Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 52 страниц)

Это могло сломить слабого духом. Я продолжал безнадежный бой. Я еще больше увеличил дистанцию. Теперь работал более длинным серпом-мечом, положив топор на плечо и используя его для отражения особо мощных атак. Боль мой противник все-таки чувствовал. Изменилась и его тактика. Теперь он тщательно готовил каждую атаку, стараясь поменьше сталкиваться с моим оружием. Почему он не превратил свои кулаки, скажем, в камень, я не знал. Мы перемещались по просторному залу мягкими шагами. Мы кружились, как партнеры в танце, страшном танце смерти. Да, тогда я забыл, что силы наши не равны и никогда равными не будут, ведь он мог в любой момент отрастить себе мечи вместо рук, и тогда пошел бы уже совершенно другой разговор.

Двери тряслись от все более мощных ударов. На них обрушивались топоры и магия. Только все это было бессильно против чар одного из Конклава. Пока бессильно. Капля камень точит. Рано или поздно усилия братьев принесут плоды, и тогда бой повернется по-другому. Будь ты хоть трижды бессмертный, но, когда на твоих плечах повиснут отборные бойцы детей Хансера, ты подпустишь меня к своей шее.

Видимо, мой враг понял это. Ему надоело возиться. Неуверенность грызла его душу, если у него, конечно, была душа. А неуверенность, вырвавшаяся на волю, – первый шаг к поражению. Я чувствовал, как все начало ускоряться. Его правая рука почти достала до моей груди. Я ощутил укол страха, видел – на сей раз сила, вложенная в удар, способна раздробить камень, а про плоть я уже молчу. Инстинкт, как всегда, опередил разум. Я парировал так, как всегда встречал колющие удары, – сбив с подкруткой кисти. Лезвие топора описало полукруг, и кисть моего врага улетела к стене.

Он закричал, закричал страшно. Левая тут же превратилась в клинок. Мой враг прыгнул мне навстречу, крестя воздух перед собой могучими ударами. А я видел другое – кровь, текущую из обрубка, капельки пота на висках, страх в глазах. Я не понимал, почему на месте отрубленной руки не выросла новая. Что-то пошло не так, как обычно, и это напугало бессмертного. Но мое преимущество теперь не стоило и ломаного гроша. Я вдруг ясно осознал, что буду убит до того, как враг истечет кровью. Игры закончились.

И это понял не только я. Познавшие таинства черпают свою силу из самых загадочных источников. Чувства. Страх за свою жизнь позволил моей матери частично отразить магический удар, который должен был размазать ее по полу. Она лежала под гнетом заклинания, борясь, не давая расплющить себя. А теперь на ее глазах убивали единственную ее надежду вырваться из круговорота жизни, обычной на Плутоне для таких, как она. В какой-то момент я бросил быстрый взгляд на нее и поразился. Мать вставала на ноги. Ее глаза горели той же глубинной Тьмой, что и у бессмертного. Эта Тьма пульсировала, затапливая все.

Я почувствовал, что проваливаюсь в Мир Видений. Это было странно и со мной случилось впервые – переход в бою, который не мешает мне драться. Просто все вдруг предстало в новом свете. Я в своей защитной сфере Тьмы, и такая же сфера моего врага. Ее стенки толще, чем у моей, но в одном месте она пробита, и осколок вонзился в запястье, мешая бессмертному вернуть свою руку. А за его спиной разрасталась третья Сфера, буквально этой Тьмой затопленная. И с каждым биением сердца этой Тьмы она удваивалась. Впервые я видел, как чувства умножают силы познавшей таинства.

Пропустил выпад врага, но это уже не имело значения. Сфера матери вдруг словно бы выцвела, зато на спину члена Конклава обрушился чернильно-черный молот. Мой враг не смог выдержать этого удара. Его оглушило, бросило вперед, на меня. И я сделал единственно верное – четким встречным движением подставил топор под его горло.

Мать осела на пол. Не рассчитав сил, она выжала себя досуха. Впрочем, когда это адепты Юпитера умели грамотно распределять силы? Этому на Сатурне учат. Голова покатилась по полу, как маленький шарик перекати-поля. Тело, продолжая движение, упало. Я подскочил к нему, одним взмахом разрубил спину. Сердце на месте. Подвела бессмертного самоуверенность: не готовился он к бою, не изменял структуры своего тела. Топор прервал биение сердца под громкий крик моего поверженного врага. Почему-то я чувствовал, что надо действовать именно этим оружием, полученным от Безумного Кузнеца.

Дверь вылетела – спали держащие ее чары. Хантер ворвался в тронный зал первым. В руках у него был огромный бердыш. Глава братства взмахнул им, как тростинкой, но я бросился под удар невероятным прыжком, перехватил за древко.

– Нет! – Мой взгляд заставил всех отшатнуться.

Голова лежала лицом к дверному проему, она была жива, я не дал Хантеру расколоть ее на две половины.

Дети Хансера замерли в немом изумлении.

– Вы все умрете, – изрек бессмертный. Голос его изменился, стал каким-то бесплотным. И все-таки он еще жил – жил, лишившись тела.

– Заткнись. – Я наступил на голову, заставив ее вскрикнуть от боли. – Ты не в том положении, чтобы угрожать.

– Ты победил его, – изумленно выдохнул Хантер.

– Он лишь один из многих, – отмахнулся я. – В живых осталось больше. И они все знают о наших планах.

– Это поражение. – Хантер уронил бердыш. – Наш единственный шанс был во внезапности.

– И он у нас остался, – возразил я, шагая ему навстречу и встряхивая за плечо. – Остальным и в страшном сне не приснится, что я одержу победу над одним из них. Они могут ждать подобного от демонов, но не от плутонцев. И теперь нам надо действовать очень быстро. Готовы ли вы попытаться?

– Да! – Крик братьев опередил ответ Хантера.

Я видел их горящие глаза, уверенность в каждом движении, в тот момент я упивался своей властью над их душами. Они пойдут на замок Конклава по одному моему слову. Вожакам ничего не останется, кроме как принять существующее положение вещей.

– Тогда слушайте меня. Все, кто пойдет завтра на штурм, должны собраться в самом большом гроте.

– Завтра? – удивился Хантер. – Мы ведь не готовы.

– Мы будем готовы. Собирайте бойцов, собирайте всех. Пришла пора действовать. Хантер, мы атакуем завтра вечером. С этого момента и до того, как мы выступим, из катакомб не должен выйти никто. Расставь на выходах бойцов Черного отряда и корпуса Дождь, из старой гвардии, никаких новичков, только проверенные.

– Хорошо.

– Сотню бойцов Аквы во главе с ней – в таверну. Разнести ее в щепки, хозяина – убить. Я подозреваю, что он – друид. Кругу незачем знать, что происходит на Плутоне. Телепорт уничтожить.

– Сделаем.

– Мои люди тоже должны быть среди тех, кто будет слушать мою речь. После этого мне надо будет поговорить с ними с глазу на глаз.

– Обеспечим, – кивнул он.

– Исполняйте.

И никому в тот момент не пришло в голову возразить мне. На какое-то время мой авторитет стал непререкаемым.

– Он все еще жив. – Хантер с сомнением кивнул на голову. – Он может быть опасен.

– Нет. Уже нет, поверь мне.

– Опасно оставлять его в живых, – не сдавался предводитель братства.

– Мы ведь ничего не знаем о замке, а он знает.

– Он не скажет.

– Выбирая между смертью и жизнью? – Я усмехнулся. – Эта голова будет на нашей стороне. А сейчас исполняйте приказы, оставьте меня. Времени мало, мне нужно поговорить с нашим новым осведомителем.

* * *

Я отложил в сторону свои записи. Голова лежала на троне, куда я ее и положил. Кровь вся вытекла, но бессмертные живут по своим законам – как оказалось, они вполне обходятся без многого, необходимого нам.

– Когда я был маленьким, мать рассказывала мне сказки, – тихо проговорил я. – Разнообразием они не блистали, все сплошь про великих высших древности. Но особенно мне запомнилась одна, про сокрушающего врагов. Его звали Геракл. Ты с ним не был знаком?

– Знавал, – ответила голова. На лице моего поверженного врага уже не осталось той боли, застывшей в момент, когда его голова отделилась от тела. И глаза его уже не сочились первозданной Тьмой – просто два черных провала.

– Он был таков, каким его описывают сказки? – поинтересовался я.

– Я не так много сказок слышал. Наверно, нет. Он сражался с охотниками Круга друидов. Он лучше всех наловчился их убивать. Друиды тогда еще не до конца осознали, что они привели в этот мир, создав охотников.

– Охотники… – Я задумался. – Я читал о них. В книге Луи. Но не знаю, что из написанного им правда.

– Пожалуй, все, – чуть подумав, ответил мой собеседник. – Только Луи не понимал их, а Иллюминат, наверно, не особо хотел вдаваться в подробности. Наверно, для него это еще было больно. Охотники такие, как я. Только разума в них с каждым днем все меньше. А друиды тогда не очень умели их контролировать. Создали их с перепугу несколько десятков, а потом не знали, что с ними делать. Охотники перебили высших, баламутивших Землю, породив легенды о войнах богов с титанами, а потом начали просто убивать. Знали бы бедные низшие, что часть богов, которым они поклонялись, и чудовища, которых истребляли воспетые ими герои, одни и те же существа.

– Мне всегда нравилась сказка про Геракла и Лернейскую гидру, – задумчиво промолвил я. – И вот я сейчас сижу и думаю: а может, в моей руке тот самый факел, которым Иолай прижигал шеи, когда Геракл рубил гидре головы?

– Все может быть, – философски заметила голова.

– Почему ты со мной разговариваешь? – резко сменил я тему, бросив на собеседника пристальный взгляд.

Выражение его лица не изменилось, хотя мимика – единственное, что ему осталось. Не изменился и голос:

– А почему нет? Ты победил меня, я не вижу сейчас возможности вернуть себе тело самостоятельно. А жить мне нравится. Нравится даже в виде отрубленной головы – это лучше, чем смерть.

Он не врал. Он не собирался ничего скрывать. Он был спокоен и откровенен.

– И долго ты так протянешь?

– Не знаю. Какое-то время протяну.

– Пока я не отдам тебя Хантеру? Ему очень не понравилось, что ты воспользовался его обликом.

– Не отдашь! – Я позавидовал его убежденности. – Ты ведь сам признался, что вам ничего не известно о нашем замке, а мне известно все.

– А потом?

– А потом? – передразнил меня он. – Я знаю ваши планы. О том, что сейчас происходит на Луне, вы ведь не знаете. О наших союзниках? Нет. О доменах? Тоже нет. А я – просто кладезь информации.

– И ты добровольно ею поделишься?

– Почему нет? Я жить хочу. Если я не соглашусь, ты начнешь надо мной издеваться, а защититься я не могу. Для отрубленной головы это совсем непростая задача. Твой топор запер б ольшую часть моей силы вне меня. Лучше я договорюсь с тобой полюбовно.

– А что взамен?

– Ничего. Чтобы меня кто не прикончил, ты и сам присмотришь. Я ведь тебе нужен. Верни мне мое тело, когда союзники Конклава будут повержены. Большего мне не надо. Если ты уничтожишь Синод Воинства Небесного и Меджлис Некромантского домена, я один буду тебе уже не страшен. А в противостоянии с Хантером пригожусь.

– Сложно поспорить. Мне нравится договариваться с тобой. – Я рассмеялся. – Будешь помогать мне – я верну тебе тело, ведь это я его отнял. Знаю, что доверять тебе стоит с оглядкой.

– Каждый блюдет свою выгоду… – Были бы у него плечи, он бы ими пожал.

– Узнаю, что пытаешься мне вредить, – тебя расколют на две одинаковые половинки, – пригрозил я. – Как тебя звать? Не обращаться же к тебе «голова».

– Зови меня Гидрой.

– Мне нравится, что ты умеешь посмеяться над собой. Ну что ж, у меня к тебе куча вопросов.

* * *

Сколько мы проговорили? Какое-то время. Вы представляете себе бессмертного? Вы представляете себе того, кто учился у первых высших, тех самых, которые придали планетам их нынешний облик? Того, кто укреплял свои силы и знания в борьбе против своих учителей, тайной, теневой борьбе. Их было так мало, стало еще меньше, когда тринадцать ушли в домены и создали Некромантский. А еще позже эти же тринадцать стали у основания Воинства Небесного. В Некромантском остались их ученики, по три от каждого, уже не бессмертные, но превосходящие высших. И вот тысячелетия борьбы без потерь были прерваны выходом на арену нашей семьи. Воинство потеряло пятерых, теперь и Конклав лишился одного. И некем восполнить эти потери. За тысячи лет не появился ни один бессмертный. Сначала надеялись, что Меджлис Некромантского домена даст пополнение, потом махнули рукой. Ученики бессмертных умерли в свой час, им на смену пришли ученики учеников и так далее. Образовалась накатанная колея. Те четверо, которых убили люди Хансера и Леонид-спартанец, и потерями-то не считались.

Я услышал много о борьбе, о победах и временах застоя, о постоянной вражде с друидами. Лишь одного мне не удалось выяснить: правда ли в основе всего стояла Лилит, последняя женщина-друид, первая женщина-охотник, первая бессмертная? Все время Гидра уводил разговор в сторону, не отвечая ни «да», ни «нет». Он что-то скрывал. Жаль, у меня не хватало времени расспросить его с пристрастием. Были более важные вещи, чем замшелое прошлое. И все же я не отказал своему любопытству в раскрытии еще одного секрета – организации дарклингов.

Гидра охотно поведал об этом. Тринадцать, ушедшие на Луну, очень любили учить. Но не очень умели. У них постоянно были ученики и в Воинстве Небесном. Кстати, самые талантливые, достигшие того, что Гидра назвал «состояние первого шага», основали Иерусалимское братство. Он объяснил, что первый шаг, судя по его записям, совершил Луи, когда один вырывался из Зеленого домена. Это промежуточная стадия между высшим и бессмертным. У каждого из тринадцати бессмертных Луны всегда было по три ученика. Может, в этом дело? Потому что, когда семь бессмертных Плутона взяли себе одного, он переплюнул всех, даже иерусалимцев. Он и стал отцом дарклингов. Между бессмертными всегда было скрытое противостояние как внутри Конклава и Синода, так и между этими двумя организациями. Некоторые считают Войну Планет попыткой Синода уничтожить союзников-конкурентов.

Конклав направил отца дарклингов на Луну более четырех сотен лет назад. Их посланник обладал знанием о лунных бессмертных и умениями построения портала в замок Конклава, подобного тому, через который в домены приходят новобранцы с Плутона. Кстати, Синод его так и не раскусил.

Мы еще долго говорили про оборону Замка, про систему порталов, перебрасывающих плутонцев прямиком в алтарные чертоги доменов, про Синод и некромантов, про бессмертных и иерусалимцев.

– Ты охотно отвечаешь на мои вопросы, – заметил я, окончательно устав от разговоров.

– Конечно. Теперь мы с тобой вместе.

– Значит, против нас будут шестеро таких, как ты.

– Да. Я же тебе уже рассказывал. Когда начнется заварушка, одного наверняка оставят управлять боем из замка, а пятеро возглавят оборону на передовой.

– Я понял. Все, теперь помолчи, дай мне подумать.

Наверно, я заснул. Сколько мы болтали? Время пролетело слишком быстро. Сутки? Может, больше? Я слишком устал. Слишком многое произошло.

…И тогда я провалился в сон.

…И тогда пришел он со своими горящими глазами, которые пронзали насквозь.

…И тогда мой топор начал обжигать мне руку.

…И тогда я вскочил и, не помня себя, расколол лежащую на троне голову.

…Изумленный взгляд Гидры перед смертью – бальзам на душу, обожженную взглядом этого духа.

…Я уверен, что его послал Конклав, теперь уверен.

…И чтобы избавиться от этого духа, у меня лишь один путь – перебить весь Конклав. Убить их так же, как только что я убил Гидру.

…Завтра… Нет, уже сегодня я это сделаю, пути назад нет.

…Я проваливаюсь в сон, просыпаюсь, забываюсь в дреме – и вновь просыпаюсь и пишу, чтобы успокоиться. Руки все еще дрожат. Как убить тех, кто почти бессмертен? Как воспользоваться этим «почти»? Руки еще дрожат. Нет, мне не уснуть спокойно, пока на Плутоне существует Конклав.

…Надо успокоиться, надо попытаться отдохнуть. Нет, не выйдет. Надо…

* * *

– Итак, все еще спишь! – разбудил меня громовой голос Хантера.

Да, я заснул, как и сидел, на полу, подвернув под себя ноги, которые сейчас ужасно онемели.

– Проклятье! Вот это нервы у тебя. – Он рассмеялся. – Нам скоро в бой, а ты спишь сном младенца. Кстати, я смотрю, ты все-таки расколол эту говорящую черепушку – если не в переносном, то в прямом смысле точно.

Он расхохотался. Мне бы его веселость.

– Сколько времени? – спросил я. Дух Мира Видений все-таки дал мне немного вздремнуть, но отдохнувшим я себя не чувствовал.

– Солнце село. Стоит поторопиться с твоим выступлением.

– Что в Городе?

– Все затихло. Все, кого мы не успели согнать на штурм, попрятались по щелям. Если в замке сидят не полные идиоты, они наверняка уже поняли, что происходит.

– Думаю, поняли. – Я бросил еще один взгляд на голову Гидры. – И скоро нанесут удар. Скрываться им уже без толку, как и нам. Главное – успеть ударить первыми.

– Мы всех согнали. Ждут только тебя. Поспеши. Сегодня ты возьмешь сабли своего отца.

– Сегодня мы пойдем на замок Конклава, чтобы взять его, – ответил я. – Только это имеет значение, а не какие-то там железяки. Иди, я скоро буду. Оставь мне кого-то в провожатые и иди.

Досадно, что я расколол проклятый череп. Очень досадно, но делать нечего. Будем работать с тем, что есть. План моего выступления незначительно изменится. Оно должно быть кратким, но мощным, и даже из разрубленной головы мне удастся приготовить главное блюдо праздника.

Я достал нож и быстро нацарапал несколько символов на лбу, подбородке и щеках своего бывшего врага. На миг юркнул в Мир Видений. Его душа слишком долго была привязана к телу, она не успела отлететь далеко, и я, не особо церемонясь и думая о своей силе, притянул ее поближе. Хватись я раньше – можно было бы вернуть подобие жизни ей навсегда, сейчас же мои узы едва выдержат час. Потом душа вырвется и продолжит свой путь. Все-таки некоторым вещам мать обучила меня просто отлично.

Я встал, подняв обе половинки за волосы. Вот опять мне придется давать представление, зажечь публику, вселить в нее уверенность, боевой дух, повести за собой. В последнее время вся моя жизнь – сплошное представление. Может, символично, что последним моим наставником стал Шут, лицедей – так, кажется, называл его Безумный Кузнец. А может, не так. Суть от этого не меняется.

За дверью меня ждал Агни с десятком своих людей. Почетная охрана знамени, за которым плутонцы пойдут на смерть. Да, пока я всего лишь знамя, но без меня братству не обойтись. Пока я веду их, они верят в судьбу, в то, что им предначертано последовать за Хансером. И пока пусть будет так. Мой выход.

Грот действительно был огромен. Здесь собрались тысячи, десятки тысяч плутонцев. Братство детей Хансера, банды Города, голытьба, еще не отвоевавшая себе место под солнцем и скитающаяся по подворотням. Особняком держались мои вожаки из Диких земель, я их сразу заметил. А вдоль стен редкой цепочкой – люди корпуса Таинств. Их задача – сделать так, чтобы мое слово услышал каждый. Но даже все вместе они не смогут сделать так, чтобы слова эти зажгли души. Это могу только я.

У одной из стен – каменный помост, естественный выступ на полу. Его лишь чуть-чуть обработали в свое время. Алтарь, на алтаре две сабли с потертыми рукоятями.

– Добро пожаловать на подмостки, – шепнул мне Шут.

Он стоял у самого алтаря, слева. Справа, опираясь на свой шест, застыл немым изваянием Грешник. Агни с отборными бойцами стали полукругом за моей спиной. Я окинул взглядом собравшихся плутонцев. Море голов, море глаз, а в них – совершенно разные выражения. Страх, недовольство, раздражение, непонимание. Нет, не море – болото. И мне это болото всколыхнуть? Превратить в единый поток, который сметет стены, укрепляемые веками. «Не справлюсь», – кольнула мысль, но тут же была отброшена. Я – дайх! Я сам определяю свою судьбу и судьбы тех, кто идет за мной. И они все пойдут за мной. Я – Миракл, сын Хансера, кровь непокорившегося.

– Я – Миракл, сын Хансера. – Мой голос перекрыл стоявший в гроте гул, заставил его утихнуть. – Вам знакомо это оружие?! – Я указал на сабли. Толпа ответила утвердительным гулом. – Некоторые из вас пытались взять его, но оно жгло ваши ладони, потому что после смерти Хансера только человек его крови мог прикоснуться к его саблям. Это оружие носил тот, кто сам прокладывал свою дорогу, кто рискнул бросить вызов всему Миру высших и победить его.

Теперь тишина в гроте позволила бы отследить по звуку полет комара, услышать шаг кошки, тишина, рожденная криком. Блеск глаз, рожденный символами, старыми, замшелыми символами. Я сделал шаг к алтарю и взял сабли. По телу потекло приятное тепло. Рукояти удобно устроились в ладонях. На какой-то миг я ощутил радость. На какой-то миг мне показалось, что это – мое, созданное для меня, нашедшее меня. А потом я поднял руки вверх, сложил сабли вместе, взяв за концы двумя руками. Мои мышцы напряглись. Грот замер. Никто не понимал, что сейчас творится. Я полностью завладел их вниманием, как танцующая змея. Сталь была прочна, и тогда я шагнул на грань Мира Видений. Я вновь ощутил свою Сферу. После недавнего боя ее стенки стали словно бы толще и темнее, и Сфера охватила оружие, и сталь сдалась перед натиском плоти. По гроту пронесся звон, а следом – изумленный вздох. Обломки плутонской святыни полетели под ноги, я наступил на них.

– Хватит старых символов! – крикнул я с яростью. – Сталь слаба перед плотью! Плоть подчиняется духу! Хозяин этого оружия вырвался сам! Он ушел в мир, который считал его грязью! Мы не пойдем за ним! Нам этого не надо! Мы – плутонцы, мы возьмем этот мир для себя! Мы режем друг друга на их потребу! Мы деремся, чтобы самого сильного соизволили забрать отсюда и посадить на цепь! Приковать к алтарю! Нам не нужно их доменовских войн! Нам не нужно, чтобы из нас выращивали бойцовых псов! Нам надоело убивать друг друга, и пусть на Луне дрожат, потому что мы придем убивать их! В Войну Планет им оказался не по зубам Плутон! Все они, сильные, могучие, высшие в черт-те каком поколении, бежали или были закопаны в каменистую плутонскую землю.

Меня слушали, меня слушали раскрыв рты. Мои слова шли в сердца. Только что я уничтожил их святыню. Только что я опустошил их души, но тут же влил в освободившийся сосуд свою ярость, свою жажду сломать Мир, свою ненависть к создавшим для нас клетку, к тем, кто расписал нашу жизнь за нас, когда мы были еще малыми детьми. Мои проклятия резонировали в их душах. Я чувствовал тот мощный гул, который сотрясал Мир Видений. Так бывает, когда много душ горят одним и тем же огнем.

– Я лучше умру, сражаясь, чем и дальше буду так жить, смирившись. – Теперь я почти шептал, но меня слышали все. – Мне надоело прятаться под землей, чтобы о моем недовольстве не узнали люди, возомнившие себя богами. Хватит! Пусть знают, Плутон недоволен! Нет! Плутон в ярости! Плутон готов смести тех, кто возомнил себя его хозяевами! Вы боитесь их бессмертия?! А я – нет! Потому что я видел лицо нашего главного врага. А сейчас я покажу его вам.

За волосы я поднял две половинки головы. Нарисованные мной знаки замерцали кровавыми отблесками, и части вновь стали целыми, глаза открылись. Я не жалел сил. Конечно, придется за это расплачиваться, но это потом, когда Конклав станет историей либо историей стану я. И вновь по толпе пробежал изумленный вздох. То, что я проделал, было не очень сложно, будь здесь все части тела. А вот оживить только голову – такое по силам не каждому шаману, не говоря уже о прочих. Но в этом была одна важная для меня особенность – мертвые не умели лгать. Они либо говорят правду, либо молчат. Чтобы лгать, надо быть человеком в полной мере.

– Кто ты, отвечай, – приказал я.

– Я – Санахт, третий в Конклаве Плутона, – монотонным голосом пробормотала голова.

– Зачем ты пришел в катакомбы?

– Конклав был обеспокоен тем, что делает Миракл и его союзники. Я пришел убить Миракла.

– Почему ты не сделал того, что задумал?

– Потому что Миракл победил меня, а потом убил.

И взметнулись десятки тысяч рук с оружием, десятки тысяч глоток сотрясли криком стены катакомб, заставляя их дрожать. Я видел Хантера и Стоуна, потрясавших топорами в первых рядах. От ярости, исказившей их лица, когда я убил сабли Хансера, не осталось и следа. Где-то у стены я различил мать. Не мог видеть, но знал: она сейчас улыбается. В первом же ряду Пантера в окружении своих амазонок вопила от радости за меня. Я видел блеск ее глаз. И не было уже болота, был водный поток, еле-еле сдерживаемый дамбой. И тогда я бросил им голову. Она взлетела по крутой дуге, плутонцы подпрыгивали, надеясь достать ее. Но когда страшный снаряд был на пике дуги, я резко сорвал с пояса топор и метнул его. Верное оружие раскололо голову пополам – второй раз за сегодняшний день. Короткий магический импульс – и мое оружие бумерангом полетело обратно, вновь разрубая голову Санахта. Четыре куска мертвой плоти упали на толпу в тот момент, когда я поймал свой топор и вскинул его над головой.

– Не сабли мертвеца, а мой топор расколол эту голову! – закричал я, перекрывая вопли плутонцев, не помнящих себя от переполнявшего их воодушевления. – И то же самое мы сделаем со всем Конклавом! Я убью их одного за другим! Мы вырвемся с этой планеты! Кто остановит нас?!

– Никто!!! – разом гаркнула толпа.

– Кто поведет нас?!

– Миракл!!! Миракл!!! Миракл!!!

Толпа выкрикивала мое имя. Все кричали: дети Хансера и девки Пантеры, люди Города и люди Диких земель. Вожаки, главари и их бойцы. Сейчас Плутон был един.

* * *

Как все в жизни иногда резко меняется. Признаться, я не особо горел идеей говорильни перед толпой плутонцев, зато смаковал момент, когда мне принесут клятву вожаки племен. А вот в жизни… Это было очень странное чувство. Сначала я словно бы изливал в толпу свои силы, а они впитывались, как вода в песок пустыни, без следа. А потом меня окатило цунами ответного потока. И не было долгого, выматывающего боя с Санахтом-Гидрой, не было многочасового разговора, и духа из Мира Видений тоже не было. Был я, свежий, полный сил. Словно каждый из слушавших меня поделился частичкой своей души.

После всего произошедшего не успевшие остыть вожаки давали клятвы на крови, одна цветастее другой. Словно соревновались, кто в большей степени подчинит себя мне. Но мне-то как раз это уже было безразлично. Разве сравнится это с тем пьянящим чувством, когда огромнейшая тысячеголовая, тысячерукая, тысяченогая гидра толпы повинуется каждому движению твоей брови. Когда самые слабые и самые ничтожные вместе готовы идти туда, куда им укажешь ты.

Бахрам и Мустариб смотрели на прочих с чувством превосходства. Они стояли в тени, особо не лезли на глаза, но это уже были не те люди, что месяц назад. Сейчас за маской высокомерия крылось осознание, осознание необычности происходящего. Понимание того, что это – не заурядное объединение, каковым не было числа. Это – крах их прежнего мира. Сейчас они радовались тому, что месяц назад не сказали мне «нет». Они еще не осознавали, что на вершине двоим не место и вожак Диких земель может быть только один. Так я думал тогда. И я сильно ошибался.

Он почти сумел подкрасться ко мне, когда я шел в свою комнату. Он выбрал правильное место: здесь нас не могли увидеть и услышать случайные люди. Бойцы Черного отряда, которые сменили людей Агни, охранявших мою персону, не в счет. Мустариб шагнул из Теней и пал на колени. Он сделал это очень быстро и очень вовремя. Еще миг – и мои телохранители изрубили бы его.

– Господин, молю о разговоре наедине, – пробормотал он, поднимая руки ладонями вперед, демонстрируя, что нет в них оружия.

– Опасно, – ответил брат-десятник.

– Кровь бессмертного еще не засохла на топоре господина. Что могу я, ничтожный, – быстро заговорил вожак. – При мне нет оружия, я не опасен.

– Бессмертный пришел под чужим ликом, – так же четко и кратко отчеканил командир моих охранников.

– Оставьте нас. – Я небрежно махнул рукой. – Бессмертным больше, бессмертным меньше… Он ведь один, значит, не опасен.

Я видел, как еще не остывшее в них чувство почтения ко мне борется с исполнительностью и страхом потерять символ новой свободы. Это длилось краткое мгновение. Потом они молча поклонились и отошли подальше, все еще держа меня в поле зрения. Сейчас почти каждый в Городе готов броситься под удар, предназначенный мне. Осознание этого было подобно крыльям за спиной.

– Давай быстро, мой верный Мустариб. – Я подпустил в голос чуть-чуть тепла. – У меня мало времени, но тебя я выслушаю.

– Я хочу принести тебе клятву на крови, – выпалил он единым духом.

– Это необязательно. – Я развел руками. – Ты и Бахрам приняли меня, когда я еще не имел ни силы, ни власти, ваша преданность и так не подлежит сомнению сейчас, когда и то и другое у меня есть.

– Я прошу тебя принять мою клятву. – Он простерся ниц.

– Встань, Мустариб. – Я поднял его на ноги. – Зачем тебе это, если даже я такого не требую?

Он прищурился. Тон его разительно изменился. В нем осталось почтение, и даже почитание, преклонение, но все же голос стал голосом не фанатика, но прагматика.

– Я хочу жить, – просто сказал он. – Я не хочу шальной стрелы в спину, не хочу, чтобы на мое место встал кто-то, кто не был первым, принявшим тебя, но который связан узами клятвы и не предаст наверняка. Я не хочу, чтобы у тебя была хоть малейшая причина сомневаться во мне.

– А Бахрам? Разве он этого не хочет?

– Старый дурак ходит и надувает щеки. Он уже выбирает, кто из вожаков будет прислуживать ему за обедом, а кто за ужином. Он упустил из виду, что клялись они не ему, а тебе, и ни одно из слов клятв, сколько их ни прозвучало сегодня, не защищает его и меня от расправы.

– Ну что ж. Ждал, что из вас двоих кто-то окажется умным. – Я кивнул. – Произнеси слова клятвы.

Клятва на крови – это слишком личное. Плутонцы редко дают и принимают их в присутствии посторонних – только когда по-другому действительно нельзя. И уж только чужак Луи мог записать на бумагу чужую клятву, только чужачка Тайви могла о ней рассказать. Я подобным заниматься не намерен. Слова были произнесены, и я их принял. А что это за слова, останется между мной и Мустарибом.

– Ну вот, теперь ты – мой наместник в Диких землях, – подвел я итог. – Что делать, ты знаешь. Чем больше сильных племен встанет на нашу сторону – тем лучше. А Бахрам должен исчезнуть.

– Это я сделаю в первую очередь, – кивнул он.

– И это не должны связать с нами. Клятва клятвой, но лучше пусть нам по-прежнему доверяют.

– Это сделают люди Генофая, которых я пощадил по просьбе Грешника, – ответил Мустариб. – Сами они будут убиты за покушение. Обычно у нас так и поступают: живыми таких никто не берет. У них и повод для убийства есть. Как-никак, если бы не помощь Бахрама, я бы не выжил. На меня они руку поднять не могут из-за клятвы, как и на прочих поклявшихся. Не связан кровью лишь Бахрам. Логично, что они захотят отомстить хоть кому-то.