Текст книги "Красный рыцарь"

Автор книги: Майлз Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 67 страниц)

ЛОРИКА – ДЕ ВРАЛЬИ

Гастон вытирал кровь с клинка, придирчиво осматривая последние четыре дюйма, которыми наносил безостановочно удары, чтобы пробить защиту молодого оруженосца, пока тот не выдохся и не погиб. Из–за этого на лезвии появились новые зазубрины. Чтобы наточить острие, потребуется умелый оружейник.

Де Вральи наслаждался вином из серебряной чаши, пока оруженосцы снимали с него доспехи.

– Он поранил тебя. Тот человек во дворе, – произнес Гастон, отрываясь от меча. – Не пытайся скрыть. Он порезал тебя.

Здоровяк пожал плечами.

– Он размахивал шпагой, словно бешеный. Пустяки.

– Ага, пробил твою защиту, – хмыкнул Гастон. – Не так уж они и плохи, эти альбанцы. Возможно, нам предстоят настоящие сражения.

Он посмотрел на кузена.

– Похоже, он сильно тебе навредил, – предположил мужчина, поскольку за короткий промежуток времени де Вральи уже трижды потирал запястье.

– Чушь! Они едва обучены воевать. – Гигант отпил еще вина. – Все, чем они заняты, – сражения с Дикими. Давно забыли, каково оно – биться против другого человека. – Он повел плечами. – Я напомню и подготовлю их, чтобы нанести сокрушительное поражение Диким. Сделаю их более жесткими и умелыми воинами.

Рыцарь кивнул, словно соглашался сам с собой.

– Это тебе ангел сказал? – с интересом уточнил Гастон.

Встреча кузена с ангелом принесла пользу всей их семье, но до сих пор оставалась загадкой.

– Ангел мне приказал. Я – лишь орудие в руках Божьих, кузен, – в голосе де Вральи не было и намека на самоиронию.

Гастон глубоко вздохнул, глянул на своего великого брата, чтобы понять, шутит тот или говорит всерьез. Шутками там и не пахло.

– Ты назвал себя лучшим рыцарем в мире, – произнес он, пытаясь улыбнуться.

Де Вральи слегка вздрогнул, когда Йохан, старший оруженосец, расшнуровав левый наруч, принялся стягивать его с поврежденного запястья.

– Я – самый великий рыцарь в мире, – заявил он. – Ангел избрал меня, ведь я – первый копейщик на Востоке. Я одержал победу в шести битвах, сражался в двенадцати вооруженных столкновениях и ни разу не был ранен. Я убил всех своих противников на всех состязаниях и турнирах…

Гастон закатил глаза.

– Замечательно, ты – лучший рыцарь в мире. Теперь скажи, зачем мы приперлись в Альбу, кроме как нагонять страх на местных.

– Их король объявил турнир. Я его выиграю и стану первым воином короля, а затем и самим королем.

– Это ангел тебе такое сказал?

– Ты сомневаешься в ангеле, кузен? – нахмурился де Вральи.

Гастон поднялся и вложил меч в ножны.

– Нет, я просто не привык верить во все, что мне говорят – ты или кто–то другой.

Гигант прищурил свои прекрасные глаза.

– Ты хочешь сказать, я – лжец?

Гастон криво усмехнулся.

– Продолжая в том же духе, мы, пожалуй, подеремся. Может, ты и самый лучший рыцарь в мире, но все же не стоит забывать, я не раз пускал тебе кровь, ведь так?

Гастон приметил в глазах де Вральи угрожающий блеск, но не отвел взгляда. Лишь немногие могли на такое отважиться. Правда, у Гастона была богатая практика длиною в братскую жизнь.

Де Вральи пожал плечами.

– Ты что, не мог об этом сказать до того, как мы уехали из дома?

Гастон поморщился.

– Когда ты говоришь: «Дерись», я дерусь. Так? Ты говоришь: «Собирай рыцарей, мы едем завоевывать Альбу», я говорю: «Замечательно, наконец–то я стану богатым и могущественным». Так?

– Так! – улыбнувшись, подтвердил гигант.

– Но когда ты утверждаешь, будто ангел Божий дает тебе весьма специфические военные и политические поручения… – Гастон повел плечами.

– Утром нам предстоит встреча с графом Тоубреем. И он введет нас в курс дела. Его желания совпадают с желаниями ангела.

Впервые за весь разговор показалось, что де Вральи засомневался. Гастон решил воспользоваться моментом.

– Кузен, чего хочет этот ангел?

Де Вральи, допив вино, поставил чашу на сервант и стянул наруч с правой руки, как только младший оруженосец его расшнуровал.

– Кто ж его знает, чего хотят ангелы? – тихо произнес он. – Но Дикие должны быть уничтожены. Это хотел сделать еще отец короля. Ты ведь знаешь, для этого они полностью сжигали лес между городами. Ждали ветреных дней и поджигали леса. Рыцари старого короля сразились в четырех великих битвах против Диких – чего бы я только не отдал, чтобы поучаствовать хоть в одной из них. Создания из земель Диких шли в атаку – целые армии!

Его глаза сверкали.

Гастон приподнял брови.

– Обычно старый король побеждал, но в конце концов призвал на помощь рыцарей с Востока. Ведь потери были просто ужасающими. – Де Вральи выглядел так, словно сам являлся очевидцем событий. – Его сын, нынешний король, так же отважно сражается за полученные в наследство от отца земли, но ничего не отвоевал у Диких. Ангел поможет. Мы отбросим их за Стену. Я предвижу это.

Выдохнув, брат спросил:

– Кузен, а насколько ужасающими были потери?

– Думаю, огромными. Говорят, в битве при Чевине король Готор лишился пятидесяти тысяч воинов.

– От таких огромных цифр у меня начинает болеть голова, – сказал Гастон. – Это ведь население крупного города. Они уже возместили потери?

– Святый Боже, конечно нет! Если бы это произошло, неужели ты думаешь, мы бы бросили им вызов, имея всего три сотни копий?

Гастон сплюнул.

– Господи Иисусе…

– Не богохульствуй!

– Твой ангел хочет, чтобы мы захватили эти земли, имея всего триста копий, а потом выступили войной против Диких? – Гастон шагнул к кузену. – Мне вздуть тебя, чтобы ты очухался?

Де Вральи вскочил, жестом отпустив оруженосцев.

– Не подобает тебе, братец, задавать мне подобные вопросы! Ты созвал рыцарей и последовал за мной – замечательно. Слушай меня. Это все, что тебе следует делать.

Гастон поморщился, словно на него повеяло смрадом.

– Я всегда следовал за тобой, – заявил он.

Гигант кивнул.

– А еще предостерегал тебя от кое–каких ошибок, – добавил Гастон.

– Гастон, – примиряюще обратился рыцарь, – давай не будем ссориться. Меня направляют небеса. Не завидуй!

– Знаешь, мне бы следовало познакомиться с этим твоим ангелом.

Де Вральи прищурился.

– Может быть, – начал он, – может быть, ангел является только мне. В конце концов, это ведь я – самый великий рыцарь в мире.

Гастон вздохнул и подошел к окну, обратив внимание на коленопреклоненную одинокую фигуру рыцаря. Трупы уже убрали, обернули в ткань и подготовили для захоронения, однако альбанский воин все еще оставался на мощенном брусчаткой дворе.

– Что ты собираешься делать с тем человеком? – поинтересовался он.

– Отвезу к королю, чтобы доказать мою отвагу и мастерство, потом потребую за него выкуп.

Соглашаясь, Гастон кивнул.

– Надо предложить ему вина.

Де Вральи помотал головой.

– Он наказан за проявление слабости, ибо его обуял грех гордыни, когда он посмел бросить мне вызов, и за совершенные им ошибки. Ему следует стоять на коленях от стыда за содеянное до конца жизни.

Чуть повернув голову, Гастон посмотрел на брата и провел рукой по коротко стриженной бороде. Что бы он ни собирался сказать, стук в дверь его прервал. Заглянул Йохан.

– Месье, вас спрашивает какой–то чиновник из города.

– Отошли его прочь.

Немного погодя, Гастон едва успел налить себе вина, Йохан появился снова.

– Он говорит, что вынужден настаивать. Он – не рыцарь, всего лишь знатного происхождения горожанин. Доспехов на нем нет. Утверждает, будто здешний шериф.

– И что? Отошли его прочь.

Гастон положил руку на плечо брата.

– Их шерифы – официальные представители короля. Спроси его, что ему нужно.

Послышался голос Йохана, затем раздались крики, и дверь с шумом распахнулась. Гастон и де Вральи обнажили мечи. Из соседних комнат высыпали их люди, некоторые до сих пор были в полном рыцарском облачении.

– Вы – Жан де Вральи? – спросил вошедший.

Его, казалось, совершенно не беспокоило то, что он окружен вооруженными до зубов иностранцами, каждый из которых по меньшей мере на голову выше него. Одет он был в дублет и чулки, на ногах высокие сапоги, на поясе длинный меч. Возрастом за пятьдесят. Начинал грузнеть. Лишь отороченный мехом капюшон, манера поведения и меч говорили о нем как о весьма значимом человеке, причем крайне рассерженном.

– Я, – ответил де Вральи.

– Именем короля повелеваю вам проследовать под стражу за убийство…

Удар Раймонда Сент–Дэвида ввел шерифа в бессознательное состояние.

Тело с грохотом рухнуло на пол.

– Ба–бах, – съязвил Раймонд.

– Все они тут какие–то доверчивые, – сказал де Вральи. – Привел он с собой стражу?

– Не-а, – ухмыльнувшись, ответил Сент–Дэвид. – Притащился один!

– Что ж это за страна–то такая? – удивился Гастон. – Здесь что, одни придурки?

Утром слуги Гастона вывели со двора не спавшего всю ночь альбанского рыцаря и усадили в телегу, куда поместили и его доспехи, а лошадей привязали сзади. Гастон попытался разговорить альбанца, но натолкнулся на полный ненависти взгляд.

– По коням! – скомандовал де Вральи.

Приказ вызвал недовольное ворчание – без крайней необходимости рыцари старались не гарцевать на боевых конях. Хороший жеребец, отлично выдрессированный, стоил как несколько комплектов доспехов, поэтому растянутая мышца или сухожилие, порез или потерянная подкова влетали в копеечку.

– Нам следует произвести хорошее впечатление на графа.

Рыцари де Вральи выстроились попарно в колонну на огромном внутреннем дворе, а солдаты готовились к маршу на поле за городом. У них имелась почти тысяча копьеносцев в придачу к тремстам копьям. Гастон уже выезжал за ворота, чтобы проверить их готовность, но повернул обратно.

Хозяин постоялого двора с мрачным лицом подошел и заговорил с альбанским рыцарем, сидевшим в телеге.

Де Вральи осклабился, и Гастон понял, что будут неприятности.

– Эй, ты! – заорал гигант, зычный голос разнесся по всему двору. – Я должен воздать должное твоему гостеприимству, господин владелец! Обслуживание у тебя просто ужасное, дрянное вино, да еще ты встрял в дело, касавшееся двух рыцарей. Что скажешь в свое оправдание?

Хозяин с лицом загнанной в угол крысы упер руки в бока, Гастон покачал головой, собираясь переговорить о нем с братом.

– Я… – начал было хозяин, но один из оруженосцев де Вральи, уже спешившийся, подошел и врезал ему. Удар пришелся в висок, и владелец гостиницы беззвучно свалился.

Остальные оруженосцы загоготали, когда де Вральи бросил на распростертое тело маленький кошелек.

– Вот плата, хозяин, – усмехнулся он. – Мы научим этих невежд вести себя, как подобает цивилизованным людям, а не скотам. Сжечь гостиницу!

Еще до того, как последняя повозка их немногочисленной армии выбралась из города, над Лорикой поднялся уходящий высоко в небо столб дыма.

Час спустя Гастон, ехавший рядом с братом, увидал впереди – там, где дорога из Лорики пересекала Северный тракт, – графа Тоубрея с эскортом. Его сопровождало пятьдесят копий – огромная по меркам Альбы сила. Граф был облачен в полный комплект доспехов, со шлемом на голове. Посланный герольд передал приглашение великому де Вральи и его ближайшему окружению проехать вместе с ним и встретиться с графом под сенью огромного дуба, одиноко стоявшего у пересечения двух дорог.

Гастон улыбнулся, оценив предупредительность графа.

– Наконец–то нашелся тот, кто понимает, как устроен этот мир, – заметил он.

– Он вырос среди нас, – согласился де Вральи. – Поедем же и встретимся с ним. Он выдвинулся на встречу с шестью копьями, возьмем с собой столько же.

Когда они подъехали, граф поднял забрало.

– Жан де Вральи, господин де Рут?

Кивок.

– Вы меня не помните, поскольку я был слишком молод, когда вы изволили путешествовать по Востоку. А это мой кузен Гастон, лорд Э.

Тоубрей по очереди дотронулся до руки каждого из прибывших: латная рукавица об латную рукавицу. Его рыцари невозмутимо наблюдали за происходившим, забрала опущены, оружие наготове.

– В Лорике были какие–то неприятности? – поинтересовался граф, указывая на столб дыма на горизонте.

– Вовсе нет, – заявил де Вральи, – я всего лишь преподал несколько уроков. Эти люди напрочь забыли, что значит держать в руках меч и как выказывать уважение тем, кто обучен им пользоваться. Самонадеянный рыцарь бросил мне вызов, и, естественно, я его победил. Теперь отвезу в Харндон, где потребую за него выкуп, после того как представлюсь королю.

– Мы сожгли постоялый двор, – перебил его Гастон, посчитав речь брата глупой и утомительной.

Граф внимательно посмотрел на де Вральи.

– Какой постоялый двор? – требовательно спросил он.

Гигант встретился с ним взглядом.

– Мне не нравится, когда меня спрашивают таким тоном, милорд.

– На вывеске были два льва. Знаете такую? – подался вперед Гастон, чуть оттеснив кузена.

– Вы сожгли «Два льва»? – не поверив своим ушам, переспросил граф. – Эта гостиница простояла столетия. Здание было построено еще во времена Архаики.

– Думаю, здесь хватит селян, чтобы выстроить на том месте новый свинарник, – нахмурился де Вральи. – Забегали, как крысы, туша пожар, я, так и быть, не стал препятствовать. И это несмотря на оскорбление. Преподать им урок было просто необходимо.

Граф покачал головой.

– Вы прихватили с собой так много людей. Тут, похоже, сотни три рыцарей, не правда ли? Во всей Альбе, полагаю, найдется всего–то порядка четырех тысяч рыцарей.

– Вы хотели сильную армию, когда посылали за мной, – заявил де Вральи. – И вот я здесь. У нас есть общее дело… у меня при себе ваше письмо. Просили привести с собой всех, кого удастся собрать. Вот они.

– Я и позабыл, насколько велики богатства Востока, мой друг. Триста копий? Сейчас я смогу их оплатить, но после весенней кампании, скорее всего, нам придется пересмотреть условия договора.

Де Вральи глянул на брата.

– Действительно, после весны нам понадобится новое соглашение.

Внезапно телега в середине колонны привлекла внимание графа.

– Господи Иисусе, – воскликнул он, – неужели сэр Гэвин Мурьен и есть ваш пленник? Вы, похоже, с ума сошли?

Де Вральи рванул поводья лошади так резко, что Гастон заметил на узде кровь.

– Непозволительно разговаривать со мной в таком тоне, милорд! – возмутился гигант.

Но граф уже скакал вдоль колонны, не оборачиваясь на сопровождавших его солдат, старавшихся не отставать.

Гастон внимательно наблюдал за братом.

– Не вздумай убить его только из–за того, что он тебя раздосадовал, – тихо произнес он.

– Он назвал меня сумасшедшим, – возразил де Вральи. Губы плотно сжаты, глаза полыхают гневом. – Вместо утренней тренировки можем разделаться с его пятьюдесятью рыцарями.

– Тогда тебе достанется королевство мертвецов. Если прежний король в свое правление действительно потерял пятьдесят тысяч человек в сражениях, то королевство обескровлено. Нельзя позволять себе убивать всех без разбора.

Граф велел альбанскому рыцарю пересесть из телеги на лошадь и поскакал обратно. Он опустил забрало шлема, его рыцари неотступно следовали за ним чуть поодаль.

– Мессир, – обратился он к де Вральи, – я жил на Востоке и понимаю, отчего произошло недоразумение. Но в Альбе, мессир, мы не всегда придерживаемся Военного кодекса. Более того, у нас имеется Законодательный кодекс, часто являющийся верховенствующим. Сэр Гэвин – сын одного из наиболее могущественных лордов в королевстве, кроме того, моего союзника. И сэр Гэвин поступил так, как поступил бы любой альбанец на его месте. Ему не было предложено облачиться в доспехи к оговоренному часу для поединка. Не находился он и в состоянии войны с вами, мессир. Согласно нашим законам, когда он отдыхал в гостинице, вы вероломно напали на него и за это можете быть привлечены к ответу.

Де Вральи состроил гримасу.

– В таком случае ваш закон потакает слабости и умаляет силу. Он сделал выбор в пользу поединка сам и был повержен. Господь изъявил свою волю по этому вопросу, довольно разговоров.

Шлем позволял видеть только глаза графа. Гастон положил ладонь на меч. До сих пор граф говорил взвешенно, хотя руку держат на топорище боевого топора, притороченного к луке седла. Его рыцари выжидали, каждый подался вперед и уперся в шею лошади, готовый биться насмерть. Еще немного, и кровопролития не избежать. Гастон понимал это.

– Вы либо извинитесь за варварскую смерть оруженосцев, либо наш договор будет считаться недействительным. – В голосе графа чувствовалась непоколебимость, рука по–прежнему лежала на топорище. – Послушайте меня, мессир, вы не можете отвезти этого человека к королю. Как только он услышит о случившемся, вас арестуют.

– У него не хватит людей, чтобы сделать это, – самоуверенно заявил гигант.

Сопровождавшие графа обнажили мечи.

Гастон поднял безоружные, закованные в латные рукавицы руки, и направил лошадь между спорщиками.

– Господа! Это всего лишь недоразумение. Такое бывает, когда Восток встречается с Западом. Мой кузен, будучи рыцарем и сеньором, следовал предоставленному ему праву. И, согласно вами сказанному, сэр Гэвин следовал своему праву. Разве допустимо, чтобы мы – те, кто проделал столь долгий путь, желая служить вам, милорд, – заплатили непомерно высокую цену за простое недоразумение? Разве Господь не создал нас людьми разумными, одарив доброй волей? Со своей стороны, я готов принести извинения этому молодому рыцарю.

Гастон взглянул на брата. На красивом лице отразилось понимание.

– Значит, – произнес де Вральи, – он – сын вашего союзника? Тогда я тоже принесу ему свои извинения. Хотя, видит Бог, ему следует больше тренироваться с оружием.

Гэвин Мурьен достаточно оправился, чтобы навьючить доспехи на одну лошадь, а самому усесться на другую. И последовать за графом сквозь колонну, словно дитя за матерью.

Граф поднял забрало.

– Гэвин! – окликнул он. – Видишь ли, это иноземные рыцари – у них другие традиции и обычаи. Лорд де Вральи извинится перед тобой.

Альбанец едва заметно кивнул.

Де Вральи остановил лошадь на расстоянии вытянутой руки, Гастон подъехал ближе и заговорил.

– Сэр рыцарь, – обратился он к Гэвину, – что касается меня, то я сожалею о смерти ваших оруженосцев.

Молодой рыцарь вновь кивнул.

– Весьма любезно с вашей стороны, – едва слышно произнес он.

– От себя добавлю, – сказал де Вральи, – я не стану просить за вас выкуп, поскольку граф настаивает, что по вашим законам брошенный мной вызов рассматривается как не совсем правомерный по отношению к вам.

Последние слова из него словно рыболовным крючком вытягивали.

Мурьен в перепачканной котте и испорченных за ночь стояния на коленях чулках ни капли не походил на блистательного героя, коим представал не так давно. Более того, он так и не надел рыцарский пояс. А его меч все еще лежал на дне телеги.

Еще один кивок.

– Я вас понял.

Он развернул лошадь и ускакал прочь.

Гастон смотрел, как он удаляется, и размышлял, а не лучше ли было бы для всех, если бы кузен убил его еще там, во дворе.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ХАРНДОНСКИЙ ДВОРЕЦ – ГАРМОДИЙ

Маг сидел в верхних покоях башни и наблюдал, как в струящихся из высоких окон с прозрачными стеклами лучах искрятся пылинки. Повсюду лежали книги. Наступил апрель – сезон не только дождей, но и первого жаркого солнца. Небо в тот день было ослепительно синим. В пятне света на полу развалился кот.

У Гармодия их было три.

– Мельхиад! – воскликнул он, и старый серый разбойник с ленивым высокомерием глянул на хозяина.

Маг ткнул животное посохом с золотым наконечником, поскольку тот разлегся слишком близко от тщательно прорисованных голубым мелом линий, покрывавших темный сланцевый пол. Кот чуть подвинулся и недовольно посмотрел на него.

– Зажрался, поганец, – пробормотал Гармодий.

Солнечный свет падал на выкрашенную белой краской стену, освещая математические формулы, выведенные цветным мелом, серебряным или графитовым карандашом, углем и просто пальцем в пыли. Гармодий использовал все, что попадалось под руку, когда требовалось что–то спешно записать.

Свет спускался все ниже.

В залах, располагавшихся под ним, маг ощущал мужчин и женщин – вот слуга, несущий поднос с холодной олениной к его дверям в башне; дама и господин, поглощенные друг другом на тайном свидании. От места, где они встретились, шло тепло, как от маленького костра, – где же это? Парочка сильно рисковала, назначая свидание в столь многолюдном месте. А вот и королева, сиявшая, словно солнце. Он улыбнулся, когда слегка прикоснулся к исходившему от нее жару. Зачастую маг просто наблюдал, как другие проводят время. Это единственное заклинание, которое он повторял часто.

«Только зачем?» – задавался он вопросом, тщетно пытаясь отыскать ответ. Но этим утром, что ж… Этим утром королева попросила его – вернее, велела – что–нибудь сотворить.

– Сделай что–нибудь выдающееся, маг! – воскликнула она, хлопнув в ладоши.

Гармодий подождал, пока солнечные лучи пересекут начерченную мелом линию, посмотрел на одну из формул и кивнул. Затем отпил маленький глоток холодного чая с тонким налетом пыли сверху – вот только пыль ли это? Ах, ведь он растирал кости для масляной краски. Толика костного порошка попала в чай, правда, хуже от этого он не стал.

Три кота задрали головы и навострили уши.

Свет достиг зеркальца с изображенными на оборотной стороне оправы из слоновой кости знаками зодиака – овном и тельцом, наложенными друг на друга. А затем луч ударил в пол.

– Fiat lux![41]41
  Да будет свет (лат.).


[Закрыть] – проревел маг.

Вбирая в себя свет, из–за чего коты оказались в тени, луч засверкал, подобно молнии, перемещаясь над выведенными мелом знаками, проходя сквозь линзу и попадая в круглый золотой набалдашник посоха. Маг не заметил, что луч чуть сместился и крошечная частичка света проскочила мимо посоха, заплясав на дальней стене, отражаясь от золотой сферы и преломляясь под влиянием накопившейся внутри артефакта энергии. Яркий луч резко взметнулся, ударив в покрытый позолотой триптих, украшавший сервант, скользнул по оставленному несколько часов назад бокалу с вином. Все еще сфокусированный свет ударил в восточную стену и, сбегая по ней, сжег с десяток или более магических символов, написанных невидимыми магическими чернилами и скрытых под слоем краски.

Старый кот вскочил и зашипел.

Внезапно Гармодий почувствовал головокружение, как при сильном жаре. Но его разум тут же прояснился. От посоха исходило сияние наполненного силой артефакта, которое невозможно спутать ни с чем другим. Маг заметил отклонившийся лучик и проворно передвинул зеркало, чтобы сфокусированный свет полностью попадал на посох.

Ликуя, он хлопнул в ладоши.

Коты в замешательстве осмотрели комнату, будто никогда раньше ее не видели, и снова завалились спать.

Гармодий тоже огляделся.

– Во имя святой Троицы, что же произошло? – удивился он.

Ему не нужен был отдых. Даже после создания могущественных заклинаний, подобных последнему, ощущение переполнявшей посох силы Гелиоса вызывало в нем трепетную дрожь. Он пообещал себе, что выждет день… Возможно, два, однако искушение было чересчур сильным.

– Ух ты! – громко воскликнул маг, коты навострили уши. Вот уже много лет он не чувствовал себя таким бодрым.

Схватив внушительного веса швабру, Гармодий принялся драить пол, уничтожая сложный магический рисунок, который больше походил на искусно вытканный южный ковер. Затем, невзирая на возраст и тяжелую мантию, он опустился на колени и здоровенной льняной тряпкой тщательно протер зазоры между сланцевыми плитами, чтобы не осталось ни единой частички светло–голубого мела. Независимо от желания, маг всегда следовал правилу – до сотворения нового заклинания никаких следов от старого не должно сохраниться. За многие годы практики этот урок он усвоил слишком хорошо.

Закончив, старик направился к столу, придвинутому к стене, и открыл ящик, где пряталась коробочка из черного дерева, окованная по краям серебром. Гармодию нравились красивые вещи. Призывая чуждые сущности, он рисковал потерять душу или умереть, а красота помогала ему вновь обрести веру в себя и успокоиться.

В коробочке в специальных ячейках лежали предметы из бронзы: компас, несколько циркулей, линейка без делений и карандаш, содержащий серебро, смешанное со жжеными квасцами[42]42
  Квасцы – различные двойные сернокислые соли (марганец, алюминий и др.); употребляются в технике как дубящее вещество, а также в медицине как дезинфицирующее вещество.


[Закрыть], глиной и воском, освященным представителем церкви.

Отмерив линейкой предполагаемую длину нити, он обмотал ею карандаш и приступил к молитве.

– О, Гермес–Трисмегист[43]43
  Гермес–Трисмегист (Гермес Триждывеличайший) – греческое название египетского бога Тота, которому приписывалось изобретение иероглифов, письмен и вообще всех полезных знаний, наук, искусств.


[Закрыть], – прозвучали первые слова.

Далее он продолжил на высокой архаике, совершая обряд самоочищения, проясняя мысли, взывая к Господу, его сыну и пророку, стараясь определить точную длину нити, которая ему понадобится.

– Не следует мне делать это сегодня, – обратился Гармодий к самому толстому коту, абсолютно равнодушному к происходящему.

Маг опустился на колени, уже не для молитвы, а для рисования. Вставив деревянную щепу в углубление в сланцевой плите, дрожащими от напряжения руками он взялся за нитку, чтобы провести идеальный круг, внутри которого с помощью линейки и меча начертал пентаграмму. Рядом с ней на высокой архаике написал воззвания к Богу и Гермесу–Трисмегисту, и лишь громкое мяуканье котов, требовавших свой обед, не позволило ему закончить начатое здесь и сейчас.

– Вы, все трое – лучшее подспорье человеку для общения с демонами, – произнес маг, угощая их свежим лососем, купленным на рынке, куда рыба попала прямо из реки Альбин.

Не обращая внимания на речи хозяина, животные наелись, а потом стали тереться о его ноги, громко выражая вечную признательность и любовь.

Произнесенные слова подтолкнули мага к размышлениям. Он отворил тяжелую дубовую дверь и спустился по ста двадцати двум ступенькам в гостиную, где, сидя в кресле, наслаждался чтением Мастиф, приближенный королевы. Стоило старику появиться в комнате, он тут же вскочил.

Гармодий приподнял бровь, и мужчина поклонился. Из–за спешки маг, охваченный страстным желанием, решил позднее разобраться с подобным проявлением неучтивости.

– Будь добр, сбегай к королеве и умоляй ее о снисхождении: не будет ли она столь любезна, чтобы нанести мне визит, – выпалил он и вручил посланнику медную монетку – особый ритуал, заведенный между ними, – и попроси зайти ко мне мою прачку.

Волшебник протянул еще целую пригоршню мелких серебряных монет, на сумму около цехина. Мастиф взял монетки и поклонился. Он успел привыкнуть к магу и его чудным манерам и припустил так, словно от этого зависела его жизнь.

Гармодий налил кружку вина и осушил ее до дна, уставился в окно и снова попробовал убедить себя выждать еще один день. «Кого это вообще волнует?» Правда, он чувствовал себя лет на десять моложе, но, поразмыслив о том, что собирается показать, покачал головой. Рука с чашей задрожала.

Сначала он услышал легкие шаги, а когда она вошла в комнату, вскочил и низко поклонился.

– Наконец–то! – воскликнула молодая женщина, казалось, что она заполнила всю комнату. – Я только что плакалась Мэри, что мне скучно!

Королева рассмеялась, и ее смех полетел высоко, к самим стропилам.

– Вы мне нужны, ваше величество, – с низким поклоном произнес Гармодий.

Она улыбнулась, и от лицезрения ее тела у него, как и прежде, начала чуть кружиться голова. Впоследствии он не мог решить, было ли это отзвуком страсти, которую он к ней испытывал, или же чувством более сильным, собственническим, внушающим страх и опасным.

– Я намерен призвать демона, ваше величество, и ваше присутствие на меня подействует успокаивающе. Надеюсь, вам понравится.

Он снова отвесил поклон.

– Мой дорогой старина, мне льстят ваши старания, только не подвергайте себя опасности, чтобы произвести на меня впечатление!

Королева посмотрела на него с нежностью, и на Гармодия накатила волна негодования – она жалела его! Маг решил не обижаться.

– Ваше величество, я совершал подобные призывы множество раз. Они всегда сопряжены с определенным риском, как, например, и плавание, лишь глупец делает такое в одиночку.

Он представил, как купается с ней, и поспешно сглотнул.

– Сомневаюсь, что могу как–то помочь столь могущественному магу–практику, как ты. Я, которая может осязать лишь тепло солнечных лучей на коже, и ты, который чувствует силу каждой души.

Но она охотно направилась к лестнице и начата подниматься. При восхождении по ступеням ее ногам было на целых полстолетия легче, чем его. И все же, когда они взошли на самый верх, он даже не запыхался.

На лестничной площадке королева сбросила красные туфли и осторожно вошла в комнату босоногой, тщательно избегая задевать нанесенные на пол знаки. Остановилась изучить их.

– Мастер, я никогда не видела, чтобы вы делали нечто настолько… дерзкое! – воскликнула она, на этот раз восхищение не было напускным.

Девушка подошла к окну, чтобы оказаться под лучами солнца, которое теперь находилось напротив восточной, а не западной стены. Постояла там, изучая уравнения и поэтические строки, потом принялась чесать за ушками старого толстого кота.

Некоторое время он мурлыкал, потом вдруг вонзил клыки ей в ладонь и завопил, получив от нее оплеуху.

Гармодий покачал головой и капнул меда на раны, оставленные зубами кота.

– Странно, он никогда прежде не кусался, – произнес маг.

Она пожала плечами, шаловливо улыбнулась и слизала мед.

Волшебник снял башмаки. Подошел к покрытой письменами стене и разве что не уткнулся в нее носом, чтобы прочитать две строчки, написанные серебряным карандашом. Затем, взяв маленькую эбеновую палочку, он вывел в воздухе эти две строчки яркими огненными буквами толщиной тоньше самого тонкого волоса, но отчетливо видными им обоим.

– Ух ты! – воскликнула королева.

Он улыбнулся ей. У него возникло мимолетное искушение поцеловать ее и другое желание, сопоставимое по силе, но совершенно противоположное, – отказаться от этой затеи. Она так напоминала ему…

– Что ж, – произнес он, – вы готовы, ваше величество?

Женщина улыбнулась и кивнула.

– Калео се, ЧАРУН, – прокричал маг, и свет над пентаграммой стал тускнеть.

Королева шагнула вправо и встала в луче солнца, бьющего из высокого окна, старый кот принялся тереться об ее босую ногу.

Внутри пентаграммы начала сгущаться тень. Маг взял посох и направил полый золотой конец, подобно острию копья, от себя вдоль покрытого символами пола.

– Кто меня зовет? – послышался шепот из расщелины, очерченной лучом света, трепетавшим над пентаграммой.

– КАЛЕО, – проявил настойчивость Гармодий.

Из тени появился силуэт Чаруна. Маг почувствовал, как зашевелились его уши, а солнце словно потускнело.

– Ш–ш–ш-ш, – прошипело существо.

– Сила за знания, – произнес Гармодий.

Схожее с человеком создание втягивало в себя тени. Ростом оно было выше верхних книжных полок, обнаженное, толстые белые вены проступали на светло–синем, напоминавшем старый мрамор теле, плотные кожистые крылья за спиной опускались от головы до самого пола по идеальной дуге, которой бы восхитился любой художник.

Исходивший от него запах был чужеродным и напоминал смрад жженного хозяйственного мыла. Неприятный, но терпимый. Демон держал утыканный шипами меч длиной в рост человека. А лицо одновременно ужасало и восхищало – черный с золотистыми вкраплениями клюв, огромные миндалевидные глаза насыщенного фиолетового цвета, будто два сапфира, костяной гребень с пучком волос, словно украшение на шлеме времен Архаики.