Текст книги "Всеблагое электричество"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 107 страниц)

– Компактные зажигательные снаряды с одним очень интересным составом.

– Интересным, говорите? И во сколько мне это обойдется?

– Сто франков аванса, остальное будет зависеть от итогового объема заказа, – ответил Александр Дьяк, не став утомлять меня деталями.

Я передал ему две банкноты по пятьдесят франков каждая и спросил:

– Когда можно ожидать результат?

– Заходите завтра, – предложил изобретатель, оглаживая седую бородку. – Я вечером обдумаю концепцию, с утра попробую изготовить опытный образец. Но все будет зависеть от конкретных потребностей. Возможно, вас это вообще не заинтересует.

– Ни в коем случае, – уверил я собеседника. – Я заинтригован сверх всякой меры!

– Эх, молодость, молодость, – покачал головой Дьяк, выпуская меня в торговый зал. – Жду вас завтра, Леопольд Борисович.

– Александр, вы случайно не знаете никого с исторического факультета? – спросил я напоследок.

– Вторая часть названия моей лавки дает однозначный ответ на этот вопрос, – улыбнулся изобретатель. – А почему вы спрашиваете?

– Возник вопрос по истории Нового Вавилона, и в моем образовании обнаружились досадные прорехи.

– Интересует что-то конкретное?

– Да, падший, известный как Рафаил.

Александр Дьяк ненадолго задумался, затем посмотрел на часы и оторвал клочок от газетного листа.

– Выйдите на площадь, поверните налево и сразу увидите кофейню «Елена Прекрасная», – сообщил он, записывая что-то на бумажке. – Если поторопитесь, то застанете там Хуана Доминика Рамильо, ассистента кафедры археологии. – Изобретатель свернул записку пополам и протянул мне. – Думаю, он не откажется просветить вас в этом вопросе, Леопольд Борисович.

– Благодарю, – кивнул я и отправился в «Елену Прекрасную».

На веранде кофейни, к моему несказанному разочарованию, шелестели страницами конспектов и пожелтевшими листами библиотечных томов одни только студенты. Тогда я прошел внутрь и сразу обратил внимание на черноволосого господина немногим старше меня, который что-то увлеченно записывал в толстую рабочую тетрадь.

– Сеньор Рамильо? – уточнил у него.

Ассистент кафедры археологии с нескрываемым сомнением оглядел мой не слишком презентабельный наряд и холодно поинтересовался:

– С кем имею честь?

Я просто протянул полученную от Дьяка записку.

Историк ознакомился с посланием и немедленно расплылся в улыбке:

– Присаживайтесь, прошу вас! Друг Александра – мой друг.

Я осторожно положил ранец на пол, сам опустился на стул и сразу предупредил:

– Думаю, мой вопрос не отнимет у вас много времени…

– Спрашивайте! – разрешил сеньор Рамильо.

– Был некий падший, известный как Рафаил. Вы что-нибудь знаете о его загородном имении?

– Доводилось бывать, – сообщил историк. – С точки зрения науки – ничего интересного.

– Кому оно сейчас принадлежит?

– Казне, полагаю. В здравом уме никто не взвалит на себя подобную обузу.

– Даже так?

– Скажу одно, – улыбнулся археолог, – там даже трава не растет, – и веско добавил: – До сих пор.

Я кивнул, принимая услышанное к сведению.

– Последний момент, сеньор Рамильо. Как туда добраться?

Ассистент археологической кафедры оказался столь любезен, что начертил план.

Сердечно его поблагодарив, я отправился к броневику и окликнул стоявшего в подворотне с карабином наперевес Рамона:

– Поехали!

– Теперь куда? – спросил он, забираясь на пассажирское сиденье.

– За огнеметом.

– Появились зацепки?

– Проверим одну идею, – подтвердил я, заводя движок.

Как ни удивительно, управление броневиком пришлось мне по душе. Нравилась скорость, нравилась скрытая в двигателе мощь. Не портила впечатление даже некоторая неповоротливость бронированного экипажа, наоборот, из-за этого он казался конструкцией еще даже более надежной, и мысли о случайной детонации тротила давно уже не заставляли вздрагивать при каждом излишне громком хлопке.

Вот только некоторая неповоротливость на ровной дороге оборачивалась сущим мучением при подъеме на Кальварию. Надсадно ревел двигатель, буксовали в грязи колеса, неровные рывки сменялись скольжением под уклон; вверх мы забирались поистине черепашьими темпами.

– Пешком вышло бы быстрее! – не сдержался в конце концов Рамон.

– Предлагаешь тащить оружие на собственном горбу? – огрызнулся я, направляя самоходный экипаж на мост через ручей. – Все уже, приехали.

Сразу за поворотом я остановил броневик, сам выбрался из кабины, отпер калитку и поспешил через черный сад, мертвый и мокрый, прямиком к каретному сараю. Первым делом притащил оттуда огнемет, затем сходил за боеприпасами к ручной мортире, а под конец приволок и ее саму.

– Это еще зачем? – опешил Рамон. – Ты с кем воевать собрался, Лео?

– Хочу в действии проверить, – пояснил я, поднимая задний борт. – Лишним не будет.

– Вот уж не надо такого счастья, – хмыкнул крепыш, распахнул дверцу со стороны пассажирского места и вздрогнул от неожиданности, когда на вершине холма сверкнула ослепительная вспышка молнии. – Что за черт? – удивился он.

– Обычное дело, – махнул я рукой.

Башня на вершине Кальварии служила гигантским громоотводом, и молнии в нее били с ясного неба с завидной регулярностью. Что уж говорить о преддверии шторма?

– Ладно, поехали, – заторопился Рамон.

Я уселся за баранку, развернул самоходную коляску на площадке перед воротами и покатил с холма. С каждым разом управлять неповоротливым экипажем выходило у меня все легче и уверенней, поэтому на оживленную улицу я выехал без особой опаски кого-нибудь протаранить.

– Лео, – вздохнул Рамон, когда мы развернулись на Дюрер-плац и покатили к ближайшему выходу из города, – я тебя безмерно уважаю, к тому же ты платишь мне деньги, но будь любезен объяснить, что ты задумал! Или остановись и я выйду!

– Остынь, – попросил я приятеля. – Один мой знакомый упомянул, что в прежние времена существ, подобных душителю, видели в свите Рафаила, падшего. Проверим его имение, это недалеко от города, обернемся засветло.

– Думаешь, там их гнездо?

– Думаю, стоит там осмотреться.

Выезд на мост оказался полностью запружен телегами и экипажами, навстречу шел не менее плотный поток, да еще протяжно гудел требовавший уступить дорогу паровик. Я не стал терять здесь впустую время и вывернул на соседнюю улицу. Объехал переулками затор и покатил дальше, одну за другой обгоняя медлительные телеги.

– Почему именно там? – уточнил Рамон, обдумав мои слова.

– Подобные существа давно уже не жалуют Новый Вавилон, – пояснил я напарнику. – Вернуться в город их заставило нечто экстраординарное, у них не было времени на подготовку. Логично предположить, что они не станут рисковать и остановятся в знакомом месте.

– С чего ты это взял?

– Незаконченные татуировки, – напомнил я. – Татуировки оказались столь важны для них, что даже пришлось привлекать местного мастера. Но заметь – инструмент и краски они привезли с собой. Нет, это не спланированное возвращение, это экспромт.

– Но почему именно за городом? – продолжил упорствовать на своем мой упрямый товарищ. – Почему в имении падшего?

– Знающий человек подсказал, что вампиры предпочитают подземелья, и чем глубже, тем лучше. А разве найдешь укромное местечко в городских катакомбах? Там не протолкнуться от бездомных и жуликов.

– Что мешает им снять дом?

– Хозяин, который не выходит днем, и слуги-мавры? Думаешь, Третий департамент такое пропустит? Сыщики в поисках египетской агентуры разве что землю носом не роют. К тому же ветеринара вывозили за город.

– Это он так сказал.

– Вот и проверим.

– Что проверим? Имение падшего? Да новый владелец нас и близко туда не подпустит!

– Нет никакого нового хозяина. Говорят, там до сих пор не растет трава.

Крепыш кивнул и отвернулся к окну.

Какое-то время спустя плотная городская застройка осталась позади, и броневик покатил по широкой дороге, вдоль обочин которой тянулись высокие заборы складов и небольших мануфактур. Постепенно нагруженные товаром телеги стали встречаться все реже и реже, начали попадаться сады и частные дома.

Десять минут – и мы вырвались на простор пригорода, а потом и он остался позади, кругом раскинулись поля и рощи фруктовых деревьев, апельсиновых, лимонных, оливковых.

Когда за стеной высоких тополей мелькнул пруд, я съехал с дороги и прямо через луг подкатил к берегу заросшего камышом водоема. От дороги нас прикрыла лесополоса, а с другой стороны, насколько хватало взгляда, тянулось бескрайнее поле, и можно было не опасаться любопытных глаз.

– Ты чего? – выбрался вслед за мной из кабины удивленный Рамон.

– Проверим оружие, – ответил я, откидывая задний борт броневика. – С огнеметом уже имел дело?

– Дурное дело нехитрое, – пробурчал крепыш и принялся разбираться с амуницией.

Я помог ему закрепить баллоны трофейного огнемета на спине, подтянул ремни, открутил вентили и указал на пруд:

– Пробуй.

Рамон запалил горелку, затем натянул на лицо маску с круглыми стеклянными окулярами и прошелся вдоль берега в поисках пологого спуска к воде. Встал у самой кромки воды, и тотчас в сторону камышей устремилась полоса чадящего пламени. От неожиданности крепыш поспешил и слишком рано отпустил спуск, поэтому огонь погас, не причинив зарослям никакого вреда.

– Раззява! – беззлобно рассмеялся я.

Рамон ругнулся и, учтя неудачный опыт, обдал камыш длинной струей горящего керосина, а потом поводил брандспойтом из стороны в сторону, расширяя зону поражения. Высокие стебли вспыхнули и моментально прогорели в прах, вверх потянулся столб густого дыма, вода пруда стала мутной от пепла.

Крепыш погасил горелку, стянул маску и направился к броневику.

– Идем! Надо уходить отсюда! – поторопил он меня.

– Сейчас, – отозвался я и вытащил из деревянного ящика ручную мортиру. Полностью заряжать барабан не стал и вставил вытянутые заряды лишь в три каморы. – Отойди! – попросил напарника и прицелился в небольшой дубок, что рос на другом берегу пруда метрах в пятидесяти от нас.

Рамон выругался и начал избавляться от баллонов; я выжал спуск, негромко хлопнуло, и над прудом потянулась дымная полоса, а миг спустя вверх взметнулись брызги воды вперемешку с илом и водорослями. Недолет.

Я потянул рычаг, проворачивая барабан, сделал поправку на расстояние и повторил попытку, но на этот раз взрыв разметал траву много дальше и заметно левее дерева.

– Лео, поехали! – крикнул Рамон.

– Иду! – отозвался я, плотнее упер в плечо деревянный приклад и вновь утопил спуск. Дымная полоса прошла немногим выше, заряд угодил в густую крону и вдруг взорвался; листву посекли разлетевшиеся во все стороны осколки.

Я убрал мортиру в кузов и поднял задний борт.

– В целом принцип понятен, – сообщил напарнику, вслед за ним забираясь в кабину.

– Поехали! – потребовал Рамон. – Мы не так далеко от города! Можем нарваться!

Медлить я в любом случае не собирался. Путь предстоял неблизкий, а времени до заката оставалось не так уж и много.

Броневик, порыкивая мощным движком, выбрался на дорогу и покатил, понемногу увеличивая скорость. Изредка попадались выбоины, и нас ощутимо потряхивало, но это нисколько не помешало Рамону задремать. Не укачало, просто сказалась бессонная ночь. Да у меня и самого, честно говоря, глаза так и слипались.

Проснулся Рамон минут через сорок, когда я проехал пару деревень и, оставив в стороне небольшой городок, уже свернул на проселочную дорогу и высматривал удобный съезд в поле. Один из отмеченных археологом на плане ориентиров – памятная стела на обочине трассы – остался позади, впереди понемногу вырастал из серой мглы мороси высокий холм, который следовало обогнуть справа.

– Долго еще? – спросил крепыш и зевнул так, что лишь чудом не вывихнул челюсть.

Немедленно захотелось зевнуть и мне.

Не без труда поборов этот позыв, я направил броневик на обочину и сообщил:

– Мы где-то рядом.

– Уверен?

– Да.

Нас тряхнуло, самоходный экипаж скатился по крутому откосу и запрыгал на заросшей травой грунтовке. Местами из земли проглядывали каменные блоки, которыми полвека назад был вымощен этот путь, где-то успели вырасти высоченные деревья, мне то и дело приходилось съезжать в поле или направлять броневик напрямик через кусты.

Рамон вцепился в ручку над головой и при каждом рывке сыпал ругательствами почище хмельного докера, но мне было не до его стенаний: все внимание уходило на управление броневиком.

Росшие некогда лишь на склонах холма деревья понемногу захватывали новые территории, и теперь мы катили по опушке молодой рощицы, маневрируя среди подлеска. Сделать крюк через раскисшее после дождя поле не представлялось возможным, поскольку там тяжелый броневик неминуемо бы забуксовал и уселся на днище.

Понемногу начало накатывать странное чувство узнавания. Нет, я никогда здесь не бывал раньше, просто некое разлитое в воздухе напряжение вызывало ассоциации с атмосферой родового особняка.

Проклятие? Нет, не проклятие. Лишь слабый отголосок старой битвы.

Самоходный экипаж наконец обогнул рощу, и Рамон не удержался от удивленного свиста. И было от чего – впереди, метрах в ста начиналась черная плешь мертвой земли, словно некая злая магия выжгла там всю жизнь.

Просто черная грязь, смешанная со стародавним пеплом.

Остановив броневик на самой границе бывших владений блистательного Рафаила, я выбрался из кабины и без особого удивления обнаружил в траве пустые бутылки, размокшие пачки сигарет, проплешины давних костров и прочие следы многочисленных пикников. Но, судя по отсутствию следов в грязи, заходить дальше любители пощекотать себе нервы не решались.

Я поделился этим соображением с Рамоном, тот лишь пожал плечами и спокойно ступил на выгоревшую землю. Без спешки вернулся обратно и указал на отсутствие всяких отметин.

– Не все так просто, – хмыкнул он, – да?

Я ничего не ответил, внимательно оглядываясь по сторонам. Сзади нависал крутым склоном холм, впереди простиралась выжженная земля и маячили развалины хозяйственных построек. Из-за них выглядывал силуэт полуразрушенного замка.

– Ну что? – вернулся я к броневику. – Рамон, ты готов?

Крепыш забрался в кабину, и я направил самоходную коляску к разрушенной ограде имения. Раньше здесь была проложена дорога, и катил броневик на удивление ровно, нисколько не подпрыгивая на неровностях и колдобинах.

По мере продвижения вглубь выжженной территории отголоски старой магии не становились сильнее, как и прежде, они едва угадывались и совершенно точно не могли причинить никакого вреда. Проклятие, наложенное на мой особняк, жгло несравненно сильнее.

Когда броневик миновал ворота и покатил дальше, Рамон достал убранный за сиденья винчестер, проверил его и пристроил между коленей, уперев прикладом в пол.

– Что мы ищем? – спросил он, выглядывая в боковое окошко.

– Любые следы, – ответил я, поворачивая к развалинам, встречавшим грудой битого и закопченного кирпича. – В первую очередь проверяем подвалы.

– Их еще найти надо, – пробурчал крепыш и предупредил: – Близко не подъезжай, сначала надо огнемет достать.

Сочтя предупреждение приятеля вполне обоснованным, я остановил броневик и забрал винчестер.

– Иди, я покараулю.

Пока Рамон возился с баллонами и ремнями, я прохаживался неподалеку и внимательно посматривал по сторонам. Потом позвал его к ближайшим развалинам:

– Прикрывай!

Крепыш поспешил следом, но я уже заглянул в провал пустого дверного проема, выпрямился и махнул рукой:

– Отбой!

Внутри все оказалось завалено обвалившимися перекрытиями; если там кто-то и мог обустроить убежище, то исключительно бестелесные духи.

Мы вернулись к броневику; Рамон встал на подножку и ухватился за открытую дверцу, а я направил самоходный экипаж к соседнему строению, пострадавшему при штурме еще сильнее первого.

Его попросту расстреляли прямой наводкой. Толстенные каменные стены выстояли, но в них хватало прорех, всюду валялись обломки песчаника и черепичное крошево. Внутри ничего интересного мы не обнаружили.

– Замок оставим напоследок? – спросил Рамон, когда я направил броневик в объезд полностью разрушенных административных зданий к полукругу мраморного амфитеатра.

– Да, – подтвердил я. – Напоследок.

Солнце, которое теперь проглядывало через пелену облаков блеклым пятном, уже начало понемногу клониться к закату, но, учитывая царящую всюду разруху, проверка всего имения много времени занять не могла.

В отличие от остальных строений, амфитеатр при штурме почти не пострадал, и удалось даже пройтись по внутренним помещениям. Внутри обнаружились лишь замусоренные клетушки, и мы отправились дальше.

В итоге полный круг по территории имения занял немногим более часа, но единственный обнаруженный нами погреб оказался затоплен, а вход в подземный этаж другого строения перегородил обвалившийся потолок. Сколько ни крутились вокруг, никаких иных лазов вниз отыскать не удалось.

Пришлось ехать к центральному зданию. Дворец встретил нас чашей огромного бассейна с пустыми основаниями демонтированных статуй, закопченными стенами, провалившейся крышей и неровными провалами окон верхних этажей. Центральная лестница торчала вздыбленными мощным взрывом обломками мраморных ступеней; мы пробрались по ней и замерли у входа в просторный холл.

– Готов? – спросил я Рамона.

Тот в ответ качнул брандспойтом огнемета.

– Готов.

Внутри оказалось пусто. Голый камень стен – и все; не осталось даже лепнины под потолком. Да и сами потолки местами зияли темными провалами. При штурме дворцу крепко досталось.

Мы настороженно двинулись по комнатам в поисках спуска в подвал, а когда я оглянулся, то без особого удивления обнаружил, что следов за нами не остается и внутри дворца; пол затянуло мелкое крошево серого пепла.

Первый люк в полу ожидаемо обнаружился на кухне. Я включил прихваченный с собой из броневика электрический фонарь и осветил уходящие вниз ступени.

– Иду первым, – решил Рамон.

Я немного поколебался, затем поборол неуютную дрожь – ненавижу подвалы! – и двинулся вслед за напарником, намеренно отставив руку с фонарем в сторону.

Подземелье оказалось просторным и абсолютно пустым, лишь торчали из стен и потолка железные крюки. Некоторые из них были оплавлены, и абсолютно все проржавели насквозь.

Мы с Рамоном быстро огляделись и стали поспешно подниматься наверх. Возможно, где-то здесь и были потайные ходы, но простучать все стены представлялось затеей просто-напросто нереальной.

– Подвал слишком маленький, – решил крепыш. – Должно быть что-то еще!

– Должно, – согласился я с приятелем.

Мы двинулись дальше и сразу уткнулись в завал рухнувших межэтажных перекрытий. Пришлось вылезать в окно и забираться в заинтересовавшее нас помещение с улицы.

Старания оказались вознаграждены огромной дырой в полу. Рамон остался стоять у стены, я осторожно подобрался к пролому, глянул вниз и сообщил:

– Похоже, это был арсенал.

– И?

– Полностью завалило.

Мы обошли несколько залов с просевшими из-за обрушения подвалов полами, проверили левое крыло дворца и скептически уставились через одно из окон на полностью разрушенное правое.

– Туда лезть – себе дороже, – решил Рамон.

Я кивнул и позвал крепыша за собой:

– Идем! Здесь еще не все проверили.

Последний обнаруженный нами спуск в подвал оказался перегорожен рухнувшей балкой, но мне все же удалось протиснуться в узкую щель. Дальше проход был свободен, и Рамону пришлось снимать со спины баллоны и лезть следом.

Когда он заволок за собой огнемет и вновь навьючил его на себя, я первым спустился на пролет ниже, присел и высветил фонарем уходящий куда-то в темноту подземный коридор.

– Похоже, нашли!

– Не понимаю, чему ты так радуешься, – пробурчал крепыш.

Ворчание приятеля я проигнорировал. Пропустил его вперед, а сам двинулся следом, закинув винчестер на плечо, поскольку управляться одновременно и с ружьем, и с фонарем было на редкость неудобно.

Вскоре попалось боковое ответвление, мы свернули туда, оглядели комнатушку с обвалившимся потолком, заглянули в следующую каморку и обнаружили спуск на более нижний уровень.

– Туда? – вздохнул Рамон.

– Да!

Крепыш первым двинулся по лестнице с потрескавшимися ступенями и вскоре остановился, дожидаясь меня. Я присоединился к нему и осветил фонарем ровную гладь черной воды, доходившую едва ли не до потолка.

– Возможно, у них есть лодка, – предположил крепыш.

– Не думаю, – решил я и попятился обратно.

Высказанное напарником предположение имело право на жизнь, но меня уже протряхивало от желания выбраться под открытое небо.

– Оставим напоследок, – объявил я и тем самым изрядно погорячился, поскольку обойти обширное подземелье дворца удалось только к пяти часам вечера. Где-то приходилось перебираться через завалы, где-то – выискивать пути обхода, спускаться на нижний уровень и брести там по колено в черной воде.

А в итоге – ничего и никого.

Лишь сильнее давило неуютное чувство опасности, заполоняли голову шепотки полузабытых страхов, тряслись поджилки при каждом неожиданном шорохе. И нервничал не только я, Рамон тоже стал беспокойным и раздражительным, постоянно озирался и беспрестанно вертел брандспойтом из стороны в сторону.

Поэтому, услышав мое предложение отложить обследование нижнего уровня до завтрашнего утра, он ухватился за эту идею с нескрываемой радостью.

– Скоро начнет темнеть, – поежился крепыш.

Я кивнул. Вечером здесь будет и вовсе жутко.

И мы поспешили на выход. Поднялись из подвала и, не став блуждать по дворцу, выбрались на улицу под мерно сыпавшую с неба морось через первое попавшееся окно.

Рамон погасил горелку огнемета и с облегчением перевел дух.

– А может, здесь и нет никого, – заявил он, подставляя дождю раскрасневшееся лицо.

– Может, и нет, – вздохнул я, пряча под куртку электрический фонарь.

Мы переглянулись и зашагали к оставленному у центрального входа броневику. Раскинувшаяся со всех сторон чернота выгоревшей земли и полнейшая тишина удивительным образом действовали на нервы и словно понукали поскорее убраться отсюда и никогда больше не возвращаться. Страшно даже помыслить, что творилось здесь в день штурма.

Самоходный экипаж обнаружился на прежнем месте. Рамон быстро закинул огнемет в кузов, поднял задний борт и заскочил в кабину. Я без промедления выжал газ, и броневик покатил к дороге.

Чем дальше удалялись мы от руин, тем спокойней становилось на душе, поэтому когда выжженная гневом падшего земля осталась позади и колеса принялись буксовать на раскисшем от дождя поле, я остановил броневик и выбрался из кабины.

– Лео, что случилось? – удивился Рамон, которого продолжала потряхивать мелкая нервная дрожь.

– Нечего, – отозвался я и закинул в рот леденец. Повертел в руках полупустую жестянку и спросил: – Ты в порядке?

– В порядке, – подтвердил напарник и передернул плечами. – Только все же хотелось бы убраться отсюда! – и напомнил: – Кстати, что с моими деньгами?

Я отсчитал пять сотен и огляделся по сторонам. Холм своими поросшими кустарником склонами мозолил глаза, но понять, чем именно он меня так раздражает, никак не удавалось.

– Пустышка, как думаешь? – поинтересовался я у прятавшего деньги в бумажник крепыша.

Тот оглянулся на руины и неуверенно пожал плечами. Страх перед возвращением в это проклятое место и стремление заполучить очередные пятьсот франков явно уравновешивали друг друга, поэтому в итоге он обреченно вздохнул:

– Не знаю, Лео. Просто не знаю. Подвал до конца мы не проверили, но там полно воды…

– Все так, – отозвался я и указал на холм. – Рамон, ничего тебя не смущает?

Крепыш снял фуражку и задумчиво почесал затылок, потом покачал головой:

– Нет.

– Кусты! – вдруг сообразил я. – Вон прореха! Кто-то вырубил там кусты!

– Неплохой наблюдательный пункт, – решил Рамон, приглядевшись. – Проверим?

– Обязательно. Сходим налегке, огнемет не бери.

– Уверен?

– Да, – подтвердил я и закинул за спину ранец с одноразовым огнеметом Александра Дьяка.

Мы загнали броневик в подлесок, навесили на него замок и начали взбираться по крутому склону. Проламываться через кусты было занятием не из легких из-за густо разросшегося терновника, и лишь благодаря промытому ручьем оврагу удалось приблизиться к вершине, не потратив на это весь остаток дня.

Верхушка холма поросла высоченными ливанскими кедрами, под сенью их тенистых крон не приживались ни кусты, ни трава, лишь торчали во все стороны засохшие сучья, да пружинил под ногами ковер прелой хвои. Там было темно, сыро и просторно, поэтому остаток пути занял не больше пяти минут.

– Надеюсь, тебе от предков из Нового Света достался дар следопыта? – пошутил я, прислонясь к шершавому стволу кедра, чтобы перевести дух и дать отдых отбитой ноге.

Рамон перехватил винчестер и позвал меня за собой.

– Идем! – буркнул он. – Скоро стемнеет.

Минут через десять мы отыскали расчищенное от кустов место и оценили открывавшийся оттуда вид.

– Отличная огневая позиция, скажу я тебе, – впечатлился крепыш.

Мы обошли вершину по кругу и вскоре обнаружили еще одну вырубку, на этот раз выходившую на проселочную дорогу, которая и привела нас сюда.

– Это еще ни о чем не говорит, – решил Рамон. – Кто угодно мог это сделать.

– Все это очень подозрительно, – не согласился я с напарником. – Лучшего наблюдательного поста в округе не найти.

– Ну и?

– Мы с тобой что-то упускаем.

Я встал на краю вырубки, глянул вниз и заметил на камнях ниже по склону холма несколько окурков.

– Ты куда? – встрепенулся Рамон, когда я, хватаясь за торчавшие из земли корни, принялся спускаться к обнаруженным мной уликам.

– Сейчас! – отозвался я, выискивая в траве окурки.

Те оказались свежими. Я собрал пять штук, убедился, что все они одинаковые, с характерным прикусом посередине фильтра, оставил себе один и протянул руку напарнику. Рамон втащил меня обратно, увидел находку и покачал головой:

– Кто угодно мог курить здесь. Кто угодно.

– Думаешь? – хмыкнул я, демонстрируя надпись на фильтре.

– «Божественные», – присмотрелся к мелким буковкам названия Рамон и охнул: – Неужто египетские?!

– Египетские, – подтвердил я. – И сам посуди, какова вероятность, что кто-то случайно курил контрабандные сигареты в тот самом месте, где мы ищем лежку мавров?

– Мы что-то упускаем, – припомнил мои слова крепыш, потом встрепенулся и нервно огляделся. – Они могли видеть, как мы сюда приехали!

– Днем? – засомневался я.

– Надо убираться отсюда! – продолжил настаивать на своем Рамон.

Я подумал и упрямиться не стал. Знакомой дорогой мы быстро спустились с холма, погрузились в броневик и покатили прочь.

В душе царил сумбур. Лежка мавров была где-то поблизости, но, если их предводитель и в самом деле некогда принадлежал к свите блистательного Рафаила, обнаружить его убежище будет совсем не так просто, как представлялось мне поначалу. Через пару дней кончатся деньги – и что тогда? Действовать в одиночку в подобных обстоятельствах – чистое самоубийство. Бездействовать – тоже.

– Дьявольщина! – выругался Рамон, когда броневик в очередной раз тряхнуло на разбитой тележными колесами проселочной дороге. – Моя спина!

– Получил вчера по почкам? – не удержался я от усмешки.

– Нет, – поморщился крепыш. – У огнемета жутко тяжелые баллоны. Надсадил поясницу.

– Пятьсот франков, – напомнил я. – Знаешь, сколько вагонов угля требуется разгрузить чернорабочему, чтобы заработать пятьсот франков?

Рамон обиделся и отвернулся. Так и промолчал всю дорогу до города.

Впрочем, мне и самому было не до разговоров: быстро вечерело, моросил мелкий дождь, колеса скользили, и броневик так и норовил съехать с дороги в кювет. Управление самоходной коляской больше не представлялось мне делом увлекательным; из-за неудобной позы и напряжения нестерпимо ломило шею и плечи.

Именно поэтому, когда впереди замаячили огни пригорода, я остановил броневик на обочине и велел садиться за руль напарнику.

– Куда ехать? – спросил тот, трогаясь с места.

– Броневик отгони на склад, – распорядился я, – завтра с самого утра заезжай за мной. Чем раньше выдвинемся, тем лучше.

– Опять туда?

– Да.

Рамон с кислым видом кивнул и уточнил:

– Забросить тебя домой?

– Нет, сойду по дороге, – ответил я, откинулся на спинку неудобного сиденья и закрыл глаза.

Голова болела просто невыносимо.

8

Домой вернулся уже в десятом часу. Мог бы закончить с делами и раньше, но, несмотря на мигрень, поблажек себе решил не давать и провел несколько часов в публичной библиотеке, по крупицам выискивая информацию об имении блистательного Рафаила и его окрестностях.

В итоге, прежде чем соваться в затопленный подвал дворца, задумал проверить развалины кладбищенской часовни и катакомбы. Церквушка была постройкой столь древней, что никто из историков толком не знал, когда именно и с какой целью ее возвели посреди открытого всем ветрам поля близ резиденции падшего. Но даже больше часовни меня заинтересовали близлежащие подземелья. Один из входов в катакомбы располагался на восточном склоне холма, вершину которого мы с Рамоном сегодня посетили, и при всей осторожности в оценках счесть подобное обстоятельство простым совпадением я никак не мог.

Именно поэтому решил начать именно с катакомб. Но – завтра, это все завтра.

На крыльцо особняка поднялся, едва не валясь с ног от усталости. А только избавился от куртки, мокрого котелка и грязных сапог, как из обеденного зала донесся стук и хриплый крик.

– Жрать! – проорал лепрекон. – Жрать давай, драть!

Дивясь отчаянной наглости своего вымышленного друга, я прошел в зал и удивился еще больше, обнаружив, что Елизавета-Мария накрывает на стол, а коротышка изо всех сил колотит по столу ложкой, не переставая голосить:

– Жрать! Драть! Жрать! Драть!

– Уймись! – потребовал я.

– Жрать победителю мавров! – немедленно отозвался лепрекон, но долбить ложкой по столу перестал.

Елизавета-Мария посмотрела на меня с благодарностью и ушла на кухню.

– Что с Теодором? – спросил я, когда она вернулась и выставила на стол огромное блюдо.

– Твой дворецкий его видеть не может, – кивнула девушка на лепрекона. – Как увидит, его сразу трясти начинает.

На мой взгляд, Теодор слишком близко к сердцу принял пропажу столового серебра, но слуга и при жизни отличался педантизмом и болезненной принципиальностью, а уж после смерти убедить его пойти на компромисс и вовсе стало делом решительно невозможным.

Поэтому я лишь пожал плечами и отправился мыть руки.

Когда вернулся, лепрекон с завязанной вокруг шеи салфеткой облизывался в предвкушении сытного обеда, а Елизавета-Мария выкладывала с блюда тушеное мясо.

– Быстрее! Шевелись, драть! – торопил ее коротышка, от нетерпения ерзая на стуле. Получив заветную тарелку, он принюхался, потыкал в мясо столовым ножом и скривился: – Крысиная отрава!

– Перестань! – потребовал я, но он и не подумал успокоиться.

– Драть! Лео, это крысиная отрава! – повторил лепрекон, сорвал с шеи салфетку и засеменил прочь, как бы между делом прихватив со стола бутылку вина.