Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 52 страниц)

– Я твой противник на сегодня, – ответил Грешник, не меняя позы.

– У твоего хозяина закончилось оружие? Он уже вооружает вас палками?

– У меня нет хозяина. – Грешник остался невозмутим. Он понял, что его хотят разозлить перед боем, вывести из себя, заставить совершать ошибки, и не стал играть в эту игру.

– Называй его как хочешь. Мне жаль тебя. Хотя самоуверенность нужно лечить.

– Я не строю иллюзий: мне не убить тебя. Я вообще не хочу никого убивать.

– Зачем же ты пришел?

– Задержать, насколько смогу, и, возможно, спасти несколько жизней.

– Хм, я бы предпочел тебя не убивать. – Руи удивленно приподнял бровь. – Ты непохож на прочих. Я предлагаю договор. Ты возвращаешься к тому, кто тебя послал, как бы ты его ни называл, и передашь ему мое послание. За это я дарую вам двадцать минут мира. До сих пор никто так долго не держался. Это выгодный договор.

– Что за послание? – Грешник позволил себе толику любопытства.

– Что мне нужен он – тот, кто убил моих друзей, Снорри и Леонида, тот, кто привел вас сюда. Только после его смерти мои люди оставят вас в покое и не тронут, пока вы не тронете иллюминатов.

– Месть – это плохо, – заметил Грешник.

– В мире много плохого, но я хочу не отомстить, а отрубить голову у Плутонской гидры. Если он победит, мои люди уйдут с ваших земель. Это честное предложение.

– Насколько я знаю гидр, вместо отрубленной головы у нее вырастают две новых. – Грешник печально покачал головой. – Твоя душа больна. Ты думаешь, что исцелился, а на самом деле это – предсмертная агония. Слава Создателю, я пришел вовремя. Но почему же те, кто был рядом с тобой, не исцелили тебя? Ведь среди них есть те, кто может.

– Моя душа не может болеть, потому что она мертва, – ответил Руи, и теперь в его голосе я уловил настоящую, хорошо выдержанную, испытанную годами тоску.

– Значит, мне придется поднять ее из мертвых. Я не уйду, и не потому, что мне жаль Миракла, а потому, что сейчас я на своем месте. Возможно, потом ты поблагодаришь меня, но я делаю это не ради благодарности.

С этими словами Грешник поднял шест, крутанул его в правой руке, перехватил в обе и принял боевую стойку.

– Я готов, – произнес он.

Руи расстегнул камзол, снял и повесил на ветку дерева, оставшись лишь в тонкой рубахе. Сейчас оба его меча висели на поясе, поверх которого он намотал свой алый кушак.

– Одумайся, мое предложение остается в силе, – сказал он, разведя руки в стороны.

– Я знаю. – Грешник сделал выпад.

Первую его атаку Руи пережил, не обнажая оружия. Изгибаясь, подобно змее, он уходил от хлестких ударов и молниеносных тычков. Но, оказавшись прижатым к краю поляны, вынужден был обнажить клинки. Это у него получилось изящно, с нечеловеческой грацией. Я упустил сам момент – увидел только быстрые росчерки отточенной стали и пятящегося Грешника. Держать маркиза на расстоянии за счет длины шеста не получалось. Он буквально просачивался сквозь оборону возлюбленного Пантеры. Но Грешник оставался спокоен, принимал клинки на середину шеста, контратаковал, отвоевывая себе чуть-чуть простора, и вновь вынужден был обороняться. И его спокойствие убеждало меня, что пока он контролирует поединок, ведет его в нужное русло, хоть иногда и казалось, что Руи перехватил инициативу. И все-таки стиль лучшего воина Города Ангелов в полной мере отражал его умершую душу. Человек просто не мог так действовать. Четкость, холодность – и ни капли жизни. Разительное отличие от стиля того же Шута, задорного, искрометного, похожего на танец. Руи же словно бы выполнял давно надоевшие, заученные до автоматизма упражнения.

Несколько раз клинки свистели в опасной близости от тела Грешника, но не реже шест останавливался за какой-то волосок от головы, горла или живота Руи. А в стороне от этого всего держался я с ножом наготове. Следил, ждал, когда они увлекутся боем настолько, что моя атака останется незамеченной. Демон должен умереть. И теперь, когда я узнал наверняка, что охотился он именно за мной, решимость моя стала тверже алмаза.

– Ты странный противник, – произнес Руи, не останавливая смертельного танца двух мечей. – Ты не лгал, когда говорил, что не хочешь убивать. Ты сам наложил этот запрет на себя. Его печать видна в каждом твоем выпаде, в каждом движении шеста.

– А ты не так мертв, как думаешь, – ответил Грешник. – Мне не дано читать противника в извивах его приемов, но я чувствую, что твоя душа жива, она рвется на волю из-под трухи лет и струпьев на ранах сердца.

– Почему ты хочешь исцелить меня, если я сам этого уже не хочу?

– Потому что я живу, только когда исцеляю. Чем тяжелее рана, чем больше сил отнимает врачевание, тем большая радость охватывает меня в случае успеха. Слишком многие в нашем мире в совершенстве освоили умение отнимать жизни. И слишком мало тех, кто хочет их спасать.

– У меня есть один друг, он сможет понять тебя. Он сам такой же.

– Я вижу его отпечаток на тебе. Он силен, но он смотрел не туда. Тебе нужна цель – хорошая, настоящая цель.

Этот странный разговор в вихре боя, за которым не уследит взгляд простого смертного. Сколько времени прошло? Я не чувствовал – настолько меня захватило творящееся на поляне. Стоило бы притащить сюда за бороды всех седовласых наставников Марса, показать им эту захватывающую пляску, а потом спросить, сравнятся ли их холодные танцы с этим боем насмерть между людьми, которые не хотят друг друга убивать и не могут отступить?

– Сейчас, к сожалению, моя цель – ты, – сказал Руи, и на сей раз чувства звучали в его голосе: чувство горечи, чувство неправильности происходящего.

– Отступи, Руис, мы сможем сесть и поговорить спокойно.

– Я не могу, отступи ты. Сдавайся. Ты ведь понимаешь бессмысленность этого боя. Ты не сможешь меня вырубить. А я могу пойти в атаку, наплевав на то, что пропущу несколько незначительных ударов. Синяки сойдут быстро. Мой же успех будет для тебя смертельным. Рано или поздно все ошибаются.

– Вы, адепты Марса, говорите языком боя. Он вам понятнее всего. И я буду говорить с тобой на этом языке. Ты ведь уже начал многое понимать.

– Я готов говорить на обычном языке. Сдавайся. В этом нет позора. В бою, если он не насмерть, кто-нибудь должен сдаться. Это нормально и разумно. Сколько ты еще продержишься?

– Долго, но все же в конечном итоге ты победишь, я согласен с этим.

– Если ты сдашься, то лишь подтвердишь эти слова делом. Сдача в таком случае – дело чести. Не стоит подкармливать свою гордыню, продолжая бесполезный бой, потому что я отзову своих людей. Сегодня они никого не тронут, если это для тебя так важно. И мы сможем сесть и поговорить. Видишь, цели нет, смысла нет. Опусти оружие.

В этот момент я по-настоящему испугался. Грешник, в силу своих убеждений, скорее договорится с иллюминатом, чем со мной. И даже если Призрачные всадники оставят мои владения в покое, мне уж никак не хотелось усиления Города Ангелов людьми Грешника. Но что-то внутри собралось, зазвенело, заставило кровь бежать быстрее, обострило чувства, толкнуло вперед. Только потом я понял, что это – мой урезанный «инстинкт убийцы» подал голос. И я шагнул вперед, отдавшись ему, потому что я был с Плутона: это в какой-то мере заложено во всех нас.

– Руис, сзади! – закричал Грешник, отступая на шаг и опуская шест.

Конечно, он не успел узнать меня, он просто увидел вмешательство в честный поединок и попытался облегчить своему противнику устранение этого вмешательства. Но все мы, высшие, в той или иной мере подчиняемся своим рефлексам. Руи слишком долго оттачивал мастерство до такой степени, что тело выполняло само наилучшую боевую комбинацию без вмешательства головы. Это давало ему тот самый колоссальный перевес над адептами Марса, это же сыграло с ним сейчас злую шутку. Руки сами продолжили атаку. Правый, длинный, меч быстрым ударом снизу выбил шест, подшаг вперед – и левый клинок бьет Грешника размашистым ударом от правого плеча к левому бедру. Белый успел среагировать, отпрянуть назад, так что меч задел его только кончиком. Но рана получилась глубокой, веер кровавых брызг впервые за бой нарушил белизну одежд. Одновременно с этим ударом мой кинжал вошел под левую лопатку Руиса. Я сделал шаг назад, стряхивая тело.

– Нет! – закричал Грешник, бросаясь к поверженному противнику.

Я почувствовал волну энергии. Он пытался спасти, пытался зарастить рану в пробитом сердце, продлить последние, судорожные удары.

– Жаль, – прохрипел Руис. – Хороший был поединок. Я не хотел наносить тебе этой раны.

– Прости, это все из-за меня!

– Не стоит извиняться. – Лицо Руиса исказила гримаса боли, но он собрал все силы и продолжил: – Если считаешь себя виноватым в чьей-то смерти, не извиняйся, мертвым это ни к чему. Лучше проживи за него. Доделай то, чего я не успел. А ведь у тебя могло бы получиться исцелить. Правда, могло. Сколько времени я потерял зря! – закричал Руи, выгнувшись от боли. Мне казалось, он умер, но нет. Грешник уже не смог вытащить его с того света – все усилия лишь продлевали агонию. Он вытянул вперед левую руку: – Под рубашкой… Отнеси это Фульку в Город Ангелов… Скажи, месть не должна… затуманивать…

– Я передам. – Грешник закрыл глаза умершего демона. Кровь из его собственной раны продолжала течь, но Белый не обращал внимания. Он разорвал рукав рубахи. Под ним оказался тонкий стальной наруч. – Что ты наделал?! – Он встал, глаза его горели, он направился ко мне, и я почувствовал липкие пальцы страха.

– Он чуть не убил тебя, я спас.

– Он не хотел убивать! У нас был другой уговор! Мне почти удалось!

– Грешник, стой, иначе я буду защищаться.

Я выхватил оружие, но он вдруг метнулся вперед – быстрее, чем я успел отреагировать. Казалось, рана не мешала ему. Я почувствовал удар по левой руке, потом падение, искры из глаз, а когда пришел в себя, то обнаружил, что лежу на спине. Надо мной нависал Грешник. Он вполне умело держал в руке серп-меч обратным хватом, и изгиб лезвия лежал на моем горле.

– Грешник, ты же не убиваешь, – прохрипел я, боясь пошевелиться. Отточенное лезвие могло отправить меня на тот свет из-за любого неосторожного движения.

– Иногда я жалею об этом! – закричал он. – Ты – раковая опухоль! Тебя нужно вырезать, чтобы не умер весь организм! Ты нарушил наш уговор!

– Прости, но ты его не победил, а значит, его жизнь не принадлежала тебе. Я услышал, что он пытается обмануть тебя, заставить опустить оружие, и ты почти поддался на эту уловку!

– Он не обманывал!

– Лгал, и очень убедительно! Я бы тоже поверил, если бы не знал, что такие бои ведутся до смерти. Мы не обязаны подчиняться их правилам!

– Ты судишь всех по себе. – Грешник убрал оружие, бросил клинок на землю и направился к своему шесту. – Я исполню его последнюю просьбу, потом вернусь, но знай – отныне я ничего тебе не должен. Разбирайся со своими проблемами сам. И если кто-то придет убить тебя, а кто-то придет наверняка, я не пошевелю пальцем, чтобы им помешать. Твоя жизнь принесет Пантере больше горя, чем твоя смерть, потому будь ты проклят, Миракл. Я желаю тебе испытать все, что испытывали те, чьи жизни ты растоптал. Я – великий грешник, а кто ты – не знаю. Нет таких слов.

– Когда ты остынешь, мы поговорим еще раз. Возможно, ты взглянешь на вещи по-другому, – примиряющее произнес я.

– Я не хочу смотреть на вещи по-твоему. Хватит. Не стой у меня на пути. Я не могу убить, но могу покалечить так, что ни один лекарь тебе не поможет. Не заставляй меня делать это.

С этими словами он шагнул в портал, из которого раньше вышел Руи.

– И эта карта ушла в отбой, – произнес я, поднимаясь. Интересно, как там дела у Хорена?

* * *

Наверно, от зова крови никуда не деться. Все мы от одного корня – и высшие, которые породили меня, и друиды, которые воспитали. И все-таки в те дни меня неотвратимо тянуло к высшим. В том не было моей воли. Просто в какой-то момент моя судьба слишком тесно сплелась с судьбами иллюминатов, и я уже не мог относиться к ним с безразличием. Быть может, моя мать и ее наставник для того меня и готовили, чтобы я стал тем самым связующим звеном, которого не хватало в союзе этих двух сил. Пастырь друидов, ставший Целителем иллюминатов. Может быть, мне суждено достичь того, чего не смог давший имя братству иллюминатов? Он не стал их Проводником. Его не приняли. Меня должны были принять – ведь я был своим и в Круге, и в Городе Ангелов.

Так или иначе, но, начав следить за вторжением Плутона на Луну, я оказался захвачен этими событиями. Я искал любых сведений о противостоянии Северного замка и Города Ангелов. Оно набухало огромным гнойным прыщом, но до сих пор так и не вылилось в серьезную войну, хоть и потекли уже первые ручейки крови. И еще одним ручейком стала история Призрачных всадников, лишившихся своего предводителя. Руис был для них знаменем. Отрядом уже давно командовал Гастон. Его приняли и простые бойцы, и старые офицеры. Своей открытостью и твердостью он завоевал сердца простых воинов.

В тот день, когда погиб Руи, отряд Гастона расположился лагерем в отрогах гор на границе с Синим доменом. Во-первых, Синий замок до сих пор подчеркивал свой нейтралитет по отношению к Городу Ангелов. Во-вторых, плутонцы медленно прижимали к горам отряды рейдеров Оранжевого домена. Была возможность, объединившись, контратаковать рассыпанные по лесам небольшие отряды. Ну а в-третьих, козырем Призрачных всегда были их арбалеты. В горах они могли укрепиться и засыпать сверху противника целой лавиной тяжелых болтов. Призрачные кони не требовали еды, зато странным образом прятались в амулет, который каждый боец носил на груди, и столь же легко призывались вновь.

Гастон д’Эбиньяк ждал нападения. Он заметил, что противник ведет за ними охоту, и с каждым днем эта охота все успешнее. Вчера они подобрались слишком близко. Плутонцы быстро учились. Потому Гастон спрятал своих людей в небольшой долине, куда вела лишь одна тропа через узкую расщелину. Альрик, повелевающий стихиями из Северного домена, легко мог вытащить отряд с помощью портала, а также накрыть всю долину куполом, не позволяющим другим телепортироваться туда. Он был молод, но весьма силен, к тому же великолепно знал эти места.

Там, где начиналась тропа, выставили дозорных. С высоты хорошо просматривалась пустошь, отделяющая лес от гор, сами же наблюдатели были незаметны. В этот раз Гастон остался с ними, бросив отряд на попечение Альрика. Последний, как любой высший северянин, умел командовать людьми и мечом владел лучше собратьев из других доменов. А несколько боев в составе отряда, в которых он не прятался за спины воинов, а сам рубился в первых рядах, значительно повысили его авторитет.

Время перед рассветом – самое тревожное. Руи начинал поединок – отряд не мог двинуться с места, пока тот не будет закончен. До сих пор это было неопасно, и все же смутное предчувствие беды не покидало Гастона. Он то и дело поглаживал свой амулет – простой серебряный кругляш, на котором едва заметными штрихами были мастерски изображены клубы дыма, принимающие облик коня. Об этих амулетах ходили легенды, но никто не знал достоверно, откуда они появились. Просто однажды утром Руис роздал их своим людям, объяснив, как пользоваться. Оказалось, они могут не только призвать коня, сотканного из Теней, но два из них служат для обмена мыслями. Один такой был у Гастона, второй – у Руиса. Когда он победит, пошлет сигнал – и его люди выступят.

Но время шло, а вестей не приходило. Воины заволновались. На Гастона же, наоборот, снизошло какое-то умиротворение. Спокойствие, охватившее его, было странным.

– Коней призовите, – приказал он.

– Они все равно по тропе не пройдут, – ответил кто-то из бойцов.

– В некоторых местах пройдут. Все равно быстрее будет.

Люди подчинились по привычке, а Гастон, призвав своего скакуна, запрыгнул на огромный валун. В спину дул легкий ветерок. Пустошь походила на морскую гладь. Зеленые волны разнотравья успокаивали. Баронет Гастон д’Эбиньяк перебросил в руки арбалет. Что-то странное почудилось ему, какая-то сияющая точка у самой кромки леса. Рядом с ней появилась вторая, третья, четвертая. Они разлетелись в стороны. Гастон почти не удивился, когда точки вдруг превратились в сияющие ярким светом с фиолетовым отливом арки порталов. И полноводной реке всадников он тоже не удивился. Что-то должно было произойти, он чувствовал.

– Плутонцы! – крикнул кто-то.

– Спокойно, – бросил через плечо Гастон. – Им еще время нужно через портал пройти.

– Их кони могут по горам скакать, а наши – нет, – сказал один из воинов. – Не уйдем мы.

– И это верно, – согласился баронет. – Вот что, Мигель, быстро в лагерь. Передай Альрику, чтобы уводил отряд. Если они умудрились заблокировать здесь всю магию, тогда разбиться на мелкие группы, пробираться на равнины, а там – кони вынесут.

– А вы, дон лейтенант? – Мигель был самым молодым в отряде. Беспрекословное подчинение приказам еще не въелось в его плоть и кровь, как у старых служак.

– А мы… – Гастон повернулся к своим воинам. – Чуть дальше по тропе скалы отвесны, а проход узок. Обойти это место нельзя, а по скалам не вскарабкается даже плутонский конь. Мы задержим их, сколько сможем.

– Дон лейтенант, пошлите кого-нибудь другого, – тут же выпалил юноша.

– Исполнять приказ! – рявкнул баронет. А потом, сбавив тон, добавил: – И еще, я только что пытался связаться с доном капитаном… Передай там нашим, что Руис Радриго Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора… мертв… Бегом!

Небо затянули тучи. Сорвались первые капли дождя, быстро превратившегося в настоящий ливень. Стук копыт смолк вдали. Оглушенный печальным известием, Мигель уже не посмел спорить.

– Правильно, дон капитан, – произнес кряжистый седоусый десятник. – Он еще слишком молод.

Старый солдат спокойно подтягивал ремни кирасы, наручей и поножей. Остальные занимались теми же нехитрыми приготовлениями.

– Болтов мало осталось, – сказал Гастон, не обратив внимания, что воины уже промеж собой присвоили ему звание капитана. Он вытряхнул содержимое своего колчана. – Хорхе и Пабло будут стрелять. Остальные попробуют сдержать их копьями.

– Да, запасы истощились, – согласился десятник. – Давненько мы домой не возвращались. Увлекся дон Руис.

– Алехандро, верите ли вы мне? – вдруг спросил Гастон.

– Как можно, дон капитан! – возмутился тот. – Столько боев вместе прошли.

– Дождь, – как-то отстраненно произнес баронет. – Их тетивы размокнут, они не смогут нас расстреливать, наши же арбалеты – со стальными тетивами.

– Да, дон капитан, небольшое преимущество.

– Алехандро, я сейчас, возможно, поведу себя странно для всех вас, – вернулся Гастон к прежнему тону. – Я пытаюсь убедить себя, что это поможет. Просто мой отец – повелевающий стихиями. Он мне рассказывал, какие вещи можно вытворять с помощью Портальной башни. Альрик, скорее всего, не сможет увести наших собратьев. А мы не сможем дать им достаточно времени, чтобы уйти обычным путем. Мы ведь не горцы.

– И что делать, дон капитан?

– Я хочу верить, что задуманное мной поможет.

– Я не знаю, что вы задумали, – мне и моим ребятам достаточно вашего слова. Приказывайте.

– Не подпускайте их ко мне. Просто сдерживайте.

С этими словами Гастон отступил подальше в ущелье, резкими движениями расстегнул ремни кирасы.

– Дон капитан, – пробормотал десятник Алехандро.

– Верите ли вы мне? – вновь спросил баронет, и воины тут же отвернулись.

Уже не глядя на него, десятник начал деловито расставлять своих людей. Все-таки они ему верили.

Гастон сбросил с себя доспехи, упал на колени, где стоял, прямо в поток дождевой воды, сложил руки на груди и зашептал молитву. Первые всадники показались и тут же упали, сраженные арбалетчиками. Это не остановило идущих следом.

Троих наблюдателей не мог видеть никто. Они давно сбросили оковы плоти. Но некоторые слабости были и им не чужды. Капли дождя проходили сквозь прозрачные силуэты. Они стояли на самой высокой скале. Картина боя лежала перед ними как на ладони.

Копья остановили напор плутонских всадников, но не нанесли существенного урона. Кони Плутона легко сдержали свой бег, не напоролись на стальные жала, начали бить когтистыми лапами по древкам, раскалывая их в щепки. Призрачные всадники взялись за мечи, но их теснили. Страшные звери были опаснее в бою, чем обычные скакуны. Помесь коня и кошки. Взмах лапы – как удар тяжелой палицей – выворачивал руки, державшие щиты. Кривые когти, страшный оскал, а поверх всего этого – быстрые жалящие удары копьями.

– Не устоят. – Голос одной из прозрачных фигур был слышен лишь тем, кто стоял рядом. – Тактика верная, но иногда численность играет слишком большую роль. Пока они держатся лишь благодаря арбалетчикам.

– Нет, вы посмотрите на это! – воскликнула вторая фигура. – Вот это вера!

– Он зовет ангелов Господних, – меланхолично произнес третий. – Жаль, он не знает, что ангелы не участвуют в человеческих войнах. А эта война – человеческая.

– Но ты посмотри, Черный, какая вера! Небеса трещат! Мы бы могли воспользоваться этой силой.

– Он зовет не нас, Медведь.

– Но мы могли бы! Это не запрещено, хоть и не разрешено. Но раз запрета нет, значит, можно. Вот.

– Он хороший командир, этот Гастон, – произнес первый из говоривших.

– Очень хороший, – саркастично отозвался названный Черным. – И вот теперь он гибнет, унося в могилу всю свою хорошесть. А вместо него спасается молодой сопляк.

– Белый прав, – проворчал названный Медведем. – Он знает, когда держаться позади, а когда разделить опасность со своими воинами. Ему верят, его любят. Вот.

– Разве ты не поступил бы так же? – спросил названный Белым.

– Разве я когда-нибудь говорил, что я хороший командир? – отпарировал Черный.

– Смотрите, отбились! – воскликнул Медведь.

– При этом шестеро уже не бойцы, – сверкнула саркастическая улыбка Черного. Это выглядело странно – улыбка в пустоте. – А еще один молится.

– А может быть, воля Бога в том, чтобы вмешались мы, раз уж мы здесь оказались. Не должен же он любой мелочью заниматься сам. Вот.

– Арканы, – тихо сказал Белый; – Сейчас их растащат – и прорвутся. А потом будут гонять по горам Призрачных всадников, охотясь на них, как на зверей.

– Трое на ногах, один молится. Точно растащат, – подтвердил Медведь.

– Так вмешайтесь, – раздраженно отозвался Черный. – Силы веры Гастона хватит, чтобы призвать легион таких, как вы. Чего ждете?

– Приказа, – ответил Белый.

– Какого приказа?!

– Ты был избран верховным военачальником. Мы ждем твоего приказа.

– Во-первых, Белый, твой дух тогда был в моем теле, так что неизвестно, кого из нас еще избрали. Во-вторых, это было до нашей смерти. А Медведь вообще в тех выборах не участвовал, потому что умер раньше.

– Но согласился с результатами, – вставил слово Медведь.

– У иллюминатов до сих пор не было верховного правителя. И того решения никто не отменял, – добавил Белый.

– Зачем вам это? – устало произнес Черный.

– Чтобы ты наконец-то перестал бегать от себя. Надо же, некоторых даже смерть не меняет.

– Да быстрее вы, спорщики хреновы! – воскликнул Медведь. – Скоро поздно будет!

Всадники Плутона уже неслись на горстку защитников ущелья, раскручивая арканы. Черный встал, коротко бросил:

– За мной.

Раскинув руки, он шагнул со скалы. Вера Гастона действительно была сильна. Полузабытая тяжесть плоти пришла гораздо легче, чем прежде. Они появились между четырьмя оставшимися на ногах иллюминатами и плутонской ордой, словно бы соткались из воздуха.

Подмога подоспела вовремя. Волосяные петли арканов уже захлестнули двоих иллюминатов. Медведь появился в полузверином обличье. Он был поистине огромен, гораздо крупнее друидов-волков. Могучие лапы перехватили веревки. Плутонцы обычно привязывали другой конец аркана к луке седла. Резкий рывок повалил обоих коней на землю. Белый появился с двумя мечами и точными движениями перерубил веревки. Черный возник прямо перед всадником, пытающимся ударить копьем Алехандро, схватил оружие за древко, двумя руками и одним поворотом корпуса, используя копье как рычаг, выбросил плутонца из седла.

– Белый, прикрой Медведя! – крикнул он. – Не позволяйте себя ранить!

Трое умерших перегородили проход надежнее, чем десяток живых. Они не наносили ран, лишь отбивали удары, но плутонцы остановились, словно напоровшись на стену, а потом вдруг попятились.

– Смотри, Черный. – Медведь кивнул на всадников в арабских одеждах. – Один в один ты, когда морду занавесишь.

– Они называют себя моими детьми, – небрежно ответил Черный.

«Хансер, Хансер», – пронесся шепоток по рядам плутонцев. И я вдруг понял: дух моего тезки был настолько силен, что образ его отпечатался в душе каждого чтившего его память плутонца. Он просто не мог остаться неузнанным. Черный шагнул вперед.

– Сразу отвечу на все вопросы, – сказал он. – Да, я – Хансер. Некоторые из вас называют себя моими детьми. Да, я сейчас против вас. Передайте Хантеру, что это – не то, чему я его когда-то учил. Уходите. Здесь стою я, и вам мимо меня не пройти.

Всадники развернули коней. Лишь один не спешил. Может быть, самый главный, а может, самый смелый. Он спросил с мукой в голосе:

– Почему, отец?

– Вы делаете то, что мне не нравится.

Поворот тропы скрыл умчавшихся плутонцев. Гастон встал с колен.

– Как вы оказались здесь? – спросил он. – Лин, до нас дошли вести о твоей смерти.

– В этих вестях не было преувеличения, – кивнул Лин-Ке-Тор. – Я умер. А здесь мы потому, что больше никого не оказалось поблизости.

– Ты ведь звал на помощь. – Орсо развел руками, принимая человеческое обличье. – А то, что мы не совсем похожи на ангелов Господних, извини, такие, как есть. Вот.

– Я понимаю. Со мной происходит что-то странное.

– Со странным ты разберешься сам, – резко ответил Хансер. – Как минимум день у тебя есть. Сегодня они больше не полезут. Они не будут знать, что мы ушли. Вы можете попробовать прорваться верхами вдоль гор. Отступать с ранеными вглубь не советую.

– Я знаю дорогу, – вдруг произнес Гастон. – Я выведу своих людей.

– Не сомневаюсь, – кивнул Хансер, а потом добавил: – Проводник. Эх, мне бы в свое время такую веру, как у тебя!

Три фигуры с каждым словом становились все прозрачнее. Последние слова были подобны шепоту ветра. Оставшиеся на ногах иллюминаты с благоговением смотрели на Гастона. Если кто и сомневался в нем раньше, теперь пора сомнений прошла. А Гастон с удивлением понял, что теперь видит в них своих учеников. Он знал, как провести их через сомнения к настоящему просветлению. И он знал тропы земные. Он слишком много теперь знал такого, о чем раньше понятия не имел. Это было странное и удивительное чувство. Я или Бьярни могли бы объяснить ему, что происходит, но мы были далеко.

* * *

Я могу себе представить лица стражников, когда из леса, окружающего Город Ангелов, вышел человек с шестом в руке, в белых одеждах, на которых особенно выделялся кровавый след от меча Руи. Грешник так и не удосужился остановить кровь, и она все еще сочилась из раны. Он подошел к распахнутым воротам, бросил быстрый взгляд из-под капюшона, вогнал свой шест в землю, отступил от него на два шага и произнес:

– Я – тот, из-за кого погиб Руис Радриго Диэс. Мне нужно поговорить с его племянником. Позовите его.

После этого он сел на землю, подвернув под себя ноги, сложил руки на коленях и закрыл глаза. Казалось, он готов был принять все, что угодно, даже гнев иллюминатов и смерть от их рук.

По иронии судьбы именно такое поведение и оказалось единственно верным. Стражники все-таки послали за подкреплением, но и передали весть в Эдем. Уже через пять минут Грешника окружили тяжелые пехотинцы со щитами и лучники с оружием наготове. Руи знали слишком хорошо – никто не мог даже предположить, чего ждать от человека, принесшего ему смерть.

Фульк пришел быстро. А с ним – отец и приемная мать. Но вышел из кольца окружавших Грешника людей он один. Оставил оружие, подошел и сел напротив в такой же позе.

– Я – Фульк Диэс, – сказал он. – Говори. И молись о том, чтобы твои слова оказались достаточно убедительными.

– Иначе что? – Грешник открыл глаза и поймал взгляд Фулька.

– Иначе я не гарантирую тебе жизни.

– В этом мире ее никто не может гарантировать. Одним больше, одним меньше – мне все равно. Меня попросили передать тебе это.

Он достал из-под одежды и протянул Фульку наруч. Тончайшую сталь покрывала гравировка – две сломанные розы, росшие из одного стебля, а у их корней пробивается молодой побег, на котором уже виден свежий бутон. Все иллюминаты слышали об этой вещи. Странный наруч работы Агия, один из его величайших шедевров. Самое интересное, что гравировка иногда менялась сама по себе, и никто не понимал, по какой причине это происходит.

– Это правильнее будет передать моему отцу, – холодно произнес Фульк.

– Руи попросил отдать его тебе.

– Он успел что-то сказать перед смертью?

– Да. Он сказал, что месть не должна затуманивать разум. А еще попросил передать тебе эту вещь.

– Попросил тебя? – удивился сын Луи. – Почему?

– Потому что поверил мне.

– Я не вижу при тебе оружия.

– Вон мое оружие. – Грешник кивнул на шест.

– Этим невозможно убить высшего. Как ты его убил?

– Я не сказал, что убивал его. Я сказал, что он умер из-за меня, – поправил его Грешник. – Это не одно и то же.

– Но вы сражались?

– У нас был поединок. Его меч оставил след на моем теле. Я бы не смог его убить. Я никого не могу убить.

– Тогда зачем вышел на поединок?

– Чтобы спасти жизни тех, кого он убить мог.

– Ты задаешь неправильные вопросы, сын. – Из толпы выступил Луи. – Как он погиб?

– Когда мы сражались, вмешался третий. Я хотел помешать, но он появился за спиной Руиса. Моя попытка стоила мне этого. – Грешник коснулся раны.

– Брат мой, – прошептал Луи. – Я думал, что мы все снова обретем тебя, а ты ушел навсегда!

Вдруг очертания Луи приняли вид черного дыма, который развеял мимолетный ветерок. На это понадобилось меньше времени, чем нужно, чтобы моргнуть, меньше, чем длится удар несущего спокойствие, меньше, чем нужно коварной мысли, чтобы закрасться в гнилое сердце. Луи ушел в Тени.

* * *

Грешник, конечно, дурак. А чего еще ждать от человека, выросшего на Плутоне и отказавшегося убивать? Нет, я понял бы, отбирай он неприкосновенных по каким-то признакам, но не всех же скопом! И все-таки мне хотелось дождаться его. Оба портала все еще работали. Мои всадники теперь точно должны накрыть Призраков прямо в их лагере. А объясняться с Грешником придется. И лучше это сделать подальше от чужих глаз. Сейчас, когда цель так близка, я просто не мог позволить себе терять людей.

Однако из портала вышел не он. Брат убитого мной Руи появился на поляне с непроницаемым лицом, спокойный и сосредоточенный. И я тут же вскочил на ноги, выхватывая оружие. А он подошел к телу брата, пошарил под его одеждой, снял с шеи какой-то амулет и забросил в портал за своей спиной. Только окончив это действие, он позволил себе небольшую слабость – просто прикоснуться ко лбу своего ближайшего родственника, при этом краем глаза удерживая меня в поле зрения.