Текст книги "Трудные дети (СИ)"

Автор книги: Людмила Молчанова

Соавторы: Татьяна Кара
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 47 страниц)

Дома было темно и тихо, как в склепе. А еще до ужаса холодно. В прихожей я чуть не наступила на две небрежно сброшенные на пол куртки – одна из них была мужа, вторая, очевидно, Лешки. Разулась, подняла одежду и тихо прошла к единственному очагу света – злосчастному кабинету, дверь которого оказалась чуть приоткрыта. Было страшно заходить, и я в нерешительности замерла, положив ладонь на дверную ручку, и прислушалась к тихому рокоту мужских голосов.

– Какого х*ра она к нему поперлась? Вообще куда-то поперлась? – раздался глухой и бесцветный голос мужа, произносивший такие непривычно грубые для моего уха слова. – Идиотка чертова.

– Она надеялась, что у него ты ее не найдешь, – так же тихо ответил Лешка.

Звякнуло стекло.

– Нашел же. И если бы живая была – тоже нашел.

– Нашел. И достал бы. А сейчас нашел и не достанешь.

– Она бы никогда добровольно не умерла.

– Поэтому и убежала. Не хотела умирать добровольно.

– Да не убил бы я ее! – рявкнул муж, и от испуга мокрая от пота ладонь соскользнула со скользкой ручки.

– А Сашка об этом знала?

Они замолчали, но спустя несколько мгновений тишину дома разрешал дикий грохот, звон бьющегося стекла и дикий несдержанный мат, напугавший меня до ужаса. Потом оказалось, что это не мат – другой язык, чересчур громкий и непонятный мне, и пугавший ничуть не меньше ругательств.

Гипнотизируя дверь, из-за которой сейчас не доносилось ни звука, медленно попятилась в гостиную и, нащупав диван, без сил на него рухнула, уронив голову на руки. Через пятнадцать минут вышел Алексей, увидев меня, замер в проходе, как бы запнулся, но потом подошел и опустился рядом.

– Привет, – тихо поздоровался он. – Ты уже знаешь.

– Д-да. По телевизору видела. Это она, да?

– Да.

– А кто?..

– Марат ездил. Опознавал. Ну, и еще работники Славы, – на мой непонимающий взгляд мужчина пояснил: – Это тот, с кем Сашка была в машине.

– Где Марат?

– Он…Он спит, Оксан. Долгий день, еще все проблемы улаживал с ментами.

– Понятно. Она разбилась?

– Машина взорвалась и вылетела в кювет. От Сашки ровным счетом ничего не осталось. Ксюш…Ксюш, ты что, плачешь? – растерялся Лешка и оглянулся по сторонам. – Это из-за меня? Черт, прости, я не хотел тебе рассказывать подробности, просто ты спросила, и я по привычке…Оксан, успокойся. Ох, да что ж ты будешь делать…

Он притянул меня к себе, укрыв в теплых объятиях, и позволил выплакаться. Наверное, Марат действительно уснул, как и говорил Лешка, потому что он не пришел.

Похоронами тоже занимался Марат. Останки кремировали, потому что, как я поняла, там нечего было хоронить. Я помогала организовывать поминки, обзванивала людей и договаривалась по поводу ресторана. Мать не понимала моего желания помочь.

– Она чуть всю жизнь тебе не испоганила, а ты устраиваешь для нее поминки! Эта неблагодарная дрянь заслужила то, что с ней случилось! Бог всем воздает по заслугам!

– Мама, я тебя прошу, перестань. Все-таки человек умер.

– Это крысеныш помойный, а не человек!

– Мама!

– Что мама?! Она избила беременную женщину! Мою дочь! Ты из-за нее чуть ребенка не потеряла, а теперь хоронишь! Ты уже раз пригрела на груди змеюку. Честное слово, твоя доброта тебя погубит!

С Маратом смерть Сашки мы не обсуждали. Я изучала мужа, смотрела на его реакцию, но он был спокоен и даже как-то отстранен, так что люди перешептывались о его поведении. Мол, сестра умерла – а Сашу почти все считали его сестрой, – а он как будто доволен. Но Марат словно не слышал шепотка, спокойно стоял и смотрел, как погружают останки девочки в яму.

– Почему на могиле нет креста? – громко спросила моя мама, и почти все гости услышали ее реплику. Забегали глазами по сторонам и многозначительно закивали. Действительно, мол, нет креста.

Я сама не знала, почему так, поэтому оглянулась на возвышающегося за мной мужа.

– Она не была крещеной и не верила в бога, – разлепил губы муж, крайне неохотно процедив несколько слов сквозь зубы. – Крест ей не нужен.

Все зашептались.

– Как же это? Без креста! Ужас какой! Мог бы и поставить!

Марат не обратил никакого внимания, все так же неподвижно стоял позади меня и ждал, когда все закончится. Незаметно от других я прошептала:

– Марат, может, надо было поставить? Все-таки как-то не по-человечески…

– Она бы не хотела.

После похорон муж снова ко мне приехал, просил прощение и просил вернуться домой. Мама все время дрейфовала где-то неподалеку и посылала образумившие флюиды.

– Оксан, давай подумаем о нашем ребенке. Я не буду на тебя давить, но ведь ему нужна семья.

– Ладно, – сдалась я, и Марат просиял. – Но мы не помирились, Марат. Мне нужно время.

Муж снова стал привычным, добрым, понимающим и предупредительным, словно никаких ужасов в нашей жизни за последние годы не произошло. Ни Сашкиной выходки, ни ее смерти, не странных разговоров. Марат ездил со мной по врачам, помогал и старался работать дома, во всяком случае, не оставлял меня надолго. Он дарил мне цветы и ухаживал даже романтичнее, чем в нашу студенческую молодость. Правда, спали мы все равно в разных комнатах, и лично я держалась холодно и вежливо.

А потом также внезапно для всех Марат разбился. Он не был пьян, скорость, с которой ехала машина – приемлема, правила соблюдены…Все было нормально. Но он чуть не погиб по какой-то мистической случайности, так же, как эта Саша, на той же самой дороге и почти на том же самом месте. Потом выяснилось, в машине отказали тормоза. Всего лишь тормоза, которые чуть не унесли жизнь любимого человека. И именно в том месте, где погибла Сашка.

Моя мама была религиозным человеком, но просвещенным и с широким кругозором. Но она на полном серьезе считала, что в едва не случившейся гибели мужа виновата Сашка.

– Она с того света свои руки тянет, – с горевшими маниакальным светом глазами и с полной уверенностью заявляла она. – За собой хочет его утащить. Точно тебе говорю, она!

Хоть и слабо верилось в такие вещи, страх потерять любимого пульсом бился во всем теле.

– И что делать?

– В церковь сходите.

– Он же не православный, мам. Он вообще в бога не верит.

– Поэтому она его за собой в ад тянет. Его легче, чем тебя.

– Как же теперь?

– Хотя бы батюшку пригласи, чтобы дом освятил.

Я запомнила материны слова, но не придала им значения. Только что чуть не потеряв мужа, я могла думать только о нем, живом и здоровом, и никакие знамения меня не интересовали. Приехала к Марату в больницу и поразилась тому, как он выглядит. Казалось, он просто не мог лежать таким беспомощным, опутанным какими-то трубочками и с переломанной рукой.

Это оказалось слишком для меня. Я всхлипнула, прижав руку ко рту, чтобы не разбудить его, но Марат чутко реагировал на малейший звук, поэтому сразу же открыл чуть замутненные серые глаза и посмотрел на меня.

– Ксюш…Милая, ну чего ты?

Прикусив губу, покачала головой и кинулась к нему, цепляясь за него, его плечи и ощупывая прохладную кожу. Господи, я чуть его не потеряла, чуть не лишилась, и становилось дурно только от одной мысли, что он мог умереть, а мы были в таких отношениях.

– Я люблю тебя, Марат, – подняла к нему мокрое и заплаканное лицо и лихорадочно забормотала, ощущая поглаживания теплой ладони. – Я очень тебя люблю.

– Я тебя тоже.

– Давай больше не ссориться? Никогда-никогда?

Он слабо улыбнулся.

– Не будем.

– Я очень люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Но на этом ничего не закончилось. Смерть преследовала нашу семью по пятам, и почему-то она носила явственный облик Саши. По крайней мере, для меня.

Я ждала рождения малыша с нетерпением и долгожданной радостью. Марат весь жил в нас, для нас и ни на минуту не оставлял одних. Было немножко страшно, но все в один голос заверяли, что как только мне дадут малыша на руки, я забуду о страданиях и боли.

А мне его не дали. После многих часов мучений и адской боли мне не дали малыша на руки, невыразительным тоном заявив, что он родился мертвым. Как он мог родиться мертвым, если все было хорошо?! По всем показаниям и анализам все было хорошо! Но он не родился. Мне не дали моего малыша на руки, оставив в груди боль и страдания, которые должны были исчезнуть.

Когда потухший и осунувшийся Марат вошел в мою палату, взглянул на меня, я сорвалась.

– Это все она! Это все она! Она убила моего ребенка!!! Эта тварь убила моего ребенка!

Я балансировала на коленях на кровати и размахивала руками. Марат подлетел ко мне, прижал к себе, полностью обездвижив, и попытался успокоить.

– Эта тварь убила моего ребенка! Это она! Как я ее ненавижу!

– Кто, Оксан? Скажи нормально. Я не понимаю.

– Понимаешь! Ты все понимаешь! – влажные волосы налипли на щеки, попадали в рот и глаза. Я чувствовала, как мышцы Марата напрягаются, сдерживая меня, и захлебывалась криком. – Это ОНА! Она с того света не может оставить нас в покое!!!

– Сашка? – от того, с каким удивлением он произнес ее имя, я взвыла и задергалась раненым зверем. – Оксана, милая, успокойся. Она умерла, понимаешь? Умерла. Ее нет.

– Зачем ты ее притащил тогда?! Ну скажи, зачем?! Почему ты не мог оставить ее там?! Господи, она все испортила. Мой ребенок, господи…

Это раздавило меня и поселило в душе непрерывающееся отчаянье. Я все время плакала, не могла спать, просыпаясь в жутких кошмарах и дико крича. Именно тогда появились первые седые волосы. Я напоминала тень себя самой, не выходила из своей комнаты, не то что на улицу, не общалась с людьми, а если их видела, кого угодно, то сразу подступали неконтролируемые слезы.

Марат пытался меня успокоить, вытащить из собственной скорлупы. Заверял, что все наладится, будет хорошо, что у нас появятся еще дети, так много, как мы захотим, но ничего не выходило. Он искренне пытался что-то сделать самостоятельно, но когда нашел меня безразлично сидевшей с горсткой разноцветных таблеток в руке, сорвался сам и потащил меня к психотерапевту, которого я посещаю до сих пор.

Потом все наладилось, осталось в прошлом, и мы зажили, как раньше. Я успокоилась, взяла себя в руки и подумывала о втором ребенке. Видела, как муж хочет детей. Он мог о них говорить часами, а если в гости приходили друзья с детьми, то всегда с ними играл. И ему это нравилось.

На второго ребенка я решилась спустя два с половиной года. На четвертом месяце случился выкидыш. Именно тогда я полностью поседела.

– Мы со всем справимся, – заверил муж, который после выкидыша особенно пристально следил за мной, не успокоенный словами о том, что все будет хорошо. Он не доверял мне и боялся, что я снова сорвусь. – Ксюш, ты только не опускай руки. Все будет хорошо, милая.

– Давай в церковь сходим, – внезапно предложила ему, сильно озадачив.

– Зачем?

– Свечку поставим. Помолимся.

– Сходи, если хочешь. Я некрещеный.

– Давай батюшка тебя окрестит.

Марат отстранился и с недоумением на меня посмотрел.

– Зачем?

– Просто.

– Я не буду, Ксюш. Зачем? Все равно я в бога не верю.

– Тебе так сложно это сделать?

– Я не вижу смысла.

– Успокоить меня!

– Ты что, опять? – возвел глаза к потолку Марат. – Оксана, это не смешно. Что за одержимость покойником? Оставь Сашку в покое.

– Это не одержимость, Марат! Не одержимость! Ты ее вспоминаешь, правда ведь?!

– Что за глупости? Я понимаю, что у тебя стресс, но это не серьезно.

– Это не глупости! – чтобы не потерять контроль, я подошла к кухонному шкафу и начала переставлять тарелки с места на место. Руки заняла. – Ты не можешь ее отпустить! Ты вспоминаешь о ней, поэтому она не уходит, и нашу семью преследуют несчастья!

– Кто тебе это сказал? – спокойно спросил Марат, но нерв под глазом резко дернулся.

– Батюшка. И мама.

– Ясно. Мозги тебе промыли.

– Мне никто не промывал мозги!

– Ну-ну.

Мне не удалось его убедить. Марат наотрез отказывался креститься и ходить в церковь, талдычил о том, что не будет это делать просто так, без веры, и просил выкинуть из головы все глупости по поводу Сашки.

– Оставь покойников в земле, – неизменно повторял он и не желал меня слушать.

Но я все равно без его ведома привела батюшку, чтобы тот освятил дом, машину и наши вещи.

– Это девушки комната? – священник оглаженной бородой дернул в сторону запертой на замок двери.

– Да. А что?

– Негоже ее вещи хранить.

– И что мне сделать? – растерянно захлопала глазами. Марат запечатал комнату сразу после Сашкиной гибели, и я туда никогда не заходила. В этом конце коридора вообще не появлялась. – Сжечь?

– Сожги. А лучше нуждающимся раздай.

– Им ничего не будет?

– Нет.

Послушав батюшку, я пригласила рабочих, пока Марат был в отъезде, и приказала вынести из комнаты все вещи, даже панели и дверь. Саму комнату замуровали. Я нашла также все фотографии, которые остались с незапамятных времен, и сожгла их, а еще сделала ремонт, чтобы не осталось ничего, что могло о ней напомнить.

Марат очень долго смотрел на замурованный проход, щурился, но молчал, не реагируя на меня.

– Ты ничего не хочешь сказать?

– Ксюш, что тут говорить? Надо просто идти и откручивать головы.

– Марат! – ахнула я в ужасе. – Не говори так.

– Тебе стало легче теперь? – мрачно уставился на меня, не мигая, но я не собиралась сдаваться.

– Да. Даже атмосфера в доме изменилась. Ты разве не чувствуешь?

– Нет. Но если тебе легче – пожалуйста. Делай, что хочешь.

Но и это не помогло. За прошедшие годы случилось еще два выкидыша. К каким врачам мы не обращались – без толку. Теперь я теряла своих детей, не успев их родить.

И сейчас я устала плакать. Не было больше слез, было только огромное сожаление и один непонятный для меня вопрос. Зачем же он все-таки привел ее тогда к нам? Как многого мы могли избежать, как счастливо могли жить. И хотя Марат по-прежнему был рядом, по-прежнему говорил, что любит меня, тоска в его взгляде усиливалась и рвала мне душу. И все из-за нее. Из-за той девочки с матовыми неподвижными глазами, которая умерла много лет назад, но не оставила нашу семью, став роком и проклятием.

В очередной раз поглядев в зеркало, я удостоверилась, что нерадостные мысли не промелькнули на моем лице. Сегодня Марат должен был привести гостя, какого-то делового партнера, с которым познакомился совсем недавно в самолете.

– Его фирма поставляет медицинское оборудование, – объяснил муж, поправляя черный узкий галстук. – И я планирую заключить с ним контракт.

– Он придет с женой?

– Нет. Его жена работает.

Застегнула бриллиантовые серьги и повернулась к Марату спиной, подавая колье.

– Ммм…И кем?

– Тусовщицей, – рассмеялся Марат и скользнул подушечками пальцев по шее, убирая волосы в сторону. – Пока он работает, она развлекается в Москве.

– Ладно тебе, – миролюбиво погладила его по плечу. – Может, она действительно работает.

– Мне без разницы. Я просто ответил на твой вопрос.

Роман оказался пунктуален. Подъехал вовремя, прямо по часам, они обменялись с мужем рукопожатиями, а потом дружески хлопнули друг друга по плечу, чему-то рассмеявшись.

– У тебя очень красивая жена, Марат, – с искренней и широкой улыбкой сделал комплимент Ромка. – Тебе повезло. Это вам.

– Ой, спасибо. Не стоило, – смущенно залепетала в ответ, принимая от мужчины огромный букет роз. – И ко мне можно на ты.

– Ты один, Ром?

– Один, да.

Мы прошли к столу, и мужчины жадно накинулись на еду, словно с голодного края. Я ела мало, рассеянно ковырялась в тарелке, зато с интересом слушала Романа, рассказывающего интересные истории и смешные байки, заставлявшие нас с Маратом смеяться почти до слез.

– А твоя жена почему не приехала? – полюбопытствовала я перед десертом.

Рома как будто ушел в себя, нежно улыбнулся, припомнив что-то, без сомнения, приятное и встрепенулся, когда понял, что от него ждут ответа.

– Она работает, к сожалению. Из-за этого мы с Алей редко видимся, но стараемся по возможности видеться чаще.

– Иногда это бывает хорошо. Поругаться не успеете, – вставил Марат.

– Мы и так не ругаемся. Она просто ангел.

Он говорил с таким обожанием, с такой нежностью и любовью, что вынуждал ерзать на стуле. Словно я коснулась чего-то глубоко личного и сокрытого. Мы с мужем переглянулись. Марат издевательски фыркнул, но промолчал.

– А кем она работает, Ром?

– Она занимается очень многим. Работает редактором отдела рекламы в мужском журнале…

– В Плейбое, что ли? – от неожиданности Марат чуть не подавился.

– Нет, ты что. В престижном журнале. Не таком.

– А еще чем занимается?

– У нее свой магазинчик украшений. Пару лет назад напополам с подругой открыли, – с воодушевлением перечислил Рома, искренне гордившийся достижениями своей жены. – Она много путешествует. К тому же Аля – уважаемый критик. Может, слышали о студии на Крымском Валу? Аля помогает художникам устраивать там выставки.

Видно было, что Рома может разговаривать о своей жене бесконечно, выплескивая столько личного восхищения, что становилось неловко. Наверное, его жена очень счастливая женщина, подумала я, раз после стольких лет жизни в их отношениях сохранилась такая любовь, нежность и романтика. Из наших с Маратом отношений романтика давно ушла.

– Давайте я принесу десерт, – предложила мужчинам, и те согласно загудели. – Минутку.

Я хлопотала на кухне, доставала пирог и краем глаза наблюдала за мужем и гостем, которые о чем-то увлеченно разговаривали, явно довольные совместной беседой. Роман активно жестикулировал, Марат кивал и с интересом слушал. Краем глаза заметила, как Рома завертелся на стуле, что-то выискивая, а потом с радостью хлопнул в ладоши, извлекая на свет бумажник. Усмехнулась и покачала головой. Его жене точно повезло.

Десерт прошел как-то смазано и чуть не сорвался.

– Марат, все в порядке? – нагнулась к его уху и тихо зашептала, не привлекая внимание гостя. – Ты какой-то нервный.

– Все хорошо, – дернул ртом муж. – Ешь.

– Все было очень вкусно, Оксана. Вы настоящая волшебница, – Рома поцеловал мне руку и подмигнул мрачному Марату. – Не ревнуй. Я люблю только жену.

– Все в порядке.

– Простите. Вынужден прощаться. У меня самолет через час. Улетаю.

– Да-да, конечно, – еще раз с опаской покосилась в сторону Марата и направилась вслед за гостем. – Давай провожу, Ром.

Только Ромка выехал со двора, как Марат заметался по дому, ища ключи от машины.

– Ты куда? – брови от удивления поползли вверх. Я совсем не понимала такой перемены настроения. – Что случилось, Марат?

– Ничего. Мне надо уехать.

– Ночь на дворе.

– Мне надо уехать, я сказал!

– Почему ты кричишь?

– Если я говорю, у меня дела, значит дела.

– Они не могут подождать до утра?

– Нет, – отрезал мужчина и широкими шагами вылетел в прихожую, на ходу срывая с вешалки пальто. – Не могут.

– Ты скоро вернешься?

– Я не знаю.

Ни разу не оглянувшись, Марат прошагал к своей машине и громко хлопнул дверью, со всей силы газанув так, что газон и земля полетели во все стороны. Что случилось? Вроде с Романом они нормально общались, все было прекрасно. Прекрасный вечер, из тех редких, когда Марат остается дома. А тут сорвался так…

Я не знала причин, но на грудь словно камень положили. Почему-то внутри зрела уверенность, что в жизни последуют перемены. И эта уверенность совсем не радовала. Зябко передернув плечами, я закрыла дверь и скрылась в тепле уютного дома.

Глава 65.

На следующий день, дождавшись более-менее приличного времени суток, я позвонила Яше и спокойно потребовала отгул. Потребовала, тщательно контролируя малейшие вибрации голоса, чтобы не выдать и толики того панического страха и ужаса, которыми были пропитаны каждые клеточки моего тела. Трубка в руке подрагивала, зубы выбивали ритмичную дробь, но я лишь сильнее сжимала челюсти, игнорируя эмоции.

– Нагулялась вчера? – злорадно усмехнулся шеф. Послышался звон стакана и бутылки. Он-то точно нагулялся. И продолжает. – Голова небось раскалывается?

– Немного, – сухо ответила я, стягивая шелковый ворот халата, который совсем не согревал.

– Вот не умеешь ты пить, сколько раз тебе говорил. Все при тебе, Сашка, а за столько лет этому так и не научилась.

– Не научилась.

– Ладно, – смилостивился начальник, явно пребывавший в хорошем расположении духа. Вчерашний вечер с американцами прошел на высшем уровне, и пусть деловая сторона вопроса будет решаться чуть позже, мы явно произвели впечатление. К тому же сто грамм коньяка, которые Яша наверняка успел принять, тоже сделали свое дело. – Отдыхай пару дней, так и быть. В конце концов, у тебя день рождения и все такое. Подарки-то уже подарили, наверное?

– Подарили.

– Что-то нерадостно. Неужели сюрпризы не удались?

– Не удались. Ладно, Яша, пойду я.

Я металась как тигр в клетке, в несколько секунд переходя от глубочайшей апатии к неистовой ярости. Я была напугана, зла, поражена, но больше всего именно напугана. Страх не уступал, лишь становился сильнее, превращаясь в животный ужас, от которого не получалось избавиться. При всей своей выдержке – никак не получалось. Я все ждала, ждала, ждала чего-то. Он не может просто так сидеть. Это не в натуре Залмаева. Он не умеет сидеть сложа руки.

Моя жизнь напоминала карточный домик. Несмотря на все силы, что я приложила, деньги, что я имела, связи, что я завела…Несмотря на все то насилие, которому я сама себя подвергла, чтобы измениться, чтобы никогда и ничто больше не могло напомнить ту Сашку, которая боготворила Залмаева и жила вместе с ним и для него…Несмотря на все меры безопасности и предосторожности, из-за которых у меня, наверное, немного поехала крыша. Я была мнительной, вела ночной образ жизни и каждую секунду себя контролировала, не позволяя расслабиться…

Все оказалось впустую, какой-то ненужной атрибутикой, которую Залмаев небрежно откинул в сторону, даже не обратив на нее внимание. И кто меня предал? Рома. Милый Рома, любивший меня до беспамятства, носивший на руках и едва ли не ползающий передо мной на коленях. Мой муж, который с полуслова выполнял любую мою прихоть, а в его голове не возникало и мысли возразить мне и поспорить. Он предал меня. Пошел к Марату – и как он вообще с ним познакомился?! – и рассказал обо мне.

И теперь в моей упорядоченной жизни, оплоте постоянства и уверенности, не осталось ничего постоянного. Но я тоже не собиралась сидеть сложа руки. Это не в моих правилах.

Немного отойдя, выкурив пачку сигарет, серой пылью осевшую на стекле пепельницы, я позвонила Роману, борясь с неистовым желанием наорать на него. Если бы он оказался рядом, клянусь, я бы убила его.

– Ты приехал, дорогой? – проворковала я, спиной прислонившись к огромному окну и уперевшись ступней в холодное стекло. В руке дотлевала последняя сигарета. – Как добрался?

Голос мужа сочился бодростью, весельем и радостью, и они сводили меня с ума. Он веселится, когда все мое, построенное такими усилиями, рушится на глазах. Из-за него.

– Отлично! Я уже даже отдохнуть успел. Полет отличный, все хорошо. А ты как? Как день рождения?

– К нам американцы приезжали, я же тебе говорила.

– Прости, пожалуйста, забыл. Ну и как все прошло?

– Все хорошо. Они довольны.

– Я даже не сомневался! – с гордостью сказал муж. – Ты у меня умница.

Еще немного послушав его восторженные причитания, которые уже были как кость в горле, я слово за слово невзначай завела разговор о его вчерашнем вечере. Рома и не видел причин ничего от меня скрывать.

– Они очень хорошие люди! – он с воодушевлением рассказывал о чете Залмаевых, которые явно произвели на него сильное впечатление. Особенно Марат, которым Рома просто восхищался. – Очень хорошие. Они наверняка тебе понравятся. Оксана, жена Марата, замечательная женщина. Вам надо познакомиться. Мне кажется, у вас найдется много общего.

Мне хотелось в глотку запихать его мнение.

– Ага.

– У них и дом такой хороший. Большой и уютный. И вообще, ты знаешь, Марат очень заинтересовался моими проектами по оснащению больниц современным оборудованием. Он не занимается медициной, его бизнес с этим никак не связан, но ему действительно было не все равно. Он с таким вниманием меня слушал, а в конце сказал…Ну, это, конечно, еще неточно, просто разговор, но, в общем, он бы хотел вложить деньги в такое дело. К тому же Оксана занимается благотворительностью, она даже целый фонд создала…Я думаю, их обоих заинтересует моя идея.

– Молодец, Рома, – без эмоций произнесла я, сильнее вдавливая пятку в стекло. – Я думаю, что так и будет. Ты говорил им про меня?

– Да, – градус радости подскочил еще выше. – Марат пригласил нас прийти как-нибудь к ним всей семьей, кстати. Он был бы рад с тобой познакомиться поближе.

Не сомневаюсь.

– А где вы с ним пересеклись?

– В самолете. Летели вместе, разговорились. Он очень интересный человек. Таких редко встретишь.

Это точно. И слава богу, что таких редко встретишь.

Меня поражала его слепота и идеализм, граничащие с идиотизмом, хотя в обычной ситуации они играли мне только на руку. Выдавливая из себя последние слова нежности, я поспешно попрощалась с мужем и выкинула выгоревший фильтр в открытую форточку.

Сигареты кончились. Стены моего дома, воплощение моего я, перестали быть безопасными. Но мир за дверью пугал меня сильнее. Мерзко подташнивало.

Тем не менее, паника не мешала мне просчитывать варианты. Множество вариантов, большинство из которых сразу же откидывались в сторону как ненужный мусор. Мне нужна информация, это ясно и дураку. Марат и так опережает меня во всем. Пусть в информации – всего лишь на пару-тройку часов, не считая выигранных мною восьми лет, но во всем остальном…Увиденного мне хватило. Человек, не представляющий собой ничего особенного, никогда не сможет нести себя так и источать столько властности. А властности у Залмаева только прибавилось.

Я позвонила нашему главреду, Панцовскому, который, как оказалось, всего лишь час назад прилетел в Москву. Я не могла ждать. А он не стал мне отказывать. Мы достаточно уважали и боялись друг друга, чтобы по мере возможности помогать.

– Мне нужно узнать кое о ком, – без предисловий выпалила я. – Как можно больше. И как можно скорее.

Игнат насмешливо фыркнул в трубку. Послышался гудок клаксона.

– Такая спешка…Что случилось, Аля?

– Ничего. Мне просто нужна информация. Ты поможешь или нет?

Не то чтобы Панцовский был гением сыска или воплощением Шерлока Холмса. Но брат его жены работал в СК и не последним человеком, что не раз нам помогало в работе, пусть и работаем мы в глянцевом журнале.

– Конечно, – с легкостью согласился мужчина. – Явки, пароли, адреса…

Я без промедления выпалила имена всех трех – Марата, Трофима и Николая.

– Семья, дети, любовницы и прочие привязанности?

– Постолько-поскольку. Мне это неинтересно.

– Обычно женщин как раз это и интересует.

– Не в моем случае. И не в этом варианте. Так ты мне поможешь?

– Сказал же. Не гони лошадей.

– Когда будет готово?

– Не знаю пока. Если так горит, то завтра, возможно. Я заеду к тебе домой и привезу…

– Нет! – излишне поспешно выпалила я. – Не надо. Скинь на почту.

– Ну ладно, – протянул с подозрением Игнат. – Странная ты, Аль, очень. Точно все в порядке?

– Пока да.

– Что ж, тогда расскажи мне про вчерашнюю встречу, а то Яша и двух слов уже связать не может…

Разговоры о работе, как ни странно, отвлекли и немного успокоили. Нервозность не ушла, но, по крайней мере, опустила голову, позволив выдохнуть и слегка расслабиться.

Затем последовала бессонная ночь с маниакальным прислушиванием к любому шороху и звуку. Включенный ноутбук, бледным светом озаряющий темное помещение спальни. И едва слышная музыка, которая помогала не свихнуться в тишине.

Все эти восемь лет я не вспоминала Марата. Это не значит, что я хотела забыть. Когда ты хочешь – именно хочешь – забыть, ты будешь помнить только сильнее, глубже, дольше. Я же просто вычеркнула его из памяти, словно со мной произошла избирательная амнезия. Мне приходилась столькими способами и столько раз, ломая, перекраивать себя, что это оказалось не слишком сложно.

Я контролировала свою жизнь полностью, принимая все мыслимые и немыслимые меры. Тщательно просчитывала каждый свой шаг, начиная с пути на работу и заканчивая выбором страны, в которую собираюсь поехать. Но даже не интересовалась жизнь Залмаева – ни прямо, ни косвенно. После патовой ситуации на свадьбе, я вникла в дела свекра, обходя стороной какие-либо вопросы, связанные с Маратом. В упор их не видела.

Возможно, я настолько тщательно не вспоминала, возможно, где-то в душе я боялась того, что стоит мне проявить хоть малейший интерес, и Залмаев почувствует это, как люди чувствуют спиной чужой взгляд.

Из размышлений меня с треском выдернул звонок мобильного, звучавший в ту минуту особенно резко и устрашающе. Вытерев внезапно вспотевшие ладони о прохладную шелковую ткань короткой сорочки, я опасливо взяла в руку вибрирующий и надрывавшийся телефон, словно смертельно ядовитую змею. Номер незнакомый. Еще бы. Сглотнув и пару раз с силой зажмурившись, я нажала на кнопку и до боли прижала мобильник к уху.

– Признаться, я самую малость удивлен. Ты так долго и малодушно не брала трубку, что я уж было подумал, будто ты струсила, – обманчиво мягкий голос с незнакомыми интонациями через динамик сладким медом лился мне в уши. – Приятно убедиться, что твои немногочисленные достоинства остались при тебе. По крайней мере, некоторые из них. Саша по-прежнему Саша, не так ли?

Я промолчала, неосознанно потянувшись через кровать за ножом и пистолетом, с которыми не расставалась теперь ни на минуту.

– Что с тобой? Обычно ты никогда за словом в карман не лезла и всегда была остра на язык. Даже излишне остра. А сейчас так молчалива. После стольких лет нечего сказать?

В большом зеркале с красивой рамой отразилось бледное до синевы лицо, на котором лихорадочно блестели черные глаза. Мне было что сказать. И очень много.

– Нечего. Оставь меня в покое.

– Ну уж нет, – рассмеялся Залмаев, не позволяя усомниться в том, что все будет по-другому. Совершенно по-другому. – Мы очень давно не виделись. Очень, Саша. И нам есть о чем поговорить. Если честно, этого даже чересчур много, но другого выхода нет.

– Чего ты хочешь? – отбросив в сторону расшаркивания и мнимое спокойствие, прошипела я в трубку. – Закончить начатое, Залмаев? – он снова рассмеялся, куда глуше прежнего. И с неприкрытым издевательством. – Или хочешь, чтобы я тебе рассказала, как жила? Если да, то много времени не потребуется. Хватит трех слов. Без тебя – замечательно.

– Ты обманула меня. И водила за нос, Саша. Я этого не прощаю никому. И на тормозах я ничего не спущу.

Шутки кончились.

– Вот как? Что же, убьешь теперь?

– О, нет, дорогая. С покойниками не интересно. И если я сделаю так сразу, то это будет как-то…глупо. Не находишь? Быстро и глупо. Меня подобное не устраивает. Я хочу…– последовала продолжительная и мучительная пауза, – …насладиться моментом, так сказать.