобучил шляпу и вышел.
Андрей положил на столик рядом с посудой две сигареты и вышел следом.
На лугу Дженкинса суетился, орал, ругался и хохотал почти весь Бифпит. Такого ещё не было, и каждый считал своё присутствие обязательным. Размечались места для стрельб и соревнований по конному мастерству, устанавливались мишени для пуль и ножей, толпа цветных обговаривала правила борьбы, тут же показывая друг на друге толчки, захваты и броски, размечалась трасса для скачек, метались дамы-патронессы, размещая киоски благотворительного базара, и разворачивали свои киоски торговцы, под ногами крутилось столько ребятни всех цветов, что взрослые отвешивали подзатыльники, уже не глядя и не разбирая, кому достанется. За раскладным столиком сидел Берт Рестон, записывая участников, а двое его пастухов ревниво следили за соблюдением очереди, безжалостно выкидывая нарушителей. Правда, трогать белых они опасались, но тут справлялся сам Рестон. Оказалось, что ледяной взгляд и подчёркнуто-вежливый тон действуют не менее сильно, чем ругань и тычки. Многих привело в отчаяние решение не допускать к участию пьяных, но отобранные в судьи старшие ковбои были непреклонны. Проиграй и пей, сколько влезет. А если ты трезвым стрелять не можешь, то тебя и до соревнований шлёпнуть недолго.
Джонатан бродил в этом водовороте, искренне наслаждаясь. За суматохой и неразберихой он видел мягкую, но оттого не менее крепкую руку Старра.
– О! Здравствуйте, Бредли.
– Здравствуйте, капитан.
Джонатан и Старцев обменялись рукопожатием.
– Ну и каша заварилась.
– Думаю, будет вкусно, – рассмеялся Джонатан.
– Надеюсь, – ответно улыбнулся Старцев. – Кашевары хорошие. Кстати, я всё-таки посмотрел ваших бычков. Действительно, как танки. Поздравляю.
– Спасибо, капитан.
Старцев достал портсигар и предложил Джонатану сигарету. Тот с улыбкой кивнул и взял.
– Участвуете, Бредли?
– Я без коня, а всё остальное… – Джонатан развёл руками.
– И стрельбы? – усмехнулся Старцев.
– Пусть молодые порезвятся, – улыбнулся Джонатан.
– Да, я заметил, лендлорды практически не участвуют.
– Кто помоложе и поазартнее – на здоровье. А мы, – Джонатан кивком, не прерывая речи, поздоровался с кем-то в толпе. – Мы будем болеть за них.
– И держать пари, – лукаво улыбаясь, продолжил Старцев.
– А как же! Это уже наша олимпиада, – рассмеялся Джонатан.
– А ваши пастухи? Участвуют?
– Вроде, я их у стола записи видел, – пожал плечами Джонатан. – Их дела меня не касаются.
– Это ваша сознательная позиция, или они сами держатся на дистанции?
– Взаимно, – улыбнулся Джонатан.
– Видимо, – Старцев понимающе кивнул, – именно этим и объясняется бесконфликтность в вашей команде. Я заметил, что конфликты возникают при малейшей попытке лендлорда или старшего ковбоя контролировать жизнь пастухов вне стада. Цветные воспринимают это как рецидив прежних отношений.
– Я не думал об этом, – Джонатан с интересом смотрел на Старцева. – Но, похоже, вы правы. Они все очень… ревниво относятся к своей свободе.
– А сейчас вы скажете, что это получилось у вас случайно, – рассмеялся Старцев, – и что подбор команды – случайная удача! Вы любите ссылаться на удачу, Бредли.
– Главное, что удача любит меня, капитан, – ответно рассмеялся Джонатан.
Старцева окликнул кто-то из комендатуры, он извинился и ушёл, а Джонатан снова окунулся в суету предпраздничной подготовки. И столкнулся нос к носу с Фредди.
– Как дела, арбитр?
– Мне бы твои заботы, болельщик, – огрызнулся Фредди. – Да, у меня дело.
– Ну?
– Ты Глазастого Гарри помнишь?
– Ну? – лицо Джонатана оставалось безмятежным, но еле заметно напряглись глаза.
– Посмотри, кто здесь из его знакомцев. Мне сейчас не до того.
– Не проблема. Но зачем?
– Потом объясню. Но надо.
– Фредди! – из толпы вывернулся жилистый ковбой. – Они за мишенями так и сидят.
– Дай пристрелочный выстрел поверх мишеней, уберутся, – распорядился Фредди и пояснил Джонатану: – Пастухи, зрители чёртовы, по кругу садятся. Замучились из-под мишеней гонять.
