Текст книги "Красный рыцарь"

Автор книги: Майлз Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 67 страниц)

ЦИТАДЕЛЬ АЛЬБИНКИРКА – СЭР ДЖОН КРЕЙФОРД

Капитан Альбинкирка сидел у застекленного окна и всматривался в далекие леса.

«Милорд, вынужден предположить, что мой последний гонец все же до Вас доскакал. Цитадель Альбинкирка пока держится. Действительно, прошло уже несколько дней с тех пор, как мы подверглись нападению. Мы все еще укрываемся в цитадели и видим существ из земель Диких, которые передвигаются по городу и в полях.

Вчера я посчитал своим долгом отправить за стены цитадели патруль. Нам удалось очистить главную площадь и выехать за городские ворота. Как только мой маленький отряд достиг полей севернее реки, к нам присоединилось несколько дюжин местных семей, которые удерживали передовые оборонительные сооружения и пытались пробиться к цитадели. У меня не было другого выхода, как впустить их: у них закончилась еда. Среди них оказались два гильдийца из Харндона, являющиеся членами гильдии арбалетчиков при ордене торговцев тканями. Они утверждают, что вчера у Южной переправы произошло большое сражение и Красный Рыцарь одержал победу. Несмотря на численное превосходство врага, его небольшому отряду удалось уничтожить засаду Диких. За что возблагодарим Господа Бога. Однако еще несколько беженцев с востока сообщили мне, что сэссаги сжигают все города и деревни на своем пути к востоку от переправы и до Выдровой пади и что Зеленые холмы заполнены беглецами.

Возможно, это просто слухи. Если бы у меня были свободные люди, я бы отправил разведчика, чтобы объединиться с настоятельницей и Красным Рыцарем.

Милорд, мы столкнулись с очень сильным врагом. Молю о Вашей немедленной помощи.

Ваш покорный слуга, Джон Крейфорд».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА – ШИП

Шип сидел, скрестив ноги, под деревом и наблюдал за происходящим в мире. Притворяться довольным он не мог.

Вчера ему нанесли очередное поражение: нанятый монахинями отряд под командованием темного солнца, которое умело гаснуть, объединился с людьми, охранявшими последний караван у верховья реки, и вместе они разгромили его лучшие мобильные силы.

Чародей до сих пор никак не мог дотянуться ни до одного вождя ирков. А боглины возвращались обратно за реку. Они понесли поистине огромные потери.

А еще он чувствовал волны чистой силы, продолжавшие накатывать на ближайшие к месту сражения деревья. Другой, почти такой же великий колдун, как он сам, выпустил на свободу силу, которую лучше было бы не трогать. Теперь эта сила слышалась во всех землях Диких, словно трубный зов. И Шип распробовал ее привкус.

«Мне следовало быть там самому, – подумал чародей. – Мой одаренный ученик покинул свою башню и наконец–то явил себя миру. Изменил суть заклинания и избавился от сковывавших его нитей, словно снял поводья, смотал их и повесил на крючок. Интересно, как удалось мальчишке провернуть все это?» Шип не стал тратить драгоценное время на поиск ответа на поставленный вопрос. Один раз Гармодий обвел его вокруг пальца, второго раза не будет.

И если бы мятежный ученик был его единственной неприятностью! Кто–то убил трех его дхагов, которых люди называли троллями, огромных пещерных гигантов, закованных в каменную броню и обитавших высоко в горах. Он подчинил всего десятерых, и вот трое мертвы.

Но, пожалуй, самым ощутимым ударом стало предательство сэссагов. Их вожди бросили его и отправились на восток вести собственные сражения. Если бы они не заартачились, то подобного никогда бы не произошло.

Шип поднял в небо скворцов и голубей и стал смотреть их глазами. Он знал, почему нынешним защитникам старой крепости удалось ввести его в заблуждение. Хищные птицы распугали маленьких пернатых помощников. И он оказался слеп. Почти на целый день.

И все же у него в рукаве имелся ценный козырь. Наконец–то друг прислал ему письмо. Очень подробное.

Несмотря на поражение, теперь у него имелись точные сведения о защитниках крепости. Их оказалось не так много, как опасался Шип. Ему не нравился привкус их силы, но самих воинов можно не бояться. Их ничтожно мало.

Шип никогда бы не стал таким могущественным, если бы не анализировал причины своих неудач. От излишнего тщеславия он не страдал, поэтому прекрасно осознавал, что его одурачили и задали неплохую взбучку. И ему придется вносить изменения в первоначальные планы.

Во–первых, сэссаги одержали победу, которой можно воспользоваться с выгодой для себя: несмотря на успех, они понесли огромные потери, и их вожди выглядели глупцами. Самое время заставить их вернуться и вновь навязать союзничество. Он нуждался в них и их безжалостном человеческом мышлении – столь непохожем и изворотливом по сравнению с разумом ирков и боглинов.

Ему нужно обсудить изменения плана с союзниками и втолковать им, если понадобится – с помощью силы, что он остается хозяином этих лесов. Иначе они тоже от него отвернутся. Разве не забавная ирония: он решил напасть на Скалу ради них, а сейчас они могут предать его.

Шип вздохнул. Все эти мелочные хитросплетения эмоций и интересов напоминали ему придворную мышиную возню, из–за которой он отвернулся от людей, когда еще был человеком. Дикие стали его спасением, но теперь здесь происходило то же самое.

Глупо, ему нужна победа, чтобы убедить отказывающихся принять его план, тогда как он просто мог бы забрать жизни большинства своих союзников, лишь потянувшись к сущностям их Дикости и дернув за них…

Он вспомнил, как один из студентов поразил его, заявив: невозможно заставить людей подчиняться, убивая. При этом воспоминании чародей улыбнулся. Мальчишка был одновременно прав и неправ. Шип никогда не придавал большого значения тому, как склонить кого–то на свою сторону.

Но одними воспоминаниями задачу не решить. Он отстранился от голубей, рыси и лисы – зайцев перебили собаки, – и стал возвращать распределенные сущности в тело, созданное им специально для этого.

Его охраняла дюжина ирков, и он обратился к ним.

– Созовите моих капитанов, – приказал Шип. Теперь его голос походил на карканье ворона, резкий и хриплый.

К ЗАПАДУ ОТ АЛЬБИНКИРКА – ГАСТОН

Королевская армия двигалась на север; последний этап перед Альбинкирком. Теперь это были не только элитные войска, покинувшие Харндон неделю назад. Собралась огромная армия, и она перемещалась намного медленнее, чем поначалу.

Гастон остановил лошадь посреди каменной мостовой, более широкой, чем в городах его родной провинции, и покачал головой. Он наблюдал за четырьмя мужчинами, скрючившимися под мостом и спешно поедавшими свиную грудинку.

– Больше похоже на разгромленную армию, – заметил он на низкой архаике, – если не принимать во внимание то, что она все еще движется в сторону врага.

Все рыцари королевства присоединились к войску короля, а великие лорды постоянно толпились рядом. Жан де Вральи больше не мог притворяться, будто представляет собой угрозу для короля. Его три сотни рыцарей уже не составляли самый многочисленный отряд. Граф Приграничья Гарет Монтрой прибыл с пятьюстами рыцарями – высокими крепкими мужчинами в облегченной по сравнению с галлейской броне. Более того, в его распоряжении было пятьсот лучников. Знаменосец лорда Бейна привел с собой еще двести бойцов, которыми командовал щеголь по имени Эдвард Деспансей, на самом деле – лорд Бейн. Дружина великих лордов состояла из профессиональных солдат, вместе тренировавшихся и одетых в специальную униформу. Примкнули к армии и сотни рыцарей–одиночек со всех принадлежавших военачальникам короля земель. Кроме того, короля сопровождала почти сотня гвардейцев, его личных элитных телохранителей. В сельской местности они имели право отправлять правосудие и охотиться на чудовищ и подчинялись непосредственно доверенному брату–бастарду короля сэру Ричарду Фитцрою. И наконец, члены рыцарских орденов Святого Георгия, Святого Маврикия и Святого Фомы, где дисциплина была ничуть не хуже, а даже намного лучше, чем в любом войске, которое прежде видел Гастон. Братья молча скакали в черных одеяниях, прикрывавших доспехи, под предводительством приора Принрайда и его маршала.

Королевская армия насчитывала более двух тысяч рыцарей и столько же латников. Трехтысячную кавалерию составляли одетые в зеленое королевские охотники, скакавшие впереди колонны и прикрывавшие ее фланги. Они бесшумно преодолевали густой кустарник на специально обученных лошадях, хотя сражались пешими, выполняя функции лучников. К ним присоединились деревенские новобранцы с копьями и без доспехов, служившие по двадцать дней или до тех пор, пока не заканчивалась выделенная им свинина.

Заинтересовавшие его люди поглощали еду так быстро, как только могли.

Его красивый кузен скакал во главе своего отряда. Облачен он был в полный комплект доспехов, впрочем, как и все галлейцы, и восседал на боевом коне. В последние несколько дней альбанские рыцари стали брать с них пример – не все одновременно, но постепенно. Вечерами они начали упражняться с копьями и мечами, заставляя лошадей выстраиваться в огромные длинные шеренги.

А де Вральи прохаживался от одной группы к другой, расхваливая одних и понося других, превознося усердных и полностью пренебрегая лентяями, и люди начали говорить о нем. Благородные люди. Не отребье.

Гастон смотрел на людей под мостом, а они смотрели на него, пережевывая и спешно проглатывая куски жареной свинины. Он чуть натянул поводья лошади, и она спустилась по заросшему зеленой травой склону к реке. Мужчины под мостом принялись собирать пожитки, но он предупреждающе вскинул руку.

– Мы не сделали ничего плохого, – заявил рыжеволосый мужлан с короткой бороденкой, поднимая перепачканные жиром руки.

– Не важно, ответьте мне на один вопрос, – тщательно подбирая слова, произнес Гастон. Когда рыцарь говорил по–альбански, то всегда испытывал смешанные чувства.

Рыжеволосый пожал плечами. Гастон отметил, что тот никак его не поприветствовал – ни на словах, ни отдав честь, ни поклонившись. Альбанцы. Нация глупцов и преступников.

– Неужели вы действительно хотите, побыстрее съев свинину, разойтись по домам? Почему? – спросил рыцарь, заставив лошадь сделать еще пару шагов вперед, чтобы им было лучше слышно. Он внимательно наблюдал за ними.

Мужики таращились на него с таким видом, словно глупцом был именно он, а вовсе не они.

– Таму шо я нужон своей жене, – ответил один.

– Потому что, если продержится солнечная погода, через десять дней начнется сенокос, – пояснил второй мужчина.

Одет он был в отличную льняную рубаху, на пальце блестело серебряное кольцо. По галлейским меркам, альбанские крестьяне были зажиточными, жирными и совершенно невоспитанными.

– Потому что мой долг велит мне возвращаться домой, как только доем свинину, – пробурчал третий, длинноволосый старик. Почти все его волосы поседели, а еще Гастон заметил у него на тунике очертания нашивки участника крестового похода, которую предусмотрительно спороли.

– Раньше–то воевали? – поинтересовался он.

Пожилой мужчина кивнул, выражение его лица не изменилось.

– В самую точку, парень.

Под мостом их голоса отдавались эхом.

– А где?

– На Востоке, – ответил старик и откусил кусок свинины. – А до этого под командованием сэра Жиля де Лена против язычников. И с лордом Бейном тоже. И со старым королем при Чевине. Слыхали о таком когда–нибудь?

Гастон улыбнулся.

– Вам, видимо, нравится потешаться надо мной, – беззлобно заметил он.

– Не, – возразил старый лучник. – Вы, чужеземцы, на самом деле мало что знаете о войне и никогда не видели сражений, подобных битве при Чевине. Если бы видели, то не задавали бы наивных вопросов. Мы доедим свинину, а потом собираемся вернуться домой, а не сражаться. Потому что там будет ужасная битва. И я, лично я, просто, черт подери, знаю, как там все будет. И поэтому мой зятек и двое его товарищей отправятся со мной.

Тон мужчины немало поразил Гастона, как и кровожадный блеск его глаз.

– Но ведь когда–то вы… Вы сами были воином. И должны знать, что такое честь и что такое победа.

Мужчина посмотрел на него, запихал в рот здоровенный кусок свинины и сплюнул.

– Ну, все. Пора домой.

Он тщательно вытер измазанные жиром руки о кожаный колчан и чехол для шестифутового лука.

– Если мы проиграем, – произнес Гастон, пытаясь уговорить бесцеремонного крестьянина остаться, – если мы проиграем, вы лишитесь своих ферм.

– Не-а, – возразил тот, что моложе, мужчина с бородой, – если вы продуете, они сровняют север с землей. А мы не северяне.

Он пожал плечами. То же движение повторил и старый лучник. И оба ухмыльнулись. Старик подошел к стремени рыцаря.

– Послушайте, сэр рыцарь. Мы стояли насмерть при Чевине, и погибло много народа. Старый король объявил нам, что, мол, мы свое отслужили до конца жизни. Так вот, я не стану перечить его слову, уразумели? И вот вам парочка советов от бывалого вояки. Когда боглины завопят и кинутся на вас в атаку, хорошенько помолитесь. Потому что они будут идти и идти. Они сожрут вас живьем. Но есть твари намного хуже них, они вытрясут вашу душу, несмотря на то что вы еще живы. Тогда уж будет все равно, сходили вы на мессу или нет, верно?

Гастон подумал, не убить ли ему их за дерзость, но старый лучник затронул какие–то струны его души, и он с удивлением заметил, что кивает.

– Я одержу победу. Мы победим, – заявил галлеец. – А вы будете сожалеть, что вас там не было в день великой победы.

Старик покачал головой.

– Не-а. Вам никогда этого не понять. Сожалеть я не буду, но вам желаю удачи. – Он хихикнул. – Нас было двадцать тысяч человек, когда мы отправлялись на битву при Чевине. А у нынешнего короля сколько? Четыре тысячи? – Старик рассмеялся. И это был мерзкий смех. – Могу ли я предложить вам кусочек свинины?

Разговаривая с крестьянами, Гастон порядком отстал от своего отряда. Когда он поднялся по противоположному склону холма на мост, дожевывая свинину, то оказался среди солдат Приграничья. И поскакал вперед, пока не подъехал к одетым в ливреи рыцарям, не понаслышке знакомым с военным делом, следующим в свите графа Приграничья.

Его заметил герольд, поэтому Гастон быстро промчался мимо, направив лошадь к капитану телохранителей, которые тесным кольцом окружили графа. Он скакал во всеоружии, в превосходных белых доспехах, выкованных на Востоке, в кольчуге и коже, поддетой под нее. Оруженосец держат его шлем, а на голове у него была зеленая шапка из бархата со страусовым пером, щегольски торчавшим из бриллиантовой броши.

– Гарет Монтрой, – представился великий лорд, протягивая руку и чуть сдерживая коня. – Вы, судя по всему, граф Э?

– Имею честь им быть, – ответил Гастон, поклонившись и пожав собеседнику руку.

Тому было около тридцати пяти, темноволосый, с густыми бровями. Манера держаться выдавала человека, привыкшего командовать.

– У вашего брата большая дружина, все галлейцы? – Лорд Гарет улыбнулся. – Они, сразу видно, закаленные бойцы. Здоровые парни, все как на подбор, как и мои.

Он указал большим пальцем за спину.

– Ваши люди ни в чем не уступают, – подтвердил Гастон.

– Налей–ка нам по кружке вина, промочить глотки, Гвиллам, – через плечо бросил лорд Гарет. – Мои парни участвовали в сражениях.

На лицах сопровождавших его воинов были заметны шрамы. Впервые за много дней галлеец почувствовал себя почти как дома.

– Где вы сражались?

– Я охраняю западные границы королевства, несмотря на то что при дворе и еще кое–где всегда найдутся трусливые ублюдки, отказывающиеся платить пошлины, – пояснил лорд Гарет.

Ему подали прекрасную серебряную кружку с отлогими краями и тщательно обработанным ободком, такая же досталась и Гастону, который с удовольствием отметил золотую кайму и налитое до краев охлажденное вино.

Охлажденное вино.

– Дело рук войскового мага, – заметил лорд Гарет. – Когда мы не сражаемся, ничто не мешает ему держать вино прохладным. – Он усмехнулся. – Иногда мы бьемся против морейцев, редко против боглинов – мы знаем, как выглядят боглины, правда, парни?

Те громко захохотали.

– А вы, милорд? – повернулся граф Приграничья к Гастону. – Приходилось ли вам участвовать в сражениях?

– Только в местных стычках, – пренебрежительно отмахнулся галлеец.

– Насколько масштабны стычки в Галле?

– Когда мой отец отправляется на войну с врагами, то берет с собой тысячу рыцарей.

– Пресвятая Богородица! – воскликнул лорд Гарет. – Клянусь Иисусом Христом, милорд, у нас лишь король может собрать тысячу рыцарей, и то только если разошлет письма с призывом к мобилизации. – Он приподнял бровь. – Слышал, именно так и поступают, но сам ни разу не сталкивался.

– Понятно.

– И с кем вы сражаетесь? С боглинами? Ирками? Демонами? Троллями? – Лорд Гарет осмотрелся. – Сколько же существ может собрать враг, раз ваш отец берет с собой тысячу рыцарей?

– Я ни разу не видел ни одного боглина. На Востоке мы сражаемся с людьми.

Граф вздрогнул.

– С людьми? – переспросил он. – Скверное дело. Должен признаться, мне доводилось в нескольких битвах сражаться с морейцами, но они по большей части были разбойниками. Мало удовольствия биться против других людей, когда под рукой общий враг рода человеческого. – Мужчина наклонился ближе. – Кто же тогда сражается с врагом рода человеческого на Востоке?

Гастон сделал неопределенный жест.

– В северной части – военно–рыцарские ордены. Но никто не видел существ из земель Диких уже… – он пытался подобрать нужные слова. – Пожалуйста, не поймите меня превратно, но, если бы вы, альбанцы, не были так уверены в существовании Диких, мы бы решили, что их нет. Никто из нас никогда не видел существ из земель Диких. Мы полагали, они – просто преувеличение.

Рыцари лорда Гарета громко расхохотались. Высокий смуглый мужчина в чешуйчатых доспехах пришпорил коня и оказался сбоку от Гастона.

– Сэр Алкей Комнена из Митимна, милорд.

– Мореец, но друг, – пояснил лорд Гарет.

– Возможно, я мог бы немного потренировать ваш отряд для сражения против этих существ, – предложил он.

– Нет, – отказался Гастон. – Мы сами справимся. Мы много тренируемся.

Рыцари уставились на него с таким видом, будто сзади у него только что отросли крылья, и Гастон засомневался в своем решении.

– Когда боглины окажутся среди лошадей, то пожертвуют собственными жизнями ради того, чтобы выпустить кишки вашему скакуну, – произнес Алкей. – Один–единственный тролль при нападении на колонну может убить десяток рыцарей за время, пока я говорю вам все это. Представляете? А летающие виверны невероятно опасны на открытом пространстве. Для них представляют угрозу лишь те, у кого тяжелые арбалеты, и рыцари, вернее, наихрабрейшие из них. И то пешие, поскольку лошади не способны преодолеть страх перед виверной. И сколько бы вы ни тренировались на ристалище, не сможете подготовиться к этому кошмару.

Гастон пожал плечами, поучения морейца его раздражали.

– Мои рыцари не подвержены страху, – высокомерно заявил он. Сэр Алкей посмотрел на него как на глупца, что разозлило еще больше. – И меня возмущает ваш тон.

– Мне это абсолютно все равно, житель Востока. Возмущайтесь сколько угодно. Неужели вы хотите, чтобы все ваши рыцари погибли, словно скот на бойне, парализованные страхом, или вы все же намерены хоть как–то противостоять враг}'?

Граф Приграничья направил коня между двумя мужчинами. Его недовольство было почти осязаемо.

– Полагаю, достопочтенный лорд Э пытается нам втолковать, что ничего нового о войне мы его рыцарям не расскажем, – сказал он. – В любом случае я не приемлю ссоры моих рыцарей, лорд Гастон, будьте так любезны, не насмехайтесь над сэром Алкеем.

Гастон был словно громом поражен и внимательно посмотрел на графа.

– И какая разница вашему рыцарю, приемлете вы его ссору или нет? – поинтересовался он. – Естественно, если на кону рыцарская честь, меньшее, что может сделать лорд, – это поддержать.

Лицо лорда Гарета стало безучастным.

– Вы ставите под сомнение честь сэра Алкея из–за того, что он попытался вам разъяснить, почему вашему войску необходимо обучение?

Его тон и само замечание заставили Гастона заерзать в седле.

– Он предположил, что мои люди испугаются.

Алкей кивнул, словно это было упущенное умозаключение. Никто из скакавших рядом латников не нарушал молчания, и долгое время слышалось лишь позвякивание конских и людских доспехов и оружия. Дорога пошла вниз.

– Вы ведь осведомлены, что от каждого существа из земель Диких исходит волна, вызывающая страх, и чем больше чудовище, тем сильнее волна.

Лорд Гарет вопросительно вскинул брови, отчего бриллиант на его шапке засверкал.

– Я слышал об этом, – признался Гастон. – Но я думал… Это одно из оправданий.

Галлеец замолчал под неодобрительными взорами десятка покрытых шрамами рыцарей.

– Мы вам необходимы, – тихо произнес сэр Алкей.

Гастон скакал вдоль колонны и старался представить, как он будет убеждать в этом кузена.