Текст книги "Трудные дети (СИ)"

Автор книги: Людмила Молчанова

Соавторы: Татьяна Кара
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 47 страниц)

– Саш, мне некогда сейчас. Давай завтра?

– Ты не ответил.

– Пожалуйста, – он глубоко вдохнул и успокаивающе улыбнулся. – Давай без сцен. Сделаем так. Они уйдут, и я к тебе приеду. Хорошо?

Он еще увещевал меня, старательно пытаясь уладить все миром, не скупился на словесный мед, так что зубы сводило…Одним словом, все делал, чтобы я думать забыла о каком-то там семейном ужине и его делах. Я выпрямилась, нижнюю губу изнутри прикусила и согласно кивнула.

– Конечно. Я буду ждать.

И вот это – это стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения и выдержки. Хотя казалось бы, сносила и большее. Ведь если бы он просто сказал мне, объяснил, как объяснял всегда я бы спокойно уехала. Но в этот раз все было по-другому.

Я много ему давала, всю себя, хотя и так принадлежала ему целиком. Но я из кожи вон вылезала, чтобы подарить ему то, что больше не подарит никто. Больше того, я раз за разом через себя переступала, поступалась собственными принципами и правилами, научилась сама себе врать, что всегда презирала в других. И чем больше отдавала, тем меньше получала взамен. Тем ниже падала. И уже казалось, что в семнадцать я была свободнее, более любимой и более равной. А сейчас находилась ниже плинтуса, ниже всех.

Та самая Ксюша – жена, к которой относятся уважительно, вокруг которой всегда танцуют, предупреждая малейшее желание. Да, она вещь, но ценная. Ее оберегают, сдувают пылинки. А меня можно ломать. Ломать и клеить, ломать и клеить. И так по несколько раз. А еще забирать все до остатка, вынимать душу, корежить и рвать на части. И не отпускать, держать на привязи, чередовать кнут и пряник, отдавая предпочтение кнуту. Чем я это заслужила? Точнее, чем я это заслужила от Марата?

Закрыв дверь и оставив Марата позади, я приняла решение. Не врать себе, принять все так, как есть, и найти возможность уйти. Я весь мир переверну, если надо, переступлю через всех и вся, но выберусь и возьму то, чего достойна.

В ту же минуту во мне проснулась неконтролируемая ненависть к Оксане, которая снова пошла меня провожать. Я смотрела на ее милую улыбку, платье и нежную кожу, и не могла понять, почему одним все, а другим ничего. За что ей просто так дается то, что мне приходится выгрызать у жизни зубами, сбивая руки в кровь? И не только руки.

В воротах дома столкнулась с Машей. Девушка волосы поправляла, сбивала с сапожек снег, а увидев меня, настороженно замерла. Мне хватило одного взгляда на нее, а ей – на меня, чтобы осознать одну вещь. Мы обе ненавидим Ксюшу, только плоскости ненависти у нас разные. Моя ненависть давно росшая и, наконец, выросшая. Ненависть недостойной к достойной, пусть недостойной себя считаю не я, а все остальные. Почему Оксану ненавидела Маша – не знаю. Но мы с девушкой друг друга без слов поняли. Поэтому было лишь вопросом времени то, когда Мария поведает страшную тайну. А она поведает, я теперь не сомневалась.

Он не приехал. Позвонил, извинился, сказал, что нет времени. А я заверила, что все поняла, что люблю и повесила трубку. А сама в ту минуту шарила по полкам и шкафам в квартире, выискивая ценные и достаточно неприметные вещи, по которым, если уж их продавать, меня никто не найдет.

Мне не нужен человек, у которого я стою после всего остального, где-то в конце расписанного на годы вперед плана. И я больше не хотела только давать и врать себе. В ту минуту я поклялась больше никогда себе не врать. И на следующий день я планировала уйти.

Очень тяжело было собраться. Не в плане моральном – я настолько выдохлась, что уже подразумевала свой уход как что-то свершившееся. Тяжело уйти было, взяв только некоторые вещи с собой. Здесь все мое – и будь моя воля, я бы все и забрала. А так приходилось идти на уступки, и сердце кровью обливалось, стоило подумать о том, как это все останется Марату. Моя кровать, бриллиантовое ожерелье, которое пришлось оставить, потому что оно было слишком дорогим и привлекающим внимание. Еда моя, одежда, целый шкаф платьев…Оставлять свои вещи было тяжело. Зато абстрагировалась от малейших мыслей о Залмаеве, концентрируясь только на вещах, которые придется оставить. Так легче.

Я не уходила в никуда. На самом деле, в голове сформировалось два плана: Америка и Слава. Многие уезжали в Америку, я об этом часто слышала. А еще люди начинали там новую жизнь. Возможно, мне удастся купить там документы, новое имя, и Марат меня не найдет. Что имя меня надо – это не подлежало ни малейшим сомнениям. Слава же…Можно было попробовать, но все-таки первый план казался реалистичнее. На всякий случай вытащила из-под ковра завалявшуюся визитку с номером Вячеслава и спрятала ее в карман джинсов.

Стоило на следующий день увидеть сидящую на полу девушку, обхватившую собственные колени и дрожавшую как лист на ветру, как я уверилась, что она все знает. Хотя это спорный вопрос.

Я не понимаю, на что надеялась Оксана. Да, увидев меня, она подобралась, вытерла слезы, размазав их по щекам, но…она так и не смогла во все поверить. Я не сомневалась, что Маша красок не пожалела, но все равно эта принцесска с такой надеждой на меня смотрела, что становилось тошно. Если бы я сказала, что ничего не было, она поверила бы. Поверила бы и посчитала все неудавшейся шуткой. Ксюша с едва прикрытой мольбой смотрела на меня и безмолвно просила успокоить.

Как? Как он может быть с ней? Она настолько глупа и слаба, что боится признать очевидного. Да, я рассказала ей все, специально чтобы вывести из себя, добить. Я мстила ей за ее непонятную для меня идеальность, которой не получалось достичь. Я мстила ей за ее малодушие и трусливость, из-за которых она голову в песок прятала, не желая видеть и слышать очевидного. И чем больше я говорила, тем яснее становилось то, что она не уйдет от Марата, пока он сам не захочет. Я была в этом уверена на сто процентов. Он придумает что-то, заверит ее, и Ксюша с облегчением забудет мои рассказы, будет все так же жить в своем идеальном мире. А я не хотела страдать и отдуваться за все одна.

Да, я могла сама себе признаться, что построила иллюзию. Вернее, даже не так. Я просто закрыла на что-то глаза и перешагнула через себя. Но я отлично понимаю и знаю, что Марат за человек. Он жестокий, самолюбивый, эгоистичный, во всем, что не касается его самого – бессердечный. Тиран, деспот и сволочь. Я лучше всех это знала. Но я была готова принять его и любить его таким, какой он есть. Настоящим. Любить его и все его недостатки тоже, хотя бы потому, что большую их часть разделяла сама. А она любила выдумку, маску и была глупа даже для того, чтобы просто взглянуть правде в глаза. Она посчитала меня виноватой, я очень точно уловила момент, когда в ней что-то сломалось. Но была виновата я, а не Марат.

Но когда она меня ударила…Все тщательно скрываемое отвращение…зависть и непонимание вылезли наружу. Я так и не смогла ее обскакать, зато могла ударить. И я ударила. Потому что Ксюша не имеет права меня касаться. Она никто, и пусть для кого-то там она идеал, для меня – это пугливая слепая и слабая дура. Я не упаду еще ниже, позволив непонятно кому себя унижать.

– Ты дура и дурой останешься, поняла? Ты не понимаешь, с кем живешь. И понимать не хочешь. Твои проблемы.

– Мне больно, – прорыдала она, прикрывая живот, словно я примерялась к удару. И после каждого моего незначительного движения она старалась прикрыть его сильнее.

Я страшно и как-то неестественно расхохоталась.

– Тебе больно?! Тебе?! Ты не знаешь, что такое боль, – она в голос рыдала, некрасиво корчась и морщась, и я с нарочитой брезгливостью отстранилась, тем не менее, продолжая крепко удерживать ее за волосы. – Показать? Показать, что такое настоящая боль, Ксюша? Попроси своего мужа, ласточка, он обязательно тебе продемонстрирует.

Но все вышло не так, как я ожидала. Я планировала сразу убраться отсюда, как можно дальше, пользуясь тем, что Марат в Подмосковье. Он появился, отхватив меня прямо в дверях, а Ксюша, завидев возвышающуюся и массивную фигуру мужа, как по заказу заревела, почти заорала о голос, словно специально демонстрируя, как ей плохо.

Мужчине хватило одного взгляда на развернувшуюся картину, чтобы оценить обстановку. Он с силой одной рукой впечатал меня в стенку и подлетел к жене, обхватывая ее за плечи и пытаясь прижать к груди. Она, зажмуриваясь, замолотила по мощным плечам кулачками и прокричала:

– Не трогай меня! Господи! Не трогай меня!

У Ксюши была истерика, и она почти не соображала ничего. Я смотрела на них и была уверена в том, что оба это заслужили. Оксана ничего не сделала, она умела только улыбаться. А Марат…Я не злопамятная, но он слишком много мне сделал такого, чего я не могу простить. А это месть. К тому же я ничего не придумала, можно сказать, встала на путь исправления. Разве добрые люди не должны говорить правду и только правду? Вот я и сказала.

Марат словно с цепи сорвался. Развернулся резко и наотмашь ударил меня, на сей раз не сдерживая собственную силу. Голова мотнулась в сторону, комната закружилась и расплылась перед глазами, лишив меня драгоценных секунд. Более того, он ударил меня на глазах Оксаны, своей принцесски, а это не сулило ничего хорошего. Для меня.

Ксюша подавилась всхлипом и с ужасом вгляделась в мое лицо. Я с вызовом слизнула кровь с нижней губы.

– Нравится? – с улыбкой спросила у нее. – Учись бить у мужа, потому что твои удары – детский лепет по сравнению с его. У тебя опыт маленький, а у него большой. Хороший у тебя муж, да?

Марат меня быстро заткнул и вытолкнул из кабинета, на ходу изрыгая проклятия и ругательства.

– Я тебя в порошок сотру! – рычал он, выворачивая мне запястье и тряся, как тряпичную куклу. – И не говори, что не предупреждал. Я говорил, что убью тебя, если ты ее пальцем тронешь и все расскажешь! А я не шутил.

***

Это длилось…долго. Наверное. Чечен был в таком шоке и ярости, что ему не хватало сил одновременно бить и угрожать. Обычно он кричал, и это не так страшно, на самом деле. А сейчас он методично и медленно меня убивал, и для такого нехитрого дела угрозы не нужны. Плюс, Ксюшу ненароком не напугать еще больше.

Он разнес в щепки мою комнату, наверное, сломал мне челюсть и руки. Во всяком случае, я слышала, как что-то хрустнуло, и мои руки безвольно повисли. Марат вполне мог убить меня здесь, а Ксюша себе выдумает что-то благопристойное и безопасное, если меня не станет. Это я уже поняла. Ей легче жить со своими очками. И кое-как прикрывая голову, я понимала, что она его потом простит, а он еще чаще станет носить ее на руках. А про меня никто не вспомнит.

Я не собиралась так лежать, я честно попыталась ударить Марата, но взвыла от ответного тумака. В конце концов, я осталась плавать в болезненном и тягучем тумане непонятно чего, заплывшими глазами пыталась сфокусироваться на силуэте его фигуры и какой-то грудой костей неподвижно лежала на полу. Марат опустился рядом со мной на корточки, за волосы подтащил к себе, вырывая из груди стон, и прошептал:

– Если с ребенком что-то случится, я тебе устрою ад, Саша. Ты будешь умолять меня тебя прикончить. Если хоть что-то с ними будет не то…Просто так сдохнуть я тебе не позволю.

Он меня отпустил, и голова с размахом шандарахнулась об пол. На минуту я потеряла сознание. Когда очнулась – его уже не было.

Я не хотела подыхать. А он меня убьет. По сути, я сейчас даже не добилась ничего. Не надо быть Вангой, чтобы знать, что Ксюша его не бросит. Глупо как-то вышло все.

Кусая губы до крови, я встала на колени, мутным взглядом нашла окно. Это мой единственный шанс – время, пока Марат возится внизу с женой. Но руки не слушались, я многого не видела и жутко мутило. Если бы было не так плохо, я бы посмеялась сейчас над Ксюшиными словами о боли.

Спустя какое-то время, прокручивая отдельные фрагменты, сохранившиеся в замутненном разуме, я понимала, как мне невероятно повезло. На самом деле повезло. Да, все деньги и сумочка с вещами остались в доме, но я смогла живой сбежать и освободиться.

Как я не разбилась, прыгая со второго этажа – по-прежнему загадка. Помнится, я пыталась уцепиться за выступающую лепнину, за кирпичи, игнорируя и заглушая острую боль. У самой земли упала, еще раз приложившись головой, на сей раз об обледеневшую плитку. Лед и слой снега окрасились кровью, но это меня не волновало. Чуть больше или чуть меньше – уже без разницы.

Ворота оказались открыты, машина Марата мешала их закрыть. Видно, спешил так. Я прошмыгнула на улицу, но бежать не могла. Да и была…в джинсах, носках и свитере. Сильно отморозила ноги, продрогла, но каким-то образом холод притупил все чувства, в том числе и боль. Неслабая и смертельная анестезия. Впоследствии я даже смеялась над этой ситуацией. Пришла к Марату ни с чем и ушла ни с чем. Почти.

Навстречу мне, мигая сиреной, проехала скорая помощь. Почему-то я тоже не сомневалась, что кортеж специально для принцессы. Пусть ей тоже больно будет. Ей, ее мужу и их ублюдку. Я не должна страдать в одиночку.

Мне повезло второй раз, когда я набрела на Камаз, водители которого остановились выпить кофе. Я не видела ничего, свихнулась от боли и холода, но они меня заметили и подошли. Помню только общие ощущения – один молодой со звонким неприятным голосом, второй старый – с сиплым.

– Помогите… – прошептала я, падая на руки успевшему подхватить меня молодому. От его хватки на глазах выступили слезы.

– Саныч, – с предупреждением сказал парень. – Не ввязывайся. Посмотри, какой район. Наверняка баба бандитская. Тебе проблемы нужны?

На молодого надеяться нечего было, и я умоляюще простонала второму, лица которого не могла разглядеть.

– Пожалуйста…Помогите…Увезите отсюда. Мне…правда…помогите.

Они еще долго препирались, но старый с неожиданной решимостью закинул меня в кабину, о чем сразу же пожалел, когда я тут же почти вывалилась оттуда, и меня вывернуло наизнанку. Во рту появился металлический вкус крови.

Меня снова посадили, а потом осторожно прислонили к двери.

– Саныч, ты что делаешь? – надрывался второй. – Ты о своей семье подумай!

– У меня дочь ее возраста, – сухо отрезал мужчина, как будто короткая рубленая фраза все объясняла. Потом он по слогам произнес: – До Москвы тебя довезу. Пойдет?

– Д-да.

Я отключилась, и им пришлось меня расталкивать. Я вспомнила о визитке Славы, которая все еще была в кармане.

– Позвоните ему. Дайте мне позвонить, – лихорадочно пробормотала, как клещ цепляясь за дутый рукав черной куртки. – Пожалуйста.

Паренек снова заладил о проблемах, но мужик, ориентируясь на мои жесты, нашел в кармане потрепанную визитку, набрал номер, написанный на обратной стороне, и напряженно стал ждать ответа. Не ответили.

– Не берут, – с сочувствием посмотрел на меня мужчина.

– Еще раз. Пожалуйста. Дайте мне.

Поддержав меня за спину, Саныч посадил меня прямее и снова набрал номер, удерживая телефон прямо у моего уха. И я была готова молиться богу, в которого не верила, стоило услышать слегка недовольный мужской голос.

– С-слава. Это Саша, – собственный голос звучал как издалека, а уж ответы мужчины я не слышала вовсе. – Помоги мне. П-п-прошу.

– Саша?! – удивленно воскликнул Вячеслав. – Что у тебя с голосом? Эй, Саша!

Меня затошнило, и молодой только успел раскрыть дверь, как меня снова вывернуло. Пожилой что-то объяснял, втолковывал, поглядывал в мою сторону и робко неуверенно отвечал на вопросы. Я испытала слабую тень радости. Если есть вопросы, значит, нет безразличия.

– Да, – коротко кивал водитель. – Да. Сильно. Все лицо, руки…Скорее, сотрясение. Возможно, внутренние органы…Я не знаю, мы ее на улице нашли в одной кофте. Да. Хорошо, – он телефон выключил и успокаивающе мне улыбнулся. – Сейчас за тобой приедут девочка.

Я мужественно цеплялась за остатки сознания, крепилась, все ждала Славу и плыла в каком-то тумане боли. Куртка, пропахшая потом и сигаретами, не согревала, но и не чувствовалась особо, а слова я и вовсе перестала различать, хотя мои спасители и переговаривались. Каждая секунда казалась вечностью.

Слава приехал за мной. С визгом затормозил рядом с Камазом, дверь с моей стороны рывком открыл и в последнюю минуту успел меня поймать и не дать упасть вниз. С чувством ругнулся и приблизил свое лицо к моему. Чувствовался легкий запах алкоголя и сладкий аромат духов, от которых затошнило.

– Господи. Саша, ты меня слышишь?

– Приехал, – прошептала я и почувствовала, как покидают последние силы.

– Ты слышишь меня? – настойчиво повторил он. – Саша? Видишь меня?

Я что-то прошептала и потеряла сознание. Что бы не случится в дальнейшем, я останусь живая. Я еще кому-то нужна, кто-то за мной приехал и теперь поможет. Если бы не хотел помогать – не приехал бы. Я выживу. Назло всем. И буду надеяться, что их ублюдок сдохнет. А я выживу. Назло всем.

Глава 39.

Я наконец-то оказалась в относительной свободе, вроде как начала новую жизнь, но пока этого, к сожалению, совсем не ощущала. Очнувшись, я вообще ничего не ощущала, если честно. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, и поначалу, лишь рассматривая до тошноты белый потолок, немного насторожилась. Попробовала голову повернуть, но тоже не вышло. Правда, и боли не было.

Вошедший долговязый и очень худой мужчина пригнулся в дверях, прошел в комнату и с доброй улыбкой склонился надо мной. Мне было тяжело разговаривать, поэтому я рассматривала его. Лицо вытянутое, удлиненное, нос крючкообразный, глаза слегка навыкате, а еще, несмотря на то, что казался совсем молодым, этот человек был седым и кудрявым, с намечающейся плешкой.

На мое затуманенное сознание он определенно произвел впечатление.

– Очнулась, красавица? – добродушно подмигнул мне, и я заметила, как он обхватывает мой подбородок. – Как себя чувствуешь?

Решила попробовать поговорить. Туго двигая подбородком и шевеля пересохшими и потрескавшимися губами, я невнятно пробормотала:

– Это ирония? Краше в гроб кладут.

Сама себя не поняла, чувствительность тела не возвращалась, и я в каком-то коматозе плавала. А вот Марк, имя которого я узнала в дальнейшем от Славика, меня понял и плутовато зацокал языком, просто излучая какой-то хирургический оптимизм, суть которого заключалась в том, что если не насмерть – то все поправимо. Другого определения его вечной радости из-за непонятно чего я подобрать не смогла. Кстати, Марк по образованию действительно оказался хирургом.

– Вы что, девушка? Констатация факта. Выглядите значительно лучше.

– Лучше кого?

– Себя самой неделю назад. Я бы таки не стал с вами знакомиться, а сейчас очень даже не прочь…

– Все так плохо?

– Ну что вы? До свадьбы заживет.

Облизнула губы, почувствовав на языке вкус крови.

– Знаете, мужчина, я замуж выходить не собиралась еще лет десять.

Он жизнерадостно рассмеялся.

– А я о чем, дорогая? Как раз к свадьбе и заживет.

Я не понимала, когда он шутит, а когда серьезен. Вообще, таких людей ни разу до этого не встречала, и, признаться, не возникало желания. Но сейчас никуда не могла сбежать, а Марк был единственным, не считая Славы, который заходил утром и вечером, кого ко мне допускали. Некоторые его реплики меня приводили в ступор и вызывали почти откровенный страх. Он мог вполне спокойно заявить:

– Сашенька, ты таки не расстраивайся. Все жизненно важные органы на месте, а то, что они в перемешанном состоянии…Пфф, забудь. Главное, что полный суповой набор у тебя при себе.

Или, например:

– Красавица, еще никто не умирал от сотрясения мозга, – продолжительная пауза. – По крайней мере у меня, – еще одна пауза, более задумчивая: – Хотя все бывает впервые…

С учетом неподвижного состояния, когда мне удавалось шевелить лишь белками глаз, периодически отказывало даже мое хладнокровие. Но в общем и целом, как я поняла из кратких сухих объяснений Вячеслава и циничных шуток Марка, ничего откровенно страшного, способного вызвать какие-либо осложнения, не было. Они в один голос говорили, что мне несказанно повезло. Я же была с ними не согласна. Это не везением называется.

Тем не менее, на поправку я шла семимильными шагами, вызывая у Славы облегчение, а у Марка – профессиональную гордость. “Бойтесь своих желаний” – фраза не про меня. Я до сумасшествия желала выздороветь, встать на ноги и начать свою новую жизнь. Только свою.

Конечно, разговора с Вячеславом избежать не получилось, да я и не питала таких иллюзий. Он подобрал меня не пойми где, заботился обо мне и лечил, поэтому вправе требовать объяснений. Другое дело, что я не собиралась посвящать его во все детали моих отношений с семьей Залмаевых. Пришлось врать. Я ни слова не сказала о Ксюше и нашем с ней разговоре. Возможно, Слава был таким же щепетильным в отношении детей и беременных женщин, а мне это не нужно. Я позволила ему думать, что Залмаев – сумасшедший маньяк-садист, который обожает меня поколачивать просто так. Хотя если поглядеть со стороны, я только лишь опустила некоторые факты, незначительные детали, которые не стоили внимания мужчины. Снова вернулась на знакомый и безболезненный для себя путь – врать другим, а не себе. Мне понравилось. Чувствовала себя увереннее и чище.

Слава слушал мой сжатый безэмоциональный рассказ с забавной смесью неверия и злости на лице. Но меня не совсем устроила его реакция. Вячеславу хотелось отомстить, порубить всех в капусту, крови за кровь. В конце концов, он не маленький сопливый мальчик, а взрослый влиятельный мужчина, поэтому и игрушки, и методы борьбы за них – у него свои.

Я к тому моменту начала вставать с постели, самостоятельно ходить и делать кое-какие дела, но без особого фанатизма. Был выходной, Вячеслав остался дома, и сейчас широким шагом нарезал круги по комнате, заковыристо ругаясь и грозя всеми карами на голову “черномазого ублюдка”.

– Пожалуйста, Слав, не надо. Прошу тебя.

– Что не надо? Ты себя в зеркало видела?

Какие знакомые фразы, ей-богу.

– Видела, – послушно кивнула, вспомнил фиолетово-желтое месиво на лице. – Марк же сказал, что скоро синяки сойдут. И я стану такой, как раньше.

– Да не в этом дело, понимаешь? Ты себя не видела в тот момент, когда я приехал. Что это за мужик? Он на тебе места живого не оставил.

– Слав, если он меня найдет, то вообще убьет, – серьезным тоном произнесла я, стараясь убедить его. – Я еле сбежала. Я последние силы отдала, чтобы удрать из этого сумасшедшего дома. Я не хочу, чтобы Марат меня нашел.

– Не найдет. Он тебя сколько времени найти не может.

– Вот именно. Это вопрос времени, пойми. Дай мне прийти в себя, – добавила мольбы и драматизма в голос. – Я не в состоянии бояться каждого шороха.

– Почему ты вообще думаешь, что он тебя найдет?

– Потому что это Марат. Он всегда добивается того, чего хочет. Уж поверь мне.

Слава к постели подлетел, руками в деревянную спинку уперся и надо мной, сидящей на коленях, недовольно навис.

– А я? Разве я не добиваюсь того, чего хочу? Что с тобой, Саш? Почему в каждом слове слышится Залмаев? Он тебя чуть не убил, а ты твердишь о том, что он самый сильный и самый умный. Он не пуп земли, он просто зажравшийся ублюдок, который приехал на чужую землю и решил, что он здесь хозяин. А он здесь никто, хач позорный! – брызгал слюной распалившийся мужчина. – Я его щелчком пальцев раздавлю, как блоху позорную.

Признаться, я перегнула с непривычки палку. Все-таки Слава – не Марат. И я разошлась, забыв о его самолюбии, пусть не таком болезненном, как у чечена, но все равно весьма чувствительном. Пришлось заверять его в том, что я всего-навсего напуганная девушка, которую чуть не убили. Я волнуюсь, нервничаю, причем не только за себя, но и за него тоже.

Ласково обхватила упитанные щеки ладонями, слегка их сжала и заставила взглянуть мне в глаза.

– Пойми меня. Я просто боюсь. Дай мне время. Я очень хочу нормальной, спокойной жизни без всяких нервотрепок. По крайней мере, пока. Повремени. Я тоже хочу ему отомстить за все годы ада, в котором он вынудил меня жить, но только не так.

Я ластилась как только могла, и Слава худо-бедно оттаял и поутих. Хотя бы на время. В очередной раз дождавшись благоприятного момента, я завела разговор о новых документах.

Мужчина кивнул.

– Я уже все подготовил.

Я удивленно приподняла брови.

– Уже?

– Как только тебя привез. Некоторые детали надо прояснить…У тебя день рождения когда?

– В конце декабря, – оторопело отозвалась я. – А что?

– Просто спросил. Кстати, завтра тебя Марк щелкнет, все сделает, и через пару дней получишь документы.

– Скажи…– нерешительно замялась, сжимая ладони в замок. – Эти документы…По ним нельзя будет как-то отследить меня? У вас у всех, наверное, одни источники или как это называется…

Вячеслав искренне рассмеялся, встал из-за стола и нежно погладил меня по голове.

– Не волнуйся, никто не узнает. У нас разные источники. А документы у тебя будут самые настоящие. Не придерешься.

Документы действительно оказались самыми что ни на есть настоящими. Причем, полный набор – свидетельство о рождении, паспорт, полис и даже школьный аттестат. С одной единственной разницей – везде были вклеены мои новые фотки. Причем, когда Слава говорил мне, что улаживал “детали”, я и не предполагала, что он все настолько детализировал. Здесь совпадало все – мое имя, моя дата рождения, только день рождения было не двадцатого, а двадцать первого декабря.

Теперь меня звали Волковой Александрой Леонидовной, а родилась я в городе Грязи. Саша из Грязи. Очень, я бы сказала, иносказательно получилось, а главное, как точно и метко. Слава, конечно, о моих мыслях не догадался, а я его поблагодарила как следует.

– Одну вещь можно узнать? – в конце неуверенно добавила я.

– Попробуй.

У него настроение в этот день было как никогда миролюбивое, даже ленивое, к тому же несколько бокалов вина его только улучшили.

– Эта Саша Волкова действительно была и жила в Липецкой области?

Слегка напрягся и испытующе на меня уставился.

– Да.

– Ты просто фото переклеил?

– Да.

– А ее родственники?

– Нет никого. Что не так?

– А эта девушка…Она где?

Слава очень долго о чем-то напряженно думал, перед тем как неохотно обронил:

– Она уехала в другую страну на заработки.

Я, конечно, могла бы спросить, что же за такая другая страна и такие заработки, на которых не нужны документы. Но не стала. Во-первых, я и так все прекрасно поняла. Во-вторых, для меня все прекрасно выходило. Никто не хватится и не будет рыться в биографии неизвестной девочки из города Грязи. Таких по стране миллионы, и одной больше, одной меньше – роли не играет. Но ее документы куда лучше обычных поддельных, с которыми, что бы там не говорил Слава, Марат бы нашел меня в два счета.

Я постепенно начала осваиваться у него дома. Пока мужчина меня не трогал, но я в принципе пришла в себя, стала такой же, как и раньше, а за все надо платить. Это я прекрасно понимала. Как понимала и то, что Вячеслав старается не за красивые глаза и не по доброте душевной. Правда, пока он меня не трогал, руки не распускал и держался безупречно и чинно. Он же тоже меня устраивал как вариант. Не красавец, но богат, а после Марата кажется вообще святым. После кандалов чечена я себя чувствовала слегка не в своей тарелке, особенно от той свободы и дозволенности, которые дарил Слава. Как-то он обмолвился, что хочет познакомить меня со своими родителями. Сказал вроде бы просто так, мимоходом, но внутри разлилось приятное тепло.

Меня никто не знакомил с родителями, я даже единственную бабку Марата в глаза ни разу не видела. Не то чтобы у меня проснулось такое желание, дело не в этом. Дело в уважении. И статусе. Я была достойна того чтобы знакомить меня с родителями, воспринималась как равная, несмотря ни на что. И это притом, что я ни разу со Славой не спала.

Но все было совсем не так радостно и прекрасно, как могло бы показаться с первого взгляда. У Славы были проблемы. Не сразу это поняла, не на первый и не на второй день. В его большом доме было много охраны, из-за чего всегда казалось многолюдно. На этаже – восемь-десять человек. Весь обслуживающий персонал жил здесь же, никому не разрешалось без охраны покидать дом. На это я вначале не обратила внимания, потому что и так сидела взаперти, боясь нос на улицу высунуть. Потом пригляделась, насторожилась, но с вопросом пошла к Марку, который жил со мной на одном этаже, а его комната была прямо напротив моей.

Я, как и положено хорошей девочке, костяшками пальцев постучала и робко подала голос.

– Входи! – крикнул Марк.

– Ты не занят? – с любопытством просуну сначала голову, исследовала территорию и только потом вошла. – Можно, да?

– Таки да.

– Я хотела спросить по поводу всей этой охраны.

Марк, который только что вышел из душа и полотенцем высушивал свои кудри, вопросительно изогнул бровь.

– Она тебя смущает? Я думал, ты привыкшая.

– Привыкшая, но их очень много. Это из-за меня?

– Причем тут ты? – не понял он.

– Ну как же…

– Ты по поводу своего горячего кавказского мужчины, от которого еле унесла ноги? – пренебрежительно фыркнул Марк. – Фи, рыбка, забудь. Он тебя в таком состоянии оставил, что единственное место, где тебя можно в здравом уме искать – это морг.

– Пока Марат мой труп не увидит, не успокоится. Он землю перекопает, но найдет.

– Уверена? Настолько горячий мужчина?

– Более чем. Побудь серьезным. Зачем столько охраны?

Мужчина вздохнул, почесал лысину и протопал к постели. С удобством устроился, ноги вытянул и закинул руки за голову. Специально каждое движение растягивал, медлил, чтобы меня позлить и поиграть на нервах. Но у меня такая закалка временем, что мало какие вещи могут вывести из себя.

– Славка же не в шахматы играет. Но серьезный человек, и ты сама таки это прекрасно знаешь.

– Знаю, – согласно кивнула и присела на край кровати. Левая коленка отозвалась привычной болью. – Но он палку перегибает. Только вот Слава на параноика не похож.

– Не похож. Ты знаешь, чем он занимается?

– Землей, – наморщив лоб, припомнила немногочисленные, но информативные рассказы Славы о себе. – Да. Как его родители.

– Не просто землей, Саша, – зацокал Марк и покачал головой с видом заправского шпиона, но его вечная веселость и шутовство непонятным образом ушли. Именно по этой причине я поняла, что все совсем не хорошо. – Столичной землей, а это две большие разницы. Им куплено множество участков по всей Москве, так и за ее пределами. И хочу таки тебе сказать, участками не самыми плохими, скорее наоборот.

– Кто-то?..

– Да, милочка. Кто-то.

– Давно?

– Да с полгода, – легкомысленно пожал он плечами и сложил руки на впалом животе. – Славка теперь нигде без охраны не появляется. Покушения были, даже перестрелки.

– Я не пойму, ты меня напугать хочешь? – недоверчиво прищурилась, оглядывая спокойного и невозмутимого врача, который словно о погоде рассказывал.