Текст книги "Чужаки"
Автор книги: Никита Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 44 страниц)
После разгрома колчаковцев под Челябинском Алексей получил приказ о переброске дивизии на другой фронт. Вызванный к Фрунзе, он зашел к Захару Михайловичу и там неожиданно встретил Маркина и Юсупа. В небольшой комнате с одним распахнутым настежь окном стоял накрытый белой скатертью, сколоченный из досок стол и несколько табуреток; у стены один на другом, прямо на полу, лежали три потрепанных чемодана.
У стола хлопотала все такая же худенькая, с тем же гордым, еще красивым лицом, Наталья Дмитриевна. Она торопливо переносила из сеней малосольные огурцы, колбасу, жареную рыбу, тарелку с хлебом, а под конец притащила целую бутыль с вишневкой. По ее довольному, разрумянившемуся лицу, по торопливым движениям оголенных по локоть рук было видно, что она рада гостям и готова угощать их всем, что только у нее есть.
Алексей не успел еще перешагнуть порог, как на него набросился Захар Михайлович.
– А! Хитрец явился! Колчаковских генералов перехитрил, а теперь с нами тоже делать вздумал. Но это ты, брат, зря, мы не из таковских…
– Почему же один, Алеша? Мы вас двоих ждали. Сейчас же иди и веди сюда Машутку, – ласково улыбаясь, произнесла Наталья Дмитриевна.
– Да я ведь только на минутку, по делу… – вспыхнув от радости сказал Алексей.
– Хорош хитрец, – взмахнув руками и обращаясь с жалобой к Юсупу и Маркину, продолжал Захар Михайлович, – сам в гости, а жену на вокзале прячет. Скажите, терпимое это дело? Вот сейчас придет ее отец, и я буду жаловаться. Так и знай, найдем на тебя управу.
Алексей, не выдержав, бросился к Захару Михайловичу, крепко обнял его, потом с такой же радостью расцеловал Наталью Дмитриевну, Маркина и Юсупа. А еще через полчаса, взволнованные от счастья, они уже вместе с Машуткой сидели среди дорогих друзей, слушая их поздравления.
Это были минуты счастья, которое они завоевали, пройдя через множество бед и испытаний.
Слушая тост машуткиного отца, пожелавшего им набираться как можно больше ума, Захар Михайлович вдруг спросил:
– Помнишь, Алексей, как ты провожал меня на станцию? Не забыл, о чем мы тогда говорили?
– Нет, не забыл, – ответил Алексеи, сразу вспомнив весь разговор, происшедший тогда между ними. – Начали о сапогах, потом вы говорили о нашем будущем. Но я тогда плохо понимал.
– Нет, я бы этого не сказал. Понятия у тебя тогда, конечно, были детские, но правильные. Благодари родителей, что они поставили тебя на правильную дорогу, хотя и очень трудную.
– Вам было еще труднее, – смотря в оживленное лицо Захара Михайловича, ответил Алексей. – Сколько вас было тогда – раз, два и обчелся.
– Верно, мало, – согласился Ершов, – не будь Владимира Ильича, не будь нашей партии – не знаю, что бы мы делали, и как бы все оценивали. Вот взять хотя бы войну, интервенцию… Другой раз думаешь, думаешь. Почему? Кто главный виновник? А почитаешь Ильича – и все как на ладони. Причем в нескольких словах.
– Вот, например, о чужаках, – продолжал мысль Ершова Маркин. – Не будь, говорить, интервенции, не было бы и колчаковщины. Думай не думай, лучшего не скажешь.
– Правильно, – опять согласился Ершов, – у Владимира Ильича все ясно. Мы должны неустанно разъяснять красноармейцам правду о причинах гражданской войны. Пусть они знают, кто наш главный враг. И надо не только говорить, но и учить бить их. И чем настойчивее будем это делать, тем чужаки скорее уберутся восвояси. Правда, всыпали их верховному за последнее время не плохо. Говорят, англичане и французы так расстроились, что решили даже от него отказаться. Американцам собираются передать своего выкормыша, опостылел он им, осечка получилась.
– Но можем ли мы надеяться, что он снова не поднимет головы? – спросил Маркин.
– Думаю, что можем. Он еще не добит и будет еще какое-то время при помощи тех же империалистов держаться, но кому же, кроме Колчака, неизвестно, что никакая война не может идти без народа. А вот этого «пустяка» ему как раз и не хватает, – и Захар Михайлович весело рассмеялся то ли своей шутке, то ли чему-то другому, тут же взял стакан и, поморщившись, неожиданно крикнул: – Горько!
Горько, горько! – подхватила Наталья Дмитриевна и все присутствующие.
Алексей не заставил себя просить, повернувшись, он крепко обнял Машутку и крепко поцеловал.
На другой день друзья поехали на вокзал проводить – Захара Михайловича. Его отзывали в Москву. На несколько часов раньше уехал к месту нового назначения и Михаил Васильевич Фрунзе. В этот день он лично вручил Алексею второй орден, которым наградили его за боевые заслуги. Прикалывая на грудь Алексея награду, Фрунзе сказал:
– Я убежден, товарищ Карпов, что это не последняя награда, украшающая твою грудь. – Пожимая молодому комдиву руку, Михаил Васильевич продолжал:
– Перед нами еще немало трудных дорог. И помни, что в этой великой борьбе рабоче-крестьянская Россия вправе требовать от каждого из нас полного исполнения своего долга.
Михаил Васильевич всегда был краток. Он и на этот раз не изменил себе. Вместе с Карповым награждались Юсуп, Маркин, Калашников и еще несколько десятков человек.
Все они получали по первой награде, а Алексей вторую, по тому-то первые слова Михаил Васильевича и были обращены к нему. Закончив поздравительное слово, Фрунзе крепко пожал Алексею руку.
Сейчас на вокзале, прощаясь с друзьями, Ершов, как бы дополняя сказанное Фрунзе, говорил:
– Мы должны правильно оценивать свои силы. Уметь направлять людей по тому главному пути, который называется битвой за социализм. Прививать им любовь к новому, за что они проливают свою кровь.
Захар Михайлович умолк, внимательно посмотрел на Алексея и Машутку и неожиданно добавил, обращаясь к Наталье Дмитриевне:
– Эх, Наташа, Наташа, как жаль, что у нас нет детей.
Проводив Ершовых и простившись с отцом и друзьями, Алексей и Машутка молча вышли к Волге. Остановившись на самом берегу пламенеющей от заходящего солнца реки, они с жадностью смотрели на могучую русскую реку с заросшими зеленью и лесом берегами, со снующими по ней пароходами и лодками. Вниз по течению плыла лодка, в ней рядом с белым картузом виднелась голубая девичья косынка.
– Эх, нам бы так, – обнимая Машутку, нежно сказал Алексей, не отрывая взора от плывущей лодки.
Но мечта о мирной жизни была пока несбыточной. Они знали, что не позже как завтра, вместе с полками дивизии, вместе со своими боевыми друзьями, они должны снова ринуться в боевую неизвестность, чтобы в громе кровавых битв завоевать желанную победу.
На землю спускались сумерки, на берегах Волги затихали людские и птичьи голоса. Продолжая стоять на обрыве, влюбленные еще крепче прижимались друг к другу, мечтая о будущей счастливой жизни, которую им нужно было еще отстоять в огне сражений.
