Текст книги "Трудные дети (СИ)"
Автор книги: Людмила Молчанова
Соавторы: Татьяна Кара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)
Рита слегка покраснела.
– Мне показалось, он здесь к месту.
Безусловно, в темно-лиловой, чувственной и эротичной спальне он смотрелся к месту, я бы сказала, очень к месту, но…
– Я же не умею.
– Ну и что? Он тебе не мешает. К тому же всегда можно научиться.
– Спасибо тебе. Это…классно. Очень круто. Правда.
– Я рада, что ты рада, – улыбнулась Рита и порывисто кинулась мне на шею. На сей раз я позволила ей это. Заслужила.
Чего еще желать? Хорошей престижной работы? Денег? Дома? Машины? Мужа? Любовника? Все это было, и будь моя воля, я бы остановила время и жила в этой идиллии, но все равно находились какие-то проблемы извне, какие-то бытовые неурядицы, грозившие пошатнуть мой внутренний хрупкий мир.
Позвонила Элеонора Авраамовна. К тому моменту после свадьбы прошло больше года. Я встала на ноги, думать про нее забыла, но она позвонила. Сама. Заинтригованная, я взяла трубку.
– Ты нужна мне по делу. Приезжай, – в приказном тоне отчеканила старушка.
Бегу и падаю. Молчала целый год, не приехала на свадьбу и даже не заплатила за последний месяц. А теперь? Приезжай.
– И вам добрый день, – вежливо и холодно поздоровалась, падая на мягкий пуфик. – Как поживаете?
– Кончай выпендриваться. Собирайся.
– По какому такому праву вы мне приказываете? Кто вы такая?!
– Александра, хватит препираться! Хвост в зубы и на выход.
– Нет.
– Нет?
– Нет, – упрямо повторила и чиркнула зажигалкой. – И точка.
Она помолчала.
– Я дам тебе те черные жемчужные бусы.
Чуть сигарету не проглотила.
– Да ладно?!
Она явственно скрипнула зубами.
– Да. Приезжай.
Вспомнив почти одноименную песню Гостей из Будущего и осознав, что жадность все равно сильнее меня, я повздыхала и принялась собираться, чтобы через сорок минут позвонить в знакомую, ничуть не изменившуюся дверь. Открыла чужая и незнакомая женщина.
– Вы Саша? – вежливо улыбнулась она.
– Да.
– Прошу вас.
Вначале заглянула в гостиную. Элеонора Авраамовна всегда сидела в гостиной, на своем излюбленном, чуть потертом стуле – спина прямая, запястья едва касаются столешницы, плечи развернуты, как у настоящей танцовщицы, губы накрашены. Иногда можно было подумать, что старушка такой же элемент меблировки, как стол, стул и картины, потому что она царила здесь. Всегда. Но сейчас на законном месте ее не оказалось.
– Где Элеонора Авраамовна?
– Александра, она в спальне, – женщина, почти касаясь моего локтя, приглашающе указала на дверь из темного дерева. – Пройдемте.
Она лежала. За пять лет мне не удавалось увидеть, как она лежит в постели. Ни разу. А сейчас вот лежала. Ни осанки, ни плеч, ни прямой спины, и даже не видно запястий. И губ. Нарисованных ярко-красных губ тоже не было.
– Соизволила-таки, – заворчала она и приподнялась на локтях. Сиделка с проворством обогнула меня и взбила подушку, подтянув ее повыше. – Замужество пошло тебе на пользу.
– Спасибо. Не жалуюсь.
– Любовника, поди, уже завела?
Я осторожно присела на стоявшее у кровати глубокое кресло и сложила руки на коленях.
– Есть один.
– И кто?
– Свободный художник. Из Питера.
– Тю, Александра, что так мелко?
– Он только для постели.
– А муж?
– Муж работает. Влился в семейный бизнес, теперь мотается по стране. А Россия – страна большая.
– Все понятно, – по-старому усмехнулась бабулька. – Сплавила паренька.
– Да.
– Молодец. Хорошо устроилась.
– Я знаю. Все, как вы учили.
Мы замолчали, рассматривая друг друга. Она – изучающе, я – с суеверным ужасом. Мне пришлось наблюдать множество смертей на своем веку – абсолютно разных по исполнению и содержанию. В память врезались две – смерть брата и ее смерть, витавшая в воздухе. Смерть брата до сих пор не вызывала ничего, кроме отвращения. Он сам себя сгубил, сам был виноват и выбрал свою дорогу сам. Не хотел жить, предпочел другой мир, иллюзию, мечту, если хотите.
И Элеонора Авраамовна. Более жизнелюбивого человека, чем она, мне так и не удалось встретить. Пережила всех – детей, мужей, родителей, друзей. Помнится, как-то она неудачно пошутила:
– Те, кого ты видишь в моем доме – друзья второй волны.
– Это как? – недоуменно спросила я.
– Это очень просто, – с улыбкой пояснила старушка. – Друзья первой волны давно гниют в могиле.
И она ни разу не пожалела, что пережила их всех, потому что во главе списка была ее жизнь. И вот теперь Элеонора Авраамовна угасала. Это не зависело от ее планов, желаний и здоровья. Она просто умирала. От старости. Если это называют судьбой, то теперь я буду ее бояться.
– Отвратительно выглядите, – не стала ей врать.
– Знаю, – ухмыльнулась Элеонора Авраамовна. – Спасибо за честность. А то приходят всякие и давай петь о том, как я прекрасна. Я старая, но не слепая.
– Зачем вы меня звали?
– Звала? Ну да, звала. Я нашла тебе домработницу.
– Мне не нужна домработница.
– Нужна, – старушка продолжила с нажимом напирать.
– Нет.
– Да. Ты же хочешь жить в чистом доме.
– У меня есть собственные руки. А платить человеку за то, что он будет смахивать пыль – расточительство.
– Угу. Я была бы безумно рада от тебя услышать эту фразу вместо обычного нытья о том, что тебе мало платят.
– Нашли, что вспомнить.
– Нашла.
Я отнекивалась и приводила сто причин, почему не хочу никакую домработницу. В свой дом мне было неприятно впускать посторонних. Но Элеонора Авраамовна так просила, всячески расписывала достоинства предприятия, что я махнула рукой, решив, что если меня что-то не устроит – я уволю ту женщину.
История до банальности обычна и проста. Женщина пятидесяти пяти лет. Мужа нет, зато есть великовозрастный сынок-оболтус, женившейся на предприимчивой девахе двадцати лет отроду, приехавшей с затрапезной деревеньки из пятой точки мира. А еще у женщины была старенькая однушка, которая очень скоро стала невыносимо тесной для них троих, и новоявленная семейка указала мамаше рукой на дверь, заставив переписать квартиру “на будущих внуков”. Ну а пока внуков не было – на них, молодых и красивых. Проще говоря, выставили ее на улицу и все.
И вот теперь Элеонора Авраамовна просила приютить и дать работу непонятной тетке неизвестно откуда, более того – впустить эту женщину в свой собственный дом.
– Вам-то это зачем?
– Она моя крестница.
– Вы же в бога не верите.
– Не верю. Но крестница все равно есть.
– Ладно, – вздохнула печально и поднялась. – Давайте эту вашу…крестницу. Возьму.
– Спасибо, – бабулька улыбнулась и сползла на подушки. – Не пожалеешь.
Женщина, словно почувствовав, что мы все решили, робко высунулась с кухни, нарисовалась на пороге и робко кивнула.
– Добрый день. Я Зоя.
– Уже не добрый, Зоя. Вещи с собой?
Она выбежала в коридор и притащила два пакета – по одному в каждой руке.
– Это все? – вежливо уставилась на истершееся изображение девушки в бикини.
– Да. Больше нету.
Мы с Элеонорой Авраамовной переглянулась.
– Ладно. Обувайтесь и спускайтесь вниз. У подъезда стоит вишневый ниссан…
– Кто? – непонимающе хлопнула она ресницами.
– Джип, – с легким раздражением уточнила. – Красный джип стоит. Ждите меня около него.
– Могла бы сделать выражение лица подобрее, – подколола старушка.
– Могла бы. Но не хочу. Кстати. Где мои обещанные бусы?
– Какие?
– Из черного жемчуга которые. Вы их мне обещали.
– Правда? – старушка округлила глаза и невозмутимо пожала плечами. – Я обманула.
– Ну вы и…
– Всего хорошего, Александра.
– И вам не болеть.
Глава 62
К моему удивлению, Зоя оказалась приобретением полезным. Убирала хорошо, за питанием моим следить начала, когда узнала, что я язвенник, но готовила вкусно. Рестораны я не слишком жаловала, исключением были случаи, когда за меня платил другой человек, а после появления домработницы и кухарки в одном лице бывать в них практически перестала. Даже полтора килограмма набрала в нужных местах, и теперь брючки на мне смотрелись весьма завлекательно и пикантно, чем я не преминула воспользоваться. В мои дела женщина не лезла, мой уголок у окна – мягкий бесформенный красный пуф, столик из черного стекла и ноутбук – не трогала, с советами не спешила, но очень хотела поговорить. До безумия.
Мне было плевать на то, что случилось в ее семье, кто ее сын и невестка, мне было все равно, как она прожила жизнь, и вообще, чем занималась и что любила. Я сделала одолжение умирающей старухе и не видела смысла это скрывать. Но и не обижала. А женщина, очевидно, чувствовала себя неуютно, уж не знаю, почему. Мялась, исподлобья смотрела нерешительно и пыталась заговорить. Я видела, как она подходит ко мне сбоку, решительно открывает рот, застывает и через несколько секунд опускает глаза и уходит. Однажды она, наконец-то нашла в себе силы промямлить:
– Александра Леонидовна, я там…котлетки сделала. Если хотите, подогрею вам. Покушайте.
– Спасибо, я не голодна.
– Вы меня извините, что я вас вот так…стесняю…
Я подняла глаза от монитора и заметила, как она мнет в руках подол цветастого, поистершегося фартука.
– Идите спать, Зоя. Уже поздно, а мне завтра рано вставать.
– Александра Леонидовна, я бы и не обратилась к вам…к ней, но так вышло…Вы понимаете, дело такое…Они же молодые, глупые, ну вот…
– Зоя, – она вздрогнула от моего голоса и испуганно сжалась. – Мне абсолютно плевать, молодое дело или не молодое. Мне даже плевать на то, чем вы руководствовались, когда позволили выкинуть себя на улицу. Я взяла вас в свой дом с расчетом, что вы не будете путаться под ногами и грузить мозги. Мне этого на работе за глаза хватает. Так что будьте любезны, – я указала на ее комнату. – Идите спать. И впредь занимайтесь только своими делами. Вы меня поняли?
– Д-да.
– Вот и отлично. Доброй ночи.
Я привыкла жить спокойно в своем доме, не прятаться и не скрываться, делать свои дела так, как считала нужным, а не так, как хотели другие. Зоя знала, что я замужем, даже пару раз видела Рому и видела мое отношение к мужу, но молчала. Потом она встретила Павла, приехавшего в столицу на выставку молодых авангардистов. На ночь мужчина остался у меня дома, и понятное дело, что мы с ним в одной комнате не искусство обсуждали. Наутро он поцеловал меня в щеку, улыбнулся хмурой Зое, застывшей в дверях кухни и улетел на свою выставку. Домработница не первый год на свете жила, все поняла и теперь смотрела неодобрительно, тайком поджимала губы, отводила глаза, но свои мысли держала при себе.
Перед уходом на работу, я властно ее окрикнула:
– Зоя. Подойдите ко мне.
– Иду-иду, – заквохтала женщина и, переваливаясь как гусыня, выбежала в коридор, на ходу вытирая белые от муки руки. – Вы что-то хотели, Александра Леонидовна?
– Да. Напомнить, что этот дом мой и именно я плачу вам зарплату. Я, а не мой муж. Вы запомнили?
Она неистово покраснела как помидор, беззвучно заохала и потерялась под моим недовольным и жестким взглядом. Но послушно кивнула, уткнувшись глазами в пол.
– Отлично, Зоя. Я заеду на обед.
Зоя являлась воплощением курицы-наседки. На столе всегда был домашний хлеб, пирожки, полный холодильник нормальной, в ее понимании, еды. Дай ей волю, она всю мою квартиру засадила бы цветами, а цветы я не любила, поэтому весьма твердо приказала убрать всякую зелень, сделав исключение только для кактуса, приютившего рядом с компьютером. Его я иногда поливала. Зато свою комнату Зоя погрузила в растительность. На столиках – салфетки, связанные крючком, рамочки, часики. В общем, такие женщины становились прекрасными матерями, хозяйками дома и идеальными женами. Полная противоположность нам со старухой.
Не сразу, но я привыкла к ее присутствию в своем доме, в своей жизни, как всегда привыкала ко всему. Она заботилась обо мне, и пусть мне плевать на эту женщину, ее забота была приятна и удобна. Ничего личного.
Иногда она рассказывала о молодой – более или менее молодой – Элеоноре Авраамовне.
– Мужиков у нее было, – Зоя мечтательно прикрывала глаза и щелкала языком. – Тьма. Красавцы писаные. Помню, когда приходила к ней домой, на столе всегда стояли огромные букеты.
– А мужья?
– И мужья были, – вздыхала пожилая женщина. – Много. Хорошие, добрые, умные…
– И где они? – с усмешкой уточняла я.
– Кто где. Но ни один от нее не ушел сам – или она выгоняла, или на тот свет.
– Да она, оказывается, покорительница сердец.
А сейчас и не скажешь. От Элеоноры Авраамовны только глаза остались, по-зрелому умные, живые и наполненные силой. Но на одних глазах не проживешь.
Зоя к старушке ездила, и я, если не работала, тоже заходила в гости. К следующему моему приходу бабулька приободрилась, даже губы накрасила, неровно очень, но хоть что-то от привычной Элеоноры Авраамовны. Пока Зоя квохтала над ее ужином, бабка поманила меня к себе и указала на белый конверт в изголовье кровати.
– Держи.
– Что там? – с любопытством нос внутрь сунула и удивленно присвистнула, увидев немаленькую пачку денег. – Ого! Это мне?
– Еще чего. Мне.
– Зачем тогда даете?
– На дело.
Слушать, как человек дает четкие и здравые указания на свои похороны, было немножечко жутковато. Элеонора Авраамовна предусмотрела все – где будет могила, какая, какую поставить надгробную плиту, какую взять фотографию и кого пригласить.
– Ефимова не зови, – приказала женщина, по-старчески тряся головой. Морщинистые, высохшие руки с узловатыми пальцами дрожали и разглаживали одеяло. Зато лицо как маска. – Не нужен он мне так. Опять напьется и начнет буянить…
– Он ваш хороший друг. Сами рассказывали.
– Рассказывала. Да. Но он слишком много знает. А когда пьяный, не может держать язык за зубами. Не зови его, поняла?
– Да.
– И этой… – Элеонора Авраамовна откинула голову, чтобы увидеть дверной проем кухни, на которой готовила очередной кулинарный шедевр Зоя. – Не говори про деньги. Разохается, разорется…
– Я поняла.
– Да, и еще, – щелкнула она пальцами. – Не ставь никаких столов и скамеек. Я не хочу, чтобы на мою могилу приходили жрать и пить. Нечего! Все камнем выложи, оградку сделай и памятник.
– Хорошо, – кивнула я. – Что-то еще?
Она не услышала меня. Задумчиво смотрела в пространство, не моргая, думала о чем-то своем и была далеко, наверное, уже не здесь.
– Да, – наконец, вымолвила она. – Не делай грядок для цветов. Не люблю цветы.
– Хорошо.
– И смотри, – вдогонку старушка пригрозила пальцем. – У меня все под расчет! Если что – с того света достану.
Я послушно купила место на том кладбище, на какое указала бабка, послушно поехала выбирать гроб и памятник. Она так хотела. Чтобы к ее смерти все было готово.
В остальное время я работала, посещала светские мероприятия и рауты, ходила на выставки и принимала активное участие в культурной жизни столицы и страны. Круг моих знакомств не изменился – все те же лица, все те же фамилия, просто теперь я на знакомстве с ними зарабатывала деньги и репутацию. После этого наследники и золотая культурная молодежь стали нравиться мне куда больше.
Рита стала известным художником и фотографом. Не без моей помощи, само собой, потому что Ритка умела только рисовать. Да, талант у нее был, но умения продать этот талант – не было. А я умела. Отлично чувствуя настроения и потребности общества, я, хоть и лишенная врожденного чувства вкуса, всегда попадала в струю, улавливала тенденции и следовала им, так или иначе оставаясь в выигрыше.
– Мне пятьдесят процентов от продажи картин, – предъявила Рите ультиматум. – Согласна?
Девушка вообще в материальных дрязгах не разбиралась, выставки устраивать не умела и полезных знакомств не имела, поэтому кивала и продолжала рисовать и фотографировать дальше.
Она – с моей подачи, конечно – открыла свой шоурум. Вот я, будучи до мозга костей экономной, почти скупердяйкой, все равно не умела лепить из ничего конфетку. А у Ритки получалось нечто невообразимое. Декорированный комод из спичечных коробков, ежедневники из бамбуковых палочек, декупаж старой мебели…Из мусора она делала какие-то бесполезные штуковины, которые лично у меня вызывали усмешку, но на волне всеобщей заинтересованности хэндмейдом, эксклюзивностью и необычностью, Риткин талант пришелся весьма кстати. В Европе давно и неплохо существовали лавки и специальные развалы, на которых можно было по дешевке купить интересные вещи в единичном экземпляры.
– Чего тебе стоит? – уговаривала я ее. – Снимем помещение на Патриарших, свяжемся с молодыми начинающими дизайнерами из других стран, ты вот тоже мобилизируешься, и дело пойдет! Выгорит! Серьезно, Рит. Это может принести неплохой доход.
– Аль, ну я не знаю, – мялась и уходила от ответа Ритка. – Как-то это все…Кому будет интересен маленький магазинчик? К тому же…я художник, а не торгаш.
– А кто тебе мешает творить? Твори что угодно. Неси искусство в массы. Как там Ленин говорил?
– Я не помню.
– И я забыла. Но не суть. Рит, давай же! Твои картины это, конечно, прекрасно, но сколько ты их продаешь в год? Три? Четыре? Не спорю, за хорошую цену, – которую я же и устанавливала, иначе бы блаженная художница их даром раздавала, – но это все очень зыбко. А магазинчик – маленький, но постоянный доход. Давай!
Я могла честно сказать, что зарабатывала на ней деньги, и от Риты этого не скрывала. Другое дело, что не будь меня, она или вообще ничего бы не имела, потому что раздарила бы все свое кому не попадя, или имела совсем гроши, и наверное, не осознала бы, что ее жестко обманывают. Со мной девушка приобрела имя, известность, постоянный доход и признание общества, за что и платила. Все по-честному.
Шоурум мы открыли, и он приносил очень даже неплохой доход, на наше общее удивление. Я, конечно, подозревала, что в накладе не останусь, но не настолько же. Спустя пару месяцев мы создали свой сайт, и теперь работали не только в Москве, но и по всей России.
Потом появился Тоша. Стоял на пороге моей квартиры, с интересом осматривался и ждал, пока я впущу его.
– Как ты меня нашел?
– Рита адрес дала.
Я хмыкнула.
– Ну да…о чем я спрашиваю? Зачем ты пришел, Тош? Столько лет прошло.
– Меньше двух, – улыбнулся мужчина уголком губ и вальяжно скрестил руки на груди. От него веяло властью, еще большей, чем раньше. И одет отлично – часы дорогие, рубашка, костюм. Все на уровне. На пальце поблескивало кольцо. – Не рада меня видеть?
– В десять утро? – вопросом на вопрос ответила я и посторонилась, неохотно пропуская его внутрь. – Не особо.
– А не в десять? Была бы рада?
– Вряд ли.
– Кофе угостишь?
Я застыла в дверном проеме, не испытывая желания его впускать. Он все таким же наглым был, даже сильнее прежнего, самоуверенным и бесшабашным, и опять нес с собой одни проблемы.
– Да. Но быстро. Зоя!
Домработница, словно чувствуя, что ее присутствие необходимо, замельтешила на кухне, на стол начала накрывать и не уходила, цербером циркулируя вокруг Тоши, который растерялся, увидев здесь кого-то кроме меня.
– А муж где? – он быстро взял себя в руки.
– Работает.
– Рита сказала, что он часто теперь работает. По стране мотается…
– И что?
– Не боишься? – ехидно прищурился Антон.
– Чего?
– Не знаю. Например того, что он вторую семью заведет. Или любовницу.
– Не боюсь, – размешала сахар и потянулась за пирожком с картошкой, украдкой благодарно кивнув Зое, стоявшей у мужчины за спиной. – Ему меня с лихвой хватает.
– А тебе его? Хватает?
– Хватает. Шел бы ты к жене, Тош.
Он уставился на собственную руку, спокойно лежавшую на столешнице, с удивлением на кольцо посмотрел и сжал ладонь в кулак.
– Заметила, да? Я вот тоже…женился. Ребенок уже есть.
– Поздравляю, – улыбнулась и пододвинула к мужчине тарелку с конфетами, забрав себе оставшиеся пирожки. – Полный комплект теперь. Как клиника?
– Отлично. Два филиала открыл.
– Я в тебе не сомневалась.
Антон оглянулся на Зою, застывшую невозмутимым памятником самой себе, и многозначительно хмыкнул. Зря старается. Я ее так вымуштровала, что каким-то там кашлем ее не возьмешь. Пока Антон не видел, я довольно улыбнулась и подмигнула ей.
– Вы не оставите нас на минутку? – он, наконец, потерял терпение.
– Я?
– Вы.
Зоя уставилась на меня поверх русой макушки и вопросительно подняла брови. Я едва заметно кивнула.
– Иди. Вернешься через пять минут.
– Муж приставил? – спросил Антон, стоило женщине выйти за порог и прикрыть за собой дверь.
– Сама наняла.
– Вот как? – усмехнулся ветеринар. – Что ж…
– Зачем ты пришел? – в сотый раз задала вопрос. – Давай серьезно.
– В гости пришел.
– Теперь уходи.
– Ты меня выгоняешь?
– Я на работу опаздываю.
– У тебя завтра день рождения.
Начиная терять терпения, я забарабанила ложечкой по столу.
– Я в курсе. И что?
– И новый год тоже скоро. Поехали со мной? – порывисто-бесшабашно предложил Тоша.
– Куда?
– Куда хочешь.
– Нет.
– Почему нет?
– Почему нет? – неверяще переспросила. – Действительно. Тебя два года не было, а потом ты заявляешься на порог и говоришь, бросай все и езжай за мной непонятно куда. И я должна согласиться? Ты в своем уме? Ты женат.
– Тебя это волнует?
Вообще-то нет. Но ему об этом знать необязательно.
– А я замужем, Тош. У меня счастливый и крепкий брак, в отличие от тебя. Уходи.
Он говорил еще что-то, объяснял и пытался меня убедить. Говорил, что я красавица, стала только лучше, но я и без него это знала, благо что в зеркалах проблемы не было. Но то, что он предлагал – чистой воды безрассудство, которое меня не устраивало. Уходя, Тоша оглянулся через плечо, положил на столешницу бархатную коробочку и негромко сказал:
– С днем рождения.
От бриллиантовых сережек я отказываться не стала, поэтому без зазрения совести спрятала их в шкатулку и в приподнятом настроении духа поехала на работу.
– Навязчивый молодой человек, – прокомментировала ситуацию Зоя, подавая мне темно-красное пальто и кашемировый шарф. – Нервный какой-то.
– Что ты хочешь? Жена, дети…
– Алечка, а Рома-то звонил?
– Звонил, – я у зеркала повертелась, и так и эдак себя рассматривая, окончательно уверилась в тошкиных комплиментах и подкрасила губы. – У него завтра деловой ужин, после которого он уезжает.
– У жены день рождения, а он…деловой ужин, – заворчала тетка, заставив меня расхохотаться.
– Пусть лучше едет. Будет еще глаза мозолить. Нет уж, у меня праздник.
В редакции ждали три красивых букета – один от Яши, второй от главреда, находившегося на данный момент в Украине, и последний от коллег. Последний я сразу выкинула.
– Алечка, звезда моя черноглазая, иди сюда, – пробасил Яша и притянул меня к себе, сжав в медвежьих объятиях. – Хороша! Сегодня ну особенно хороша!
– Хватит подлизываться. Чего надо?
– Не груби начальству! – грозно свел брови директор. – Не доросла еще.
– Яша…
– Ладно-ладно. Помощь твоя нужна.
– Яша, ты же знаешь…
– Начальство завтра приезжает.
– Какое начальство? Ты ведь начальство.
– Я-то я, но это сверху. Дядюшка Сэм и иже с ними.
– Да ладно? – не поверила я и поскучнела, прощаясь с мыслью сегодня отдохнуть. Яша любил пугать всяким начальством, ну так, для профилактики, чтобы мы не забывали, как нам с ним повезло, но сейчас он по-настоящему выглядел озадаченным и почти испуганным. – И что?
– Ходят слухи, что они собираются делать кадровые перестановки, – забормотал шеф.
– У нас или у других? Да ладно тебе, Яш, – попробовала его успокоить. – Нас не тронут. Тиражи повышаются, все хорошо, работаем продуктивно. Угомонись.
– Мне шестьдесят один, – едва не зарыдал мужчина, жалобно шмыгнув носом.
– И что?
– А директору женского журнала знаешь сколько? Тридцать три.
– Ну, это она тебе сказала, что тридцать три, а на деле там может быть все сорок, а то и пятьдесят три. Возьми себя в руки, и это…спортом займись, что ли. А то вон, – хлопнула его по упитанному и круглому животу, – отрастил.
– Но-но! Не трогай.
– Короче, Яш, – вмиг посерьезнев, я перешла к делу. – Чего надо?
– Александра, выручай.
– Моя вечеринка, так понимаю, накрылась медным тазом.
– В отпуск отпущу, – пообещал директор. – Сколько ты в отпуске не была?
– Никогда.
– Вот видишь, – воодушевился он. – Съездишь, проветришься. Не в службу, а в дружбу.
– Учти, Яша, какой-нибудь Турцией не отделаешься.
– Нууу… – враз поскучнел мужчина.
– Не ну, а в Нидерланды хочу. Ты хоть понимаешь, что я две недели убила, чтобы все приготовить? А завтра мало того, что мое день рождение, так еще и выходной. Нидерланды, Яша. Не меньше.
– Только сделай.
В итоге перед многочисленными знакомыми я извинилась, послушала по телефону поздравления и попугала подчиненных, чтобы не заросли мхом. Яша, тем временем, запросил такой внешний вид, чтобы американцы рты пораскрывали, думать забыв про наш журнал в целом и его директора в частности.
Отослала главреду статью, поделала все дела, выслушала еще поздравлений десять и поздно вечером поехала искать себе платье. Москва не спала никогда, за что я безумно ее любила. И по магазинам мне тоже нравилось гулять в темное время суток. Заодно заехала домой за списком продуктов.
Не найдя ничего путного, кроме красивого нижнего белья и удобных черных туфель на умопомрачительном каблуке, поехала к другу Марго, специализировавшемся на дизайне винтажных вещей. Мужчина не спал, встретил меня радушно и выложил для примерки десятка два нарядов.
– Посмотри на это, – он дал мне в руки обычное черное закрытое платье под горло.
– У меня таких штук двадцать.
– Да ну? – и молодой парень ловко перевернул его, демонстрируя молнию от колен до ворота. – Правда? Держу пари, каждый второй будет жаждать одним движением ее расстегнуть.
– Ну-ну. Давай померю.
Платье действительно сидело как влитое, облегая тело, словно вторая кожа. Грубая и толстая молния змеилась по шее, позвоночнику и бедрам, привлекая внимание к изгибам фигуры. Парень не обманул – действительно возникало желание дернуть за собачку и одним движением расстегнуть. Хотя спереди все было более чем прилично – и шея закрыта, и грудь.
– Беру. И вот те два.
Вечером приехал уставший Рома, сразу завалившийся спать. Успел только в щеку чмокнуть, вручить подарок и пробормотать поздравление. Утром сразу уехал, сославшись на дела. Мол, всего пару часов, а еще надо с тем, с тем и с тем встретиться. Я покивала, в меру пожаловалась на Яшу и спровадила наконец-то мужа, с облегчением переведя дух.
Весь день прошел в приготовлениях. Заехала в салон красоты, сделала прическу, маникюр, педикюр и еще сто пять приятных и не слишком процедур. Красота – это тоже тяжкий труд требующий вложений. Вот я и вкладывала. Прямые волосы закрутили, превратив в короткое, едва прикрывающее шею буйство локонов, и сделали челку, как у Одри Хепберн, только косую.
Перед Яшей я предстала во всеоружии.
– Это что такое? – возопил начальник, заламывая руки. – Я что просил?
– Для “просил” – сними каких-нибудь девочек, – отрезала я и сняла пальто, повернувшись к нему спиной. Через плечо оглянулась и подмигнула. – А я, между прочим, не последний человек…
– Ладно-ладно, я понял, – сдал он назад. – Отлично выглядишь. Эти…приехали уже. Стоят, на своем курлыкают…
– Учили бы язык, Яков Саныч.
– В моем возрасте? Да зачем? В общем, слушай, – Яша целенаправленно потащил меня за собой, вежливо улыбаясь попадавшимся на пути людям. – Панцовский сказал, к понедельнику вернется, все возьмет на себя. В понедельник эти собрались к нам в редакцию. Посмотреть, мол, что да как.
– Поняла. Все будет в лучшем виде, Яш.
– Надеюсь.
Шеф меня представил, американцы по-деловому пожали руки, спросили, чем занимаюсь. Потом подошла еще редактор женского журнала, и мы принялись просто болтать. Дела все равно все будут решать на работе, а не здесь. Болец периодически дергал меня за рукав, и я ему на ухо кратко пересказывала наши разговоры. Мужчина, кроме фраз из путеводителя, знал еще одну, про capital of Great Britain, но говорить это американцам как-то постеснялся, поэтому только молчал, глушил шампанское и улыбался.
– Я передумала насчет Амстердама, – заявила мужчине, отхватив его в конце вечера. – В Аргентину хочу. Пить матэ и валяться на пляжу.
– На пляжу ей…На твой пляж всей редакции придется месяц работать.
– Яша, Панцовский только в понедельник приедет. Пока только я.
– Вымогательница.
Засмеялась, в щеку его чмокнула и, слегка пошатываясь, пошла ловить такси. Чисто случайно выпитый бокал вина сразу же дал о себе знать. Рисковать собой и своим авто я не собиралась.
Во дворе дома в сумочке завибрировал телефон. Страшно матерясь сквозь зубы, я пыталась удержаться на ногах, найти мобильник и не растерять содержимое клатча. Получалось плохо.
– Да! – рявкнула я. Где-то вдалеке залаяла собака.
– Ты чего шумишь? – нежным, но уставшим голосом спросила Рита. – Что-то случилось?
– Нет, не случилось. Второй час ночи. У тебя последние мозги отказали?
– Но ты же не спишь.
– Ну и что? Ох, черт!
– Что? – испуганно воскликнула девушка.
– Сумку выронила, – ворча себе под нос, нажала кнопку своего этажа и начала собирать выпавшую косметику. Лифт плавно поехал вверх. – Так зачем ты позвонила?
– Я…Ты опять будешь ругаться…
– Да говори уже!
– Мне просто показалось, что с тобой что-то случилось. Как-то нехорошо сделалось.
– Смотри поменьше ужасов на ночь, – посоветовала ей и прислонилась спиной к двери, устало прикрыв глаза. – У меня все отлично.
– Точно все хорошо?
– Точно, точно. Ладно, сейчас будет мой этаж. Спокойной ночи.
Пока искала ключи, двери лифта бесшумно распахнулись, выпуская на чистую и ухоженную площадку. Я голову вниз опустила, пытаясь на ощупь найти ключи, но в руки лезло что-то не то. Тушь, помада, блокнот…Наконец, гремящая связка оказалась в руке, и я уже сделала шаг к своей двери, как из угла раздался медленный, резкий, хрипловатый и угрожающе-нежный голос:
– Привет, солнышко, – мужская тень отделилась от стены, превратившись в угрожающую массивную фигуру, и сделала плавный шаг мне навстречу. – Для покойника с восьмилетним стажем ты выглядишь очень неплохо. Хотя и сама это знаешь, верно?
Глава 63.
– Я почти не жалею, что прожила жизнь так, как прожила.
– Знаете, что это означает? Что в принципе, вы прожили ее не так уж плохо, но если бы вам дали возможность, вы бы все в ней изменили.
– Иногда я тебя ненавижу.
(разговор Александры и Элеоноры Авраамовны)
Не осталось ни кислорода, ни мира, ни земли под ногами. Не осталось ничего, кроме наполненных гневом и тщательно настоявшейся терпкой яростью глаз и огромной фигуры, неумолимо надвигающейся на меня. На мою жизнь, которую я с таким трудом построила и выстроила на своей крови. Я была одинокой, беззащитной и почти пьяной, неготовой к его появлению, грубому вторжению, как только он всегда умел и любил. Хотя по-честному, я никогда не стала бы готовой для этого. Как можно приготовиться к разрушению собственной жизни?
У меня были тайны. Тайны даже для меня, потому что они извлекались на свет очень редко и были весьма болезненны. Иногда, в темное время суток, когда находилась наедине с собой, я позволяла себе приоткрыть особый тайничок и просто подумать о том, что будет, когда мы встретимся. Если. Если мы вдруг встретимся.
