Текст книги "Аналогичный мир (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зубачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 98 страниц)
– Ну, парни, пробуйте.
И засмеялся, глядя, как Андрей осторожно губой трогает кофе. Эркин глотнул чуть смелее.
– Очень… очень странно, сэр, – сказал он, наконец.
– А ничего, – Андрей почмокал, распробовав. – Совсем даже.
Фредди с наслаждением смаковал почти забытый напиток.
– Да, – согласился Эркин. – Хорошо. Спасибо, сэр, – подался вперёд, словно хотел подвинуть кофейник, и Фредди услышал тихий, но очень отчётливый шёпот. – Пошлите меня за водой, сэр.
– Сходи, ещё воды принеси, – сразу сказал Фредди, даже не успев сообразить, что это.
– Да, сэр.
Эркин встал, взял котелок и ушёл в темноту. Андрей спокойно пил кофе, но Фредди заметил, как он положил руку на голенище с торчащей рукояткой ножа, и незаметно подвинул кобру под руку.
Эркин шёл шумно. Вот он спускается, видно оступился, потому что выругался вполголоса, вот зазвенел ручеёк о дно котелка. И только этот звон, журчание наполняющегося котелка… И вдруг тишину распорол вопль страха и боли.
Андрей вскочил на ноги и, испустив какой-то дикий клич, ринулся на крик. Фредди отпрянул от костра, выхватил кольт, но… в кустах что-то ворочалось, рычало и ругалось, а стрелять просто на шум он не хотел, и, взяв чуть повыше, выстрелил, не стараясь попасть, а пугая. Шум быстро удалился и затих. Фредди стоял неподвижно, ожидая. Не могли же уложить обоих. Кого же? Кто кричал? Индеец? У родника подстерегли? Но сам же попросился за водой. Эндрю сорвался позже…
Затрещали сучья, и к костру вышел Андрей. Огляделся.
– Фредди? – неуверенно позвал он.
– Здесь, – тихо отозвались из темноты. – Уйди от огня.
– Они ушли, – ответил Андрей, усаживаясь на прежнее место.
Фредди вернулся к огню и, помедлив с секунду, сел.
– Чёрт, гады ползучие, – Андрей подобрал свою брошенную кружку, – допить не дали.
– Где…? – Фредди запнулся, вдруг забыв имя индейца.
– Эркин? – Андрей огорчённо рассматривал свою кружку. – К стаду пошёл. Ах чёрт, он же котелок у родника оставил. Сейчас принесу.
И тут Фредди услышал, что журчание изменилось, и понял: вода бежит через край наполнившегося котелка. Значит… значит, парень подставил котелок для шума и зашёл к тем с тыла. Ловко.
Они вернулись одновременно. Андрей с полным котелком и Эркин, злой из-за порванной рубашки. Он молча отобрал у Андрея котелок и долго пил через край, а остаток вылил себе на голову. И только сев к костру, сказал:
– Из рук вывернулся, – и выругался так, что Фредди крякнул.
– Рубашку он тебе? – спросил Андрей.
– Нет, Подлюга, – Эркин снова выругался, уже спокойнее. – Выстрела, видишь ли, испугался. Ну, и проволок меня малость, – оглядел решётку. – Кофе-то есть ещё, или ты всё сковырнул?
– Пей, – налил ему и себе Андрей.
– Сколько их было? – спросил Фредди.
– Не считал, – буркнул Эркин и тут же быстро добавил, – сэр.
Фредди поморщился, но промолчал.
Эркин залпом выпил полкружки, отставил её и стал стаскивать рубашку. Фредди заметил тёмные пятна спереди.
– Ранен?
– Нет, сэр. – Эркин говорил уже спокойно. – Я сгрёб одного, приложил к дереву, и от других им заслонился. А тут этот как ломанётся быком психованным, они и рванули. А как выстрел был, их и на коне не догонишь. А кровь? – он рассматривал рубашку. – Это, видно, когда я его головой по лицу двинул, мне и накапало. Гад Подлюга, такую рубашку порвал.
– Я думал, это ты орёшь, – смущённо признался Андрей.
Эркин вскинул на него глаза.
– Ты чего? Я ж сам пошёл. Чего ж я орать буду?
Андрей вытащил из-за голенища нож, осмотрел лезвие.
– Вроде, я кого-то задел.
Эркин вдруг засмеялся.
– Похоже, тебя задели. По скуле.
Андрей спрятал нож и провёл пальцами по наливающемуся синяку.
– Точно. И не заметил, когда, – и засмеялся. – Это не ты случайно?
– Может, и я, – пожал плечами Эркин. – Я ж говорил. Когда вблизи, не подворачивайся.
Эркин бросил рубашку и ушёл к вещам. Повозился там и вернулся с тугим матерчатым комком. Развернул тряпку с вколотой иголкой и намотанными на углы разноцветными нитками. Фредди впервые видел такое. Похоже, Эндрю это тоже в новинку.
Эркин быстро отмотал и оторвал нитку, прищурившись вдел в иголку и стал шить, разложив рубашку на коленях. Отсветы огня играли на его плечах, высвечивая то лицо с напряжённо сжатыми губами, то перекатывающиеся на плечах шары мускулов. Андрей взял его тряпку с нитками, повертел в руках.
– Ловко. Никогда такого не видел.
– Рабские выдумки, – пожал плечами Эркин. – У Зибо перенял.
– Зибо… кто это? – осторожно спросил Фредди, опасаясь нарушить то зыбкое, неощутимое, что появилось у костра.
– Старый раб, сэр, – спокойно ответил Эркин. – Тоже скотником был, сэр. – и взглядом остановил собиравшегося что-то сказать Андрея. – Спать по очереди надо.
– Думаешь, ещё полезут? – засомневался Андрей.
– Это была, как это, ну, смотрят перед боем…
– Разведка, – подсказал Фредди.
– Да, сэр. Разведка, сэр. Пока они добегут да расскажут…
– Ночь кончится, – закончил за него Андрей. – До утра они не управятся.
Эркин оборвал нитку, вколол иголку, снова скатал тряпку в комок и засунул его в карман джинсов. Допил свою кружку. Оглядел рубашку, попробовал пальцем пятна и встал.
– Пойду застираю, пока не засохло, – и уже на границе светового круга обернулся. – Я не люблю, когда меня сонного бьют. Прикрыться не успеваешь.
Фредди встал, поправил кобуру.
– Ладно. Я к стаду пойду.
– Идёт, – кивнул Андрей. – Я потом.
Фредди кивнул и не спеша пошёл в темноту к неясно белевшим пятнам бычков.
А похоже, индеец в главные выходит. Фредди усмехнулся. Ловко он провернул. Ну, и слух у парня, услышал. И сообразил сразу как. Может, и правда, что все индейцы – прирождённые воины. Был бы белым, цены б такому на фронте не было. Да и везде. Ладно. Его дело прикрыть парней и стадо. После этой драки пути индейцу отрезаны. Если он ещё дичиться перестанет… А здесь главное, не задеть его ненароком. Они оба, чуть что, на каждое слово топорщатся. С кофе хорошо получилось. Но никогда не думал, что у русских такой кофе. Настоящий. Без примесей. Вроде полкофейника ещё осталось. Это на утро.
Фредди обошёл стадо, стараясь ступать как можно бесшумнее. А ловок индеец, ох, и ловок. Жалко будет, если взбунтуется и в раскрутку пойдёт. Жалко таких. Он повидал уже. Сорвавшихся, давших выход ненависти. Эти до последней секунды не сдавались. Зубами рвали. Если могли дотянуться. У этого тоже накоплено немало. Но умён, при себе всё держит. И вышколен. По-питомничьи. Полгода на свободе, а старое сидит в нём крепко.
Когда Фредди вернулся к костру, оба уже спали. Он постоял, глядя на них. Эндрю завернулся с головой, а индеец лежит на спине, вытянувшись. Придумал же. На половину лёг, половиной накрылся. Костёр уже догорает, и виден на заброшенной за голову руке номер. А одеяло для него самого лежит по другую сторону костра. Всё-таки не удержались. Мы сами по себе, ты сам по себе. Фредди усмехнулся, сел на одеяло и прикурил от веточки. Показалось ему или и впрямь индеец следит за ним из-под ресниц? Не верит. Никому не верит. И ни единому белому не поверит. Питомничный. Где он этого паренька – Эндрю совсем мальчишка – где-то он его нашёл и прикрылся им как напарником. Или Эндрю им прикрывается? Что может заставить белого жить цветным? Ведь в их паре индеец командует. Он и старше, и сильнее Эндрю. И опытнее. Жалко будет, если сорвётся. Такие и работники хорошие, и в чём другом надёжны. И умны. Дураки не срывались. Покорно всё терпели, не понимая зачастую, что с ними делают. Дурак не бунтует. Лжёт, ворует по мелочи. Раб. Джонни прав – те все дворняги, шакалы. А это волк. Волка не приручишь. Редко кому удаётся с таким справиться.
Фредди сплюнул окурок в костёр и прислушался. Тихо. Поглядел на небо. Ещё раз обойду стадо и подниму Эндрю. Как раз будет.
Когда он ушёл, Эркин расслабился. Смутно ощущаемый сквозь сон чужой взгляд всё-таки мешал. И зря он так распустил себя. Беляк не простит, что у него старшинство отняли. Пусть бы командовал себе. Да больно обидно стало. Эти совсем близко подобрались. Когда взгляд на себе чувствуешь, значит, близко. А Андрей не чухается. И беляк… Обидно. И что-то знакомое было. Нет, того, что ухватил, он не знает. А вот второй… от которого он этим заслонялся… слышал он его. Только вот где? Не голос, нет. Орал тот, кого он схватил, второй молчал. Но знает он это дыхание, слышал раньше. Это плохо. Как он узнал, так и его узнают. И полезет его спальничество наружу. Ладно, Андрей знает. На беляка ему начхать… Начихаешь, как же! Сдадут в комендатуру. И всё. Никто ж так и не знает, что русские со спальниками делают. А что б ни делали. Ему надо вернуться. Если здесь схватят, она даже знать не будет. Нет, он не дастся. Надо будет, уйдёт. Плюнет на эти наполовину уже отработанные деньги и уйдёт. Значит, надо этого… знакомого… вырубить, пока тот не напакостил. А там, там посмотрим.
Неделю они прожили странной, дёрганой жизнью, кидаясь на всякий шорох. Видеть больше никого не видели, но следы попадались часто. Им довольно изобретательно пакостили, но на драку не нарывались. Один раз разорили стоянку. Ничего не взяли, но вещи раскидали по всей округе. В другой раз завалили родник, И Эркин полночи расчищал его. На бычков не посягали. Пока.
Обойдя очередной раз стадо, Эркин вернулся к костру. Молча сел рядом с Андреем и установился в огонь. Андрей курил, часто и зло затягиваясь и сплёвывая в костёр. Фредди сосредоточенно чистил кольт.
– Доведут они нас, – сказал, наконец, Эркин.
– Думаешь? – спросил Фредди, не поднимая головы.
– Да, сэр. Доведут и покажутся. Мы и ломанёмся за ними. Пока мы их ловить и морды им бить будем…
– Я уже готов, – перебил Андрей.
– Я тоже, – отмахнулся Эркин. – Сплю уже в седле. Только пока мы душу отводить будем, остальные стадо отсортируют.
– Что-что? – переспросил Фредди.
– Отсортируют, сэр. На сортировке решают, кому жить, а кому нет.
– Ясно, – кивнул Фредди. – Думаешь, так и задумано?
– Да, сэр. Пакостят шакалы, сэр. И ловить мы будем шакалов.
– А волки стадо порежут, – закончил за него Андрей.
– Я ездил вчера туда, – Фредди спрятал кольт в кобуру и закурил.
Они молча ждали продолжения.
– Их старший, Девис, клянётся, что ни один не переходил границу.
– Пока мы кого не схватим на месте, – начал Андрей, но осёкся под бешеным взглядом Эркина.
– Я работать нанимался, – Эркин говорил тихо и очень спокойно, – а не в эти игры играть. С меня хватит.
Фредди с интересом посмотрел на него. Ого, как разобрало парня.
– Завтра на это пастбище, что у границы, гоним, так?
– Так, – кивнул Андрей. – Всё уже вытоптали. Оно одно осталось.
– Это лучшее пастбище в имении, – сказал Фредди.
– Да, сэр, – машинально ответил Эркин, явно думая о своём.
– Завтра Джонатан приезжает, – подсчитал зарубки Андрей.
Первые дни он стеснялся доставать эти дощечки при Фредди. Но как-то достал. Фредди сделал вид, что ничего особенного не увидел. И Андрей снова занялся своим самодельным календарём.
– Пусть он решает, – предложил Андрей.
– Мг, – кивнул Эркин с тем же сосредоточенно отсутствующим выражением лица и встал. – Ладно, пойду поброжу. Может, – он зло усмехнулся, – может, и поймаю кого.
Отойдя подальше от костра, он прислушался. Тихо. Он не сказал ни Фредди, ни Андрею, но вчера он уже одного поймал. Парня подвели длинные волосы. В драке он ухватил за них и стукнул противника головой о ближайший ствол. Тот сразу обмяк. И он быстро обшарил вокруг и убедился, что парень один. Когда вернулся к нему, парень уже всхлипывал и дёргался, приходя в себя. Он присел на корточки в шаге от него и стал ждать. Наконец парень открыл глаза, увидел его и дёрнулся для удара. Он увернулся и влепил тому мощную оплеуху.
– Лежи смирно, тогда не трону. Руки за голову. Вот так.
Парень принял указанную позу. Луна давала достаточно света, чтобы они могли разглядеть друг друга.
– Ты один. Лежи, я сказал. Я уже смотрел. Зачем пришёл?
Парень молчал, не отводя от него лихорадочно блестящих глаз. Эркин вытащил из кармана кусок лепёшки, бросил ему на грудь.
– Одну руку вытащи и ешь.
Парень разжал губы.
– Подкармливаешь?
– Дурак. Это мой паёк.
Парень быстро затолкал в рот лепёшку и сам убрал руку обратно за голову. Эркин молча разглядывал его тёмное худое тело, блестевшее в дырах холщовой рубашки и штанов, лицо с запавшими щеками, длинные слипшиеся в пряди волосы. Наконец, судорожно дёрнув кадыком, парень заглотал лепёшку.
– Хорошо живёшь, если сразу не съел.
– Живу, как умею, – усмехнулся Эркин. – Теперь слушай. Как пришёл, так и уйдёшь. И больше ни ты, ни кто другой сюда не сунетесь. Понял?
Парень ответил руганью.
– Ты… прихвостень хозяйский… всё равно, хоть убей, не запугаете…!
Эркин спокойно переждал взрыв.
– Вы понимаете, что вас всех попросту перестреляют на месте.
– Этот, – парень презрительно оттопырил губу, – беляк, за которым ты миски подлизываешь, уже грозил. Девиса избил. Его не побоялись, а тебя…
– Пшёл вон, – тихо сказал Эркин. – Ну!
Но тот всё не решался двинуться с места.
– Н-ну! – повторил Эркин.
– Иди первым, – прохрипел парень.
Эркин тихо засмеялся.
– Тебе помочь, или сам умотаешь?
– Был ты прихвостнем, Угрюмый, стал цепняком.
Эркин кивнул. Значит, не ошибся. Узнал он, узнали и его. Он с дерева всё-таки углядел. Всё-таки Клеймёный.
– Передай Клеймёному, что длинный язык отрезают вместе с головой. А теперь мотай отсюда.
Он говорил спокойно. Но парень всё понял. Извиваясь, отполз, вскочил на ноги и убежал. Эркин долго слушал, как глохнут, исчезают его шаги. Значит, Клеймёный. Вот не ждал, не думал…
И весь день было тихо. Они уже сами дёргались. И сейчас тихо. Эркин обошёл стадо.
Если бы не эта чёртова резервация, Фредди бы не переселился к ним. Он устал. Устал от вечных опасений, от невозможности отвести душу с Андреем. Начиналась та же тягомотина, что и в имении, но там ему было на всё плевать, а здесь он теряет заработок. И Фредди – Эркин усмехнулся – надо освободить. Беляк изо всех сил старается показать, что он с ними на равных. А зачем? Когда это так, через силу, напоказ… Ладно, может, завтра и получится. Его никогда никто не жалел, почему он должен жалеть этих. Рисковать своими вещами, да всем… Ладно. На кого он может рассчитывать, так на Андрея. И, в крайнем случае, на Подлюгу. Ладно. Там видно будет…
Он подошёл к костру. Фредди уже спал. Эркин разбудил Андрея, молча поманил за собой. Фредди шевельнулся во сне, и Эркин спокойно сказал вслух.
– Пошли, бычки чего-то беспокоятся. Посвистим им.
У стада быстрым тихим шёпотом объяснил. Андрей только кивнул в ответ.
– Сделаю. Мне это тоже охренело.
– Я спать пойду. Мне голова свежая нужна.
– Иди, – кивнул Андрей.
Эркин почти бегом вернулся к костру. Быстро разулся и лёг. Ноги должны отдохнуть. Они себя и так довели за эту неделю.
Утром он встал почти сразу, как Фредди ушёл к стаду. Обмылся у родника. Вымыл голову. Оделся во всё чистое.
Когда Фредди пришёл от стада, Эркин уже развёл костёр и кипятил воду. Андрей ещё спал, как всегда завернувшись с головой. Фредди сел к костру, внимательно поглядел на Эркина.
– Ты что задумал?
– Ничего, сэр, – спокойно ответил Эркин.
– Я же вижу. Отмылся, рубашка чистая. Как, – Фредди усмехнулся, – как перед боем. Говорят, у русских такой обычай.
– Я не знал этого, сэр, – Эркин говорил по-прежнему спокойно, даже равнодушно.
– Тогда зачем?
– Надоело ходить грязным, сэр.
– Неделю терпел, и вдруг…
Эркин медленно, словно с усилием поднял на него глаза.
– Да, сэр. Неделю я терпел, сэр, – и, чувствуя, что начинает срываться, не смог промолчать, но заставил себя говорить тихо и спокойно. – Я не раб, и для мытья мне не нужно разрешения хозяина. Сэр.
Фредди плотно сжал губы. Эркин отвёл глаза и потряс за плечо Андрея.
– Вставай. Пора уже.
Андрей со стоном выпутался из одеяла, протёр кулаками глаза. Оглядел Эркина и кивнул.
– Ясненько.
Быстро взял чистую рубашку, полотенце, мыло и ушёл к роднику. Было слышно, как он там ухает и фыркает. Фредди потянулся встать за чем-то и услышал.
– Вот ваше кофе, сэр, – и твёрдое. – Никуда не надо ходить, сэр.
Фредди смял и швырнул в костёр сигарету.
– Что вы оба, как с ума сошли на этом купании! Как не мужики!
Лицо Эркина оставалось спокойным, но Фредди видел, как напряглось его тело, и понял: парня уже не остановить. Ах ты, чтоб тебя! Пошёл в раскрутку парень. Не выдержал.
Андрей подошёл, на ходу вытирая голову. Как всегда в наглухо застёгнутой рубашке. Сел к огню. Быстрый взгляд на Эркина, на Фредди. Снова на Эркина. Эркин еле заметно мотнул головой. Взял свою кружку.
Поели в полном молчании. Эркин собрал посуду и ушёл к роднику. Андрей так же быстро навёл порядок на стоянке. И в том же молчании погнали стадо. На пастбище у границы.
Вежливое отчуждённое молчание парней, их переглядывания, сосредоточенность Эркина, напряжённость Андрея, – всё это довело Фредди до точки кипения. Он не знал на кого кинуться и понимал, что кидаться нельзя. А резервация казалась вымершей. Даже дымков не видно. Неделя нервотрёпки и сегодняшнее утро… Фредди чувствовал, что теряет самообладание. Мальчишки повели свою игру. А он устал. Устал следить за собой, за ними, за индейцами… И потому, услышав далёкий выстрел – сигнал Джонатана – он крикнул парням.
– Встречу! – и поскакал туда.
– Счастливой дороги, сэр, – тихо сказал ему вслед Эркин.
Андрей беззвучно рассмеялся.
– Ну, – Эркин повернулся к Андрею. – Либо я кончу, либо меня. Я пошёл.
– Удачи, – кивнул Андрей.
Эркин поехал к камню на холме, а Андрей вернулся к стаду.
У камня Эркин остановил Принца, похлопал по шее. Резервация перед ним была такой же, как он её увидел в первый раз. Но теперь он знал её. Столько следил за ней, что знал. Что ходячих – человек пятьдесят. Что Девис – это тот самый парень с перьями, которого он видел тогда на дороге. И разговор Фредди с Девисом он видел. Как Девис падал и снова вставал. И что-то говорил, еле шевеля разбитыми губами. Ладно.
– Стоять, Принц. Ждать.
Эркин спешился и неторопливо пошёл вниз к ручейку. Перепрыгнул его и стал подниматься. Его видели. За ним следили. Как только он показался на холме. Но никто из шалашей не показывался. Хотелось оглянуться, посмотреть, как там Андрей, но оборачиваться нельзя. Через пролом в заборе Эркин вошёл на территорию резервации. И остановился, немного не дойдя до шалашей. Чтоб хотя бы пока за спиной было открытое пространство.
– Эй, Клеймёный! – позвал он громко. – Выходи, поговорим.
Ему ответило молчание.
– Выходи, Клеймёный! – повторил Эркин. – Я один.
– Не думал, что ты сорвёшься.
– Я тоже не думал, Джонни. С волками тяжело. Если ты не в стае.
– Не приняли?
– Я не знаю, что нужно, чтобы приняли, – Фредди отхлебнул из оплетённой в металлическую сетку бутылки. – Держатся они великолепно. Но я хочу одного. Откочевать отсюда. И оставить их обходиться без меня.
– Даже так, Фредди?
– Ты знаешь, чем они занимаются на дневках, когда не ездят на обед? Сиди крепче, Джонни. Тренируются. Мечут ножи. Делают затёсы на дереве. Голова, шея, грудь, живот. И кидают. На дальность, на меткость. Эндрю на пол-лезвия в любой ствол всаживает. Помнишь, он мне шляпу пробил? Я тогда не понял как и сейчас не понимаю… А про карате ты знаешь? Что индеец выделывает, так он любого каратиста уложит. Друг друга валяют. Сначала тренировка. Показывают приёмы, разучивают. Потом так… играют.
– Присоединяйся, – рассмеялся Джонатан.
– Пробовал. Индеец опускает руки и просто уклоняется от ударов. Попасть по нему невозможно. Эндрю… удирает под каким-нибудь предлогом. Это пустяки, Джонни. Они волки. Но мальчишки. А мальчишки не любят, когда взрослые лезут в их игры. Что-то я многословным стал, Джонни.
– Устал?
– Да. Ловля бабочек на минном поле – утомительное занятие.
Андрей сдвинул стадо к холму, чтобы издалека не гнать, если что, и поднялся к камню. Принц спокойно щипал траву. Андрей посмотрел на резервацию. Все собрались возле одного шалаша. Эркина не видно, внутри, что ли? Далеко, не слышно ни хрена. Может, его уже на нож посадили, и крикнуть не успел. А он всё сигнала ждёт. Какой тут к чёрту сигнал? А вообще-то… надо было сразу Фредди отворот давать, что, дескать, сами справимся, и сюда. И говорить на «понял, нет». И всё было бы ясно. А то развели хренотень.
Андрей спустился, объехал стадо, чтобы не разбредались, и снова поднялся на холм. Как было, так и осталось.
Машину покачивало на выбоинах.
– Резервация небольшая, – рассказывал, не отрываясь от руля, Браун. – Но злая. Парни подобрались битые, ломаные. Половина с клеймами. Честно говорю. Если они уедут, мы будем рады. Честно. Надоело жить с оглядкой.
– А кто их довёл до такого состояния? – Горин вытащил платок и обтёр потное лицо.
– Мы сами и довели, – кивнул Браун. – Не спорю. У меня у самого двое отработочных было. Я, как видите, жив остался. И семья цела. И в доме ничего не тронуто.
– Такой добрый хозяин? – усмехнулся Золотарёв.
– Добрый? Не знаю, – Браун покосился в зеркальце обзора на каменные лица индейцев на заднем сидении. – Я честно им сказал. Мне нужна ваша работа. Работайте без подлости, и я подличать не буду. Честно. Главное, я считаю, честность. Сказал – сделал. Обещал – назад не пяться.
– И что же, честно через три года давали вольную? – улыбался Золотарёв.
– Одному дал. Ещё до этих двух. А эти после побега с клеймами были. Один пять лет у меня прожил. Другой без малого восемь. Освобождение пришло, я офицера из комендатуры не ждал. Сам всё им рассказал. Одежду дал, еды на дорогу… всё как положено. Я закон уважаю.
– И что, они здесь? – спросил, покраснев, Пётр. – Вы можете сейчас встретиться с ними?
– Нет, – замотал головой Браун. – Они издалека были, к себе уехали.
– Отработочных всегда привозили издалека, Петя, – голос Золотарёва по-учительски спокоен и доброжелателен. – Чтобы затруднить побег.
На это замечание Браун промолчал.
– Думаю, он прав, Джонни. Нас дёргают по пустякам, чтобы без помех подёргать стадо.
– Слишком сложный план для индейцев.
– Додумался этот, додумаются и другие.
Джонатан закурил. Они сидели в лагере у костра. Фредди отхлебнул ещё раз и завинтил колпачок.
– Да, Джонни, ты сахар привёз?
– А что?
Фредди усмехнулся.
– Сладкоежки оба.
– Шутишь? – Джонатан казался обескураженным. – Мужики же.
– Мальчишки, Джонни. И не пьют оба. Эндрю только у костра курит, и то одну сигарету три вечера тянул. Но может и в один вечер полпачки просмолить. А вот сахара всегда себе по три ложки закладывает.
– Индеец точно не курит? Я думал, просто… фасон давит.
– Нет. Он не курит. Так что, – Фредди рассмеялся, – сахару давай побольше.
– Оценят?
– Заметят. А как оценят? А как дашь.
– Ясно. Ну что, поехали к ним?
– Поехали. Только пошумим издали, а то мне как-то неохота получить под рёбра.
– Значит, ножами чисто работают?
– Эндрю мастер. Индеец учится. На деревьях у них лихо получается. Хватило бы духу на человека… Ладно, болтаю много. Поехали.
– Вот и приехали. Здесь охрана жила. Кто успел удрать, не знаю. Остальное сами видите.
Браун остановил машину. Они вышли. Впереди распахнутые, сорванные с петель ворота, неуклюжие конусы шалашей и неясный гул множества голосов.
– Что-то там происходит, – разжал губы Гичи Вапе.
– Как хотите, джентльмены, – Браун решительно обвёл всех взглядом, – но я буду вас здесь ждать. С ними один Бредли да его подручный говорить рискуют.
– Бредли? – небрежно переспросил Золотарёв.
– Да, Джонатан Бредли. Он в заваруху как раз купил себе имение, и здесь его земля вплотную к резервации. Он их даже нанимал, говорят, пару раз. На простые работы.
– А подручный его? – голос Золотарёва по-прежнему спокоен и небрежен. Так, простая вежливость, без особого интереса.
И столь же небрежен ответ Брауна.
– Я не любопытен. Чего мне не говорят, я о том и не спрашиваю.
Золотарёв кивнул. И повернулся к остальным.
– Ну что ж, пошли. Кажется, мы в горячее время попали.
Они пошли к воротам.
– Жду до упора, – крикнул им вслед Браун.
Пять человек уже входили в ворота.
Андрей собрал стадо – здорово шумят: надо быть наготове – и поднялся на холм. Ага! Вон Эркин. Вроде… вроде целый. Кольцо вокруг плотное, но ножей не видно. Жаль, не слышно сюда, о чём говорят. Только шум. Но сразу на нож не взяли, дальше легче.
– Я сказал. Замечу кого у стада, оторву к чёртовой матери всё, что торчит, – Эркин говорил, не оборачиваясь.
Он говорил только с Клеймёным и этим парнем, Девисом. Они вышли к нему, а остальные уже потом подвалили. Окружили. Эркин спиной, затылком, висками чувствовал кольцо. Но не оборачивался.
– За хозяйское добро горишь, – недобро усмехнулся Клеймёный. – Раньше ты не был таким.
– Раньше я рабом был, – ответил такой же усмешкой Эркин. – Я получаю с головы. Это мой заработок. Жрать нечего, идите, работайте. А стада я вам не дам.
– И много он тебе платит? – Девис кривит распухшие разбитые губы в презрительной усмешке.
– Заплатит, посчитаю.
– Ты! – расталкивая остальных, к нему пробился вроде молодой, но с проседью в неровно обрезанных волосах, сгрёб Эркина за рубашку на груди. – Ты, погань рабская, учить нас вздумал! – он захлебнулся руганью.
– Рубашка, – Эркин смотрел ему прямо в глаза.
– Чего? – растерялся на секунду тот.
– Рубашку ты мне стирать будешь? Убери лапы. Ну!
– Ах ты!..
Костлявый кулак летел ему в лицо. Эркин перехватил его, сжал и, поймав краем глаза движение сбоку, швырнул напавшего туда.
Короткий гортанный возглас Девиса остановил остальных, не дав завязаться общей свалке. Ребром ладони Эркин стряхнул с рубашки следы чужой руки. От рывка отлетели пуговицы. Одну он видел, но нагибаться за ней нельзя. И надо кончать. Он шагнул вперёд.
– Слушай ты! Твои счёты с беляками – это твоё. У меня свои. И не лезь. Понял?! Стада я вам не дам!
Андрей привстал на стременах. Бело-голубая выцветшая рубашка Эркина словно светилась среди тёмных тел и лохмотьев. Долго говорят. Слишком долго.
И тут странный шум. Шум машины? Он оторвал взгляд от Эркина и увидел… Машину, остановившуюся у ворот, и пятерых, четверо в форме, один в штатском… Вошли в ворота, идут к толпе… Ну, всё! Выбора уже нет.
Пронзительный свист разорвал воздух. Шарахнулись кони. Взмывшего на дыбы Бобби Андрей удержал, а Принц поскакал куда-то.
Эркин круто повернулся, увидел Андрея, отчаянно машущего ему, и засвистел, подзывая Принца.
Принц понял! И повернул на его свист. К нему.
Теперь все смотрели на Андрея, и он повторил сигнал тревоги, показывая рукой назад, за их спины.
Пятеро вышли из-за шалашей. Толпа шарахнулась, разорвав кольцо, рассыпаясь в стороны, подальше от людей в форме. И одновременно в толпу врезался Принц. Эркин поймал его за гриву, не коснувшись поводьев, взмыл в седло.
Далёкий, еле слышный, но пронзительный свист заставил Фредди придержать коня.
– Они? – Джонатан не столько спрашивал, сколько проверял готовый ответ.
– Так, так значит, вот что он придумал, – Фредди выругался и хлестнул коня.
Джонатан молча пристроился.
– Чистое бельё, вымылся, – бормотал Фредди, расстёгивая кобуру. – Идиоты. Вдвоём без оружия на всю ораву.
Джонатан усмехнулся.
– Сам сказал. Мальчишки.
Свист повторился. И они погнали коней напрямик.
Разворачивая Принца, Эркин не успел даже разглядеть толком, кто эти беляки. Чёрт, припёрлись не вовремя!
Первый же свист ошеломил Золотарёва. Остановились и остальные.
– Нет, – Золотарёв растерянно оглянулся на них. – Это же невозможно!
– Что? – Горин недоумённо смотрел на него. – Вы что, Коля?
– Это… это же…
Свист повторился, и Золотарёв, не закончив фразы, бросился вперёд. За ним бежали остальные.
Среди разбегающихся людей бешено крутился всадник. Когда Золотарёв выбежал из-за шалаша, он уже удалялся. Второго, на ближнем холме, Золотарёв впопыхах сначала не заметил.
– Стой! – крикнул он. – Стой, парень! – и, видя, что тот даже не оглянулся, выхватил пистолет и выстрелил в воздух.
И наступила, обрушилась тишина.
Замер, бессильно вцепившись руками в луку седла, Андрей. Резко осадил Принца Эркин и застыл, боясь оглянуться в безумной надежде, что это не его… Остановились, застыли индейцы. Многие сразу легли на землю, закрывая головы руками. Остановили за лесом коней Джонатан и Фредди.
Золотарёв опустил пистолет.
– Иди сюда, парень. Поговорим.
Эркин осторожно оглянулся через плечо. Белый смотрел на него и улыбался. Самое страшное белые делают с улыбкой.
– Тебя зову. Иди сюда.
В бессильном оцепенении Андрей смотрел, как Эркин покорно спешивается, набрасывает на луку поводья и идёт к белому.
Эркин подошёл и остановился в трёх шагах. Как положено. Заложил руки за спину и опустил глаза. Вот оно и всё. Конец.
Медленно поднимали головы, робко вставали на ноги остальные. Толпились, не решаясь подойти ближе.
Остановились и приехавшие. Горин досадливо морщился. Как же это не вовремя. Неужели Золотарёв не понимает, что он попросту сорвал предстоящий разговор. Смирнов нашаривал несуществующую кобуру.
Фредди и Джонатан переглянулись.
– У парней оружия нет.
– В резервации тоже.
И одновременно хлестнули коней.
Золотарёв рассматривал стоящего перед ним индейца. Если бы не тёмная от загара, с красноватым отливом кожа, не черты лица и цвет волос… Лицо и видимая под распахнутой до пояса рубашкой грудь чистые, отмытые до матового блеска. Бело-голубая выцветшая, но тоже тщательно отстиранная рубашка – видно, и выцвела от частых старательных стирок – целая, зашита мужскими, но очень аккуратными стежками, а штопка на левом плече вообще… шедевр рукоделия. Крепкие, не чиненные сапоги. Чистые целые джинсы. Как… как, скажи, он из другого мира. Только сапоги и поза выдают раба.
– Кто свистел, парень?
Эркин ответил, не раздумывая.
– Я, сэр.
– Ты? Зачем?
– Звал коня, сэр.
Золотарёв улыбнулся.
– А откуда ты знаешь этот свист?
В ответ – молчание. Будто и не было вопроса. Не знаешь, не можешь, не хочешь отвечать – молчи. Золотарёв знал об этой манере индейцев, что они никогда не лгут, а упрямо молчат, демонстративно не слыша «неудобных» вопросов.
Было так тихо, что Андрей слышал их. Слышал каждое слово. Вот оно. Нарвались. От чего бежали, к тому и… Как же он мог, как он смел так подставить Эркина?! Но кто же знал, что припрутся… и что найдётся знающий…
Золотарёв спрятал, наконец, пистолет.
– Ты местный? Отсюда?
– Нет, масса, – раздался вдруг голос из толпы индейцев. – Он не наш, масса, он…
Невнятный шум, шорох, и фраза осталась незаконченной, будто говоривший поперхнулся. Лицо Эркина на мгновение дёрнула гримаса презрения. Девис её заметил и опустил голову.
Проскакав мимо лениво разбредающихся бычков, Джонатан и Фредди осадили коней рядом с Андреем. Открывшаяся им картина заставила Джонатана выругаться и спрятать кольт. Фредди, побледнев под загаром до желтизны, глухо спросил Андрея.
