Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 52 страниц)

– Можем не справиться, – заметил кто-то. – Нас всего лишь полтора десятка.

– Другого способа нет, – ответил Публий. – И еще. Когда алебарды вновь остановят наших солдат, пусть делают помост из щитов, как при штурме полевых укреплений. Задние смогут подняться по нему и прыгнуть в глубь вражеского строя. Если прыгать так, чтобы приземлиться на щит, это расстроит ряды плутонцев. Строй у них плотный, увернуться никто не может. Они будут валиться под весом тел, и наши солдаты смогут работать своими гладиусами, в то время как у алебардистов не останется места для замаха.

– Прием неотработанный, но может получиться, – произнес другой центурион.

– Одновременно с этим, когда начнут действовать велиты, конница выдвинется вперед и ударит во фланг. Они будут вынуждены перестроиться, чтобы отразить удар. Это добавит сумятицы в их ряды и даст нам лишнее преимущество. Передайте приказ солдатам, назначьте тех, кто будет командовать вместо вас. На все вам двадцать минут.

Центурионы ушли исполнять приказ. А Публий задумчиво посмотрел на строй плутонцев.

– Вперед не двигаются – значит, боятся, – тихо промолвил он. – Но командир у них умный. Может что-то придумать.

А в это же самое время на другом краю поля Франциск точно так же изучающе смотрел на ровные ряды легионеров. Лицо его было хмурым. Приближенные из бывших плутонских главарей и вожаков стояли рядом, но не смели нарушить мыслей своего командира. Сегодня их бойцы сумели то, чего до сих пор армиям Плутона не удавалось: остановить и отбросить лучший на Луне легион. На всем скаку подлетел Хорен, осадил коня.

– Ты сделал это! – крикнул он. – Самое время наступать!

– Не спеши, – тихо проворчал несущий спокойствие. – Нам противостоит сам Публий Вителлий, человек, который, если бы не его брат-изменник, давно стал бы консулом, а по нынешним временам, может быть, и диктатором Бордового домена. Он обязательно что-нибудь придумает.

– Франциск, на правом фланге нас остановили, в центре все на волоске. Спартанцы дерутся, как заговоренные! Ты сейчас можешь переломить ход боя. Если мы выйдем во фланг спартанцам, они не выдержат. Их слишком мало!

– Я еще не видел в бою Призрачных всадников. Но что ты предлагаешь?

– По-моему, в следующую атаку Публий попробует бросить конницу во фланг.

– Я тоже так думаю. Не знаю, что будет делать пехота, но кавалерия ударит предсказуемо.

– Я ударю им навстречу. Нас больше, и мы высшие. Наши кони лучше подходят для ближнего боя, – сказал Хорен. – Смяв и рассеяв их, мы сами атакуем легионеров во фланг. А ты, когда они побегут, преследуй до последнего, не останавливайся.

– Как бы за это не поплатиться, – засомневался Франциск. – Нам ведь нужно только выстоять. Ты сам говорил: уничтожить армию демонов от нас никто не требовал.

– Франциск, это – приказ, – жестко отрубил Хорен. – Конунг назначил главным меня.

– Хорошо, я исполню этот приказ. – Несущий спокойствие встал и посмотрел в глаза плутонскому вожаку. – Только ты, Хорен, ударь первым. Нельзя подпускать их пехоту слишком близко. Смети конницу – и я поддержу твою атаку. До тех пор я считаю это самоубийством.

– Почему? Нас больше. Мы – высшие, они – нет.

– Потому что там Публий Вителлий! Ты можешь отдать приказ, но лучше бы ты сделал так, чтобы я сам захотел его исполнить. Для этого тебе придется уничтожить их кавалерию. Выбирать тебе.

– Хорошо. Я брошу в бой резерв, – кивнул Хорен.

Когда он ушел, один из несущих спокойствие тихо проговорил:

– Ты подставляешь его. Это неправильно. Стратегически неверно вводить в бой резерв сейчас.

– Я знаю, – отмахнулся Франциск. – Надоел он мне. Мелкий вождь, какого хрена ему доверили такую армию?! Пусть геройски сдохнет. Конница Публия после этого тоже перестанет существовать. И тогда Хорен не будет мешать нам делать то, что надо, своими дурацкими приказами.

– Это ослабит нас. Мы лишимся резерва, не забывай.

– Мы способны переломить ход боя самостоятельно и одержать победу. Может быть, после этого Миракл поймет, кто из его полководцев действительно ценен.

– Опасная игра, Франциск.

– Она того стоит. Мне плевать на остальных плутонцев, но я отвечаю за людей, идущих за мной.

Очень много слышал о том, что бессмысленно отвечать добром на зло. Каждый делает этот выбор для себя сам. Да, очень часто этого не понимают даже те, для кого мы это добро делаем. Но иногда все-таки случаются моменты…

Оранжевый домен участвовал в захвате Зеленого. Его воины сражались против только родившегося братства иллюминатов. И все-таки когда им понадобилась помощь, Руис не отказал. Их было не больше двух тысяч, в основном низшие. Краснокожие воины, вооруженные огнестрельным оружием, купленным у друидов. Их вождь собрал все разрозненные отряды в один кулак. Он мог бы продолжать партизанскую войну. Когда основные силы плутонцев выступили против Города Ангелов, он мог бы творить на землях Северного домена все, что угодно. Он предпочел пойти за основными силами. В походе выдалось несколько благоприятных возможностей для быстрых атак. Учитывая, каким маршем Миракл гнал своих бойцов, это неудивительно. Краснокожие продолжали выжидать. И сейчас, загоняя последние патроны в свои ружья и пистолеты, все понимали – время пришло. Внешне они оставались невозмутимыми, хотя каждый понимал: таких битв еще не было на Луне и, скорее всего, уже не будет.

Вождь вставил в барабан револьвера пять патронов – все, что осталось.

– Иллюминаты протянули нам руку помощи, когда остальные отвернулись, – произнес он. – Расплатимся. Патронов не жалеть. Правый фланг их войска еле держится. Расстреливаем все, что осталось, а потом атакуем плутонцев врукопашную.

Ответом ему стало лишь молчание. Воины прерий не привыкли попусту разбрасываться словами. Все уже давно сказано и обдумано. Те, кто боялся, остались на землях Северного домена или ушли домой, нагруженные добычей, увозя на уздечках скальпы убитых врагов. Сюда пришли только ветераны, изукрашенные шрамами, прекрасно понимавшие, что у них крайне мизерный шанс выжить в этой бойне. Но еще они понимали, что если не разгромить плутонскую орду здесь, завтра она придет в их родные прерии, и Оранжевый домен постигнет судьба Зеленого. Плутонцы слишком быстро учатся. Даже на землях Северного домена вожди и простые воины ощущали, что с каждым днем противодействие им становится все сильнее и опаснее. Плутонцы начинали понимать своего врага, а значит, недалек тот день, когда охотники превратятся в добычу. И потому сегодня лучшие бойцы Оранжевого домена бросят на чашу весов свои жизни.

Мигель, проворный как белка, соскользнул с дерева. Отряд Гастона расположился в небольшой роще, как раз позади левого фланга плутонцев. Воины прятались в густой траве, и только младшего из отряда загнали на дерево – наблюдать за боем и докладывать обо всем, что происходит. Гастон лежал на спине и покусывал травинку. У него было странное чувство нереальности происходящего. Ведь, казалось бы, уже привык к тому, что он теперь совсем другой. А иногда накрывало, словно девятый вал. Вот и сейчас он прекрасно видит поле боя отсюда. Незначительная манипуляция с воздухом – и готова система зеркал, отражающая все прямо в глаза. Но простые воины его не поймут. Они ведь как дети: им нужно видимое проявление того, что командир внимательно следит за боем, уверенность, что ударят они не наобум, а там, где будут нужнее всего.

– Дон капитан, – зашептал юноша, – черные выдвигают свою конницу. Они собираются обойти свой левый фланг и ударить по легиону.

– Наше время, – Гастон встал. – Призывайте коней. Десяток Алехандро режет повелевающих стихиями, а мы бьем плутонской кавалерии в тыл, объединяемся с легионерской конницей и рубим левый фланг.

Конница Города Ангелов выросла словно из-под земли. Всадники выехали из рощи, строясь клином.

– Дон капитан. – Алехандро уже был рядом. – Дон капитан, кажется, повелевающих стихиями уже и без нас кто-то режет.

– Не знаю, кто это, но нам меньше работы. Эх, сюда бы хоть сотню рыцарей! Арбалеты зарядить! Альрик, бей в их центр, подожги землю у них под ногами!

Никто не координировал сил, пришедших на помощь истощенной армии Города Ангелов. Иллюминаты не знали, что подмога близка. Они лишь видели, что из-за левого фланга вражеского войска показалась черная лавина конницы. Всадники легиона успели перейти на рысь, прежде чем два строя столкнулись. Удар плутонцев был страшен. Их кони рвали противников когтями и клыками. Сам их вид был ужасен. Всадники яростно орудовали копьями. Но за какой-то неуловимый миг до столкновения на крупе лошади плутонца, скачущего впереди, из Теней появился человек и всадил кинжал в основание шеи всадника. Конь взбрыкнул, пытаясь избавиться от лишней ноши. Человек, используя порыв животного, сам оттолкнулся ногами посильнее, взмыл в воздух, чтобы вновь раствориться в Тенях. И удар кавалерии Миракла оказался не столь страшен. Лишившись предводителя, плутонцы пришли в замешательство. А в спины им вдруг полетели арбалетные болты. Разрядив свое оружие, Призрачные всадники взялись за копья.

– Сентилья! – прозвучал древний клич маркизов де Касталенде, которым служили многие поколения предков этих людей. С копьями наперевес иллюминаты врубились в ряды плутонской конницы.

Этот бой был скоротечен и ужасен. Оскаленные морды плутонских коней, треск ломающихся копий, лязг мечей. Лица, искаженные яростью, лица, искаженные страхом, бледные лица тех, кто не сумел отразить удара и валился из седла на землю. Легионеры, пытающиеся сравняться в скорости и силе с высшими и неизбежно проигрывающие им. Легионеры, бледные от ужаса, который внушали плутонские кони. Плутонцы, приходящие в замешательство от неуязвимости коней иллюминатов.

– За кровь Хансера!

– Сентилья!

– Вителлий!

Боевые кличи смешиваются в ужасную какофонию. Если этот бой начинался как столкновение двух тактик, двух полководческих гениев, то заканчивался он кровавой рубкой без правил и какого-либо проблеска тактической мысли. Плутонцы, уходящие в Тени прямо со спин своих скакунов и появляющиеся за спиной легионеров, иллюминатов. Удары кинжалами, которых уже не отразишь. Тела таких убийц, не успевших уйти в Тени от возмездия, валились на землю по кускам, изрубленные озверевшими соратниками их жертв. Легионеры, стоящие насмерть. Другие низшие давно обратились бы в бегство. Кавалерия Первого легиона доблестно погибала, заслоняя своими телами фланг идущей в атаку пехоты.

– Вителлий!

– Мамочка!

– Миракл!

– Хорен мертв!

Плутонцы уже не думали о победе – они спасали свои жизни. Но их все еще оставалось больше, а на их пути со всех сторон стоял враг. Их оружие не могло ранить призрачных коней, зато легко разило всадников. Иллюминаты, как всегда, словно вросли в землю. Сдвинуть их оказалось невозможно, но гибли десятки. Гастон рубился впереди, прикрывая, кого мог. И все-таки конница Плутона вырвалась из западни. Ее никто не преследовал. Слишком ужасными оказались потери иллюминатов в этой скоротечной рубке. Если догнать бегущих плутонцев и вновь вступить с ними в бой, вполне возможно, что всадники Хорена наконец осознают свое превосходство и сметут Призрачных всадников. Гастон просто не мог этого допустить.

Что-то привлекло его внимание. Он спрыгнул с коня. Молодое, безусое лицо, бледное и поразительно спокойное. Казалось, человек спит, вот только грудь его представляла собой кровавое месиво, из которого торчали обломки ребер. Страшный след ударов плутонского коня. Мигель. Не уберег, не вывел. Дальше лежал весь десяток Алехандро. Эх, лучше бы вы пошли против повелевающих стихиями. Гастон сел прямо на землю, залитую кровью, и разрыдался. Проводник, куда ты завел доверившихся тебе? Он даже забыл о том, что совсем рядом бой входит в переломную стадию. И кровавая стычка кавалерии на фланге – лишь важный, но отнюдь не ключевой эпизод. Он просто плакал над своими павшими воинами. Нет, не впервой Гастону терять соратников. Просто это очень тяжело, когда они здесь лежат изрубленные, а на тебе – ни царапины.

Перелом в ходе боя наступил во всех местах одновременно. В центре спартанцы стояли насмерть. На их телах не было видно ран. Алые туники и плащи надежно скрывали кровь от глаз врага, и, когда спартанец умирал, казалось, он просто падал без видимых причин. Но соратники знали, что он ушел навсегда, потому что раненый спартанец остается в строю. Лишь смерть может вырвать его из плотных рядов фаланги. И тогда воин второго ряда шагал вперед, заращивая брешь в стене щитов. Они выдержали напор плутонцев, уже чувствовавших вкус победы, выстояли, не отступив ни на шаг. Лишь когда вал вражеских тел поднялся до пояса, спартанцы попятились, но лишь чтобы расчистить себе простор для боя. От их строя оставалось только два ряда. И кое-где во втором стояли уже викинги, а то и вовсе лучники, опустошившие свои колчаны и подхватившие копья из рук павших.

Укол. Стряхнуть тело с копья, прикрыть щитом бок собрата по оружию, слишком выдвинувшегося вперед. Плутонец прорывается сквозь копейные жала первого ряда – удар из второго останавливает его атаку. Держаться! Не разрывать строя! Одна ошибка – и всей фаланге смерть. Потому что глубина строя слишком мала. Пот и кровь заливают лицо. В голове гул – кто-то все же умудрился ударить в нее, но шлем выдержал. Укол. Привычный ритм боя фалангита. Рядом сверкает топор. Викинг. Шагает вперед, заращивая брешь. А это значит, что за спиной не осталось ни одного спартанца. Не устоять? Не думать об этом! Мы еще держимся. Укол.

– Спарта!

– Леонид и Хансер!

И понимание – чем бы ни закончился бой, для фаланги он станет последним. Выживших спартанцев не наберется на полноценный отряд. Не думать об этом! Укол.

Когда во вражеском войске началась паника и неразбериха, а потом, словно усугубляя ее, сверху ударили огненные столбы, ни у кого не осталось сил радоваться. Многие даже не осознали, что происходит. Но грянул крик Бьярни:

– Вперед! Они бегут!

И спартанцы, привычно сжав зубы, разом ударили копьями и шагнули вперед. А потом, выхватив мечи, врезались в отступающую толпу, уже и отдаленно не напоминавшую войско, словно волки в беззащитное стадо.

– Спарта! Леонид и Хансер! – орали охрипшие глотки, а клинки взлетали и падали на головы плутонцев. Враг был сломлен. Не слышно ответных кличей. Лишь иногда мольбы о пощаде. И как же трудно сдержать клинок, готовый нанести смертельный удар. Нельзя. Иначе чем мы будем отличаться от них? И спартанцы наносили два быстрых удара в правую ногу и руку, дабы просящий помощи не встал за спиной и не ударил в тыл. Ошметки дружин Города Ангелов шагали вперед.

Положение Ричарда было не лучше. Его ополченцы не могли поспорить стойкостью со знаменитыми спартанцами. Но они знали, кто за их спинами. И они дрались и умирали, но все же отступали. Не сражайся в первом ряду сам Ричард, ввергая противника в панику своей неуязвимостью, ополчение не устояло бы. Сумей враг обойти их с фланга – оно было бы уничтожено, но единственная такая попытка была встречена настоящим шквалом стрел и яростной атакой врукопашную. Возглавили ее люди покойного Вильгельма, меньше сотни отборнейших стрелков. Однако развить успех сил у них не хватило. Ричард заранее приметил среди плутонцев тех, кто командовал тремя противостоящими ему легионами, но колчан его был давно пуст, а прорваться через такую орду смог бы разве что Бьярни. Он не поверил своим глазам, когда все трое вдруг исчезли, а в том месте, где Ричард их видел, возникла какая-то суматоха. А вот залпы ружей были ему гораздо понятнее.

– Держись, братья! Помощь близка! – закричал он.

Но ни у кого не осталось сил, чтобы ответить. Тяжесть щитов казалась неподъемной. Иззубренные мечи и топоры дрожали в руках. У ополченцев не хватало сил надавить на врага в последний раз, а Ричард понимал, насколько этот натиск сейчас важен. И тогда он приказал:

– Шелест листвы, Молодые побеги и кельты – вперед.

Не больше тысячи стрелков, отбросив свои луки, выхватив мечи и кинжалы, выступили из-за щитов ополчения. С тоской вспомнил Ричард слова Бьярни: «Вы многих убьете, но и быстро погибнете». А его люди об этом не думали. Меньше сотни – дружина отца, Шелест листвы, лучшие из лучших. Молодые побеги – младшая дружина, те, из кого он и отец набирали свои элитные отряды, те, кто еще был слишком слаб. Сегодня этим неполным десяти сотням придется своими жизнями заплатить за победу. И остатки кельтской дружины не могли в значительной мере этого изменить. Но они этого не понимали.

– Хансер! – боевой клич исторгли сотни глоток.

Такой уж был сегодня день, что во враждующих армиях бойцы дрались и умирали с одним именем на устах.

– Тебе сейчас хреново, Хан, – произнес Ричард очень тихо. Но он знал: давно павший соратник услышит его, и, возможно, от этих слов Хансеру станет чуть легче. – Ты хотел мира – прости, что твое имя мы сделали знаменем в войне.

– Хансер! – гремело над полем.

– Все, кто в силах, за мной! – крикнул Ричард, бросаясь вперед.

Он очень надеялся, что самые стойкие из ополченцев пойдут следом, прикроют его стрелков. И некоторые действительно нашли в себе силы продолжить бой. Возможно, из-за них кто-то из лучников уцелел, как знать. Достаточно сказать, что все Молодые побеги, пережившие эту битву, либо вошли в старшие дружины, либо стали офицерами в своей.

Ричард рвался вперед, потому что сейчас – тот самый момент, когда на чашу весов нужно бросить все, что осталось. А еще потому, что где-то там, отделенные от него ордами плутонцев, умирали краснокожие воины Оранжевого домена. Умирали, давая левому флангу иллюминатов шанс выжить.

Судия рубил, колол, забыв обо всем. «Вперед! Вперед!» – стучал в голове монотонный ритм. Он еще старался сдерживаться, помня, что, дав крови опьянить себя, начав сеять смерть направо и налево со всей мощью, отпущенной бессмертному, утратит себя. Плутонцы сопротивлялись, но удар меча откуда-то слева встретил щит. Запоздало среагировавший Ричард увидел воина, принявшего удар, предназначенный ему. Под кровавой маской он с трудом узнал черты сына.

– Я прикрою, отец! – крикнул Вильгельм. – Вперед! Они там гибнут!

Он был прав. Удар оранжевых посеял смятение среди плутонцев. Но не опрокинул их, не обратил в бегство. Потери от ружейных залпов ужасали, но, сойдясь врукопашную с бойцами Миракла, краснокожие лишили себя возможности отступить. Плутонцы видели перед собой врага не в плотном строю, за стеной щитов, а на расстоянии сабельного удара. Низшие просто ничего не могли им противопоставить, а потому гибли, расплачиваясь за самоубийственную атаку. Иллюминаты титаническим усилием прорвались к ним во главе с Ричардом, когда в живых оставалась лишь горстка воинов, сплотившаяся вокруг вождя.

Плутонцы бежали, но единицы все еще пытались сопротивляться, делая то, чему на их планете учат лучше всего, – убивать. У них достало сил наказать тех, чей удар во фланг стоил им победы. Оранжевый домен заплатил за помощь по высшей цене.

Франциск отвернулся от зрелища избиваемой конницы Хорена и смачно сплюнул. Сейчас все взгляды были обращены на него.

– Я знал, что эти… – он грязно выругался, – провалят весь бой. На них нельзя положиться. Вы со мной?

– С тобой, – твердо ответил один из вожаков, немолодой плутонец с сединой в волосах. Остальные лишь молча закивали.

– В таком случае наша задача – выжить. Центр бежит, что на правом фланге, я не знаю, но думаю, не лучше. Перебросить тысячу алебард и полтысячи арбалетов на наш левый фланг, приготовиться отразить удар конницы. Остальные…

Договорить он не успел. Слева и справа от него вдруг вывалились из Теней два трупа. За спиной Франциска возник человек и приставил нож к его горлу. Еще два прикрыли его спину. В руках у них сверкнули мечи, популярные в Северном домене, – судя по всему, раньше они принадлежали убитым живущим в тенях.

– В одной руке у меня твоя жизнь, в другой – смерть. Выбирай, – произнес человек, держащий нож у горла Франциска.

– Назад, – рявкнул на плутонцев один из тех, кто прикрывал его. – Мы все с Плутона. Вы прекрасно знаете, как там умеют вскрывать глотки.

– Чего вы хотите? – Франциск не утратил обычного для него спокойствия.

– Выбрось белый флаг и попроси у Публия жизни своих людей в обмен на то, что вы выйдете из боя. Он согласится, я знаю. Решай быстро. Легионеры приближаются. Мне будет достаточно твоего слова.

– И ты поверишь мне? – Несущий спокойствие усмехнулся.

– Ты – человек чести. Формально ты даже не предавал своего домена. Да, твоя совесть гибка, но прямого слова ты не нарушишь.

– Считай, что оно у тебя есть. Но если Публий не согласится, мы будем драться. Мы станем в кольцо – и пусть они лезут на наши алебарды.

Нож исчез, как и держащий его человек. Исчезли двое с мечами, и только трупы напоминали о том, что произошло.

– И что теперь? – спросил седеющий вожак.

– А теперь я вновь спрошу: вы со мной? – Франциск повернулся к ним, испытующе глядя на каждого. И никто не отвел взгляда.

– Ты научил нас, как жить в этом мире, – седой вновь ответил за всех. – Мы с тобой до конца.

– Даже если придется пойти против своих?

– Все «свои» сейчас здесь.

– В таком случае я попытаюсь выторговать наши жизни. А потом мы попробуем договориться с Зеленым доменом. Они единственные из всех могут нас принять в обмен на военную помощь. Не то у них положение, чтобы вертеть носом и торговаться.

– А что будем делать с щитовиками? Алебардисты и арбалетчики с тобой, но прочие – люди Миракла.

– Не совсем так. – Никто не заметил, как подошел еще один несущий спокойствие, командир тяжелой пехоты. – Франциск, мне не меньше, чем тебе, надоело ходить в слугах у Миракла. И мы оба видели, что, если наших людей объединить, они становятся гораздо сильнее. Думаю, мы договоримся?

– Конечно, договоримся, Фритьоф. – Франциск улыбнулся.

– А Зеленый алтарь не может быть хуже того, во что сейчас превратился Северный.

Несущие спокойствие пожали друг другу руки.

– Думаю, мне удастся уговорить пойти с нами некоторых живущих в тенях, – сказал Фритьоф. – Они – моя родня.

– Я родом из Лазурного, сам знаешь, у меня здесь родни нет.

– Знаю, Франциск фон Меерц.

– Если убедишь свою родню уйти с нами, пусть они заодно попробуют собрать кого-то из конницы. Кавалерия нам не помешает, а им возвращаться к Мираклу тоже смысла нет. Он их повесит.

– Исполню… – Фритьоф склонил голову. И весомо добавил: – Конунг.

Бьярни нашел Публия, когда тот в окружении своих офицеров смотрел вслед уходящим бойцам Франциска. Они отступали, не опустив знамен, не сдав оружия. Легат был задумчив. Он так и не узнал, увенчался бы его план успехом или нет. Атаку легионеров прервало появление парламентера с белым флагом. Плутонцы вызывали его на переговоры. Его люди советовали послать вместо себя кого-то другого – они думали, это уловка, придуманная, чтобы обезглавить легион.

– Иногда излишняя осторожность вредит, – просто ответил легат. – Я хочу посмотреть в глаза тому, кто столь удачно противостоял мне.

Они встретились с Франциском меж двух армий. Опытный легат, чье имя знала вся Луна, и молодой конунг, пока еще никому не известный. Приземистый, сухощавый бывший несущий спокойствие Бордового домена – и высокий, немного худощавый, с миловидным, почти женственным лицом бывший несущий спокойствие домена Северного. Публий скупо улыбнулся.

– Не буду лгать, – сказал он, – ты доставил мне много неприятностей.

– Я старался. – Конунг ответил ему улыбкой. – Это война, а мы исполняем приказы, стоим там, где велели, и делаем то, что велели.

– И кто велел тебе пойти на переговоры?

– Никто. Пять минут назад мои бойцы подняли меня на щите и провозгласили конунгом. Мы сделали все, что могли, и, ты свидетель, сделали неплохо. Нам было приказано не пропускать вас, и вы не прошли. Но дальнейшее сопротивление бессмысленно.

– А ты разумен, конунг, – кивнул Публий.

– Мы не испытываем к вам ненависти. Потери понесли обе стороны. Разговор о вире либо мести бессмыслен.

– И что ты предлагаешь?

– Если перефразировать моего недавнего знакомого… – Франциск рассмеялся, словно произнес очень остроумную шутку, которой собеседник, к сожалению, не мог оценить. – В одной руке у меня мир, в другой – война. Выбор прост, Публий Вителлий, легат Первого легиона Истребители высших. Либо сейчас мы перестраиваемся, укрепляем позиции чем получится, в том числе и телами павших, если надо, и держимся до последнего человека. Либо мы уходим с вашего пути. Если я не ошибаюсь, Бьярни хотел именно этого. Но уходим не как побежденные, потому что нас ты не победил. Речи не может быть о сдаче оружия. Это будет либо почетное отступление, либо резня до последнего человека.

– А ты не думаешь, что я велю просто забросать вас дротиками и пилумами, а подошедшие лучники иллюминатов внесут свою лепту? Они сейчас очень злы.

– А ты думаешь, что у нас закончились болты для арбалетов? Нам терять нечего. Без оружия мы никто, а Миракл нас в любом случае развесит на столбах вдоль дороги. Человек страшнее зверя, если его загнать в угол. Не стоит этого делать с моими плутонцами. Не советую как брату – адепту Марса.

– Твоими? – Публий удивленно приподнял бровь.

– Уже моими. Они исполнят любой мой приказ, но и я за них в ответе. Выбирай, легат. Время идет.

– Ты был достойным противником. – Публий хмуро кивнул – и вдруг протянул Франциску руку. Тот поспешно пожал ее – было видно, что для юного несущего спокойствие это большая честь. – Мне не хотелось бы вновь сражаться с тобой даже для того, чтобы проверить – увенчался бы мой сегодняшний план успехом или нет. Я отзову кавалерию. Отступайте. Но не оглядывайтесь. Всадники пойдут за вами. В случае попытки вернуться вас атакуют прямо на марше, но, если вы исполните слово, вас никто не тронет. Даю слово.

– Мне этого достаточно. В ответ не могу, увы, пообещать, что больше не подниму оружия на Город Ангелов. Но даю слово, всячески буду этому сопротивляться.

– Удачи.

– Удача нужна слабым. – Франциск вновь рассмеялся. – Разве на нее уповаешь ты, идя в бой?

– Значит, я желаю, чтобы тебе она была не нужна.

– Спасибо, легат.

Всадники Гастона, потерявшие больше половины воинов, и изрядно поредевшая легионерская конница были только рады такому обороту дела. День выдался кровавым и без того, чтобы раскалывать самый твердый из плутонских орешков.

– Мы вполне могли проиграть, – сказал Публий, обернувшись к Бьярни. – Даже если бы я прорвался сквозь них, у моих солдат уже не осталось бы сил нанести существенный удар по центру. Нам повезло, Бьярни.

– Нет, – твердо ответил Вершитель. – Если бы нам повезло, этого боя не было бы вообще. Просто привыкни к мысли, что часть того, на что я рассчитываю, не поддается логическому объяснению.

– Вершитель, – фыркнул Публий. – Я когда-нибудь это пойму?

– Надеюсь. Одному мне будет тяжело. Везде не поспеешь. Два Вершителя – всяко лучше. Хотя бы потому, что тогда ты не будешь задавать дурацких вопросов.

Они улыбнулись, но в этой улыбке было слишком много горечи.

– Мы не слишком опаздываем? – спросил легат.

– Нет, поспеем в самый раз. Публий, мне нужен твой легион. Остальные слишком измотаны. А нам необходимо выступить прямо сейчас.

– Эх, иллюминаты, просветленные. Куда ж вы без нас, простых смертных? Я прав?

– Я не могу тебе приказывать, но в противном случае наша победа обернется ничем.

– Победа. – Публий покачал головой. – Если бы этот Франциск действительно уперся – не пройти нам мимо него. Увязли бы до вечера, а то и еще на день, если все ваши силы настолько измотаны, как ты говоришь.

– Мы показали превосходство своего духа, – возразил Бьярни. – Их было больше, и все-таки мы выстояли, дождались помощи, мы умирали, но не отступали. Наше боевое мастерство оказалось выше. Это – победа, Публий. Но, как и у всякой победы, у нее привкус горечи.

– Может быть, ты прав. Центурионы, когорты с пятой по десятую – строиться. Мы выступаем на Небесный Престол, – распорядился Публий. – Вспомогательным отрядам и первым четырем когортам разбить лагерь, позаботиться о раненых и похоронить павших. Последнее усилие, солдаты! – крикнул он. – Нам доводились походы и потруднее! Покажем высшим, что сделаны мы не из грязи, а из прочнейшей стали!

Дружный крик легионеров и звонкие удары мечами о щиты были ему ответом. Все-таки Первый легион любил своего легата и готов был идти за ним куда угодно.

* * *

Не скажу, что мне жаль было Синод. Скорее, я жалел о том, что силы и способности входящих в него людей были обращены во Тьму. Тысячи лет они писали историю Луны кровью высших. Тысячи лет они вершили историю Земли теми же методами. Все религиозные войны целиком на их совести, как и вражда доменов. Неудивительно, что последняя страница этой летописи была написана тоже кровью, только кровью самого Синода.

Никто и никогда не узнает, как умирали последние, считавшие себя бессмертными вершителями судеб. Нельзя сказать, что были они слепы. От их внимания не укрылись брожения в рядах их слуг. Они боялись измены, боялись удара в спину. Им ничего не было известно о судьбе плутонского Конклава – только сам факт его уничтожения. Они не знали, как пал Меджлис, они боялись. Впервые за много-много тысяч лет в сердцах, закаленных ледяными ветрами времени, вновь появилось это чувство. На сей раз им противостоял не Хансер и Иллюминат, просто смахнувшие с пути тех, кто посмел на него встать, не Гальдрикс, вершивший приговор за предательство. Все они оставили в покое Синод, не развязали войны. Но сейчас против Воинства Небесного шла неведомая сила. И Синод был для этой силы не досадной помехой, а целью. Неизвестность – только она порождает настоящий страх.

И этот страх странным образом сочетался с редкостной самоуверенностью. Воистину, кого Бог решает покарать, того лишает разума. Прекрасно понимая, что ангелы и архангелы ничего не смогут против них сделать, члены Синода все-таки удалили из Эдема всю стражу. Те, в чьей верности не было сомнений, отправились в казармы, на боевые посты, туда, где, казалось, они смогут предотвратить мятеж. А ведь достаточно было оставить стражу – и все могло сложиться по-другому. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. И последний акт драмы разыгрался в безлюдных залах Эдема без свидетелей.

Лишь выжившие ниндзя клана Кога знали, как умирают бессмертные, но они-то уж точно никому ничего не скажут. Их дзенин Хирото отобрал самых преданных и самых умелых. Фульк опоздал к началу и вынужден был восстанавливать события, строя догадки. Членов Синода оставалось восемь из тринадцати. Одного херувима убил Хансер, одного – Гальдрикс, трое серафимов пали в бою с Иллюминатом-Проводником.