Текст книги "Чаша Отравы (СИ)"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 54 страниц)

Глаза Влада пылали огнём.

– Судьбы человечества в неменьшей степени зависят и от полноты знания, которым оно обладает на текущий момент истории, – спокойно и печально произнёс Акира. – Без этого знания никакого движения вперёд никогда не будет. Поэтому так важно доминирование науки, важно развитие технологий. Иначе будет топтание на месте. А то и хуже – скатывание назад, в темноту прошлого. Это мы поняли ещё на заре Мирового Воссоединения… Вот почему мы так тщательно изучаем наше прошлое.

– Помимо научного знания и развития чисто физических технологий необходимы развитые гуманитарные технологии, иначе наше общество не будет ничем отличаться от индустриальных обществ прошлого с их ужасающей деструкцией! А ваш подход способен привести к структурной переизбыточности нашей цивилизации, когда физические технологии будут довлеть над человеком, не способным адаптироваться ко всё возрастающим инновациям. Это путь к техническому хаосу – катастрофе, в которой человек не найдёт согласованности со своей техносредой и погибнет…

– Перестаньте! – возмутился Акира. – Перестаньте сгущать краски! Вы прекрасно понимаете, что это лишь ваши домыслы. Как понимаете и то, что диаметрально противоположный путь так же способен привести к не менее страшной катастрофе! Отсутствие или недостаточная развитость у человечества принципиально необходимых на данной фазе развития технологий, образующих материальное пространство любой цивилизации, невозможно компенсировать насыщением только информационного пространства или развитием индивидуальной духовности. Всё это способствует согласованности техносферы и человека, и, безусловно, важно, как неотъемлемая часть развития и движения вперёд, но необходим синтез, при котором гарантированна взаимная адаптация человека и Вселенной!

– Я не стану здесь с вами спорить на философские темы, – после некоторого молчания, сказал Влад. – Безусловно, наука влияет на объективные возможности человека и отвечает за то, что происходит, но за то как это происходит, ответственны сами люди – они управляют субъективными вероятностями. Поэтому я не могу разделить вашего желания идти до конца, невзирая на опасность. Я против неоправданного риска в данном конкретном случае.

Он повернулся ко мне.

– Сид! Если ты готов взять на себя всю полноту ответственности, я не стану настаивать на необходимости вынесения вопроса о возможности проведения данного эксперимента на обсуждение в более широком кругу.

Я внимательно посмотрел на хмурящегося друга. Уверенно кивнул:

– Готов!

– Я беру на себя всю полноту ответственности! – решительно выступил вперёд экзоархеолог. – Как представитель науки, я один здесь могу считать себя ответственным за принятие подобных решений.

Все присутствующие обратили свои взоры на него. Я заметил, как в глазах Эйго мелькнуло почти благоговейное восхищение, а щёки Иллика Шелли запылали румянцем. Пальцы Светланы сильно сжали мою руку, и её волнение передалось и мне.

– Пожалуй, я всё же схожу в ваш музей, – пробурчал Влад, понуро опуская голову и направляясь к выходу.

Когда он ушёл, наступило неловкое молчание, которое нарушил Акира Кензо.

– Что ж. Я тоже ненадолго покину вас. Нужно многое обдумать, переосмыслить… Если честно, то в голове у меня сейчас полный хаос… Информационный, а не технологический, про который говорил ваш друг, – сдержанно улыбнулся экзоархеолог, взглянув на меня.

Он отдал несколько коротких распоряжений своим лаборантам, и те принялись готовить специального робота, оснащённого импульсным резаком, чтобы с его помощью проделать в стенке саркофага отверстие для приборов. Попутно «саркофаг» соединили с надёжным заземляющим контуром, чтобы безопасно отвести возможные потоки энергии.

Мы же вчетвером перешли в небольшую, но уютную комнату отдыха, расположенную поблизости с лабораторией, где предались терпеливому ожиданию.

– Мне сейчас вспомнились древние стихи, – с лёгкой грустью в голосе сказал Иллик Шелли, нарушая общее молчание.

Юноша сосредоточенно нахмурил высокий лоб и вдохновенно процитировал:

   На раскопах отдых недолог,

   А с бессонницей вовсе плох.

   У палатки сидит археолог.

   Он задумался. Даль эпох

   На него ползёт, как гроза.

   Звёзды – брошенные святыни —

   Чётко врезаны в черноту

   Помрачневшей ночной пустыни.

   Там – клокочущие шары

   Истекают слепящим светом,

   Там невидимые миры

   И неведомые планеты.

   Всплеск за всплеском, за валом вал

   Мысль встаёт, расправляя крылья,

   Он с надеждой глядит в провал,

   Отороченный звёздной пылью…

Иллик смолк, задумчиво глядя перед собой, словно, вспоминая подзабытые строки.

– Какие замечательные стихи! – восхищённо воскликнула Эйго. – Кто их написал?

– Имя автора не сохранилось, – смущённо улыбнулся молодой человек. – Я знаю лишь, что он жил в середине двадцатого века в России. Тогда в этой стране было много светлого, много, по-настоящему, талантливого и устремлённого в будущее…

– Ты прав, – согласилась с ним Светлана. – Я тоже знаю эти стихи. Там есть ещё и такие строки:

   Знаю. Лучше не быть, чем тенью

   Промелькнуть по страницам лет.

   Смерть преследует нас с рожденья,

   Но у памяти смерти нет.

   Время – труженик. Время – друг

   Набегающим поколеньям.

   В эстафете дел и наук

   Жизнь становится восхожденьем.

   И сегодняшний миг планеты —

   Результат миллиардов лет.

   Он, воссозданный нами, есть

   Только здесь, в головах живущих,

   Тех, кто ловит каждую весть

   О событиях бывших и сущих.

   Что ж во времени ищем мы,

   Вырывая знанья из тьмы?..

– Это совсем, как про нас! – снова восхитилась Эйго, и щёки её запылали ярким румянцем.

– «Что ж во времени ищем мы, вырывая знанья из тьмы?», – повторил я понравившиеся мне строки. – Это точно про вас!

Я посмотрел на свою возлюбленную, и она ответила мне благодарным взором.

* * *

Акира появился через полчаса: взъерошенный, молчаливый и сосредоточенный. Он сел в кресло напротив нас со Светланой. Долго молчал, затем негромко заговорил, словно, извиняясь:

– Мне очень стыдно за то, что я долгое время не прислушивался к вашим мыслям, Светлана. Я считал, что понимаю разницу между действительным зоологическим смыслом слов «Дракон», «Нага» и «Змий» и их метафорическим смыслом. Меня даже не смущало то, что всё человечество когда-то пережило культ Змея, воскуряло фимиам перед ним или проклинало его и побивало камнями. Его упоминают все книги древности: «Зенд», «Цзин», Веды, «Эдда» и даже Библия. Везде священный Змий или Нага имел своё святилище и своего священнослужителя…

Акира поднял голову, блестя миндалинами тёмных глаз.

– Но что удивительного в поклонении и одновременном проклятии Змея, думал я, если мы знаем, что с самого начала он был лишь символом? В каждом древнем языке слово «дракон» означало примерно одно и то же – «длинный» или «существо, отличающееся умом». На греческом «дракон» это «тот, кто видит и наблюдает». Разве могли, подобные эпитеты относится к одноименному животному, когда аналогичные смыслы скрыты в названиях самих «богов»? «НТР» у египтян означало – «стражи, наблюдатели», а в Месопотамии их называли «игигами» или «ирсиррами», что переводилось как «те, кто смотрят и обращаются». Даже само слово «Шумер» означало – «Земля стражей» или «страна тех, кто наблюдает»… Разве не очевидно, что все эти определения характеризовали человеческие прообразы, которые лишь символизировались Змиями или Драконами?

Акира посмотрел на Светлану, и я увидел в его глазах растерянность и замешательство.

– Я всегда думал только о символизме, – так же негромко продолжал он, – но реальность оказалась гораздо фантастичнее моих самых смелых предположений! Я много размышлял об этом и теперь понимаю, что мои выводы во многом были ошибочны… Как я мог быть так слеп?! Ведь все, буквально все тексты, рассказывающие нам об архаическом прошлом, говорят, прежде всего, именно о Змиях и Драконах, как о живых существах! И это не метафора – это реальность!

Экзоархеолог горько усмехнулся.

– Эволюция, описанная в мифах, подтверждает информацию, данную нам в Манавадхармашастра – «Законах Ману»: «Великий Прабрахма повелел, дабы от зародившегося в тине глубоких морей червя земного пройдя через все стадии животного творения, явился в мире, наконец, человек. Червь сделался змием, змий рыбой, рыба преобразилась во млекопитающее и так далее»… Разве не напоминает это вам известную мифологическую последовательность развития жизни во вселенной: драконы – боги – люди?.. А строки из «Книги Дзиан»: «Саморождённые были Чхая. Тени от Тел Сынов Сумерек. Ни вода, ни огонь не могли уничтожить их. Не так было с сынами их…»… О чём они говорят нам? Кто эти «Сыны Сумерек» – «Отцы» и «Владыки», чьи тела «блистают», потому что они не подвластны ни воде, ни огню?..

Акира замолчал, обводя присутствующих взором, полным сожаления.

– Может быть, иная форма жизни, о которой рассказывала нам Эйго? – осторожно предположил я и посмотрел на нашего экзобиолога.

Девушка смущённо опустила глаза, взволнованная не меньше остальных.

– Верно, иная! Настолько иная, что нам будет сложно даже представить себе подобные формы, лежащие за гранью наших сегодняшних познаний о Вселенной! – горячо воскликнул экзоархеолог. – Что нельзя уничтожить никаким оружием, намочить водой, иссушить ветром или сжечь огнём?

– Душу! – воскликнула Светлана.

– Правильно! Речь здесь идёт о духовных формах жизни, жизни из иных сфер бытия… или не-бытия, если хотите. Оттуда, из непостижимых пока для нас пределов Духовной Вселенной, спустились они в наш материальный мир, чтобы наполнить его смыслом, жизнью и высшим разумом: «Затем от сосредоточившегося Брахмы родились наделённые разумом потомки. Их тела и способности возникли от телесной сущности Брахмы. От членов мудрого бога появились «познавшие поле»… Все они, боги и другие существа, а так же недвижимые предметы пребывали как вместилище тёх гун. Но поскольку эти существа, движущиеся и недвижимые, не размножались, мудрый бог сотворил иных, наделённых разумом сынов, подобных себе. Эти – наделённые разумом Бхригу, Пуластья, Пулака, Крату, а так же Ангирас, Маричи, Дакша, Атри, Васиштха и Нарада…», – процитировал Акира и обвел присутствующих горящим от волнения взглядом.

– Брахма сделал нечто диаметрально противоположное тому, к чему в последующем стремилась религиозная философия индуизма – обретение мокши, нирваны, растворение в Вечном и Едином. Это стремление является частью древнего духовного учения, распространённого когда-то не только в Индии, но и в Мексике, Египте, Индокитае, на Тихом Океане и в Южной Америке. Тем не менее, деяния первого бога направлены на преобразование первоначального единства реальности и вечного в многообразие живого, меняющегося материального мира. Именно ради этого Брахма и создаёт семь великих мудрецов Саптариши с одиннадцатью Праджапати – «Владык созданий». Именно они породили мир от своего «семени», тогда как сам Брахма являлся саморождённым божеством, либо рождённым из золотого яйца, появившегося в водах, куда Вишну вложил своё «семя».

– Очень похоже и на древнеегипетскую и на шумерскую мифологию, – взволнованно отозвался Иллик Шелли.

– Ты прав, – согласился с ним Акира. – «Я был духом в Первоначальных водах, не имея сотоварища, когда начало существовать моё имя. Самый древний облик, в котором я явился, – облик утонувшего. Я был тем, кто возник как круг, кто был насельником яйца. Я был единственным, кто начал всё, насельник Первоначальных Вод. Первый Хаху произошёл для меня, и затем я начал двигаться. Я создал свои члены в своей «славе». Я был творцом себя, ибо я образовал себя в согласии со своим желанием, в согласии со своим сердцем», – говорится в «Текстах саркофагов» о боге Атуме который, как и Брахма, «произвёл некое место в первобытном океане, когда семя изверглось в Первый Раз. Оно изверглось под него, как обычно, обретая своё имя «семя». Общность творения материального мира в египетской и ведической версиях несомненна. И эта общность, характерная для большинства древних текстов, даёт нам право считать, что описываемые в них события близки к истине, и существовал один, единый источник этого знания.

– Стоит вчитаться и в строки «Книги Дзиан», – продолжал экзоархеолог дрожащим голосом, – где говорится: «Сыны Мудрости, Сыны Ночи, готовые вновь родиться, спустились. Они увидели низкие формы Первой Трети. «Мы можем избирать, – сказали Владыки. – Мы мудры».

– «Сыны Мудрости, Сыны ночи», – заворожено повторила Эйго. – Как это ёмко и в тоже время так таинственно!

– Самое важное, что в этих строках, как мне кажется, заключена вся эволюция живого во вселенной – её истоки и её корни, – взволнованно сказала Светлана. – Помните, что записано в «Айтарея-брахмане»? – обратилась она к Акире и процитировала: «Вначале, до того как Матерь стала Отцом-Матерью, Огненный Дракон в одиночестве носился в Беспредельности», а Земля там названа Сарпа-раджини – «Царицей Змей»?

– Да, да, – подхватил Акира. – Можно было бы вспомнить и скандинавскую мифологию. В ней описан Гиннунгагап – первичный хаос, мировая бездна, которая сама по себе лишена жизни, но в которой первоначально возникло два мира: Нифльхейм – «обитель туманов», где обитают «ледяные великаны», и Муспелльхейм – «огненная земля», страна «огненных великанов», «огненное царство». От взаимодействия этих двух первомиров в пустоте мировой бездны зародилось первосущество – великан Имир. Думаю, Имир скандинавов тождественен Огненному Дракону, о котором говорит нам «Сарпараджини», как и все остальные великаны.

Первомиры же вполне можно рассматривать, как материальный и духовный миры, возникшие из духовно-нематериальной первоосновы. Только это уже не эволюция живого, а эволюция всей Вселенной. Тогда и тройственность Верховного Духа выглядит, как отражение природы этой вселенной: Брахма здесь символизирует материю, Вишну – структурное взаимодействие, а Шива – энтропийные процессы. Неслучайно здесь и то, что боги Атум, Аншар, и даже Брахма тесно связаны именно со Змеями.

– Я всегда знала, что совсем не случайно буквально у всех народов змея являлась самым почитаемым божеством! – сказала Светлана, и я увидел, как глаза её загорелись радостью.

Я осторожно взял руку своей любимой, и она с благодарностью посмотрела на меня.

– Любопытно, что у японцев Белый Дракон, живущий в пруду Ямасиро, каждые пятьдесят лет превращался в птицу О-Гонтё с голосом, напоминающим вой волка, – продолжал Акира.

Я не переставал удивляться тому, как он взволнован. Таким я его ещё ни разу не видел за всё время нашего знакомства.

– Ацтеки обожествляли змею в облике бога Кецалькоатля, который для них был источником космического знания. Они рассказывали о том, как этот бог-змея добровольно заключил себя на четыре дня в саркофаг – «каменный ящик», – из которого он затем восстал и направился «к небесному берегу божественных вод», где «он остановился, издал крик, сорвал с себя одежды и облачился в перья. Украсив себя, он поднёс к себе огонь и сжёг себя». После того, как он сгорел, весь пепел разом взлетел вверх и, по истечении восьми дней, на небе появилась большая звезда по имени Кецалькоатль… Вам эта история ничего не напоминает?

– Древний Египет с его саркофагами в пирамидах и усыпальницах! – горячо выпалил Иллик Шелли. – Ведь все они, как известно, изначально были пусты. Я читал о гипотезе, согласно которой пирамиды были некими машинами, служившими для отправки душ «богов» в Дуат. Египтяне, ставшие тому свидетелями, но не понимавшими сути процесса, впоследствии скопировали саркофаги «богов» и превратили технический процесс в ритуальное погребальное действо.

– Думаю, эта гипотеза не далека от истины, – благосклонно кивнул Акира. – Но только ли это?

– Феникса – умирающего и возрождающегося! – уверенно сказал я, припомнив рассказы экзоархеолога. – Кажется, он тоже сжигал сам себя, чтобы возродиться снова.

– Вы правы, Сид, – снова кивнул Акира и улыбнулся довольной улыбкой. – Это происходило в священном городе Гелиополис – древнем Инну, где во дворе храма Хет-Бенбен стоял знаменитый обелиск – колонна-мегалит Инну. Этот каменный столб, увенчанный пирамидкой Бенбена – «каплей семени Атума», являлся фаллическим символом Гелиополиса-Инну, города, посвященному столбу.

– В древнеегипетском языке корневое слово «бн» и его сдвоенный вариант «бнбн» были связаны со всякого рода истечениями, в том числе и сексуального характера, – пояснила Светлана, в ответ на мой вопросительный взгляд.

– Действительно, – отозвался Акира. – В разделе о сотворении Бенбена можно прочитать о том, что Атум, «который произвел – «бнн» – некое место – «бв» – в первобытном океане, когда семя – «бнн. т» – изверглось – «бнббн» – в Первый Раз… Оно извергалось – «бнбн» – под него, как обычно, обретая своё имя «семя» – «бнн. т»». От корня «бнн», как вы понимаете, происходит и название сказочной птицы Бенну – Феникса, появившейся в момент творения вместе с первобытным холмом, на котором возлежал сам бог Атум. В «Книге Мертвых» есть такие строки: «Я – птица Бенну и я снова появляюсь на Земле».

– А это уже наводит на мысли о реинкарнации, – заметила разрумянившаяся Светлана. – И она находится в полном соответствии с циклической структурой времени, принятой в Древнем Египте. В соответствии с ней строились и храмы, которые должны были повторять некий древний прототип, построенный «богами» ещё на заре времён – в Первое Время. Но даже тот далёкий прототип лишь воспроизводил некое место, которое существовало ещё до сотворения мира. Это место называлось Дуат-н-Ба – «преисподняя души».

– Верно, – согласился экзоархеолог. – Дуат же, как «преисподняя души», возвращает нас к первоосновам вселенной, где Драконы играли немаловажную роль. Эта мысль была отражена даже в христианской традиции, согласно которой считалось, что Змий, низвергнутый с неба – «падающий вниз», владел ключами от царства мёртвых до того дня, когда Иисус увидел его падающим «с неба, как молния». Эта связь с «Небом» проходит через все традиции Земли, поэтому не удивительно, что тот же храм в египетском Эдфу был построен в соответствии с планом, «который упал с небес» и был ориентирован не по точкам восхода Солнца, а по Ориону, находящемуся севернее Большой Медведицы. Или же первые поселения ануннаков на Земле, согласно шумерским хроникам, были построены согласно «извечному размеченному плану, на времена все положившему, как строить. И в плане том рисунки со времён древнейших и письмена Небес Высоких».

– А вам не удалось отыскать этот самый Бенбен? – поинтересовался я.

– Нет, – покачал головой Акира. – К сожалению, первоначальный камень Бенбен, который, как утверждают, хранил тайну «сокрытости Дуата», исчез из Гелиполиса ещё в глубокой древности. Найди мы его сегодня – это была бы поистине бесценная реликвия, наряду с другими предметами «богов», такими например, как «Ковчег Завета»!

– Так, может быть, стоит поискать все эти артефакты? – спросил я.

Акира посмотрел на меня устало:

– Если бы это было так просто и легко, Сид, мы бы давно уже занинялись этим. Ведь поиски тайных знаний, сокрытых тем же богом Тотом, велись людьми с незапамятных времён. Как и поиски различных предметов «богов». Кое-что, видимо, удавалось найти и во времена фараонов, и в более поздние эпохи. Но и это кануло в лету, и безвозвратно утеряно для нас в связи с известными событиями.

– Печально! – разочарованно вздохнул я.

– Мне вспоминается один погребальный текст, – сказала Светлана, посмотрев на меня, – в котором говорится о пути души к бессмертию: «Я открываю сундук Тота, я ломаю печать… я вскрываю находящиеся внутри ящики бога, вынимаю из них документы…».

– Могу вспомнить и другой папирус времён Среднего Царства, – кивнул Акира. – Он вам хорошо известен, как «Папирус Западной Колесницы».

– Да. Этот папирус хранил древнюю историю времен Хуфу. Он повествует о сооружении, именуемом «Опись», расположенном в святом городе Гелиополис. Там хранился «кремневый сундук» с таинственным предметом. Поискам этого предмета Хуфу «посвятил много времени». Я думаю, это был некий документ, поскольку в нём было записано «число тайных камер в святилище Тота», – уверенно сказала Светлана.

– Скорее всего, – согласился с ней экзоархеолог. – На самом деле, в древности многие египетские тексты сообщали о том, что бог мудрости спрятал одну из своих книг «в железном ящике посередине Нила в Коптосе». В одном из таких текстов говорилось следующее: «Железный ящик находится в бронзовом ящике, бронзовый ящик – в ящике из пальмового дерева, ящик из пальмового дерева – в ящике из эбенового дерева и слоновой кости, ящик из эбенового дерева и слоновой кости – в серебряном ящике, серебряный ящик – в золотом… ящик, в котором книга, окружен полчищами змей, скорпионов и всякого рода рептилий, а вокруг него обвилась змея, которая бессмертна».

На роль, зарытых в землю, табличек претендуют и древние камни с рисунками динозавров, и, не менее древняя, коллекция глиняных фигурок таинственных ящеров… Конечно, большие булыжники с нанесёнными на них рисунками, и уж тем более статуэтки, изображающие различных чудовищ, очень сильно похожих на динозавров, весьма далеки от табличек с письменами. Но, тем не менее, не всё так просто. Дело в том, что в мифах, хоть и редко, но всё же можно встретить схожие мотивы, перекликающиеся с изображениями на камнях Ики. И все они повествуют о допотопном времени.

– Пожалуй, сейчас, даже для меня очевидна связь этого древнего знания именно со Змиями и с очень древними временами, – согласился я. – Эти времена можно отнести и к истории Земли, и к истории Вселенной в целом. Я видел его следы и на Марсе, и в Антарктиде… А сколько ещё таких следов мы обнаружим в будущем, возможно, и на других планетах, и не только нашей Солнечной системы!

– Ты прав, – согласилась со мной Светлана. – Хотя даже на Земле регионы, где было распространено благоговейное отношение к змее, как символу деревней мудрости, столь обширны, что само по себе это уже позволяет нам говорить о доминировании здесь Змиев в определённый исторический промежуток нашей истории. К примеру, большая змея когда-то покровительствовала афинской цитадели. В Европе, как и в Америке, тоже существовало почитание змей, которое прослеживается и в варварские времена, и в классические.

Афиняне ежемесячно приносили своему змею в дар медовые пироги, а в храме древнего славянского бога Потрипса змей поили молоком. Змеи считались символом бога-целителя Асклепия. А в Древнем Египте на все мысли о прошлом, настоящем и будущем накладывал свой отпечаток образ вечной змеи, бесконечно глотающей собственный хвост. Аналогичный же образ существовал и у финикийцев, где змея, заглатывающая свой хвост, была символом небесного божества Таацта.

– Безусловно, – согласился с ней экзоархеолог. – И это роднит всех этих змей с мировым Змием – тысячеглавым Шеша. Именно он – Ананта или «Бесконечный» – носит на своих головах, наподобие диадемы, весь материальный мир и семь духовных миров Патала. Он же – ещё одна эманация «Огненного Дракона», на теле которого возлежит сам Вишну во время творения: «Эта Вселенная существовала в виде Тьмы, неощутимой и лишённой каких-либо отличительных особенностей, непостижимой для разума, непознаваемой и полностью погружённой…». В этой тьме «спал на свернувшейся змее Верховный Бог». Именно он, согласно эзотерической мудрости, является прародителем всех божественных мудрецов – всех этих Рудра, Риши, Асура, Кумар и Муни – которые должны рождаться в каждом веке, воплощаться в каждой Манвантаре, чтобы нести «небесное знание» людям.

– Всё же, мне думается, что не все эти фигуры заслуживают нашего внимания, – уверенно сказала Светлана. – Среди них нужно выделять только две, самые величественные и таинственные: мистические школы Запада и масонство всегда говорили о Енохе и Гермесе, а вот Восток твердил о Нараде – древнем ведическом Риши и ещё об Асура Майя. Я бы сказала, что именно эти двое, подобно двум гигантам, возвышаются в архаическом прошлом. Ведь мы встречаем их всякий раз, когда обращаемся к Югам или Кальпам.

– Да, пожалуй, – не стал с ней спорить Акира и добавил: – К тому же, Нарада один из немногих кому удалось посетить так называемую «преисподнюю», названную в Пуранах Паталой. Именно Нарада, потомок Кашьяпы и дочери Дакши, является самым таинственным и необъяснимым характером в «Махабхарате» и Пуранах. И что самое примечательное – одно из его имён «Вызыватель споров» – сближает Нараду, как с мятежным змеем Апопом, так и с восставшими против божественного закона первыми сыновьями Брахмы. Поэтому я готов отнести Апопа к тем самым «Владыкам Пламени», о которых говорит нам «Книга Дзиан». Тем более, отсутствие сведений о его земном существовании может быть косвенным свидетельством изначальной принадлежности этого змея к «загробному миру», то есть, к духовно-нематериальной вселенной. Именно оттуда, как мне думается, и пришли все те легендарные «Владыки Тёмной Мудрости». Надеюсь, что и связь Нарады со Змиями-Драконами для вас столь же очевидна? И эта связь совсем не случайна, ведь из текстов нам известно, что свои знания Нарада получил благодаря сношениям со змеем Шеша, как и, древнейший астроном Индии, Гарга.

– Но в знаниях циклических сложностей Нарада, несомненно, превосходит последнего, – заметила Светлана. – Те же тексты рассказывают нам, как он занимался вычислением и регистрацией всех грядущих астрономических и космических циклов и научил этой науке самого асуру Майя. Тот же, в свою очередь, основывал свои астрономические труды на записях Нарады, что позволило ему определить продолжительность всех прошлых геологических и космических периодов, и длительность всех грядущих… Кстати, считалось, что свои вычисления он записал в одной из сокровенных книг, называвшейся «Зеркало будущего», в которой определил все Кальпы в Кальпах и Циклы в «лоне Шеши» – бесконечного времени. Наверное, поэтому эпическое предание называет асуру Майя самым первым астрономом Арьяватры, кому «Солнечный Бог дал знание о звёздах».

– Опять таинственная книга с древними знаниями? А почему «Солнечный Бог»? – удивился Иллик. – Мне казалось, что асуры были противниками этих самых «солнечных богов». Разве они не делились с ними своей мудростью?

– Здесь мы видим позднюю аллегорию, – пояснил Акира. – Нарада же, как и остальные «восставшие Риши», в каждом рождении пытается воспрепятствовать размножению жизни во вселенной по установленному Брахмой образцу. Так, когда Дакша – глава «Праджпати» или «Создателей» – порождает десять тысяч сыновей с целью населения мира, Нарада вмешивается в намерения Дакши и дважды расстраивает их, убедив его сыновей остаться святыми аскетами и отвергнуть брак.

– Почему? – удивилась Эйго.

– Потому что Нарада относится к тому классу «первородных» сынов Брахмы, которые воспротивились закону животного размножения. За это Нарада был проклят Дакшей на «воплощение человеком».

– «Погибни в своей настоящей форме, и да будет жилищем тебе чрево», – сообщает нам «Ваю-пурана», – процитировала Светлана, и глаза её заблестели взволнованным возбуждением.

– Да. Тогда как сам Дакша проклятый Брахмой аналогичным образом за отказ вступить в брак и дать потомство, становится отцом ещё шестидесяти дочерей, которые будут жёнами Кашьяпы, Сомы и Дхармы, и родят многочисленное потомство.

– То есть, Дакша повиновался велению Брахмы в отличие от его «восставших» сынов? – заключил я. – Получается, что «восставшие» не желали создавать не просто «послушного» человека, а вообще какую-либо жизнь в материальной вселенной, если эту жизнь нельзя было сразу наделить «божественной духовностью» и высшим разумом? «Восставшие» не пожелали создавать «абы кого» и подгонять эволюцию, которая сама рано или поздно приведёт к совершенному существу, достойному стать вместилищем той самой «божественной духовности» и разума?

– Можно взглянуть на это и так, – наклонил голову экзоархеолог. – Сами Творцы впоследствии не раз убеждались в ошибочности избранного Брахмой пути. «Книга Дзиан» так сообщает нам об этом: «Дыхание нуждается в уме, чтобы вместить Вселенную. «Мы не можем дать его!» – сказали отцы. «У меня никогда не было его!» – сказал Дух Земли. «Форма сгорит, если я дам ей свой!» – сказал Великий Огонь».

Отсюда и появляется стремление «восставших» отклонится от пути слепого следования предустановленным правилам. Цель же Брахмы, порождающего материальную вселенную – созерцание своего творения. Таким образом, этот Космический Разум, воплощённый в мифах всех народов образом Всевышнего Бога, развивается сам. Ведь создавая мир за миром и уничтожая все прежние свои творения, этот Космический Разум как бы учится у своего Творения и со временем переастает его. Это развитие выражено в индуизме таким понятием, как «дни и ночи Брахмы». Вот почему «Создатель» стремится к осущствлению всё более и более грандиозных планов, стремиться к тому, чтобы каждая новая вселенная содержала в себе какое-нибудь уникальное достижение в области познания и выражения.

– То есть, он не хочет повторяться даже в случае удачи? – удивился я.

– Да. При всём при этом, именно духовные достижения сотворённых в процессе живых существ являются, судя по всему, в этой «божественной игре» – «раса-лила» – тем инструментом, с помощью которого Космический Разум от вселенной ко вселенной пробуждается к более ясному сознанию. При этом ни любовь, ни понятия добра и зла не являются для него определяющими.

– Вы правы, – согласилась с экзоархеологом Светлана. – Думаю, в этом и заключается причина «восстания» Драконов. Они вопротивились не созидетельному творению нового мира, а тому разрушительному противоречивому началу, которое всякий раз вносит в этот процесс сам «Создатель», и которое в итоге извращает его Творение, несёт ему страдание и приводит к падению. Ведь и сами Драконы, как существа стоящие на высших ступенях духовного развития, оказываются обречены на глубочайшие страдания, и «Создатель» не стремиться избавить их от этих страданий.

– Мне думается, что нельзя исключать возможность того, что причиной этому могут служить и непредвиденные самим «Создателем» качества его Творения, – заметил Акира. – Ведь его подход к своему детищу ограничивается взглядом эксперементатора или даже художника. Думаю, со временем сложность создаваемых им материальных вселенных только росла, вместе с духовным уровнем населяющих их разумных существ. Наша вселенная в этом ряду должна, таким образом, быть первой из зрелых творений этого Космического Разума, и главным в замысле её создания было достижение высшей точки духовного развития, пробуждение космического Духа. Исходя из подобного замысла и выстраивалась физика и биология нашего мира, которые позволили наилучшим образом осуществить духовные возможности через первую разумную цивилизацию – цивилизацию Змиев-Драконов.