Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)

Мы втроем вышли из таверны в Городе. Уж нам-то слежки опасаться не стоило. Все банды уже контролировались братством. А вот к тому, что меня будут ждать, я оказался не готов. Удивление удалось скрыть: я привык владеть собой.

Широкая улица. Возле таверны стояли более-менее целые дома, в некоторых подлатали дыры: люди поняли, что здесь – самое безопасное место в Городе, не боялись селиться, не боялись превращать временные убежища в настоящие жилища. Но окна, выходящие на улицу, были узкими. Не бойницы, конечно, но человек через них пролезть не смог бы.

Посреди улицы нас поджидали трое. Характерные балахоны, популярные среди людей Хирото, знакомые длинные рукояти мечей над правым плечом. Только тот, что стоял в центре, без привычной маски, не скрывался. Узкий разрез глаз, скуластое лицо, тонкие губы сжаты в прямую линию. Я никогда раньше не видел его. Темные глаза буравили меня.

– Слева трое, справа четверо, – шепнул мне Грешник.

Нет, это не засада. Засаду мы обнаружили бы только во время нападения. С нами пришли поговорить, но подстраховались. Десять человек. Десять опытных ниндзя – думаю, этого достаточно, чтобы не опасаться даже нас троих. Человек, пришедший на переговоры, чувствовал себя уверенно. Нет, должен был чувствовать. Но я разглядел за каменной маской лица панику.

– Банды Герхарда больше нет, – произнес он неожиданно низким для своего более чем хрупкого сложения голосом.

– Меня не было в Городе, – развел я руками. – Не в курсе последних новостей.

– В остальных бандах сменились главари, – продолжил он, словно не услышал моей реплики.

– Это бывает иногда. Здесь все-таки Плутон, а не Луна. Кто-то пережил собственное влияние. Молодые и сильные пришли им на смену. Так бывает.

– Но не во всех бандах сразу.

– А иногда что-то бывает и в первый раз. – Я позволил себе выдать жесткую улыбку. – Может быть, и ты считаешь себя молодым и сильным?

Пробный выпад достиг цели. Редкая удача. Он побледнел, этот косоглазый, он испугался, что подобная мысль придет не только в мою голову. И он подтвердил главное – Хирото не посылал его на эту встречу.

– Я не мечу на место дзенина, – слишком поспешно проговорил он.

– Конечно, не метишь, – поспешил я также согласиться. – Рановато тебе это. Еще недостаточно созрел.

– Что…

Я не дал ему договорить – перебил, сделав голос жестче:

– Зачем ты пришел? Я не просил о переговорах.

– Я пришел напомнить тебе о твоей клятве, – зачастил он. – Наш клан неприкосновенен для твоих людей.

– Герхарда уничтожили не мои люди. – Слова падали, как каменные валуны, вбивая его в землю. – Если это сделал кто из моих союзников, значит, на то были причины. Ты боишься…

– Я не боюсь…

– Ты. Боишься. Что. Подобное. Произойдет. С. Твоим. Кланом.

Я сказал это, и это были не просто слова. Мой голос изменился. Сам его тембр царапал по душе косоглазого, вгоняя его в еще большую панику. Не зря мать убила годы, обучая меня такому умению, совсем не зря.

– Ты усомнился в моем слове – это оскорбительно, но еще ты усомнился в клятве на крови, а это – глупо.

– Я сделал это для клана. – Теперь он оправдывался. Действительно глупец. Хирото, по крайней мере, я бы так просто не взял, а этот человечек был весь как на ладони. Чуть придавил там, ударил сюда – и вот он ползает перед тобой на коленях.

– Дурак. – Я махнул рукой. – Ты потерял лицо. Прощай, бедный маленький дурак. Жаль тех людей, что пошли за тобой, – возможно, они стали бы неплохими исполнителями.

Я двинулся дальше, прошел мимо него, уже не обращая внимания ни на жесты, полные сомнения, ни на бессвязный лепет. Не обернулся я и тогда, когда сзади послышался свист клинков и звуки падающих тел. Все происходило в гробовом молчании. Серьезные люди договорились и не напоминают друг другу об условиях договора. Щенок, посмевший влезть между ними и унизить своего хозяина, умрет.

Я остановился. Сзади все уже стихло.

– Я оскорблен, Хирото. – Говорил тихо, но не сомневался, что меня слышат. – Твои люди не нарушили твоей клятвы, но разве я ребенок, которому стоит каждый день напоминать его слова?

– Я приношу свои извинения за этого чиэр, – знакомый голос сзади. Мой расчет оказался верным: дзенин сам пришел покарать этого человека, значит, он стоял высоко в иерархии клана.

– Еще один заказ в довесок к тем, которые ты исполнишь по клятве. И будем считать, что ничего не произошло.

– Я буду рад устранить еще одну твою проблему. – Голос Хирото был ровным. Он и не ожидал, что я оставлю все просто так.

– В таком случае я забуду о том, что сегодня произошло. Только… – Я намеренно выдержал паузу и закончил жестко: —…Если в твоем окружении есть еще слизняки, объясни им, как поступают настоящие дайх, или оторви головы. Подобные чиэр позорят и меня, и тебя.

Хирото не ответил ничего. Да и что он сейчас мог сказать? Мы пошли дальше. До сих пор я так и не понял, на что надеялся тот несчастный молодой ниндзя, что подвигло его на столь нелепый шаг. В этой ситуации не было логики. Разве что весь спектакль разыграл сам Хирото, чтобы испытать своего человека, – подтолкнул его к разговору со мной. Юноша поддался на провокацию и вместо повышения получил удар мечом. Это многое могло бы объяснить, но, к сожалению, загадка пополнит собой ряды неразгаданных. Вместо ответов у меня есть лишь предположения.

* * *

Плутон бурлил. Пока это бурление видели только единицы. Для обычных бандитов оно имело вид передела власти, каковых было множество. Для племен – очередное объединение, такое же бесполезное, как и предыдущие. Некоторые подозревали, что творится нечто небывалое, но каждый чувствовал острие стилета, упирающееся в его спину, потому молчал. И только те самые единицы видели призрак бойца в одежде братства, безликого бойца в маске, с горящими глазами, заносящего свою саблю. И этот призрак рос. Некоторые уже чувствовали интуитивно, как он нависает, затмевая солнце, и начинали паниковать. Совсем как тот косоглазый человечишка, имени которого я не узнал. Человечишка пожелал выслужиться, но поплатился за собственную недальновидность.

Мы возвращались в катакомбы. Нам еще многое предстояло сделать. Отряд, который я поручил сформировать Коту и Магнусу, окончательно оформился. Они оказались славной парой. Кот мог определить, насколько стоящий боец выйдет из новобранца, а Магнус оказался неожиданно тонким психологом. Обучение на Юпитере лишь отточило его природный талант. Северные доменовцы были полными дураками, что не разглядели, насколько этот человек незаменим в переговорах. И оказался он не таким уж мягким, несмотря на патологическую трусость. Более десятка новобранцев были убиты Котом по его слову. Познавший таинства распознал в них шпионов. Множество гнали в шею как карьеристов. Кстати, одного из шпионов по приказу моей матери Кот взял живьем. Мать говорила с ним больше трех часов и сделала вывод, что Магнус ошибся. К счастью, она решила перепроверить все с помощью непростого ритуала. Взятый под контроль шпион долго не сознавался, но, когда мать довела вкладываемые в ритуал силы до предела, словно что-то лопнуло, и информация полилась. Вот только имени того, кто послал шпиона, мать не узнала. Последний умер раньше. Магнус узнал обо всем, мать сама рассказала ему и даже – небывалое дело – извинилась за недоверие. А он лишь промолвил в ответ: «С ним поработал очень сильный познавший таинства – он обезопасил себя на случай раскрытия шпиона, потому тебе и не удалось вытянуть имя заказчика».

В ближайшее время мне доведется заниматься обучением подчиненных Кота. Но в тот день хотелось просто отдохнуть. Хантер всколыхнул Город, а я всколыхнул Дикие земли. Город немноголюден, но зол и опасен. Дикие земли наводнены людьми, они бедны, голодны и тоже злы, хотя эта злость другая, медленная, тлеющая, как угли под пеплом. Рано или поздно эти две силы сойдутся в бою, но сейчас они в одной упряжке.

Конечно, во всех бурлениях и преобразованиях я упустил из виду Пантеру. Как одну из наставниц для моих бойцов я ее даже не рассматривал. Брать с собой в Дикие земли? Грешник был против. Я не понимал этого. Тер – великолепный боец по меркам Плутона. Что за нее бояться? Но ссориться с Грешником не хотелось, и сестра осталась в Городе. И началось – сестринство Гюрзы. Не знаю, почему сама эта идея так меня злила. Да и до сих пор злит. Может быть, потому, что Тер оказалась неплохим наставником, вопреки моим ожиданиям, и хорошим вожаком, сумевшим увлечь людей. Эти ее таланты можно было применить с гораздо большей пользой, но теперь, конечно, поздно. А еще этим шагом она могла вбить лишний клин между мной и Хантером, поддержав женщин братства. Помню, после возвращения из Диких земель мне очень хотелось высказать ей все, что я об этом думаю. А на ловца, как известно, и зверь бежит.

Она выскочила из-за поворота коридора – видно, спешила. На миг замерла. Глаза Пантеры и Грешника встретились.

Взгляд моей сестры сверкнул. «Наконец-то ты вернулся! Я так ждала, так ждала! Я волновалась за тебя! Я знаю, ты сильный, я все знаю, что с тобой ничего не может произойти, пока я жду тебя, но все равно я так за тебя боялась! Не бросай меня больше одну!»

– Привет, Грешник, – небрежно бросила она.

Броня взгляда Грешника приподнялась лишь на краткий миг. «Я так скучал по тебе! Без тебя так холодно и одиноко! Мне не хотелось бросать тебя одну среди этих детей Хансера! Но наконец-то я рядом, и я могу закрыть тебя собой от любой опасности, потому что ты – самое дорогое, что у меня есть!»

– Привет, Пантера. – Голос Грешника даже не дрогнул. Все та же заледеневшая сталь. Мне все показалось? Этот безмолвный разговор – был ли он?

– Братишка! – Тер повисла у меня на шее. Есть в этом мире постоянство: она всегда встречала меня так после долгой разлуки.

– Ладно, ладно. – Я привычно обнял сестру, и вся злость на нее испарилась. – Я тоже по тебе скучал, хотя вести о твоих похождениях меня не обрадовали.

– А что не так? – Она чуть отстранилась и, нахмурившись, посмотрела на меня.

– Да ничего особенного. – Злость ушла, оставив лишь ворчливость. Я почувствовал, как она за моей спиной подала какой-то знак, и тут же Грешник, сделав несколько пассов, пробормотал пару слов. Я легко распознал простейший заговор против подслушивания.

– Думаешь, за нами следят? – спросил я у сестры.

– Уверена. Причем не люди, а духи. Но Грешник – молодец, он собьет их с толку. Его заговор непохож на тот, которому учила нас мама. Он не обрубает концов, а искажает услышанное. Это не насторожит тех, кто за нами следит.

– А мы собрались посекретничать? – удивился я.

– Ну ты ведь собрался отчитать меня за основанное мной сестринство?

– В общем-то да, – не стал я вилять. – Лучше бы Коту помогала. Больше было бы пользы. Я думал, мы в одной лодке, а не занимаемся каждый своими развлечениями.

– Ну кто тебе сказал, что помогать Коту лучше? – возразила она.

– Потому что в его отряде – бойцы, а не бабье.

– А с каких это пор на Плутоне женщины считаются хуже мужчины? – завелась она.

– Так было всегда. – Я, наоборот, стал успокаиваться. – Не знаю ни одной знаменитой женщины с Плутона. Иногда им что-то удавалось, но в целом мужчины всегда были сильнее.

– А Гюрза? – тут же отпарировала Тер. – Она перебила уйму народу и почти убила Хансера.

– Вот именно, «почти», – кивнул я. – В результате нашелся мужчина, скрутивший ее. И заметь, этот мужчина до того выдержал жуткий бой.

– В конце концов, я все это затеяла ради тебя. – Теперь она обиделась, отвернулась, отпустила мою шею.

– В каком смысле? – не понял я.

– Братством правят такие же дураки, как и ты, – не поворачиваясь, пояснила она. – Они тоже не ставят женщину на один уровень с мужчиной. Девчонкам давно это надоело. Сейчас они преданы лично мне. Да, их мало, но те, кто не вошел в сестринство, тайно поддерживают нас. А они – плутонки и, находясь рядом с братьями, многому у них научились. Неужели ты не понимаешь, что это – армия?

Да, я понял, я осознал все перспективы за считаные секунды. Женщины готовят еду – что им стоит подсыпать братьям какого-нибудь порошка. Женщины шьют и чинят одежду, обувь. Один приказ – и шип, смазанный ядом, окажется в нужном сапоге. В конце концов, женщины спят с братьями. Что может быть проще, чем перерезать глотку расслабленному после бурной ночи мужчине?

Все-таки моя сестренка любила меня. Я улыбнулся. И она была умна. Она все понимала и тоже хотела выбить место под солнцем для своих последовательниц. Следовало ее поощрить.

– Ты молодец, а я – дурак. – Я улыбнулся. – Хотя могла бы посоветоваться со мной. С другой стороны, теперь никто не будет сомневаться, что идея сестринства пришла тебе в голову сама, а не с моей подачи.

– Вот видишь.

– Да. Учи их хорошо. – Я не удержал кривой усмешки. – Когда Хантер захочет избавиться от меня, его ждет еще один сюрприз.

– Это будет не скоро, – заметил Шут.

– Это случится, когда наши клятвы будут выполнены, – ответил я. – Впрочем, предпочту не уничтожать братство. Лучше, если оно погибнет в бою с моими врагами.

* * *

А дальше дни вновь слились в один. Мы работали. Да, это был тяжелый, выматывающий труд. Кошачья гвардия – так окрестили дети Хансера набранное Котом подразделение. И мы лепили из них то, что нам было нужно. В рядах гвардии не было ни одного бойца старше двадцати лет. Все они брили головы наголо, подражая мне. Я одел их в форму братства, исключив из нее только плащ с капюшоном. Мы вкладывали в них кусочки тех навыков, которые я освоил за время обучения у Шута. У нас было слишком мало времени. Мы бежали наперегонки с ним. И у нас получалось.

Ряды гвардии окончательно оформились, затвердели, приобретая четкость, спаялись в тяжелой науке и закалились в крови. Для закалки были выбраны два очень сильных племени неподалеку от Города. Бахрам в своем продвижении обязательно с ними столкнулся бы. А учитывая, что у этих племен имелись великолепно укрепленные поселения, куча союзников поневоле, принужденных к союзу силой оружия, боя было не миновать. Кошачья гвардия нанесла упреждающий удар, опробовав новые умения на практике, а заодно вырезав оба племени под корень, как бойцы Аквы банду Герхарда.

Часть членов племени была оставлена в живых и отпущена. Так Дикие земли узнали, что Город, переполненный молодой силой, наступает на них. Многих это заставило задуматься, а некоторых из них – добровольно прийти к новому объединителю. Бахрам был для них хоть и иноплеменником, но своим. И уж всяко лучше, чем любой главарь городской банды.

Словом, обе части моего будущего войска четко исполняли свои задачи. Мне казалось, все идет как надо. Хантер не скрывал своего хорошего настроения, довольно потирал руки. Новобранцы братства тоже давно не представлялись рыхлой массой. Их командиры, из старых братьев, быстро вбивали в новичков почтение к традициям и стремление учиться.

В последнее время я облюбовал Тронный зал – тот самый, где впервые встретил высших иерархов братства детей Хансера. Хантер не возражал. А мне нравился обширный чертог, нравился трон, и я сидел на нем все чаще. Никто из братства не протестовал. Повод не стоил ссоры. Мы были выше показных признаков власти. Наша сила – не в символах.

Мать все чаще бывала со мной. У нее тоже хватало работы. Она возглавила подразделение братства, называемое корпус Таинств. Набранный из лучших колдунов, составлявший всего пару сотен, он должен был обеспечить магическую поддержку. Кстати, это именно его адепты охраняли таверну. Под руководством пусть даже не сотрясающего Вселенную, а всего лишь познавшей таинства они преумножили свои способности на порядок. Но большего мать им дать не могла.

Мы приближались к тому моменту, когда придет пора обрушить на Конклав всю накопленную силу. Как мы тогда думали, еще дней двадцать – и настанет время бросать на Замок Конклава первую волну наших сил, согнанную из подворотен Города мелкую шушеру. Следом пойдут банды, а уж за ними – Кошачья гвардия и корпуса братства.

Все это мы обсуждали часов шесть назад. Да, всего лишь шесть часов. Мы с Хантером говорили, мать сидела на полу в уголке зала, совсем незаметная, что-то чертила на полу.

– Кстати, приехали твои, – заметил уродливый предводитель детей Хансера.

– Которые? – не понял я.

– Да полчаса назад мои люди привели больше двух десятков вожаков из Диких земель. Проклятье, надеюсь, это не привлекло ненужного внимания. Мы и так идем по грани.

– У меня не было другого выхода, – ответил я. – Все предыдущие попытки объединения говорят о том, что примерно через месяц начинается дезертирство. Вожаки откалываются, уводят своих людей. Мне надо их связать клятвой, иначе все рассыплется.

– И как ты это думаешь сделать? – Он усмехнулся.

– Пока не знаю, – честно признался я.

– Все висит на волоске. Если вожаки откажутся давать клятву, тебе останется лишь перебить их, но тогда племена могут восстать. А привлечь вожаков можно, только открыв им наш замысел. Итак, если ты на это решишься, счет пойдет на дни, а то и на часы.

– Ты не уверен, что мы готовы, – понял я.

– Проклятье! – Он взъерошил волосы. – Если бы я знал силы противника, сказал бы, готовы мы или нет. А так… – Он развел руками. – Что нам известно? Мы хорошо изучили ту часть замка Конклава, в которой проходит испытание для заказанных доменами бьющих один раз. Но что это нам дает?

– Ничего, – согласился я. – Эта часть слишком хорошо отделена от остального замка.

– Итак, я долго искал хоть что-нибудь, хоть какую-то информацию о предыдущих нападениях на замок. Конечно, на Плутоне летописей никто не ведет, но мне казалось, что какие-то записи или пересказы должны остаться. Проклятье! Не может быть, чтобы мы оказались первыми, кто собрался разгрызть этот орешек.

– Точно не первые, – согласился я. – Была же Война Планет! Ты же помнишь, тогда адептам других планет, живущим на Плутоне, была обещана свобода, если они поддержат Конклав. Ну не могли они пойти на такой шаг, если враг не лез на стены! Уж эта-то война в памяти должна была остаться! Все домены объединились, чтобы уничтожить Плутон! Такое оставляет свой след!

– Оставляет, – согласился Хантер. – Мои лазутчики ходили далеко, за много месяцев пути от Города. Они говорили с такими замшелыми вожаками из Внешних земель, что о них даже среди племен Диких земель ничего не известно. Как оказалось, некоторые плутонцы в той войне присоединились к нападающим. После поражения они бежали в самую непролазную глушь. Есть племена их потомков, есть предания, сказания, баллады.

– И?

– И ни хрена! Поэтическая чушь! Ни слова о численности защитников замка, об укреплениях. Одно ясно – отряд небольшой, потому что невелик сам замок, и он очень силен. Сами члены Конклава появились в конце штурма, их участие в бою действительно очень задержало штурмующих, но до того небольшое войско их подручных с успехом отражало атаки сокрушающих врагов, причем всех тринадцати доменов: семи светлых и шести темных.

– Некромантский домен конечно же в нападении не участвовал, – заметил я.

– Конечно. Те племена не знают почему, но мы-то читали умные книги.

– Не такие уж и умные, – буркнул я.

– Умные, умные! Если отбросить то, что ты называешь соплями, там море полезной и интересной информации. Этот Луи многое знал и понимал.

– Ладно, забыли, – отмахнулся я. – В замке Конклава он не был, численности его членов не знал. А об их способностях мы и так наслышаны. Что дальше? Будем атаковать вслепую?

– Почему вслепую? Есть такая вещь, как разведка боем. Мусор, собранный по свалкам Города и его окрестностей, для того и предназначен. Если все они передохнут – невелика потеря.

– То же могу сказать и про банды, – согласился я. – Меньше народу – меньше еды тратить.

– Но все равно надо хотя бы внешние укрепления прощупать, – заметил Хантер.

– Главное – не засвети братьев.

– Разведка будет проводиться людьми из банд. Я использую их втемную. Они даже не будут знать, кто их на самом деле послал. В случае чего нас не выдадут. А любопытные, которые лезут на рожон, были всегда. Это не должно вызвать подозрений.

– И сколько времени тебе надо?

– Дней десять, может, двадцать – смотря что у нас получится, – прикинул Хантер. – Но не больше, это точно.

– А больше держать весь Город на взводе мы и не сможем, – согласился я. – Взорвется все к чертям собачьим.

Я присел на трон, закинул ногу на ногу. Потом спохватился, спросил:

– Ничего, что я занял твое место?

– Я все равно собирался уходить, – махнул он рукой. – Это даже символично, что на троне сейчас сидит сын Хансера по крови, хотя я предпочел бы, чтобы сидел он сам.

Я ничего не ответил. Но в голове промелькнуло: «Скоро, очень скоро ты поймешь, что я лучше моего отца».

Хантер вышел. А мать все так же сидела в углу и что-то рисовала. Я сосредоточился и вдруг понял: мать строит ритуал, чтобы заглянуть в будущее. Не у всех есть для этого талант, но познавший таинства может восполнить его отсутствие своими умениями. Процесс будет дольше, эффект слабее, но хотя бы что-то. Мать уже долго плела чары, наполняя ими простые линии в пыли. Но у меня возникло стойкое чувство – все зря. Точно так же покойная Вещая не могла проникнуть в мои замыслы, осуществлявшиеся через Мир Видений. Есть случаи в жизни, когда нужны не знания, а именно талант.

– Не получается? – спросил я.

– Чувствую опасность, – призналась мать. – Но заглянуть глубже не выходит, хоть убей. И меня это пугает.

– А ты не пугайся. Наши враги – дайх. Дайх сами пишут свою судьбу, ты не прочтешь их будущего по линиям в пыли, какой бы силой ты их ни наполнила.

– Мы тоже не чиэр, – сварливо ответила она.

– Значит, и им нас не прочесть. – Я рассмеялся. – Чего волноваться? Рано или поздно мы с ними столкнемся, я это знаю и без гаданий на кофейной гуще.

– Я не хочу, чтобы после этого мне пришлось тебя оплакивать.

– Я тоже, – согласился я вполне серьезно. – Брось это. Здесь нам ничто не грозит, время еще есть. Мне надо подумать, как склонить вожаков добровольно принести клятву.

– Для этого надо продемонстрировать, что ты недосягаемо выше них, – отмахнулась мать. – Ерунда. Меня больше волнует…

Договорить она не успела. Дверь в Тронный зал раскрылась. Внутрь скользнул Хантер.

– Что такое? – Я вопросительно поднял бровь. – Забыл что-то?

– Да вот показалось, что вы чего-то боитесь, – развел он руками.

– Не то чтобы боимся, – возразил я. – Сам понимаешь, чем ближе последняя черта, тем тревожнее. Мать вот какую-то опасность чувствует, но разве мы и так не ходим под ручку с опасностью?

– Это не просто опасность… – Голос матери вдруг стал глубоким и низким. – Это что-то необычное, и угрожает оно тебе, Миракл. Я почувствовала, потому что ты мой сын.

– Итак, материнское сердце неспокойно, – понимающе кивнул Хантер, вновь взявшись за ручку двери. – Проклятье, ты можешь успокоиться. Я лично проверил охрану и могу заверить вас, что мало кто умудрится сквозь нее просочиться. Корпуса Огонь и Дождь великолепно знают свою работу.

– Но кто-то все-таки может. – Мать привыкла обращать внимание и на скрытый смысл, поэтому сразу уловила подтекст.

– Абсолютной защиты не существует, – философски ответил Хантер.

– На своей территории всегда легче драться, – заметил я. – И стены помогают, и люди.

– Все верно.

– Ты только за этим вернулся? – иронично спросил я. – Чтобы поболтать ни о чем?

– Ах да, не только, – спохватился он. – Еще хотел тебе сказать: не думай, что, если магические способы слежки в катакомбах не действуют, Конклав не может за ними следить, не думай, что, если до сих пор тебя не остановили, Конклав ничего не знает о твоих планах…

Он выдержал паузу, а мои мысли заметались, словно взбесившиеся зайцы. Что он такое несет?

– И главное – не думай, что нам нет хода в катакомбы… – При этих словах очертания его тела поплыли.

– Тревога! – Мать вскочила на ноги, и тут же я почувствовал, как грот буквально содрогнулся. Створки дверей словно срослись.

– Лежать, сука! – Незнакомец, сбросивший облик Хантера, как змея кожу, взмахнул рукой в сторону моей матери, и ее словно прибило к полу.

Я прыгнул вперед из очень неудобного положения. Попробуйте сами, кто не верит. Вот я сижу нога на ногу, а вот я уже словно взлетел, и оружие само оказалось в руках. Сколько сил и времени угробил Шут, приучая меня вступать в бой с ходу, атаковать из самых неудобных поз. Это время не было потрачено зря. Двери содрогались от ударов снаружи. Охрана действительно среагировала быстро, но помочь она не могла. Теней в этом гроте по-прежнему не было, а вход запечатан прочнее, чем ворота доменовских крепостей. Оставались лишь мы: я и член Конклава. Высший и сверхчеловек, почти бессмертный.

Он плавно заскользил навстречу, меняя облик. Внешне это был человек хрупкого телосложения, но я не обманывался кажущейся субтильностью. Высокий лоб прорезали морщины, старческая кожа, аккуратная седая борода, выцветшие голубые глаза, белые брови. Видно, он достиг своих способностей в преклонном возрасте и сейчас просто по привычке сохранял старый облик. А может, пытался сбить меня с толку. Откуда я знаю? Кисти его рук вытянулись в два коротких широких клинка.

А я все пытался… Успокоиться. Если не веришь в победу, то проиграл бой до его начала. Вспомнить, что там писалось у Луи о таких существах. Проклятый маркизишка! Мог бы наплести поменьше своих стихов, а бой моего отца с херувимом описать подробнее. Херувим себе клинков из рук не отращивал, и двигался он медленнее, чем Хансер. И еще – ударить в горло, добраться до шеи и перерубить ее. Кажется, это срабатывало всегда.

Я атаковал. Высокий прыжок, обманный замах топором – и хлесткий удар серпом-мечом по горлу. Он плавно сместился в сторону. Топор, как я и предполагал, завяз в его защите, столкнувшись с клинком, меч просвистел на волосок от цели. Четкости движения моего противника можно было только позавидовать. Я почувствовал укол в живот, отшатнулся.

Клинки его уже превратились в руки. На пальцах левой алела кровь – моя кровь. С ледяной улыбкой он облизал их.

– Кровь непокорившегося. – Его голос теперь был глубоким и тягучим. Он гипнотизировал слушателя, завораживал. К счастью, я хорошо подготовлен к подобным влияниям и не поддавался на них. – Ты действительно сын непокорного и идешь его путем. Значит, буду убивать тебя медленно.

Я посмотрел в его глаза. Теперь не было видно ни зрачков, ни радужной оболочки – ничего, лишь сплошная чернота. Нет. Даже в самой непроницаемой черноте нет такого цвета. Это была Тьма.

– Да, я сын того, кто не поддался вам, кто убивал вас, – ответил я. – И надеюсь пойти гораздо дальше него, настолько дальше, чтобы его имя стерлось из памяти, а осталось лишь мое.

С последними словами я пошел вперед, начиная плести сложное кружево финтов и отвлекающих выпадов. Я был спокоен, я был камнем. Так же холоден и не подвержен влиянию. Только так можно победить подобных противников. Четкость восприятия боя, отточенные инстинкты, приемы, вбитые в подкорку мозга. Не думать о мече, не думать о бессмертном из Конклава. Не думать о том, что он не стал вновь превращать свои руки в оружие, а просто сжал кулаки. Не думать об ударах, которые то и дело доходили до цели и, казалось, способны дробить кости. Я высший. Меня не свалить одним удачным попаданием. Мой запас прочности позволяет выдерживать и не такое.

Я раскручивал топор, используя его массу для проламывающих защиту ударов. Серп-меч, отлично сбалансированное оружие друидов, бил по его ногам. С другим оружием подобные приемы не прошли бы, это друидская школа – нижние удары, подсекающие сухожилия даже сквозь блок противника за счет изгиба и остроты клинка. Мой враг понял это – он не пытался парировать: он подпрыгивал, уклонялся. Иногда казалось, части его тела живут каждая своей жизнью. Иногда казалось, в его теле нет костей. Он настолько плавно перетекал из одной позиции в другую, что разум отказывался верить в то, что видели глаза.

Но я держался. Через несколько минут понял, что отлично держусь. Несколько его ударов, достигшие цели, пришлись в корпус. Но они не смогли сбить моего дыхания, нарушить ритма боя. Да, именно ритма. Никогда до этого у меня не получалось входить в это состояние, когда движения твоего тела, твоего оружия можно положить на музыку – и это будет красивая, стройная мелодия. Раньше я балансировал на грани этого, сейчас достиг в полной мере. Адреналин бушевал в крови, но страха не осталось. Я понимал, что мои шансы выжить ничтожны, и засунул это понимание куда подальше вместе с сомнениями и страхом. Я дрался.

Где-то краем глаза видел распростертое тело матери. Где-то краем уха слышал удары, сотрясавшие дверь. Где-то краем разума разобрал голос Хантера. Старый урод понимал, что сейчас все его планы, все будущее братства поставлено на два моих клинка. Я отметил, что бессмертный ударил меня «воздушным кулаком», и, не сбивая ритма, поставил защиту. Отразить такие чары лоб в лоб не хватило бы моих способностей, но не каждую силу надо встречать силой. Я просто увел атаку в сторону.

Он думал, что применение чар, в которых он был сильнее, сломит мое сопротивление окончательно. Зря. Его действия даже не заставили меня нарушить достигнутого ритма. Мой противник сам начал подчиняться ему. И тогда я стал ломать этот ритм. Резко ускоряясь, я заставлял его судорожно отбиваться. Или вдруг сбавлял скорость, и он, не успев подстроиться, проваливался за своим ударом, не встретившим сопротивления. Посеребренная сталь друидского оружия обагрилась кровью. Этого было так мало. Неглубокие порезы затягивались мгновенно. Это было так много! Ведь изначально мой враг планировал избиение, а я навязал ему настоящий, равный бой. Что-то в нем дрогнуло. И я вдруг понял, что, несмотря на усилия Конклава, Воинства Небесного и Некромантского домена, высшие развивали свое мастерство. Эти замшелые бессмертные, живущие тысячи и тысячи лет, уже не умеют того, в чем специалист каждый плутонец, – они не умеют учиться.

А ведь все эти тысячелетия школы планет развивались. Марсиане изобретали новые стили боя, оттачивали старые, комбинировали все, что знали, создавая гремучую смесь, способную убить кого угодно. Юпитер и Сатурн постигали тонкости управления стихиями, учились восполнять мастерством недостаток сил, противопоставлять чужому знанию свое, пусть меньшее, но примененное с наибольшим эффектом. И вершина этого пути – мы, плутонцы, вбирающие в себя лучшее от всех школ. Великий Плутон!

Впрочем, чувство собственной неуязвимости – это тоже много. Иллюминат и мой отец заставили этих властителей судеб задуматься в тот день, когда погибли сразу четверо бессмертных. Возможно, члены Конклава и не достигли уровня Иллюмината, но они познали большую часть своих способностей. Это вселяло в них уверенность. К тому же мой противник видел мою кровь, видел, что рана никуда не делась, а значит, я – не ровня ему. Он мог продолжать этот поединок вечно, черпая силы из своих, недоступных мне источников. Я пятился и уклонялся – мои движения были лишь жалкой пародией на его плавность. Я отражал его удары серпом-мечом, кулаки рассекались в кровь, кости хрустели и дробились – и тут же все раны заживали.