Текст книги "Светлая сторона Луны (трилогия)"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 52 страниц)

– Обыщите дом, – приказал он им, уже не прибегая к помощи изумрудов. – Добейте живых.

– Может быть, внутри засада, – возразил один из них.

Мне показалось, я узнал голос Пятого.

– Если бы внутри были те, кто мог сражаться, они давно ударили бы мне в спину, пока я резал этого. – Предводитель кивнул на огромное тело у своих ног. – Добить всех и пересчитать.

Двое ниндзя скользнули в дом. Предводитель поднял сай, оброненный его павшим собратом, и одним взмахом прибил к стене лоскуток ткани, полученный от меня. Его подчиненные появились скоро.

– Четверо утыканы стрелами, – доложил Пятый. – Живучие, твари. Мы отрубили им головы. Одного не хватает, но дом пуст.

– Я знаю, – кивнул предводитель. – Волчий Пастырь так и не появился. Его не было здесь. Значит, будем ждать. Он обязательно вернется, и встретим мы его втроем. Он не устоит.

Впервые с начала такой стремительной атаки изумрудные ушли в Тени. Я же остался наблюдать. Хотелось убедиться, что все прошло как задумано. Друиды действительно оказались смертоносны. Лишь двое вырвались из расставленной ловушки, но этого хватило, чтобы половина отряда сейчас лежала замертво. На что же способен Волчий Пастырь?

Он появился перед самым рассветом. Даже я не почувствовал его приближения. А он, видимо, унюхал запах смерти, потому что появился в полузверином облике, одним махом перепрыгнув стену. Ужасное создание, метров двух с половиной роста, в два раза шире обычного человека. Он приземлился на одно колено посреди небольшого двора, где разыгралась битва длиной в несколько минут. У ниндзя просто не оставалось ловушек для него. А он не знал, сколько врагов может поджидать, и все же шел. Он был уверен в себе, этот пастырь, совсем не укладывающийся в обычные рамки. Гаэлтан рассказывал мне о них, но Волчий Пастырь был чем-то иным, как, впрочем, и его жизнь, посвященная прежде всего войне.

– Дети мои, – прорычало существо. – Мои дети, не уберег я вас!

Жуткий вой взлетел к светлеющим небесам. Друид встал на обе ноги и указал пальцем в три стороны.

– Там, там и вон там. Выходите. Тени вам не помогут.

Я вспомнил, как в той стычке, которую мне показал Плутонский Паук, изумрудных выдергивали из Теней. Друиды знали, где их враг, действовали наверняка. Теперь стало ясно, кто конкретно направлял стаю. Впрочем, это и так можно было понять.

Плутонцы не стали ждать повторения кошмара той битвы. Они атаковали почти одновременно. Это «почти» было едва заметно, и все же его хватило. Предводитель бил первым, атаковал справа, в прыжке, вкладывая все силы в один молниеносный, четкий, сильный удар. Друид даже не повернулся к нему – согнул ноги в коленях, качнулся вперед, пропуская клинок над собой, и резко распрямился, нанося свой удар наотмашь. Ниндзя изогнулся, пытаясь уйти от контрудара, и четыре длинных когтя чиркнули его по лицу, чудом миновав правый глаз. Он упал под ноги Пастырю, а тот уже развернулся к следующему атакующему. Тот наносил простой колющий удар. Левой лапой друид поймал клинок, сжал, не обращая внимания на боль в разрезанной до кости посеребренным лезвием ладони. Резким движением он вывернул меч, одновременно сложив пальцы пучком, ударил противника в солнечное сплетение. Не так давно один из его подопечных таким же ударом вырвал изумрудному сердце. Но этот ниндзя оказался проворнее. Бросив меч, он отпрыгнул назад. Друид не преследовал его – подбросив меч, перехватил его правой лапой обратным хватом и метнул, подобно копью, в третьего нападающего. Бросок пришелся практически в упор. Ниндзя не сумел среагировать. Но и его удара уже нельзя было остановить. Друид отступил на шаг, клинок в слабеющей руке лишь срезал клок шерсти на его груди.

Последний оставшийся на ногах ниндзя не побежал. Из-за спины он выхватил саи и вновь атаковал, стараясь держать дистанцию, осыпая Пастыря градом молниеносных ударов. Друид, наоборот, пытался сблизиться. Я чувствовал, что ему все больших сил стоит держать себя в полузверином виде. В Мире Видений я четко видел, как растекаются по его крови тонкие серебристые струйки, заставляя принять облик человека. И с каждым новым порезом таких струек становилось все больше. Пастырь и сам понимал, что продержится недолго, потому пошел напролом и, заработав еще два очень опасных пореза, все-таки сблизился и схватил ниндзя за горло. Левая лапа, сжатая в кулак, врезалась в живот. Ниндзя захрипел, выронил оружие. Его ноги оторвались от земли. Я-то знаю, насколько чудовищна сила человека в полузверином облике.

Я ожидал каких-то слов, должных обозначить победу Волчьего Пастыря.

– Пощади, – простонал изумрудный. – Я лишь выполнял приказ.

Я не поверил своим ушам. Бьющий один раз просит пощады. И вдруг обратил внимание на движение позади друида. Предводитель пришел в себя, подобрал оброненный кем-то сай и тихо полз к Пастырю. Конечно же изумруды на повязках. Ниндзя все еще чувствовали друг друга. И, даже оказавшись в лапах друида, один из них выгадывал время для другого.

Но друид не был склонен к длинным речам. Его огромная пасть сомкнулась на лице жертвы. Громко хрустнули кости черепа. И в этот момент предводитель, приподнявшись на локте, вогнал свое оружие под правое колено страшной твари. Друид развернулся, ударил его левой ногой, отбросил прочь и сам завалился на спину от этого усилия. Его жуткий рык перешел в обычный крик раненого человека. Серебра в крови стало слишком много. Он уже не мог перевоплотиться.

Найдя на ощупь клинок, последний изумрудный встал, опершись на него. Маска, рассеченная в нескольких местах и пропитавшаяся кровью, все еще скрывала его лицо. Он был слаб сейчас. Два страшных удара, каждого из которых хватило бы низшему, поставили его на грань жизни и смерти. Напротив него встал друид – и тут же упал на колено. Правая нога его не действовала, но он выхватил серп-меч, а в левой руке уже был щит в форме полумесяца.

– Подходи, ночная мерзость, – прохрипел он. – У старого волка еще не выпали зубы.

– Значит, выбьем, – ответил ниндзя.

Они схлестнулись, два полуживых человека, потерявшие всех своих соратников. Их битва не была верхом воинского искусства. В теле каждого оставалось не так уж много сил, но они продолжали бить раз за разом, и каждый удар казался им последним. Я пропустил тот миг, когда изумрудному удалось отбить в сторону более длинный клинок противника и сократить дистанцию. Я видел лишь последний удар и голову в маске, отлетевшую в сторону, словно странный мяч. Маска оказалась зеленой.

Изумрудный упал на обезглавленное тело. Я думал, он уже не встанет. Приближался рассвет. Если он промедлит еще часик, нагрянут друиды – он не отобьется и не уйдет. Но ниндзя все-таки встал. Не знаю, откуда брались в нем силы. Он еще смог заставить себя собрать оружие павших братьев и задействовать последние амулеты. Изумрудные не хотели подставлять под ответный удар друидов свой домен, поэтому они потребовали у нас для каждого амулет, уничтожающий тело. В этот момент все повисло на волоске, но ниндзя не стал ждать, пока амулеты доделают свое дело, уничтожив тела вместе с одеждой и оружием. Он достал портальный жезл и буквально провалился в открывшийся портал. Но я задержался еще ненадолго. Я предвидел последний шаг наших союзников и приказал Хантеру дать им специальные амулеты. Они уничтожили все, кроме голов. Наша месть свершилась. Но друиды узнают не только за что была вырезана Дикая стая, но и чьими руками. Дальше пусть думают что хотят. Может быть, они решат, что у нас союз с доменами Темной стороны, а может быть, что нам удалось подчинить себе не только Некромантский. Но все следы приведут их в Изумрудный домен.

* * *

Поспать мне удалось немного. Сон был тревожным. А потом я укололся острием меча, который когда вернулся, положил между собой и спящей Аркадией, и проснулся окончательно. Солнце стояло высоко, время шло к полудню. Я услышал голоса. Аркадия сказала кому-то в соседней комнате:

– Приветствую тебя, предатель. И каково тебе среди чужих?

– Ты тоже не среди своих, – узнал я голос Магнуса.

– Но я, в отличие от тебя, знаю, ради чего нахожусь здесь и какое горе мне придется из-за этого пережить. Я пошла на это сама. А ты?

– Я тоже сам пришел к Мираклу.

– Зачем?

– Чтобы отомстить и вернуться, – резко ответил Магнус.

– Отомстить? За что?

– Ты не знаешь…

– Я знаю, – перебила его Аркадия. – Знаю твою историю, Магнус Торвальдсон. А также я знаю, что с Альвом Хроальдсоном сейчас один твой брат и как минимум двое кузенов. А сколько их погибло, когда ты привел сюда людей Плутона?

– Они сами виноваты!

– Да, виноваты. Но разве можно попрекать милосердием?

– Милосердием?! – воскликнул познавший таинства. – Мою ссылку на Плутон ты называешь милосердием! Ты там не была! Ты не знаешь, что это за жизнь! Я был создан для другого! А они не рассмотрели моего таланта! Поставили в первые ряды, дали меч и сказали рубиться!

– Я не была на Плутоне, ты прав. – Голос Аркадии звучал все так же спокойно и чуть-чуть насмешливо. – Но я смотрела в глаза тех, кто оттуда пришел. Не спорю с тем, что там трудно. Ты говоришь, что был создан для другого? Тогда как ты оказался в строю? Почему не проявил себя в другом, не показал, что там ты принесешь домену гораздо больше пользы, чем размахивая мечом?

– Мне не дали…

– А кто должен был тебе что-то дать? Те, кто ждут приказа, чтобы принести пользу, не заслуживают большего, чем эти приказы исполнять. И разве сейчас ты ждешь приказов? Разве Миракл ценит тебя за то, что ты хороший исполнитель?

– Нет…

– Конечно нет! – Теперь и она повысила голос. В нем звучала какая-то непонятная мне страсть, словно этот разговор был ее полем боя. – Ты дополняешь его, делаешь то, чего он не умеет или не успевает, ты прикрываешь его спину, и он верит тебе больше, чем кому бы то ни было. Разве не Плутон сделал тебя таким?

– Но наказание…

– Наказание? – Она рассмеялась. – Насколько я знаю законы Северного домена, за бегство в битве – смерть! Трус должен умереть, иначе завтра из-за его трусости умрут другие. Так ведь у вас раньше говорили? Почему не умер ты?

– Они придумали кое-что поизощреннее, – уже без прежней уверенности произнес Магнус.

– А ты задумайся. Смерть и так уже была твоей. Но тебя не убили, не отлучили от алтаря. Тебя направили на Плутон, и там твой талант дополнился решимостью, умением действовать. Тебе дали возможность вернуться – мизерный, но все-таки шанс. Это ведь гораздо больше того, что давалось другим в подобных случаях! А ты обратил их мягкость к тебе против своего домена! Так кто же ты, Магнус сын Торвальда? Кто ты? Мститель, восстанавливающий справедливость, или неблагодарный предатель, укусивший руку, которая тебя кормила? О нет, не отвечай! Мне не нужны твои слова! Лучше подумай. И не стоит делиться с кем-то этими раздумьями. Достаточно того, что они просто будут.

– Нет, постой…

– Мне надоел этот разговор. – В голосе Аркадии послышалось безразличие. – Миракл проснулся уже. Иди рассказывай ему, с чем пришел.

Я встал, почесался. Давненько не мылся. От меня, наверно, разит как из выгребной ямы. Одним запахом всех врагов распугаю. Представил, каково Аркадии было засыпать рядом с грязным, вонючим мужланом, и почувствовал нечто странное. Мои щеки покраснели. Я буквально горел, и хотелось сквозь землю провалиться от… Нет, я не знал названия этому чувству.

Когда Магнус вошел, я отвернулся. Не хотел, чтобы он видел мое лицо.

– Угомонил бы ты свою женщину, – проворчал он. – Если она со всеми ведет подобные разговоры…

– Ну так что, – беспечно отозвался я. – Если отбросить эмоции, то она права. Предавшему раз уже доверия не будет. А то, что мы видим, зависит от того, откуда смотрим.

– Я верен тебе! – буквально закричал он.

– До тех пор, пока я создаю тебе условия, в которых быть верным безопаснее. А если однажды ошибусь? Если твоя трусость подскажет, что безопаснее будет предать?

Я резко развернулся, но взгляда его поймать не смог. Он отвел глаза.

– Почему твой топор валяется у двери? – сменил он тему.

– У меня есть меч. Да и что мне может здесь грозить?

– Беспечность – первый шаг к смерти.

– Ты пришел потчевать меня изречениями сомнительной мудрости? – рассмеялся я. – Тогда можешь идти.

– Я пришел, потому что больше никто не решается, – сквозь зубы процедил он. – Остальные боятся тебя, даже Хантер. Ты слишком легко избавляешься от своих сторонников.

– И что же за вести ты мне принес? – Я сделал вид, что не обратил внимания на последнее высказывание.

– Изумрудный слег. Валяется без сознания. Потерял слишком много крови. Грешник лечит его.

– Меня не интересует его здоровье. Было бы лучше, чтобы он умер. Но разве я могу что-то сказать Грешнику? Это воплощенное милосердие… на него любой страдающий действует, как выпивка на пьяницу. Ты только за этим пришел?

– Не только. Аскель мертв.

– Не скажу, что я опечален. Сколько он продержался?

– Меньше пяти минут. Некроманты установили в Портальной башне хрустальный шар, один из тех, с помощью которых они раньше наблюдали за всей Луной. Мы даже найти лагерь Призрачных всадников не успели. Некоторые плутонцы держались дольше.

– Ну что же, умер и умер, земля ему прахом… то есть пухом. – Я рассмеялся вновь. – С помощью этого шара мы сможем найти всадников гораздо быстрее, так ведь?

– В идеале – полчаса, – подтвердил Магнус. – Это гораздо быстрее, чем справятся соглядатаи Аквы и передадут нам информацию своими дымовыми сигналами. Но нам нужен тот, кто даст это время.

– Есть идеи?

– Шут. Мне лично больше никто в голову не приходит. Если у кого и есть шансы, то только у него.

– Я тоже о нем подумал.

– Но он, наверно, обижен на тебя.

– Посмотрим. – Я потер подбородок, ощущая недельную щетину. – Поговорим, что-нибудь пообещаем. Почему бы Хантеру вообще не послать десяток-другой бойцов Черного отряда?

– Там все непросто. – Магнус вздохнул. – На поляне, где проходит поединок, открыт один портал. Вход в него недалеко от нашего замка. Через него приходит наш человек. Потом открывается второй портал, всегда в одно и то же время, выходит Руи. Хантер не глупее тебя, он тоже подумал о засаде. Вот только в тот раз Руи появился не один, а с десятком своих бойцов. Они перебили всех детей Хансера, а потом в назидание напали не один раз за день, как обычно, а дважды. Резня вышла страшная – второй раз их никто не ждал. Кстати, сегодня они неплохо пощипали Хорена.

– Понятно. – Я потер глаза. – Еще неделя – и мы останемся без армии. Те, кого не перебьют, просто разбегутся.

– Хантер тебе еще вчера хотел сказать кое-что.

– Да, помню. И что там?

– Он попробовал ударить в сердце иллюминатов, по Агию. Все-таки один бессмертный – это не Конклав.

– И как успехи?

– Не знаю. Послали полтора десятка, не вернулся никто.

– Луи перехватил их?

– Сомневаюсь.

– Ладно, Магнус, можешь быть свободен. Я поговорю с Шутом.

* * *

Я привел себя в порядок, искупался, переоделся, соскоблил щетину. Новая одежда была точным подобием предыдущей. В головах плутонцев давно сложился мой образ – не стоило экспериментировать с ним сейчас, когда только мой авторитет удерживал нашу армию вместе. Из замка вышел в сопровождении десяти гвардейцев и десяти лучников. На этом настоял Койот. Сперва я лишь рассмеялся, услышав его опасения, но начальник моей гвардии был непреклонен. Все висело на волоске, а ему не хотелось бы, чтобы случайная пуля из леса прервала этот волосок. Поэтому полсотни лучников за полчаса до моего выхода прочесали все окрестные заросли.

Я шел и думал, насколько это все мне не нравится. На Плутоне все привыкли ждать опасности в любой момент, но то была другая опасность. Сил и ума высшего вполне хватало, чтобы избегнуть ее. Оранжевые, от которых я совсем не ждал беды, навязали нам новую, незнакомую войну. Мы не знали, как им противостоять, а учиться некогда. Стоило отвлечься на их укусы – и основная цель войны отдалится на годы.

Высокий частокол встретил нас угрюмым молчанием часовых и скрипом распахивающихся створок. Мне тут же сказали, где найти Шута. Собранные здесь вояки еще не нюхали настоящей войны, не стояли в строю, видя надвигающийся монолит бордового легиона, не чувствовали жалящих стрел, вырывающих бойцов из строя по одному, не рубились против восставших мертвецов. Им не за что было винить меня. И все же там, где я проходил, воцарялось угрюмое молчание.

Лагерь мусорных перестал походить на сборище бродяг. Теперь палатки стояли ровными рядами. То и дело взгляд мой выхватывал фигуры офицеров, северян-перебежчиков. Попав в свою стихию, они словно преобразились, расправили плечи, подняли головы. Они опять жили в военном лагере, и перед ними была толпа, которую нужно превратить в войско как можно быстрее. На многочисленных пустых площадках, преобразованных в плацы, плутонцы маршировали в ногу, перестраивались, смыкали щиты, дружно метали дротики. Звуки команд разрывали тишину. Неужели наконец-то, хрен знает с какой попытки, у меня будет достойная армия высших, способная решать боевые задачи, а не только служить смазкой для вражеских мечей? Жаль только, что в их рядах было слишком много подростков и женщин.

Центр лагеря занимал огромный плац. Едва приблизившись, я заметил отличие тренировавшегося здесь подразделения. В нем – только мужчины средних лет, опытные, крепкие. И у каждого в руках было оружие, которое, как я помнил, называлось алебардой. Их офицера я не узнал, хоть память на лица у меня хорошая. Наверно, даже среди перебежчиков этот сокрушающий врагов раньше не считался значимой личностью. Он стоял перед деревянной фигурой в легионерском шлеме, и его могучий голос разносился над плацем:

– Из вас, обезьян, настоящее войско не сделал бы никто! Вы все равно останетесь обезьянами! Поэтому я дал вам вот это! – Он потряс алебардой. – Это – великое оружие, с которым можно творить чудеса, но до чудес вам, обезьяны, далеко! Ваша задача – выжить! Для этого достаточно, если все вы будете просто стоять, не пытаясь спастись бегством, а также усвоите три вещи. Первая: всадника останавливать вот так! – Он упер пятку алебарды в землю и направил острие примерно на уровень конской груди. – Если все вы сделаете так и ни один не дрогнет, врага встретит сплошной частокол стали. Вторая. Если всадник остановился, вы сдергиваете его крюком вот так. – Он продемонстрировал прием сначала быстро, а потом чуть медленнее, чтобы все успели запомнить. – И последняя. В то время как первый ряд останавливает врага, задние наносят простой удар сверху вниз. Вам необязательно целиться! Если противник увернется от вас, он попадет под алебарду соседа. Если он поднимет щит и закроется от вас, боец первого ряда заколет его в живот. И даже если на нем настоящий доменовский доспех…

Офицер развернулся к деревянной фигурке и обрушил алебарду на шлем. То, что заменяло чучелу шею, хрустнуло и сломалось, «голова» покатилась по земле.

– Даже если доспех выдержит, кости вашего врага не так крепки, – подвел он итог, опершись на алебарду и развернувшись к своим подчиненным.

В других частях плаца бойцы уже отрабатывали приемы. Наверно, это подразделение было сформировано последним. Наконец я заметил поодаль Шута. Его одежда осталась прежней, но разрисована теперь была в черно-серые треугольники. Он тоже слушал офицера и улыбался чему-то.

Плутонцы начали нестройно отрабатывать приемы. Я направился к своему бывшему наставнику.

– Да-а-а… Три тысячи, – произнес он, не оборачиваясь. – Жаль, что так мало, но на больше оружия не хватает. Еще две тысячи тяжелых арбалетов. Кстати…

Он вдруг обернулся, лицо его приобрело знакомое ехидное выражение:

– Величайший из великих! Ужаснейший из самых грозных, Миракл, владыка Плутона, почтил своим сияющим присутствием наш скромный лагерь! Да славится имя его в веках, да гремит, подобно штормовому прибою, да будет выше Солнца, звезд и Луны!

– Хватит паясничать, – нахмурился я. – Я к тебе с серьезным разговором.

– Нет ничего серьезнее бессмертной славы великого Миракла! И наша обязанность славить его денно и нощно! Так что тебе надо, великий Миракл?

Тон, которым была произнесена последняя фраза, вновь стал спокойным и даже безразличным. Он спровоцировал меня на вопрос, которого я задавать и не собирался:

– Почему ты решил, что мне что-то надо?

– Все люди, приходящие ко мне, делятся на две части, – пожал он плечами. – На тех, от кого что-то надо мне, и тех, кому что-то надо от меня. Мне от тебя ничего не надо. Вывод прост.

– Ты прав, Шут. – Я развел руками. – Мне кое-чего надо от тебя.

– Слушаю очень внимательно.

– Я считаю, что время твоей опалы должно закончиться.

– Иными словами, у тебя появилась проблема, которую ты не можешь решить без меня, – криво усмехнулся он. – Поздно, Миракл. Об этом надо было думать раньше.

– Но ты даже не знаешь, о чем речь.

– А ты стал пророком? Ты можешь утверждать, о чем я знаю, о чем нет? – Он пристально посмотрел на меня. – Сомневаюсь. Знаешь, Миракл, я почти забыл, какие здесь закаты.

– Да к черту твои закаты! – Я не сдержался. – Ты не сможешь обойтись без меня, а я без тебя смогу! Потому что я с Плутона! Мы умеем выживать гораздо лучше прочих, и я в любом случае выживу, и Плутон выживет и победит, раньше или позже, так или иначе! А для тебя это – последний шанс вернуть свои позиции.

– Плутон! – Он упал на спину и расхохотался. О, что это был за смех! Он хохотал, хрипел, булькал, хватался за живот, катался, садился, а потом вновь падал и смеялся. У меня самого появилась улыбка на лице. Я ведь писал уже, как заразительно умел смеяться Шут. И даже марширующие бойцы, игнорируя окрики офицеров, останавливались, чтобы посмотреть на него. Те, кто занимался отработкой приемов, опускал оружие. Но наконец Шут отсмеялся, сел и спросил очень серьезно:

– Ты ведь любишь Плутон. За что?

– За то, что он воспитал нас, – не задумываясь, ответил я. – Тех, у кого на пути боятся стоять даже считающие себя бессмертными. Только выросший на Плутоне может считаться настоящим высшим, настоящим дайх!

– Ты убил свой Плутон, – выделяя каждое слово, сказал Шут.

– Как это? – Я замер, ошеломленный.

– Ты уничтожил создавшую тебя планету. Ее сердцем был Конклав. Ее кровью была необходимость доменов в убийцах. Но ты уже уничтожил Конклав, и ты разрушил школы всех планет. Уже в двух подвластных тебе доменах высших обучают на месте. Как ты думаешь, долго ли будут ждать остальные, прежде чем поступят так же, чтобы противостоять тебе, дабы выжить? Никто не станет покупать у тебя убийц – им ведь нельзя доверять. А значит, в Паучатнике не будет новых детей, и продуктов на Плутон поставлять никто не будет. Останутся племена и банды, но ты ведь и сам знаешь: без притока свежей крови – это не то. Еще одно поколение – и о твоем любимом Плутоне все забудут. Кстати, некому больше добавлять в воду планеты вещества, превращающие в высших, так что даже племена выродятся. Ты ведь не знал, что Плутонский Паук контролировал и этот процесс? А если бы и знал, ничего не изменил бы.

У меня не хватало слов. Он действительно был прав. Я убил свой Плутон, которым так восхищался. Почему это никогда раньше не приходило мне в голову? Но Шут не дал мне уйти в себя.

– Ты хотел попросить меня сразиться с Руисом? – спросил он.

– Да, – ответил я.

– Я отказываюсь.

– Шут, ты не понимаешь. Мы все равно его убьем. – Прежняя злость вернулась практически сразу, словно верный пес, задремавший на солнышке, когда его разбудил грозный окрик хозяина. – Просто сейчас использовать тебя проще и для нас, и для тебя, кстати.

– Да-а-а… – Он поднял глаза к небу. – Использовать.

– Ну не использовать, а…

– Ты хотел сказать «попросить», – подсказал он. – Но ведь для великого Миракла это так сложно – просто попросить того, кого он уже списал в запас. Или на убой. Куда ты меня списал, Миракл?

– Никуда я тебя не списывал, и да – я прошу.

– Мне не справиться с ним. А умирать я пока не хочу.

– От тебя и не требуется убивать его, просто задержать. Часа хватит вполне.

– Да-а-а…

– Что ты все дакаешь?! – Моя рука легла на топор, но я одернул себя.

– Ты не понимаешь. Никто из адептов Марса с ним не сладит. Я думал о нем, думал, почему плутонцы держатся дольше марсиан. Он пуст внутри. Предвиденье на него не действует, а мы слишком привыкли полагаться на эту свою способность. Вы же отбрасываете его, едва оно вас подводит, действуете, как привыкли, потому шансов у вас больше. Миракл, меня вполне устраивает моя жизнь. Я не хочу умирать. Здесь есть достойные ученики. Вот тот же Франциск. Это он придумал вооружить новичков алебардами. Мы разрыли один из складов. Когда-то на Темной стороне, в Сапфирном домене, были отряды алебардистов. Северянам это оружие досталось как трофей.

– Да не об алебардах я сейчас! И не о Франциске твоем!

– Миракл, ты выгнал меня. Возможно, это правильно. Здесь мне нравится больше. Я подожду, посмотрю, чем у вас все закончится.

– Значит, от тебя мне помощи ждать не приходится? – сквозь зубы процедил я, уже еле сдерживая желание снести ему голову и посмотреть, как она полетит, звеня бубенчиками, которые украшали шутовской колпак.

– Возможно, в память о том, что ты был одним из моих лучших учеников, и из жалости, что из тебя вышел хреновый наставник, я дам тебе один совет. Ищи среди плутонцев. Ищи того, кто способен противостоять Марсу за счет науки Плутона. Тогда у тебя, может статься, и будет твой час.

– Грешник! – осенило меня. – Но он же не убивает!

– Ты сам мне сегодня сказал, что хочешь не убить, а задержать. Поскули о жизнях, которые отнимают люди Руи, о великом благе плутонцев, которые иначе умрут, не раскаявшись. Грешник может поверить в эту чушь. Ну а если он не поможет, значит, не поможет никто.

* * *

Изумрудному отвели небольшую комнатушку. Их много было на нижних этажах замка. Странно – чем выше положение человека, тем выше он живет. Я бы лично предпочел жить внизу. Необходимость подниматься по лестницам утомляла. Грешник сидел у ложа своего пациента. Я вошел без стука. Израненный предводитель ниндзя, казалось, даже не дышал. Его лицо скрывали повязки, так что разглядеть черт я не смог. Тело худощавое, жилистое, видно каждое ребро. Видать, плохо кормят в Изумрудном домене. На боку, куда пришелся удар ноги друида, наливался чернотой огромный синяк. Многочисленных порезов я не считал. Грешник встал мне навстречу.

– Ну как он? – спросил я. Мне было абсолютно плевать на здоровье этого наемника, но лекарю мое внимание к его пациенту должно понравиться.

– Будет жить. – Грешник благодарно кивнул. – Низший уже умер бы три раза. Не каждый высший такое перенесет, но он сделан из крепкого материала. Некоторые внутренние органы отбиты, большая кровопотеря.

– Подробностей не надо, все равно не пойму. – Я располагающе улыбнулся и развел руками. – Работы для тебя здесь много?

– Уже нет. Он чудом не потерял глаз. Но раны заживут, и по крайней мере он будет симпатичнее Хантера, но шрамы останутся страшные. Правда, шрамы на его душе еще страшнее.

– Ладно, я не о нем зашел поговорить. Ты слышал об истории с Руисом?

– Слухами замок полнится, – уклончиво ответил Грешник.

– Каждый день он вызывает на поединок одного из наших. Пока бой продолжается, его всадники сидят в своем лагере и никого не трогают.

– Знаешь, Миракл, а он ведь ждет тебя, этот Руи, – заметил Грешник, бросив на меня пронзительный взгляд из-под капюшона.

– Ты же понимаешь, что я с ним не справлюсь?

– Понимаю. – Он склонил голову. – С одной стороны, мне хотелось бы, чтобы ты пожертвовал собой и прекратил эту резню. А с другой – я понимаю, каким ударом это будет для Пантеры.

– Но есть и другой вариант, – издалека начал я. – Ведь необязательно кого-нибудь убивать или кем-нибудь жертвовать. Достаточно найти того, кто сможет противостоять ему на равных.

– Ты сейчас обо мне? – горько усмехнулся он.

– Я не знал, как это сказать, – понимаю, задача не из простых. Но раз ты уже понял – да, я о тебе. Ты идеален, Грешник. Если кто и может дать отпор ему, то это – ты. И ты его не убьешь. Все останутся живы. Подумай, скольких ты спасешь. День, другой – ему это надоест. Он уберется восвояси, когда поймет, что его людям не дадут действовать. Он – человек чести, не нарушит слова. Ведь ты понимаешь, что лекарь должен спасать жизни. Ты можешь спасти тысячи.

– Понимаю, – сказал он как-то отстраненно. – Возможно, ты и прав. Это может стать моим искуплением. Но мне все равно что-то не нравится.

Он сомневался, он чувствовал подвох. Грешник не дурак и достаточно хорошо знает меня. Он мог вычислить то, что для меня было пока еще слабым намеком на идею. И я поспешил применить аргумент, который заставил его разум замолчать, потому что закричало сердце.

– Ты уже понял, чего ждет Руи. Скоро это поймет и Пантера. Ты же знаешь, как она любит меня. Я боюсь за нее, боюсь, как бы она не решила, что может справиться, и не пошла на поединок тайком от нас. Он ведь не посмотрит, что Тер – женщина, убьет ее, как убивал многих до того. У него не осталось чувств. Я боюсь за нее, Грешник, она всегда была самонадеянной.

– Я понял, – задумчиво сказал он. – Хорошо, Миракл, я сделаю это. Я остановлю его или погибну, пытаясь остановить.

– Лучше возвращайся живым. Я привык к тебе. – Я улыбнулся.

Он не узнает о шаре некромантов, о сотрясающих Вселенную, готовых открыть портал для нашей конницы. Он будет драться, считая, что дерется за свою любимую, считая, что спасает жизни. Но Призрачные всадники должны быть уничтожены, а их командир – тем более. Согласие Грешника стало подписью на смертном приговоре Руи.

* * *

Эту ночь я спал в Портальной башне. Не хотелось возвращаться к себе. Я разрывался между желанием увидеть Аркадию, провести с ней хотя бы немного времени, услышать ее голос – и боязнью. Боялся того, что, заглянув в ее глаза, откажусь от своего плана. Ведь Руи – ее дядя. То, что я собирался сделать, наверняка причинит ей боль, но выбора не оставалось.

Я пришел на поляну заранее и нырнул в Тени. Только навыки, полученные от Ансельма, помогли мне остаться незамеченным. Ни один плутонец не смог бы скрыться, едва перескочив грань мерцающей арки портала, и остаться незамеченным для возможных наблюдателей. Потом появился Грешник. Он спокойно вышел и остановился, опершись на шест, ожидая своего противника.

Руис Радриго Диэс не заставил себя долго ждать. Он вышел из портала и встал напротив Грешника. Они были такими разными, но оба – в белых одеждах с красными поясами. Это делало их похожими.

– Еще один младенец мне на съедение, – произнес Руи. Он пытался вложить в голос какую-то иронию, даже самоиронию, но прозвучали слова абсолютно бесчувственно.