Текст книги "Страсти по Фоме. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 44 страниц)

Человек, между тем, улыбнулся, показав синеватые зубы, и тоже заметил:

– Мистер Томп, мы нигде не встречались?

– Может быть, на ристалище, меня там многие видели? – простовато улыбнулся Фома, мысленно крестясь: «Господи Говорящий, пронеси!» К тому же, именно в этот самый момент и совсем не кстати, он почувствовал, что шампанское пошло ему не впрок, оно предательски подперло диафрагму, стало трудно дышать.

– Мистер Томп, где же вы? – голос Пуи дрожал от предвкушения.

– Извините, – ухмыльнулся Фома Траппу. – Мы кушаем.

– Да-да, возможно, – продолжал Трапп, как ни в чем не бывало. – У вас запоминающаяся внешность.

– Рыцарь, вы забыли о своей даме!.. – Пуя закрыла рот и открыла глаза.

– О, господин Трапп, я вас не узнала! – прошептала она, белея и, что-то еще пискнув, исчезла, как дым.

Фоме пришлось выложить легенду, приготовленную Доктором: кто он, откуда, давно ли пытает счастье на подобных турнирах и кто его благословил на это. По обычаям Томбра, невозможно было стать рыцарем без рекомендации члена так называемого Большого Круга – секты избранных из числа рыцарей Длинного Стола (Доктор просветил), или победив в каком-нибудь турнире, куда, кроме рыцарей допускались и соискатели. Впрочем, ходили слухи, что иногда это делалось за мзду и даже заочно. Но в случае с Фомой посвящение было очным, так он поразил сэра Ролло.

– Что вы говорите, сэр Ролло! – поднял брови Трапп. – Это великий воин! Его гибель – невосполнимая утрата для всего рыцарства.

– Гибель?! Сэр Ролло погиб?! – вскричал Фома, с удовольствием роняя бокал с фреоновым шампанским, который держал для Пуи. – О, простите мою неловкость! Я слишком близко знал сэра Ролло!.. Но как это произошло?

Оказалось, что сэр Ролло предательски убит ударом в спину, его нашли совсем недавно, в приграничных районах.

– Какой ужас!.. – Фома чуть не подскользнулся, от избытка лицемерия, на льду, который образовался от разлитого шампанского. – В спину! Предательски!.. Да, только так и можно было сразить этого могучего воина!..

Сэр Ролло скакал от него несколько миль, после того, как получил пару-тройку ударов по котелку, из которого Фома, следуя традиции, делал двурогое украшение. Ролло был одним из немногих, кто сообразил, что Фома очень скоро доберется до его черепа. Он был также единственным членом Большого Круга, встретившимся им, о чем заявил сразу же, для устрашения. Из этого нехитрого силлогизма Фома сделал потрясающий вывод, что рыцари Большого Круга иногда головой думают, кроме того, что гнут и тупят ею вражеские мечи.

Убивать мыслящее, в отличие от других рогатых, существо не хотелось, хотелось поговорить, обсудить последнюю теорему пространства, в смысле, местонахождение Ушура, но рыцарь-сапиенс так резво уходил от разговора, что не заметил, как истощил терпение Фомы. Бросок копья в спину, чтобы не повредить, не дай Случай, голову, остановил рыцаря на всем скаку; но Фома переборщил, броня на спине была менее прочна…

– На войне, как на войне, – философски заметил Трапп, видя, как убивается Фома. – Он посвятил вас в рыцари заочно или после какой-то схватки?

– Ну что вы, мистер Трапп!.. Заочно! – обиделся Фома. – Он сам наблюдал этот поединок, можно сказать, почти участвовал. И его первые слова мне были полны снисхождения…

– Сосунок! – орал Ролло, зная, что умирает и от этого становясь бесстрашным. – Если бы не эта кляча, хрен бы ты меня догнал! Так что хрен тебе, а не посвящение! Перебьешься!..

И он согнул руку в характерном жесте всех мужчин вселенной. Фома снял с нее рыцарское кольцо.

– Он уверял меня, что я поразил его, но сказано это было, скорее, от чрезмерной доброты рыцаря. Вот его кольцо…

Фома уже едва дышал, шампанское разрывалось в желудке петардами, наводя карательную изжогу за неумеренность.

– Ну-ну, молодой человек! – хмыкнул Трапп, успокаивающе хлопая его по плечу. – Сегодня вы показали, что достойны посвящения сэра Ролло.

Но у Фомы началась настоящая колика, он схватился за диафрагму, слёзы выступили на его глазах, он задыхался.

– Как бы он обрадовался, увидев меня в числе двадцати избранных! – хватило у него сил простонать, он хотел только одного – воды, залить жидкий азот, что рвал внутренности.

Трапп, удивленный такой реакцией, дал воды и как мог успокоил рыцаря:

– Я понимаю ваше горе, мистер Томп, но нельзя быть таким… экзальтированным!

– Хорошо! – пообещал Фома, зарекаясь пить экзальтирующие напитки. – Больше никогда!..

– Добрый старик едва не прослезился и чуть меня не усыновил, – заключил Фома свой рассказ о Траппе.

Но Доктора это совсем не успокоило.

– Прекрати собирать вокруг себя женщин!.. – Они стояли в шумной жестикулирующей толпе, вокруг бильярда и тоже размахивали руками, словно обсуждая удары. – Говорю тебе, против тебя что-то замышляется, так хотя бы обезопась себя с этой стороны! Нам надо дожить до завтра.

– Док, ты же знаешь, это не я! – горячо зашептал Фома. – Они сами! Я человек женатый!

– Сколько раз?

– За свое темное прошлое я не в ответе… Ты скажи, что делать? Уйти мы не можем, пить нечего, остается только скакать! Зато какие у них имена! – мечтательно закатил глаза Фома. – Бея, Сея, Пуя… последнее просто, как ветерок!..

Похвальное слово девичей антропонимике Хаоса утонуло в одобрительном гуле. Зрители приветствовали заключительный удар сэра Тропа, рыцаря Радуги, после которого тот пригласил всех к столу отпраздновать победу. Пришлось разойтись и приятелям.

Чувствуя, что больше шампанского его желудок не выдержит, Фома, в тоске и одиночестве, устроился поодаль от шумной компании, за небольшим столиком. Что делать? Дамы куда-то пропали, как по свистку, и он угрюмо ковырялся в блюдах, которые успел проверить на местных барышнях. Все развлечение теперь было – уворачиваться от пробок шампанского, что летели с соседнего стола, в честь Тропа. Ну и желудки у них, вяло восхищался он, начиная потихонечку раскисать от всей этой музыки и даже замерзать, что было совсем уж некстати.

– Скучаешь, рыцарь?..

К столу подсела разбитная девица в неожиданном для бала охотничьем костюме. Фома холодно посмотрел на нее. Странное дело, женщины Томбра не вызывали у него обычного сострадания и любопытства. Эта же, своим полуспортивным видом и короткой, почти мальчишеской, стрижкой, с первых секунд, вызывала еще и раздражение. К тому же она была сильно навеселе, её ассиметричное лицо – разноцветные и разновеликие глаза, разноугольные брови – смотрело на него с любопытством и вызовом.

– Ты тоже хочешь танцевать, детка? – поинтересовался он.

– Я хочу поговорить!

– Поговорить?.. – Этого только Фоме не хватало, шампанское, казалось, разъедало сами мозги.

Он с трудом собрал свою огромную волю, которая расползлась черте куда под эти дудки и флейты, в кулак.

– Чтобы поговорить, барышня, надо выпить, а пить эту гадость… – Он показал на бутылки с игристым. – Я уже не могу!

– Какая встреча! – обрадовалась барышня. – Я эту гадость тоже не переношу. Пить нужно вот это!

Она показала на пузатый сосуд, похожий на китайский чайник.

– Что это?

– Элексир бодрости!.. – Она пододвинула полный бокал Фоме. – Пей!

Это был тот самый напиток, которым он согревался, бродя по городу, только без резкого привкуса мочи, присущего простонародному зелью. Здесь, в замке, он назывался «зигзагом», что вдохновляло.

С бокала сразу захорошело, он почувствовал поочередно пищевод, желудок, печень, маленькие обиженные мозги и, наконец, сердце – оно стало большим, как у льва, и теплым. Все-таки есть правда во вселенной!.. Теперь Фома мог говорить с кем угодно и о чем угодно.

– Н-ну? – начал он беседу.

– Как тебе бал?

Фома показал, как.

– Ты не похож на наших отморозков.

– Ты тоже.

Девица расхохоталась:

– И веселый! Как тебя зовут?

– Зови меня просто – Ричард Львиное Сердце…

Сердце билось в нем теперь гордо, ровно и уверенно.

– Или Всеволод Большое Гнездо, – добавил он, потому взыграли не только мозги.

– Ничего себе просто, язык сломаешь! Всех Болот Большое Гнездо? – попробовала она повторить. – А покороче нельзя?

– Покороче?.. – Он задумался. – Фома… Только никому не говори!

– Могила!.. – Девица хлопнула треть бокала и, кажется, «догнала» Фому. – А меня, знаешь как?

– Нет.

Она снова рассмеялась.

– Меня зовут Я Хочу С Тобой Переспать.

– А покороче?

– Пшли!.. – Девица мотнула головой, и встала.

– Э, э!.. – Остановил её Фома. – Я имел в виду имя! Это длинное будет твоим подпольным именем, между нами. Но не сейчас, сейчас я не могу звать тебя целым предложением, мне и так хорошо.

– Ладно, зови меня просто Мири…

Девица посмотрела на него, как, мол, имечко? Но Фоме имя ничего не говорило, так же, как и Пуя, Дуя, Куя, что осаждали его до этого, здешняя ономастика не была для него говорящей.

Музыка была все так же ненавязчиво однообразна и он поинтересовался у новой знакомой, всегда ли здесь так весело. Оказалось, что нет. Здесь, в замке, почти никогда никого не бывает, кроме рыцарей Длинного Стола, да и то не часто. Редко появляется и сам Милорд. Вот сейчас, например, его тоже нет, он будет только к заключительным поединкам турнира, посмотреть на победителя.

– Но, если ты не знаешь, он не всегда выходит против победителя, – сообщила она.

– Почему?.. – Фома был удивлен.

– Не знаю. Он говорит, что не каждый этого достоин, но никогда не объясняет, почему. Смотрит последние схватки и решает.

– Интере-есно! – протянул Фома.

– Говорят, он ждет Желтого рыцаря, но… пр-р! – вспузырила она губы. – Рыцаря все нет! Ха-ха!.. И давно нет!.. – воинствено хлопнула она по столу.

– Может, умер?.. От желтухи? – предположил Фома, чем снова рассмешил Мири. – А он ждет его, чтобы сразиться или отказаться?

– Конечно, сразиться! Странный вопрос! Он никого не боится!..

Мири изо всех сил старалась скрыть, что пьяна, но это выдавало ее еще больше. Она пустилась в длинные рассуждения о достоинствах Милорда, словно хотела запугать Фому и закончила разяще:

– Он оч-чень непобедим!

– Да-а? – восхитился Фома. – Ну тогда другое дело!..

– А если, – спросил он, – Милорд не сочтет победителя достойным, а тот потребует поединка?

– Потребует?.. – Мири ошеломленно посмотрела на него. – Ты хочешь сказать, попросит?

– Ну да, ну да… это я и хотел сказать. Ему будет отказано?

– Милорд сам решает. Никто не смеет навязывать ему свою волю!

Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на него. Фома успокаивающе улыбнулся, мол, ничего, кроме простого любопытства.

– Постой-постой! Уж не хочешь ли ты сразиться с Милордом? – ахнула она так громко, что на них стали оглядываться.

– А кто не хочет? – надул грудь Фома. – Мечта рыцаря. Спим и видим.

– Не-ет, ты на самом деле хочешь сразиться с ним! – пьяно погрозила Мири пальцем. – Ты хочешь сам вызвать его! Да?

– Только никому не говори! – улыбнулся он, словно это была большая шутка.

Мири посерьезнела.

– Глупый, не надо, – сказала она ему, как маленькому. – Ты мне нравишься, ты теплый. Но если ты вызовешь его, он тебя убьет. От его шутейных ударов умирают, а что будет, если он поведет бой по-настоящему?.. Ты даже не представляешь, что это такое. Он тебя раздавит, как… как…

Она не хотела обижать Фому, поэтому выпила, проглотив определение Фомы под пятой Милорда вместе с «зигзагом».

– Не делай этого. Я так обрадовалась, что нашла теплого, а ты… зачем тебе это надо? Ты хочешь снова пропасть? Пойдем к тебе, я хочу погреться об тебя.

Таких предложений Фоме еще не поступало. Обогревателем он не выступал ни разу. Пока он осмысливал этот калориферный нюанс, Мири предложила выпить еще, на брудершафт:

– Ты и вправду не похож ни на одного из моих знакомых. Интересно!..

И вдруг исчезла, так же как и появилась, пока Фома оформлял брудершафт.

Повернувшись, он обнаружил вместо неё Пую. Пуя щебетала, как утренняя птаха. Впрочем, хотела она того же, что и Мири, только через культурную программу. Его приглашали пройтись по замку, посмотреть искусство, как она выразилась.

– Люблю искусство я, но странною любовью! – декламировал Фома, плетясь за нею с чайником, он решил не расставаться с его приятной пузатостью.

В банкетном зале делать было больше нечего, необходимость согреваться танцами отпала, теперь он сам мог согреть кого попало, как ему намекнули, пробки же шампанского с соседнего стола летали уже в опасной близости от его головы, все чаще и все ближе. Может и прав Доктор, как всегда, и зреет гнусный заговор убить его пробкой как бы случайно, пьяновато ухмылялся он, отхлебывал из чайника и глазел по сторонам.

Искусство здесь полностью принадлежало народу, к которому Фома не принадлежал. Какие-то жуткие конструкции из металла и других, не менее воинственных материалов, символизировали рождение, расцвет, победу Томбра и уничтожение его врагов, и так десятки залов подряд.

Если бы не газированный «зигзаг», Фома с ума бы сошел от этого конструктивизма, помноженного на шовинизм и приправленного, как всегда в таких случаях, изрядной долей кретинизма. Торчащие стальные пики, рваные ржавые дыры и колючая проволока, знаменующая внутреннюю свободу, делали экспозицию похожей на взорванную свалку «вторчермета», где-нибудь на подступах к Москве.

В общем, искусства было много, даже навалом. Пуя едва дышала от эстетики свалки. Оказывается, их, фрейлин двора, сейчас собирали специально для того, чтобы они познакомили прибывших рыцарей с сокровищницей замка, а заодно, познакомились и сами, поскольку такое происходило только раз в год, в праздник Тара-кан. Значит, они здесь не одни, радовался Фома, мечтая встретить Доктора и обсудить отбойные кисти и прокатные резцы томбрианских художников.

Но вместо этого им встретился один из рыцарей, выбитых Фомой из седла, как оказалось – сэр Раш, и обсуждать пришлось не золотое сечение и даже не сопромат шедевров, а рассечение Фомы, коее мистер Раш обещал исполнить не позднее завтрашнего дня. Он бы сделал это немедленно, но Фома, приветливо улыбаясь, вынул кончик Ирокеза из-за стоящей рядом конструкции металлолома, к тому же в зале появились другие любители свального искусства, и Раш, не желая выглядеть зачинщиком, сбавил тон.

– Подлец! – прорычал он, убирая свой меч. – Ты сшиб меня нечестным ударом. Твоя лошадь сделала калекой моего друга, у него изуродовано лицо!

– Ну, если у него вместо мозгов нагажено, то приходится только удивляться, что он легко отделался. Как ему пришло в голову нападать сзади на мою лошадь? Вот она и испугалась.

– Ты специально взбрыкнул лошадь, мерзавец, и так же подло обманул меня! Я намерен рассчитаться с тобой!.. – И он снова погрозил мечом – огромный, страшный, кровожадный…

Фома вспомнил улепетывающего рыцаря и восхитился его самооценкой. На такой высокой ноте осмотр пришлось прекратить, поскольку Пуя была напугана и больше гулять в железном буреломе не желала, что в общем-то было правильно, так как, кроме Раша, по залам, в поисках Фомы, могла бродить еще пара-тройка рыцарей, считающих себя обманутыми и не так зависящих от мнения окружающих.

Банкет, Пуя, танцы, Дуя, бильярд, Доктор, танцы, Пуя, Суя, Выя, снова Пуя, и зигзаг, зигзаг, зигзаг, не сказать, что удачи…

Фома почти без чувств повалился на кровать, в выделенных ему апартаментах. С наслаждением вытянувшись во весь рост, он застонал от блаженства. Пять минут и в ванную, смыть всю эту грязь, дурь и спать!

Одним из самых славных кунштюков Томбра, который еще больше укреплял Фому в том, что это бред, было наличие горячей воды, да и самой ванны в холодном и угрюмом замке Милорда. Готика! Бред с комфортом! Почти засыпая, он открыл горячую воду…

Проснулся он от холода. Вода остыла, над ним стояла Мири и внимательно рассматривала его.

– Спящий мужчина не страшнее цветка, – сказала она.

– Как ты сюда попала?.. – Он точно помнил, что запирал дверь. – Дай мне халат!

– Как главная смотрительница этого замка, я имею ключи от всех комнат…

Она села на край ванны, не сводя с него глаз и нисколько не смущаясь.

– А ты не похож на наших мужчин. По сравнению с их мощью, ты словно ненастоящий. Где же кроется та сила, что позволила победить сегодня стольких?

– Угадай! – сказал он тоном наперсточника.

– Здесь?.. – Она указала на уснувшего коня Фомы.

– Дай халат, говорю!

– А как эта штука работает?

– Она не работает!

– Надувается?

– И лопается! – рявкнул Фома. – Дай халат!

Одевшись, он почувствовал себя увереннее.

– Теперь, девочка, проваливай, я хочу спать, а это не для нервных!

– Странное дело, – продолжала она, словно не слыша его. – Ты больше похож на женщин. Может быть, поэтому они так к тебе тянуться?.. Расскажи мне о себе.

– Согрелся – уснул, замерз – проснулся, хочу спать – не дают! – прорвало Фому. – Теперь ты знаешь обо мне всё, даже неловко как-то. Никогда не был столь откровенен. И-и… давай, прощай, моя хорошая, мне нужно переосмыслить свой путь!

– А мне нужно переспать с тобой!

– Как, и ты?! – Фома попробовал перевести все в шутку. – Зачем? Прижмись к обогревателю!

– Надо!.. – Сказано это было так, как отрезает голову девушка по имени гильотина, непонимающая шуток. Фома понял, что она не уйдет, но и засыпать, наплевав на все, в присутствии совершенно постороннего человека, он не желал.

– Я расскажу тебе историю о… (Господи, прости, бездарно повторяюсь, но эта история, чтобы отбиться, а не взять! Помоги, а?)… о безупречном рыцаре Парсифале.

– Не знаю такого!

– Именно поэтому и расскажу… это было очень давно.

– Может быть, мы сначала ляжем? Для удобства?

– Черт с тобой, мы присядем, но сначала история, договорились?..

И Фома рассказал историю о Парсифале, сыне Еврока, приобретшего с Божьей помощью великую силу от зла и победившего рыцаря Дракона, и – что немаловажно! – так и не поддавшегося чарам холодной Ангарады и вознесенного за свои подвиги и целомудрие в небесное воинство, после экстатического лицезрения Чаши Грааля…

– Как же так? – спросила Мири, внимательно слушавшая его рассказ. – Умер совершенно живой?

– Такова сила обета и предначертания Судьбы.

– А не лучше ли было трахнуть эту гордую красавицу Ангараду?.. Подарить любовь хоть одному живому существу, а не мертвецам и какой-то чашке с пикой?.. Почему он её не взял?

Она чувствовал себя, по крайней мере, обманутой. Слушала, слушала и на тебе!.. В чем подвох?

– Я тебе говорю – обет! А обет это то, что еще держит рыцарство, а может быть и весь тварный мир. Если рыцари перестанут держать слово, турниры и понятие чести утратят смысл. Тебе нравятся турниры?

– Да! Я сама хотела участвовать в этом, но мне не дали!

– Значит, ты согласна с тем, что рыцарское слово не может быть нарушено до исполнения обета?

– Ну да, какие вопросы?

– А вот такие, что сейчас я буду спать, ибо дал обет – ни одной женщины, пока не выиграю турнир! – выдохнул Фома одним духом и почувствовал облегчение, как от хорошо сделанной работы.

Интеллект, девочка, это тебе не между где-то! Это половой признак настоящего мужчины! Умеющего отказать и не обидеть!

– Ты хочешь сразиться с Милордом? – воскликнула Мири.

– Проснулась, девочка! Я тебе уже пятый раз об этом!

– Как же я сразу не догадалась! – продолжала возмущаться Мири. – И легенду подобрал бессмысленнее не бывает. Рыцарь Дракона, чаша Грааля! Все подобрал!.. Ты, значит, Парсифаль малохольный, а Милорд – Черный Дракон, да?.. А потом ты, значит, садишься на колени перед чашей без «зигзага» и – фить! – тебя нет? А я, значит, как дура, остаюсь опять одна, и без тебя, и без Милорда?!

Она была вне себя. Фома едва успевал закрывать подушкой самые уязвимые места, о наличии которых она, похоже, не подозревала.

– Обвесился символами и обетами! Да ты хоть понимаешь, что это самый трудный турнир? И победить? А обо мне ты подумал?

При чем здесь Милорд?.. Впрочем, Милорд для них – все! С ним они встают и падают. Но она?.. Как он мог о ней подумать, если они знакомы от силы три часа?..

Но для Мири, похоже, это не являлось проблемой. Проблемой было другое…

– Потому что я – девственница! Если тебя убьют, мне что – спать с этими отморозками?

– Не убьют! – опрометчиво пообещал Фома, из-за подушки.

– Это почему это? – нахмурилась она.

Вот пойми этих женщин!

– Потому меня ждет такая девушка, как ты! Так что прощай, до завтра!

– Ну-у! – вдруг скуксилась Мири, потеряв боевой задор рукопашной. Снова маленькая девочка, подросток. – Можно я останусь? На краешке!

– Нет!

– Тогда я буду всю ночь выть под дверьми!

С неё станется, вздохнул Фома. Мири, уловив перемену в его настроении, нырнула под покрывало.

– Я просто так, правда! Я просто полежу с тобой, ты такой теплый!.. – Казалось, она замурлычет, но Мири вдруг подняла хитрую мордочку. – Вообще-то ты подозрительный тип, тебя надо хорошенько проверить!

Теплый Фома сразу похолодел.

– То есть, как?

– А вот так! – засмеялась она, и рука ее скользнула под его халат. – Хорошенько проверить!

Фома не успел ничего сказать, как она уже нашла то, что искала.

– О! – лицо её изменилось. – Вот, значит, как это происходит! А я-то думала, как же это мужчины попадают в женщину?

– Я тебе лучше расскажу, как они попадают в беду, благодаря этому устройству!.. – Фома скинул ее руку с пульта мануального управления мужчиной. – Или лежи спокойно или выматывайся! Я не шучу!

Мири притихла и домашней кошечкой устроилась возле него. Он загасил ночничок.

«Когда же я избавлюсь от этой напасти? Это становиться смешным: как поединок, так у меня в постели женщина. Ребенок!.. Или я чего-то не понимаю, и все – наоборот? Как у меня в постели женщина, так обязательно поединок?.. Они что не могут друг без друга – любовь и смерть? Любовь это смерть? Это рядом? А смерть – любовь?.. Кто старше? Смерть – мать красоты. А может – и любви?.. Но любовь не человеческое чувство, в том смысле, что не животное, в нем нет корысти выживания. А смерть? В ней вообще нет корысти! Потому что её самой нет…»

Мысли его заплетались, утихали, темнели…

«И есть ли женщина, которая может достаться без борьбы, без поединка, пусть даже с собой?.. Вот борьбы «без» – сколько хочешь!..»