Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 52 страниц)

– Хватит, – отрезал я. – Я вас услышал, но решение приму сам. И пока ничего не предпринимайте против Грешника. У меня хватает ума обойти все его выбрыки. Когда не хватит – мы их уничтожим.

Шут с Котом притихли, как собаки, которым хозяин скомандовал «фу». Вроде бы и хочется наброситься на чужака, а хозяйская воля сильнее.

– А что с теми двумя-то было? С теми, которые убили на Марсе? – спросил Кот. Не потому спросил, что интересовался. Просто чтобы сменить тему.

– Их хорошо побросало, – ответил Шут с готовностью – тоже рад был перевести разговор на другое. – Да-а-а… очень хорошо побросало. Я шел по следу, а что мне оставалось? Только так я мог убедить себя, что чего-то стою. За ними я и на Плутон попал. А там меня опередили.

– Кто? – удивился Кот.

– Отец Миракла. Тогда я и понял, что моя жизнь теперь связана с этой семьей. Хотя нет, вру, не тогда. Я ведь почти подобрался ко второму брату, когда Хансер его уничтожил. Был в катакомбах, среди наставников. Сначала продолжал делать то, что умел, – учить. А потом появился Миракл, и я воспринял это как знак судьбы.

– А в душе ты остался романтиком, – заметил я. – Продолжаешь верить в судьбу.

* * *

Разговор с пленными – штука сложная. Мне все-таки хотелось привлечь на свою сторону хотя бы часть. А попали к нам в руки люди самые разные: мужчины и женщины, ветераны и молодежь. Говорить с ними всеми разом – проще не тратить время и сразу перебить. Зрелые высшие наверняка упрутся, добавят решимости молодежи. А уж на глазах у женщин мужчины точно начнут один перед одним проявлять свою стойкость.

Первых я почтил разговором молодых парней. Сопровождал меня лишь Магнус. Многие северяне знали его еще до того, как прошли обучение на планетах. Но мне больше нужна была его способность видеть ложь. Если с молодежью все сорвется, остальных высших можно сразу пускать под нож, это я понимал. Мне нужны были перебежчики, нужны как воздух. Братство детей Хансера слишком закостенело в своих правилах, чтобы принять такое пополнение, а вот моей армии – в самый раз.

Встретили меня, ясное дело, взглядами, полными ненависти. Высших согнали в один из замковых двориков. Все они были забиты в колодки, а на стенах вокруг – мои лучники с оружием наготове. Все мои люди щеголяли фиолетовыми кушаками, словно подчеркивая свое приобщение к алтарю Северного домена. Никто не попытался напасть. А вот когда вошел Магнус, по толпе пленных пронесся ропот.

– Тихо, – рявкнул я.

Пленные послушались. Они еще были слишком привычны исполнять приказы старших. Пояс их домена и уважение, которое в последнее время сменило презрительное отношение к плутонцам, добавили моим словам веса. Они ждали от меня слов о поражении их домена, поэтому ничего подобного я не сказал.

– Жаль, что вы столь легковерны, – произнес я, присаживаясь. Сейчас я не хотел давить на них: с северянами это ничего не дало бы. Сейчас я казался им ниже. Первые ряды поневоле присели вслед за мной, задние придвинулись ближе. Все-таки ждали они другого – ультиматумов, угроз. А я всем своим видом демонстрировал желание просто поговорить. – Вас обманывают, а вы верите всему… – На лице моем читалось неподдельное сочувствие. – Кто вам сказал, что мы, я – ваши враги?

– А что, друзья? – выкрикнул кто-то.

– Друзей не держат в колодках, – послышалось из задних рядов.

– Вы сами не оставили мне выбора, – развел я руками. – Вам настолько промыли мозги, что вы готовы броситься на нас, если вас освободить. Но если бы мы были вам врагами, разве не проще было вас убить? Сейчас бойцов у нас хватает. Зачем нам вы? Подумайте над этим.

Я замолчал, давая их неповоротливым мозгам осознать мои слова. Смешно, но ломать их я собирался с помощью когда-то столь ненавистной мне книги Луи. Оружие не может быть светлым или темным – такова лишь направляющая его рука. А книга – тоже в чем-то оружие.

– Чего ты хочешь, подлец? – наконец прозвучало из толпы.

– В чем же моя подлость? – спросил я.

– Ты привел к нам толпы скороспелых высших! Ты нарушил все правила, приобщая их скопом к алтарю и обучая.

– Почему-то когда Бьярни Сноррисон и мой отец Хансер сделали то же самое в Зеленом домене, вы назвали это геройством и военной смекалкой. – Я изобразил удивление.

– Тот случай был другой.

– В чем же? Думаю, все понимают, что приобщить к алтарю может лишь познавший… – Я осекся, чуть не назвав адептов Юпитера принятым на Темной стороне прозвищем. В разговоре со светлыми это – ошибка, – лишь сильный верой, – поправился я, надеясь, что немногие придадут значение моей оговорке.

– И что с того? – Упрямый голос не сдавался, хотя и выходить лицом к лицу не спешил. Предпочел так и остаться голосом из толпы. Чиэр. Боится взять ответственность за других.

– Ну вспомните же. Ведь в Зеленом была элементарная борьба за власть. Большинство решило одно, меньшинство было изгнано, среди них оказалась лишь одна сильная верой. Основная масса стояла в стороне и ждала, кто победит. Это правильно. Уж лучше так, чем очертя голову в драку, не разобравшись, кто прав. Ведь в итоге этой междоусобицы стало ясно, что право было как раз меньшинство. И вернуло домен оно с помощью копий спартанцев, арбалетов отступников из Лазурного домена и топоров ваших отважных родичей. Так ведь было?

– Так.

Я видел, мой оппонент из толпы соглашался неохотно. Не потому, что ему было что возразить. Нет. Я излагал общеизвестные вещи, только чуть-чуть под другим углом. Кто-либо из старших наверняка возражал и даже разбил бы все мои логические построения в пух и прах. Но их здесь не было. Не хотел соглашаться он потому, что говорил это я, бывший пока врагом.

– В Северном домене произошло то же самое. Думаю, все, кто читал рукописи Луиса де Касталенде, помнят его признания о тайном противостоянии в светлых доменах. И то, что произошло в Зеленом, – лишь часть такой борьбы за власть, влияние, за право вести вас туда, куда борющиеся считают правильным. Вот только большая правда, может быть, и одна, а маленьких правд – много. У каждого – своя маленькая правда. Снорри Хромец увидел свою правду и повел за ней тех, кто поверил ему. Но здесь остались те, у кого правда другая: ваши конунги. Разве из-за этого Снорри – предатель?

– Снорри – великий конунг, – послышалось несколько голосов из толпы, но голоса моего оппонента я среди них не услышал.

– Меняются конунги, меняются старейшины – разве вам говорят, почему это происходит?

– Нет, – ответил мой противник. Через силу ответил.

– И это правильно. Вы еще молоды, вы не проявили себя в должной мере. Не вам решать, ваше дело – исполнять приказы и пытаться доказать, что вы годны на что-то большее. И вы вчера исполнили приказ. Разве могу я вас винить за это? Вы сражались доблестно и достойно. Вы не знали, что несколько лет назад Магнус потерпел поражение в борьбе за власть, и ваши старейшины, вместо того чтобы подарить ему честную смерть, выслали его на Плутон. Но и на Плутоне есть те, кому слово «честь» не чуждо. Подумайте, разве достойно повели себя правившие вами, вместо того чтобы дать смерть с мечом в руках, поступив с ним как с пленником из темных доменов?

– Недостойно, – поникшим голосом проговорил мой оппонент, и я понял, что основной перелом наступил.

– Сейчас власть в Северном домене сменилась. Но вы присягали не людям, а алтарю. Будете ли вы защищать свой алтарь или поступите как предатели из Зеленого, против которых сражался Хансер, мой отец?

Повисла тишина. Я подбросил им непростую задачку. Хансер был для них героем, равно как и Бьярни со своим отцом. А ведь они шли против власти, считавшейся законной. И все же…

– Ты прав, – на сей раз голос из толпы был тверд.

– Рад, что разум не оставил вас. – Я встал. – Все, кто хочет и дальше служить своему алтарю, отойдите направо. Остальные – налево.

Толпа всколыхнулась, как море. Слева осталось человек двадцать. Я улыбнулся.

– Какова судьба пошедших против своего алтаря? – Теперь я обращался к тем, кто справа.

– Смерть! – мне ответили без промедления.

– Мой отец допустил ошибку, простив предателей. И это стоило ему жизни. Я не собираюсь допускать подобных ошибок. Те, кто готов покарать предателей, выйдите вперед. Этим вы подтвердите верность своему алтарю.

Вперед шагнуло больше половины, человек сто. Я повернулся к Магнусу:

– Дай им мечи. Убить по обычаю. С остальными поговори, кого посчитаешь нужным – освободи. Из тех, кто к нам не присоединился, выбери двоих побесполезнее. Оставишь в живых. Пусть казнь происходит на их глазах. Потом отпустишь их – пусть все расскажут Альву. Тогда у наших новых подчиненных пути назад уже не будет.

– Горазд ты лгать, – заметил познавший таинства.

– Лгал я как раз очень мало. Просто показал им все под другим углом.

* * *

Дальше все пошло как по маслу. Со старшими высшими пришлось беседовать по одному. Когда я входил в сопровождении известного им Магнуса и пяти молодых доменовцев, это уже настраивало собеседников на определенный лад. Впрочем, разговоры утвердили меня во мнении, что стоящего воина в плен не возьмешь: он вынудит себя убить. Тех, кто соглашался служить алтарю по-прежнему, вязали кровью и включали в мою свиту вместо желторотиков. По мере того как мое сопровождение становилось старше, собеседники становились сговорчивее.

С женщинами же вообще все оказалось просто. Они последовали за своими мужчинами. Ну а те, кто лишился в бою родни, не соглашались ни в какую. Впрочем, я и не настаивал. От женщины, жаждущей мести, можно ждать любой подлости. Хотя было одно исключение – девушка плюнула в лицо своему молодому мужу и сказала, что скорее сдохнет, чем будет служить захватчикам. Ее я отпустил, как и еще девятерых. Озлобленная на своего мужа, разочаровавшаяся в нем, она распишет предательство тех, кто остался со мной, в самых ярких красках. Так распишет, что обратного пути у последних не будет.

С низшими было еще проще: согласен – не согласен. Одно слово: «да» или «нет». Несогласных убивали прямо здесь, во дворе. Я продолжал вязать переметнувшихся ко мне высших кровью их бывших союзников. Все закончилось поздней ночью. К тому моменту у каждого завербованного высшего руки были по локоть в крови, а путь назад отрезан намертво. Я видел, как те, кто еще утром ругал меня последними словами, сейчас с ненавистью смотрели на помилованный десяток, который я направлял к Альву – якобы чтобы предложить тому сдаться.

Старшие перебежчики все понимали. Они с самого начала не строили иллюзий, а я не кормил их сказками. Теперь они смотрели, как покидают Северный замок люди, которые отрежут им путь к потерпевшей поражение, но не сдавшейся родне. А младшие рвались в бой. И я собирался им этот бой дать. После него даже самые твердолобые поймут, что от ярости прочих доменов их отделяю лишь я. Паду я – не выжить и им, а значит, за меня они будут сражаться по-настоящему.

Спать я ушел довольный собой. Завтра под руководством моих новых бойцов начнется снаряжение флота навстречу Альву. Таким образом, Северный домен поглотит сам себя, а мои бойцы и дети Хансера довершат уничтожение.

Мягкие перины и тонкие простыни моей спальни были все так же непривычны. Герои старых сказаний смотрели на меня с гобеленов, словно живые, а в лепнине потолка уставший разум все время находил каких-то химер. Я устал, но заснуть не мог долго. Свет звезд в окна – ночь ясная, чуть-чуть подмораживает. Кстати, в окнах прозрачнейшее стекло. И выходят они в сад, разбитый внутри замка, потому и непохожи на бойницы.

Я ворочался под медвежьими шкурами. Один раз даже заснул вроде бы, но услышал голос Шута, монотонно повторявший: «Тогда еще не Хромой, его называли Снорри-Бьерн, Снорри-Медведь». Он бубнил это и бубнил. Я замахнулся на него. Даже не знаю, собирался ли бить, просто я хотел, чтобы он заткнулся наконец. В этот момент на меня набросился медведь. Не знаю, почему мне показалось, что медведь хромает. А где-то сзади сидел медвежонок, маленький, косолапый, Пантера наверняка умилилась бы – ей нравится всякая живность, а особенно детеныши. А в лапках у этого медвежонка был большой топор. Он играл этим топором и что-то ворчал. Звуки медвежьего языка стали складываться для меня в слова. «Не прощу, отомщу», – повторял зверек раз за разом, а я боролся с его папашей и все никак не мог дотянуться до своего топора. Почему-то я знал, что стоит мне коснуться рукояти – и медведь со своим детенышем будут не страшны. Каким-то невероятным усилием я сумел это сделать, высвободился из объятий косолапого и рубанул его по животу. Стало темно, медвежонок исчез, а я продолжал рубить своего врага, пока не понял, что давно проснулся.

Я стоял босиком на ковре, а под ногами у меня лежала изрубленная медвежья шкура. Топор поблескивал в свете звезд, словно подмигивал мне – мол, как мы эту шкуру проучили. Рукоять вдруг показалась липкой от крови. Захотелось забросить топор подальше, но вместо этого я сел в кресло и поставил его рядом, как раз под правую руку, чтобы, в случае чего, далеко не тянуться. Где был мой меч, я не знал. Точно помнил, что спать ложился без оружия. «Проклятье!» – сказал бы Хантер и был бы прав. Так и помереть недолго, если ложиться спать без оружия под рукой.

И в этот момент я вспомнил о духе из Мира Видений. Сейчас я задумался, и дух этот показался мне родным и близким. Не то что хромые медведи и медвежата с топорами. И ведь чего он мне плохого сделал? С чего я вообще взял, что его подослали ко мне враги? Да тот же Конклав! Чтобы говорить с духами, нужно ходить в Мир Видений, либо чтобы они обрели материальное воплощение, как у иерархов братства. Но, обретя плоть, дух не может вернуться в Мир Видений. Он сохраняет часть своих способностей, но становится существом Обычного Мира.

А если проанализировать поступки того, как мне казалось, враждебного духа? В первую встречу он указал мне на слабость моего оружия. Если бы не он, я еще долго не решился бы взяться за друидский клинок. А после того, как я заполучил топор? Он всего лишь заставил меня понять, что не стоит полагаться на силу оружия. Если переоценить ее, то враг доберется до тебя. И я стал осторожнее. Может, это спасло меня в бою с Санахтом? Я просто дрался, делал то, что умел, и не ждал, что чудо-топор спасет меня. Или случай с Плутонским Пауком. Дух просто сказал мне, что этот древний артефакт могут использовать также и против меня. Можно сказать, предостерег.

Он был жесток, и его уроки были болезненны, но разве бывает наука без боли? Только не на Плутоне. Теперь, когда все, как мне кажется, встало на свои места, я решился сам искать его. Я вошел в Мир Видений, я смотрел вокруг, надеясь увидеть знакомый силуэт. А нашел я лишь следы. Эти следы вели куда-то прочь от меня, и шестым чувством я понял: дух ушел. Почему? Я разочаровал его? Или мне действительно больше нечему учиться?

Я вышел из Мира Видений и достал свои записи.

* * *

Луи вернулся первым. В ту ночь был сильный дождь. Днем мы похоронили Снорри и Леонида. Огонь принял их тела. Они оба ушли на горящей ладье, чтобы на сей раз уже не вернуться к пристани Города Ангелов. А вечером Храфн позаимствовал у наших викингов драккар и уплыл. С ним ушли те, кто собрался найти Альва и бороться дальше. Иллюминаты пообещали пока охранять их семьи. Храфн поблагодарил их, сказал, что воину легче идти в бой, зная, что его близким ничто не угрожает, – но я видел, что он зол. Из полутысячи спасенных из Северного домена боеспособных мужчин он едва-едва набрал одну команду гребцов. Остальные отказались – кто мягко и уклончиво, а кто и рубил сплеча: мол, ничего из этой затеи не выйдет. Даже низшие вдруг начали высказывать свое мнение. Все они поголовно хотели пополнить ряды иллюминатов. Наверно, кто-то встретил среди воинов Снорри знакомых, которые раньше были такими же низшими, а дальше – понятно. Храфн в душе винил в этом иллюминатов. А чувство благодарности за спасение не давало ему высказаться резко, да еще и в день похорон тех, кто пал в Северном домене. От этого он злился еще больше и ушел дождливым вечером, хотя опытные моряки советовали подождать до утра.

А в полночь пришел Луи. Мы с тетей Хильдой пили травяной чай. Она заваривает его просто великолепно, даже друиды так не умеют. Я вообще сплю мало, а ей со дня смерти Снорри и Леонида не спалось. Ей надо было выговориться, я приходил послушать. В ее словах было мало смысла. Они то лились потоком, а то падали редкими каплями. Она винила себя в том, что ушла, что не осталась, не помогла. Она винила себя в том, что они мертвы, а она – жива, хотя уходили все трое. Я знал, что, останься она с ними, трупов было бы три, а толку – столько же. Я говорил это ей, а на следующий вечер опять все начиналось сначала. И я вновь давал ей выговориться. Это пройдет. Она давно не ходила в бой, она разучилась терять соратников.

Луи бросил шляпу на стол, вымокшее насквозь перо сейчас напоминало крысиный хвост. Лило на улице действительно как из ведра. Я посочувствовал тем, кто в море: нелегко им сейчас приходится. Хильда повисла на шее у мужа, и наконец копившиеся все это время слезы хлынули потоком. Раньше она держалась, убеждала себя, что должна быть сильной, но, когда рядом появился ее мужчина, ее защитник, она вновь стала просто женщиной. А Луи, не говоря ни слова, просто обнял ее.

Мы с ним обменялись понимающими взглядами, и я тихо вышел. Напоследок лишь отметил, что Хильда была в той же одежде, в которой приняла бой, даже меч все еще висел на поясе.

Я знал, насколько не терпит Луи, когда в бою участвуют женщины. Скорее всего, это из-за смерти Аркадии и того, во что превратился его брат, потеряв возлюбленную. Я знал – будут и упреки, и нарекания, и требование обещаний больше никогда так не делать, – все это будет, но не сегодня. Сегодня Хильде нужна поддержка, нужно тепло и нежность, нужно рассудительное спокойствие и слова утешения. И Луи это прекрасно поймет. Я могу облегчить страдания измученной чем-либо души, но иногда нужен не целитель, а близкий, родной человек. Хорошо, что Луи вернулся так быстро.

Он зашел ко мне на следующий день, ближе к вечеру, снял шляпу, достал из-под плаща пару бутылок вина.

– Не против? – спросил он. – Аскетом еще не стал?

– И обета безбрачия тоже еще не принял, – в тон ему ответил я.

– Это хорошо. – Он окинул отведенную мне комнату быстрым взглядом и проворчал: – Бокалы надо было с собой прихватить. Здесь их вряд ли найдешь.

– Давай без церемоний, – сказал я. – Обойдемся кружками.

– Как мать? – спросил он, сделав небольшой глоток.

– Я ее полгода не видел.

– Смотрю, вы не часто видитесь.

– Я уже давно взрослый. У каждого из нас свои дела, – ответил я.

Пару минут мы молча потягивали вино. Луи набил трубку и закурил. Я смотрел на него. Внешне он не изменился. Ярко-синие глаза, нос с горбинкой, вытянутое лицо в обрамлении вьющихся волос, черных как вороново крыло, аккуратная эспаньолка. А вот в манере говорить появилось что-то незнакомое. Война, унесшая жизни Аркадии, Хансера, Гюрзы, казалось, не оставила на нем такого следа, как прошедшие после нее годы.

– Хильда спит? – спросил я, чтобы прервать неловкое молчание.

– Да. Не стоило ей идти в Северный замок.

– Это был ее выбор, – заметил я.

– Этот выбор был неправильным, – отрезал Луи.

– А Фульк где? – быстро сменил я тему.

– Направил его к Бьярни. Думаю, дня через два оба будут в городе.

– Тогда, может быть, свидимся. Я соскучился по нем.

– Он по тебе тоже, – кивнул Луи. – А ты у нас надолго задержишься?

– Не знаю. Дня три, может, четыре.

– Лин-Ке-Тор к тому времени еще не вернется… – Луи нахмурился. – Опять вы не свидитесь. Может быть, задержишься? Нехорошо это. Сыну уже за двадцать перевалило, а так ни разу с отцом и не встречался.

– Мог бы – задержался бы, – сухо ответил я. Кто-нибудь другой удовлетворился бы этим, но не Луи, бывший живущий в тенях. Он сразу почувствовал: что-то не то. А как и любой меркурианец, он не мог отказаться от загадки:

– Ты обижен на него?

– Обижен – не то слово, – отмахнулся я.

– Тогда подбери то.

– Одним словом не объяснишь.

– Подбери столько, сколько надо.

– Где он сейчас?

– На Земле, – ответил Луи. – Я узнал о том, что там есть замок Некромантского домена. Где он точно, одному мне разведать было непросто, вот и вышло два отряда: разведка боем. Леонид не нашел ничего, а вот твой отец, похоже, напал на нужный след. Да это и неудивительно – он знает Землю лучше всех.

– Даже так?

– Он чаще всех там бывает.

– А попытаться найти своего сына времени все никак не может найти, – в тон ему закончил я.

– Ах вот что тебя обижает.

– Скорее, гнетет.

– Ну знаешь ли, у нас хватает дел, и на Землю мы ходим не прогуляться под кронами столетних дубов, – вспыхнул он. – А вот ты, к примеру, по крови – высший, иллюминат, а живешь среди друидов. Да и твоей матери пора бы вернуться к своим.

– Зачем?

– Что значит «зачем»? – Он задохнулся от возмущения. – В Городе Ангелов были бы рады и ей, и Иллюминату. Его и выгнали-то сгоряча, и я, если ты помнишь, был против.

– Был. Луи, что вы здесь делаете? Что вы такое теперь? Зачем вы? Ты не задумывался над этими вопросами? Вижу, что задумывался. Только боишься тех ответов, к которым пришел.

Эти ответы убили неунывающего шутника Луи:

– Да что ты можешь знать?!

– Не меньше тебя. Посмотри на иллюминатов. Мой отец пропадает на Земле в надежде встретить мою мать, но и пальцем не пошевелил для того, чтобы ее найти самому. Святослав торчит на границе Зеленого домена, развоплощает высшего за высшим – что он пытается доказать этим? Вильгельм стережет границу с Темной стороной. И тем же самым занимался и Снорри, а Леонид стерег границу со светлыми. Зачем? Оттуда на вас прут неисчислимые орды? Нет. С этим бы справились дружины низших, которых вы пытаетесь обучать. А кстати, кто обучает? Ричард Харрол да Бьярни. И только они противостоят Воинству Небесному. Только они пытаются делать что-то не так, как в доменах.

– Ты не понимаешь!

– Нет, Луи, я прекрасно понимаю. Хансер вырвал вас из доменовских войн, потому что они ни к чему не вели. Он освободил вас. И как вы распорядились своей свободой? Занялись опять тем, к чему привыкли в доменах. Леонид, вместо того чтобы стать солнцем для Темной стороны, превратился в сторожевого пса. За все эти годы среди вас не появилось ни одного просветленного. Даже ты не в силах встать на одну ступень с Хансером, Агием, моей матерью, наконец. За это твой друг отдал свою жизнь? И ты, Луи, это понимаешь. Какое было твое первое задание от Судии?

– Дарклинги.

– А зачем он приказал тебе их уничтожить?

– Они были злом.

– Брось, Луи, ну какое они зло? Злом были те, кто их нанимал. Не стало дарклингов – найдутся другие.

– Тогда зачем?!

– Если бы ты этого не сделал, все иллюминаты занялись бы охотой на них. Ради мести.

– Мы не мстим, – попытался возразить Луи.

– Да расскажи мне. Мстить можно по-разному. Можно убить, а можно унизить. Этим и занимаются лучшие воины нашего мира на границах маленького клочка Луны вокруг Города Ангелов. Вы – потерянное поколение. Ваши великие дела в прошлом. А эти мышиные бои, которые вы затеваете, даже на делишки не тянут. И ты, Луи, это понял давно. Только признаться себе не можешь. Потому и полез искать некромантов на Земле. Ты не догадывался, что они там, ты просто хотел чего-то другого, настоящего врага, а не картонных противников. А когда настоящий враг пришел сам, вы оказались настолько не готовы, что двое погибли сразу. И мне кажется, эти смерти не последние. Вы слишком долго выжидали. Настолько долго, что привыкли к ожиданию и ничего иного больше не хотите. А ты спрашиваешь, почему я и моя мама не хотим возвращаться.

– Может, ты и прав. – Луи поник. – Но кто тогда не потерянное поколение?

– Бьярни. Ричард. Дети Ричарда, я их видел. Старший уже ходит с отцом в походы, младшие тренируются вместе с приходящими к вам низшими. Фульк. Может, еще кто, я ведь хорошо знаю лишь тех, о ком рассказывала мама. Может быть, и ты, Луи, если поймешь, насколько все изменилось.

– А ты?

– Похоже, у меня свой путь. – Я тяжело вздохнул.

– Наверно, тебе виднее, – не стал он спорить. – Но я думаю, теперь все будет по-другому. Когда мы обсудим…

– Да ни хрена не изменится. – Я махнул рукой. – Помяни мое слово, вы дождетесь еще худшего, прежде чем начать что-то делать. Совсем как Воинство Небесное в те дни, когда Хансер лупил его в хвост и в гриву. Похоже, сейчас среди тех, кто захватил Северный домен, нашелся свой Хансер.

– И кто же, по твоему, продолжает дело Хансера?

– Те, кто называет себя его детьми, – не задумываясь, ответил я.

* * *

Несущий спокойствие осел на землю, рассыпавшись серым пеплом. Его противник шагнул вперед сквозь это облачко и двумя меткими выпадами заставил еще двоих попятиться. Он ловко орудовал двумя мечами – лучше, чем тот же Любомир. Впрочем, в его возрасте это неудивительно. Лет восемьдесят ему было. Мужественное лицо и обнаженные руки исчерчены паутинкой шрамов. Пшеничного цвета волосы и борода еще не знают седины. А вот глаза – глаза старика. Холод Кельтских гор в глубине зеленых глаз. Святослав из рода Олеговичей. Его противники были похожи на него. Вроде бы и по ширине плеч удались, и руки так же мускулисты, а не чувствовалось в них грации дикого зверя, которая отмечала Святослава.

Два отряда, чуть в стороне, у самой кромки леса, смешались в один. И хотя бойцы в них внешне были так же похожи, как Святослав и его противники, низшие Зеленого домена выделялись с первого взгляда. Вместо добротных сапог – лыковые лапти, кольчуг нет, а из оружия лишь топоры да деревянные щиты. У некоторых – охотничьи рогатины и короткие луки. Лишь у предводителя на поясе добротный меч. Воины иллюминатов, наоборот, все в одинаковых кольчугах, хорошо вооружены. Среди них не только славяне. Лично я разглядел нескольких явно кельтской наружности, одного викинга и троих бледных. А вот общались предводители отрядов как старые знакомые, при этом краем глаза следя за поединком.

– Как урожай? – спросил иллюминат.

– Ничего, – ответил зеленый. – Оживает землица. Если бы не эти. – Он недовольно кивнул в сторону высших доменовцев, которые пытались сдержать натиск Святослава. – А что, вернуться собрался, Мстиша?

– Если честно, не тянет, – признался Мстиша-Мстислав. – Я думал, тебе, Явор, надоест за этими высшими таскаться. Вернулся бы ты – Святослав тебе сотню бы дал, не меньше.

– Нет, Мстислав, я теперь человек семейный. Зарина нашего первенца ждет. Мне семью кормить надо. К земле меня тянет, а тебя всегда тянуло к мечу.

– То-то я смотрю, что ни придут сюда щенки потявкать – и ты с ними. Да и все, кто с тобой, – бывшие наши.

– Моей вины в том нет. Как Святослав, Вильгельм да Лин-Ке-Тор лучших дружинников увели, то, что в домене осталось, – смазка для вражьих мечей. Да и тех берегут. Мало их. Вот молодняку, который сюда приходит, отрядов и не дают. Разрешают по деревням набирать.

– Насколько я помню, не из таковских ты, Явор, кого силой можно заставить.

– А чего мне противиться? Где бы я еще с тобой повидался, новости из Города Ангелов услышал? Да и хвастаться умением не хочу. Сразу ведь в дружину заберут, тогда уже точно бежать придется.

– А и бежали бы. Подались бы к нам всем отрядом, с женами да детишками. Зарину твою до сих пор вспоминают у нас. Знатная целительница. Ох, Явор, нельзя всю жизнь таиться. Заприметят рано или поздно твои да ее умения. А как смекнут, что вы давно от высших ничем не отличаетесь? Что делать будешь?

– Когда смекнут – тогда и поглядим. Эх, я вот давно подумываю: свистнуть своим парням – пущай этих двоих свяжут да мечи поотбирают. Святослав опять их развоплотит, а нам в Зеленый замок переться.

– Зачем?

– Закон такой. Ежели перебили аль развоплотили всех высших, то низшие, которые там были, должны в Зеленый замок явиться. А зачем, про то нам не говорят.

Вдруг из леса вынырнул один из воинов Любомира, кивнул иллюминатам и зеленым и, не отдышавшись, крикнул:

– Святослав, заканчивай с этими молокососами! В город тебя зовут. Снорри с Леонидом мертвы.

Оба меча старого воина сверкнули, превращая противников в кучки праха.

* * *

Кто до этого додумался – Бьярни, Ричард, или им подсказал эту идею Агий, – я не знал, да и никто, наверно, уже не помнил. Высшие слишком консервативны, чтобы принять новые идеи. Но можно попробовать достучаться до низших. Сначала Бьярни ушел в Северный домен, а Ричард – в Зеленый. Они знали эти земли, знали живущих на них людей. Каждый вернулся с небольшим отрядом. Год занимались они обучением этих людей, а когда те уходили, за спиной у каждого был хороший меч, в голове – идеи иллюминатов, а в крови – способности высших. И это была первая капля полноводной реки. Прошло года три – низшие из доменов жили в Городе Ангелов тысячами. И не только мужчины: появились женщины – ими занималась Хильда.

Приходила в основном молодежь. Они обучались – кто год, кто два, кто три, а кто и оставался навсегда, пополняя боевые отряды. Низшими их больше не называли, прижилось имя «Низовое ополчение». Сейчас уже на любой стороне Луны, в каждой деревне можно было набрать с десяток человек, прошедших обучение в Городе Ангелов. Высшие ничего не знали. Даже к низшим воинам большинство относилось с пренебрежением, а уж крестьян вообще никто не считал. Куда они деваются, откуда появляются – какая разница?

И того, что некоторые пытались передавать свои умения односельчанам, тоже никто не заметил. Но главное было даже не то, что сейчас на любых территориях Луны отряды иллюминатов могли рассчитывать на подкрепления и помощь. Ряды иллюминатов начали пополняться новыми людьми – теми, кто воспринимал их идеи. Хотя большинство, как и следовало ожидать, ухватилось в основном за способности высших, которые доставались им без обучения на планетах.

Ну а те, у кого тяги к мечу не было, с удовольствием заселяли земли вокруг Города Ангелов. Воинов все-таки надо было чем-то кормить. Святослав недрогнувшей рукой оттяпал половину лесов Зеленого домена, сопредельных с городом. Леонид урвал кусок на Темной стороне. Вначале, когда иллюминаты еще не усвоили, что мечом на пустой желудок не помашешь, провизией помогали друиды. А потом все хозяйственные дела взял на себя Агий – и амбары и кладовые Города Ангелов наполнились.

Мой знакомец, брат-переписчик Халиил, очень интересовался этим временем становления иллюминатов. Ведь, по сути, все их предводители были воинами и полководцами. Хозяйственные проблемы обычно решали за них другие. Может быть, когда-нибудь он даже сподобится написать об этом книгу – тогда все смогут узнать о тех временах гораздо больше. В чем нельзя Халиилу отказать, так это в основательности и скрупулезности.