Текст книги "Трудные дети (СИ)"
Автор книги: Людмила Молчанова
Соавторы: Татьяна Кара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)
Ударить? Опротивеет еще больше. Отыметь? Не то состояние и не то настроение. Если бы мужчина захотел совершить сейчас половой акт – а по-другому и не назовешь – то он бы напоминал вынужденное изнасилование, которому будет не рад сам маньяк. Обидеть еще сильнее? Сейчас нежелательно. Задобрить? А вот здесь возможны варианты, но опять же, на уступки Марат не шел, так как считал мое поведение “нецелесообразным”. Получался замкнутый круг, из которого мы оба хотели выбраться, только разными путями.
– Саша, перестань.
Я беззаботно пожала плечами.
– Я правду сказала. Предпочитаешь вранье?
Марат раздраженно оттолкнул гроссбух в сторону.
– Что ты за человек такой?
– Я не хочу сидеть здесь взаперти под присмотром твоей…жены. Серьезно, Залмаев, побереги нам всем нервы. И заметь – я пока не прошу вернуть меня в мою квартиру.
– Она моя, – не смог не поддеть мужчина, пусть и без тени злорадства.
– Без разницы. Я там прописана и там живу. Я прошу довольно простых вещей. Мне нужно учиться.
– Ты месяц не посещала универ, и я сомневаюсь насчет твоего острого желания попасть в альма-матер.
– Сил не было, – честно призналась я, отчего Марат лишь сильнее насупился.
– А сейчас есть?
– Есть. К тому же есть еще преогромнейший стимул не сидеть дома.
Мы разошлись в разные стороны, не поменяв собственных решений. Но через два дня меня все-таки отпустили, уведомив, что шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте. Приставили охрану, выделили машину специальную, которая отвозила и привозила меня на учебу. Марат строго следил за предписаниями врача насчет диеты и лечения, так что иногда даже приезжал за мной – особенно в первые дни – чтобы забрать на обед и проконтролировать прием лекарств и витаминов.
Это было немного забавно – сидеть в дорогущем элитном ресторане и видеть напротив решительного и внушительного чечена, который провожает взглядом маленькие кругляшки лекарства, чтобы удостовериться в том, что каждая окажется заглотанной.
– Я не самоубийца и не дура, чтобы сознательно гробить свое здоровье, – насмешливо проговорила я, запивая горькие таблетки. – Тем более, ради такого человека, как ты. Как там говорят? Овчинка выделки не стоит?
– Не ерничай и ешь, – пододвинул ко мне тарелку и с удовольствием принялся за свою порцию. – И не болтай, ладно? У меня важная встреча через час, а у тебя вроде как пара.
– Сколько недоверия, – попробовала суп и слегка поморщилась. – Пара, пара, не волнуйся, я не обманываю. Что за встреча, кстати?
– Ерунда.
– Ясно, – уткнулась в тарелку и замолчала, не выказывая и тени заинтересованности, что было опять же непривычно и настораживающе.
Я всегда старалась быть в курсе дел, быть полезной и нужной, и да, мне льстило, что Марат мог обсуждать со мной важные вопросы, дела и все это без утайки и без боязни неодобрения. Наши мысли и методы всегда сходились, так что я являлась эдаким усилителем уверенности в нужные моменты. Например, когда чечен сомневался. Тем не менее, все сводилось к одному – я не была равнодушной. Никогда.
– Ты молчалива.
– Ем.
– Раньше тебя это не останавливало, радость моя, – уголком губ улыбнулся Марат, давая понять, что наспех придуманную отмазку оценил, но ни капли в нее не поверил. – По правде, тебя никогда ничего не останавливало.
– Подай соль, пожалуйста, – дождалась солонку, и, выдержав внушительную паузу, словно не слышала немого вопроса, ответила: – Суть в том, что мне все равно, где ты, с кем ты и что с тобой. Без разницы. Для особо торжественных случаев у тебя есть жена, для не особо торжественных…ммм…Ты всегда отличался находчивостью, Залмаев, и я могу на что угодно поспорить, что у тебя все давно продумано и выверено до деталей. Так что ничего не изменится, буду ли я знать о твоих делах или нет. Мне все равно.
Марат нервно скомкал салфетку, зажав ее в могучем кулаке, и хрустнул костяшками пальцев. Я лишь вопросительно приподняла бровь. Без насмешки, без радости от того, что облапошила и сделала больно. В моих руках оказалось сильное оружие, потрясающе действенное, и выпускать его…Не-е-е-т. Я не настолько глупа.
– Залмаев? Раньше ты меня по-другому называла, – наконец, произнес он хоть что-то в попытке заполнить гнетущую паузу.
– Если хочешь, могу называть тебя богом и повелителем, но суть не поменяется.
Аккуратно промокнула губы и откинулась на спинку стула, чувствуя себя наевшейся до отвала. Сразу же разморило и потянуло в сон. Не удержавшись, я зевнула и кулачком потерла слипавшиеся глаза.
– Чего ты хочешь, Саш? – положив локти на стол, Марат изучающе прищурился, стараясь заглянуть как можно глубже и понять, что у меня на уме. Вернее, какова моя конечная цель, которую я, безусловно, поставила. Этого скрыть не получилось. – Только не говори, что тебе плевать и все равно. Тебе не все равно, хорошая моя. Ты чего-то добиваешься, и я силюсь понять, чего.
– Чтобы ты отстал от меня.
– По мелочам ты размениваться не любишь, – гортанно хохотнул мужчина. – Впрочем, как и я сам. Такая цель слишком незначительна. Я спрашиваю в общем. Глобально, так сказать. Чего ты пытаешься добиться?
– Того, что никогда не получу от тебя.
– Я могу дать тебе все.
Лукаво прищурившись, я покачала головой.
– Э-э, нет, ласточка моя, не можешь. Я точно знаю. Поэтому не вижу смысла говорить тебе о том, что я хочу. Но я знаю еще кое-что – другой мужчина меня с лихвой удовлетворит.
Несчастная салфетка полетела на пол.
– Я тебя никуда не отпущу, ласточка моя, – передразнил Марат, напрягаясь от сдерживаемой, стремительно нахлынувшей ярости от одной только мысли о моей измене и другом мужчине. Какой восприимчивый, однако. Впрочем, как всегда. – Из-под земли достану, но найду.
Я звонко рассмеялась, привлекая внимание редких, но богатых посетителей ресторана.
– Никогда не замечала в тебе тяги к некрофилии, хороший мой, – грациозно поднялась, обошла круглый стол, склонилась над неподвижным, пытающимся справиться со злостью мужчиной, и мягко поцеловала его в щеку. Выпрямилась и сразу же холодно улыбнулась. – Поехали, Залмаев, у меня пара. А у тебя – важная встреча. Время не ждет.
Мне не нужно было открытое столкновение, хотя бы потому, что Марат по-прежнему сильнее, и я его не переиграю. Если я буду в открытую дразнить его или Оксану, то снова окажусь избитой. Или на грани нервного срыва, чего совершенно не хочется. Но что мне мешает их подзуживать по отдельности? С Маратом получалось вполне неплохо – нащупав слабое место, я нежно и аккуратно его штурмовала и колола, с Ксюшей же…Что ж, я твердо решила сделать так, чтобы оба пожалели о том, что притащили меня в дом розовой мечты. В конце концов, мне восемнадцать лет, можно сказать, что я трудный подросток после нервного срыва. И разве мне не полагается дух бунтарства и неповиновения? То, что мне чуждо вести себя безрассудно, еще не означает, что я не могу себя так вести. Хотели – получите и распишитесь. Теперь без обид.
Я дразнила и действовала на нервы. Не словами – действиями. До вечера пропадала в универе, на удивление сильно сблизилась с сокурсниками, втянулась в их компанию и чувствовала себя в ней вполне органично и расслабленно. Вся эта “золотая молодежь” оказалась на удивление простой, настолько, насколько могут быть простыми дети без царя в голове, наделенные властью, деньгами и возможностями. Они очень жестоки были, по-детски эгоистичны и легко управляемы, и ничто из этих факторов не являлось для меня проблемой. Я умнее их всех, следовательно, с легкостью могу манипулировать, плюс еще играет роль тот факт, что меня принимают за “свою”, что, безусловно, играет только на руку.
Но бегать с ними на тусовки, в клубы и напиваться в стельку – впрочем, как и ширяться – я не планировала. Пока. Все еще впереди, а действовать приходилось постепенно.
После учебы меня привозили домой, где, как счастливая семья с картины королевской мечты, милые и неимоверно сюсюкающие Марат и Оксана ужинали, переговаривались друг с другом, Ксюша что-то с восторгом и нескрываемой радостью рассказывала мужу, который внимательно ее слушал, но особенно загорался, когда она начала делиться мыслями о ребенке. Их совместном ребенке. Это все было до тошноты противно, так что действительно хотелось блевать от сладости и приторности, и я старалась как можно быстрее свалить в выделенную для меня комнату, и сразу же, стоило оказаться в спасительных четырех стенах, резко щелкала замков, закрывая его до предела.
Я не думала, что все окажется настолько…трудно и больно. В конце концов, я сильная, я точно знаю, что хочу от жизни, а гадкая семейная идиллия, в которой мне нет места и от которой буквально воротит – не предел моих мечтаний. Далеко не предел. Только вот, пусть я все прекрасно понимаю, все равно сердце бьется где-то в горле, как заведенное, мешая вздохнуть полной грудью. С каждым разом, после созерцания подобных сцен, выносить их оказывалось все сложнее. И требовалось время, много времени, чтобы утихомирить расшатанные нервы, чтобы снова натянуть маску презрительной вежливости, с которой я, наверное, почти срослась. Но я всегда – всегда! – находила в себе силы улыбнуться себе в зеркале, с удовлетворением подмечая признаки выздоровления (так сказать, налицо), высоко поднять голову и отпереть дверь.
– Как в университете? – ободренная негласной поддержкой рядом сидящего мужа, решилась спросить Оксана. – Все хорошо?
Глупый вопрос.
– Конечно. Как иначе? – я поставила тарелку с ужином в микроволновку, чтобы подогреть, и взяла из подставки нож и вилку. – Ксюш, у нас нет подноса?
– Зачем? Посиди с нами. Ты совсем не мешаешь, – заверила девушка, но послушно засуетилась на просторной кухне в поисках нужной мне вещи. – Правда, Саш.
– Откуда у тебя вообще такая дурная привычка появилась – есть в комнате? – недовольно поддакнул Марат, правда, не стараясь довести все до конфликта.
Пользуясь тем, что Ксюша повернулась к нам спиной и искала поднос во всевозможных кухонных тумбах, я издевательски приподняла брови, безмолвно напоминая мужчине наши бесконечные завтраки и ужины, начинавшиеся в постели и заканчивавшиеся там же. Зрачки серых глаз расширились, и чечен сурово сжал челюсти, сдерживая собственные эмоции, вызванные воспоминаниями. Я отвернулась, вытащила тарелку и сделала вид, что мне все равно.
– Вот, нашла, – слегка задыхаясь, улыбнулась Оксана и протянула нежно-розовый пластмассовый поднос. Я благодарно кивнула. – Может, все-таки с нами посидишь?
– Не хочу.
Мое поведение не являлось любезным. Одолжение, приправленное дымкой уважения – безусловно, но и дымка не могла скрыть всего. В любой другой момент Марат прибил бы меня и за меньшее, но существовало кое-что, вернее, кое-кто, из-за кого ему приходилось особенно сдерживать себя. Его жена.
Я проявляла свой бунтарский дух. Закрывала комнату на замок, раздевалась до нижнего белья и врубала музыку на полную громкость. Марат по высшему разряду оформил мою комнату, и да, здесь было все, чего только душа желает. И только самое лучшее, потому что на меньшее мы оба никогда бы не согласились. Лучший музыкальный центр, компьютер, телефон, ковер и прочее.
И если я врубала музыку на лучшем магнитофоне, то ее слышал весь дом. Стоит заметить, что в то время ценителем Чайковского и Бетховена я не была. А тонкая и нежная душевная организация Оксаны не выдерживала воплей КиШа, Рамштайна, даже того же Глызина и Кузьмина – и то не выдерживала.
– Саш, ты занята?
В то утро я кометой носилась по дому, пытаясь не опоздать в универ. На ходу застегивала штаны, одевала носки и пальцами причесывала волосы. Мягко скажем, было не до Оксаны.
– Чего? – нелюбезно отозвалась, скручивая пучок на затылке.
– Я понимаю, что ты сейчас слегка… – “не в себе”, – расстроена, – заламывала руки девушка. – Но можно тебя попросить не включать музыку так громко, особенно по ночам. Хотя бы до одиннадцати, но не до двух или трех…
– Это все? – кисло посмотрела на нее, мимоходом прихватив рюкзак. Ксюша кивнула. – Заметано. Я побежала.
Сделала ли я музыку потише? Не дождутся. Я не хамила и не дерзила, но я могла сделать их жизнь совершенно невыносимой, и единственный, кто мог бы меня остановить – это Залмаев. У которого на данный момент оказались просто связаны руки. Что ж, он должен был предвидеть мое поведение, догадаться, что я не стану сидеть и глядеть в окошко.
Я сдавливала его и Ксюшу со всех сторон, пусть неявно, но со временем все более ощутимо. Паутинка потихоньку плелась.
Приятельские отношения с сокурсниками тоже приносили свои плоды. Особенно повлияли на наше тесное знакомство, как ни странно, наркотики, хотя их я не признавала ни в каком виде, точно зная, каковы последствия.
Болезненную худобу, а также длительное отсутствие, к моему удивлению, восприняли как борьбу с наркозависимостью. И это я, которая на эту дрянь никогда не смотрела. Один из однокурсников, Андрей, подсел ко мне на паре и доверительно зашептал:
– Тебя куда упрятали?
Я вылупила глаза.
– В смысле?
– Ну, на реабилитацию, в смысле, – он закатил глаза и склонился к моему уху. – Да ладно, здесь все свои. Я уже два раза там был.
Заинтересовалась, конечно, но предпочла загадочно молчать. Впрочем, парни все сами домыслили без моего вмешательства, и каким-то противоестественным образом я поднялась в их глазах еще выше. Детский сад, ей-богу, хотя все происходящее – как нельзя кстати.
Андрей все чаще подсаживался ко мне, болтал, пару раз предлагал дозу, но я неизменно отказывала. Тогда он понимающе хмыкал, прятал пакетик в карман и вновь превращался в веселого и обаятельного парня. У нас вроде как нашлось что-то общее, и парень вовсю ко мне клеился. Я не мешала, приняв позицию стороннего наблюдателя, но и мысли такой не допускала, что могу быть с ним. Какой бы он ни был богатый и красивый, нарик мне ни к чему. С него толку никакого не будет, одна нервотрепка.
Тем не менее, я дала Андрею телефон. Домашний, а не мобильный. И он каждый вечер мне звонил, веселил, так что музыка оказалась совершенно не нужной. Парень, вот честно, был милым и интересным, к тому же сыном богатых и влиятельных родителей, но все упиралось в наркоту, с которой не хотелось ничего общего. Зато Дрюня оказался на горизонте весьма и весьма кстати. От Марата наши ночные разговоры я пока прятала, предвкушая, как он узнает от них от Ксюши. А он узнает.
Я сидела на кухне, загадочно улыбалась, глядя на телефонную трубку, и покачивала ногой в воздухе. Роли распределены, представление начинается.
– Ты чего не спишь? – щурясь с непривычки, хрипловато пробормотала Оксана. – Три ночи.
– У меня романтик, – с удовольствием потянулась, разминая затекшую спину. – Молодой человек звонил.
– Твой? – ахнула она и моментально проснулась.
Нет, твой. Дура.
– Мой, конечно. Учимся вместе. Зовут Дрюшей.
А дальше начались обыкновенные женские разговоры. Девушка быстро навела чай, поставила песочное печенье и с удовольствием слушала мои рассказы. Да, я приукрасила, причем довольно-таки немало. И пока ей рассказывала, описывая идеального мужчину, представляла себе взбешенного чечена, который будет обо всем этом слушать из ее уст. Не моих. Что ударит по самолюбию и гордости еще сильнее, чем обычно. Я воочию видела, как Ксюша с мечтательной и милой улыбкой радуется тому, что моя жизнь, наконец, налаживается. Что мой милый мальчик очень мне помогает, так что мои глазки снова заблестели. Еще немного и я стану прежней. И представляя себе все это, я не могла удержаться от широкой улыбки.
Ушла спать, невероятно довольная, а утром упорхнула раньше всех, чтобы, если что, не попадаться на глаза. В универе отозвала Андрея в сторону и, трогательно улыбаясь, попросила:
– Позвони мне сегодня.
Он меня приобнял и выдохнул почти в губы:
– А может, со мной сегодня поедешь? Я угощаю, Саш.
– Куда?
– В клуб на вечеринку по случаю днюхи дружбана.
По груди его погладила и отстранилась.
– Вот позвонить, и я тебе точно скажу – пойду или нет.
Приехала я ближе к вечеру. Не дожидаясь, пока неприятные личности меня перехватят, рванула в комнату и врубила музыку, нервно поглядывая то на телефон, то на часы. Через двадцать минут должен был позвонить Андрей, который как никогда был мне нужен. А пока не звонил, приходилось нервными шагами мерить опротивевшую комнатушку. Постепенно музыка слегка расслабила, я даже подпевать начала.
В самый неожиданный момент деревянная дверь содрогнулась от мощных ударов.
– Открывай! – процедил Марат, стараясь не повышать голос. В этот момент я почти обожала Оксану.
Распахнула дверь и предусмотрительно отскочила в сторону, убираясь с дороги разъяренного огромного мужчины. Чечен по сторонам дико оглянулся, по магнитофону ладонью хлопнул и с неодобрением прищурился. Я покосилась на часы.
– И что мы орем? – совершенно невозмутимо спросила я, отворачиваясь и начиная методично рыться в шкафу. – Ты не один здесь живешь. Имей совесть.
– Ты совсем охренела?! Я и так достаточно тебе потакаю, но это, – он обличительно ткнул в молчавший магнитофон, – переходит всякие границы!
– Я здесь живу, так что имею полное право вести себя так, как хочу.
Скользящим шагом Марат ко мне приблизился, одной рукой схватил за шиворот футболки и подтащил к себе, с яростью выдохнув прямо в лицо:
– Это мой дом! И делаешь ты то, что я посчитаю нужным.
– Тогда скажи об этом громче, хороший мой, – прошептала в ответ, и постаралась выглядеть как можно достойней, а не как вшивый котенок, которого держат за шкирку. – Так скажи, как ты любишь. Громко, чтобы стекла звенели. Ведь я тебя знаю, хороший мой. Ты еле сдерживаешься, чтобы этот чертов магнитофон не размолотить к чертям собачьим. И меня тебе хочется прибить, а лучше всего жестко трахнуть, правда ведь? – вытянула шею, чтобы ворот ее не сдавливал так сильно, завела руку между нашими телами и обхватила твердый член через ткань брюк, который упирался мне в живот.
Марат дернулся, как от боли, и, больно обхватив меня за запястье, отвел руку в сторону.
– Прекрати. Ты ведешь себя по-детски.
– Марат, радость моя, мне пока еще восемнадцать лет. Можно сказать, что я еще неразумный ребенок, который не в состоянии о себе позаботиться. У меня был нервный срыв, и теперь мне необходимы положительные эмоции. Поэтому не мешай мне их получать. И кстати, если твоя жена внезапно войдет и увидит нас в такой позе, то испугается. Не надо ее пугать.
Мужчина резко отпустил меня, словно я стала прокаженной, и для уверенности отошел на пару шагов. Через минуту приплыла Оксана, настороженно и слегка удивленно оглядывая нас двоих.
– Все в порядке? – уточнила девушка.
Мы с Маратом ее в один голос заверили в мире во всем мире и отвернулись друг от друга. Внизу зазвонил телефон, и я, почти подпрыгнув в воздухе, полетела вниз, краем уха слыша понесшийся мне следом вопрос, на который принялась отвечать Ксюша. Просто прекрасно.
– Алло, – чувственно промурлыкала Андрею, стараясь выровнять дыхание и успокоить быстро бьющееся сердце. – Привет, милый.
Позади меня раздались тяжелые шаги чечена и легкие, частые, поспевающие за ним – Оксаны. Акт второй.
Глава 34
– Я тоже рада тебя слышать, дорогой, – загадочно улыбнулась, устроилась на диване, прямо напротив этой семейки, только на них не смотрела. Но шестым чувством знала, что Марата почти трясет от ярости, а Ксюша воодушевленно шепчет ему на ухо то, что я рассказала ей прошлой ночью. Андрей что-то бормотал в трубку, разомлевший от такого неожиданного внимания и ласки, какие ему редко доставались, и промямлил приглашение на тусовку. – Ммм…звучит заманчиво.
Сам разговор длился минут пятнадцать. Я не сидела на месте – заходила на кухню, пила воду, соблазнительно облизывая при этом губы, тихо, прочувствованно смеялась на остроумные замечания сокурсника. Я вкладывала в голос столько неприкрытой чувственности и желания, что почти каждое слово и каждая фраза выходили необыкновенно двусмысленными. Только реакции у всех вызывали разные – Андрюша, достаточно обделенный с моей стороны вниманием, млел от неожиданного наплыва нежности, а Марата распалило практически до предела, и реально казалось, что еще пару секунд и мужчина просто взорвется.
– Так ты приедешь? – старательно перекрикивал бьющую по перепонкам музыку Дрюня. – Я буду тебя ждать.
– Да, милый, приеду. Минут через тридцать-сорок, – громко, четко выговаривая слова, сказала я, подарив ходившему желваками Марату многозначительный взгляд поверх светло-русой головки его жены. – Угу…Ооо, – облизнула нижнюю губу и гортанно рассмеялась. – Ловлю тебя на слове. Все, жди, дорогой.
Повесила трубку, с улыбкой вздохнула и кинула взгляд на циферблат часов.
– Как это понимать? – цедя слова, проскрежетал мужчина и наградил меня пробирающим до костей ледяным взглядом. – Я тебя куда отпустил? На учебе. Чтобы ты училась, а не шашни крутила не пойми где и с кем.
– Одно другому не мешает. И Андрюша – не не пойми кто. Он хороший, умный мальчик, которого я знаю не первый год. Как-никак учимся вместе. И Ксюша его одобрила, – победоносно улыбнулась и нахально прошагала мимо застывшей на первой ступеньки лестницы парочки. – Я пошла.
– Куда ты пошла? Забыла уже, как валялась без сознания, а тебя через трубку кормили?
Обернулась через плечо и подарила холодную улыбку, не коснувшуюся глаз.
– Не забыла. И в отличие от некоторых, не забуду никогда.
Мне плевать было на вытянувшееся лицо принцесски, которая совсем не поняла, к кому или чему относилась моя последняя реплика. Я ушла в комнату, дрожащими руками уперлась в дверцы шкафа и попыталась привести нервы в порядок. Такое ощущение, что под колючей проволокой, находящейся под напряжением, прогулялась. Адреналин толчками разгонял кровь и заставлял ее кипеть. Не дожидаясь, пока сюда завалиться мужчина, а вслед за ним и Ксюша, я суетливо принялась натягивать черный топ. Волосы из-под него вытащила, на плечо их перекинула, и как раз Марат без стука влетел ко мне.
– Ты что творишь?
– Меня позвали на день рождения, и я туда иду.
– Ты зачем меня злишь? – мышцы на руках угрожающе забугрились, рисунок вен пришел в движение, и я, как завороженная, только и смотрела на демонстрацию силы, воспоминания о которой сделались размытыми. Вмиг я вспомнила все. – Тебе удовольствие доставляет играть у меня на нервах?
– Так же, как и тебе, Марат, – черное кожаное пальто длиной до колен накинула и нащупала в кармане скрученную пачку долларов, перевязанную обычной резинкой. В другом кармане лежали украшения и…еще одна пачка. На всякий случай. – Мы оба знаем, что ты ничего мне не сделаешь на глазах у нее. Чтобы не нервировать.
Марат предпочел не услышать мои слова. Он сузил глаза, громко зубами скрипнул и прислонился широкой спиной к двери, вроде как закрывая мне проход.
– Раздевайся. Ты никуда не пойдешь.
– Пойду. Я не буду послушно сидеть под замком. К тому же твоя жена наверняка не удержится и поднимется сюда с минуты на минуту. Что ты ей скажешь? Что не можешь отпустить меня ни на шаг, потому что жутко ревнуешь? Что тебя с ума мысль сводит, что у меня другой?
– Какой другой?! – громко рыкнул, как будто забыл, что его могут услышать. Он терял терпения, белки глаз налились кровью, а кулаки постоянно сжимались и разжимались. А я снова внутри себя перекрыла что-то, не давая тени сомнения и боли отразиться в мыслях и на лице. Мне нужно быть бескомпромиссной и непоколебимой.
– Пока никакой. Успокойся.
Я его почему-то не успокоила и не убедила.
– Саша…
– Я устала от тебя, Марат, – сказала то, что уже давно вертелось на языке, наверное, очень давно, еще до беременности принцесски. – Ты меня давишь со всех сторон. Я больше не хочу так.
– Я все тебе даю. Мало?
– Наверное, мало. Не знаю. Но жить здесь, с тобой и твоей, – скрипнула зубами и понизила голос, сосредотачиваясь на тишине за дверью, – женой я не могу. Не помогают даже все эти дорогие игрушки, – кивнула в сторону музыкального центра, – которые ты купил для меня. Я хочу уйти.
– Нет.
– Тогда дай хотя бы отдохнуть.
На лестнице послышались осторожные и грациозные – как еще может ходить принцесса? – шаги. Мы замолчали, глотая так и рвавшиеся с языка слова, а ведь каждому было что сказать и сделать. Марат сделал шаг в сторону, и вместо двери прислонился к стене, скрещивая руки на груди. Я отвернулась к зеркалу, расправила ворот плаща и одним движением застегнула молнию. Приоткрыв дверь, в комнату заглянула Оксана.
– Что случилось? – она переводила непонимающий взгляд с меня на мужа. Мы же демонстративно друг друга не замечали. – Вы поругались?
– Нет, что ты, Оксан. Просто Марат считает, что после болезни мне не стоит нагружать свой организм шумными вечеринками, – пояснила ей, собирая волосы в высокий хвост. – А я с ним не согласна. Всем нужно отдыхать, и мне тоже.
– Марат, она права, – Ксюша подошла к нему и положила маленькую ладошку на широкое плечо. – Она целыми днями дома сидит. А этот Андрей хороший мальчик.
– Ты то откуда знаешь? – окрысился мужчина, заставив жену вздрогнуть. Правда, он тут же взял себя в руки и обнял ее за талию, прижимая к себе. В гладкой поверхности зеркала наши взгляды встретились. – Я знаю, чем такие гулянки заканчиваются.
– Я не буду пить, если ты на это намекаешь, – перебила. – Я буду вести себя как примерная девочка. Серьезно. Мне нужно развеяться. Даже Ксюша со мной согласна. К тому же я, в конце концов, хочу пожить студенческой жизнью, которой жили вы. Чем я хуже?
Мой риторический вопрос остался без ответа. Оксана с улыбкой оглядела меня, с одобрением кивнула и посторонилась, пропуская меня вперед. Марат не шелохнулся, но на первом этаже я услышала его тяжелые и быстрые шаги за моей спиной. Чечен позвонил охране, и двое из них буквально через пять минут стояли на пороге дома.
– Едете с ней, – отрывисто приказал мужчина, старательно не глядя на меня. Потом Марат нахмурился, подошел к цепным псам ближе и неразборчиво пробормотал им что-то так, что я ничего не разобрала. Следом повернулся ко мне, решительно рубанул рукой воздух и через силу выдавил: – И, радость моя, пожалей паренька. Потому что если с ним что-то случиться, это будет на твоей совести. Два часа, Саш. И домой.
Да конечно. Спешу и падаю. Не будет никаких два часа, ничего не будет. Вслух же произнесла.
– Как праздник кончится, приеду.
– Два часа, – повторил чечен. – Два часа. И телефон не забудь.
До клуба мы добрались без происшествий – я всеми силами натягивала на лицо маску счастливой и радостной девочки, а охрана откровенно скучала, не особо любезно поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Но самое интересное началось впереди. Я не слышала, что им там приказал Марат, но в полной мере ощутила его приказ на себе. Эти два мордоворота фактически распугивали людей, создав вокруг меня своеобразную мертвую зону. Категорически запрещалось выпивать, танцевать и, наверное, вообще двигаться, а когда, широко раскрыв объятия, ко мне попытался протиснуться Андрей, ему не слишком вежливо преградили дорогу.
В этом весь Марат. Я точно знала, что дома он от волнения и навязчивых мыслей места себе не находит, выматываясь вдвойне, потому что кроме того чтобы сдерживать самого себя, ему приходится еще держать маску перед женой. И вот он сидит там, в доме, нервничает, отсчитывает чертовы два часа, а через эти два часа, когда я, по его мнению, вернусь домой, он будет подбородок задирать и говорить, что дает мне все, что я только желаю. И Марат искренне будет считать, что свой долг выполнил.
– Ты с конвоем? – опасливо косясь на моих персональных питбулей, протянул Андрей. – Мне к тебе подойти можно? Или пристрелят сразу?
– Не знаю, – и тут же зашикала на охрану, отмахиваясь от них, как от назойливых мух. – Пошли вон.
– Не положено.
– Что не положено? – в момент завелась я. – Это мой сокурсник, вашу мать! Дайте поговорить спокойно.
Скучающее выражение лица не изменилось ни на йоту.
– Не положено.
– Саш, успокойся, – миролюбиво улыбнулся Дрюша и обратился к мужикам. – Ребят, давайте, может, выпьем? Я вам принесу, а вы рядом с нами посидите. Серьезно, мужики, мы просто поговорим.
Эта комедия продолжалась около получаса, пока, наконец, кто-то из охраны не выдержал и разрешил нам с Дрюней сесть за один стол, друг напротив друга. Каждый из них сел рядом с нами, загородив любой выход.
– Круто тебя пасут, – Андрей сделал вид, что за столиком кроме нас больше никого нет. – Прямо завидно.
– Чему завидовать? Я их убить готова. Хотела расслабиться, а тут…
– Не парься, – сочувственно накрыл мою ладонь своей и тут же убрал, стоило одному из мальчиков пошевелиться. – В другой раз что-нибудь придумаем. Ладно, Саш, я пойду. Меня там ждут.
Я грустно улыбнулась и уронила голову прямо на столешницу, закрывая глаза и стараясь отгородиться от ненавистных лиц и громкой музыки.
– Иди. Я все понимаю. Удачно повеселиться, – как только парень скрылся в хаотично дергающейся толпе, я рывком подняла голову и с ненавистью поглядела на ненавистные лица. – Ну что, довольны? Этого добивались, уроды?
– Мы можем ехать? – монотонно пробубнил тот, что сидел рядом со мной.
– Нет уж. Два часа так два часа. Теперь сидите и мучайтесь.
Я вредничала, но сдавать не хотела. Еще несколько раз предприняла попытку хотя бы потанцевать, но все оказалось грандиозным провалом. До этого момента я не предполагала, что сижу в клетке, а теперь враз как-то осознала. Только моя клетка была непривычно большой.
К окончанию второго часа в кармане джинсов неожиданно завибрировал телефон, заставив меня встрепенуться, выпрямиться и слегка дикими глазами оглядеться по сторонам. Охранники подобрались, стоило им заметить вытащенный аппарат.
– Спокойно, – выставила ладонь в успокаивающем жесте и приложила телефон к уху. – Да.
– Притворись, что звонит знакомый, – быстрый, почти неразборчивый шепот, по которому я еле узнала Андрея.
Да не вопрос. Нахмурилась, свела брови на переносице и подбоченилась, вложив в голос недовольство, клокотавшее у меня внутри.
– Ну спасибо тебе, хороший мой, за потрясающий праздник. Эти два часа оказались великолепны!
– Отлично. В общем, слушай. Под окном женского туалета тебя будет ждать мой друг на мотоцикле. Володька. Отпросись как-нибудь, в общем, придумай что-то, потом спрыгни к нему, и мотайте за город. Кстати, как ты смотришь на идею съездить в нашу культурную столицу?
Выброс адреналина в кровь, учащенное дыхание и еле сдерживаемая победоносная улыбка стали ответом.
– Отлично, Марат. Я в тебе даже не сомневалась. Сволочь ты, и твои питбули такие же. Все, скоро будем. Сволочь.
Поскорее отключилась и засунула телефон в карман, подхватив с дивана пальто. Охрана незамедлительно поднялась.
