Текст книги "Аналогичный мир (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 98 страниц)

– Отлично, Сторм. А теперь можете отдыхать в другом месте.

Когда за Стормом закрылась дверь, Кропстон достал карточную колоду и начал тасовать. Седьмой сектор? Где-то там имение Джонатана Бредли, Счастливчика Джонни. Предупредить? О чём? Нет, чем меньше суеты, тем лучше. Индейцы под боком Джонатану не нужны. Значит… Значит, он всё равно сработает как надо. Как нам надо.

Андрей брился, пристроив зеркальце в развилке ветки. Эркин как раз принёс воду и возился у костра, искоса поглядывая на него. Когда тот закончил, убрал помазок и бритву и подсел к костру, усмехнулся.

– Провизию завтра привезут. Либо Джонатан, либо Фредди. Стоит ли для них так стараться?

– Для себя стараюсь, – Андрей провёл тыльной стороной ладони по щеке. – Говорят, от этого растёт лучше.

– Ну, если так, – не стал спорить Эркин, но не выдержал и поинтересовался. – А зачем?

– Что зачем? – не понял Андрей.

– Зачем нужно, чтобы лучше росло?

– Нуу, – Андрей густо покраснел, замялся, – ну, ну как тебе сказать, – и вдруг обозлился. – А ты чего такой гладкий?! Чего не растёт у тебя ни хрена?!

– Чего? – Эркин поднял на него глаза. – Я-то тебе могу объяснить и чего, и почему, и зачем. Только вряд ли тебе это приятно будет.

– А… что? Опять… Палас? – осторожно спросил Андрей, уже жалея о срыве.

– А что ж ещё? – остывая, пожал плечами Эркин. – Меня сделали таким. Что ни бриться, ни стричься не надо. Ты вот хоть до плеч, хоть до… до чего хочешь волосы отрастишь, а у меня как есть, так и будет.

– Это ж… это ж как такое? – хлопал ресницами Андрей. – Зачем?

– Затем! – Эркин так крутанул полено в костре, что взлетели искры. – Ладно, вечером сядем. Коли интересно, расскажу. Ты мне тоже… расскажешь чего-нибудь.

– Отпустим языки, – засмеялся Андрей и уже серьёзно добавил. – Может, и полегчает.

Он допил кофе и вздохнул.

– Чаю бы…

Эркин только хмыкнул в ответ. Последнюю заварку они тянули как могли, но позавчера она кончилась. Два дня Андрей о чае молчал, но Эркин видел, с каким выражением он глотает бурую жёлтопенную жидкость. Правда, кофе они заваривали не скупясь, и сахар у них был. Ладно, если сегодня выпадет время… А если… если так…

– Андрей, кружку возьми.

– А на хрена?

– Ягод наберём и кипятком зальём вместо этого.

Андрей на секунду застыл, приоткрыв рот, и тут же глаза у него озорно заблестели.

– И знаешь, что получится?

Эркин мотнул головой.

– Компот получится! – гаркнул Андрей и радостно заржал.

– Чего?

– Компот! Ты что, не знаешь?

– Знаю. Надзиратель один был, когда злился, всё обещал компот нам устроить, – очень серьёзно стал объяснять Эркин. – Мы его и звали Компотом.

– Ты что?! – возмутился Андрей. – Компот это во! Вкуснотища! Мать варила когда… ох и вкусно. Давай кружку.

Когда они уже гнали стадо, Андрей вдруг подъехал и спросил.

– И что, устроил он вам компот?

– Кто? – не сразу сообразил, о чём он спрашивает, Эркин.

– Ну, ты говорил, вертухай этот, Компот, ну?

– Аа! – Эркин засмеялся. – Дождались, конечно. Затрепались раз, и сигнала не услышали. Он и устроил. И дубинкой, и током, и кулаком. Всего попробовали. Вот такой компот.

– Угостил, значит?

– По горло наелись, – поддержал шутку Эркин.

Пустив бычков пастись, они разделились. Эркин надел рубашку и полез на склон, густо заросший колючими переплетёнными кустами с тёмно-красными ягодами. Когда Андрей ему сказал, что это малина, он было удивился. То, что называла малиной Женя, было другим. Потом-то сообразил, что у Жени ягоды были те же самые, только сушёные. А Андрей перешёл ручей и рвал там мясистые тёмно-зелёные… листья не листья, трава не трава… Щавель. Щавель так щавель. Ему всё равно как называется, но кислый, отбивающий жажду отвар они теперь пили часто. Первое время он боялся, что опять окажется, как с той травой, что собирал тогда Джефф, но Андрей сказал, что эту траву – ш-ща-вель – ему ещё мать показывала. Андрей вообще последнее время часто вспоминал мать, уже не психуя из-за этого. Лазая в кустах, Эркин время от времени поглядывал на стадо и на ярко белевшую в траве за ручьём голую спину Андрея: а! это он мешок из рубашки сделал и туда щавель набивает. Эркин усмехнулся. Посмотрим, как он её потом от травяного сока отстирает.

Фредди привстал на стременах, изумлённо оглядывая открывшуюся картину. Жующие, укладывающиеся на жвачку бычки, а пастухов не видно. Бросили стадо? Почему?! Фредди осторожно двинул коня вперёд. Услышав уже знакомое посвистывание, он остановился и спешился. Здесь оба. Лежат, видно, в теньке. Фредди усмехнулся. Сейчас он их разыграет. Фредди привязал коня и, неслышно ступая, пошёл по гребню. Посвистывание умолкло. Заметили? Фредди застыл, ожидая сигнала тревоги. Но стояла та же жаркая тишина птичьего шума, журчания воды, жужжания пчёл и шмелей. И блаженное детское чувство безмятежной радости жизни. Фредди шёл между деревьями, выглядывая проход в оплетавших склон кустах, и улыбка, детская улыбка игры в разбойников сделала его лицо мягким и беззащитным.

Эркин набрал две кружки ягод и оглянулся. Бычки уже улеглись, и он привычно, уже не считая по головам, а охватывая взглядом целые группы, прикинул, что все здесь. Только один за ручьём белеет. Который двуногий. Эркин усмехнулся, пристроил кружки на земле и стал прямо губами – на руках он держался, чтобы не рвать рубашку и не оцарапаться – обирать ягоды. Подняв голову, он увидел над собой чьи-то ноги в сапогах и застыл.

Стоя на самом краю крутого склона, Фредди в просвет между кустами малины оглядел луг с бычками и полуголого парня за ручьём, странно копошащегося в траве. Эндрю? Чего он там возится? Собирает что-то? Однако ему везёт. Эндрю без рубашки и мир не рушится! А где же второй? Он услышал шорох в кустах и понял. А этот в малине пасётся. От бычков научились, на подножный корм перешли. А вон и вроде тропинка. Фредди шагнул вперёд…

Эркин осторожно оглянулся через плечо. Если сейчас и свистеть, то одеться Андрей всё равно не успевает. Кто же это? Фредди? Джонатан? Всё равно. Чёрт, что же делать? Тот уже видит Андрея. Андрей набил рубашку и выпрямляется… А, всё равно! Эркин перенёс вес на левую руку, медленно без шума приник к земле, приготовил правую руку… Его самого сверху не видно, сейчас этот шагнёт, и он поймает его за сапог. А там будь что будет. Пошёл, ещё шаг… чтобы наверняка… Есть! Эркин мёртвой хваткой вцепился в занесённую для шага ногу и рванул её куда-то в сторону и вверх…

Фредди осторожно шагнул, стараясь не шуметь. Приготовился к следующему шагу… Вдруг земля ушла из-под ног, и он успел увидеть летящий ему навстречу ствол дерева…

Тяжёлое тело, описав дугу, врезалось в дерево и упало в кусты. Пронзительный тревожный свист прорезал воздух, заставив встревожиться коней и поднимая самых заполошных бычков…

…Сознание возвращалось медленно. Он лежит. Лежит на земле. Под головой что-то мягкое. На лбу мокрая холодная ткань. И тихие голоса над ним.

– А если он… того… ну? Что делать будем?

– А я знаю?

– Рвать когти?

– Куда? Надо же такому!

Незнакомые непонятные слова. Индейцы? Откуда они здесь? Куда делись Эндрю и индеец? И вдруг как взорвалось. Он же шёл к ним. Эндрю был за ручьём. Он шагнул на тропу и… ударили сзади… Кто? Индеец? Зачем это ему?

– Живой, – выдохнул Эркин и перешёл на английский. – Оклемался.

Фредди открыл глаза и увидел склонённые над ним встревоженные лица обоих парней.

– Фредди, ну как ты? – спросил Андрей.

– Нормально, – Фредди поднял руку, ощупал лоб. Да, точно, тряпка. Саднит как. Кожа что ли содрана? – Кто это меня, парни?

Они переглянулись.

– Никто, сэр, – ответил Эркин. – Вы упали и ударились о дерево. Мы прибежали на шум. Увидели вас, и перетащили.

– Думали всё, кранты, – ухмыльнулся Андрей. – Тащим тебя из колючек, а ты не трепыхаешься. И лицо в крови.

Фредди осторожно ощупывал лицо. Да, на лбу ссадина, нос распух, щека ободрана. Это его… да, дерево навстречу… значит, о дерево приложило.

– Где ваш конь, сэр?

Конь? Ах да, он же привязал его.

– Там, наверху. Привязан.

– Я схожу, сэр.

Эркин легко встал и ушёл. Фредди попытался сесть, но Андрей надавил ему на плечо.

– Полежи пока. Приложило тебя как надо.

Фредди прикрыл глаза. Пусть думает, что задремал. Что же это было? Он ясно помнит, как шёл по гребню, нашёл проход в кустах и начал спускаться. Эндрю был впереди, далеко. Значит, значит, индеец? Подкрался сзади и ударил. Зачем? Чтобы потом выхаживать? Глупость какая-то. Мстит за тот случай на реке? Ещё глупее. Вытащили, уложили, ухаживают… Что за путаница. Он выругался вполголоса.

– Полегчало? – сразу отозвался Андрей.

– Отпустило, – Фредди рывком сел. – Я вам провизию вёз. Там, у седла всё. Увидел стадо… – он сделал паузу.

Андрей сидел напротив него, скрестив ноги и спокойно бросив на колени тяжёлые красные от загара руки. Бело-голубая клетчатая рубашка застёгнута, так же манжеты. Но… но это рубашка индейца. Фредди осторожно оглянулся. Да, зелёно-серая рубашка Эндрю, чем-то набитая, была у него под головой.

– Возьми, пожуй, – Андрей протянул ему кружку, с верхом наполненную малиной, встал и отошёл к коням.

Фредди повертел в руках кружку, положил в рот ягоду. Рубашка Эндрю чем-то набита, похоже, травой, на нём рубашка индейца, белое пятно голого тела за ручьём, кружка с малиной и шорох в кустах, затихший при его приближении… Звон в голове мешал соединить цепочку и понять причину. Хотя нет, цепочка-то ясна…

Эркин привёл коня Фредди, переглянулся с Андреем. Осторожно подошёл и остановился в трёх шагах.

– Бычки поднимаются, сэр. Надо ехать.

– Я в порядке. – Фредди поставил на землю кружку с малиной, встал и твёрдо пошёл к коню. – Буду вас ждать в лагере, парни.

– Хорошо, сэр, – кивнул Эркин, подбирая набитую щавелем рубашку и кружку.

Не пропадать же добру. Хотя компот, похоже, накрылся. Ладно, если беляк поверил, что упал сам, то всё обойдётся. И будет компот. А щавель до вечера потерпит.

Вместе они подняли и сбили стадо. Потом Эркин с Андреем повели его на пастбище, а Фредди поскакал к их лагерю.

В лагере как всегда. Огонёк под решёткой, котелки и кофейник с водой на решётке. Вечно они воду греют. Чистюли. Стирают, моют. Никогда бы не подумал, что возможно такое. Когда к ним ни завернёшь, что-то сохнет, посуда чистая, постели свёрнуты, припасы укрыты.

Фредди отвязал и сбросил мешки, отпустил коня и сел к огню. Голова ещё гудела, но он уже мог думать. Второй раз он застаёт их врасплох. Тогда индейца на реке, сегодня Эндрю… Нет, удар нанёс индеец. Зачем? Убивать не хотел. А то бы добил свободно. Траву собирал Эндрю. Индеец забрал собранное. Глушатся они ею, что ли? Непохоже. Да и нет здесь такой травы. Малина… ну это понятно. Опять же не ели, а собирали. Хозяйственные парни, всё у них в дело идёт. Но не везёт ему: только он с ними пошутить решит, так… что-нибудь случится.

Фредди вытащил из костра веточку, прикурил и сунул её обратно. Непросты парни, набиты оба тайнами. А дело поворачивается круто, и без доверия в это и лезть нечего. Он, как и обещал Джонни, съездил в резервацию. Вождь опять лежал у себя в шалаше, болел. И говорить пришлось с Девисом. Чёртов краснорожий! «Да, масса», «Конечно, масса», «Да мы никогда, масса». Сделает каменную морду, а сам на кобуру смотрит. Нет, если русские всех индейцев, как говорил Джонни, куда-то забирают, то за такое благодеяние даже бы сам приплатил. Из своих. Но это ещё когда будет. А послезавтра парни погонят стадо за Северный лес. Пастбище там отличное, да резервацию с любого холма видно. И хоть первую неделю ему надо быть с ними. Девис страх изобразил, но это любой сумеет. А вот врать индейцы не умеют. Молчать ещё могут, но враньё у них не получается. Бычки здорово подросли и неплохие мяса нагуляли. Один такой бычок, и вся резервация сыта. И пастухи без оружия… И ведь вроде наладилось уже. С Эндрю вообще будто всю жизнь за одной стойкой сидели. Индеец сторонится, но пойдёт за Эндрю. Но не за мной. Меня могут спокойно резать, он с места не стронется. И за Джонни тоже. А после сегодняшнего… Чёрт, как же голова болит. Даже не поймёшь, куда стукнули. Хотя нет, это-то понятно. Сначала по затылку, а потом лбом в дерево. Непонятно, зачем? И если этот чёртов индеец договорился с Девисом, то стаду конец. А у Джонни большие виды на этих бычков. Господи, хоть бы они из враждующих племён оказались. Тогда индейцу поневоле придётся взять нашу сторону. Но… но пойди угадай, что у такого на уме. Красавчик, чистюля, аккуратист. И на тебе – скотник! И ведь пашет на полную катушку. Не пьёт, не курит. И не подступись к нему. Опустит ресницы и молчит. Только шрам дёргается. Рабский номер, а спина без клейм. Клейма без номера видел раз. Оказалось, что просто номер не успели шлёпнуть, русские пришли. Это нормально, вернее, понятно. А такое… И не будь этой чёртовой резервации, на хрена ему тайны индейские?! Ему они и сейчас не нужны! Нужно одно: чтобы индеец не переметнулся. А чем его держать, неизвестно.

Фредди сплюнул окурок в костёр и прислушался. Вроде, скачет. Что ж, если кто-то из парней, то к лучшему. Один на один можно говорить всерьёз.

Эркин сбросил у костра самодельный мешок, поставил кружки.

– Чего прискакал? – Фредди решил идти открыто.

– Бычки спокойны, надо огонь подправить, – пожал плечами Эркин, – ну… Ну, и посмотреть, как вы, сэр?

– Живой ли?

– И это, сэр.

– Слушай, мы одни. Открыто спрашиваю. За что ты мне врезал?

– Я не бил вас, сэр. Вы упали и ударились головой о дерево. Сильно ударились. Мы когда вытащили вас, вы были без сознания, сэр.

– Не ври.

– Я говорю правду, сэр.

Фредди закурил. Руки чесались врезать со всей силы этому… Но… но драки не будет. Или парень, как раб, позволит себя бить. И тогда вопрос с резервацией будет решён. Или… Фредди оглядел мускулистый обнажённый торс индейца. Как противник он слишком серьёзен. И если будет драться всерьёз…

– Ладно. Не ты, так не ты. Я тебе всё равно не верю, но не будем об этом.

– Как хотите, сэр.

– Будет большая драка. И мне надо знать. Могу я встать к тебе спиной или нет. С кем ты будешь в этой драке. Вот и всё. Понял?

– Да, сэр.

– Что да?

– Я понял, сэр. – Эркин поднял от огня глаза, посмотрел в упор. – Из-за чего драка, сэр?

– Из-за стада, – резко ответил Фредди.

Лицо индейца стало удивлённым. И удивление это было искренним. Фредди перевёл дыхание. Теперь и в слове нельзя ошибиться.

– Из-за стада? Зачем? И с кем?

Ух, как проняло его, даже сэра забыл вставить.

– Когда раньше гонял, не крали их разве? – И сразу понял – неправильно, не так сказал. Нельзя было ему о том напоминать. Он же рабом был тогда.

А в ответ уже спокойное, даже отчуждённое.

– Это дело надзирателя, сэр.

– Нет у тебя сейчас надзирателя! – рявкнул Фредди.

И услышал спокойное, с еле заметной насмешкой.

– А вы, сэр?

Фредди задохнулся, как от удара. Вот значит что, вот как он смотрит…

– Ты дурак! У меня своей работы хватает. А вы послезавтра за лес погоните, там резервация рядом. Понял?

– Что я должен понять, сэр?

– Что они придут. К стаду, за бычками. Отбиваться надо будет, понял?

– А, – Эркин подправил огонь, – а зачем им бычки, сэр?

– А затем, что им жрать нечего, а работать они не хотят. Ты что, резервации не знаешь?

И ошеломивший его спокойный ответ.

– Нет, сэр. Я питомничный.

Фредди чувствовал, что челюсть у него отвисла самым идиотским образом, но справиться с собой не мог. Вот и вся колода собралась. И номер без клейм, и «сэр», а не «масса», и вышколенность, и посвисты его, и щелчки… Питомничный. Раб с рождения. Он наконец справился с челюстью.

– Так… так это же, это же совсем…

– Совсем другое дело, сэр, – вежливо закончил за него фразу Эркин. – Отдыхайте, сэр. Мне пора к стаду, сэр.

И ушёл прежде, чем Фредди успел что-то сказать.

Когда затих топот копыт, Фредди дрожащими руками достал сигарету. Впервые такое с ним. Здорово же ему врезали, если он сорвал такой разговор. Чёрт, вот это накладка. Теперь они там вдвоём решат. Как же он раньше не сообразил. Питомничный. Такого ни негры, ни индейцы за своего не признают. Вот парень и пошёл в напарники к белому. Но… но тогда ему и резервация – враг. Только ни один раб за хозяйское добро не горит. И в лагере у них поселиться… не-ет, надзирателем над таким рабом он ни за какие деньги не пойдёт. Чёрт, опять голова. Ну, заварилось. Даже мутить начало. Фредди отошёл и лёг в тени, накрыл лицо шляпой. Ладно. Как будет, так и будет. Спящего они не прирежут, а там…

Его разбудило осторожное прикосновение.

– Фредди…

Он рывком сел, хватаясь за кобуру. Эндрю? И что, вечер уже?

– Ужинать будешь?

– Да.

Кряхтя, Фредди встал, подошёл к костру. А где же этот… А! Вон же, припасы перекладывает.

– Эркин, готово.

– Иду.

И снова они втроём у костра. И молча устало едят. Фредди ни о чём их не спрашивал. Должны сказать сами. Они поняли, переглянулись. Ну, кто из вас? Эндрю? Должен он. Но заговорил Эркин.

– Мы нанялись пасти стадо. Сто голов. Наше дело их сохранить. – Фредди невольно перевёл дыхание. – Мы это сделаем. Надо будет драться – будем драться. Но следить за нами не надо.

– Я не надзиратель, – резко перебил его Фредди. – Нет, слушай. Вас двое, оружия у вас нет…

Он не договорил. Будто порыв ветра тронул его по голове, и он увидел свою шляпу рядом с собой на земле, пригвождённую ножом, ушедшим в землю почти по рукоятку.

– Вот так, – Андрей не вставая дотянулся до ножа, выдернул его, подбросил в воздух, поймал и неуловимым движением спрятал.

– Ловко, – одобрил Фредди. – А если десяток?

– Когда десяток сразу, – засмеялся Эркин, – они уже не тебя, а друг друга бьют, сэр.

– В камере да, – не уступал Фредди. – А на просторе.

– На просторе ещё догнать надо, – резко бросил Андрей. – Ты тоже слушай. Хочешь драться, дерись. Но над душой не стой. Не лови нас… – резкий щелчок языком заставил его оборвать фразу.

«Как сегодня», – мысленно закончил за него Фредди.

– Я вас не ловил, – устало сказал он. – Словом, вы мне не доверяете и согласны видеть в лагере гостем. И не частым. Это ваше право. Но пока вы будете у резервации кочевать, я буду рядом. Хотите или не хотите. Буду.

Они быстро переглянулись.

– Хочешь жить с нами, живи, – пожал плечами Андрей. – Огня хватит.

– Мы не гоним, – тихо сказал Эркин и упрямо добавил, – сэр.

– Договорились, – усмехнулся Фредди и встал. – Отдыхайте, парни. Как к резервации подкочуете, я вас встречу.

Они молча подождали, пока не затихнет топот его коня.

– Хреново получилось, – вздохнул Андрей.

– Кто ж знал, что он так треснется, – развёл руками Эркин. – Лучше было б, если б застукал тебя?

– Оно так. Да не об этом я. Если он с нами торчать без отлучки будет… вот что хреново.

– А то ты такого в жизни не пробовал? Приспособимся. Не всё ж, – Эркин усмехнулся, – не всё ж тебе тут лафа с малиной.

– А чёрт, про малину я и забыл! – захохотал Андрей. – Давай так её, что ли.

– Держи. Щавель ещё…

– Сейчас поставим. Он быстро варится. К утру настоится.

– Мг. И потрепемся напоследок.

– Ага, – Андрей вздохнул и невесело засмеялся. – Как он у костра сядет, так языки на привязь возьмём..

– А куда ж денемся. Наше дело такое. Да, сэр, и глаза книзу. Сколько нам вечеров осталось?

– Гоним послезавтра. Значит, сейчас и завтра. Два вечера. Ну, давай, что ли…

– Постой. Давай вот что. Завтра погоним их… Карта далеко у тебя? Давай.

Андрей разостлал карту. Поспорили, где они сейчас, определились…

– Завтра загоним их сюда. Им здесь и дневка, и всё. Один ты их удержишь?

– Без грозы или чего такого удержу. Поедешь стоянку искать?

– И ещё посмотрю. На карте пастбище вплотную к границе, надо посмотреть. И сразу к тебе.

– Идёт. Только ты того… не зарывайся шибко.

– Что я, совсем без ума? Ты же сам нарывался. Ну, с ножом. А если б он пристрелил тебя?

– И без пастуха остался? – засмеялся Андрей. – Да и ты бы не просто смотрел.

Эркин кивнул, Но нахмурился.

– Пулю кулаком не обгонишь. Ты смотри, второй раз он не пропустит.

– А второго раза и не будет, – ухмыльнулся Андрей. – Он понятливый. Но так-то… бывает со мной, заигрываюсь.

– Смотри, не доиграйся.

– Буду смотреть.

Андрей убрал карту, и они стали разбирать щавель.

Увидев лицо Фредди, Джонатан сразу достал бутылку.

– Тебе примочку или внутрь?

– Внутрь, Джонни. Примочки мне уже делали.

– Это тебя где, если не секрет?

– Не секрет. Я дурак, Джонни, на волков как на дворняг вышел. – Фредди подмигнул заплывшим глазом.

– Ясно, – кивнул Джонатан. – А примочки кто делал?

– Они же.

– Тогда не понимаю.

– Я тоже.

Фредди отхлебнул сразу полстакана и прислушался к себе.

– Стадо цело, и они за него будут драться, Джонни.

– Уже легче. Вы это выяснили до или после драки? И ещё, Фредди. Они двигаться могут, или ты их уложил надолго?

– Отвечаю, – Фредди допил и налил себе ещё. – Драки не было. И они оба целенькие и активненькие.

– Совсем интересно. – Джонатан сидел на краю стола, разглядывая опухшее лицо Фредди. – И кто же это тогда тебя?

– Дерево, Джонни. Я застал их врасплох. И очень удачно упал на дерево.

– То есть…

Фредди кивнул.

– Меня шарахнули сзади, я влетел в дерево и вырубился.

– Ловко. И кто из них?

– Джонни, послезавтра я переселяюсь к ним. Инцидент исчерпан. Но тебе я не советую подъезжать к ним незаметно.

– Что они прячут, Фредди?

– Они набиты тайнами как хороший кольт патронами. Только задень, выстрелит.

– Раньше обходилось.

– Я не подходил так близко.

Джонатан усмехнулся.

– И ничего не узнал, ни одной тайны?

– Джонни, – Фредди говорил тихо со знакомой Джонатану усмешкой, от которой у многих бы захолодело внутри. – Ты выложишь эти козыри в своей игре. В своей, Джонни. А у них игры другие.

– Ладно, Фредди. Мне хватает своих козырей. Было бы цело стадо.

Фредди улыбнулся уже другой улыбкой.

– Подумай, чем будешь откупать их от кровной мести, когда они кого из резервации укокошат.

– Даже так? – Джонатан недоверчиво покачал головой.

Фредди молча подал ему свою шляпу. Джонатан повертел её, нашёл разрез.

– Однако!

– Я выразил сомнение в их вооружённости. Я не видел броска, Джонни.

– Индеец?

– Эндрю.

– Однако, – повторил Джонатан. – Ещё бы немного…

– У парня хорошая рука.

Фредди повертел в руках стакан и вдруг негромко засмеялся.

– Хочешь пари, Джонни. Завтра у стада будет один.

– А второй?

– Второй поедет к резервации. Спорим?

– Я с тобой не играю, Фредди. Накладно.

– Как хочешь, Джонни. Но проверять я не буду, – и усмехнулся. – Накладно.

Потрескивают в огне сучья, рассыпая искры, булькает щавель в котелке…

– Ну, давай. Ты как?

– Ладно. Сегодня я рассказываю. А ты завтра, а то поздно уже.

– Пошёл, – кивает Андрей.

– Значит, почему мне бриться не надо, так? Ну, слушай. Мне лет тринадцать, может, чуть больше было…

…Очередная сортировка шла как обычно. Они сбились в углу зала. Надзиратель по одному высылал их в центр. К врачам. Жёсткие твёрдые пальцы на его теле. Ощупывают бёдра, пах.

– Руки за голову… Открой рот… Закрой… Нагнись… встань прямо… Член подними…

Он послушно, уже привычным усилием напрягает мышцы живота и бёдер.

– Держи, держи… – врач следит за его усилиями по секундомеру, заглядывает ему в лицо.

Он старается сохранить невозмутимое выражение. Некоторые заискивающе улыбаются врачам, хихикают и дёргают животом, едва врач дотронется до мошонки или члена. Он и тогда не сопротивлялся – не дурак же он, но без приказа ничего не делал. От напряжения у него начинают дрожать губы, на глаза наворачиваются слёзы.

– Опусти.

Наконец-то! Он распускает мышцы с невольным вздохом облегчения…

…– Так вы что? Так можете… безо всего… ну без…?

– Без бабы? – приходит Эркин на помощь Андрею. – По приказу?

– Ну да.

– Можем, – пожимает он плечами.

– Как это? Ну… – Андрей краснеет, путается в словах.

Эркин усмехнулся.

– Раз можешь, значит, обучен. Готов к работе. Я ж говорил. Слушать – приятно не будет.

Андрей сплёвывает, закуривает частыми затяжками.

– Ты того, про кожу обещал, а не про это…

– К тому и веду. Так нас и отсортировали. И погнали…

…Брили наголо. Везде. Даже брови снимали. И вот он стоит перед двумя белыми. Они, как и врачи, в белых халатах. Но на столе рядом какие-то странные тряпки навалом, ножницы, миски с остро пахнущей жидкостью. Они весело с незлой насмешкой оглядывают его.

– Ну-ка, покажись.

Один из них берёт его за руку и поворачивает то одним боком, то другим. Он старается не отводить глаз, чтобы видеть их и не пропустить удара, но второй берёт его за подбородок.

– Не верти головой. Так. Ну что? – обращается к первому. – Что будем делать?

– Картинку, – смеётся тот. – Материал отменный. Много добавлять, только портить, – и уже ему. – Стой смирно. Руки за спину. Ноги расставь. Вот так. Сейчас мы тебя сделаем.

Белый берёт миску с плавающей в ней кистью и покрывает густой коричневой мазью его лобок.

– Вот так тебе. Только обозначим. Давай покрышку.

А, это не ему, другому белому. Чёрная плотная ткань плотно прилегает, как приклеивается к коже, закрывая окрашенное место. Белый разглаживает ткань, аккуратно срезая, на его взгляд, лишнее.

– Ну вот, тело мы сделали. Теперь голову.

– Подмышки делать не будешь?

– Нет. Я бы ему и лобок не делал, но по стандарту положено. Ты посмотри, мышцы накачает, проработает… Вся эта волосня только испортит картину. Так голова… Что у нас с головой?

Белый крутит его голову, держа за уши. У белого пальцы сильные, но мягкие. Но… но словно не чувствуют, что в них живое… Он не живой для них.

– Форма неплохая.

– И лицо…

– Сделаем так… Давай основу. Цвет и форму менять не будем. Только длину отрегулируем.

Кисть покрывает его голову мазью, или это краска такая?

– И прядь сделаем. Вот смотри, – несколько новых мазков поверх уже сделанного.

– Не скосил?

– Симметрия неестественна. Пойми, здесь главное иллюзия естественности. Так, покрышку поплотнее. Срежь ему на затылке.

– Не высоко?

– В самый раз. Шея открытая здесь. И брови теперь, – и уже ему. – Не дёргайся, не больно.

Два мазка перечёркивают ему лоб.

– Поправь.

– Зачем. Переносицу оставим, – и опять ему. – Улыбнись.

Он послушно раздвигает губы.

– Ну вот, куда ему сросшиеся. И излома не надо. У него глазница аккуратная. Вот по этой линии и пройдёт. Давай покрышки. И ресницы. Чуть-чуть. Закрой глаза. Вот так. Вот и всё. Пошёл!

Шлепок по ягодицам отправляет его к другому столу. Глаза слиплись, он почти ничего не видит в крохотные щёлочки. И уже другой белый покрывает всё его тело вязкой оранжевой мазью с острым неприятным запахом.

– Руки в стороны, – рычит белый, – ноги шире, пальцы растопырь. Нагнись, – кисть с нажимом проезжает между ног и ягодиц, – глаза закрой, губы сожми…

Лицо покрывает липкая мазь.

– И не открывай глаз, болван. Ослепнешь. Направо. Вперёд. Стой. И стой так, понял?

Тело начинает щипать, колоть как иголками. Везде…

…– И сколько ты так стоял?

– Не знаю. Слышал, падали рядом, кричали, надзиратели ругались. Сам знаешь, что с упавшими делают.

– А то нет!

– Вот и стоял…

…Боль не сильная, но она везде, по всему телу, малейшая попытка пошевелиться только усиливает её. От напряжения дрожат руки, подкашиваются ноги. И каким же облегчением приказ надзирателя.

– Вперёд… налево… вперёд… направо… вперёд… Вниз. Вниз, образина. Пошёл или скину.

Он осторожно спускается по ступенькам в воду. Бассейн? Может, в воде будет легче? Вода по колени, бёдра, грудь, по плечи. Она густая и вязкая.

– Вперёд. Вперёд, не утонешь! – ревёт надзиратель.

– А утонет, туда и дорога, – хохочет кто-то.

Вытянув руки перед собой, он нащупывает ногами дно и идёт, пока не натыкается на что-то.

– Руки опусти! – орёт надзиратель, – вперёд!

А, здесь ещё стоят. Он не один. Уже легче. Кто-то натыкается на него и встаёт рядом.

– Стоять, скоты! А теперь ныряйте!

Он набирает полную грудь воздуха и приседает. Видимо, не с той скоростью, потому что ему помогают окунуться лёгким ударом по голове. Он терпит, пока хватает воздуха, и выпрямляется. Ему дают сделать несколько вздохов и ударом опускают опять под воду. И так раз за разом. Он уже теряет счёт, кружится голова, всё тело зудит и чешется. Но вынырнув в очередной раз, он чувствует, что может разлепить веки. Чуть-чуть, на щёлочку. Но свет режет глаза, и он снова зажмуривается.

– Вперёд, на выход, пошли, скоты, пошли, – ревёт надзиратель.

Натыкаясь друг на друга, скользя, хватаясь друг за друга, они бредут к лестнице, выбираются наверх и по-прежнему вслепую куда-то идут. Но теперь их бьют, вернее, тычут дубинками, загоняя под душ. Тугие струи смывают то ли краску, то ли мазь, ну то, чем их намазали. Только на голове и лобке остались наклейки…

…– Горело всё, будто кожу содрали. Дня через два гореть перестало. Так, пощипывало. А потом и наклейки сами отвалились. И там зудеть начало. А чесаться не моги. Пока не отросли волосы, зудело. Вот и всё. Где наклеили, отросло, на сколько им надо было. И всё.

Андрей передёрнул плечами как от озноба.

– Фу чёрт, и это всех так?

– Кого на той сортировке отобрали, всех. Куда остальных дели, не знаю.

– Они и… ну… девочек так?

– Я не говорил разве? Конечно, так же. Мы там, ну, у визажистов, вместе были.

– У кого? Как ты их назвал?

– Визажисты. Ну, эти белые, что раскрашивали нас.

– Что ещё за хреновина?

– Ну, на сортировке той, когда отобрали нас, кто-то сказал про нас, что этих к визажистам. Я и запомнил. Понимаешь, они больно не делали, но… но не люди мы для них.

– Понимаю, – кивнул Андрей.

– Это не самое страшное, что с нами делали, Андрей. Мы и тогда это знали. Не маленькие. Многие работали уже.

Эркин поворошил поленья.

– А… а зачем это им? – тихо спросил Андрей.

– Клиентки гладких любят, – пожал плечами Эркин, невесело усмехнулся. – Всё для них. А стрижка – надзирателям морока лишняя. Они перетруждаться не любят.

Андрей часто дышит, как после бега, и наконец разряжается руганью. Эркин спокойно пережидает его взрыв. Он что-то устал от этих воспоминаний.

– И это на всю жизнь тебе?

– Спальники живут до двадцати пяти, – Эркин нашёл силы улыбнуться. – Может, через год и отрастёт.

– Ты сам в это не веришь.

– Не верю, – согласился Эркин. – Да и что в том? Я привык. Человек ко всему привыкает.

– Это-то так, – кивает Андрей. – Только жить после этого больно погано.

– Ладно, – Эркин резким взмахом головы отбросил со лба прядь. – Сам напросился слушать. Давай спать.

– Ложись. Я стадо обойду.

– Давай.

Когда Андрей ушёл, Эркин разостлал одеяло, разделся до трусов и лёг. Как привык. На спину, руки за головой. Тело мягко, приятно ломило. Никогда не думал, что можно вот так, в разговоре, скинуть то, что саднит, не даёт спокойно жить… И впрямь, выговоришься – станет легче. И у Андрея видно так же. Раньше, зайдёт о чём таком разговор, как под током дёргался. На чёрта им третий у костра. При беляке ни о чём не обмолвишься. Но что ж тут поделаешь?