Текст книги "Всеблагое электричество"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 107 страниц)

– А я сразу говорил, что это пустая затея, – подлил масла в огонь архитектор. – Ида сейчас работает с Дебюсси над переосмыслением мифа о святом Себастьяне.

– Да кого в наш просвещенный век интересуют эти сказки! – вскричал режиссер. – Я так на нее рассчитывал! Теперь уже не успеть договориться ни с Павловой, ни с Дункан!

– Проклятье! – выругался Джозеф Меллоун и злой как черт выскочил из беседки.

Смущенный режиссер поспешил следом, но в дверях его перехватил Адриано Тачини.

– Постойте, мой друг. У меня есть небезынтересная идея…

И они вышли в парк, оставив нас с маркизом в беседке одних.

– Ох уж эти люди искусства! – рассмеялся Джордж. – С ними не соскучишься! Жизнь бьет ключом, обожаю! Просто обожаю!

Я кивнул. Маркиз затушил окурок сигары, и мы отправились в особняк, где все шло своим чередом. Женский хор уступил место оркестру, и публика почтительно внимала незнакомой мелодии.

– Что играют? – спросил я, не стесняясь продемонстрировать собственное невежество.

Маркиз пожал плечами.

– Это из балета, который на следующей неделе представят в Париже. Рубер упоминал название, да я запамятовал. Что-то из славянской мифологии. Никак не запомню фамилию композитора…

Джордж заметил супругу, которая разговаривала с поразительной красоты женщиной, смуглой и черноволосой, и предложил:

– Идемте, представлю вас Белинде Тачини.

Я кивнул, но по дороге незаметно отстал. Супруга архитектора была, без всякого сомнения, дамой во всех отношениях приятной, а вот общество матери Лилианы повергало меня в панику. Уж даже не знаю почему.

Фланируя по залу, я выискивал глазами Альберта и вскоре нашел его в окружении любителей поэзии. Пробиться через них представлялось делом безнадежным, и я отправился дальше, но руку вдруг стиснули сильные пальцы.

– Ты подумал о моем предложении? – прошептала невесть откуда взявшаяся Елизавета-Мария.

– Отпусти! – беззвучно потребовал я, не желая выяснять отношения на публике.

– Оно еще в силе, – напомнила суккуб, разжала пальцы и зашагала к поэту. Легкий стук тросточки в один миг привлек всеобщее внимание, и стройной фигуре в черном платье и шляпке с густой вуалью моментально освободили дорогу.

Я вытер пот с лица и поспешил прочь. Попавшийся навстречу Емельян Никифорович помахал рукой, привлекая внимание, но я сделал вид, будто не заметил его, и ускользнул в одну из дальних комнат, где франтоватого вида господин средних лет в бархатной маске с прорезями для глаз вещал какие-то благоглупости. Как ни странно, среди многочисленных слушателей оказалась и Лилиана. Я приблизился и встал позади нее.

– Общеизвестно, что мир более глубок и многогранен, нежели это представляется последователям механистических воззрений. Они сами ограничивают себя, отсекая неизведанное, как в темные века люди сторонились естественных наук. Кто-то полагает мистицизм чем-то постыдным и недозволенным, но посудите сами: один из величайших ученых современности, Джеймс Максвелл, был связан с квинтэссенцией потустороннего – падшим! Мистицизм не вступает в противоречие с научным познанием, а лишь дополняет его!

– Идем! – выдохнул я на ушко Лили, поскольку подобные разглагольствования обычно заканчивались полицейской облавой.

– Подожди, Лео! – шикнула она. – Мне интересно!

– Существование души есть доказанный факт! – продолжил лектор. – Так почему же ересью считается попытка связаться с душой умершего и получить ответы на свои вопросы? Многие великие люди полагают спиритизм действием сродни телефонному звонку, но не в мифический потусторонний мир, а в ноосферу или, если угодно, в нирвану!

Публика при этих словах загудела, и мне совсем не понравилось, с каким интересом прислушивается к бредням Лилиана. Беседа с духами? Не вопрос, но какое отношение к этому имеет столоверчение? Беседа с духами – это нарисованные кровью пентаграммы, жертвоприношения, черная магия. Уж я это знал наверняка, довелось как-то присутствовать при аресте малефика…

– Сам Артур Конан Дойль, человек острого ума, поддерживает эти воззрения! – с гордостью объявил лектор, и тут мое терпение лопнуло.

Я поднял руку, привлекая внимание самозваного медиума, и с усмешкой поинтересовался:

– Уважаемый, как же так получается, что в случае ареста все медиумы оказываются либо мошенниками, либо малефиками?

– Вот! – тут же указал на меня лектор. – Всему виной – подобные вам скептики! Многие поколения моей семьи обладали даром общения с миром духов, но связь эта до конца не изведана, она сродни магнетизму. И подобно тому, как маленький кусочек металла может расстроить работу магнитного прибора, сильное психическое противодействие способно разрушить духовный контакт! Достаточно одного скептика, чтобы заблокировать способности медиума, а полицейские известны своей ограниченностью и невысоким интеллектом!

После этой гневной тирады послышался смех, и я почувствовал настоятельную потребность остаться с франтом один на один. Проклятье! Да у меня просто руки чесались начистить ему физиономию!

К счастью, дав отпор, адепт спиритизма сразу потерял ко мне всякий интерес и вновь вернулся к любимой теме:

– Мы с вами находимся в удивительном месте! Месте, где соединяются наука и мистика. Здесь встретил смерть великий Максвелл, отсюда проще всего будет установить с ним контакт! И я вызываю добровольцев присоединиться к этому удивительному эксперименту. Есть желающие?

Над слушателями взлетел лес рук. Лектор потер подбородок и призадумался.

– Придется кидать жребий, – решил он, заметил затесавшегося в ряды слушателей мима и взмахнул рукой. – Эй, любезный! Надо отобрать десять человек, поможете? Вы же горазды на всякие фокусы!

Невероятный Орландо оскорбился и направился на выход, но адепт спиритизма неплохо разбирался в людях.

– Даю десять франков! – объявил он.

Мим немедленно вернулся. Лектор протянул банкноту, и та сразу исчезла в затянутой белой перчаткой ладони. Вместо нее возникла колода карт. Фокусник развел их веером, и стало видно, что это сплошь крести и пики. Еще одно движение – и черную ленту разбавили редкие пятна красного.

После этого Орландо сложил карты в колоду и предложил зрителям испытать удачу. Первые два смельчака вытянули черную масть, третьему повезло больше, и он отошел к лектору с бубновым тузом.

Я в этом балагане принимать участие не собирался, но лишь до тех пор, пока Лилиане не досталась червовая дама. Наугад потянул карту, та оказалась пиковым валетом.

– Не расстраивайся, – утешила меня Лили и присоединилась к группе избранных.

Отобрав десять человек, лектор повел их в подвал.

– Там нам не будут мешать музыка и свет, – пояснил он.

Отпускать Лилиану с этим прохвостом не хотелось, и, подобно многим другим неудачникам, я зашагал вслед за избранными. Но не из любопытства, вовсе нет.

У меня был план. Грядущее участие в противозаконном ритуале взволновало публику до дрожи в поджилках, и я буквально слышал легкий звон до предела натянутых нервов. И не преминул этим обстоятельством воспользоваться.

– Завидую вам, – доверительно склонился я к обильно потевшему толстячку, когда тот на миг замер у темного провала лестницы вниз, – но оказаться в полной темноте… брр… у меня просто мурашки по коже.

– В темноте? – опешил простак, который оказался подвержен никтофобии.

– Ну да, – не моргнув глазом, подтвердил я. – В полной темноте.

Упитанный юноша пересилил себя и спустился в освещенный керосиновыми фонарями подвал, но там решительность вновь оставила его. В углах сгустились зловещие тени, дальний конец коридора и вовсе заполняла непроглядная тьма.

– А как же свеча? – припомнил простак свечу и спички в руках лектора.

– В самый ответственный момент ее задувают. Вы не знали?

– Не знал, – пролепетал толстяк, не в силах сдвинуться с места.

– Так вы идете? – уточнил я.

– Н-не зн-наю… – заикаясь, выдавил из себя юноша и попятился. – Я совсем позабыл! У меня важная встреча!

Он развернулся и бросился к лестнице, даже не заметив, как я выдернул из его пальцев бубнового короля.

Если честно, подвал и в самом деле выглядел на редкость зловеще, но мне сделалось слегка не по себе вовсе не из-за этого. Просто спиритический сеанс подпадал сразу под несколько статей Уголовного уложения, а привлекать внимание бывших коллег хотелось меньше всего.

Вызов духа собирались проводить в одном из боковых помещений, туда заранее принесли круглый стол со стульями, но попасть внутрь оказалось непросто.

– А вы куда? – удивился медиум.

Я молча продемонстрировал бубнового короля.

– Уверен, вам досталась черная карта! – и не подумал освободить тот проход.

– Вы ошиблись.

– Нет, не ошибся! – продолжал упорствовать лектор.

– Но вот же бубновый король!

– Карты не самая редкая вещь!

– Тогда пересчитайте остальных, – усмехнулся я.

Медиум заглянул в комнату, оглядел собравшихся и с сомнением посмотрел на меня. На лбу его залегла глубокая морщина.

– Вы будете мешать, – заявил он после недолгих раздумий. – Скептицизм заразителен, я просто не смогу сосредоточиться. Позовите кого-нибудь другого.

– Мало кто верит в общение с потусторонним, как верю я.

– Нет!

Я ухватил медиума за пуговицу пиджака и заставил отойти от двери.

– Послушайте, милейший, – улыбнулся я со всей возможной любезностью, – меня крайне заинтересовало это мероприятие, поэтому если не хотите заработать обвинение в антинаучной деятельности, просто позвольте мне поучаствовать. Уверяю, я не буду вам мешать.

Но франт оказался крепким орешком. Я решил сыграть на извечном страхе медиумов и прогадал: лектор только посмеялся.

– Я не делаю ничего незаконного, – заявил он, уповая, вероятно, на высоких покровителей, пригласивших его развлекать публику.

– А что насчет прессы?

Медиум только поморщился.

– Эти ваши угрозы…

– Не угрозы, – поправил я его. – Обещания.

– Эти ваши угрозы просто смехотворны!

– Попытка вызвать дух Максвелла потянет лет на десять Соловков. Видите – я верю вам, никакого скептицизма.

– Послушайте! – начал было медиум, но махнул рукой. – Да какого черта я перед вами распинаюсь? Желаете увидеть все собственными глазами? Прошу!

Я улыбнулся и прошел в комнату, и там меня ждало первое разочарование. Лилиана сидела между девицей с лицом породистой лошади и лощеным увальнем лет двадцати, толстые пальцы-сардельки которого были унизаны перстнями. Свободным осталось лишь место напротив Лили.

Медиум закрыл дверь и с важным видом задвинул засов.

– Сегодня мы будем вызывать дух Джеймса Клерка Максвелла, который ушел в этом доме в мир иной и потому оставил здесь особо яркий отпечаток свой сущности!

Лектор воткнул принесенную с собой свечу в пустой подсвечник, чиркнул спичкой о боковину коробка и попытался зажечь фитиль, но тот оказался залит воском. Пришлось ему доставать из кармана складной нож и срезать наплыв. Когда посреди стола наконец затрепетал огонек, керосиновую лампу торжественно потушили и помещение погрузилось в полумрак. Фигуры рассевшихся вокруг стола людей растворились в тенях, лица засветились белыми овалами.

Медиум остался стоять, он опирался на высокую спинку стула, как бы нависая над присутствующими, и принялся говорить о практиках медитации, духовных связях с предками, дверях в мир духов и прочих удивительных вещах, которые неизменно производят неизгладимое впечатление на доверчивых простаков. Он играл интонациями и понемногу погружал людей в некое подобие транса; я остался безучастен.

Даже Альберт Брандт со своим талантом сиятельного далеко не всегда вгонял меня в ступор своим истинным голосом – что уж тогда говорить о заезжем шарлатане?

И вместе с тем нечто в словах лектора не давало отнестись к ним как к пустой болтовне. Голос его слегка дрожал, словно франт действительно слегка опасался грядущего действа. Вряд ли он боялся неудачи, у жуликов в каждом рукаве – по козырному тузу. Но докопаться до истины я не сумел, слишком много страхов витало в комнате, чтобы вычленить один-единственный, слишком мало времени было в запасе. Еще и от непривычного запаха ароматической свечи слегка кружилась голова, плыло перед глазами и першило в горле.

– А теперь, – нараспев произнес лектор, – возьмитесь за руки и, что бы ни случилось, не отпускайте ладони соседей. Духи ни хорошие, ни плохие, они лишены морали и понятий о добре и зле. Только позвольте – и потусторонние сущности воспользуются вами, проникнут в ваше сознание, завладеют телами. Все вместе мы послужим тем защитным кругом, что не даст инфернальным созданиям дотянуться до нашего сознания. Итак! Три, два, один!

Я без особой охоты выполнил указание, и мои ладони немедленно оказались стиснуты мертвой хваткой перепуганных насмерть соседок. Сухощавая дама бальзаковского возраста справа и вертлявая девица лет восемнадцати слева ухватились так, что понемногу начали неметь пальцы. Еще и духами от них обеих благоухало просто невыносимо. В носу так и защипало.

– Джеймс Клерк Максвелл! – торжественно объявил медиум. – Мы вызываем тебя из-за грани! Ты слышишь нас?

Раздался глухой отзвук, кто-то тоненько вскрикнул, кто-то шумно задышал.

– Тишина! – призвал медиум, но слова его пропали втуне. Подвал враз заполонил чей-то до жути размеренный и противоестественный в своей отстраненности голос.

– О, великая Мать Ночи, богиня любящая и карающая, начало и конец всего сущего…

Ледяной озноб ужаса пробрал меня до самой печенки – я узнал голос. Говорила Лилиана. Меня словно приморозило к стулу, и уже рвавшийся изо рта крик замер на губах. В таком же безмолвии застыли на своих местах остальные.

В голосе Лилианы прорезались чуждые миру людей интонации, а потом, впав в транс, она и вовсе перешла на неизвестный язык. Ожидание неизбежной катастрофы навалилось леденящим ужасом, но вырвать руки из хватки соседей и прекратить этот кошмар я заставить себя не смог. Не сумел даже пошевелиться, все мое внимание приковал к себе огонек свечи, голос отдалился, подвал стал казаться чем-то далеким и нереальным.

И когда сознание уже начало уплывать за грань, в голове вдруг мелькнула разгадка.

Страхи! Все дело было в страхах! Своей запредельной концентрацией они отравили атмосферу и нашли выход через Лилиану, которая оказалась слишком восприимчивой из-за собственных фобий и застарелого чувства вины. Так сочится через слабое место в плотине вода. Выход оставался один: попросту снести дамбу бурным потоком ужаса и разогнать это сборище к чертям. На помощь пришел старый трюк чревовещателей, я беззвучно вдохнул прямо перед собой, и пламя свечи сначала неровно затрепетало, а потом мигнуло и погасло.

На миг все перестали даже дышать, и тогда я глухо произнес:

– Джеймс Клерк Максвелл здесь. Кто вызвал меня в мир людей?

Тотчас послышался страшный грохот, затем скрежетнул засов и распахнулась дверь. В свете керосиновой лампы мелькнул силуэт человека. Это был медиум.

Я вырвал ладони из пальцев соседок и бросился вдогонку за лектором, но не успел.

– Нет! Не трогай меня! Уходи! – пронзительно завизжал медиум, а потом что-то влажно чавкнуло раз-другой, вжикнуло и забулькало. И этот звук был мне прекрасно знаком – подобным образом плещет кровь из перерезанного от уха до уха горла.

Я выглянул в коридор и устало прислонился к стене. Толчками бившая из страшной раны кровь брызгала на стены, стекала на пол и узенькой струйкой убегала в темный конец коридора.

– Перестарался… – прошептал я самому себе и нервно поежился.

Несчастный жулик так долго устраивал спиритические сеансы, что невольно и сам поверил в собственную галиматью. Не знаю, что именно померещилось ему в темноте, но среагировал он на свое видение предельно неадекватно. Выколоть перочинным ножом оба глаза, а затем перерезать глотку – это как надо перепугаться, чтобы такое совершить?

Участники спиритического сеанса с паническими воплями бросились наутек, и я поспешил вернуться в комнату, где за столом в одиночестве продолжала сидеть Лилиана. Обхватив оцепеневшую подругу за талию, я поднял ее на ноги и отвел к лестнице. Там уже царило форменное столпотворение, я с трудом протолкался через толпу и с рук на руки передал Лили на попечение встревоженному отцу.

– Что с ней? – крикнул маркиз, но я лишь отмахнулся.

Добежал до накрытых столов, выплеснул из фужера шампанское, наполнил его коньяком и поспешил обратно.

– Пей! – всунул бокал в руку Лили.

Лилиана сделала глоток и закашлялась, но я вновь повторил:

– Пей!

После третьего глотка Лилиана пришла в себя и с нескрываемым удивлением завертела головой по сторонам.

– Лео, что случилось?

– А ты не помнишь?

– Мы спустились в подвал, все взялись за руки… Это последнее, что я помню. Лео, что случилось?

– Да, Лев! – прорычал маркиз. – Что случилось?!

– Слышали о спиритическом сеансе? – ответил я вопросом на вопрос.

– Дурацкая затея, – поморщился Джордж. – А что?

Я выбрал самое реалистичное объяснение произошедшему и сказал:

– Медиум слетел с катушек и покончил с собой.

Лилиана вскрикнула и выронила бокал. Тот вдребезги разлетелся, залив мои туфли дорогим коньяком.

– Проклятье! – выругался Джордж.

– Присмотрите за Лилианой, – попросил я. – Надо вызвать полицию.

– Бросьте, Лев! – одернул меня маркиз. – Здесь начальник полиции, сейчас он все организует.

И точно – слуги быстро перекрыли лестницу в подвал. Оказавшийся среди гостей доктор спустился осмотреть тело, а всех участников злополучного спиритического сеанса заперли в комнате на втором этаже.

Маркиз Монтегю настоял на том, чтобы ему разрешили присутствовать при допросе, но допрос как таковой не состоялся. Когда начальник полиции, высокий седой старик, потребовал объяснить, что именно случилось в подвале, присутствующие лишь блеяли нечто маловразумительное, упирая на то, что ничего не помнят с того самого момента, как взялись за руки. Я лишний раз рот не открывал и все больше помалкивал.

Под конец начальник полиции окинул всех пронзительным взглядом и объявил:

– По результатам предварительного следствия потерпевший покончил жизнь самоубийством. Но расследование еще не завершено, поэтому прошу вас воздержаться от обсуждения обстоятельств случившегося. Это в ваших же интересах, если не хотите попасть на учет в Третий департамент как лица, склонные к мистицизму и антинаучной деятельности. Ясно?

Все закивали. С учетом того, что никто из участников спиритического сеанса не кидал на Лилиану ни удивленных, ни возмущенных взглядов, у меня сложилось впечатление, что они и в самом деле ничего не помнили.

– Все свободны! – заявил начальник полиции, но стоило только мне выйти в коридор, как рядом немедленно оказался полицейский с нашивками сержанта и неприметный тип в штатском.

– Задержитесь, – попросил детектив. – С вами хотят поговорить.

Сержант осмотрел мою одежду, выискивая брызги крови, но возмущаться раньше времени я не стал. Только тихонько порадовался, что не взял на прием «Люгер» и тем самым избежал кучи совершенно ненужных вопросов.

Начальник полиции покинул комнату последним, когда гости уже спустились на первый этаж, и требовательно протянул руку:

– Ваши документы, молодой человек!

Я отдал паспорт.

– Русский? – без особого удивления отметил старик и передал мои документы сыщику в штатском. – У нас на отдыхе или по делам?

– Проездом в Новый Свет, – спокойно ответил я.

– Гость маркиза Монтегю?

– Скорее, его дочери.

Начальник полиции кивнул и взглянул на подчиненного:

– Ну, что скажешь?

– По какой причине восстанавливали паспорт? – спросил тот.

– Упал в воду с лодки. Так уж вышло.

Полицейского это объяснение должно было устроить, ибо подобные случаи были на курорте делом обыкновенным, но паспорт он возвращать не стал, лишь пообещал:

– Разберемся.

Я проверок нисколько не опасался, поскольку документы мне выправили самые настоящие, проходящие по всем реестрам и ведомствам, но все же оказался вниманием полиции откровенно раздосадован. Остаться без паспорта в подобных обстоятельствах – хорошего мало.

– По-вашему, что произошло в подвале? – спросил начальник полиции. – И давайте спустимся вниз. Вы не кажетесь кисейной барышней, которая потеряет сознание от вида крови.

– Надеюсь, буду полезен.

В подвале тело медиума уже накрыли простыней, только пестрели на стенах бурые брызги и тянулся вглубь подвала след подсохшей крови.

– Все началось здесь, – прошел я в комнату с круглым столом. – Нас было одиннадцать человек. Все сидели и держали друг друга за руки. Погибший много болтал, даже не помню уже о чем, потом зажег свечу и потушил керосиновую лампу. Неожиданно погасла и свеча, и кто-то, не иначе в шутку, сказал, что он Максвелл и пришел на наш зов. Погибший выскочил из комнаты, больше я его живым не видел. Когда мы вышли, он уже лежал в луже крови.

– Как быстро это произошло?

– Секунд через пятнадцать, – решил я.

– Когда вы покинули комнату, в коридоре был кто-то еще?

– Нет.

Детектив в штатском вытряхнул на стол из бумажного пакета окровавленный перочинный нож и спросил:

– Вам знаком этот предмет?

Я немного поколебался, потом предположил:

– Похожим ножом медиум срезал воск, прежде чем зажечь свечу.

Начальник полиции кивнул и обратился к доктору.

– А вы что скажете?

Эскулап вытер руки полотенцем и степенно произнес:

– Все случившееся – в пределах человеческих возможностей.

– И?

– Если вас интересует мое мнение, то это самоубийство. В этом нет никаких сомнений. И давайте не будем впутывать в это дело мистику, глупая шутка вполне могла подтолкнуть неуравновешенного человека к подобному исходу.

– Шутка! – прорычал начальник полиции и повернулся ко мне: – Вы не запомнили, кто именно представился Максвеллом?

Я с сомнением посмотрел на старика и осторожно произнес:

– Я даже не уверен, что вообще кто-то им представлялся. Мне вполне могло показаться…

И вновь начальник полиции обернулся к доктору.

– А если так?

– Тогда все еще проще, – с полуслова понял намек эскулап. – Психически неуравновешенная личность убеждает себя в наличии неких особенных талантов и желает продемонстрировать их публике, терпит неудачу и в припадке разочарования совершает самоубийство.

– Эта версия нравится мне больше.

– Как скажете.

– Не уезжайте из города, – потребовал начальник полиции, оценил мой кислый вид и дружелюбно похлопал по плечу. – По крайней мере, до тех пор, пока не подпишете свидетельские показания. Мне бы не хотелось привлекать к делу этих… – он поморщился, – изнеженных господ.

Труп погрузили на носилки и унесли, в подвал спустились двое подсобных работников с ведрами и лентяйками.

– Ждем вас завтра в управлении, – предупредил меня детектив в штатском, – в любое удобное время. Адрес знаете?

– Найду, – рассеянно ответил я, наблюдая за тем, как вылитая на пол вода смывает кровь и бурым потоком стекает к лестнице. Не в дальний конец коридора, куда тянулся кровавый след, а в противоположном направлении.

Закон всемирного тяготения неизменен – жидкость течет под уклон и никак иначе. Иначе – только если в естественные законы природы вмешивается нечто потустороннее.

Неужели медиум и в самом деле вызвал дух Максвелла? Но зачем тогда перерезал себе глотку? И почему столь странно повела себя Лилиана?

Ответов на эти вопросы у меня не было, но я уже знал, что приложу все усилия, чтобы их получить. Кровь медиума, когда он покончил с собой, утекла вглубь подвала, вода же сейчас текла в противоположном направлении. С этим пугающим обстоятельством следовало разобраться. И разобраться без промедления.

К тому времени, когда меня отпустили, прием еще продолжался, но без былого размаха. Не спасло ситуацию даже появление Шаляпина и Карузо. Публика перегорела и понемногу расходилась. И поскольку маркиз Монтегю уже увез семейство домой, я со спокойной совестью направился на выход.

– Лео! – окликнул меня подвыпивший Альберт Брандт. – У моей благоверной разыгралась мигрень, так что гуляем!

– Извини, Альберт, появилось срочное дело.

– Амурное?

– Серьезное.

Я быстро распрощался с поэтом и зашагал через парк. Уже стемнело, луны на небосклоне видно не было, и мрак разгоняли лишь отблески уличных фонарей; свет едва-едва пробивался сквозь густую зелень деревьев. Покинув усадьбу, я обошел ее, особое внимание уделяя дырам и расшатанным железным прутьям, затем отправился на поиски открытых в столь поздний час магазинов.

К счастью, курортники имели обыкновение вспоминать о разных нужных мелочах в самый последний момент, поэтому в сезон многие торговые заведения не закрывались до глубокой ночи. В одном из магазинов я купил кожаные перчатки, прочные полуботинки, просторную рубаху и рабочие брюки с множеством накладных карманов – крепкие, но не стеснявшие движений, – все темных расцветок, дабы не бросалось в глаза. В другой лавке взял удобный ранец, компактный электрический фонарь и фомку. Дольше всего искал липкую бумагу для мух, ее нашел уже по дороге домой.

В апартаментах надолго задерживаться не стал. Лишь переоделся и убрал покупки в ранец. Кобуру с «Люгером» прицепил на пояс и спрятал под рубахой, а нож, снаряженные обоймы, «Цербер» и запасную кассету к нему рассовал по карманам.

Затем долго стоял у двери, собираясь с решимостью, но в итоге отбросил сомнения и отправился в обратный путь. Все случившееся со мной за последнее время больше не казалось простым совпадением, и я твердо решил во всем разобраться, прежде чем нагонит и накроет невесть кем пущенная с горы лавина.

С наступлением темноты жизнь в центре города нисколько не замерла, наоборот, провалявшиеся весь день в термальных источниках курортники выпивали, танцевали и глазели на многочисленные уличные представления. Наибольшей популярностью пользовались выступления факиров, йогов и прочей экзотической братии.

Обойдя глухими переулками освещенный ярким светом фонарей бульвар, я вышел за пределы кольца электрической конки и по набережной зашагал к усадьбе Максвелла. Вскоре озеро осталось в стороне и дорога пошла в горку, сразу сбилось дыхание. Хорошо хоть новые ботинки не жали и не натирали ноги.

Минут через десять я уже крался вдоль ограды, выискивая расшатанный прут, обнаруженный ранее. Аккуратно вынул его из каменной кладки, забросил в парк ранец, следом пробрался сам. За деревьями мрачным силуэтом маячила темная громада особняка, свет в окнах не горел. Я знал, что на ночь ворота усадьбы запирали и за порядком оставался приглядывать один-единственный сторож.

Я надеялся, что, как и полагается нормальному сторожу, он давно спит.

Петлявшей меж деревьев тропинкой я прошел к давешней беседке, остановился и внимательно осмотрелся по сторонам. Было тихо, но откуда-то вдруг пахнуло табачным духом.

– Вот это встреча! – прозвучало в тишине ночного парка, и сердце едва не выскочило у меня из груди, а потом заколотилось, как сумасшедшее. Лицо и ладони покрылись испариной.

– Ух, напугал! – выдохнул я и выругался: – Альберт, какого черта ты творишь?

Поэт вышел из беседки с бутылкой вина.

– Пью, – сообщил он. – А ты? Ты что здесь делаешь, Лео?

– Хочу кое-что проверить, – поморщился я, не желая вдаваться в детали, и насторожился: – Постой, а с какой стати ты пьешь именно здесь?

В темноте беседки налилась ярким огоньком сигара, вновь запахло дымом.

– А это я посоветовал, – с гордым видом объявил присоединившийся к нам лепрекон и заржал. – Драть! Ну и рожа у тебя!

Я с нескрываемым удивлением уставился на поэта и спросил:

– Ты его видишь?

– Да видит он меня, видит! – Коротышка вышел на улицу, легонько стукнул своей бутылкой о бутылку Альберта и приложился к горлышку. В отличие от поэта, он пил не вино, а ром.

Брандт усмехнулся:

– Маленький, а пьет как лошадь!

– Полегче! – напрягся альбинос.

– Рот закрой! – потребовал я. – Альберт, да ты пьян!

– Драть! Тоже мне новость! – пробухтел лепрекон и ушел от нас в беседку.

Альберт взял меня под руку и повел по тропинке.

– Понимаешь, Лео, – начал он издалека, – сначала я решил, что допился до чертиков, но потом вспомнил, как этот малый уволок у меня бутылку абсента, а ты этому нисколько не удивился. И перестал сомневаться в собственном рассудке. Мы выпили и решили, что тебе понадобится помощь.

– Помощь? – не понял я.

– Ну да! – подтвердил поэт. – Ты ведь хочешь вломиться в дом Максвелла? На кой черт, позволь узнать? Впрочем, не важно! Моя помощь – это отговорить тебя от этой авантюры!

– Не получится! – вынырнул вдруг лепрекон из-под куста. – Он упрямый как осел.

Абсурдность ситуации переходила все мыслимые пределы, но я все же сдержался и спокойно попросил Альберта:

– Отправляйся домой.

Поэт уселся на тонувшую в густой тени скамейку и покачал головой:

– Не раньше, чем ты мне обо всем расскажешь.

Я с обреченным вздохом опустился рядом, а когда Брандт протянул бутылку, взял ее и перевернул вверх дном. Вино забулькало и с тихим плеском потекло на траву.

– Зря, – философски заметил Альберт.

– Вредитель, драть! – поддержал его лепрекон. – Собака на сене! Ни себе ни людям! Жлоб!

– Заткнись! – рыкнул я и указал на него поэту. – Это…

– Нет, Лео, – вдруг перебил меня Альберт, – не отвлекайся от темы. Меня не интересует, что это за существо, расскажи, зачем ты здесь.

– Существо?! – оскорбился альбинос, подскочил к скамейке, пнул поэта под колено и в один миг растворился во тьме парка. – А ведь пили вместе… – только и донеслось до нас из кустов.

– Злобный гаденыш, – зашипел Брандт, потирая ушибленную ногу, и потребовал: – Рассказывай, Лео! Я не так уж и пьян. Или пьян, но не осознаю этого, а потому мыслю здраво? Не важно! Давай обойдемся без софистики, просто введи меня в курс дела! Что стряслось в подвале?

– Самоубийство.

– Тогда зачем ты здесь?

Я надолго задумался, потом сказал:

– Потому что меня здесь быть не должно.

– Это как так?

– Некто предпринял определённые шаги, дабы завлечь меня сюда. Я хочу знать зачем.

Брандт с сожалением покосился на пустую бутылку и предложил:

– Давай вернемся к самоубийству.

– Смерть этого прохвоста не случайна, – высказал я приведшее меня сюда предположение. – Что-то инфернальное дотянулось до его сознания и заставило убить себя. Либо он убил себя от ужаса, такое тоже исключать нельзя.

– С чего ты взял?

– Я был там.

– Это не ответ!

– Альберт, его кровь текла вверх по уклону. И это не было оптической иллюзией – вода стекала в обратном направлении.

– Какое тебе дело до этого? – неожиданно трезво поинтересовался поэт.

Я вздохнул и постарался подобрать ответ, который бы не повлек за собой новых расспросов.

– Это из-за девушки.

– Из-за той фигуристой брюнетки? – улыбнулся Брандт, изображая пальцами в воздухе силуэт женской фигуры. – Одобряю твой выбор!

– Альберт! Иди домой!

– Не могу же я бросить тебя одного! Я обязан тебе помочь! Мы будем, как Холмс и Уотсон в «Худшем человеке Лондона»! «Уотсон, вы взяли с собой револьвер?»