Текст книги "Страсти по Фоме. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)

После необходимых процедур шеф информационного ведомства Ави провел Доктора в зал с одним огромным экраном, разделенным на множество секторов, в которых словно струились, так они быстро мелькали, цифры и цветные символы сводок состояния периметра. «Сток-ченджь» – знаменитый голограф Ави, прочитать и мгновенно оценить информацию которого мог, наверное, только он сам.

– Отдыхай, – усадил он Доктора в удобное кресло и сам присел рядом. – Что нового? Стал струной?

«Стать струной» – превратиться в поток свободной энергии, независимый от формы проявления – мечта любого сайтера. Ави старался быть в курсе всех экспериментов Доктора по этому поводу.

– Струной!.. – Доктор раздраженно хмыкнул. – Как бы не стать веревкой самому себе!

Он так устал, что почти перестал ощущать опасность своих опытов в Открытом мире. Ави положил ему руку на плечо.

– Сейчас я тебе коктейльчик сделаю…

Волна теплой вибрации окатила Доктора с головы до ног – освежающее и расслабляющее сочетание света, звука и плавно меняющихся температур и давления, в поисках наиболее комфортабельных параметров.

– Ну что? – спросил Ави некоторое время спустя.

– Да все хорошо, нормально!.. – Доктор нервно отмахнулся от чего-то. – Один раз у меня это даже получилось, во всяком случае, так показалось. Это было с Хруппом или с кем-то из них, мне показалось, что я поток, а потом все… ничего.

– Ты не смог повторить?

– В том-то и дело – никак! Близко, но – никак!

– И в чем дело, как ты думаешь?

– Вот тут-то самое интересное… – Доктор тихо рассмеялся. – Теперь мне кажется, что дело не в чем-то, а в ком.

– В тебе, в Хруппе? – быстро спросил Ави.

– Нет, дело в Томасе.

– В Томасе?.. Почему ты так думаешь?

Доктор пожал плечами, устало и безразлично.

– Кажется… – Он нашел в себе силы усмехнуться в своей обычной манере. – Вот кажется и все! Он мне помог это сделать, как-то так сразу ясно стало… – Он снова усмехнулся. – Я даже говорить стал, как он, все время ловлю себя на этом, ну… когда не с ним.

– Значит? – медленно произнес Ави.

– Значит, нет никакого другого пути к Говорящему – вот, что это значит!

– Не уверен!

– Ну тогда, значит, мне еще надо научиться чему-то, что может Томас и не могу я!..

Доктор закрыл глаза.

– Или ничего не надо, никакой Школы, никакой Академии, никаких практик, – проговорил он скороговоркой после большой паузы. – Все это полная фигня, как он, кстати, и говорит!

– Ты опять переводишь вопрос в плоскость «дано – не дано», – сказал Ави.

– Да.

– Но Ассоциация как раз и занимается тем, что устраняет вопрос заданности. Ну, если не устраняет, то корректирует, – добавил Ави.

– Да, – повторил Доктор, – но сначала вы отбираете тех, кому дано хоть что-то! А потом научаете преодолевать остальное «не дано». И кому «дано»… – Он снова невесело хохотнул. – Кто после этого не отсеивается, тот этому научается!

– Что не может один, могут многие! Ассоциация тому пример и ты не можешь этого отрицать. Все, кто этого хотел, перешли Черту!

– Значит, я не хочу!

– Значит, не хочешь! – тоже повысил голос Ави. – Попытайся теперь понять, почему?

Доктор не ответил, наблюдая мелькание картинок на голографе. Как Ави со всем этим разбирается, устало подумал он, глядя, как шеф информационного ведомства набирал какую-то комбинацию на пульте и что-то неуловимо менялось в стремительном потоке цифр и картинок.

– Да я не об этом, собственно говоря, – вздохнул он. – Я о нем, я его опять потерял.

– Берегись! – улыбнулся Ави. – Я могу подумать, что ты его ищешь, чтобы перейти Черту.

– Нет, но кажется я понял, как его можно найти.

– Найти сейчас или находить вообще?

– Вообще. У меня теперь есть его замок и кое-какие записи. Я, собственно, к вам, потому что у вас Система… – Он кивнул на экран. – Мне одному не справится. Только «старуха»…

– Кого позвать – старейшин Синклита или Сати? – улыбнулся шеф информационного ведомства.

Ави выключил моделирование.

– Вот такая загогулина!..

Они откинулись от монитора и некоторое время молча наблюдали хитрую петлю. Петля медленно разворачивалась, потом, как бы взрывом, скручивалась обратно, принимая уже совсем другую форму и при этом пульсировала.

– Н-да! – констатировал Ави с некоторым сомнением. – Такой беды мы еще не знали. Она же самодостаточна! Ей не нужно уже ни наших блоков, ни нашей «старухи». Посмотри, как она пульсирует – с каждым тактом новая модификация!

Модель замка сжималась и разжималась, а потом вдруг пропадала совсем, мерцая только излучением. След от нее двоился, троился и неожиданно взрывался тысячью осколков, чтобы потом, так же неожиданно появиться совсем в другом месте.

Доктор наклонился к экрану и попытался отфильтровать хоть какую-то устойчивую форму.

– Не координируется! – прекратил он попытки.

– Абсолютных повторов – ноль, – согласился Ави. – Не повторяется ее траектория. Не понимаю, как тут можно что-то искать? Хотя, постой… если вот так?..

Ави набрал еще одну комбинацию на клавиатуре.

– Ну и что? – заглянул он в появившуюся таблицу. – А-а, вот это уже хорошо, это уже что-то! Посмотри, принципиальные повторы есть, петли не совпадают по траектории, но по алгоритму отследить можно. Все-таки есть система во всем этом хаосе.

– То есть возможность есть?.. – Доктор вопросительно посмотрел на Ави.

– Не спеши, нужен Сати, он практик. Как думаешь, сможем мы его заинтересовать? В конце концов, это же его протеже!

Доктор хотел бы разделить его оптимизм…

Сати только мельком взглянул на экран и сразу все понял.

– Вы с ума сошли? – поинтересовался он.

– Это единственная возможность находить его, – сказал Ави.

– Да где вы найдете еще одного такого сумасшедшего?

По воцарившемуся молчанию, Сати понял, что сумасшедший уже найден.

– Та-ак, – протянул он, – прекраснодушие крепчает!.. А вы не обратили внимания, что повторов вообще-то ноль, а? Или для вас даже один шанс это уже неинтересно – мало риска, так что ли?

– Но по алгоритму все достаточно прогнозируемо, Сати!.. – Ави набрал на клавиатуре нужную комбинацию. – Видишь?

– Да я вижу, что вы можете попасть только на след! А вот когда: до дыры, после дыры или в самой дыре? – вы сказать не можете!.. Все равно, что прыгать с завязанными глазами с неизвестной высоты!.

– Как ты мог его потерять? – повернулся он к Доктору. – Я тебе даже Варфоломея выписал!

– Сати!.. – Тронул Ави его за плечо. – Боюсь, что он не виноват, Томаса либо просто выключили, либо он провалился куда-то очень глубоко.

Именно этого Сати и боялся больше всего. Было только не понятно, кто кроме Ассоциации может выключить Томаса? Томбр?.. Он на Дне?.. Значит, провалился, поправился Ави.

Доктор сказал, что уже прыгал за Томасом, даже совсем не зная алгоритмов той модели, что пульсировала на голографе

– Н-да?.. – Сати оценивающе посмотрел на него. – На одном энтузиазме и интуиции? Не узнаю тебя, ты еще больший сумасшедший, чем он!..

Через час машина выдала наиболее вероятные точки пересечения с Томасом и возможные траектории. Сати рассказал о турбулентности следов ситуаций, как действовать, попадая в них, дал параметры аврального выхода на случай девиации, предупредил, что Система будет вести его только до первого следа.

Доктор стал собираться, вероятность контакта была близка к экстремуму.

– Это момент закрытия дыры в Кароссе, – прочитал данные Ави. – Машина показывает, что эта точка наиболее благоприятна для вхождения, ждать следующую слишком долго, и она может оказаться в незнакомой для тебя ситуации, а это рискованно. Готов?..

Доктор кивнул. Сати повторил код коридора аврального выхода. Это был пусть минимальный, но шанс не сгореть в дыре, если он попадет прямо в нее.

– Отстучишь на любом телеграфе, – пошутил он, хотя в этом была доля истины.

При потере своего декодера, нужно было найти любое электромагнитное устройство и передать код цифрами, буквами или картинками, «старуха» отловит эту информацию при любом «шуме».

Доктор прошел в блок запуска.

– Приготовился! – предупредил Ави…

– Ё-ооооо-уу! – заревело пространство, благодарно отзываясь на их отчаянный крик.

Доктор увидел исчезающего во взрыве Фому и устремился за ним.

– Уу-оп!.. – смачно схлопнулось за ним искривление.

– Сати, да я и не скрываю, что многого не понимаю, ты уж прости вояку!.. Он что – раздваивается?

– Нет, просто время разное, вся разница во времени. Я же говорю, он использует разные временные потоки, Кали.

– Но это же шизофрения какая-то вселенская! Он может быть здесь, а ему в то же время кажется, что он еще в каком-то месте?

– И даже не в одном. И я не уверен, что кажется. Он может быть и на Спирали, и в Томбре…

– Сати, ты меня пугаешь! Использует временные потоки? В ум не впятить! Постой, постой! Это что? Даже если я его поймаю, то я его не поймаю, так что ли?!

– Что и происходило, вспомни! И ты, и Трапп из Томбра ловите его, он у вас уже в руках, а в результате – перестрелка, причем самого Томаса уже нет. Его уносит!

– Дела-а! – Кальвин вздохнул. – Так он что, сам управляет этими потоками?

– Не знаю, вряд ли. В противном случае его можно было бы вычислить, так как его логика все-таки понятна Системе, а вот логика сидящей в нем информационной бомбы «старухе» не под силу.

– Значит?

– Значит, Кальвин, дорогой, указ скоро отменят, поэтому не трать ты время! А если кому-то удастся его найти, не мешай их встрече. Поймать ты его не сможешь, а получить нужную информацию помешаешь.

– Постой-постой! Это кто же его найдет? Не ты ли?

– Сейчас этим занимаются чуть ли не все, – отмахнулся Сати. – Указ-то еще не отменен. Чтят за доблесть, пренебрегая прямыми обязанностями: и каппа твоя, и диспетчера, что на всю мощность системы рыщут по реальностям, и масса доброхотов – эти опаснее всех! – и Милорд со своими исчадиями.

Кальвин криво усмехнулся.

– А Милорду тоже не мешать при встрече?

– А ты знаешь, я иногда думаю, что может быть и так. Раз все идет против правил, почему бы не плыть по течению, вместо того, чтобы бороться с ним?

– Ну, ты сейчас договоришься, и я вместе с тобой!

– Всегда рад. Со Светлейшим я уже договорился.

– Ах ты, старая лиса! Ты что не мог сказать, что уже обсудил это с Самим?… – Кальвин сделал вид, что обиделся.

– А зачем на тебя давить? Теперь ты все понимаешь, и будешь сотрудничать… – Сати хохотнул. – Не из-под палки. Правильно?

– Все понимаешь! – передразнил Кальвин. – Если бы я хоть что-нибудь понимал в ваших выкрутасах?! Значит, мне надо искать Томаса сразу и на Спирали, и в Томбре?

– И в Сю, и в Го… но ты не понял, лучше не искать!

– Но указ Синклита еще не отменен!

– Мне тебя учить, как им докладывать? У тебя что люди лишние – гонять их по всем искажениям?

– Все-таки не влезает в голову: сразу в нескольких местах?

– А представляешь, что творится с его головой?..

21. Сюрприз

Очнулся Фома от холода. Сознание возвращалось вяло, неохотно, толчками. Тела он не чувствовал. Вернее, чувствовал ледяную глыбу и комочек маленького сердца, погибающего в ней. Медленно открыл глаза. Над ним склонилось бледное лицо с пронзительными, почти безумными глазами, такие глаза бывают от постоянной мучительной боли, и у этого странно знакомого лица изо лба торчал металлический штырь, такой же сверкающий, как на макушке.

Фома напрягся и вспомнил – Доктор! Совершенно лысый череп и торчащая из него арматура. Что с ним?.. От напряжения к горлу поднялась дурнота.

– Доктор, не прячься, я тебя узнал, – слабо выдохнул он. – Ты что?

– Ты?.. – Доктор тоже его узнал.

Голова его странно качнулась, словно держалась на шее с большим трудом, и ответила невпопад:

– Ты – сайтер, Великий Томас, рыцарь Белого меча, граф Иеломойский.

– А-а, – еще раз выдохнул Фома, закрыл глаза, поборол дурноту. – А мы где?..

Доктор улыбнулся и провел рукой по голове Фомы.

– На самом дне, – услышал он.

К руке мистера Безупречность был прикован цепью искореженный металлический прут.

– Что это?.. – Выталкивающая чернота переполняла Фому, выворачивая и опустошая, хотелось умереть, потому что терпеть это не было сил.

– Это все? – разлепил он губы. – Конец?

– Сейчас я тебя освобожу, – сказал Доктор.

Прут высоко взвился над его головой. Завыла сирена. Какая-то белая-белая пустыня… и потом еще один страшный взрыв в бедной голове Фомина…

Все было нехорошо белым. Он зажмурился от режущей яркости света.

– Ну, слав те, Господи! – услышал он голос. – Проснулся!

– Где я?.. – Фома с опаской приоткрыл глаза.

Картина та же – белым-бело, до боли в глазах, и никакой ясности.

– Ну где? Там, где и должны быть, на месте! – услышал он снова.

Голос был знаком, но его обладателя никак не удавалось рассмотреть. Фома снова полуприкрыл глаза веками, давая им привыкнуть к ослепительной белизне. Состояние было странным, голова и тело гудели, было неприятно, неуютно, непонятно и еще черт знает как, и от этого в нем поднималась ярость.

– Сделайте что-нибудь с этим светом! – рявкнул он, поняв, что привыкнуть не сможет.

– Ну-ну, не надо так кричать, – сказали ему, как говорят тяжелобольному. – С этим светом ничего, к сожалению, поделать нельзя. А с освещением – попробуем!

Свет стал менее ярок. Можно было наконец открыть глаза и открыв их, Фома обнаружил себя на куцей кровати, в помещении, сильно отдающим лазаретом. Пелена медленно спадала. Неужели? Потрясение было довольно ощутимым. Он на Спирали! А как же?..

– Здравствуйте, Андрей Андреевич!.. – Откуда-то со стороны, словно из тумана, выплыл человек в наброшенном на плечи белом халате, странно знакомый.

– Доктор? – неуверенно спросил он.

– Узнали, вижу, что узнали! Как вы себя чувствуете?

Да это же… Ефим!..

– Фима?! А ты как здесь?

– Только не Фима, с вашего позволения, а Ефим Григорьевич! – перебил его Ефим, улыбаясь и встряхивая своей роскошной вороной гривой. – Вас это не затруднит, надеюсь, коль скоро вы нас стали узнавать?

– Нет… – Фома во все глаза глядел на него. «Что это его на вы потянуло?.. И где я?»

– Так как вы себя чувствуете?

– Прекрасно! – буркнул он.

Жутко болела голова, на неё словно надели жестокий колпак, и что-то со зрением – он все еще видел только узкий коридор перед собой. Действительность как-то нехорошо плыла, наматываясь грязным белым полотном на огромную вращающуюся бобину.

– Так какого доктора вы имели в виду, Андрей Андреевич?

– Не тебя, – вяло отмахнулся Фома, тупо удивляясь этому выканью и упрямо не желая ему следовать.

– Давайте все-таки будем взаимно вежливы, Андрей Андреевич. Я к вам на вы, а вы?..

– Где я? – повторил Фома, не желая играть в эти игры

– Вы среди друзей в хорошем, спокойном месте. Наш курс…

– Курс? – насторожился Фома, преодолевая вращение вокруг себя и в голове: «да что же это со мной?!» – Какой курс?

– Терапевтический, конечно, терапевтический, Андрей Андреевич! Осталась маленькая корректировочка – неделька-две. Это зависит… – Помахал Ефим Григорьевич ладонью.

«Что он несет? Что со мной? Чем я тут болен?»

– А все-таки? – угрюмо переспросил он.

– Ничего страшного. Последствия травмы, галлюцинации, белая горячка, попытки суицида, ну и так далее. Повторяю, ничего страшного, дорогой Андрей Андреевич!

Действительно, с таким диагнозом ничего не страшно, не страшен даже закон. Закон, в его случае, умывает руки.

– То есть ты хочешь сказать, что я сумасшедший? – недобро уточнил он. – И ты меня лечишь, да? Ты что совсем рехнулся?..

Фома почувствовал, как в нем снова поднимается ярость.

Ефим заметно дернулся. Встал, подошел к нему и закрыл глаза рукой. Фома хотел убрать руку, но ничего не смог сделать, как окаменел. Бобина стала вращаться быстрее, его замутило.

– Сейчас будет легче, – пообещал Ефим.

И бобина с грязным покрывалом, действительно, пропала, все пропало. Потом послышались голоса и картина мира медленно выплыла, качаясь и дрожа…

– …псевдоузнавание, – услышал он, – благодаря редупликации. Мой двойник. Поэтому такая агрессивная реакция…

– Ну вот! – удовлетворенно сказал Ефим, увидев, что он очнулся. – Лучше?.. Так вот… о лечении, в вашем случае, говорить не приходится, впрочем, как и в любом…

Снова небрежное тремоло ладонью «это зависит!»

– Мы просто помогли вам, Андрей Андреевич, отдохнуть и расслабиться от ваших злоключений, с ними покончено.

«Да что он такое говорит? С чем покончено?! – поражался Фома. – С кем он разговаривает, таким идиотским тоном?.. Со мной? К чему эта лекция?»

– С чем покончено?

– Как с чем? С приключениями в… вашем сознании. Все эти… э-э… – Ефим опять неопределенно крутанул кистью, руки его были красноречивее слов. – Кароссы, ассоциации, туманности и андромедности… теперь мы легко проведем черту между реальностью и вашей причудливой фантазией. Вы нам здорово помогли, Андрей Андреевич, искренне могу признать!

«Да!.. – вспомнил Фома. – Каросса! Мы закрыли дыру?.. Но он не может знать об этом!»

– Какие приключения? – спросил он. – Что вы можете знать о моих приключениях, если я сам ничего не знаю?

– Тщ-щ!.. – Ефим предостерегающе поднял палец, и Фома послушно замолчал.

– Мы знаем о ваших приключениях все и именно благодаря вам! – веско сообщил Ефим. – Вы нам очень помогли, рассказав о них.

– Рассказав?.. – Фома нашел в себе силы рассмеяться.

Нет, они его не поймают! Кто – они, он не знал, но знал точно, что его ловят.

– И что же я вам рассказал, милый доктор?.. – Он постарался быть едким, насколько позволяло состояние.

– Все! – бодро улыбнулся Ефим Григорьевич. – Или почти все! Повторяю, вы нам здорово помогли! А вот обещанный сюрприз!

“Сюрприз?” Ничего хорошего от сюрпризов Фома никогда не ждал. Он уставился на Ефима, который наклонился к тумбочке и достал из нее книгу.

– Ваша книга!..

Фома с удивлением разглядывал черный томик с белым тиснением букв.

– На кой черт мне книга? – грубо спросил он, и…

– Не скажу, что она расходится, как бестселлер, – услышал он Ефима, – но как клинический случай она действительно уникальна. Попытка в художественном стиле…

(– Почти связный сюжет!.. – Палец Ефима опять заторчал вверх)

– … отобразить, проиллюстрировать, идеи всех психиатров, особенно старину Фрейда. Повезло старику. Как вам это удалось, Андрей Андреевич?

– Мне?! – Фома снова посмотрел на обложку. Белые буквы разбегались в разные стороны по черной обложке и никак не хотели складываться во что-то понимаемое головой.

– Конечно, много псевдозначительного тумана и недвусмысленного верлибра, ненорматики то есть, много откровенной чепухи и зауми, – вещал все в той же невыносимой тональности Ефим, – но, в общем, на нашем небосклоне появился новый психопатически одаренный писатель. Это радует. Давненько в наших пенатах не появлялся Достоевский. Я говорю о направлении, а не о размере, вы понимаете? Исследуются новые подвалы человеческого сознания.

– Ты хочешь сказать, что это написал я?! – Дошел наконец до Фомы смысл происходящего.

Он осторожно, как большую гадину, отложил книгу. Нет! Не может быть!

– Да уж не Достоевский! – коротко хохотнул Ефим, беря книгу и дробью пальцев проходя по глянцу обложки.

– Это даже не книга, – прочитал он, заглянув за форзац. – Вернее, больше, чем книга, это миф! Интересно, кто писал предисловие, жуткая безвкусица! Но сама книга!

Ефим плавно крутанул кистью, образовав длинными пальцами изящный веер. Рука его опять сказала больше, чем речь и сказала она: чушь, занимательнейшая чушь!..

– Сама книга просто методологическое пособие для специалистов, и путеводитель для многих и многих, еще не охваченных нашей психиатрией! Чистейший образчик конфабуляции и криптомнезии с сильнейшим элементом редупликации. Вот вы все время хотите узнать, где доктор? Еще один, потому что ваш доктор – я. Налицо удвоение сущностей, о чем еще предупреждал старина Оккам. Знал, знал старик…

Ефим сокрушенно покачал головой, словно и он предупреждал, да вот не послушались…

– Но мы уже не теряемся в догадках, ибо у нас есть ваша история боле… книга то есть, ваша. И мы помним о редупликации…

Снова торчащий вверх палец…

– И вот, пожалуйста!.. – Ефим легко ударил по книге. – Открываем на странице… странице… а, вот! В самом конце, естественно, смотрим, ведь мы же хотим знать последние события, так?.. Последние, так сказать, сведения о Докторе, то бишь, обо мне. Он ведь мой двойник, не правда ли?

– Так вот… что же мы узнаё-оом? – протянул Ефим и, найдя нужное место, начал читать:

«Доктор тоже что-то закричал и исчез. Тьма, вспышки, глухота, гром… – Мы где? – спросил Фома, приходя в себя…»

– Фома, это вы, Андрей Андреевич, это понятно, да? – сверкнул зубами Ефим. – Вы так поэтичны… столько ненавязчивых аллюзий! Страсти по Фоме!.. А эта череда взаимоисключающих и разнокачественных существительных, я, к сожалению, не специалист, но: тьма, вспышка, глухота, гром, – это же шик! С тройным лезвием! Да – больше!

Так как Фома молчал, то Ефим продолжил чтение:

«Мы где? – спросил Фома, приходя в себя. – Там, где рифмуется, – ответил Доктор, странно улыбаясь, – на самом дне…”

Он ошеломленно слушал, заново переживая то, что пережил, казалось, совсем недавно, только что.

Фоме казалось, что они несутся навстречу друг другу уже вечность. Вот он!.. Ближе, ближе! Удар! Бешенство и веселье! Как любил он это бешеное веселье!.. Удар копий о щиты был так силен, что у обеих лошадей сломались хребты. О-о! противник ему нравился! Сами копья разлетелись на тысячу кусков, словно триплекс в лобовом столкновении, оросив кругом запахом свежераспиленной древесины. Такая хрустально-морозная реальность, что все вдребезги!

Перевернувшись несколько раз и вскочив, Фома обнаружил перед собой противника. Тот был уже с мечом и меч сверкал той же искрой, что и кристально-каменистый пейзаж вокруг. Теперь они бились на земле. Какое наслаждение чувствовал Фома, какой прилив! «Есть упоение в бою!» – звучало в нем песней. Особенно в такую погоду.

Рогатый рыцарь был бы достойным противником, если бы это был турнир, а не схватка на выживание. Фома теперь вовсе не был дуэлянтом и рыжим дерзавцем Кароссы, и не был достоин неуклюжей грации рогатого аборигена – он вел совсем другую игру, он был убийцей.

Два отвлекающих, один – в голову. Два отвлекающих и опять – между рогов. Противник явно не успевал за молнией Ирокеза и из двух небольших боковых отростков на его шлеме – рожек, Фома делал огромные развесистые рога, используя высокий и массивный наголовник «рогатого» как материал, а его возможное супружество, как повод.

“Пора домой, жена на измене, Олень Делон!» – кричал он в веселой ярости, и долбил.

Еще! Еще!.. Х-хаааа!.. Рогатый зашатался. Кованый шлем уже расслоился, и половина башки его противника представляла два кровавых основания для злополучных рогов. «Ну и голова у него!» – восхищался Фома. Последний удар и новоявленные рога, почти от шеи, свесились по обе её стороны, длинные, безобразные…

– Дома тебя точно не ждали, приятель, – резюмировал Фома. – Так что не спеши!

Он толкнул тело мечом, и оно рухнуло грохотом железа, в котором уже не осталось ничего сознающего, приложил Ирокез к поясу поверженного и почувствовал сладкую и страшную истому. Сила!

– Сила!!! – заорал он во все горло, и воинственно потряс мечом.

Сейчас он желал только одного, сразиться еще. Взгляд его жадно рыскал по пустынной коричнево-серой равнине меж гор. Нет, только вспышки кварца. Никого. Опять никого.

– До-ок!.. – Он снова кричал во всю мощь легких. – Ты где? Я уби-иииил его-оооааааа!..

Пустыня отозвалась лишь слабым эхом его торжества. Он знал, что Доктор где-то рядом, но где?

Здесь было странное пространство, изломанное. Находясь рядом, можно было легко потерять из виду не только спутника, но и противника, что чревато в бою. В одном месте ты видишь все вокруг и довольно далеко, а в другом – ничего, словно в пустоте или темноте. Фома несколько раз наблюдал, как следуя невидимым изломам вдруг пропадал пейзаж, а вместо него появлялось нечто новое и совершенно неожиданное: башня замка, например, или часть неведомого леса со звериной тропой. Иногда он вдруг переставал видеть свою руку, случайно, в разговоре, отведенную в сторону, и Доктор объяснял, что они попадают в пограничное пространство: «что-то вроде комнаты, поделенной невидимыми зеркалами…»

Но Фома, сталкиваясь с этим оптическим феноменом, все равно кричал каждый раз, как резанный, пугая редких странных птиц, кокетливых и наглых. Так он хотел развеселить Доктора, который не нравился ему своей серьезностью последырчатой…

Конь недвижно лежал у его ног, околевая, и тогда он полетел сам, хоть это и было опасно делать в месте, законов которого не знаешь. Бешеная энергия переполняла его, этот рогач был необыкновенно силен. Теперь Фома чувствовал себя в силах сделать все. Ничего не было, чего бы он не мог!

– До-ок!..

Сначала показалось, что Доктору пришлось нелегко, судя по тому, что руки его были в крови, но это было обманчивое впечатление, потому что он был даже не ранен. И лошади, его и противника, тоже уцелели и мирно тыкались мордами друг в друга, тихо фыркая. Второй рогач лежал, как новенький экспонат рыцарского зала Пушкинского музея, целый и невредимый, только из горла его, уже затихая, бил темный родничок.

– Ювелир хренов! – весело возмутился Фома. – Я его ищу, сочувствую, а он свирели делает!

Кровь на Докторе оказалась чужой – брызнула из артерии.

– Я не хотел его убивать, – раздумчиво поделился он.

В руке у него оказалась тряпочка, которой он аккуратно счищал с себя и оружия пену боя. Откуда у него тряпка в краях, где даже травинки нет? Пижон!..

– Положил, приставил меч, спрашиваю: где?.. – Он почему-то решил встать…

Доктор пожал плечами и выбросил тряпку. Она попала прямо на горло и рот рогатого, дернулась, словно тот хотел что-то сказать (:мол, врача!..) и затихла, мокро и мертво. Вскоре ледяное жабо бурого цвета прочно сковало шею поверженного томбрианца.

Холод был собачий. Хорошо, они догадались снять с двух первых появившихся противников какое-то подобие меховых накидок, потому что на остальных этих накидок не было. Но по настоящему тепло было только в схватке. Поэтому Фома бросался в бой, по замечанию Доктора, как обмороженный на пожар. «Не самое лучшее сравнение, но что от тебя ждать! – хмыкал Фома. – Ты, даже замерзая, манежишься!»

Теперь он уныло рассматривал каменеющий под легким снежком труп.

– Так и не сказал? – спросил он, не ожидая, собственно, ответа. – Ч-чертова сторонка!

– Мой тоже ни хрена не сказал! – соврал он для общей безысходности и от небольшого чувства вины перед безупречным Доктором, так как «своему» Фома и слова не дал сказать, даже если б тот мог, размолотил башку, как кочан капустный и быстренько «сожрал» его энергию. И тому было оправдание. Они уже повстречали пару десятков рогатых, но все они были или глухие, или сами не знали, где находятся, молчали, как рыцарь оземь. И так же погибали, все же давая, слава Создателю, силу и энергию не окаменеть в этом туманном преддверии Коцита.

– Ты хоть забрал свое? – снова спросил Фома, все еще ощущая уколы совести.

Доктор пренебрежительно махнул рукой: не стоит разговоров, естественно. Энергия рогатых это то, что их еще спасало. Как ни смешно, но как только они начинали замерзать, появлялись эти странные всадники, может быть, могучие воины, но где-нибудь в другом месте, не с замерзшими и ищущими боя сайтерами. Они появлялись каждый день с завидной регулярностью, и только в одном направлении. Если Фома и Доктор сворачивали с пути на светило, которое здесь было тоже примороженным к самому краю небосклона и, казалось, стояло на месте, то рогатые пропадали. И так уже десять дней!

– Они прям как указатели! – удивлялся Фома. – Как будто какой-то дьявольский кукловод прикармливает нас, делая из них питательную дорожку до своей пасти!..

Живности никакой. Гиблые места. Охота на рогатых и их «потребление» было единственным развлечением, да еще недоверие Фомы.

– Мы точно ее закрыли? – в который раз спрашивал он о дыре.

Доктор невозмутимо кивал головой и неизменно пояснял:

– Иначе, мы были бы в Кароссе…

Похоже, в этом отмороженном царстве, его забавляла и развлекала тревога Фомы, и он играл в эту игру без тени раздражения.

– Значит, мы?.. – Фома вопросительно глядел на него.

Но Доктор не отвечал прямо.

– Значит, возможно, мы… – говорил он, интонационно не заканчивая фразу, и становился похож на англичанина – колонизатора или миссионера – надменного проводника высокой цивилизации. It’sadvisabletodoitbeforehand.* *(Целесообразно сделать это заблаговременно). Вот и думай, где они – в Томбре, в шмомбре или в Лапландии, у Санта Клауса?

– Так какого черта?! – ругался Фома и высматривал рогатых. – Где?!

– Нет, по плану сейчас должны быть пташки, – усмехался Доктор.

– Да как же! Ты их распугал, Казанова из Тамбова!

На самом деле, пташки, как Доктор называл странных летающих особей, сопровождали их довольно долго. Эти создания появились, неизвестно откуда и как, ранним утром, большими красивыми птицами, и становились, день ото дня, все более крикливыми и наглыми. Они прилетали после рогатых. Фома сразу высказал предположение, что эти пташки суть местные путашки.

– Летающие? – усомнился Доктор.

– Чтобы не тратиться на бензин и сутенеров!

– Ерунда! – отмахнулся Доктор. – Тебе все время мерещится одно и тоже!

Но в один прекрасный день пташки, прилетев, потребовали внимания – того самого, плотного. “Все-таки есть цивилизация!» – хохотал Фома. Предложение аэродамочек было настолько недвусмысленным, что он сразу определился:

– Доктор, это испытание для тебя, я женат!

И впрямь. Летающие «фря» кружились только возле Доктора. Чем-то он им понравился, гораздо больше спутника. «Может, манерами, подначивал Фома, не зря они кружили над нами несколько дней – проверяли! сравнивали! – смотри, как кувыркаются! Переворот а ля «я – твоя»!

Над головой Доктора исполнялись виражи, полные одновременно изящества и непристойности – призыв, одним словом. Воздушное эротическое шоу продолжалось всю ночь, и сайтеры не могли ни спать, ни двигаться, птицы пронзительно кричали и норовили спикировать. Все это время Доктор делал вид, что не понимает намеков, что было довольно неуклюже с его стороны, потому что даже жеребцы все поняли и беспрестанно ржали, становясь на дыбы и друг на друга, и шарахаясь в сторону, при попытке их оседлать, чтобы уехать.

– Доктор! – вынужден был обратиться к нему Фома. – Не хочу на вас давить, но холодно и лошади вот-вот взбесятся. Если хотите, я отвернусь…

Доктор, может от брезгливости, хотел пойти даже на подмену.

– Какая грязь! – восхищался Фома, обнаружив, что Доктор пытается перевести все стрелки на него, Фому. – Не ожида-ал! «Непристойное предложение 2». Как же тебе не стыдно, рыцарь? Ведь ты же знаешь Мэю, я ввел тебя в свою семью!..