Текст книги "Чаша Отравы (СИ)"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 54 страниц)

Все это может говорить об одном – древние обладали информацией о том, что когда-то, в незапамятные времена, в нашей системе светило несколько солнц. Реликтовая память человечества хранит эту информацию в неком зашифрованном варианте в виде легенд и преданий. И эту информацию людям могли оставить только сами боги, начинавшие свою цивилизаторскую миссию именно с Южной Америки. Вся инкская империя была построена на отражении неких небесных аналогов, и состояла из так называемых «четырех четвертей». В центре ее находилась столица Куско и Кориканча – храм Сатурна, где главным объектом был Виракоча – сам Сатурн. Из столицы империи выходили четыре дороги, которые при этом имели значение, далеко выходившее за функции только коммуникации. А из Кориканча, выходили, как из центра, некие линии, которые так же разделялись на четыре части, соответственно четырем королевским дорогам, и по всем этим линиям и дорогам располагались некие святыни.

– Схожую организацию королевства можно проследить и в Китайской Империи, – продолжал экзоархеолог, – где планета Сатурн так же соответствовала центру, а четыре других планеты представляли четыре основные точки. Сатурн при этом размещался на полюсе и вся звездная сфера, как считалось, вращалась вокруг него, а земное королевство было основано так, чтобы отражать небесную сферу. В том же Китае рассказывали, что во времена легендарного императора Яо, принадлежавшего к великим правителям древности, на небе было десять солнц, светивших одновременно. На Суматре легенды говорили о семи солнцах, а по тайваньским преданиям первоначально на небе было два солнца, и из-за этого никто не мог спать по ночам. Жить с двумя солнцами было так тяжело, что шкуры, в которых ходили люди, уже не могли защитить от сильнейших ожогов. Индийские же легенды народа сингпо описывают ситуацию еще хуже. Этот народ, проживавший на северо-восточной границе Индии, рассказывает о десяти солнцах, паливших на небе так сильно, что люди и животные обрели разные оттенки кожи. Можно вспомнить и шастов, проживавших когда-то на территории Северной Америки. Эти индейцы говорят о том, что наше солнце первоначально имело восемь братьев, которые могли спалить всю землю. Кстати, Луна по их рассказам, также имела восемь братьев, которые наоборот морозили людей и те по ночам умирали от холода. В общем, эта легенда в разных вариантах упорно повторяется у многих народов мира. А это значит, что вполне вероятно, она соответствует каким-то реальным событиям, произошедшим в древности.

– Может быть, на заре своего существования наша солнечная система и выглядела таким образом? – восторженно воскликнул Амоль Сайн.

– Как знать, – покачал головой экзоархеолог. – Что в действительности произошло с этими солнцами, в результате чего осталось лишь одно наше светило, мы пока не знаем. Очевидно одно: столь глобальное явление, как превращение «десяти солнц» в одно, древний человек не мог адекватно воспринять… Да и мы с вами тоже не способны сделать это. Вполне естественно, что древние люди выразили свое потрясение в единственно доступной им форме – форме мифа, пускай и гиперболизировав реальные события.

– Но какой же невероятной силой, знаниями и возможностями должны были обладать эти самые загадочные экспериментаторы? – с шутливым ужасом воскликнул я. – Эти таинственные «солнечные боги».

– Они должны опережать нас на тысячелетия в своем развитии! – не скрывая своего восхищения, произнес астроном. – Это поражает и вместе с тем ужасает!

– Действительно, – согласился Акира Кензо. – Но вы не правы, Сид. Это не могли быть «солнечные боги», потому что во всех древних народных сказаниях, да и в тех же Книгах Гермеса очень ясно отражена мысль о том, что ни один из «солнечных богов» не имеет касания к невидимым и неведомым Мирам, рассеянным в пространстве. Иначе говоря, все «солнечные боги» слабы по своему влиянию на других планетах, хотя в глазах земных людей они представляли себя всесильными, отождествив себя однажды по мощности с силами природы, устанавливающими порядок. Это был очень сильнодействующий прием, хотя на самом деле эти «Сыны Света» даже не сами дошли до излагаемого ими сокровенного знания. Они были лишь его носителями, но получили это Тайное Знание извне и по каким-то причинам решили продолжить традицию передачи.

– Вы так считаете?

– Безусловно. Предания говорят нам о том, что предшественником всех священных книг на Земле – от индуистских Пуран до халдейской «Книги Чисел» – была одна единственная книга, записанная на сензарском языке – тайном священном языке Божественных существ, продиктовавших ее «Сынам Света» в Центральной Азии. Правда «Сыны Света» стали скрывать эти тайные знания от непосвященных, движимые необузданным желанием монополизировать их, даже в том урезанном виде, в каком они передавались избранным. Они хотели сохранять контроль надо всеми, кто допускается до этого «знания», для того, чтобы держать в руках рычаги выбора «доверенных лиц» и заниматься самым жестким регулированием развития человеческой цивилизации. Хотя это и прикрывалось желанием уберечь массы непосвященных от некого вреда.

– Но какой вред мог быть для непосвященных от такого знания? Ведь древние люди вряд ли могли воспользоваться этим знанием без помощи богов. Оно было бы просто для них непонятным и бесполезным. Если уж даже на современном этапе развития науки только ограниченное количество лиц разбирается в этих вопросах, а еще меньше способны почерпнуть что-либо действительно серьезное с точки зрения практики из имеющихся научных текстов, напоминающих абракадабру для широких масс людей Земли, несмотря на их высокий уровень образованности, то о каком вреде для примитивов древности можно было говорить?.. Хотя любое действительно новое знание чуждо людям неподготовленным. С этим трудно поспорить. Должно пройти время, пока оно будет принято.

– Если руководствоваться этим принципом, то не надо вообще развивать знание, – заметил Акира Кензо. – Но возникает закономерный вопрос: а кто станет судить о степени готовности? И, тем не менее, создание тайны в знаниях было неплохим ходом для привлечения внимания и усиления стремления к получению этого знания. Как говорили в древности: запретный плод сладок. Таким образом, каждый народ получил несколько Истин, облаченных в форму особого символизма, которые со временем развились в более или менее философские культы и религиозные мировоззрения. Вот почему немало больших ученых прошлого отмечали тот факт, что никогда и нигде не было религиозного основателя, который изобрел бы новую религию или открыл новую Истину. Все эти основатели были простыми передатчиками, а не самобытными учителями. Они могли становиться лишь авторами новых форм и толкований, но истины, на которых их учения основывались, были стары, как само человечество. Недаром тот же Конфуций говорил: «Я только передаю, я не могу создавать новых вещей. Я верю в Древних и потому я люблю их».

– Только тут возникает вопрос о том, что за рука стоит за этим? – скептически заметил я. – Кто был заинтересован в непрерывном возобновлении и обновлении религиозного мировоззрения? Неслучайно же «солнечные боги» так мало дали людям настоящих научных знаний, а те, что и дали – астрономия, календарь, Зодиак – были окутаны ореолом божественности и были понятны и доступны лишь избранным жрецам и браминам. Наверное, поэтому бог Тот все что познавал, записывал в специальные книги и прятал, чтобы «юность каждой эпохи стремилась отыскать эти знания»! Но почему видно лишь стремление сохранения неких странноватых формулировок некого «знания», вместо стремления обучить самому процессу поиска новых данных, нового действительного знания?

– Я думал, что вы поняли это из нашего вчерашнего разговора, Сид, – огорченно вздохнул Акира. – Раньше ходили слухи, что во времена расцвета масонства и тайных мистических обществ, многие из людей, входивших в эти общества, уходили в Тибет, в неизвестные святилища Центральной Азии в поисках знания и посвящения. И многие из них позднее возвращались в Европу с обширным запасом сведений, которых нигде больше не было. Но что толку в таком посвящении, которое ничего не дало обществу? Стремление сохранять все в тайне не вело к всеобщему познанию Истины.

– Могу вам рассказать еще одну характерную историю, – помолчав, добавил он. – Как говорится в одном из манускриптов, рассказывающем о жизни Будды, было время, когда Веды и Брахмана оставались в исключительном хранении браминов при храмах и ими пользовались для наставления учеников, готовящихся к посвящению. Вне священной касты браминов никто не имел права изучать или даже читать их. Затем явился Готама, царевич из Капилавасту. Он изучил всю браминскую мудрость в Рахасья или в Упанишадах, и понял, что учения эти мало чем отличались, а может и не отличались вовсе от другого учения постигнутого им – учения «Учителей Жизни», обитавших среди заснеженных вершин Гималаев. Тогда ученик браминов возмутился, что «сокровенная мудрость» была так скрыта от всех, исключая самих браминов. Он решил через обнародование ее спасти мир. Поняв, что их Священное Знание и оккультная Мудрость могут перейти в руки людей, брамины сократили тексты Упанишад, содержание которых первоначально было в три раза больше Вед и Брахмана вместе взятых, не изменив при этом ни одного слова в текстах. Они просто изъяли из манускриптов самые важные части, содержавшие «последнее слово Бытия». Так ключ к браминскому тайному коду остался лишь у посвященных, а сами брамины получили возможность открыто отрицать правильность учения Будды, прибегая к своим Упанишадам, навсегда замолкнувшим в главных вопросах.

– Понятно. Ведь по сути Упанишады излагают основную суть Вед.

– Не просто суть. Они излагают знание о безличном аспекте Абсолютной Истины, рассказывают о познании личностной души – атмана или дживы. Мудрецы-риши, изучая Упанишады, занимались познанием реальности, трансцендентной к материальному бытию, изучали различные состояния сознания человека. Вот почему Упанишады можно перевести как «удаление невежества посредством знания». А теперь представьте, что будет, если из них удалить главные тексты. Какая картина мира откроется людям. А ведь брамины, так же как и египетские или шумерские жрецы были слугами именно «солнечных богов»…

– Но меня сейчас больше волнует другой вопрос: что мы обнаружим там, внизу? – добавил он, глядя в темноту у нас под ногами. – Может быть, тайны, хранимые этой пирамидой, бог весть, сколько времени, приоткроют для нас завесу неведомого, и мы узнаем, кто был автором мудрости, подхваченной племенем «солнечных богов»?

Мы снова замолчали.

* * *

На первый взгляд коридор казался неряшливым и наспех прорубленным в толще природной скалы. Но присмотревшись, я понял, что всему виной была сильно поврежденная поверхность стен и потолка. Оказывается, это не была просто шахта, пробитая в горной породе. Ее стены и потолок были когда-то отделаны громадными каменными блоками. Присмотревшись, я понял что коридор, по которому мы шли, был сделан очень аккуратно, из блоков с идеально ровными гранями. Не будь этих повреждений, толи природных, толи нанесенных чьей-то рукой, он вполне мог конкурировать с коридорами Великой пирамиды Гизы. Его высота была не меньше пяти метров, а ширина около трех. Это был даже не коридор, а скорее высокая галерея со сводчатым потолком.

Неспешно катившийся впереди робот, тащивший за собой тележку с оборудованием, освещал нам дорогу двумя парами прожекторов, негромко шурша ребристыми колесами по каменному полу, покрытому толстым слоем пыли.

– Когда мы были здесь в первый раз, – негромко произнес Акира Кензо, шедший рядом со мной, – мне казалось, что этот тоннель прорублен каким-то громадным чудовищем. В Египте и Халдее существовали многочисленные катакомбы. Некоторые из них простирались на очень большом протяжении. Наиболее известными были подземные святилища в Фивах и Мемфисе. Первые начинались на западной стороне Нила и тянулись по направлению к Ливанской пустыне. Они были известны как катакомбы или проходы Змиев.

Я посмотрел на него. Действительно, галерея чем-то походила на вход в логово средневекового дракона или какого-то чудовища из греческих мифов.

– Да, а мексиканский бог Вотан, рассказывая о своем путешествии, описывает ход, который проходил под землей и кончался у основания небес, – добавила слегка запыхавшаяся Светлана, поравнявшись с нами.

– Верно. Проход этот был Змеиною Норою – «un agujero de colubra», как его описывает в своей книге один испанский автор. Вотан был допущен туда только потому, что сам был «Сыном Змей» или «Змием».

– Смотрите! – Акира положил руку мне на плечо. – Вот здесь находятся защитные «огни».

Он указал вперед, где с обеих сторон галереи располагались округлые выступы. Я нажал кнопку на пульте управляющего модуля, который держал в руках и робот, катившийся впереди, резко остановился, подняв облачко пыли. Его членистая штанга с камерой и дополнительными фонарями несколько раз повернулась из стороны в сторону, словно голова удивленного животного, и замерла. Вращая рычажки настройки, я заставил робота направить камеру на один из выступов галереи и увеличил изображение. На экране управляющего модуля появилось темное углубление на высоте примерно двух метров от пола галереи, в котором просматривался какой-то темный предмет или механизм. Разглядеть его лучше с такого расстояния не представлялось возможным, поэтому я снова пустил вперед робота. Он сдвинулся с места, шевеля поисковой штангой, как длинной шеей, подчиняясь командам моих пальцев.

Подошедшие к нам ребята замерли в тревожном ожидании. Когда робот пересек невидимую границу между выступами, я почувствовал, как Акира в волнении сжал мое запястье. Я скосил на него взгляд и снова посмотрел на экран. Ничего не произошло. Робот, повинуясь моему желанию, остановился напротив одного из выступов, вытянул вверх членистую «шею», и осветил углубление.

Мы увидели странный цилиндрический предмет, спрятанный в стене, как в дупле. Скорее всего, он был изготовлен из какого-то темного металла, имел широкий обод поверху и несколько параллельных овальных отверстий на корпусе, в которые были вставлены кристаллы, казавшиеся в белом свете фонаря гранатовыми. Весь вид у этого загадочного приспособления наводил на мысль о его необычайной древности: зеленоватая патина, покрывавшая металл; необычная форма; странные камни, не отражавшие свет, а словно поглощавшие его.

– Похоже, это сделано из меди или бронзы, – взволнованно заметил Акира Кензо. – Этот налет напоминает оксидно-карбонатную пленку. Она обычно возникает от долгого воздействия окружающей среды. Думаю, этому приспособлению несколько десятков тысяч лет! Как известно, боги активно использовали именно медь, а железо крайне редко. Именно поэтому у древних людей оно считалось божественным металлом.

Он посмотрел на меня. Я тоже ощутил невольный трепет, и пальцы мои сделались деревянными.

– Что ж, теперь моя очередь! – кивнул я. – Пойду, посмотрю, что за зверь там прячется на самом деле.

Я хотел улыбнуться, но из-за волнения лишь скривил губы.

– Сид! Будьте осторожны! – серьезно предупредила меня Светлана и неожиданно положила руку мне на плечо.

– Постараюсь.

Я посмотрел в ее тревожные глаза и отмахнулся:

– С роботом все в порядке, значит и мне ничего не угрожает. Наверное, эта штука слишком древняя, чтобы все еще работать.

– А что если она реагирует только на людей? – отрывисто спросила Эйго Хара и поежилась.

– Сейчас проверим, – пожал я плечами. – Другого способа все равно нет.

– Стойте! – решительно остановил меня экзоархеолог. – Прикажите роботу вынуть это приспособление.

– Да, пускай вытащит эту штуковину! – сдавленно пробормотал Иллик Шелли. – Тогда точно опасаться будет нечего.

– Или мы потеряем робота, – шутливо добавил Амоль Сайн.

– Робота можно собрать нового, – протестующее возразил Зуко Пур, – а человека может и не получится. Хватит нам прежней беспечности Акиры! – с укором добавил он.

– Ладно, – сдался я и взялся за пульт управления. Робот, стоявший в девяти метрах от нас, послушно выпустил из своего бока гибкий манипулятор и потянулся им в углубление. Ничего не произошло. Ухватившись за цилиндр, механическая рука попробовала вытащить его, но он не поддавался. Снова и снова – ничего. Металлические «пальцы» робота соскальзывали, не находя опоры.

– Думаю, достаточно, – усмехнулся я и опустил управляющий модуль. – Эта штуковина вставлена в камень накрепко. Нам ее не достать.

– Хорошо. Значит, скорее всего, опасности нет, – заключил Акира, улыбаясь наперекор своим грустным мыслям.

Подбадриваемый товарищами, я шагнул к роботу. Осторожно, шаг за шагом, приблизился к роковой границе, внутренне напрягшись и готовый к любой неожиданности. Но галерея безмолвствовала. Никаких вспышек огня, никаких загадочных лучей смерти. Облегченно вздохнув, я обернулся к товарищам, помахал им рукой и шагнул вперед.

В следующее мгновение в темноте впереди вспыхнул свет. От неожиданности я даже пригнулся, инстинктивно прикрывая голову руками. Казалось, что сами стены галереи светятся странным желтоватым свечением, показавшимся мне здесь ослепительным. Оправившись от потрясения, я выпрямился и только теперь увидел, что на стенах таинственного коридора расположены овальные углубления-арки. Они были вырезаны через равные промежутки и в них располагались светильники – выпуклые и высокие, похожие на чаши.

Я осторожно подошел к одному из них. Это был желтоватый кристалл, словно, выточенный из янтаря. От него исходило мягкое ровное свечение, но каким образом все это работало, я понять не мог.

– Потрясающе! – раздался за моей спиной восхищенный голос Акиры. – Это просто изумительно и невообразимо!

Он осторожно дотронулся рукой до кристалла.

– Плутарх писал, что во время посещения им египетского храма Аммона он видел «вечную лампу» и от жрецов узнал, что она горит непрерывно уже многие годы, и не ветер, ни вода не могут ее загасить. Святой Августин описывал «вечную лампу», которую он видел в храме Венеры, а византийский историк Кедринус в одиннадцатом веке упоминает о негаснущей лампе, горящей уже в течение пятисот лет в Эдессе, в Сирии… Теперь я вижу, что это не выдумки.

Он провел ладонями по кристаллу, не в силах скрыть своего восхищения. Остальные подошли к нам, разглядывая странный светильник.

– Вы не заметили ничего необычного в этих выступах?

– А что с ними не так? – спросил заинтересованный Амоль Сайн.

– Есть очень примечательная деталь. Как видите, стены галереи имеют очень сильную эрозию, а поверхность обеих выступов ровная, можно сказать полированная. К тому же, они сложены из отдельных блоков и не соединены со стеной. Их явно установили здесь гораздо позже, чем проложили этот коридор. И установили с определенной целью – охранять проход в нижние помещения пирамиды.

– Значит, там есть что охранять, – осторожно предположил Зуко Пур.

– Думаю, да, – согласился экзоархеолог.

– Так давайте посмотрим, – прозвенела позади Эйго Хара.

Через несколько метров начался довольно крутой спуск. Идти было особенно трудно из-за отсутствия ступеней. В конце этого стометрового коридора нас ждала новая неожиданность. Наклонная галерея здесь начинала переходить в горизонтальный проход и дорогу нам преградила странная пелена света – световое поле, заполнявшее собой все пространство между полом и потолком галереи.

Мы остановились в нерешительности.

– Что будем делать? – Акира Кензо хлопнул меня по плечу. – Пошлем робота?

Я покачал головой.

– Думаю, теперь пойду первым я.

– К чему это ребячество? – неодобрительно вмешался Амоль Сайн. – Вы должны показывать нам пример благоразумности, а не лезть напролом, необдуманно рискуя жизнью. Здесь опасность может исходить от чего угодно.

– Бросьте! Какая опасность может исходить от этого свечения? Скорее всего, это какое-то защитное поле, иначе его постарались бы скрыть от нас, как те излучатели в галерее наверху. Вы так не думаете?

– Мне становится плохо! – встревожено сообщила Эйго Хара. – Я почти физически чувствую угрозу, исходящую от этого свечения.

– И я тоже, – призналась Светлана. – Что за странные мысли у вас, Сид? – забеспокоилась она. – К чему идти туда самому, если есть машина?

– Не знаю. Мне кажется, что нас здесь давно ждали? – заколебался я. – И это приглашение открыть нам все тайны. Именно нам, а не машине! Мне трудно объяснить это…

Я с надеждой посмотрел на своих товарищей.

– Все это лишь эмоции, дорогой мой! – рассердился Акира Кензо. – Эмоции и ваши фантазии! Им не место здесь и сейчас.

– Вот именно! Нужно трезво смотреть на вещи, – укоряющее воскликнула Светлана.

– Хорошо, давайте пошлем робота! – согласился я. – Но вы увидите, что я был прав.

Наш механический помощник, послушный моим командам, двинулся вперед и через девять метров неподвижно замер на месте, натужно пытаясь преодолеть казавшуюся зыбкой преграду. Его колеса вращались, поднимая облачка пыли, но сам он не мог сдвинуться с места.

– Оно обладает невероятной плотностью, – сообщил я, глядя на экран монитора. – Но оно прозрачно! Я вижу, что за ним находится какой-то коридор или помещение с высоким потолком… Метров пять-шесть, не меньше… Справа виден сводчатый вход в другое помещение.

– Дайте посмотреть! – Акира склонился к монитору, подпирая меня сбоку.

– Держите! Я иду туда, – коротко бросил я, отдал ему модуль управления роботом и решительно шагнул в сторону световой завесы.

Пройдя метров пять, я неожиданно почувствовал в груди давящую тяжесть, словно, кто-то взял мое сердце в свои руки и с силой сдавил его. В глазах потемнело. Значит, девушки были правы, говоря, что чувствуют опасность и дурноту?.. Шаги мои невольно замедлились, стало тяжело дышать, а сердце натужно билось в невидимых тисках, словно в предсмертных конвульсиях.

– Сид! С вами все в порядке? – в наушниках шлемофона раздался встревоженный голос Акиры. – Мы идем к вам на помощь!

– Нет. Все в норме… – с трудом выговорил я. – Осталось пара метров и я у цели…

Темнота перед глазами поплыла разноцветными кругами. Я сделал над собой последнее усилие, переставляя непослушные ноги. Через несколько шагов достиг неподвижно стоящего робота, и схватился за штангу манипулятора, одновременно вытягивая вперед руку, ища опоры, чтобы не упасть. Моя рука коснулась границы светящегося нечто и от кончиков пальцев сквозь все мое тело, казалось, прошла волна электрического тока, встряхнувшая меня. Я уже был готов инстинктивно отдернуть руку, но тут произошло что-то невероятное: струящиеся волны света стали медленно перетекать по моей руке, перебираясь на плечи, затем опустились на грудь и стали стекать к ногам. Я больше не чувствовал дурноты и боли в груди. Легкое тепло разлилось по всему телу, поднимаясь от ступней к затылку.

«Меня сканирую!» – неожиданно догадался я. Это не было похоже на обычный сканер, поверхностно ощупывающий предметы. Здесь мое тело словно пронизали насквозь – безболезненно и незаметно, словно ощупывали и изучали каждую клеточку в моем организме, как будто сравнивали меня с каким-то эталоном. Эта мысль промелькнула в голове совершенно неосознанно. Изумленный, я лишь видел, как позади световой завесы разгорается другое, желтоватое свечение, изливавшееся из сводчатого бокового прохода. И тут же световая завеса передо мной расступилась, словно водопадом опала на пол галереи и растворилась в воздухе. Меня узнали и приняли!

Ошеломленный и счастливый, я обернулся к товарищам, пытаясь отдышаться, и торжествующе показал им большой палец: все хорошо! Они тотчас подбежали ко мне, наперебой расспрашивая о случившемся, хотя и так все видели своими глазами. Сдерживая волнение, мы подступили к боковому проходу, откуда лился свет, словно нас приглашали войти, как долгожданных гостей.

Зал, в котором мы оказались, с первого взгляда казался просто пещерой. Но и здесь, как и в галереях пирамиды, это впечатление было обманчивым. Это была совсем не пещера. Изначально обложенный блоками черного камня, этот мрачноватый зал был выполнен очень искусно. Это без труда можно было понять по стыкам блоков облицовки, верхний слой которых обрушился, образовав неровную поверхность, словно грубо вырубленную в скале. Но на самом деле стыки между блоками были очень ровными. Я не мог усомниться в мастерстве строителей, тщательнейшим образом подгонявших эти древние камни друг к другу.

Высокий потолок зала был сложен из громадных каменных балок, образовавших треугольный ступенчатый свод, замыкавшийся центральным опорным элементом. Весь потолок был покрыт какими-то темными потеками, словно сочившимися прямо из скалы, подобно кровоточащим ранам. Эти странные потеки перетекали и на стены зала, но на высоте примерно пяти метров от пола они загадочно обрывались, сменяясь кристалликами застывшей соли, блестевшими в лучах наших фонарей россыпями звездных огоньков. Сверху падал снег. Я поразился этому, протягивая руку и пытаясь поймать кружащиеся в свете фонарей снежинки.

– Это соль! – раздался уверенный голос Акиры Кензо.

Он остановился подле меня, рассматривая плиты облицовки.

– Камень пирамиды концентрирует влагу из воздуха и, испаряясь, она превращается в соль. Это очень похоже на свойства многих древнеегипетских пирамид, – объяснил экзоархеолог.

Еще более пораженный, я осмотрелся по сторонам.

По периметру, зал опоясывали ряды мощных квадратных колонн, испещренных какими-то полосами и щербинами. Между ними в провалах темноты виделись какие-то углубления, казавшиеся входами в запредельные миры.

– Удивительно! – громко воскликнул Акира Кензо, останавливаясь у входа и указывая куда-то вперед, поверх наших голов. – Просто поразительно! – повторил он с еще большим восхищением.

Все дружно обернулись на слова экзоархеолога. И в этот же миг в углублениях между колонами вспыхнули странным мерцающим светом продолговатые кристаллы – точно такие же, какие располагались и на стенах коридоров пирамиды. У меня возникло ощущение, что нас, словно, ожидали здесь долгие тысячелетия.

Мы стояли на самой высокой точке помещения, словно на пороге, который плавно опускался на несколько метров, переходя каменный пол зала. От увиденного я даже немного оторопел: в тусклом свете кристаллов посреди зала возвышалось нечто вроде округлого постамента, в центре которого стояло какое-то непонятное устройство, больше всего напоминавшее экран в золоченой раме. Похоже, этот экран был так же выточен из голубоватого прозрачного кристалла – возможно, кварца или горного хрусталя. А, может быть, это был огромный топаз? Вокруг постамента на каменных цилиндрических основаниях покоилось двенадцать громадных темных «саркофагов»… Хотя мне, как, наверное, и моим ошеломленным товарищам сразу было трудно определить назначение этих яйцевидных капсул, несомненно, изготовленных из какого-то металла, поглощавшего свет наших нашлемных фонарей.

Но самым удивительным было то, что на каждом постаменте отчетливо просматривались вырезанные в камне изображения, то ли змеев, то ли драконов.

– «Святилище Змеи»! – раздался взволнованный возглас Акиры Кензо.

– Что вы сказали? – отрывисто спросил я.

– Коацекоалькос – «Святилище Змеи», – воскликнул экзоархеолог. Он запнулся и продолжал: – Так называлось место, где в далекой древности высадился на берег Кецалькоатль со своими спутниками.

– Да! – почти простонала стоявшая рядом Светлана. Голос ее дрожал от волнения – Он прибыл в Мексику на судах, «борта которых блестели подобно змеиной коже»…

– Некоторые мифы майя, изложенные в «Книге Чилам-Балама», рассказывают, что первыми жителями Юкатана были «Люди Змеи». Они так же приплыли на лодках с востока во главе со своим вождем Ицаманой – «Змеей Востока» – великим лекарем, который мог лечить наложением рук и оживлял мертвых… Видите? Это вам ничего не напоминает? – показал он в сторону таинственных «саркофагов».

– Зодиак? – ответила она на его мысли.

– Возможно. Их тринадцать и они расположены по кругу, в центре которого нечто… Может быть солнце?

– Да, но Зодиак состоит из двенадцати знаков! – сказал я, чувствуя, что краснею от волнения.

– Не совсем так, дорогой Сид! – покачал головой Акира. – Действительно, традиционный Зодиак состоит из двенадцати знаков, что соответствует в той же древнеиндийской мифологии двенадцати богам Адитья – сыновьям главы божественной династии Каш-Япа. Эта традиция была широко распространена в древности от Египта до Шумера и связывала число двенадцать с числом древних богов. Но, строго говоря, Солнце за время своего путешествия по небу пересекает не двенадцать, а тринадцать созвездий. Можете спросить об этом у нашего астронома.

– Верно, – подтвердил Амоль Сайн.

– Так вот, скажем, Зодиак майя насчитывает как раз эти тринадцать созвездий. Тринадцатое созвездие – созвездие Змееносца. Вы понимаете? Змееносца! Хотя у майя ему соответствует созвездие Летучей Мыши. Оно просто не включается в традиционный зодиакальный круг. Как видите, снова прослеживается отчетливая связь со змеей и с божественным кланом Змиев.

– Смотрите! – Эйго Хара сбежала по наклонному пандусу входа и останавливаясь около одной из колонн.

– Это же письмена! – торжествующе воскликнула она.

Акира Кензо приблизился к колонне с радостной улыбкой, рассматривая высеченные на ней знаки, подсвечивая себе фонарем.

– Удивительно! Это похоже на боливийские гексаграммы! – восхищенно заявила Светлана, слегка задыхаясь от волнения. – Вы не находите, Акира?

– Да, да! Безусловно. Просто поразительно! – довольно сказал он, пытаясь скрыть волнение.

Акира осторожно провел рукой по шершавому камню.

Ребята возбужденно зашумели. Да же выдержанная Эйго радостно захлопала в ладоши. Я подошел ближе, взволнованно рассматривая странные фигуры, сложенные из целых и прерывистых линий.

– В окрестностях озера Титикака был найден невысокий каменный монолит – идол Покотиа. Статуя оказалась покрытой во многих местах символами неизвестной письменности, – объяснил Акира, поворачиваясь ко мне. – Эти знаки представляют собой набор последовательных линий – гексаграмм. Похожие знаки есть и на большом каменном сосуде из Тиауанако, напоминающем чашу для питья. Эту чашу можно считать «розеттским камнем» Южной Америки и самой удивительной археологической находкой. Все древние письменные источники инков были уничтожены еще при девятом Инки, так что испанцы, пришедшие сюда, застали у индейцев только кипу – узелковое письмо с весьма сложной системой хранения информации, секреты которой были к тому же утеряны. Но конкиста приложила руку к уничтожению даже этих остатков древнего знания, которое дошло до нас лишь в обрывочной форме.