Текст книги "Красный рыцарь"

Автор книги: Майлз Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 67 страниц)

ЗАМОК У МОСТА – СЭР МИЛУС

Сэр Милус занимался с семерыми латниками–новобранцами. Интуиция профессионала подсказывала ему, что из всех могли выйти неплохие солдаты, стоило лишь придать им ускорение хорошим пинком под зад.

Во внутреннем дворе замка под его руководством установили деревянный столб для отработки ударов; ученики мастера Рэндома подручными средствами вынули из мостовой огромный камень, углубили яму до человеческого роста и поместили туда, прикопав, столб – удобно, когда так много желающих помочь.

Он обошел вокруг столба, поигрывая своим излюбленным оружием – боевой секирой, чей зубчатый обух напоминал замок с четырьмя выступающими башнями–шипами. На противоположной стороне имелось длинное, слегка загнутое лезвие, а верхушка была снабжена небольшим, остро заточенным шипом. Из рукояти выдавался фут заостренной стали.

Сэр Милус крутанул оружие и будничным тоном заметил:

– Думаю, нам уже не доведется сражаться здесь верхом.

Сержант Гвиллам кивнул.

– Что ж, тогда давай глянем, на что ты способен, – предложил сэр Милус.

Гвиллам выступил вперед. По войсковым меркам, доспехи у него были не такие уж плохие: бригантина, кольчужные чулки и добротная кольчужная рубаха с прочными кожаными рукавицами, покрытыми металлическими пластинами. Но, по мнению сэра Милуса, вся эта экипировка давно устарела.

У Гвиллама имелось при себе тяжелое копье. Он приблизился к деревянному столбу и, выбрав подходящую позицию, нанес удар. Острие копья на дюйм вонзилось в дерево. Пожав плечами, он изо всех сил рванул оружие на себя, вытаскивая.

Дирк Троутлэш, еще один латник из каравана, шагнул вперед и, играючи, нанес удар тяжелым топором с двусторонним лезвием, глубоко вогнав его в воображаемого противника.

Желающие поглазеть на тренировку лучники стали собираться на стенах башен, из фургонов высунулись любопытствующие купцы.

Джон Ли, бывший моряк, как и предыдущий новобранец, был вооружен топором с двусторонним лезвием. Его удар вышел сильным и точным: он попал в то же самое место, что и Дирк, и отколол от столба приличных размеров щепу.

Сэр Милус внимательно наблюдал за ними.

– Похоже, вы уже тренировались подобным образом? – поинтересовался он у Гвиллама.

– Мальцом занимался у столба, потом не до этого стало, – признался он.

– Намерены убивать чудовищ или людей? – спросил рыцарь, обращаясь ко всем сразу.

– Еще не решили, – выпалил Дирк, и его приятели разразились хохотом.

Сэр Милус даже головы не повернул. Неожиданно произошло следующее: вот он стоит, опершись рукой на секиру, а вот Дирк Троутлэш шлепается физиономией в грязь.

– Неверный ответ.

– Господи Иисусе! – простонал Дирк.

Пожилой рыцарь позволил новобранцу подняться и улыбнулся. Теперь–то он завладел их вниманием.

– Мы все будем тренироваться у столба, каждый день, если не призовут сражаться на стенах, – будничным тоном заявил он. – Считайте, это ваш всамделишный враг. Приемам обучу. А если перерубите его… Отлично! – Он ухмыльнулся. – Проявите усердие и удостоитесь права принять участие в установке нового столба.

Сэр Милус махнул в сторону Джона Ли.

– Твой удар был точен.

– Я много деревьев порубил, – пожал плечами Ли.

– Попробуй еще раз, но теперь представь, что сражаешься с человеком.

Бывший моряк снова шагнул вперед и вскинул топор, словно готовясь отбить мяч.

Сэр Милус одобрительно кивнул.

– Неплохая стойка.

Джон рубанул, в стороны полетели щепки. Он отвел топор к плечу и ударил еще. Рыцарь дал ему возможность нанести с десяток ударов. С каждым разом воин дышал натужнее, десятый удар вышел не таким мощным, как девятый.

Милус покрутил седые усы.

– Довольно. Отдышись. Смотри.

Шагнул к столбу, держа секиру в опущенной руке.

Шипом на конце древка он прошелся по столбу, словно поглаживая его. Затем, грациозно двигаясь на носках, хотя доспехи весили прилично, подался вправо, завершая движение тем, что верхняя часть древка легла на плечо. Стойка сильно напоминала ту, которую использовал бывший моряк с топором. Далее последовал мах сверху вниз с небольшим отступлением, и молот с зубьями угодил прямиком в столб, проделав в нем четыре глубокие вмятины. По–кошачьи ловко рыцарь переместился сначала назад, потом вперед, нижнюю часть оружия поднял вверх, затем широко шагнул, будто уклоняясь от атаки противника, и, резко повернув секиру, вогнал шип в бок столба. Рванув оружие на себя, сэр Милус приготовился к следующему удару в ближнем бою.

Ли понимающе кивнул.

– Я словно вижу человека, с которым вы сражаетесь.

Гвиллам, считавший себя хорошим латником, выскочил вперед.

– Позвольте мне, – попросил он.

Вооруженный тяжелым копьем с наконечником длиной с мужское плечо и шириной с ладонь, сержант на цыпочках подался вперед и ударил по столбу – дважды с одной стороны и один раз с другой – и отступил.

– Все верно, только не забывай о бедрах, – посоветовал сэр Милус. – Уменьшай нагрузку на руки за счет бедер. Берегите руки, они устают слишком быстро, – он обратился ко всем воинам. – Это просто работа, друзья. Кузнец ежедневно оттачивает мастерство в кузне, штукатур штукатурит, крестьянин пашет, моряк управляет кораблем. Плохие солдаты прохлаждаются, лежа на спине, а хорошие тренируются. Целый день, каждый день.

Троутлэш покачал головой.

– Да у меня уже руки отваливаются от усталости.

Сэр Милус понимающе кивнул и заметил:

– Зато ирки не устают.

–

ЮЖНАЯ ПЕРЕПРАВА, ОКРАИНЫ АЛЬБИНКИРКА – ПРИОР СЭР МАРК УИШАРТ

Когда приор повел своих людей на северо–запад от Южной переправы на окраине Альбинкирка, король снарядил с ним двух гонцов. Сэр Марк двигался с особой осторожностью, черные сюрко рыцарей полностью сливались с окружающим мелколесьем. Всадники ловко сновали между густо растущими деревьями, преодолевали труднопроходимые заросли шиповника. Останавливались часто. Рыцари спешивались, ползком перебирались через выступы крутых склонов и подавали руками сигналы. Несмотря на это, они довольно быстро продвигались вперед. Некоторые рыцари поодиночке отъезжали, случаюсь, в стороны, но всегда безошибочно нагоняли колонну.

Для королевских гонцов тяжелее всего было приноровиться к молчанию. Рыцари ордена Святого Фомы не переговаривались. Ехали молча, даже лошади не издавали ни звука. У них не было ни пажей, ни лакеев, ни слуг, ни оруженосцев. Сорок запасных лошадей – целое состояние – следовали за отрядом, навьюченные мешками с фуражом и сменной одеждой, без уздечек и поводьев. При этом животные не отклонялись от пути и не отставали. Что, по мнению гонца, того, который постарше, было весьма странным.

И все же, чтобы скакать через северную часть страны с рыцарями ордена Святого Фомы, требовалась смелость. Галаада Эйкона назвали в честь святого, церковь которого располагалась в Лондоне, и посему он ощущал себя сродни им. Его напарник Диккон Олвэзер стал гонцом еще при прежнем короле, на его теле шрамов было столько, что загар плохо ложился, как сам он любил повторять.

Королевские гонцы привычны к тяжелым будням, когда все время проводишь в седле, а вокруг ни души, но это путешествие стало для них настоящим испытанием – пятнадцать лиг по пересеченной местности, которая едва ли не каждый час вынуждала показывать все мастерство верховой езды. Зато их спутники не выглядели уставшими, хотя многие из них были значительно старше Олвэзера.

Ближе к вечеру один из самых молодых рыцарей вернулся к основному отряду и повел их направо, на север, затем вверх по склону крутого холма.

Неожиданно все молча спешились. Из притороченных к седлам ножен извлекли длинные мечи, разбились на четыре группы по пятнадцать человек и куда–то отправились.

Поглядывая на двух гонцов, приор чуть замешкался, а потом велел:

– Ждите здесь.

То были первые слова, услышанные Галаадом от рыцарей с тех пор, как они покинули королевский лагерь. Одетые в черное воины растворились среди деревьев.

Минул час. Холодало – весенние вечера становились длиннее, но не теплее, и Галаад никак не мог решить, доставать ему из котомки, притороченной к крупу лошади, огромный плащ или погодить. Ему совсем не хотелось оказаться пешим в самый неподходящий момент. Поэтому он обругал про себя приора и его молчаливость и продолжил наблюдать за напарником, который спокойно и без суеты провел в ожидании целый час.

– Они возвращаются, – неожиданно громко произнес тот.

Приор подошел к своей лошади и вложил меч в притороченные к седлу ножны.

– Следуйте за мной, – улыбнувшись, велел он.

Сэр Марк поднимался по крутому склону, все лошади покорно шли за ним.

– Магия, – презрительно сплюнув, едва слышно проговорил Олвэзер.

Огибая холм, они двигались против часовой стрелки. Казалось, утомительный подъем никогда не кончится, но в последних проблесках света Галаад различил вершину, заваленную каменными глыбами.

Лошадь, шедшая впереди, остановилась, отряд окутала тишина. Галаад глянул вниз и заметил труп. А затем еще один, и еще, и еще. Но то были не люди. Он не знал, кто это – мелкие, коричневатые, с большими головами и развитой мускулатурой, в отлично выделанной кожаной одежде и с огромными ранами от двуручных мечей.

– Господи Иисусе, – воскликнул Олвэзер.

Потянуло костром, и они продолжили подъем. На вершине обнаружился овраг, похожий на гигантскую чашу, в котором рыцари развели три костра и готовили пищу. Галаад Эйкон, которого замутило от вида трупов нелюдей и их красно–зеленой крови, переключился на запах еды. Варили гороховый суп.

– Расседлай коня и почисти его скребницей, – велел приор. – Дальше он позаботится о себе сам.

Олвэзер нахмурился, но Галаад не проявил солидарности со своим пожилым напарником. Его переполняла радость. Он словно попал в один из своих любимых сказочных снов. Что касается Олвэзера, сомневаться не приходилось, тому не терпелось вернуться к королю.

– У них здесь было настоящее сражение, – восторженно произнес Галаад, его глаза сверкали в свете костров. – А мы этого даже не услышали.

Губы приора растянулись в улыбке.

– Не совсем сражение, скорее, бойня. Ирки нас поначалу не заметили. – Он пожат плечами. – Угощайтесь супом. Завтра предстоит тяжелый день.

ЛИССЕН КАРАК

Ночь выдалась тихой. Обессиленные осажденные погрузились в сон. От очередного кошмара закричала Изюминка, Плохиш Том храпел как боров. Спавший в одиночестве Майкл что–то бормотал, раскинувшись на кровати. Настоятельница тихо плакала в темноте, затем встала и опустилась на колени перед триптихом, установленным на низком столике в углу ее кельи.

Сестра Мирам спала на животе, за день она оказала помощь стольким раненым, что сил у нее почти не осталось. Подлый Сим постоянно просыпался от собственного крика, а после лежал на койке, обхватив себя руками и высматривая чудовищ, мерещившихся ему под покровом тьмы, пока не пришла красивая послушница и не присела рядом.

Какой бы долгой и темной ни была ночь, противник безмолвствовал, и осажденные крепко спали.

С первыми проблесками рассвета враг атаковал.

«Осада Лиссен Карак. День девятый.

Сегодня враги предали огню земли вокруг крепости до самой границы с лесом. Люди – предатели–повстанцы – пожгли все деревни, хижины, хлева и сараи и даже высаженные кучно деревья. Фермеры, стоя на стенах, ужасались. Многие рыдали. Нас проклинали, называя дрянными солдатами, позволившими сжечь их поля. На стену поднялась и настоятельница. Она тоже долго смотрела на пожарища, а потом пообещала отстроить все заново. Но сердца многих ожесточились. Вплоть до полудня вражеские создания парили в воздухе над крепостью, и мы вновь вынуждены были мириться с их присутствием».

ЛИССЕН КАРАК – ШВЕЯ МЭГ

Варварские непредотвратимые действия врага изменили суть всей последующей осады и потрясли фермеров и простой люд куда сильнее любой военной победы.

Пожары охватили и северо–восток. Хоксхэд – самая дальняя община на востоке – был предан огню еще до появления первых утренних лучей, а ночной караул видел, как пылал небольшой городишко, расположенный всего в двух лигах от Лиссен Карак. Когда на небосклоне взошло ярко–красное светило, на западе вспыхнул Кентмир. К тому времени на стены высыпал весь люд.

Потом настал черед Аббингтона. Мэг наблюдала, как горит ее родное селение. С такой высоты она могла посчитать все крыши и точно знала, когда пожар перекинется на ее дом. С отчаянным гневом пожилая женщина смотрела, как рвутся вверх языки пламени. Все строения лизал огонь: каждую усадьбу, каждый дом, каждый сарай, каждый курятник.

Внезапно поля вокруг скалы, где стояла крепость, заполнились врагами – существами, которые не показывались в первые дни осады. Были там боглины, ирки, демоны, тролли и огромные создания с плоскими головами и бивнями; солдаты их называли мастодонтами. И, конечно же, люди.

Как же она ненавидела этих людей.

Враги сдирали с деревьев кору и луб. Сады с яблонями, грушами, сливами и хурмой были полностью уничтожены. Виноград, который выращивали многие поколения, выкорчевали и сожгли за какой–то час. Насколько хватало взгляда, во всех направлениях распространилось огненное море, и посреди него Лиссен Карак оставался единственным живым островком.

Мэг не могла оторвать взгляда от гибели своего мира.

– Напоминает жареную сосиску без горчицы, не правда ли? – раздался рядом с ней грубый мужской голос.

Она вздрогнула и, повернувшись, увидела огромного темноволосого горца, самого жестокого человека во всем войске, сидевшего на соседнем бочонке и наблюдавшего за происходящим за стеной.

– Война без огня, что жареная сосиска без горчицы, – пояснил он.

Мэг почувствовала, что злится на него.

– Это… Моя деревня! Мой дом!

Здоровяк кивнул. Казалось, он не замечает ее слез.

– Все логично. На его месте я бы поступил точно так же.

Не сдержавшись, она накинулась на него.

– Война?! На его месте? Это не игра! Мы здесь живем! Это наша земля. Здесь мы возделываем поля. Хороним умерших. Здесь покоится мой муж, а моя дочь…

Она задыхалась от рыданий и сейчас ненавидела его даже больше, чем боглинов с их пугающими мордами и желанием сжечь все, чем она жила.

Том пристально посмотрел на нее.

– Не ваша, раз вы не можете ее удержать, – произнес он. – Насколько я знаю, ваши люди просто забрали ее у них. Мне–то все равно, но их мертвые тоже покоятся здесь. И я бы сказал, она по праву принадлежит им. Извини, но война – мое ремесло. И она предполагает много огня. Сейчас их главный показывает нам, что наше – только то, что мы можем удержать, а он может победить нас и без захвата крепости. Прошлой ночью мы нанесли ему удар, теперь он отвечает. Это война. Если вы не хотите, чтобы горели ваши фермы, будьте сильнее – намного сильнее себя прежних.

Она ударила его, и… Хоть и гневалась, стукнула наотмашь, но не сильно.

И он позволил ей.

– Немногие могут похвастаться тем, что врезали Плохишу Тому и остались после этого в живых, чтобы потом рассказывать эту историю, – промолвил гигант.

В первых проблесках утреннего света он одарил женщину кривой ухмылкой, а та развернулась и убежала.

ЛИССЕН КАРАК – ШИП

Без особой радости Шип наблюдал, как горят деревни. То была легкая победа, но она поможет сломить волю фермеров. Хотя этого нельзя сказать с уверенностью. Может, наоборот, придаст им решительности сражаться до конца. Теперь они лишились всего, кроме самих себя. И все же, несмотря на то что сам был когда–то человеком, он с трудом понимал других людей. Еще у него появилось ощущение, что эта дилемма слишком сложна даже для его незаурядного ума. Он провозгласил себя командующим Диких, но на самом деле это мало интересовало его. Больше занимала загадка, что или кто такой темное солнце, и волновала она. А потом он угодил в осаду…

Далеко не в первый раз чародей спрашивал себя, а что он вообще здесь делает и как умудрился настолько погрязнуть во всем этом, чтобы рисковать собственной жизнью в сложившемся противостоянии. Прошлой ночью Шип вывел свою новую неуязвимую сущность на поле боя, и защитники крепости причинили ему боль. Ни одна рана не была смертельной, но он почувствовал физическую боль от перенапряжения и их ударов. Она злила его, и, когда гнев затмил глаза, чародей высвободил часть тщательно хранимой силы – достаточную, чтобы повредить стены крепости. Несомненно, это произвело впечатление на союзников, но какой ценой…

Он прошелестел листвой – если бы оставался человеком, пожал бы плечами. Прошлой ночью впервые за двадцать лет Шип почувствовал дыхание смерти. И это не пришлось ему по вкусу. Как и ощущение боли.

Но чем дольше длилась осада, тем больше существ прибывало к ним. Крепость в северной части королевства стала местом сбора для Диких. Его авторитет возрастал, и в дальнейшем он будет напрямую влиять на рост его сил. Что, однако, не будет иметь абсолютно никакого значения, если он погибнет.

Шип подумал о ней.

Чародей больше не мог качать головой – теперь вместо шеи у него был сплошной бронированный нарост, и, чтобы посмотреть налево или направо, ему приходилось поворачивать все туловище. При мыслях о ней он издал странный клохчущий звук. Прошлой ночью она сама решилась причинить ему вред.

И, наконец, он обдумывал присутствие в крепости третьего, помимо темного солнца. Сила – холодная, синяя – ударила его. Чистая сила, не ограниченная сомнениями или молодостью, закаленная и заточенная, словно сталь. Конечно же, это его ученик. Если бы Шип мог улыбнуться, он бы непременно это сделал.

Гармодий.

Вполне решаемая задача.

ЛИССЕН КАРАК – АМИЦИЯ

Амиция стояла на стене, наблюдая, как пылает вокруг крепости мир. Она не замечала приближения капитана, пока он не оказался рядом.

– Это было лишь вопросом времени, – произнес Красный Рыцарь будничным тоном, словно утром между ними ничего не произошло.

По правде говоря, ей не хотелось вообще ни с кем разговаривать, а тем более, с ним. Смотреть на него она тоже не желала – чтобы он не увидел, насколько тверда она в своем решении или же насколько разгневана.

– Он должен доказать своим союзникам, что преуспевает. – Капитан прислонился к зубчатой стене и указал на западную границу лесов. – Его люди строят два требушета. К концу дня мы почувствуем их мощь. И не потому, что они каким–то образом помогут ему выиграть осаду, но потому, что в этом случае его союзники увидят его…

Если бы она и дальше слушала его голос…

Девушка развернулась на каблуках и пошла прочь.

Красный Рыцарь поспешил за ней.

– Люди смотрят, – прошипела она. – Я – послушница при монастыре, а не твоя любовница. Пожалуйста, дай мне уйти.

– Почему? – спросил капитан.

Стальной хваткой сжал ее руку. Он делал ей больно.

– Отпусти, или ты – не рыцарь.

– Тогда я не рыцарь. Почему? Почему ты так внезапно изменила свое решение? – Он наклонился ближе. – Мое ведь ни капли не изменилось.

Девушка не была расположена к беседам. Она закусила губу и осмотрелась вокруг в поисках чудесного спасителя. Сестры Мирам. Настоятельницы.

– Неужели тебе нечем заняться? Кого–нибудь защитить? Кому–то приказать? Почему бы тебе не отправиться спасать фермы?

– Это несправедливо! – воскликнул он, отпуская ее руку. – Никто не смотрит на нас. Я бы почувствовал. Я не могу спасти эти фермы. И лучше побуду здесь, с тобой.

– Ты хочешь, чтобы я тоже взяла грех на душу? Вдобавок к тому, что уже нарушила свои клятвы, мне еще подвергать эту крепость опасности?

Его губы тронула озорная улыбка.

– Как правило, на других девушках это срабатывало.

– Могу лишь предположить, что срабатывало всегда. – Она вздернула подбородок так высоко, как только могла. – Я не собираюсь быть твоей шлюхой, капитан. Даже имени твоего не знаю. Таким девушкам, как я, не положено знать имена великих лордов, которые пытаются просунуть колени между наших ног, разве не так? Но я выбираю «нет». Ты не боишься ни Христа, ни настоятельницы. Посему я не могу противостоять тебе, угрожая наказанием от них. Но, видит Бог, мессир, я сама могу за себя постоять. Если ты посмеешь еще раз дотронуться до меня – ударю, и сильно.

Он смотрел на нее. Его глаза блестели от слез, и она заколебалась. Но решение принято, следует довести дело до конца. Девушка, не оглядываясь, пошла прочь.

Ей было трудно понять, почему она так злилась. Трудно объяснить – даже самой себе – такой выбор. Этот мужчина не для нее. Вопреки чувству, от которого разрывалась душа, она стала спускаться по лестнице. Несмотря на муки, подобно предсмертной агонии исказившие его лицо.

ЛИССЕН КАРАК – ГАРМОДИЙ

«Гармодий».

Он никак не мог заглушить его голос в своем сознании. Однажды соединенные друг с другом сущности, обладающие силой, никак не разъединишь. Он не может полностью избавиться от Шипа, но сможет отгородиться от него стеной.

«Гармодий».

Вот именно, пожалуй, это – единственная возможность избавиться от чародея. Скрестив ноги, Гармодий сидел под старой яблоней, одиноко росшей у стены. Прекрасное в пышном цветении дерево к тому же благоухало силой. Скамья под ним была установлена таким образом, чтобы черпать исходившую от дерева силу, словно воду из колодца или источника. Где–то внизу располагался и сам источник, ни зеленый, ни золотой. Он, без сомнения, находился именно тут.

Старый маг зачерпнул из него силу – столько, сколько посмел.

«Гармодий».

Насколько опасен разговор с бывшим учителем? Активизировав их связь, Шип мог попытаться подавить его волю. Но, сидя на скамейке под яблоней, старый маг надеялся, что чародей не успеет установить над ним контроль до того, как он сам прервет их общение. Теперь он уже не мальчишка. Прежний мальчишка…

Впрочем, черт с ним.

«Здравствуй, Ричард».

«Знал, что ты ответишь».

«Должно быть, никогда не ошибаться – очень льстит самолюбию».

«Не ехидничай, Гармодий. Прошлой ночью ты ударил меня. Ты стал очень сильным магом».

«В битве при Чевине я уничтожил твою смертную оболочку, старик».

«Да, но я знал, что делать. И, конечно же, перехитрил сам себя. – В его словах звучала излишняя самоуверенность. – Пришелся ли тебе по душе мой мир Зазеркалья, мальчик?»

Гармодий на секунду задумался.

«Очень хитроумно. Какая же ты все–таки сволочь. И как тебе удалось привязать духов к котам?»

«Так приятно беседовать с понимающим человеком. Значит, ты научился покидать собственное тело? А! Вижу, что нет. Любопытно».

Старый маг считал, что откровенностью не навредит себе. Она не опаснее, чем сам разговор с Шипом.

«Почему ты сражаешься здесь? – спросил он. – К чему эта война?»

«Гармодий, как это на тебя не похоже! Ты не возражаешь против ведения переговоров с силами зла? Я думал, ты избрал совсем иной путь».

«Я пришел к выводу, что в Диких, по сути, нет ничего от дьявола. Так же, как и в солнце – от Бога».

«Ах, вот оно что! – в голосе Шипа звучало удовлетворение. – Выходит, ты многому научился».

«Я все еще пытаюсь разобраться во всем этом», – признался Гармодий.

«Дикие намного сильнее. Люди прокляты. У них нет будущего. Слишком разрознены. Слишком слабы».

«Я так не считаю, – возразил старый маг. – С моей точки зрения, проигрывают именно Дикие».

«Ты обманываешь сам себя».

«Не так искусно, как это сделал со мною ты».

«Дай–ка я тебе объясню. Стань моим последователем, и сможешь обладать любым телом, какое только пожелаешь. И вот еще – по–другому видоизменять собственное тело не выйдет. Ты понял? Я поделюсь с тобой знаниями, не потребовав ничего взамен. Присоединяйся ко мне. Будь богом. Ты этого достоин. А мне скучно…»

Гармодий громко расхохотался.

«Изнываешь от скуки в компании чудовищ и жаждешь кого–то более достойного? Ты предал своего короля и все человечество, кусок дерьма».

Настолько быстро, насколько мог, используя силу из источника, он прекратил общение. Прислонившись спиной к стволу дерева, Гармодий восстановил в памяти весь разговор с бывшим учителем.

– Похоже, вышло недурственно, – вслух произнес он.

Но Шипу все же удалось кое–что в него внедрить, подобно тому как опускают во влажную почву семя. Ученик обнаружил у порога собственного дома упакованные в яркие обертки коробки с сюрпризами. Гармодий вынес эти коробки в одну из комнат своего Дворца воспоминаний и тщательно отгородил от собственного сознания. Затем, отделив от себя вторую сущность, оставил ее в том же месте. Вторая сущность открыла первую коробку. Тогда как третья его сущность стояла наготове с топором. Заклинание было убийственно прекрасным. Несомненно, Шип оставался великим магом. Гармодий позволил второй сущности сосредоточиться на хитросплетениях заклинания.

Потом запер комнату, отозвал вторую сущность и устроился в другом месте Дворца воспоминаний – в уютном зале с расставленными по кругу креслами. Вторая сущность опустилась в соседнее кресло и записала заклинания на обычный пергамент, позже они вместе принялись тщательно их изучать. Вооруженная топором третья сущность стояла за спиной второй.

Гармодий понял, как именно были задействованы коты. Наконец–то он уяснил, как его бывший учитель использовал животных, чтобы шпионить за крепостью. Старый маг раскусил, как Шип проникает в тело любого существа, какого только пожелает, при условии, что у того не найдется достаточно сил, чтобы воспрепятствовать этому. Как он вбирает в себя их сущности, или, другими словами, поглощает ту часть любого смертного, которую Гармодий считал душой. И все ради силы. Чародей подчинял их бренные тела себе или изменял их.

Некоторое время Гармодий затратил, чтобы новые знания отложились у него в голове. И тут он обнаружил, что внимательно наблюдает за дворнягой, одним из псов, которых наемники привезли с собой в Лиссен Карак. Собака рылась в образовавшейся во внутреннем дворе помойке. В конечном счете, если осада продлится слишком долго, пса съедят. «Я могу попробовать на этой собаке. Она все равно погибнет».

Псина посмотрела на Гармодия. Склонила голову набок и ждала, не угостит ли ее чем–нибудь человек. Вокруг плескалась сила. «Неудивительно, что создания из земель Диких хотят вернуть крепость», – подумал волшебник. Потянулся к силе, попробовал ее на вкус и стал наполнять ею заклинание…

И отмахнулся обеими руками, отменяя подсмотренное заклятье и вливая силу в стены крепости. Затем встал и подмигнул псу.

– Нужно определить, где прочертить границу, – вслух сказал старый маг.

«Он поделился со мной знаниями намеренно, хитроумный ублюдок. Хочет, чтобы я оступился».

До Гармодия донесся запах готовящегося завтрака, и он решил, что пора вернуться к людям.