Текст книги "Страсти по Фоме. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

– Сначала мы запряжем Дилижанс, – горячо и сладко шептала она. – Потом ты пробьешь Тоннель под Монбланом и проложишь Дорогу в Якутию… сохой…

Фому распирало, он и не знал, что география, в соединении с дорожным строительством и земледелием, так эротична.

– Вера! – предостерегающе замечал Ефим, черной птицей выныривая из толпы. – Если ты подбросишь ему еще одну таблетку, его разорвет, не доходя до постели, на тысячу членов.

– А ты прекрати пить, Ромео! – вырывал он очередной бокал из рук Фомы и наливал минералки.

Но молодые уже видели только друг друга.

– А потом я покорю Пик! – докладывала Вера, и змея его стала разжиматься в низу живота горячим взрывом.

Они сбежали с банкета, чего практически никто не заметил. Гости определяли правительственные квоты отраслей народного хозяйства, закрепляли, бокалом, включение в бюджет страны бюджета своей семьи, тут же рождались новые безналоговые зоны вокруг дач присутствующих и решались судьбы малых народов Севера, в смысле, кто теперь нагреется на том угольке, который до них, до малых сих, не дойдет. Дел было по горло, за всем не уследишь. Когда еще увидишь столько полезных и симпатичных людей в одном месте?

Ефим торопливо благословил их:

– Правильно! Вы мне всю свадьбу своим отдельным поведением испортите. Ни пуха!..

– Что это? – оторопел Фома, когда они совместными усилиями, избавились от последней штрипки свадебного покрова Веры.

Огромная квадратная кровать в белоснежной пене клочьев растерзанного подвенечного наряда завертелась под ним, вместо вентилятора, который бесшумно включился едва они оказались в номере.

– Шрам, ты что не видишь?

– Ничего себе шрам! Это… нет, я не буду! – решительно заявил Фома. – Он мне не нравится!..

И во весь рост рухнул в засасывающую воронку постели, на покрывале которой было написано готическим шрифтом: «много сватается, да одному достанется!»

Вера завыла на развешенные кругом китайские гравюры «дао любви»…

Он летел в черную бездну и слышал только голоса, но слов не понимал.

– Ты с ума сошла! Что ты ему намешала? Это же клиника! У него эрекция миокарда сейчас, вместо!.. Его откачивать надо срочно, если он уже коней не двинул! Ты бы еще шпанской мушки накрошила, ведьма средневековая!

– Нет, он увидел шрам.

– Да какой шрам, он в таком состоянии, что собственную эрекцию принял бы за кошмар! Дело не в шраме, ты перебрала с зельями.

– Хотела наверняка. Может, еще попробовать?

– Что пробовать, ты посмотри, как лежит? Как внезапная смерть лежит! Ну, надо же быть такой дурой?

– Ладно, хватит орать! Что теперь делать?

– Что-что – не знаю!.. Хотя… пришли ему проститутку какую-нибудь что ли. Если не оклемается, на нее спишут. Какой позор, в брачную ночь с девкой! Прекрасные заголовки!

– Хватит острить, лучше вызови, пока он дышит!

– Кого? Девочку?

– Нет, припевочку!..

Проснувшись, он с удивлением обнаружил у себя в постели, вместо Веры, незнакомую женщину, девочку даже, понял он, несмотря на густой сумрак в номере, по запаху и дыханию. Что за шутки?.. Кто это?.. Вера подбросила ему малолетку для разогрева, не надеясь на узы Гименея и свои чары? И где она? Ушла? Или это… он задохнулся от появившейся мысли… свобода, обещанная ему?..

Девочка спала, как спят дети – поперек кровати, положив на него ноги и спрятав лицо в волосах. Впрочем, формы у нее были уже довольно женственные. Вот так приходит свобода и кладет на тебя ноги. Веры не будет, понял он еще, ею здесь и не пахло. Сколько же он спал? Почему так темно? Надо принять душ.

Девчонка застонала, когда он стал выбираться из постели, и проснулась. То, что она не закричала, увидев его, говорило о том, что она, по крайней мере, попала в его постель в сознании. Это хорошо.

– Монин! – поприветствовал он дитя свободы и любви.

– Факин! – неожиданно ответила она, подтверждая тем самым мысль о «фриволочке».

Голос у нее был хриплый со сна. Но его уже было не расстроить.

– А что случилось? – с самым простодушным видом спросил он, шаря по стене в поисках выключателя.

– Ты меня разбудил. Я никогда хорошо так не спала, только с мамой, – простонала она, – но мама…

Она замолчала. Фома приготовился слушать обычную припанельную историю: мать умерла, отец пьет и склоняет к инцесту, из школы выгнали, на работу не берут, жить негде, есть принц, но он превращен в сутенера дилером, пока она всех денег не заработает…

– А твой отец? – все-таки спросил он, уже дойдя, в поисках выключателя, до плинтуса, но – хрена лысого…

– Ты предлагаешь мне спать с ним?

– Я предлагаю тебе забрать свой факин и выматываться отсюда вместе с ним, к чертовой матери, то есть, к папе! – выпалил Фома.

Она зажгла неуловимый ночник и он увидел удивленное лицо Мири. Ма-а?! И сразу все вспомнил.

«Томбр, блин! Когда же это кончится?» – возопил он небесам.

Мири придвинулась к нему, подозрительно тихая.

– Мне снилась наша свадьба, – сказала она с укором.

– Ты даже не представляешь, как мне это близко! – хмыкнул он. – Мне она даже не снилась, а справлялась!

– Правда?! – обрадовалась Мири. – И что это значит?

– Ничего, слава Богу!

Мири обиделась, надула губки, потом встрепенулась.

– Я закажу тебе завтрак. И себе, – добавила она, ровно через ту паузу, что допустил он, осмысливая этот поворот. – Завтрак на двоих, романтично?

Бороться с романтикой бесполезно, единственное средство от нее – душ. Фома принял обжигающе холодный, не торопясь, мазохистски.

– Завтрак на столе! – наконец, услышал он. – Увидимся на турнире!

Каким образом, хотел бы он знать, – она тоже наденет доспехи?.. Увидимся! Только у него и дел, как видаться на поединках!..

…Любовь, вдруг пришло ему в голову, совершенно непонятно, с чего и откуда, это идеальность реальности одной части целого в бесконечной сущности…

Что это?.. Что у меня с головой – сны, цитаты, свадьбы!.. Как кубик Рубика, в жизни не сложить, а как отвлечешься – такое сыплется!.. Вот то, что было с ним и Верой – это что, реальная жизнь? И сам засмеялся от такой постановки вопроса. Находится в Хаосе, сражается во имя Ассоциации и все это под эгидой таракана! – какой больной голове взбредет это на Спирали? Где реальная реальность?.. Шрам, во всяком случае, был очень реален, но не менее реален и душ, который он только принял.

Шрам?..

Фома даже вытираться перестал. В голове что-то мелькнуло странной мозаикой и рассыпалось. Он попытался восстановить ее, но картинка капризно разворачивалась совсем в другую сторону, показывая красивый, словно игрушечный, розовый домик с липовой аллеей, ведущей к резному крылечку, с большим лесом вокруг – буколический пейзаж, – или душный бульвар с кафешантаном, или тупо замирала в совершенно бессмысленном наборе деталей и цветов. Остался только шрам, страшный и безобразный, точнее, воспоминание о нем. Что шрам?.. Ну, точно кубик Рубика! Вывалилось!

На столе стоял завтрак, действительно, на двоих, и записка: «Приятного аппетита, рыцарь, хотя мне ты его испортил!..»

29. Тара-Кан, день второй

Трибуны замерли…

Они стояли, окруженные сторожкой тишиной, под тысячами глаз, двадцать смельчаков, дерзнувших на встречу с Милордом.

– Не хотелось бы думать, что название праздненства указывает, в честь кого оно учреждено, – брякнул вдруг Фома. – Было бы дико убивать друг друга из-за какого-то таракана!

Стоящий рядом Доктор почти с ужасом посмотрел на него, но, слава Создателю, раздались фанфары и заглушили последние слова рыжего оракула. Вроде бы.

– Ты что? – прокричал Доктор под вой труб. – Спятил?

Фома пожал плечами и постучал по голове.

– Вываливается!.. Кубик Рубика!

Из-под арки главного входа на арену выехали три герольда с мальчиками помощниками. Герольды были на белых конях с красными попонами, в белых же плащах с красными хищными крестами на груди, их высокие красные шапки были оторочены белым мехом – белое и красное на вытоптанной буро-желтой арене Ристалища.

После того, как фанфары замолкли, герольды, выкрикнув подобающие церемониалу вступительные слова о славе и величии Милорда, о его милости, благости и прочая, прочая, прочая, и терпеливо выслушав взрыв всеобщего крика нестерпимого счастья, начали представление публике двадцатки счастливцев.

Для этого рыцарей перестроили в две шеренги лицом друг к другу так, что Фома и Доктор снова оказались в разных компаниях. Шум, по мере представления, то нарастал, то стихал. Публика, как девка, капризна и всегда имеет своих фаворитов, своих героев и пасынков.

– Сэр Дерп, рыцарь Нижних Полей!.. – Громкий шум и крики.

– Сэр Троп, рыцарь Радуги!.. – Взрыв оваций, крики.

– Сэр Приш, рыцарь Восточных Отрогов!.. – Жидкие аплодисменты.

И так далее. Дошли и до Фомы, он оказался в списке между рыцарем Душистых Болот и кавалером Заснеженных Вершин, которых знали плохо и встречали соответственно, впрочем, его встретили еще хуже.

– Сэр Томп, рыцарь Белого Ключа, граф Иело!..

Вежливые жидкие аплодисменты, но с какими-то выкриками, которые Фома благоразумно не разобрал. Публика помнила его по вчерашнему бою, но графский титул, единственный среди соискателей, вызывал классовую неприязнь. Доктор тоже считал, что Фома напрасно обозначился титулом, это было слишком опасно, могли начать копать.

«Не успеют! – успокаивал его Фома. – Всего три дня и либо ты тоже поймешь, что это бред, либо мне уже будет все равно. И потом я добыл этот титул не в баре и не в будуаре, вряд ли здесь найдется такой боец, как Скарт!..» Доктор был в этом совсем не уверен…

Потом пошли Вершины, Башни, Мосты…

Черную Башню встретили неистовой бурей оваций и криков.

– Сэр Джу, рыцарь Серебряное Копье!..

Вот к Доктору зрители отнеслись гораздо благосклоннее, потому что любит народ бойцов трех типов: героев, шутов и меланхолических убийц. Доктор шутом не был, а героев было достаточно и без него. Он был типичный меланхолик, по тому, как он сближался с противником, можно было подумать, что он собирается попросить закурить или узнать время, и вдруг – нож под сердце! Публике такое нравится, она любит фокусы, тайны и блатных, которые именно так и убивают. Сэр Джу был сплошная тайна, молчит и убивает, собака!..

Отшумев за Копье, зрители снова грянули криком, да таким, что остальные рыцари закашлялись.

– Сэр Раш, рыцарь Ужас Борбума!..

Что творилось на трибунах!.. Под неистовый вой сэр Раш посмотрел на графа и показал копьем всему честному народу, кто будет его первой жертвой. Сюжет турнира лихо закручивался: уже есть обреченные!.. Вой накрывал вой, Фоме показалось, что арена взлетает, зрители восхищенно орали друг другу, что вчера Ужасу не повезло в общей схватке – бывает! – но сегодня уж он отомстит заносчивому графу.

– Кстати, вы не слыхали, что это за графство такое, где?

– Нет, а что?

– Сдается мне, что это всего лишь захудалая деревенька, где-нибудь в гнилушках, ха-ха! Где все пять жителей – сиволапые мужики, что выехав в город именуют себя графьями, ведь об их дыре никто даже не знает!

– Почему у него на щите выемки с обеих сторон? Он что специально для копья противника дыру проделал, путало?

– Пижон!

– Ох, попадет сегодня графу! Мне его даже жалко!

– А мне – нет! Выскочка!

– Они разъезжаются!..

Рыцари, под звуки фанфар, разделились на четыре группы по пять человек и, встав по краям арены, образовали квадрат. Насколько понял Фома, по приему публики, у нее было пять любимцев-героев: Раш, Троп – Радуга, Черная Башня, Белое Перо и Горный Дракон, – один меланхолик сэр Джу, и пара шутов, над которыми смеялись, но любили.

Фанфары смолкли, мальчики, разводившие рыцарей, побежали обратно в центр арены, где стояли герольды. Все теперь смотрели на главную ложу, куда один за другим поднимались рыцари Длинного Стола или Большого Круга, Фома, после свадьбы, снова в этом путался. Гордость Томбра, соратники Князя. Когда высокие гости расселись по местам, один из них поднял руку, требуя внимания и тишины, но тишина и так стояла полная, как нерасплесканная чаша.

– Старейший рыцарь Большого Круга – сэр Кортор! – провозгласили герольды, далее следовали многочисленные титулы и подвиги.

– Рыцари! – загремел мощный голос. – Сейчас на вас смотрит цвет Томбра, не посрамите отчизну грозного Ушура! Пусть ваши поединки будут честными, а помыслы чистыми! Будьте достойны высокого звания рыцаря и пусть победит сильнейший!

Что тут добавишь?.. Снова гром и овации. Это начинало утомлять. При чем здесь отчизна, гадал Фома, когда сотня бездельников от нечего делать калечит и убивает в течение трех дней себе подобных? В том, что именно себе подобных?.. Чем больше ритуалов у государства, тем больше болячек скрывается под ними… Почему же они побеждают? Объективный процесс? И необратимый?.. Но победив Ассоциацию, они лишатся опоры и сами сгинут быстрее, чем смогут что-либо понять…

Фома посмотрел на Доктора, тот чертил копьем на песке, находясь на другом краю арены. Рядом с ним, поймав взгляд графа и неправильно его истолковав, заранее наливался кровью Раш, даже панцирь раздувался.

«Чего он ужас? – пытался вспомнить Фома. – Бормана? Фурмана?..»

Герольд зачитывал условия поединков. Поединок начинался так же, как и везде, где играли в эту игру: соискатель, получивший право первого вызова, подъезжал к предполагаемому противнику и касался копьем его копья. Далее, поскольку отказ практически не предусматривался и означал только бесчестье, – следовала схватка.

Преимущество первого вызова, по жребию, имела та группа рыцарей, что стояла прямо под ложей, потом группа Фомы и самой последней – группа Доктора и Раша. Фома искренне сочувствовал томбрианцу, тот мог и не дожить до схватки с такой апоплексией, если только его не вызовут раньше.

Прозвучал сигнал и первый вызов состоялся. Фома не помнил имен этих рыцарей, но сражались они на славу, колотя друг друга нещадно и вдохновенно. Но победитель всегда один, кто-то из рыцарей, в конце концов, сник под градом ударов, а потом неловко повалился с коня. Трибуны приветствовали первого победителя.

По условиям, из двадцати участников должно было остаться пять, и всем им предстояло, как минимум, по два поединка, чтобы доказать свое право встретится завтра с рыцарями Круга. Фома в своей группе был второй, поэтому в двух последующих поединках, скорее всего, не участвовал. Его «оставляли» Рашу, вряд ли кто осмелится нажить себе такого врага, вызвав его «жертву».

Второй поединок не вызвал особого интереса. Рыцари, несмотря на призыв сэра Кортора о чести и чистых помыслах, вызывали на бой самых слабых, что в общем-то было разумно и понятно не только по-томбриански. Противники столкнулись со всего размаху щитами и копьями, и один из них, не долго думая, рухнул замертво.

Победитель поскакал вдоль трибун, потрясая копьем и требуя восхищения. Это был рыцарь Радуги, Троп – бильярдист. Фома узнал его по сиянию попоны на лошади, которая переливалась четырьмя цветами. Как ни странно, радуга здесь тоже была, только четырехцветная.

– Ага! Ага! Ага! – кричал сэр Троп, не желая успокаиваться.

Потом Высокие Мосты вызвали Душистые Болота. Прозвища рыцарей умиляли Фому, можно было подумать, что томбрианцы начитались Толкиена. На этот раз уже оба противника были явно слабы и им сильно повезло, что они дошли до второго тура да еще и встретили друг друга, а не кого-либо посильнее. Соискатели с энтузиазмом и отвагой лупили, не жалея себя, копьями, а потом мечами, но это была комедия ошибок, а не драма – цирк с клоунами. Они больше проигрывали, чем выигрывали, то есть схватка продолжалась благодаря обоюдным ляпам.

В конце концов, оба упали с коней от неловкого столкновения и яростно, но суматошно продолжали рубиться мечами. Наконец, Высокие Мосты, поняв бессмысленность происходящего (бывают такие прозрения в бою), отбросил свой клинок, как бы признавая себя побежденным, но тот, следуя абсурдной логике поединка, угодил в лоб, рыцарю Болот, который в это время задумывал красивый обманный выпад в сторону. Меч чуть не снес ему голову, шлем покатился, рыцарь упал, а над ристалищем раздался гомерический смех и продолжался до тех пор, пока Душистые Болота не встал и не показал кровь то ли на пальце, то ли из уха, было непонятно, поскольку, поковырявшись в ухе, он показал палец. Трибуны насмешливо улюлюкали:

– Эй, Лужа, если б ты не был таким мудаком, сражался бы завтра с Милордом!

– Он сам себе ухо расковырял! Вали Душистый, воздух чище!

Но и Мосту аплодисментов не было. Все понимали, дальше следующей схватки он не пройдет.

– Держись, Мостик! – кричали ему. – Ты понял свою тактику? Как можно раньше сдавайся! Впереди Башня!

В нарастающем, неимоверном шуме сэр Раш поднял копье, потрясая вместе с ним, казалось, саму землю, и был действительно похож на ужас, такое сияние исходило от его начищенного панциря и багровой физиономии. Пустив своего жеребца вскачь, он мчался на Фому, словно желая уже сейчас смести наглеца с арены, а затем эффектно затормозил, встав, как вкопанный перед пятеркой рыцарей.

Трибуны восхищенно ахнули и затихли, как бы засомневались в выборе. Милое дело сомневаться в неизбежном да еще и безопасном для тебя. Высокое развлечение! В этом себе никто не отказывает. Когда ожидание достигло предела, Раш поднял копье и не дотронулся, а ударил по копью Фомы. Это было оскорбление. Трибуны взревели, то, что было до этого, казалось шумом детской площадки перед футбольным стадионом. Это был уже не турнирный поединок, а схватка врагов.

– Держись, щенок! – прорычал Раш. – Я из тебя консерву сделаю!

– В смысле, если я тебя догоню, папаша?.. – Фома едва удержал копье и был зол. – Уж больно ты быстро улепетывал вчера!

– Кро-овь!! – взвыл Раш, и бросился к барьеру.

Фома опустил забрало, привстав, проверил подпругу, похлопал коня по загривку, тот был возбужден от шума, но в меру, потом поднял копье и щит, показывая, что готов. Щит его, своими вырезами с обеих сторон, снова вызвал насмешки трибун, Фома с ним проходил за лопуха. Еще один шут, новый, которого даже жалеть не надо!

Сигнал прозвучал в полной тишине. Всадники начали сближаться – быстрее, быстрее! – и первое столкновение, грозило стать для кого-то последним. Противники неслись уже во весь опор, когда произошло нечто совершенно неожиданное для трибун. Нет, это бред какой-то!..

За несколько мгновений до столкновения, этот елосранский граф, этот шут гороховый, вдруг переложил копье в другую руку! В левую!.. Да так ловко, что почти незаметно! А щит – уже в правой! Как?! Он что, дьявол, двурукий?! Было только непонятно, зачем он это делает?.. Но еще одно неуловимое движение графа и сам конь оказался с левой стороны от сэра Раша. Вот это уже катастрофа!..

– А-а!! – взвыл стадион, сообразив замысел негодяя.

Рыцарь Ужаса, вместо того, чтобы спокойно, пусть и в менее выгодной позиции, встретить удар слева или попытаться в оставшиеся мгновения выйти на удар справа, поддался истерике трибун и начал судорожно перекладывать копьё и щит, но было уже поздно – граф был совсем рядом! – да Раш этого и не умел, его не натаскивали годами выполнять этот прием с закрытыми глазами. Движения его напоминали суету торговки, у которой с падающего стенда витрины начинают валиться горшки и она не знает за какой хвататься. В общем, Ужас сам был в ужасе и растерянности: копье не наставлено, щит потерялся между рук и чуть совсем не выпал, – Раш был открыт, беззащитен, жалок…

«Во-от зачем второй вырез у щита! – еще раз и опять запоздало ахнул переполненный стадион. – Ах ты, га-ад!..»

Фома трезво и холодно, как на плацу, нанес страшный удар в голову. Раш вылетел из седла и полетел так стремительно, словно торопился сдать свои доспехи в металлолом и купить капли от шума в голове. Вздох удивления и разочарования пронесся по трибунам. Никто не ожидал, что все закончится одним ударом. Их надежда, их гордость и слава, пролетев чуть ли не десяток метров, глубоко вспахал поле ристалища забралом, вероятно, для будущих ростков рыцарства.

Все ждали, встанет ли Раш после такого удара. Фома, проскакав по инерции в том же направлении до края ристалища, развернулся и встал на исходную позицию. Раньше он бы не дал Рашу и шанса, нормальный человек давно бы уже торговался с апостолом Петром за место в раю, теперь же терпеливо ждал. То же самое происходило и на трибунах.

– Вставай, Раш! – кричали оттуда. – Надери ему задницу!

И Раш встал!.. Но встал, как шарнирная кукла, руки и ноги вихляли, зад немотивированно проседал при ходьбе, как у ребёнка, делающего первые шаги. Сражаться с лунатиком Фоме не хотелось, он посмотрел на герольдов, потом на главную ложу. Никакой реакции. Сигнала к окончанию не будет. Поединок продолжается. Showmustgoon…

Чертыхаясь, Фома соскочил с коня и стал ждать, что же будет. Движения Раша стали более осмысленными, он перестал напоминать гуляющего карапуза, рука уже довольно уверенно махала мечом и очерчивала им сферу поражения.

– Гвозди бы делать из этих людей! – пробормотал Фома.

Похоже, ничего особенного с сэром рыцарем не случилось. Ну получил удар, ну полетел!.. А теперь вернулся! Какие проблемы? Никаких!.. И Раш первым нанес удар в подтверждение этого, у Фомы просто рука не поднялась на восставшего из хлама. Из покореженного шлема, в такт ударам, раздавалось хрюканье, оно же раздавалось, когда по шлему бил Фома.

«Нет, с мозгами у них точно все в порядке – противоударные! И плохо взбалтываемые!»

Публика ревела, требуя смерти графа обманщика. Раш через минуту сражался уже так, словно ничего не произошло. Он нанес несколько мощных ударов и Фома, опустив руки, ошеломленно покачнулся. На притихших трибунах кто-то восторженно завизжал, словно привинчивал этим звуком низкое небо к высокой арене.

Раш не замедлил с ударом. Он со всхлипом сделал этот страшный выпад и его меч, описав зловещую дугу, вонзился в… землю. Фомы там не было.

– А-а? – хором спросили зрители друг у друга и у себя: где, мол?..

А он был уже сзади, этот сукин сын, и успел нанести три удара по отзывающемуся, как барабан, шлему, пока Раш неуклюже разворачивался. Фома бил плашмя, ну не мог он убивать вот так!

Повернувшись, Раш еще раз получил по голове, нанес неконцентрированный удар куда-то в сторону Фомы, получил еще… еще… еще… Наконец, колени его подогнулись и он, как бы нехотя, стал оседать на песок арены. Устал. Так же, нехотя, похлопали и трибуны.

Следующий поединок был ярким, но коротким. Рыцарь Черной Башни покорил Заснеженную Вершину, не потратив лишней секунды. Он сшиб противника с коня, а потом добил его в рукопашной. Все были в восторге, кроме рыцаря Вершины, разумеется. После этого в турнире был объявлен перерыв. Доктора никто не вызывал, а его очередь не подошла, он так и простоял в позе свободного художника, рисуя древком копья на песке.

– Эй, Архимед! – окликнул его Фома, труся мимо на вороном. – Квадратуру арены вычисляешь?

– Да видел я твои фокусы, видел! – отмахнулся Доктор. – Только с этими отмороженными быками они и могут проходить!

– Н-да? – обиделся Фома (все заодно, даже Доктор и тот слова доброго не скажет!). – Зато какую загадку я загадал своим неприятелям, пусть гадают с какой руки я буду неприятен!

– Тоже мне стихийное бедствие! Только со мной такие штучки не пройдут, знаешь, чем это кончится!

– Док, неужели мы с тобой будем драться, ты разве ни под кого не ляжешь?

– Я-то лягу… а ты полюбуйся, кто у нас в главной ложе!

– Милорд?.. – Фома задрал голову.

Рядом с Кортором, в смиренном злате-серебре-парче-атласе придворной дамы сидела Мири. Он поднял копье в знак того, что заметил. Мири весело блеснула глазами. Было видно, что она в ложе своя.

– Чертовка, дрянница! – ругался Фома, проезжая мимо Доктора в очередной раз. – Она дочь Кортора! Ключница, блин!

– Это что-то меняет?

– Это меняет всё, а я об этом узнаю последним!

– Я думаю, Кортор зашлет тебе лучших сватов Большого Круга!

– Это когда же сватов к жениху засылали?

– А вот сейчас как раз тот самый случай. Впрочем, он по любому зашлет!

Фома больше не смотрел на дрянную девчонку, которая ночью дышала с ним одним воздухом, а сейчас сидит с его возможными соперниками и смеется. Ключница!.. Чтобы не вызывать подозрений излишним общением с Доктором, он подъехал к сэру Тропу и выразил восхищение его филигранным владением копьем.

– Ваш противник рухнул словно прямой – в лузу! – подметил он.

Троп, считавший себя непревзойденным бильярдистом, с достоинством принял поздравления и сказал, что будет рад встретиться с графом и за бильярдным столом, буде они разминутся здесь, на ристалище. Фома с чувством пожал ему руку, рука была крепка, как у Командора.

Следующие два поединка закончились печально, причем едва начавшись. Одного рыцаря задавила при падении лошадь и его унесли едва живого – не повезло, сочувствовали трибуны, а во втором случае, рыцарь Заветного Грота, еще не доехав до своего соперника, вдруг грянул оземь, как колода – удар. Следующий удар хватил трибуны – Доктор вызвал Черную Башню.

«Ё-оооо!» – подумали они, не догадываясь, что тот просто убирает с дороги Фомы, а может и своей (кто знает этих докторов?) самых опасных противников. Это был поступок. Меланхолический убийца продолжал их удивлять, не меньше наглого графа, публика восторженно и одобрительно гудела. Башня ни в чем не уступал их поверженному любимцу, сэру Рашу, а в некоторых аспектах, таких как расчетливость и ловкость, даже превосходил.

Предвкушение хорошего поединка утихомирило трибуны, как лес перед грозой; прозвучал сигнал.

Потом долго вспоминали в Ушуре этот необычный по красоте и напряженности поединок равных соперников. Равных!.. Фома думал, что вряд ли здесь найдется боец, способный противостоять Доктору, возможно только среди рыцарей Стола, таких, как Хрупп. Противники сходились три раза и все три раза их удары были невероятно сильны, но безрезультатны, только копья разлетались вдребезги. После третьей сшибки им пришлось менять и щиты. Когда они сошлись в четвертый раз, Доктор легко и играючи сбил Черную Башню ударом в забрало. Впрочем, что это произошло играючи, видел только Фома, да, может быть, кто-нибудь из ложи высоких рыцарей, для остальных зрителей все до последнего момента выглядело очень напряженно, а конец – внезапным, почти случайным.

– Ай, молодец! Ай, умница! – бормотал Фома под нос, наблюдая, как старается выпутаться из стремян рыцарь Башни.

Доктор тремя пробными ударами нащупал слабое место противника, в момент удара тот опускал щит чуть ниже, чем требовала безопасность и в четвертый раз пробил безукоризненно. А то, что ломались копья и щиты, так кто же считает деревья в лесу или снаряды при миротворческой артподготовке?.. Все за счет спонсора, то бишь Милорда!.. Доктор просто перехитрил Башню, долбя его щит с каждым разом все сильнее.

Трибуны снова зашумели, Черная Башня выбрался, наконец, из-под лошади и выхватил меч. Его решение горячо поддержали:

– Давай, Башня! Даром, что у него копье серебряное, у тебя меч убойный!

Но напрасно зрители думали, что Доктор хорошо владеет только копьем, меч в его руках был послушнее карандаша. Сначала он опять, в течение, примерно, трех минут, разбирался с техникой Черного рыцаря, медленно отступая под градом сильных, но безыдейных ударов. Башня хотел немедленно реабилитироваться, после досадной и случайной, как и ему казалось, ошибки, он входил во все больший азарт, теряя обычное хладнокровие.

Расплата наступила так же внезапно, как и окончательно. Последовал неожиданный рубящий удар в корпус, но не он был главным, хотя Башне пришлось проявить недюжинную реакцию и ловкость, чтобы отбить его. Удар был коварный, снизу, после обводного сверху, он распорол панцирь и, возможно, задел тело, но не настолько, чтобы такой богатырь как Башня остановил бой. Тем более, что он понял, что отразил сложнейший удар, и уже торжествовал в предвкушении, как сейчас нанесет ответный. И нанес! Но… тут-то и пришел ему, раскрывшемуся в ответе, большой привет от Доктора – тот самый главный удар прямо в голову, наотмашь!

– А-ах! – вздохнули трибуны.

– Смотри-иии! – визжал кто-то.

Шлем еще долго катился по арене, гремя погнутым забралом и полусрезанной верхушкой, но Черная Башня этого не видел, глаза его были пусты и равнодушны.

Доктору хлопали заметно дольше, чем Фоме, хотя он выбил второго любимчика толпы. Но он не был графом и не ругался так грязно-изысканно на всю арену, ставя на измену присутствующих дам.

– Молодец, молодец! – говорили на трибунах. – Хотя и повезло, конечно!..

Доктор был принят в свои – почтителен, не хулиган, лоялен и скромен – наш, томбрианский!.. Не один зритель, широко расправляя плечи и благодатно воспарял в патриотические эмпиреи: не перевелись еще на земле томбрианской богатыри! Новый появился, да и старые целы, уважительный рыцарь!.. Многие, не только рыцари в ложе, понимали – Доктор мог нанести удар ниже и тогда, вместе со шлемом, катилась бы и голова Башни.

Чуть ли не громче всех кричал Фома.

– Давай, ювелир! – кричал он. – Отнимай у меня славу!.. – И опять ругался на всю арену.

После этого потребовал еды, потому что замерз сидеть на лошади в дурацких железяках, без дела. Это было так необычно, что помощник герольда несколько раз переспросил его, именно поесть желает господин рыцарь? Фома даже настаивал на этом: да, малыш, и выпить!.. Выпить зигзаг, сейчас?! Вот именно, мальчик, зигзаг удачи, который принесешь мне ты!..

Мальчик надолго исчез, видимо, такая просьба с трудом влезала в охлажденные мозги устроителей турнира. Какая еда во время турнира да еще с водкой?! Но все-таки принесли, и теперь внимание зрителей разделилось между поединками, каждый из которых мог закончиться смертью, и жизнеутверждающей трапезой графа, на травке, возле бровки, так сказать, извечная борьба двух начал. И нельзя сказать, что за «началом» Фомы следили меньше, так как каждый удачный удар он встречал поднятием чарки. Некоторые дамы, устав от скрежета и вида крови, взирали на пикник на обочине более чем благосклонно.

Единственное, что слегка мешало Фоме, так это взгляд Доктора. «Все это фигня, Док, и я с ней разберусь, не порти аппетит!» – посылал он и ему привет с очередной чаркой.

Так прошли несколько схваток. Время на обеде и в бою летит незаметно, и когда Фома согрелся, на арене оставалось только шесть рыцарей. Пришел его черед выбирать противника. Трое из них, рыцарь Радуги, рыцарь Нижних Полей и рыцарь Полной Луны, уже обеспечили себе неформальное право на участие в завтрашнем турнире, проведя по два победных поединка. Неформальное, потому что их, несмотря на это, все-таки могли вызвать, так как и Поля, и Луна были слабее, чем два других участника – рыцари Белое Перо и Горный Дракон, причем, последние ходили в любимцах, наряду с выбывшими Рашем и Черной Башней – они были героями. Но право выбора принадлежало Доктору и Фоме, а они убирали самых сильных.