Текст книги "Всеблагое электричество"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 107 страниц)

Иного пути склонить гипнотизера к сотрудничеству я просто не видел. Слишком скользкий тип, слишком искусный манипулятор. А бить его нельзя; немного перестараюсь, не рассчитаю силу и отправлю к праотцам. И кто тогда мне что расскажет?

А так приду, сделаю дело и уйду. Тихо, спокойно и без эмоций.

Тихо, спокойно, без эмоций. Тихо и спокойно. Без эмоций.

Я постоял пару минут в прихожей, медитируя, затем спрятал под пиджак двуствольный пистолет и вышел во двор. Огляделся по сторонам и зашагал через сквер к набережной озера, где и снимал квартиру Гранде.

Нужная улица была застроена двухэтажными домами на четыре квартиры, аккуратными и однотипными, словно первый раз надевшие форму гимназисты. Перед каждым зеленели нарядные газоны, за окнами пестрели цветами подвесные горшки. Небольшие задние дворики отделяли друг от друга зеленые насаждения, а почтовые ящики были выкрашены одинаковой синей краской.

Всюду – тишь и благодать.

Замедлив шаг напротив особняка номер четыре, я огляделся по сторонам и быстро взбежал на крыльцо. Общий коридор оказался невелик: дверь слева, дверь справа и сразу – лестница на второй этаж. Там – площадка с небольшим балкончиком, выходившим на задний двор, и вновь две двери.

Я постучал в правую и встал сбоку, вплотную к стене.

Мим был беспечен; не иначе сказалась умиротворяющая атмосфера тихой улочки. Щелкнув задвижкой, он приоткрыл дверь, никого не увидел и подался вперед, выглядывая в коридор. Я ударил в горло.

Быстро и резко, метя по кадыку ложбинкой между растопыренными большим и указательным пальцами.

Роман Гранде безмолвно выпучил глаза и зажал шею ладонями; я отпихнул его в сторону и шагнул через порог.

– Роман, кто там? – послышалось из соседней комнаты.

Выдернув из-под пиджака двуствольный пистолет, я поспешил на голос. Плотный ковер заглушил звук шагов, а мим не сумел предупредить приятеля, выдавив из себя лишь невнятный сип. Не рухни Роман миг спустя без чувств на пол, мое появление и вовсе оказалось бы для маэстро Марлини полной неожиданностью, но и так гипнотизер еще только распахивал окно, когда я поймал на прицел его голую спину и утопил гашетку.

Гулко хлопнул выстрел, комнату заволокло пороховой гарью, дротик с электродами угодил меж лопаток беглеца, и резко протрещал электрический разряд. Сильный толчок кинул Марлини грудью на подоконник, он судорожно вцепился в него, но сразу задергался в мелких судорогах и сполз на пол.

Электричество оказалось сильнее его невероятного самоконтроля.

«Электричество вообще штука надежная», – подумал я, возвращаясь в прихожую. Гранде уже начал подниматься с пола, но тратить на него второй заряд я не стал, попросту приложил рукоятью пистолета по голове. Потом запер входную дверь и за ворот отволок обмякшего квартиросъемщика в спальню.

Марлини к этому времени вновь дотянулся до подоконника, я выкрутил ему запястье и оттащил вглубь комнаты. Пояс халата прекрасно заменил наручники; примотал им задранные над головой руки гипнотизера к железной спинке двуспальной кровати, единственной в комнате.

Оглушенный электрическим разрядом маэстро мотнул головой, и я поспешно ухватил его за шею. Нащупал пальцами частое биение жилки, слегка придавил, и уже очнувшийся гипнотизер вновь «поплыл». Привел его в чувство хлестким шлепком свободной руки.

Уступать инициативу в этой беседе я не собирался и потому с усмешкой произнес:

– А ты знаешь, что удавы не душат своих жертв, а просто сдавливают, останавливая кровоток?

Маэстро открыл рот, но ничего сказать не успел: мой палец вновь надавил ему на шею, и голова Марлини безвольно упала на грудь.

– И вот какое дело: человек может быть гением, но если его мозг не получает достаточного количества кислорода, он даже двух слов связать не способен.

Я перестал придавливать артерию и предупредил гипнотизера:

– Попытаешься выкинуть фокус, нажму и буду держать. Возможно, тебе даже понравится. Но через какое-то время мозг умрет, и ты превратишься в пускающего слюни идиота. В овощ. Моргни, если понял меня.

Ресницы Марлини затрепетали. Я уловил колыхнувшийся в его душе страх и несколько ослабил хватку.

– Что здесь происходит? – спросил я и сразу понял, что допустил ошибку, задав слишком общий вопрос. Исправился, сдавив шею гипнотизера. – Не надо, не отвечай. Скажи лучше…

Мысли путались в голове, и никак не удавалось решить, с чего именно следует начинать допрос.

– Зачем? – прорычал я в итоге. – Зачем это все?!

– Не знаю, – прошептал маэстро. – Меня просто наняли.

– Кто и для чего?

– Кто – не знаю. Деньги и письма передавал курьер…

– И для чего тебя наняли?

– Управлять людьми, разве непонятно? – скривился гипнотизер. – Заставлять принимать нужные решения так, чтобы люди полагали их собственным выбором…

Я слегка сжал пальцы, заставляя гипнотизера замолчать. Ровный и размеренный голос нагонял сонливость.

– Какие инструкции были относительно меня? – перешел я к главному.

Мой талант сиятельного понемногу раскачивал охвативший маэстро страх, но самоконтроль того никак не давал слабину, дело шло на удивление медленно. К счастью, недостаток кислорода сказывался на умственных способностях гипнотизера не лучшим образом, и запираться он не стал.

– Завлечь в город, привести в варьете и познакомить с Черной Лилией, заодно дать возможность оказать ей услугу…

Меня передернуло.

– Как она связана с этим? – перебил я гипнотизера.

– Не знаю! Время от времени на нее требовалось повлиять, но ничего серьезного.

– Например?

– Последний раз она должна была попасть на спиритический сеанс, – тяжело дыша, ответил Марлини. – Я не вру! Дьявол! Я лишь отрабатывал гонорар! Не я все это придумал!

Сомнений в искренности маэстро почему-то не возникло.

– К чему надо подталкивать меня теперь? – продолжил я расспросы.

– Ты отработанный материал, Леопольд! Никаких больше инструкций, просто удержать в городе! Полиция справится с этим и без нас! Очень удачно нашли тело индуса, не находишь? – хрипло рассмеялся гипнотизер и сразу зашипел от боли. – Отпусти…

Не ослабляя хватки, я склонился к нему и веско произнес:

– А теперь слушай меня внимательно. Ответ на следующий вопрос определит твою судьбу. Соврешь – ничем хорошим это не кончится. Понял? Моргни, если понял.

Маэстро моргнул.

– Как меня нашли? И почему именно я? Почему не побоялись поджечь дирижабль?

Гипнотизер произнес одно только слово:

– Цюрих!

Я шумно выдохнул.

– Так это был ты? Ты подослал убийцу?

– Я! – спокойно подтвердил Марлини. – Ничего личного, просто ты поломал мой величайший замысел, и я никак не мог выкинуть это из головы. Это разъедало меня день за днем, лишало концентрации, мешало думать. Сокамерник предложил решение – и оно меня устроило. Его связи, мои деньги… Ты должен был умереть!

– Но все пошло не так…

Гипнотизер рассмеялся:

– Получив три пули в спину, ты встал и выпотрошил стрелка голыми руками. Меня это впечатлило. Весьма впечатлило! Я не стал торопиться с повторной попыткой и поместил тебя в колоду для будущих раскладов. И мой час пришел! Месть – блюдо, которое стоит подавать холо…

Марлини осекся на полуслове, заерзал, задергал связанными руками, выпучил глаза. Я досчитал до трех и лишь после этого перестал сдавливать его шею.

– Подробнее! Расскажи подробнее, с какой целью ты вовлек меня в это дело!

Гипнотизер какое-то время хрипел, разевая рот, потом с ненавистью глянул на меня и сказал:

– Мой наниматель искал малефика. Того, кто сумеет взять силу инфернального создания и переправить ее дальше. Но малефик – это слишком опасно. Они же полные психи, у меня бы просто не вышло держать одного из них под контролем! И я предложил твою кандидатуру. Я ведь знаю, что ты на такое способен. Я все о тебе знаю!

– Заткнись! – потребовал я, обдумывая услышанное.

Взять силу демона Максвелла и передать ее…

Кому? Как? Зачем? Вопросов только прибавилось.

А гипнотизер не унимался:

– Ты для меня как открытая книга, мальчик! Мне ничего не стоило побудить тебя отправиться в Новый Свет нужным маршрутом и в нужное время. А варьете? Ты еще не понял, зачем стюард поставил в дирижабле пленку с выступлением Айседоры Дункан? В самом деле не понял? Да чтобы ты увидел плакат и поплелся в «Три лилии», как баран на убой! В твоем сознании – прорва моих закладок! И ты никогда не узнаешь, что сделал по собственному усмотрению, а что приказал сделать я!

– Закрой рот! – потребовал я, пытаясь унять сердцебиение. Мне сделалось нехорошо, на лице выступил пот, беспрестанная болтовня Марлини породила невыносимую мигрень.

– Но я могу помочь, – вкрадчиво предложил гипнотизер. – Хочешь узнать все мои ходы? Мы можем договориться. Поверь, это выгодно нам обоим!

– Поверить тебе? Прирожденному лжецу? Я еще не выжил из ума!

– Есть тетрадь, – сознался Марлини. – Мой дневник. Там записано все. Ты ведь хочешь узнать, кто простил тебя сам, а на кого пришлось повлиять? И кому нравишься ты, а кому – созданный мною образ? А разобраться в собственных чувствах? О, над ними пришлось изрядно поработать! И еще я подскажу, как добиться любви той рыжей штучки, дочери главного инспектора. У нее в голове я тоже изрядно покопался…

Маэстро был искусным манипулятором, но он ничего не понимал в страхах. Для него на первом месте стояла собственная исключительность, ему во что бы то ни стало требовалось контролировать все вокруг. Меня же незнание некоторых вещей вполне устраивало. И если преодолеть какие-то застарелые фобии и постыдные слабости помогло чужое вмешательство, я не видел в этом ничего плохого. Скорее расценивал подобное как помощь психоаналитика. Раз люди платят немалые деньги за встречи с Юнгом и Фрейдом, чего стесняться мне? Абсолютно нечего.

И если нечто случилось помимо моей воли, так какого черта! Результат есть результат! И самое главное – я ничего не хотел менять. Пусть все остается как есть. Я всем доволен. Меня все устраивает. Не хочу ничего знать.

Но ничего этого объяснять гипнотизеру не стал, просто стиснул пальцы. Маэстро засипел, дернулся, засучил ногами, но очень быстро обмяк, темные глаза помертвели, да и сам он стал… несколько неживым.

После этого я уселся на кровать и принялся отстраненно вытирать руки носовым платком. Невесть откуда взявшийся лепрекон осторожно подступил к гипнотизеру, попытался нащупать пульс, не смог и уставился на меня.

– Драть! – сдавленно выдавил он из себя. – Да ты убил его! Лео, ты убил его!

Лепрекон опрометью кинулся к окну, за стебель, вместе с корнями и землей выдернул из горшка герань, и его вырвало. Опустив растение обратно, коротышка обернулся и вытер рот рукавом грязного зеленого камзола.

– Ты хоть понимаешь, что вообще натворил? – простонал он. – Ты не защищался, не пытался остановить преступника, не слетел с катушек. Лео, дело даже не в деньгах, ревности или мести! Ты просто взял и убил.

– Ну да, – спокойно подтвердил я. – Просто взял и убил. Он больше не залезет в мою голову. Никто больше не залезет.

– Кретин! Ты убил его из-за страха! Первый раз ты убил из-за своего страха! Позволил ему решать за тебя! С твоим-то талантом! Ты совсем спятил?!

Я лишь передернул плечами.

Лепрекон был кругом прав. Я испугался, что маэстро продолжит манипулировать мной. Испугался узнать правду. Испугался и позволил страху взять над собой верх.

Ничем хорошим это кончиться не могло.

Но какой у меня был выбор? Что еще оставалось делать?

Так я у лепрекона и спросил. Тот не стал ничего отвечать, лишь выругался и ушел на кухню. Удивительная немногословность. Наверное, просто побоялся вылететь в окно.

Накатило головокружение, я размеренно задышал, стараясь успокоиться. Потом заставил себя выбросить из головы совершенно неуместные сейчас душевные терзания, встал с кровати и поднял с пола электрический метатель.

Из кухни с пузатой бутылкой вернулся лепрекон. Он с отвращением посмотрел на этикетку, скривился:

– Клубничный ликер! Драть! Натурально извращенцы! – но все же запрокинул голову и приник к горлышку, вливая в себя сладкую крепкую дрянь, а когда раздался стук в дверь, поперхнулся и забрызгал ликером половину комнаты.

– Откройте, полиция! – рыкнули из коридора, и сердце у меня ухнуло в пятки, но лишь на миг, от неожиданности.

Вызванные из-за громкого хлопка констебли явно полагали происходящее банальным семейным конфликтом, иначе попросту выломали бы дверь, поэтому я ухватил пребывавшего в бессознательном состоянии мима под мышки, перевалил его через подоконник и скинул прямиком в цветник.

С улицы донесся отголосок глухого удара, и тотчас за дверью крикнули:

– Кто-то выпрыгнул в окно! – и по лестнице застучали подкованные подошвы сапог.

Я выждал, пока констебли выбегут на улицу, потом вышел в коридор и захлопнул за собой дверь. Оставался риск наткнуться на соседей, но мне повезло – на площадке второго этажа никого не оказалось. Я быстро спустился вниз, покинул дом и зашагал по тротуару.

Никто не остановил меня, и никто не окликнул, только с заднего двора слышалась забористая ругань стражей порядка, которые пытались вытащить из цветника сиганувшего в окно квартиросъемщика.

Что будет дальше, я знал наверняка: никто даже слушать не станет фигляра с приводами, убийство дружка повесят на него вне зависимости от любых возможных нестыковок.

Меня это не беспокоило.

Дома стало плохо. Ну как плохо – начали подгибаться колени, задрожали руки, покрылось испариной лицо. Я умылся и тяжело навалился на умывальник, но рвотные позывы уже прошли. Да и с чего бы меня полоскать начало? Из-за убийства? Бред! Давно руки по локоть в крови.

Вот только, как верно подметил лепрекон, это все не то. Сегодня я первый раз убил из-за страха, в трезвом уме, расчетливо и цинично. Я поступил правильно, но плохо. И, сколько мысленно ни возвращался к этой ситуации, не видел ни малейшей возможности поступить иначе.

Впрочем, не важно. Дело ведь было не только в гипнотизере. Кто-то играл со мной. Кто-то имел виды на мои способности.

Лилиана была как-то замешана в этой истории, не зря же гипнотизеру поручили познакомить меня с ней. Да и записки с требованием принять участие в гала-концерте подбрасывали тоже неспроста. Я понятия не имел, какой во всем этом смысл, но в одном был уверен точно: если отыщу Лили до выступления и увезу из города, то поломаю чужую игру раз и навсегда.

Или этого от меня как раз и ждут?

Очень страшно сомневаться в свободе воли и вдвойне страшно поверить, что все твои поступки предопределены кем-то иным. На какой-то миг я пожалел, что не согласился взглянуть на записи гипнотизера, но сразу выкинул эту мысль из головы. Пустыми сожалениями уже ничего не изменить.

Я поправил шейный платок, надел темные очки и вышел из дома.

Пора было заняться делом. И если Лилиана не оценит мой порыв, что ж – уволоку ее силой.

Наверное, я слишком сильно погрузился в собственные мысли, потому что когда сзади окликнули:

– Лев Борисович! – даже вздрогнул от неожиданности.

Звал Красин. Он опасно высунулся из распахнутой дверцы нагонявшего меня конного экипажа и призывно махал рукой. Судя по всему, Емельян Никифорович и был тем самым «представительным и солидным» господином, что пытался застать меня утром.

– Лев Борисович! А я вас с собаками ищу! – подтвердил Красин эту догадку, грузно спрыгнув на землю.

– А что такое, Емельян Никифорович?

– Билеты! – рассмеялся Красин. – У меня есть два билета на гала-концерт! Не составите мне компанию?

– Откуда такое богатство? – удивился я, представляя цену контрамарок на сегодняшнее выступление.

– Иван Прохорович до сих пор рыскает по горам в поисках рухнувшего дирижабля, вот я и остался без компании!

Я хотел было отказаться, но сразу понял, что иначе попросту не попаду в амфитеатр, и заколебался.

– Соглашайтесь, Лев Борисович! Будет весело!

– Хорошо! – сдался я, встал на подножку экипажа, и взгляд немедленно уткнулся в широкий раструб непонятного оружия. За ним – глухой шлем со стеклянным забралом.

Негромко хлопнуло, в лицо ударила струя газа. Я отпрянул, но подступивший сзади Красин удержал меня на месте и резким тычком под ребра заставил сделать вдох.

И наступила тьма.

Глава седьмая

Железная клетка и слишком много силы

Беспамятство – это хорошо. Можно спать и видеть сны. Сны, полные безумно ярких красок, невероятных ощущений, вкусов и запахов. Щемящих душу эмоций и легкости бытия…

Беспамятство хорошо всем, кроме неизбежности пробуждения, когда придется покинуть свою уютную норку и отправиться на поиски новой дозы морфия.

А в моем случае – просто пробуждения…

Очнулся я голым на холодных камнях подвала. В камере – так поначалу решил, но решетки окружали со всех сторон, а в кутузках так не заведено. Железные прутья тянулись от пола до потолка, единственная дверца была заперта на прочный замок.

Или не слишком прочный – у меня не оставалось сил даже моргнуть, не то что проверить крепость запоров. Я лежал и смотрел в потолок. Над головой кружил херувим, дунул на него – и ангелок разлетелся облачком сияющей пыли. Она еще долго рассеивалась и прогорала в воздухе, вспыхивая белыми точками на сетчатке глаз.

Вот поэтому и не принимаю наркотиков. Мой талант вкупе с излишне живым воображением способен оживлять любой навеянный опиумным дымом кошмар.

«Интересно, что за газом меня одурманили?» – Эта отстраненная мысль какое-то время крутилась в голове, а потом я неожиданно осознал: не важно, чем именно меня отравили, важно – зачем. И вот это самое «зачем» ничего хорошего не сулило.

Проклятье! Случайное спасение с острова все же не было случайным!

Злость на самого себя прогнала навеянное наркотиками оцепенение, но только я привстал с пола, как немедленно закружилась голова.

Ничего, это скоро пройдет…

И действительно – прошло, только совсем не так, как я рассчитывал. Распахнулась дверь, и в подвал вошел высокий стройный господин средних лет. Темноволосый и с располагающей к себе улыбкой на узких губах.

Адриано Тачини, архитектор.

– Ах ты! – невольно вырвалось у меня.

– Успокойтесь, Лев, – попросил Адриано и опустился на стул рядом с негромко тарахтевшим в углу прибором. – Или лучше называть вас Леопольдом? И не пытайтесь освободиться, только причините себе неудобство.

В глазах у меня так и посерело от злости. Железные решетки – ерунда. Никакие решетки не удержат оборотня, особенно если он всерьез вознамерился оторвать кому-то голову.

Я – вознамерился, и одним рывком…

Тело пронзили электрические разряды, меня затрясло, запахло палеными волосами.

– Ох…

– Я же предупреждал! – укорил меня архитектор и похлопал по размеренно гудевшему генератору. – Всеблагое электричество, друг мой. Всеблагое электричество.

– Голову тебе оторву! – пообещал я, задыхаясь от боли.

– Позвольте, я объясню, – мягко улыбнулся Адриано. – Решетка под напряжением, всякий раз, хватаясь за нее, вы замыкаете электрическую цепь и сами себя наказываете за несдержанность.

– В задницу! – выдохнул я и повторил попытку высвободиться.

Вновь ударили электрические разряды, моментально свело мышцы, и рывок пропал втуне, но я жал и жал, стремясь уже не раздвинуть прутья, а перебороть бездушную машину, перегрузить генератор и вызвать замыкание. Добился в итоге лишь ожогов.

– А вы и в самом деле упрямый, – услышал я сквозь звон в ушах, когда обмяк на полу.

Адриано Тачини поднялся со стула, посмотрел на часы и прошелся от стены к стене.

– Эту вашу черту характера мы учли, – произнес архитектор без малейшего злорадства. – Это не генератор, – указал он на прибор в углу, – это трансформатор. А напряжение идет непосредственно из городской сети. Даже вам не пересилить электростанцию, поэтому успокойтесь. Или мне придется принять меры.

– И какие же? – хрипло выдохнул я, с ненавистью глядя на мучителя.

– Подам напряжение на вбитые в пол электроды, – спокойно ответил Тачини. – Да-да, это не простые гвозди. Уверяю, вам это не понравится.

– Зачем это все? – страдальчески сморщился я.

– А ведь действительно, – улыбнулся Адриано, – пора ввести вас в курс дела.

– Да неужели?

– О да! Понадобится полная ваша отдача, – с серьезным видом объявил архитектор, вновь опустился на стул и закинул ногу на ногу. – Мне советовали использовать вас втемную до самого конца, но, если я что-то понимаю в людях, это не сработает. Сыграем в открытую.

– Советовал – кто?

Адриано Тачини пропустил этот вопрос мимо ушей.

– Как вы уже знаете, у нас с женой никак не получается завести детей, – сообщил он.

Я оскалился:

– Некоторым людям детей лучше не иметь вовсе!

Архитектор вздрогнул и потянулся к трансформатору, но пересилил себя и предупредил:

– Еще одно подобное высказывание – и, клянусь, вы пожалеете. Бесплодна моя жена, а не я. Это лежит на ней тяжким грузом.

– Сейчас расплачусь, – усмехнулся я, не вняв предупреждению, но Адриано подначку проигнорировал.

– Я потратил несколько лет и половину состояния, – произнес он, сверля взглядом стену, – чтобы вылечить Белинду от бесплодия, но светила медицины не смогли помочь. Как не смогли добиться результата народные целители. Помочь могло лишь чудо, и я обратился к религии.

– Мракобес! – отозвался я.

Архитектор досадливо поморщился, но и только.

– Нас ждала неудача. Чудес осталось в мире не так уж и много, наука повсеместно вытеснила магию, а нынешние волшебники умеют лишь калечить. И я обратил свое внимание на Индию, страну, далекую от цивилизации, еще не утратившую своей самобытности. Там я гостил у маркиза Монтегю. Вы уже знаете эту историю, ведь так?

Я кивнул.

– Туги убили жениха его дочери, не пощадили никого, и маркиз арестовал множество почитателей Кали. Я упросил Джорджа позволить мне расспросить их о богине, он пообещал помочь с этим после окончания следствия. Он дал слово чести и не сдержал его! Это он во всем виноват! – Адриано Тачини вскочил со стула, ослабил галстук и расстегнул ворот сорочки. – А знаете почему? Одна из служанок убедила его дочь, что та – аватар, земное воплощение самой Кали. Какой скандал! Маркиз перепугался и велел повесить всех без разбору. Я пытался протестовать, он написал на меня донос. И вот чем это все обернулось…

Я зло глянул на замолчавшего архитектора.

– Да у вас просто талант рассказчика! Все сразу стало ясно и понятно!

– Не торопите события, Лев, – поморщился Адриано Тачини. – Из-за доноса маркиза я попал в список неблагонадежных, даже пришлось перебраться в Новый Свет. Но там репутация бунтаря помогла завести нужные знакомства.

– Хороши знакомства! – не выдержал я. – Это вы отравили Меллоуна?

– Он начал мешать, – спокойно признал архитектор, нисколько не изменившись при этом в лице.

Я принялся осматривать решетки в поисках слабого места и с насмешкой бросил:

– Столько смертей – и все ради чего?

– Вот о ком не стоит жалеть, так это о Джозефе, – фыркнул Тачини. – Поначалу он всерьез намеревался отравить газом всех зрителей гала-концерта! Готов был убить несколько сотен человек ради смерти кронпринцессы!

– В баллонах был усыпляющий газ, не отрава.

– Ну естественно! Это я настоял на изменении планов. Посудите сами – зрители засыпают во время декламации вашим другом поэмы о Кали, а потом ее высочество находят задушенной, с шелковым платком на шее. И дураку станет ясно, что это – дело рук тугов!

– Я вам зачем? – спросил я, с ненавистью глядя на собеседника. – Зачем Лилиана? Что вы задумали?

– Собираюсь впустить в наш мир Кали, разумеется! И вы поможете мне в этом, – с невозмутимым видом сообщил Адриано Тачини.

– Да вы с ума сошли! – не поверил я собственным ушам. – Что за бред?!

– Уверяю, в этом нет ничего невозможного, – с непрошибаемой уверенностью заявил архитектор. – Есть декламатор с талантом завораживать людей и поэма о Кали. Есть сотни благодарных слушателей, среди них – множество творческих личностей и немало сиятельных. А еще имеется газ с интересным наркотическим эффектом – при должной концентрации он не усыпляет человека, но вгоняет в транс и раскрепощает сознание. А вам ли не знать, Лев, как сильно влияет на реальность воображение сиятельных?

– Газа нет, – напомнил я. – Баллоны конфисковали.

– Бросьте! – рассмеялся Адриано. – Газа предостаточно. Закачанного в дирижабль объема хватит не только на амфитеатр, но и на весь город. Помните скрученные фонари? Газ пустят по этой линии, и он попадет на оживленные бульвары. Тысячи людей будут слушать поэму о Кали через уличные динамики и дышать наркотической смесью. Талант Альберта Брандта и газ погрузят их в транс, выброс силы будет поистине колоссальным! Все они будут грезить о приходе Кали!

– Ерунда какая-то.

Все происходящее казалось дурным сном. Столько сложностей – и все это ради изначально обреченной на неудачу попытки вызвать Кали? Какой-то дикий сюрреализм.

– Вы забываете о Лилиане, она со своим танцем является неотъемлемой частью представления. Внимание зрителей будет направлено на нее, именно на ней сфокусируется поток силы! – раскрыл свой замысел архитектор, которого просто распирало от желания выговориться. – Ее вера в собственную избранность во время ритуального танца достигнет пика, а голос Брандта и газ лишат малейших сомнений. А талант? Материализация веры! Она станет настоящей богиней!

– Во всех зрителях не наберется и сотой части необходимой силы!

– Не наберется, – согласился с этим утверждением Адриано Тачини. – Для этого и понадобились вы. Разбираясь в старых чертежах, я наткнулся на тайное убежище Максвелла. Подземелье, где он заточил своего падшего.

Меня при этих словах пробрала дрожь.

– Вы ведь были там, не так ли? – улыбнулся архитектор. – Дурацкая случайность, которая едва все не испортила. Чувствуете его присутствие? Узилище демона прямо под нами.

– Никто не мог заточить падшего на столь долгий срок! – заявил я.

– Максвеллу это удалось, – пожал Адриано плечами. – Конечно, кто-то обслуживал оборудование все это время, но с тех пор, как мы проникли в подземелье, никто не появлялся. Просто повезло, что какое-то время не было сбоев.

Я кивнул. Вероятно, раньше за этим местом присматривал тайный орден, члены которого едва не поджарили меня на электрическом стуле ради шкатулки герцога Аравийского. А когда сиятельные из окружения покойного императора Климента погибли, узилище падшего осталось без охраны.

Моя вина? Ну если только отчасти.

– Тогда-то и возник этот план! – нервно рассмеялся архитектор. – Все карты были у меня на руках, не хватало только малефика, способного зачерпнуть потустороннюю силу демона и отдать ее девчонке. Это могло стать проблемой, но мне рекомендовали вас. И я согласился. Ну посудите сами – какой малефик согласится расстаться с такой властью? А у вас, дорогой мой, просто не будет выбора…

– Вы знаете, что Марлини мертв? – спросил я, желая вывести собеседника из равновесия, но тот лишь досадливо отмахнулся.

– Слышал, его задушил любовник, – поморщился он. – Закономерный финал для столь аморального типа. Но в нем уже нет нужды, он помог расставить фигуры на шахматной доске и создать нужный этюд.

– Нет нужды? – рассмеялся я. – А как вы собираетесь повлиять на меня? Я не собираюсь играть по вашим правилам. Зачерпнуть силу падшего? Это все равно, что пить раскаленную лаву!

Адриано Тачини нахмурился и взглянул на часы.

– А какой у вас выбор? – спросил он. – Умереть мне назло? Допускаю, вы способны на это. Но подумайте о тех, кого вы обречете этим на гибель. Подумайте о вашем друге поэте, о слепом рисовальщике и рыжей дочке главного инспектора. Думаете, они оказались здесь случайно? Вовсе нет, они часть этой партии.

Я только фыркнул.

– И что – убьете их, если не соглашусь помогать?

– Нет, – покачал головой архитектор, – но они умрут. Когда Меллоун узнал о заточенном в подземелье демоне, он загорелся идеей выпустить его во время выступления, чтобы смерть кронпринцессы списали на козни малефиков. Но падший слишком долго был в заточении, никто не мог предсказать, с какой скоростью он сровняет город с землей. У кронпринцессы оставались шансы спастись. А как вы оцените шансы на спасение своих друзей?

– Думаете, у падшего других забот не будет, кроме как уничтожать город? – рассмеялся я.

– А он не сможет его покинуть, – уверил меня Адриано Тачини. – Максвелл позаботился об этом.

– Кольцо электрической конки?

– Непрерывная электрическая цепь не выпустит падшего, – подтвердил архитектор. – Чтобы вырваться, ему придется вытянуть силы из всех сиятельных, кого он только сможет отыскать. Хотите знать, как демон вообще окажется на свободе? Я сам освобожу его. Все или ничего, Лев. Все или ничего.

– Проклятье! – не сдержался я.

– Ваша жизнь и жизни ваших друзей зависят от того, кто явится сегодня в мир: взбешенный долгим заточением демон или Кали, богиня своевольная, но не лишенная сострадания. По крайней мере, в одной из своих ипостасей.

Я заставил себя успокоиться и задышал медленно и размеренно, собираясь с мыслями. Живым из этой комнаты мне было не выбраться при любом раскладе. Даже если справлюсь с падшим, наградой за труды станет несколько граммов серебра, отлитых в форме пули.

Архитектор в очередной раз посмотрел на часы, и я поспешил его отвлечь:

– С чего вы вообще взяли, что Кали снизойдет до ваших просьб?

– Я могу только верить, что богиня наградит тех, кто открыл ей дорогу в этот мир. И к тому же, а что я теряю? Белинда знает, что бесплодна, и не может с этим жить! А я не могу жить без Белинды. Мне страшно оставлять ее одну, страшно, что однажды ее попытка перерезать вены увенчается успехом. Что тогда останется мне? Только пустить пулю в лоб. А я не хочу сдаваться. Я заставлю этот мир прогнуться! Я всегда добиваюсь своего!

Я только вздохнул. В голосе Адриано Тачини прозвучала непоколебимая уверенность в собственной правоте, доводами логики фанатика было не переубедить. И талант мой так же оказался бессилен – ни страхов, ни колебаний архитектор попросту не испытывал. Его безумный замысел и обожание жены – вот и все, что волновало Адриано в этой жизни.

У меня даже закралось подозрение, что кукловод в этой истории вовсе не он.

– Адриано! – взглянул я в глаза архитектору. – Падший забрался к вам в голову. К вам и вашей жене. Она ведь до приезда сюда не думала о суициде, так? Демон не может просто заставить вас выключить приборы Максвелла, поэтому он манипулирует вами!

– Тогда разочаруйте его, – и глазом не моргнул архитектор. – Заберите его силу и отдайте Лилиане.

– А что будет с ней после этого?

– Она станет богиней.

– Ее душа растворится в потоке чужой силы.

– Она станет богиней!

– Не в этот раз! – рыкнул я и прыгнул вперед.

Плечо со всего маху угодило в дверцу клетки, и железные прутья уже начали подаваться, но в следующий миг электрические разряды отбросили меня прочь. В испуге соскочивший со стула архитектор моментально обрел спокойствие духа и вновь провернул реостат трансформатора.