Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 52 страниц)

– Надеюсь, хотя бы там вы встретитесь и ты обретешь наконец покой, мой бедный брат, – прошептал он. – Никто не смог бы победить тебя. Героев всегда убивают в спину.

– Тоже мне геройство, – не выдержал я. – Адепт Марса вызывает на поединки адептов Плутона! Это – не меньшее убийство, чем мой удар в спину! Почему-то сотрясающие Вселенную не предлагают сокрушающим врагов посостязаться в плетении чар, а не знающие преград – в умении подкрадываться! Нет же! Правила так называемых честных поединков устанавливают они! Лицом к лицу – и только оружие! Почему я должен им подчиняться? Тоже мне неофициальные пупы земли! Он хотел убить меня? Я дал ему шанс! Но правила – мои! Правила Плутона! Они проще: победил тот, кто выжил!

– Вас было двое, – спокойно ответил он.

– Двое? – Я рассмеялся. – Ты о Грешнике, который с самого начала хотел пойти на мировую, который не мог убить! Нет! Поединок был только между нами! Если он отвлекся на Грешника – его вина!

– Да, возможно, ты прав. – Он не спорил. – И вот теперь перед тобой я, знающий правила Плутона. Выживешь?

– Луи, не надо этого. – Я положил топор на землю, чувствуя, как что-то в нем противится моим словам. – Мы уже встречались в бою. Ты знаешь, что я сильнее. Я не хочу тебя убивать. Не заставляй меня. Подумай о своей дочери. Я не хочу сделать ей больно.

– Это не было боем! И ты уже сделал ей больно. Ты по шейку в чужой крови. Думаю, будет правильно отрубить тебе голову. Тогда кровь покроет тебя полностью. И возможно, мир станет немного лучше.

– Ну почему вам надо во все лезть! – в сердцах воскликнул я. – Мы ведь всего лишь пытаемся выжить! Мы бьем ваших врагов! Да, я убил Снорри и Леонида. Но зачем они полезли в Северный замок?! Вас всех отлучили от алтарей! Это была не их война. Я защищал своих людей. И твой брат с этими «честными» боями!

– Ты мог не принимать вызова.

– Я защищал своих людей. Мы тоже хотим жить! Мы не объявляли вам войны! Зачем вы пришли? Та стычка на границе – так вы в ней победили. У вас и потерь-то почти не было. А лесной скит – моя ошибка. Я думал, там тренируют убийц. Они называли себя детьми Хансера. И в конце концов, твой брат сам хотел смерти! Ты же видел это в его глазах, в его поведении, все об этом знали. Я лишь помог ему.

– От того, что Христос добровольно пошел на распятье, Иуда не перестал быть предателем, – веско произнес он.

– Но я же сын твоего друга! Может быть, мы еще можем попытаться не быть врагами? Я убийца, да, это так, но и он с Плутона, и он убивал.

– Хансер был не только убийцей. Он был человеком! Настоящим! Ты не стоишь и его мизинца! Все твои дела – лишь пустая суета. Но эта суета мне надоела.

– Ваш Судия приговорил меня? – пустил я в ход последний козырь. – Луи, я изучил твои действия. Если бы я был приговорен, мы бы не разговаривали.

– Нет, просто я устал терять близких людей. Тебя приговорил я. Руис был мне не просто братом! Мы как два побега от одного стебля! У меня не было человека ближе. А ты его убил – подло, в спину. Подними свой топор. Я не хочу, чтобы потом говорили, что я убил безоружного. Он хотел с тобой поединка лицом к лицу. Жаль, не дожил. Что ж, я займу его место, как раньше, когда мне было трудно, он занимал мое.

В его голосе не хватало уже прежней уверенности. Он оправдывался долгом перед умершим братом, но мне удалось заронить семя сомнения в его уверенность. Еще чуть-чуть, поднапрячься, найти нужные слова. Вот ведь ирония судьбы – каких-то полгода назад я бы его прирезал с удовольствием, а сейчас этого делать просто нельзя. После смерти Руиса у меня еще есть шансы, но, если я убью ее отца, Аркадия отвернется от меня. Но почему эта мысль столь болезненна? Я не понимал этого. В тот момент меня захватило другое. После нашей первой встречи, когда дух моего отца не дал мне убить Луи, я искал любые сведения о возвращавшихся после смерти. Неудивительно, что помогли мне в этом некроманты. Они ближе всех подошли к черте, разделяющей жизнь и смерть. Сведения их были отрывочны, неточны, полны домыслов, но я понял главное: если вернувшегося к жизни убить, эта смерть будет окончательной, не останется даже души. Во мне вспыхнула надежда, что Луи, если станет трудно, вновь призовет Хансера, и тогда я совершу то, для чего был рожден.

И я поднял топор. Луи принял боевую стойку. Длинная шпага в правой руке, в левой – дага обратным хватом. На сей раз, наученный прежним опытом, он не спешил. Начал с прощупывающих выпадов, не открываясь, быстро переходя в оборону, если я пытался контратаковать. Я сразу ощутил, насколько его оружие удобнее для поединка. Друидский клинок в паре с топором не позволял мне превзойти в скорости легкую шпагу. А мой противник перешел к более активным действиям. Его быстрые уколы заставили меня пятиться. Казалось, Луи позаимствовал немного холодной отрешенности у своего умершего брата. Минут через десять он перехватил дагу прямым хватом. Теперь четырехгранный клинок был постоянно нацелен мне в шею. Я вновь попытался контратаковать, и он поймал меня на противоходе. Его, казалось бы, тонкая и хрупкая шпага жестко приняла удар моего топора. Ажурная гарда захватила лезвие. Резким поворотом кисти Луи повел сцепленное оружие вправо, не давая мне взмахнуть мечом, сблизился и нанес быстрый колющий удар дагой в подмышку. Я отпрянул, чудом расцепив наше оружие и не меньшим чудом уйдя от столь внезапного смертоносного выпада. Он не прервал атаки. Следующий колющий дагой в шею заставил меня отпрыгнуть. Парировать я не успевал. Мне нужно было разорвать дистанцию, чтобы действовать своим более длинным оружием. Он тут же обрушил хлесткий рубящий удар шпагой наискось, целясь опять же в горло.

Я почувствовал, что упираюсь спиной в дерево. Луи оттеснил меня к самому краю поляны. Я поймал его клинок в изгиб серпа-меча, попробовал перехватить инициативу, скользнув лезвием по его клинку, одновременно отводя его в сторону, и, уже не думая о том, что хотел сохранить жизнь отцу Аркадии, нанес удар топором. Луи извернулся, уходя. Одновременно он попытался ослабить дагой силу моего удара, но лезвие сломалось у самой гарды, оставив в руке хозяина лишь бесполезный эфес. Луи ударил ногой мне в колено, одновременно бросив в лицо обломок даги. Это дало ему несколько драгоценных мгновений. Брось он шпагу и попытайся уйти, я бы не смог ему помешать, но он ухватил двумя руками эфес своего оружия, попытался вырвать тонкий клинок из захвата серпа-меча. У него почти получилось. Просто я раньше успел обрушить топор на его оружие у самой гарды. Шпага вылетела из его рук. Он попятился.

– Подними, если хочешь продолжать, – сказал я. – Но не советую. Второй раз я не пощажу.

Он подошел к своему оружию, демонстративно повернувшись ко мне спиной. Молча поднял шпагу и вновь принял боевую стойку. Теперь я не давал ему шанса атаковать. Один его клинок против моих топора и меча выглядел бледновато. Все-таки наше мастерство оказалось примерно равным. Неполнота его вооружения сыграла свою роль. Я же успокоился. Теперь оставалось просто ждать. И я ждал. Мы обменивались атаками. Он не мог повторить своего предыдущего натиска, а я не хотел наступать. Он намотал плащ на руку. Возможно, против шпаги это и могло бы послужить своеобразным щитом, но друидское оружие остро как бритва и тяжело. Я слишком поздно понял, что он лишь усыплял мое внимание. Плащ вдруг полетел мне в лицо. Переход от, казалось бы, безнадежной обороны к стремительной атаке был разительным. Я оказался дезориентированным, отбросил плащ в сторону, и отец Аркадии чуть не насадил меня на шпагу. Луи колол прямо сквозь черную ткань. Я вновь был вынужден попятиться, а он, воспользовавшись мигом замешательства, ударил снизу вверх, прыгнул вперед и, как в прошлый раз, сократил дистанцию. Он обрушил эфес своего клинка мне на голову, одновременно сближаясь еще больше и нанося удар коленом в живот. Из глаз посыпались искры, я выронил серп-меч. Он попробовал заколоть меня, отведя руку назад, насколько мог. Все-таки для его оружия такое расстояние тоже неудобно. Я присел, пропуская его клинок над собой, и ударил снизу по его руке обухом топора. Это – все, что я тогда мог сделать.

Луи вскрикнул, выронил шпагу, попятился. Правая рука его безжизненно повисла.

– Хансер, – потрясенно прошептал он, – я не справляюсь.

И тень моего отца явилась. Она начала возникать между Луи и мной, как и в прошлый раз. Страшные глаза, горящие непонятным Светом, черные одежды, такие же, как носит каждый из братства детей Хансера.

– Хватит, – услышал я его голос, и голос этот был бесплотен.

– Действительно хватит. Я слишком долго ждал. Наконец-то покой, – устало произнес я и прыгнул вперед, занося топор.

Несколько криков слились воедино.

– Умри, отец! – закричал я.

– Луи, верь! – крикнул он.

– Миракл, остановись! – тонкий женский голос, который уже ничего не смог изменить.

Я прошел сквозь Хансера, не встретив сопротивления. Только что он казался почти живым, а теперь растаял, как дым. Но мой топор встретил живую плоть на пути, и была это плоть Луи.

Только вера призвавшего позволяла умершим вновь обрести плоть. Луи заколебался, усомнился, и Хансер не смог удержаться в Материальном Мире достаточно долго, чтобы отразить мою атаку.

Я не знаю, как здесь появилась Аркадия. Что она почувствовала, что хотела сделать, исправить? Как выбралась она из замка, почему ее не остановила стража? Не знаю я и того, сколько она наблюдала за всем происходящим. И сейчас она упала на тело отца, захлебываясь рыданиями, а я не знал, что сделать, что сказать, и стоял болван болваном, чувствуя, как ярость битвы покидает меня. Ее сменяла пустота и чувство потери. Я – Миракл, злой рок иллюминатов. Как ни вертись, ни изворачивайся, а наверно, судьба моя – перебить всех соратников отца. Кто там остался? Бьярни и Ричард…

* * *

Усталость. Она стала моим самым сильным чувством. А где-то за нею – горечь. Что я делаю? Зачем? Дурацкие вопросы. Почему-то они не приходят, когда надо драться, выгрызать зубами свое. А вот сейчас… Я делал записи, ходил в лагерь мусорных, смотрел, как обучается наше новое войско, наблюдал за алебардистами, арбалетчиками, тяжелыми мечниками. Это стало похоже на армию гораздо больше, чем первая наша орда, появившаяся на Луне. Я с кем-то разговаривал, что-то отвечал, что-то спрашивал, а перед глазами стояла Аркадия, рыдающая над телом отца. Мои комнаты окончательно перестали быть моими. Я туда не приходил, ночевал где придется. Я ждал возвращения наших всадников, хотя их рассказы о том, как были перебиты люди Руи, меня совсем не интересовали.

Грешник вернулся к вечеру того же дня. Он не удостоил меня даже взглядом. Наверняка уже все знал о Луи. Зато когда стемнело, меня нашла Пантера. Она была бледна, в глаза не смотрела, тихо произнесла:

– Я всегда считала тебя братом, ты был мне самым близким человеком, но так нельзя.

– Что нельзя? – спросил я.

– Я согласна, что мы не обязаны играть по чужим правилам, но ты использовал Грешника втемную.

– Он позволил себя использовать, – злобно возразил я. – В конце концов, пусть радуется, он спас тысячи жизней ценой одной смерти. Удар нанес не он. Он остался чистеньким, белым и пушистым. Ему – слава, мне – грязь. Что не так?

– Не знаю. И от этого мне плохо. Я хотела сказать, что мы нашли трех некромантов, которых охраняли люди Аквы, и убили их. Но это – последнее, что я для тебя сделала. Я ухожу – я и мои девчонки.

– Куда ты денешься? Мы все с Плутона. Мы в одной упряжке, хотим того или нет.

– Сейчас по всему домену множество брошенных деревень. Мы поселимся в одной из них на берегу моря. Как-нибудь проживем.

– Грешник уходит с тобой?

– Нет, он пока останется. Он говорит, у вас впереди страшные битвы, будет много работы для его лекарей.

– Я могу как-нибудь тебя удержать? – Я почувствовал, что мое сердце кольнула какая-то острая игла. Эти слова вырвались сами собой.

– У тебя хватает бойцов, а родные люди тебе не нужны, – ответила она печально. – Может быть, когда-нибудь твое сердце оттает. Я пойму это и найду тебя, и, возможно, все станет по-прежнему.

Она ушла, а я почувствовал себя совсем одиноким. К середине второго дня вернулась наша конница. На победителей они походили мало. Пора было приниматься за дела. Меня нашел Магнус, и глаза его метали молнии. Я его помнил каким угодно, только не разъяренным. Кто знает, может, слишком уж он осмелел. Вспомнилось самое начало. А ведь из всех рядом со мной остался только он. Остальные либо умерли, либо в опале, либо ушли.

– Может, хватит по лагерям шляться? – иронично спросил он.

– Что случилось?

– Совсем ничего, если не считать, что дела стоят.

– Какие дела, Магнус? К нашему выступлению почти все готово. Еще несколько дней…

– Миракл, до того нужно разобраться со всем недоделанным! Слава богу, Пантера грохнула этих некромантов, которых захватил Хантер. Я слышал некоторые разговоры между вернувшимися всадниками и нашими людьми в замке. Мне не нравится их тон. Что-то пошло не так. И все чаще я слышу о Горном гнезде.

– Ладно, зови всех в Центральный зал. Я хочу видеть старшего из Черного отряда и этого изумрудного. Он уже должен был прийти в себя.

Нельзя сказать, что я не доверял людям Хантера. Я вообще никому не доверял, но им я нужен был живым – как символ, как знамя. И все же вдоль стен в Центральном зале ровной цепочкой стояли полсотни моих гвардейцев. Как обычно, Хантер сидел справа от меня, Магнус слева. Иерархи братства стояли позади. Братьев явилось человек двадцать. Меня это сразу насторожило. Я хотел видеть лишь предводителя. Хантер тоже нахмурился и произнес:

– Итак, дело сделано? Зачем вы все пришли? Вас сюда не звали.

– Брат… – Из рядов выступил человек, абсолютно не отличавшийся от остальных. – Нам не удалось перебить Призрачных всадников.

– Объясни, – потребовал Стоун.

– Проклятье, здесь без объяснений никак, – подтвердил Хантер. – Твоих бойцов хватило бы, чтобы размазать их по скалам в лепешку.

– Между нами встал дух Хансера. Он запретил это делать.

Слуга поднес мне бокал вина. Я и не заметил, как рядом появился этот невзрачный человечек. Сделал глоток. Вино было отменным. Я кивнул ему в благодарность, а он лишь ниже склонил голову.

– Останься, – приказал я. – Будешь подливать мне вино.

– Слушаюсь, господин, – пробормотал он.

Меня не удивило явление духа отца. Больно деятельным он стал в последнее время. А вот для тех, кто называл себя его детьми, это, похоже, было настоящим откровением. Как хорошо, что они оставили закрытыми свои лица. Не хотелось бы видеть их вытянувшиеся от удивления рожи.

– Какой дух? Как запретил? У вас был приказ! – крикнул Хантер. Он еще не до конца осознал смысл услышанного. – Только я говорю именем Хансера!

– Брат, это был он, мы узнали его. Он сражался так, что все наше войско не смогло бы сдвинуть его с места.

– Ты бредишь! Как дух может сражаться?!

– Может, Хантер, может, – заметил я. – Поверь мне на слово. Мой папка был изворотливым типом. И я всегда говорил, что смерть от рук каких-то ублюдков – это на него непохоже. Он опять всех перехитрил.

– Он сказал, что не за нас, а за иллюминатов. Но разве такое может быть? – произнес глава отряда. – А если может, возможно, в книге Луи больше истины, чем мы думали.

– Итак, кто еще слышал его слова? – Хантер быстро справился с удивлением.

– Все мы здесь. Я привел всех, кто видел его и слышал. Другим мы пока не говорили. Мы думали, ты сам должен объявить о нашей ошибке.

– Какой ошибке, если не секрет? – поинтересовался я.

– Если Хансер за иллюминатов, мы, его дети, должны заключить с ними мир и сражаться на их стороне. Его воля даже выше твоей, старший брат. Его дело важнее любых дел его сына. Мы – дети его. Воля отца – закон для нас.

Говоря это, он словно стал выше ростом. Остальные бойцы Черного отряда придвинулись поближе. Краем глаза я поймал лицо Хантера. На нем отразилась целая буря чувств. В какой-то момент даже страх.

– Миракл, – тихо прошептал он.

– Да, Хантер, это грозит всем нам, – ответил я точно так же, чтобы братья не услышали.

– Ты мне поможешь?

– В чем? – Я поймал его взгляд и уже не отпускал.

– Они не должны выйти отсюда.

– Хантер, это же наши браться, – прошептала Аква. – Одумайся.

– Они уже не братья. Раньше таких называли еретиками и раскольниками. Они разрушат наше единство, и мы станем слабыми.

– Приказ должен отдать ты, – твердо сказал я.

Это была уловка. Желание переложить хотя бы ведро крови из той бочки, в которой я плаваю, на чужую совесть. Попытка обмануть себя. Я понимал, что это недостойно настоящего дайх. Ведь не суть важно, кто отдаст приказ, – исполнить его могут лишь мои гвардейцы.

– Твои гвардейцы не послушают меня.

– А куда им деваться. Но это твои лучшие бойцы. Вам пятерым придется приложить свою руку. Иначе можем не справиться.

– Они все-таки мои братья, – засомневался Хантер.

– Отлично, значит, и разбирайтесь сами, – подвел я итог, отхлебывая еще глоток вина.

– Проклятье, Миракл…

– Я уже очень много времени Миракл. Либо вы участвуете наравне с моими гвардейцами, либо разбираетесь сами. Первый удар твой, Хантер.

Это оказалось непросто для него. Он создал братство, он устанавливал правила, в том числе и то, которое запрещало поднимать руку на своих. Черный отряд – не какие-нибудь новобранцы. Элита, самые верные, самые испытанные, самые лучшие. Хантер встал, поднял свой бердыш и направился к сдвинувшимся поплотнее бойцам. Он ничего не говорил. А что тут можно сказать? Быстрый удар. Предвиденье предупредило главу раскольников слишком поздно: Хантер развалил его пополам.

– Руби! – крикнул я.

Иерархи братства врезались в толпу, словно таран. Со всех сторон на братьев набросились мои гвардейцы. Все произошло слишком быстро, но плутонцы привычны к внезапным атакам. Некоторые даже успели выхватить сабли, но не пустить их в ход. Зажатые со всех сторон, они гибли. И только я услышал голос, произнесший:

– Он сделал выбор.

Я обернулся, но позади стоял лишь слуга со склоненной головой. Этот голос, в котором звучала настоящая сила, просто не мог принадлежать ему. Может быть, мой отец все-таки наблюдал за этими своими детьми, но почему-то не вмешался.

– Уберите здесь все, – приказал я. – Больше не хочу никого видеть и слышать. Ты бери вино и иди за мной, – приказал я слуге.

Аркадия закрылась в спальне. Я подвинул кресло к окну, сел и уставился на деревья сада. Тихое бульканье вина, наливаемого в бокал. Я взял его не глядя из рук слуги.

– Неужели это выглядит со стороны так мерзко?

Хотелось с кем-нибудь поговорить, пусть даже с этим безликим, запуганным человечком.

– Когда предаешь тех, кто верил тебе, со стороны это всегда выглядит мерзко. – Его голос звучал тихо и вкрадчиво. Но какие-то нотки мне не понравились. Тихий лязг за спиной. Я обернулся. На столе лежало оружие Луи. Я забрал его с собой – не хотел, чтобы клинок такой отличной работы вернулся к иллюминатам. Сейчас шпага сверкала в руке у слуги. – Великолепная вещь, – сказал он.

– Да, и она предназначена не для твоих грязных рук. – Это самовольство меня разозлило. – Положи его на место и пошел вон.

Он поднял взгляд на меня. Такие знакомые глаза. Ими смотрел на меня Луи, и его брат, и Аркадия. Из уголка глаза скатилась слезинка. Фульк смахнул ее рукой, спокойно, может быть, даже привычно. Эта маленькая капелька была так непохожа на рыдания Аркадии, которая все еще стояла у меня перед глазами.

– Как ты пробрался сюда? – спросил я. – Неужели в Тенях ты превосходишь моих не знающих преград?

– Тени, – задумчиво проговорил он, – баловство. Меня учил дух Хансера. А твой отец не очень хорошо дружил с Тенями. Так и быть, я расскажу тебе. В лесу на Черный отряд по моей просьбе напали оранжевые. Несколько разъездов были высланы следом. Когда они вернулись, я уже занимал место одного из братьев. Это ведь так удобно: лица у них закрыты. В замке я взял одежду слуги. Слуги все время вертятся тут и там, гордые плутонцы их не замечают. Зачем мне Тени?

– А разве Хансер не учил тебя не разговаривать с человеком, которого собираешься убить?

– У всех правил есть исключения. – Он положил шпагу на стол и сделал шаг ко мне, а я этого только и ждал.

Топор я по привычке бросил у входа, но серп-меч был при мне. Атаковать из такого положения, когда между нами кресло, у противника в руках клинок, а твой – в ножнах, не очень удобно. Сейчас – другое дело. Я достиг его одним прыжком и удар нанес с короткого замаха. Он остановил мою руку, резко ударив ребром левой ладони по запястью. Правый кулак устремился мне в живот. Я закрылся, но удара не почувствовал. Это – отвлекающий маневр. Настоящий удар пришелся пяткой под колено – он заставил меня упасть на бок, и вот тут его нога врезалась мне в живот.

– Например, чтобы усыпить внимание, можно и поговорить, – закончил он свою мысль.

Я попробовал встать – и тут же получил три быстрых удара. Не сильных – скорее, не удары, а касания, – но мое тело скрутила такая боль, что я невольно вскрикнул, вновь плюхнувшись на пол. Сомнений не оставалось: плутонский рукопашный бой. А из его известных мастеров я мог назвать лишь отца. Причем работа по болевым точкам – высшая ступень мастерства. Брат Аркадии не зря положил шпагу на стол. Он мог убить любого голыми руками. Может быть, Хансер после Плутона на это и не был способен, но, пройдя обучение у Лин-Ке-Тора, он стал самой смертоносной тварью на Луне. Видимо, ученик перенял его мастерство в полной мере.

Фульк вздернул меня на ноги и тут же взял в удушающий захват. Он полностью контролировал ситуацию от самого начала нашего противостояния, не давая мне даже шанса на сопротивление. Я заметил на его предплечье глубокий порез. Единственный след от моего серпа-меча, не настолько глубокий, чтобы надеяться, что Фульк истечет кровью и ослабнет.

Дверь в спальню открылась. В проеме показалась Аркадия. Бледное лицо, красные заплаканные глаза. Мне захотелось обнять ее, приласкать, успокоить, но обстановка к этому совсем не располагала. Я даже удивился захлестнувшей меня волне нежности.

– Прекрати, Фульк, – попросила она.

– Ты права, это бессмысленно. – Он вновь бросил меня на пол и достал из-под одежды дагу. – Он приобщен к алтарю. Его нужно убивать оружием. Если я сломаю хребет, он восстанет на алтаре.

– Брат, прошу тебя, не надо, – взмолилась она.

– Когда он похитил тебя, я оставил это просто так, потому что отец сказал, что у тебя свои планы. В детстве дядя заменил мне отца, он мне был не менее дорог, но я проглотил и его смерть, потому что он просил не мстить. Потом погиб отец. Так чего не надо?! Он ведь был нашим отцом! Не только моим! Твоя мать просто с ума сходит от горя. Она вновь достала из сундука кольчугу и меч, она готова снова драться. Отцу бы это не понравилось. И все – из-за него.

– Он предлагал отцу уйти, выбив у него шпагу. Отец сам решил продолжить бой. Я видела.

– Я не хотел его убивать, Фульк, – произнес я. – Это его выбор. Я победил по его правилам, и… я не ему наносил тот удар, который прервал его жизнь.

Фульк рассмеялся хриплым, каркающим смехом:

– А вот это уже самая смешная сказка!

– Это правда. – Аркадия подтвердила мои слова. – Фульк, наш учитель явился на помощь отцу. Миракл целился в него. Но у отца не хватило веры. Хансер так и не стал материальным.

– По-дурацки все как-то, – с горечью проворчал я.

– У дураков всегда так, – резко ответил Фульк. – Поздравляю, сегодня ты выжил и получил драгоценный опыт. Не забывай его. А это – чтобы лучше помнил.

Острием даги Фульк прочертил у меня на шее две полосы. Они начинались возле ушей и сходились углом под кадыком. Это был знак, которым Хансер когда-то метил свои жертвы.

– Ты выжил лишь потому, что за тебя попросила моя сестра, – сказал он. – Не забывай, что я могу оказаться рядом в любой момент. И радуйся, что твой отец был лучше и чище, чем ты. Я бы уничтожил тебя за одну мысль причинить ему вред, но он запретил мстить за себя.

– Брат, он запретил мстить вообще, – тихо сказала Аркадия.

– Запретил мстить вообще, – эхом отозвался Фульк. Он бросил взгляд на левую руку. Порез, оставленный моим мечом, затягивался на глазах.

– Странно, у других это не так, – пробормотал он. – А у меня – только после боя.

– Фульк! – воскликнула Аркадия. – Ты же…

– Я – Каратель иллюминатов, – тихо произнес он. – У Карателя с жертвой равные шансы.

– Разве Каратель может нанести удар без слова Судии? – удивился я.

– Настоящий – может. Я чувствую вину и чувствую раскаяние. Я сказал неправду. Я не смог бы тебя убить, потому что ты действительно не желал смерти моему отцу. – Фульк задумался и подтвердил: – Еще пару дней назад мог бы, а теперь…

…Он растворился в Тенях. Уже потом, в Мире Видений, из чистого любопытства я проследил его путь. Фульк прокрался в одну небольшую комнатушку, там переоделся в одежду, которую обычно носили меркурианцы Северного домена, и спокойно прошел мимо всех постов. Шпагу отца он забрал с собой…

Я взглянул на Аркадию. Из ее глаз вновь текли слезы, и я решился.

– Ты свободна. – Мой голос звучал глухо. – Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь за все, что я сделал. Я думал, что управляю своей судьбой, а оказалось, что сейчас я просто бреду за нею вслед. Мое общество тебе в тягость. Ты можешь уйти. Я дам тебе в сопровождение два десятка гвардейцев.

– Это необязательно.

– Пожалуйста, не спорь. Так будет спокойнее мне. Я прошу тебя.

И она не стала спорить. Она ушла. Вместо двух десятков я послал сопровождать ее полсотни отборных бойцов, дав им приказ не показываться ей на глаза и устранять любую возможную опасность. А также предупредил их, что, если с ней что-нибудь случится, я найду и убью каждого из них, даже если на это понадобится вся моя жизнь.

Мои комнаты опустели. Вместе с ней ушла жизнь, и теперь оставались лишь четыре стены и потолок из холодного камня. Это было мучительно, невыносимо. В тот день я напился, как не напивался никогда раньше. Пожелай кто моей смерти – я был бы мертв, потому что не смог бы защититься даже от простого крестьянина.

* * *

Проснулся оттого, что меня начали лечить. Вторжение оказалось весьма грубым. Боль набегала волнами, отступала ненадолго и вновь возвращалась. Через целую вечность я смог открыть глаза, чтобы увидеть над собой рожу Магнуса.

– Проклятье всему твоему роду, Магнус, это было бы всего лишь похмелье, – застонал я.

– Ты мне нужен без похмелья, – весьма злобно ответил он.

– В последнее время ты слишком много себе позволяешь. Не боишься, что казнить прикажу?

– Не прикажешь. С кем ты тогда останешься? Нет у тебя больше никого. Так что потерпи, немного осталось.

Он прижал ладони к моим вискам, и боль начала понемногу уходить. В голове прояснилось. И сразу вспомнилось все, что произошло вчера.

– Что дети Хансера? – спросил я. – Как они отреагировали на избиение своих?

– Никто ничего не узнал, – отмахнулся Магнус. – Тела порубили, собрали в мешки и выкинули на помойку.

– Кто приказал? – возмутился я.

– Хантер. Ему лишние слухи не к чему.

– Слухи все равно пойдут. Исчезли лучшие из лучших.

– Сейчас времена опасные, – ответил он. – Уехали в разъезд и напоролись на иллюминатов или оранжевых. Тел нет, проверить никто ничего не сможет. А гвардейцы не проболтаются. Они понимают, что братья и самосуд могут им устроить.

– Магнус, как это смотрится со стороны? – вдруг спросил я.

– Если честно – паршиво. Но я был рожден не на Плутоне. Возможно, у вас это все в порядке вещей. По крайней мере, я такое видел уже не раз. Ты правильно сделал, что отпустил Аркадию. Она хорошая девушка. Нечего ей здесь делать. Много грязи в последнее время в Северном замке.

– К таким, как она, грязь не пристает, – убежденно произнес я. – Она делала это место живее, радостнее.

– Ладно, не о ней сейчас разговор.

– Мне тоже интересно, чего там такого срочного, что ты не мог подождать полдня.

Магнус окинул комнату скептическим взглядом. Заснул я вчера прямо в кресле, на полу валялось несколько бутылок. Одна была разбита. На ковре виднелось непонятное пятно. Еще одно кресло порублено в мелкую щепку. Наверно, я вчера бушевал. Магнус присел прямо на стол, смахнув с него на пол жалобно звякнувшие бокалы.

– Во-первых, – начал он, – мои люди понаблюдали за братством. И знаешь, что я отметил?

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Когда мы устранили северян Хантера, внешне братство вроде бы никак не отреагировало, а вот внутри – другое дело. Хантер устроил своим настоящий разнос. Трупов не было, но многие утратили свой статус. В этот же раз, когда убили некромантов, внешне братство вроде бы даже развило какую-то деятельность, по-тихому искали, кто это сделал. А внутри – полный штиль. Будь на месте Хантера я, головы тех, кто охранял некромантов, точно полетели бы. Ведь для братства это последний шанс сбросить твой ошейник, получить независимый домен. Не знаю, может быть, ты объяснишь мне, что это значит? Я вас, плутонцев, не всегда понимаю.

– Может быть, решил, что бороться с нами бесполезно, – предположил я неуверенно.

– Я бы на это не рассчитывал. Хантер не из таких.

– Ну от идей моего отца он отказался легко. Может быть, и с доменом решил смириться. Ладно, ты сказал «во-первых», значит, будет и «во-вторых»?

– Будет. Во-вторых, изумрудный ушел.

– Проклятье! – Я хлопнул себя по лбу. – Я же собирался с ним поговорить. К своим ему хода нет. Как ни крути, а он положил целый отряд элитных бьющих один раз. А среди нас он не был бы лишним.

– Я ему изложил эти резоны, – ответил Магнус. – И он сказал мне, куда направляется. Но перед уходом он оставил кое-что для тебя. Не знаю, откуда он это взял.

Магнус протянул мне свиток, перетянутый шестью ленточками. Все цвета радуги, кроме желтого. Я развернул свиток. И прочел: «От Темной стороны Луны Плутонскому домену. Если поднимете свои мечи на иллюминатов, Темная сторона встанет против вас».

– Ничего себе. – Я протянул свиток Магнусу.

Он быстро пробежал глазами по словам, задержал внимание на подписях и печатях, кивнул:

– Печати подлинные. Миракл, это – ультиматум.

– Но почему? Я не понимаю. Разве они не враги?

– Выходит, что нет. В конце концов, иллюминаты ни разу не вторгались к темным. Не забывай, Леонид пользовался немалым уважением на той стороне. Раньше темных объединяли и направляли некроманты. Сейчас Некромантский пал. Тем самым он утратил уважение. Ему больше не будут подчиняться. Темные не хотят, чтобы исчезла сила, в определенном смысле хранящая равновесие. А может быть, они устали от войны. Ведь на Светлой стороне некоторые домены тоже тайно поддерживали Город Ангелов.