Текст книги "Всеблагое электричество"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 107 страниц)

Заранее выбросив в палисадник дымовую шашку, я с заваленного осколками битой посуды стола взобрался на широкий подоконник, ударом чемоданчика выломал оставшуюся с внешней стороны доску и выполз в неглубокую каменную нишу. Без промедления выскочил из нее и перепуганным зайцем метнулся в кусты.

Палисадник к этому времени был уже полностью затянут серым едким маревом, но на улице сильный ветер быстро развеивал дым, поэтому я сначала зашвырнул один заряд к выезду со двора, а второй – на дорогу и лишь после этого перевалился через невысокий заборчик и рванул к дому напротив.

В каучуковой маске было душно и жарко, дыхание враз сбилось, а окуляры запотели, но рык порохового движка придал мне прыти. Послышались стук, скрежет и звон, словно водитель броневика из-за плохой видимости врезался в фонарный столб, и сразу вслепую загрохотал пулемет. Не чувствуя под собой ног, я влетел в соседний двор, выхватил из подсумка пару последних дымовых шашек и раскидал их в разные стороны, дабы окончательно запутать преследователей, а сам под прикрытием густой темно-серой пелены добежал до забора, набрал в грудь побольше воздуха и сорвал с головы каучуковую маску. Дыхательный аппарат сунул в чемоданчик убийцы, туда же кинул брезентовые перчатки, а залитое кровью драповое пальто попросту выбросил в кучу мусора.

После этого я перелез через ограду и поспешил прочь, откашливаясь и отплевываясь на бегу.

Ушел! Все же ушел!

Когда четверть часа спустя я добрался до «Жар-птицы», Рамон Миро спокойно сидел за одним из столов и с аппетитом поедал бефстроганов. При звуке распахнувшейся двери он на миг оторвался от тарелки, но сразу вернулся к трапезе.

– Чашку черного кофе, – попросил я официанта, уселся напротив крепыша и задвинул под стол чемоданчик убийцы.

– Вижу, ты не стал дожидаться нас и нашумел? – не скрывая недовольства, произнес Рамон, когда мы остались наедине.

– Вы долго ехали.

– Пробки, – пояснил мой бывший напарник. – Когда мы отыскали дом, там вовсю палили из пулемета. Извини, Лео, но сражаться с полицией мы не подряжались. На всякий случай я решил проверить твою любимую закусочную, увидел реглан и решил подождать. Просто подумал, если вдруг ты унесешь ноги, то непременно вернешься за плащом.

Я кивнул.

Официант выставил передо мной кофе; я пригубил горячий напиток и не ощутил ничего, кроме горечи. Слишком много кофе уже было выпито с утра.

– Сахар и сливки, пожалуйста, – попросил я, а когда официант ушел, потер виски и поинтересовался у Рамона: – И как там?

Крепыш понял меня с полуслова и пожал плечами.

– Не знаю. Мы близко подъезжать не стали. Что ты натворил?

Я налил из принесенного молочника в чашку немного сливок, кинул два куска сахара и принялся сосредоточенно размешивать кофе.

– Поначалу все шло хорошо, – произнес я после долгого молчания. – Но я немного просчитался. Линч работал на Морана…

– На старшего инспектора?! – вскинулся Рамон.

– Тише! – попросил я. – Да, на старшего инспектора Третьего департамента Бастиана Морана. Каким-то образом тот узнал о твоих расспросах и прислал людей зачистить следы. Они даже спрашивать ничего не стали, сразу открыли стрельбу.

– Тебя хотел убить Моран? – Крепыш отодвинул от себя тарелку и поднялся из-за стола. – Серьезно?!

– Сядь! – приказал я. – Сядь и успокойся. С Мораном я разберусь.

Рамон опустился на стул и нервно постучал пальцами по краю столешницы. Не требовалось быть великим физиономистом, чтобы прочитать явственно отразившееся на его лице недоверие. И страх. Охвативший бывшего напарника страх я ощущал без всякого таланта сиятельного.

– И как ты с ним разберешься, Лео? – нахмурился Рамон. – Собираешься его убить?

– Нет, – покачал я головой, намереваясь апеллировать к главному инспектору фон Нальцу. – У меня есть связи.

– У тебя есть связи, так зачем тебе я?

– Тебя я к этому делу больше привлекать не буду, – пообещал я. – Займись профессором Берлигером.

– В смысле?

– Выясни, погиб он при пожаре или нет.

– И если он жив?

– Просто отыщи его. Сам с ним поговорю. Это все.

– А если меня захотят допросить по делу Линча? Я ведь засветился, выспрашивая про него! Что мне говорить полицейским?

Я только плечами пожал.

– Придумай что-нибудь. И не забудь сжечь тот рисунок.

– Хорошо, – кивнул Рамон, достал бумажник и обреченно протянул: – А ведь я просто хотел уехать на Карибы…

– Чтобы там тебя проклял какой-нибудь жрец вуду? – усмехнулся я, поднимаясь из-за стола.

– Ну что у тебя за язык такой, Лео?

– Нормальный язык, – ответил я, снимая с вешалки реглан. – Избавляю тебя от иллюзий.

– Не трудись.

– Как скажешь. Подвезешь меня до Брандта?

– В центр не поеду, – отказался Рамон. – Заторы на дорогах просто чудовищные.

– Тогда катись сразу в «Готлиб Бакхарт», а меня высади у подземки.

– Это можно.

Рамон расплатился за завтрак, получил у официанта бумажный пакет с лепешками для племянника и распахнул входную дверь.

– Идем, Лео, – позвал он меня. – Броневик – в соседнем переулке.

Я подхватил чемоданчик, и мы отправились в путь.

Сначала от беспрестанной тряски на неровной брусчатке меня укачало в броневике, затем я несколько раз проваливался в сон под стук колес подземного поезда. Клевал носом, вздрагивал, пугая окружающих резкими движениями, но через какое-то время все повторялось по новой.

На улицу вышел словно вареный овощ. Голова кружилась, ноги подгибались, сорочка на спине пропиталась от пота. Но хоть не тошнило…

На ступенях станции подземки какой-то бойкий мальчишка попытался всучить мне рекламную листовку, я отмахнулся от него и, едва не сбив тележку торговца газетами, зашагал прочь. На свежем воздухе сознание постепенно прояснилось, и когда я свернул на улицу Яблочкова, то уже окончательно пришел в себя, разве что немного неровно постукивало из-за выпитого кофе сердце.

Зато ощущался прилив сил и совсем расхотелось спать. Это радовало.

Очень радовало.

Неожиданно за спиной раздалось непривычно мягкое урчание порохового движка, и на проезжую часть из переулка выкатилась длинная самоходная коляска с хромированными бочонками фар и затейливой решеткой радиатора. Я потянул из-за пояса револьвер, но в распахнувшуюся дверцу нагнавшего меня экипажа выглянул Уильям Грейс. Сбоку от него неподвижно замерла с закрытыми глазами фрейлина-оракул. Шляпки с вуалью на этот раз на ней не было, и черные волосы свободно ниспадали на плечи; под сиденьем лежали сброшенные с ног туфельки.

– Забирайтесь, Леопольд! – потребовал лейтенант лейб-гвардии. – Да быстрее же! Быстрее!

Я немного поколебался, но все же влез на обтянутое коричневым вельветом сиденье, убрал чемоданчик под ноги и захлопнул за собой дверцу.

Уильям Грейс без промедления постучал в перегородку между пассажирским салоном и водителем, и экипаж тронулся с места, плавно набирая ход. Фрейлина при этом даже не пошевелилась. Оракул, без всякого сомнения, пребывала в глубоком трансе: стискивавшие жемчужную нить пальцы побелели от напряжения, на опущенных веках отражалось движение глазных яблок, медленно-медленно вздымалась обтянутая блузой с глубоким декольте грудь.

– Что-то случилось? – спросил я, гадая, чем вызвано появление неразлучной парочки на этот раз.

– Ты не спал сегодня! – произнес Уильям Грейс таким тоном, словно обвинял в государственной измене.

Впрочем, так оно и было: бодрствовал всю ночь напролет я не вовсе из-за бессонницы, а желая избежать встречи с принцессой Анной.

– Не было времени на сон, – пожал я плечами.

– Бегал от бывших коллег? – усмехнулся лейтенант.

– В смысле?

Уильям Грейс посмотрел на меня с нескрываемым недоумением.

– Леопольд, со вчерашнего вечера ты объявлен в розыск по требованию Третьего департамента! Не знал?

– Нет, – ответил я, весь так и обмирая внутри. – Это какое-то недоразумение. Главный инспектор заверил…

– В экипаж главного инспектора вчера бросили ручную бомбу, – ошарашил меня лейтенант новым заявлением. – Фридрих фон Нальц мертв. Ответственность за покушение взяли на себя анархисты.

– Дьявол! – только и вырвалось у меня. – Кого назначили вместо него?

– Министр юстиции по личной просьбе герцога Логрина поручил временное руководство полицией старшему инспектору Морану.

Я шумно выдохнул и посмотрел на собеседника в упор.

– Это все Моран, – прямо заявил я. – Сукин сын! Он хочет меня убить!

– Зачем это ему?

– Это личное. Вы должны прикрыть меня от него!

Уильям Грейс только посмеялся.

– Мы не станем делать этого, – отрезал он. – Короне не нужен такой скандал. Выпутывайся сам.

– Если меня арестуют…

– Не попадайся!

– Вы должны осадить Морана!

– Нет никаких «мы»! – взорвался Уильям Грейс. – Есть впавшая в кому наследница престола, опальный лейтенант лейб-гвардии и фрейлина-морфинистка! А больше – никого! Остальные… – Лейтенант успокоил дыхание и хрустнул костяшками пальцев. – Занимают выжидательную позицию. И это в лучшем случае. Многие нам откровенно противодействуют.

Я откинулся на мягкую спинку сиденья и выдохнул:

– Драть!

В этот самый момент фрейлина разжала стискивавшие жемчужную нить пальцы, отняла руку от своей груди и положила ее на пах лейтенанта.

– Мой дорогой Вилли, – мягко промурлыкала она, не открывая глаз, – вы, должно быть, все еще сердиты на меня за ту недостающую жемчужину, но прошу – следите за своим языком! У вас в кальсонах не бусины, оторвутся – обратно не пришить!

Длинные тонкие пальцы с ярко-красным маникюром явственно напряглись, лейтенант судорожно сглотнул, и его открытое мужественное лицо сделалось лилово-пунцовым.

– Я учту, – выдохнул он из себя обещание, вжимаясь в спинку сиденья.

Для фрейлины этого оказалось достаточно, она вернула руку себе на грудь, но теперь пальцы не стискивали бусы, а беспрестанно пропускали между собой отдельные жемчужины, словно это были четки.

Уильям Грейс прочистил горло, ослабил воротничок сорочки и, глядя куда-то в сторону, уверил меня:

– Леопольд, после того как вы исполните поручение ее высочества, все переменится к лучшему. Мы сможем защитить вас от полиции, обещаю.

– А ее высочество не может повлиять на регента во сне? – предложил я свой вариант. – Что стоит ей похлопотать за своего родственника?

– Талант ее высочества не всесилен. От него можно закрыться. С герцогом ее высочество отношений не поддерживает.

– Ясно.

Желая обдумать слова собеседника, я отодвинул закрывавшую окно шторку и выглянул наружу. Мы как раз проезжали мимо дома Альберта Брандта, и на глаза попался подозрительного вида тип в штатском, якобы занятый починкой слетевшей велосипедной цепи. А только шпик скрылся из виду, из бокового проезда вывернул сверкавший свежей полировкой самоходный экипаж; он пристроился нам в хвост и покатил следом.

– Это ваши люди? – спросил я, на всякий случай откинув полу пиджака с заткнутого за ремень револьвера.

– Успокойтесь, Леопольд! – шикнул на меня лейтенант. – На всякий случай мы перекрыли улицу с обеих сторон.

Я запахнул пиджак и спросил:

– С чего вы вообще взялись караулить меня здесь?

Фрейлина издала протяжный стон.

– О мужчины! Вечно думаете не о том!

Лейтенант искоса глянул на свою спутницу, слегка отодвинулся от нее к дверце и предложил:

– Переходите к делу.

Но я так быстро закрывать эту тему не собирался.

– Вы ведь не следили за мной, так?

– Какое эталонное занудство! – протянула фрейлина, открывая глаза; сегодня они едва светились и выглядели покрасневшими. – Леопольд, мальчик мой! Вы совершенно правильно рассудили, что пока не уснете, ее высочеству до вас не добраться. Но мозг не может обходиться без отдыха. Вы несколько раз задремали в подземке, и ее высочество сообщила об этом нам. Но это все не важно. Вам стоило задать совсем иной вопрос.

– И какой же?

По ярко накрашенным губам оракула скользнула игривая улыбка, а в ее худом лице проскользнуло нечто лисье, отчего у меня по спине пробежали колючие мурашки.

– Скажи: «Чего вы хотите от меня?» – потребовала фрейлина и, отлипнув от спинки сиденья, подалась вперед. – Ну же! Скажи! Говорить – это так просто!

Я отвел взгляд от глубокого декольте и спросил:

– Что я должен сделать?

– Да ничего особенного, мальчик мой! Вам просто нужно уснуть.

– Уснуть?!

– Проблемы со слухом? – изогнула фрейлина выщипанную бровь. – Да, Леопольд, просто уснуть. Прямо сейчас.

Уильям Грейс с сомнением посмотрел на спутницу и засомневался:

– Это действительно необходимо?

Фрейлина с обреченным вздохом повернулась к нему и напомнила:

– Что я сказала минуту назад о мужском складе ума, Уильям? Вы шутите о женской логике, но вечно задаете глупые и никчемные вопросы, ответ на которые должен быть очевиден даже существам со столь ограниченными интеллектуальными способностями.

– У вас не вышло достучаться до ее высочества?!

– Ваше полное имя Уильям Очевидность Грейс?

Лейтенант поджал губы и отвернулся, а оракул вновь обратилась ко мне:

– Вам придется уснуть, Леопольд.

От меня теперь ничего уже толком не зависело, поэтому я не стал протестовать, а вместо этого со смешком откинулся на спинку сиденья и вытянул ноги.

– Можно попробовать. Правда, я недавно выпил пол-литра кофе, поэтому придется какое-то время подождать.

Но фрейлина ждать не намеревалась и вытащила из ридикюля небольшой стеклянный пузырек, по самую пробку заполненный маленькими серыми таблетками.

– Прямо сейчас, мальчик мой, – это значит прямо сейчас. Это поможет вам уснуть.

– Вы серьезно?

– Мы и так потеряли слишком много времени! – поддержал спутницу Уильям Грейс. – Больше ждать нельзя. И не забывайте: вы дали слово!

– Не упрямьтесь! – очаровательно улыбнулась фрейлина, сворачивая крышку с пузырька. – Будете хорошим мальчиком, и я вас поцелую!

Она вытряхнула себе на ладонь таблетку, протянула ее мне и жестким, не терпящим возражений тоном потребовала:

– Проглотите это, Леопольд. Немедленно!

Часть пятая

Анархист. Демоны и бомбы

1

«Ничто» – странное слово. «Ничто» – это то, чего нет, но разве такое возможно?

Уберите любую вещь – останется пустота, откачайте из лабораторной колбы воздух – получите вакуум. Никакой научный эксперимент не позволит вам получить пресловутое «ничто». Это ведь чисто философское определение, а отнюдь не физическое.

Ничего полезного. Ничего важного. Ничего страшного. Просто нечто, не имеющее для человека значения здесь и сейчас.

Я думал так, пока «ничто» не раскинулось вокруг меня, не поглотило с головой, не растворило в себе.

Мир перестал существовать, исчезли мысли, прахом развеялись желания и устремления. Я был ничем и всем одновременно.

Наверное, такое состояние и называют нирваной.

Затухание, угасание, иссякание, успокоение.

Смерть?

Нет, вовсе нет. Пусть я и не помнил доподлинно, каково это – умирать, но подсознательно ожидал от смерти мимолетной вспышки боли, как от пореза опасной бритвой, и долгого холода могильного льда. Здесь подобного не было и в помине.

Электромагнитным излучением я пронзал эфир, и мне не было ни холодно ни жарко. Чувства остались далеко позади. Там же, где осталось и мое тело, – на заднем сиденье самоходного экипажа, неспешно катившего по узеньким улочкам Старого города.

Таблетка фрейлины оказалась чудо как хороша.

А потом меня ослепило нестерпимое сияние бившего прямо в глаза солнца. Я потянулся прикрыть ладонью глаза и с ужасом осознал, что плаваю в эфире посреди бескрайней космической пустоши. Где-то невероятно далеко горели крупные звезды, но на фоне оранжевого шара солнца с косматой плазменной короной они просто-напросто терялись.

«Сон! – вспомнил я. – Это всего лишь сон!»

И сон, вне всякого сомнения, чужой.

Словно ответ на пробуждение самосознания пространство шелохнулось, и прямо напротив ослепительного шара возник крылатый силуэт. Свет по-прежнему слепил глаза, и деталей было не разобрать, но почему-то показалось, что силуэт этот – женский.

Силой собственного воображения я попытался притушить сияние слишком яркой звезды, а когда из этого ничего не вышло, предпринял попытку сдвинуться от нее в сторону, и вновь нисколько в своих устремлениях не преуспел. Чужое сновидение оказалось невосприимчиво к моим мысленным приказам.

– Кузен! – с укором произнесла принцесса Анна. – Вы разочаровываете меня!

Силой таланта сновидца наследница престола наделила себя ангельским обличьем и потому не испытывала никакого дискомфорта от пребывания в космическом пространстве. А вот меня никак не оставляло ощущение, что стоит только перерезать невидимую нить, как я тотчас рухну вниз и, подобно метеору, сгорю в атмосфере Земли, чей голубовато-зеленый шар плыл прямо под нашими ногами.

– Кузен!

Я вздрогнул от окрика, но сразу взял себя в руки и усмехнулся.

– К чему эти нравоучения, кузина? Говорите, что вам от меня нужно, и покончим с этим!

Крылья ангела плавно колыхнулись, принцесса неуловимым образом приблизилась, но, как и прежде, ее фигура осталась для меня непроницаемо-черным силуэтом, словно дело было вовсе не в бивших ей в спину солнечных лучах.

– Вы отдаете себе отчет, что в моей власти оставить вас здесь навсегда? – прошептала Анна. – Кузен! Вам не укрыться от меня, вы дали слово. Я могу явиться в любой ваш сон и заточить в любую темницу, какую только пожелаю! Продолжите уклоняться от встреч со мной впредь, и я воссоздам самый страшный ваш кошмар, какой только отыщу!

– Ближе к делу!

На меня повеяло лютым гневом, словно дотянулась плазменная корона солнца.

– Кузен, вы не осознаете всей серьезности ситуации!

– Нет! – рявкнул я в ответ. – Это вы перестали различать сон и явь! Если меня убьют, я не выполню ваше поручение! Подумайте об этом! Для сохранения собственной жизни мне пришлось не спать – и я не спал. Надо уметь правильно расставлять приоритеты!

– И на каком месте среди ваших приоритетов стоит данное мне слово?

Я задумался, как ответить, но не слишком долго, дабы еще больше не обострять ситуацию.

– На втором. На первом, как и у любого другого, моя собственная жизнь.

– Как у любого другого! – взъярилась принцесса. – А для меня ваше промедление смерти подобно! Что вы на это скажете, кузен?!

Жутко не хотелось оправдываться, но долгие блуждания по снам не лучшим образом сказались на психическом здоровье наследницы престола, поэтому я постарался хоть как-то сгладить ситуацию.

– Вы сказали: «убей», но не сказали кого.

– Нас прервали, – уже обычным своим тоном произнесла принцесса.

– Что это было, тот огненный дождь?

Лично я подозревал, что всему виной нестабильность психики принцессы или, быть может, подобным образом во сне проявилась проводимая в реальности физиотерапия, но ответ поразил меня до глубины души.

– Не что, а кто.

– Еще один сновидец?!

– Больше чем просто сновидец. Тот, кто спит в нашей крови, в крови сиятельных, – ответила кузина и замолчала, но ненадолго. – Сжигающий столицу дождь снился мне с самого детства, – поведала она после некоторой заминки. – Но тогда это были простые кошмары, а после операции на сердце видения стали неотличимы от реальности. Я жутко устала раз за разом сгорать заживо! Если такова цена моего исцеления, не лучше ли было спокойно прожить отмеренный мне срок?

– Цена исцеления? Что вы имеете в виду? – удивился я, машинально потирая располосованную шрамами грудь.

– Мое сердце заменили твоим, – напомнила принцесса Анна. – Но наши предки пролили слишком много крови падших, на двоих в нас с тобой чересчур много силы. Никому не дано вместить в себе столько.

Слова кузины поставили меня в тупик.

Тот, кто спит в крови?

Что за бред?!

– Не понимаю! – честно признался я.

Принцесса Анна рассмеялась и спросила:

– Знаешь, почему сиятельных отодвинули от всех важных постов, назначив на синекуры в колониях и отдаленных провинциях?

Не было никаких причин скрывать свою осведомленность в этом вопросе, и я спокойно произнес:

– Заговор. Часть сиятельных после смерти императора Климента решила поддержать герцога Аравийского в его притязаниях на престол.

– И это тоже, – подтвердила принцесса. – Но не только. Истинной целью было не допустить возникновения династий сиятельных, не дать собраться всей проклятой крови в одном человеке, пусть и многие поколения спустя. Именно по этой причине на роль моего супруга никогда не рассматривались сиятельные.

В иной обстановке слова кузины лишь рассмешили бы меня своей нелепостью, но сейчас под воздействием неизвестного препарата я воображал себя парящим меж звезд и потому с неожиданным спокойствием поинтересовался:

– И чем это чревато? Что случится, если кто-то соберет в себе слишком много силы?

– Тогда пробудится тот, кто спит, и покарает отступников. Нас всех, все человечество.

Я рассмеялся.

– Удивительные фантазии рождаются у механистов, когда они приходят к выводу о наличии неких высших сил! Надо же было так перекроить на собственный лад предсказание о явлении антихриста!

– Это не фантазия! – резко возразила принцесса. – Что ты знаешь о законах наследственности? О накоплении во внутренних органах человека металлов? О мутации живых организмов под воздействием разного рода излучений? Теории Дарвина, наконец?!

– Пустые слова.

– Отнюдь нет! Я лично читала доклад, где приводилось научное обоснование рождения сверхчеловека при достаточно длительном скрещивании сиятельных, не состоящих в близком родстве.

– Сверхчеловека?

– Механисты! – фыркнула принцесса. – Прячутся от истины за ширмами формулировок. В нашей крови спит проклятие, кузен! Или ты действительно полагаешь, что падшего можно убить, просто вырезав сердце титановым клинком?

– Говорят, будто сила падших несет в себе отпечаток их воли, – нейтрально заметил я, рассчитывая потянуть время. Если до пробуждения принцесса не успеет сообщить имя жертвы, у меня появится как минимум двенадцатичасовая отсрочка.

– Падшие и есть сама сила! Они не умерли, не исчезли без следа, они просто растворились в нас, в сиятельных!

– Кровью падших был залит весь Новый Вавилон, – произнес я тогда, наблюдая за окутанным белесым маревом шариком Земли. – Десятки тысяч людей оказались окроплены ею! Три четверти их скончалось от аггельской чумы в первые месяцы после свержения падших. А сколько впоследствии умерло бездетными? В нынешних сиятельных растворена просто мизерная часть былой силы!

– Все совсем не так, мой дорогой кузен, – возразила принцесса Анна. – Умерли те, кого обожгла отрава и не досталось силы.

– Как так?

– Люди страшились падших, даже когда те лишись всех своих способностей. Они опасались навлечь на себя их предсмертное проклятие, да и титановых клинков в столице было наперечет.

– И что с того?

– Кровь, которой залили Новый Вавилон, была кровью людей! Старая аристократия защищала своих владык до последнего, некоторые гарнизоны и военные части выступили на их стороне. В городе шли бои, но мало кто из падших был убит в тех столкновениях. Их за редким исключением не убивали, а казнили. И на весь город было всего несколько палачей.

Я мысленно кивнул. Площади Нового Вавилона были красными не только в силу природной расцветки гранита, но и по причине намертво въевшейся в этот самый гранит крови падших. Во времена моего детства любой беспризорник назубок знал места казней и за полфранка готов был провести любознательных приезжих по Дворцовой площади, площади императора Климента или мосту Броуна, а за более щедрое вознаграждение – и по не столь известным, но едва ли менее кровавым закуткам Старого города.

– Именно палачи приняли на себя львиную долю силы падших, – продолжила принцесса Анна. – Что-то перепало их помощникам и охранникам, а простым горожанам, которые бесновались на залитых кровью площадях, остались сущие пустяки.

– Но прокляты все были в равной степени, – невесело усмехнулся я.

– Не прокляты, а отравлены, – поправила меня кузина. – Впрочем, речь не об этом. Мой дед забивал падших на Императорской площади, а его брат – в Риверфорте.

Принцесса имела в виду герцога Аравийского, от которого моя бабка понесла маму. Этот факт и породил ее опасения, что на двоих в нас слишком много силы падших.

– Ерунда… – засомневался я, но с ходу опровергнуть это безумное измышление не смог и замолчал, подбирая слова, а потом под ногами вдруг разлилось ослепительное сияние, полностью затмившее собой свет солнца и разметавшее клубившуюся вокруг принцессы тьму.

В своем сновидении кузина вообразила себя крылатой женщиной с нескромно зрелыми формами, но мне не было никакого дела до ее наготы: спину невесть с чего пронзила невыносимая боль. Меж лопаток набух огромный горб, кожа лопнула, и на волю вырвались два ангельских крыла. С легким хлопком они расправились, и брызнувшая с них кровь невесомыми каплями зависла в пространстве.

Я заорал от невыносимой муки, а лучи солнца ударили в распахнувшиеся крылья и толкнули их, как ветер толкает паруса кораблей. Меня закрутило и отбросило прочь, реальность чужого сна прогнулась, и стремительной стрелой я рухнул вниз, прямиком к земле.

– Он пробуждается! – крикнула кузина, падая рядом.

Умело сложив крылья, она первой ворвалась в атмосферу планеты, а я обмер в ожидании жесткого столкновения с воздухом, но вместо удара ощутил лишь лютый жар. В мгновение ока мы с принцессой промчались над континентальной Европой, пересекли пролив и двумя огненными кометами рухнули на Новый Вавилон.

Над самыми крышами домов принцесса распахнула крылья и выровняла полет. Я последовал ее примеру и мимолетом сшиб башенку какого-то замка, но удержался в воздухе и вслед за кузиной пронесся над объятым пламенем городом.

Вместо теней по земле за нами текли реки огня…

Я вздрогнул и очнулся на заднем сиденье самоходного экипажа, который, как и прежде, ехал по извилистым улочкам Старого города.

– Проклятье! – выдохнул я, едва ворочая пересохшим языком. – Вот же дьявол…

А потом взглянул на сиденье напротив и замер с открытым ртом. На меня ясными светлыми глазами сиятельной смотрела хрупкая молодая девушка с кожей столь бледной, словно на нее никогда не падали солнечные лучи.

– Ваше высочество… – опешил я и только после этого сообразил, что не проснулся окончательно, а всего лишь вырвался из одного сна в другой.

– Оставьте эти формальности, кузен! – рассмеялась принцесса Анна. – Не возражаете, если я пока побуду в вашем сне? В моем невыносимо пахнет гарью.

– И серой, – сказал я, уловив знакомый запах, а также вонь горелой плоти и чего-то еще, даже более отвратительного.

– И серой, – подтвердила кузина.

– Зачем это все? К чему прыгать из одного сна в другой, будто блохи – по бродячим собакам?

– У вас богатое воображение, кузен. Наверное, оно и разбудило его…

– Вздор! Это просто засевший в вашем подсознании кошмар! Фобия. Страх. Комплекс. Избавьтесь от него! Избавьтесь – и живите спокойно!

– Сейчас речь не обо мне! – разозлилась кузина, и ее бледные щеки тронул легкий лихорадочный румянец. – Вы дали слово…

– Дал.

– …и должны убить герцога Логрина!

Я должен убить регента? Действительно должен?!

– Вы дали слово! – повторила принцесса.

– Драть! – выдохнул я, обессиленно развалился на сиденье и рванул ставший вдруг слишком тугим ворот сорочки.

Я и в самом деле был обязан выполнить просьбу кузины. Для сиятельных слово не пустой звук. Дай клятву – и окажешься связан этим обязательством навсегда.

Я зажал лицо в руках, помотал головой, потом вскинулся и спросил:

– Зачем вам это?

– Так ли важна причина?

– А сами как думаете? – не сдержался я. – Важна! Разумеется, важна!

Бледное лицо принцессы осталось бесстрастным.

– Вам так нужно ощущать собственную правоту? – с легким оттенком презрения поинтересовалась она. – Герцог – узурпатор. Этого вам недостаточно?

– Это лишь слова!

– Это слова наследницы престола! – выкрикнула кузина, и глаза ее засияли бесцветным огнем. – Мало моего слова?! Действительно?

– Нет, но…

Принцесса не дослушала.

– Ко мне не допускают врачей! – заявила она. – Моих собственных врачей! Назначенные герцогом коновалы ничего не знают об операции на сердце, их задача – поддерживать меня в стабильном состоянии, и не более того. А я не хочу провести следующие полвека в коме! Не желаю!

– Хорошо! – вскинул я перед собой открытые ладони. – Вы подозреваете герцога в измене, но почему не обратитесь напрямую к членам императорского совета?

– Все зашло слишком далеко. Никому нельзя доверять.

– А мне можно?

– Если герцог узнает о вашем существовании, он вас уничтожит. Вам, кузен, я доверять могу.

Я не нашелся что на это ответить, только спросил:

– И на полицию вы тоже влияния не имеете?

Принцесса покачала головой.

– Фон Нальц был хорошим человеком, но теперь герцог назначил на его место кого-то своего. А почему вы спрашиваете?

– Недоразумение, – поморщился я и спросил: – Вы хоть понимаете, что у меня нет ни единого шанса на успех? Мне просто не проникнуть во дворец.

– Вам и не придется этого делать, – ответила принцесса Анна. – Завтра в полдень герцог посетит Императорский монетный двор. Будет согласовывать со смотрителем эскизы памятных монет.

– Информация точная?

– Визит был запланирован еще на прошлой неделе. Мне удалось отыскать информацию об этом в одном из снов его референта.

– А вы не можете забраться в голову регента?

Кузина скривилась.

– Нет, герцог благоразумно не видит снов.

– Как такое может быть?

– Вас интересует название таблеток? – улыбнулась принцесса Анна. – Нет, кузен, они вам не помогут. Только не сиятельному с вашим воображением. Проще сразу пустить пулю в лоб.

– Возможно, так и придется поступить, если покушение провалится.

– Так постарайтесь, чтобы оно не провалилось! – отрезала кузина. – Экипаж герцога не бронирован, узнаете его по гербам на дверцах. Как действовать – решать вам. Только не забывайте, что стоит на кону! Второго шанса не будет! Помогите мне, и я решу все ваши затруднения с полицией.

– Обещаете?

– Они больше не побеспокоят вас.

Я кивнул, распахнул дверцу самоходного экипажа и вывалился в серое мягкое ничто.

2

Мне приходилось засыпать при разных обстоятельствах и при разных обстоятельствах просыпаться, но местонахождение при этом обычно не изменялось. Где лег, там и встал.

А на этот раз я отключился в роскошном салоне самоходного экипажа, а очнулся на каменной набережной под мостом через Ярден. Голову заботливо устроили на трофейном чемоданчике ирландского убийцы, в руку вложили пузырек с чудодейственными таблетками фрейлины.

«Выпей меня!» – гласила надпись на неровно приклеенной к нему бумажке. Почерк был женским.

Захотелось выкинуть пузырек в реку, но я передумал и сунул его в карман. Потом уселся на холодных камнях и прикоснулся к лицу; на пальцах остались следы ярко-красной помады. Фрейлина оказалась человеком слова и свое обещание сдержала.

«Чтоб тебе пусто было!» – беззлобно ругнулся я, вытер щеку носовым платком и вытащил из кармана револьвер. Переломил его, убедился, что все патроны на месте, и спрятал обратно.