Текст книги "Крепость"
Автор книги: Лотар-Гюнтер Буххайм
Жанр:
Военная документалистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 99 (всего у книги 111 страниц)
Если янки перейдут через Loire, мешок закроется – на этот раз еще больший, охватывающий всю западную Францию.
От Amboise до Chenonceaux всего несколько километров, и там проходит северная граница некогда незанятой зоны. Далее к югу едва ли еще встречаются германские части.
Мы сейчас достигли непосредственно «игольного ушка», и по возможности быстро должны пройти его и оставить позади...
Согласно моей карты от Amboise до Blois только 34 километра – по дороге, непосредственно ведущей к протекающей по плоскогорью Loire. Уклониться внутрь в страну мы не имеем шанса. И на моей карте нет того единственного пути. А если мы у Blois не сможем пройти через Loire? Если противник продвинулся уже дальше на восток, что тогда? Его атакующие, передовые части, могут осуществить это за полчаса.
До Orleans еще 56 километров. Дорога туда ведет дальше вдоль реки. Дорога на другом берегу, эта красная вена на моей карте, является «route; grande circulation». А наша дорога – это «route d’interet local». На полпути к Orleans на другом берегу лежит Beaugency. Там тоже есть мост через Луару. Возможно, один из самых маленьких.
Все прекрасно, но для начала нам придется опять рвануть вниз, а затем пройти мимо этого бронированного стада на самой короткой дистанции.
«Кучер» филигранно осуществляет отъезд. Внизу на подъезде приказываю ему остановиться: Требуется передохнуть и подумать.
Жду, что меня охватит чувство страха и ужаса. Но все это отсутствует. Меня даже охватывает – наоборот – некое подобие внутреннего смеха: Что за абсурдная картина!
Стоящие вплотную танки, выстроившиеся, словно к строевому смотру. Эта массивная огневая мощь в этом мирном ландшафте, в высокой луговой траве у Луары, под чистым, зеленовато-голубым небом – и непосредственно в месте, где жил великий Леонардо: Полная фигня!
Пытаюсь придумать план: Это собрание броневых чудищ ни в коем случае не выглядело как танковая позиция – скорее как обычный армейский лагерь. Наверное, они вовсе не интересуются тем, кто приближается к ним по левому берегу. То, что к югу от Loire не имеется никаких германских бронированных частей и подразделений, братишки конечно уже знают.
Мы просто обязаны пробраться мимо этой когорты. Пройти сквозь строй? Ах, что за чепуха! Ладно, идти так до конца: Проехать сквозь строй.
«Ковчег» – это огромные американские санки и в этом оформлении довольно оригинален. Американцы, конечно, не будут стрелять в американца. И пока они расчухаются, мы будем уже далеко... Вероятно, я должен бы здесь всплакнуть, как Старик перед Logonna.
Хорошо, что «кучер» не смотрел через балюстраду. Делаю знак Бартлю, чтобы он не болтал.
Так, а теперь вперед и уповаем на милость Божью! – «...и избави нас, Господи, от всякия беды и напасти, скорби и печали и от всякаго зла.»
Размещаюсь рядом с нашим последним мешком, полным дров, вытягиваясь в длину и усевшись пониже так, чтобы меня никто не смог увидеть на моей крыше из-за его бордюра. А теперь ноги в руки! Вперед обычным ходом! Проскочим!
Сердце едва не выскакивает из груди: Удалось!
Мы вновь оказываемся за кустами. При свете посмотрим, говорю себе, что получилось. Зато сэкономил свои слезы.
От следующего моста через Луару остались только опоры. Они смотрятся остатками гнилых зубов. Саперы, или кто бы здесь ни был, блестяще выполнили свою работу. Огромные каменные глыбы были заброшены аж до дороги, другие лежат в крапиве. Взрыв достиг и ближайших домов. Мы наезжаем на пустые оконные рамы. На дороге блестят пугающие осколки стекла. Держи ушки на макушке!
Каменный мост, конечно, был прекрасным старинным сооружением. Как мне жаль подобных прекрасных, художественно построенных мостов!
Теперь я знаю, как далеко продвинулись янки. Но где стоят наши подразделения, знает лишь небо!
Кого бы ни спросил, никто не смог дать мне такую справку. Неужели совершенно нарушена связь наших крупных воинских подразделений? Но чему я собственно удивляюсь? Когда американские танки стреляли по нам в Бресте почти у бассейна верфи, никто тоже не мог связаться с нами. С самого Avranches, кажется, царит всеобщее замешательство.
От одного старика, который охотно беседует с нами, узнаю, что почти все мосты через Loire были разрушены уже в начале мая – но не немцами, а Союзниками. Задолго до Вторжения все важные мосты Луары – точно так же как и мосты через Сену – были разрушены.
«Затруднить передвижения войск к театру боевых действий», таков был девиз тактических военно-воздушных сил Союзников.
А теперь и мы вкушаем в полной мере результаты этого девиза на своем пути в Париж...
Старик говорит, мне к утешению, что насколько он знает, мост у Blois еще цел.
Очень скоро все снова выглядит мирно: Другой берег реки кажется пустым и заброшенным. Если бы только нам удалось добраться невредимыми до Blois! Там мы смогли бы разжиться, надо надеяться, дровами. Рано поутру, когда угольщики обходят своих покупателей! размышляю про себя. Они, наверное, теперь складируют на бензоколонках свои запасы угля и дров для газогенераторных грузовиков.
Старый Blois! Бывший когда-то столицей Франции задолго до Парижа! Замок эпохи Возрождения с лестничной башней и множеством слуховых окон с четырёхугольным проёмом и вальмо-вой крышей.
Blois, образец для Chambord и одна из постоянно планировавшихся, но так никогда и не достигнутых целей моего отпуска. Я так часто читал тексты туристического проспекта, что отдельные строки буквально «поселились» в моей голове: «Искусство, культура, ландшафт и гастрономия имеет здесь изумительную связь... наполненную воспоминаниями о galante Historie, охоте и страсти...»
Наконец снова встречаем наши воинские части: Мы пытаемся перегнать колонну полугусеничных грузовиков Вермахта.
Что за воинственный вид! Мотки колючей проволоки за бортами, пристегнутые к бортам брезентовыми ремнями канистры для бензина и толстые связки маскировочных сетей. Лица солдат под касками усталые, истощенные, раздраженные. Среди них вижу лишь несколько молодых лиц. Все выглядит так, как будто это подразделения, которые уже побывали в России. Такое у нас охотно практикуется: жалкие остатки разбитых боевых частей с Восточного фронта направляются на отдых и переформирование во Францию.
Далеко впереди воинская колонна стоит. Только теперь понимаю, какая она на самом деле длинная: Перед танками авангарда имеющими форму санитарного чемодана, стоят и большие грузовики с вращающимися, смонтированным на лафетах турельными пулеметными установками, и маленькие кубельвагены. Выглядит так, словно здесь открылась выставка всех транс-портных средств Вермахта, включая и довольно старые модели.
Внезапно в нескольких метрах перед нами выныривает связной-мотоциклист на своем тяжелом мотоцикле на такой скорости, что поднимает клубы дорожной грязи, и пока я, откашливаясь, шлю ему вслед проклятия, он слегка приподнимается на седле, как на лошади, и грохочет вдоль колонны.
Хотел бы я знать, что за сообщение он везет.
Когда мы, наконец, снова выскакиваем на свободную перед нами дорогу, через пару километров вижу, что вплотную к дороге разместился продовольственный пункт колонны. Очевидно, здесь может питаться любой, кто только хочет: Лежат груды консервов.
Бартль немедленно занимается организацией нашего питания.
– Вы ведете себя как невежественный варвар! – наезжаю на Бартля.
Что этот сумасшедший Бартль хочет делать с консервами? Устроить в «ковчеге» склад? «Ковчег» такого не вынесет.
На указателе километрового столба громко читаю: «Blois – 21 км».
Дорога идет теперь вплотную к берегу реки, по низкой дамбе совершенно открыто – только невысокая, высотой по колено трава растет по обеим ее сторонам.
А это что? Несколько воронок от снарядов прямо на дороге, которые «кучер» с трудом объезжает: Артиллерия с другого берега! Не остается ничего другого, как только двигаться не останавливаясь. Не останавливаясь!
Развалины взорванного моста торчат посреди реки.
Chaumont– sur-Loire называется скопление домов в этом месте.
Довольно долго проезжаем средь светлой зелени пойменного леса. За лесом следуют ивы. Коровы, пасущиеся здесь, имеют окраску как свиньи: Коровы цвета марципана – таких я еще не видел.
«Blois – 17 км». Как долго мы еще продержимся, пока не тронем последний мешок с дровами – наш резервный мешок?
Группа солдат-артиллеристов. Они сообщают нам, что дальше на юг все находится в руках партизан. Шоссе, по которому мы сейчас катим, является последней безопасной дорогой.
Невольно делаю скептическое лицо. Солдаты заверяют, что мне следует им поверить...
На какой-то миг меня охватывает сомнение:
– Конечно, я вам верю – но, что вы называете «безопасной»?
– Наполовину безопасной, господин лейтенант, – раздается голос одного из артиллеристов.
И вновь две плоские воронки на проезжей части. Кромки кустов на другом берегу совсем не внушают мне доверия.
«Кучер», слава Богу, аккуратно прибавляет скорость. Страх того, что мы можем оказаться под обстрелом мотивирует его. Воронки от снарядов, кажущиеся даже «кучеру» опасными – это нечто новенькое.
Ощущаю себя на «моей» крыше незащищенным и услужливо предоставленным вражеским взглядам. Довольно щекотливая ситуация: открытое пространство тянется бесконечно. Только появление ряда деревьев, обрамляющих край дороги до самой реки, позволяют мне вздохнуть с облегчением. Они еще молоды, толщиной с руку, но уже сплошь обвиты плющом. Это хорошо, потому что плющ утолщает эти деревца: Нам сгодится любое укрытие...
Cand;-sur-Beuvron. Маленький мост через реку Beuvron совершенно свободен. «Кучер» мчит вперед, и вскоре перед нами возникает лес.
Мы это сделали!
«Blois – 7 км».
В Blois конечно, имеется комендатура, и, вероятно, они даже смогут помочь нам с дровами...
У городка Chailles приближаемся непосредственно к Луаре. Скоро шоссе снова ведет на дамбу и по ней вниз, и затем взгляд свободно скользит по ленивому речному течению слева.
Над противоположным берегом стоит гигантское облако – черный чадящий дым взмывается высоко в зенит.
Справа от нашей дамбы в ряд стоят деревья ольхи так плотно, как будто должны образовать клетку для хищника. За ними виден плоский как доска ландшафт из узких полевых клиньев, обрамленных низким кустарником и молодыми деревцами. Дорога какое-то время идет на одном уровне с макушками деревьев, снова и снова закрывающих мне вид глубже в страну. Запах сена щекочет нос и будит неопределенные воспоминания о прошлом лете. Но я не могу отдаться им сейчас...
Loire едва течет. Наверно она перегорожена где-нибудь дальше. Пришлось бы здорово поработать веслом, если бы захотел пройти здесь на байдарке вперед, в направлении Атлантики.
По правую руку открывается глубокая лощина. Так как деревьев и кустов нет, то вижу поля и незастроенную землю на километры. Несколько домов у дорожной насыпи могу едва разглядеть. Берег над рекой на другой ее стороне выше, чем наш. Оттуда без труда можно просматривать нашу дорогу. Но также и из посадок ольхи, что сопровождают нас теперь снова по право-вой стороне, можно отчетливо видеть наш силуэт на фоне неба. И это, в первую очередь, доставляет мне сильное неприятное чувство: Я не понимаю, за какой стороной должен наблюдать особенно внимательно...
Теперь мы едем, словно по огромному овощному садовому хозяйству: Теплицы там и сям, и много беседок построенных из дерева. Сухая древесина, много тонких планок, которые мы могли бы порубить! Также время от времени попадаются стога соломы. Сухая солома нашей печи, конечно, не пойдет, но древесина! Должны ли мы остановиться и расколоть одну беседку в щепки?
«Кучер» съезжает, поскольку мы больше не можем продвигаться по дамбе, вниз и вбок на уз-кую дорожку и устремляется непосредственно внутрь этого скопления садовых участков. Садо-вые участки? Подумай-ка еще раз! Французы определенно не знают землевладельца господина Шрайбера.
Стучу по крыше: «Кучер» останавливает машину под широким фруктовым деревом. Бартль сразу оказывается рядом с машиной, и я вижу его одутловатое лицо:
– Это не подходящее место, господин обер-лейтенант!
– Однако здесь имеется довольно много дров! Что, если мы порубим на дрова несколько изгородей?
«Кучер» становится рядом с Бартлем и смотрит на меня взглядом полным надежды.
– Все же полагаю, дрова мы сумели бы достать более удобным способом, господин обер-лейтенант, – говорит Бартль, – я имею в виду в Blois, господин обер-лейтенант.
– Ваши слова да Богу в уши!
Спрашиваю «кучера» о том, насколько нам еще хватит дров.
– Хватит вполне, господин обер-лейтенант, – отвечает тот и тут же направляется к ненасытной печи.
В Blois должны быть заготовленные в мешках дрова. Ладно, подождем до тех пор, пока «ку-чер» накормит печь – и затем двинем дальше.
Не проходит много времени, и наша улочка снова выводит нас на дамбу.
Невольно вспоминаю слова артиллеристов «наполовину безопасна», когда вижу где-то в сотне метров впереди что-то прошмыгнуло через дорогу и даю команду остановиться.
Здравствуй жопа, Новый год!
На другой стороне Loire стоят американские танки – на этот раз еще ближе к реке, чем при Am-boise, и, самое неприятное, они стоят выше нас. Из меня вырывается невольный стон:
– О, нет!
Затем подчеркнуто медленно слезаю с крыши и оставляю «ковчег», чтобы разведать местность впереди. Словно гуляя, иду вперед, автомат держу вертикально у правого бока, так чтобы его нельзя было рассмотреть, зырю глазами справа налево, и всеми мышцами тела готов броситься при первом угрожающем знаке на землю, а если придется, то прямо посреди дороги.
Янки настолько свободно стоят на береговом откосе, будто с ними в принципе ничего не может произойти. Целая дюжина танковых стволов направлена на нашу дорогу. Безнадежно!
Присаживаюсь за большим пучком конского щавеля и судорожно обдумываю ситуацию: Эти янки, наверное, первыми продвинулись до реки. В их позиции ничего не говорит о занятии огневых позиций и расположении лагерем... Но что произойдет, если у янки есть танки-амфибии и если им придет в голову мысль переправиться через реку? Loire здесь не больше, чем река для байдарки: около 20 метров шириной и неглубокая. Выглядит так, словно ее можно с маху перейти вброд: Для патруля танковой разведгруппы совершенно не представляет трудности.
«Дорога – это последний безопасный путь...» – со смеху лопнуть можно!
Теперь чадящие дымные облака далеко на севере, на другом берегу, такие черные и толстые, будто от подбитого танкера. Глухие взрывы болезненно бьют по ушам, да еще это резкое шипение и треск. Затем доносятся отдельные выстрелы, звучащие как хлопки пастушьего кнута.
Я могу просматривать дорогу лишь до следующего поворота. Дальше по течению должен быть, согласно карте, мост. Но он, скорее всего, тоже взлетел на воздух, иначе янки, пожалуй, уже давно были бы на нашем берегу.
Хрен его знает, что там впереди пересекло нашу дорогу...
Что же делать дальше?
Если бы хоть кто-то мог мне помочь!
Когда возвращаюсь к «ковчегу», то объясняю Бартлю, невольно приглушив голос:
– Опять мы попали в переделку... Я заберусь на крышу, но на этот раз Вы защищаете правый борт, так как там могут находиться террористы. «Кучер» же должен просто ехать вперед, как обычно. Вероятно, они и на самом деле считают нас своего рода воришками-дезертирами. По-этому не спать, Бартль!
– Есть! Понимаю, господин обер-лейтенант! – отвечает Бартль вполголоса.
– Так… И сразу же вперед, как только я окажусь наверху!
На этот раз сердце готово вырваться из груди уже когда забираюсь на крышу.
Едва проскакиваем опасный участок и проезжаем несколько километров под прикрытием прибрежного кустарника, нас останавливает полевой жандарм, мотоцикл с коляской которого косо стоит у дорожной обочины.
Узнаю, что дорога впереди находится под обстрелом.
– Никакой возможности проехать! – объясняет жандарм.
– Дорога под обстрелом?
– Так точно, господин лейтенант. Blois пал!
– Ах ты, черт возьми... А мост?
– Давно взорван.
Приплыли! Если это был действительно последний целый мост, то тогда спокойной ночи...!
– А что это за дымы пожарищ?
– Это Blois, господин лейтенант, весь город в огне.
Замечаю, что громко сглатываю.
– Вы должны уйти с шоссе, обстрел может приблизиться! – говорит жандарм, и в тот же миг раздается тяжелый грохот танковых орудий и звуки взрывов.
– «Убраться с дороги» – это хорошо, только куда? – спрашиваю его и узнаю: В сотне метров дальше есть большой песчаный карьер – Съезд с правой стороны...
Хорошо! Это значит для Бартля, что он должен теперь быстро вскарабкаться на крышу – я же буду внизу – а для «кучера»: Вперед марш, как только Бартль окажется наверху.
Скоро видим второго патрульного с диском регулировщика в руке, которым он несколькими резкими взмахами указывает нам вправо.
«Ковчег» покачиваясь, сползает по ложбине прочь от дороги, и «кучер» ведет его вплотную к косо поднимающемуся песчаному склону.
– Вы совсем спятили? – кричу на него, и мне тут же становится его жалко. Мое остервенение не оказывает видимого воздействия – он немедленно вскидывает на меня растерянный взгляд и пристально смотрит.
Сдерживаясь, объясняю ему:
– Предположим, мы получим по капоту или кузову – предположим, что нам придется отсюда срочно уносить ноги – как Вы тогда сможете развернуть наш «корабль» в этой узости?
До «кучера» доходит моя тревога, но он так ошарашен, что слишком сильно дает задний ход и оказывается левым передним колесом в рыхлом песке. Полный позор на глазах многочисленных праздно шатающихся солдат.
– Ладно, успокойтесь! Просто переведите дыхание! Сейчас все исправим! – пытаюсь успокоить «кучера». Даю ему сигнал, чтобы он выключил мотор. И теперь мы просто ждем, до тех пор пока один солдат из группы глазеющих вокруг не приходит на помощь, без всякого приказа.
При этом я не рассчитывал на Бартля: Он уже ушел на корму «ковчега». С широко расставлен-ными ногами, уперев обе руки в бедра, он орет, на чем свет стоит:
– Чертовы свиньи – что уставились? Давай, давай! Вам что, уши заложило? Или вас надули как лягушек, что вы руками шевельнуть не можете?! Что за говнюки!
Солдаты настолько ошарашены этим ядовитым бородатым злодеем, что Бартль, пока они, на-конец, не вмешались активно в происходящее, орет еще несколько проклятий, да сверх этого еще и грозит им:
– Я вышибу вас всех по отдельности из ваших дурацких тряпок, если немедленно не увижу ка-кое-либо движение!
Проходит немного времени, и «ковчег» опять свободен.
И вот только теперь воцаряется спокойствие – бойцы исполнили свой гражданский долг!
Раскрываю свой дорожный атлас на капоте нашего двигателя и следую по ней правым указа-тельным пальцем по пути, который мы прошли. Расстояние выглядит не каким-то блужданием, а совершенно приемлемым и предсказуемым. Если я только снова окажусь в Париже, то все это большое турне представится, наверное, как гнутое колесо: из Парижа в Париж – ясное дело.
Никаких сумасшедших метаний туда-сюда подобных отметкам маршрута на морской карте оперативного района, кажущийся туристическим курс поездки, охватывающий так много достопримечательностей как это только возможно – включая точки на севере, западе и юге. Пред-приятие, настолько разнообразное и информативное, насколько это можно себе пожелать.
Упрекая себя в этом, одновременно смеюсь в глубине души.
Но затем страх о таком легкомыслии охватывает меня: Париж! – Если бы нам это только уда-лось!
Нужно быстро постучать по дереву. Чтобы не представлять собой странную картину, в глазах стоящих бойцов, веду себя так, будто от сильной усталости прислонился спиной к стволу дерева поблизости, и затем три раза касаюсь его правой рукой. А сверх того бормочу шепотом:
– Тьфу-тьфу-тьфу! Спаси и сохрани! Мы просто обязаны это сделать!
Здесь конечно не выглядит как в Париже – все это скопление транспортных средств в одной куче. Единственное, что нам теперь остается – это ждать темноты. Спрятать голову и наблюдать, как все будет развиваться!
Все новые транспортные средства скатываются в песчаный карьер, но при этом таких экзотичных как наш «ковчег» нет ни одного.
Узнаю, что через Loire больше никто не прошел. К северу от реки вся территория вплоть до Сены, кажется, захвачена противником.
Снова достаю карту: Если американцы нанесут быстрый удар в направлении Fontainebleau, Париж будет окружен. После чего Париж можно будет списать со счетов.
Но чего я забиваю этим себе голову? Для начала нам надо выбраться из этой чертовой ямы. Если здесь соберется еще больше транспорта, то дело станет рискованным: Весь этот автопарк давно уже не выглядит с воздуха заброшенной рощицей.
Плохо и то, что никто не имеет представления, какое положение сложилось дальше к югу. Судя по всему, все присутствующие здорово боятся отхода на юг.
Долбанная французская дорожная сеть: Все дороги выходят радиально из Парижа. Практически нет обычных прямых дорог, их почти что нет вовсе, а все создано по образцу паучьей сети. Мы, правда, могли бы ехать, приблизительно на одном уровне на восток – Orleans-Auxerrc Dijon Besan;on, но это расстояние выглядит приемлемо только на карте. На самом деле это только второстепенные, объездные дороги. И они более чем небезопасны.
– Как дела? – интересуется Бартль.
– Совершенная хрень... Совершенная хрень и она мне совершенно не нравится.
Бартль меланхолично кивает.
Снова такой же тупик: Я хотел бы смотаться из этого смешанного сообщества, но только не осмеливаюсь больше ехать в одиночестве. Не хочу спрашивать Бартля о его мнении: Он согла-сился бы со мной в любом случае. Могу советоваться только с собой: Вокруг Парижа, говорю себе, еще должны стоять немецкие войска. И, по-видимому, это как раз тот фактор, что сдер-живает быстрое продвижение Союзников. Мы должны ехать в Париж!
Но тут есть еще одна закавыка! успокаиваю себя. Мы по-любому должны пройти мимо Blois и затем с Божьей помощью где-нибудь перебраться через Луару. Все же, хоть один мост через нее должен же еще где-то стоять целым! Не могут же господа противники все мосты разбомбить!
Еще какое-то время занимаюсь атласом – будто заучиваю наизусть: Когда снова окажусь на крыше, не смогу больше его развернуть.
Черт возьми, до чего же гигантская эта дуга, которую делает Луара. Если мы должны будем следовать по ней, так как здесь в этой местности больше нет никаких мостов, то нам придется скатиться, возможно, вниз до Nevers. Могу поворачивать и разворачивать карту, как хочу: Все равно все выглядит очень дерьмово.
До самого Orleans, узнаю от пожилого армейского обер-лейтенанта, который удивляется наше-му «ковчегу», все мосты через Луару были разрушены массированными бомбардировками Союзников еще до дня Вторжения.
– Остается только удивляться тому, что за все это время мосты не были отстроены. Разве здесь нет саперов?
– Здесь, во всяком случае, нет, – говорит обер-лейтенант, – И, наверное, не хватает стройматериалов...
Как обстоят дела после Orleans, эта «серая шинель» сказать мне не может.
А мой ли это газогенераторный грузовик, хочет он знать.
– Спешу Вас уверить – да!
– Выглядит довольно странно, – размышляет обер-лейтенант. – И как эта колымага бежит?
– До сих пор бежала, во всяком случае...
– И откуда же Вы едете?
– Настоящий допрос! – отвечаю слегка растеряно. Но затем, однако, говорю:
– Из Бреста.
При этих словах этот человек смотрит на меня как на нечто потустороннее. У него сын в Бресте. Нет, поправляет он себя, не непосредственно в Бресте, его полк располагается севернее Бреста – артиллерийский полк.
Описываю ему, как все подразделения из окрестностей отходили в Брест, и произношу это так, будто они, благодаря такому отходу, оказались в полной безопасности.
Но обер-лейтенант слушает меня с недоверием и без стеснения ругается:
– Ну, ведь сегодня даже дилетант понимает, что все это чистое безумие. Такое распыление сил! Никак не могу этого понять! На кой черт все эти, так называемые Крепости и укрепрайоны, если мы здесь, в самой середине, всё теряем? Неужели затем придется все начинать сначала и, несмотря на поражение, снова завоевывать Францию? Войскам же придется отвоевывать все обратно! Теперь Союзники сделают большой разворот – и добавится один большой мешок ко многим маленьким. Кто только все это придумал?!
– Наверно Фюрер и Верховный главнокомандующий.
Мои слова так пугают офицера, что он впадает в своего рода ступор и всматривается в меня колючим взглядом. Что мне теперь сделать, чтобы он не подумал, что вот сейчас, по моему доносу, его вздернут?
Я продолжаю:
– Перед Брестом я был на фронте Вторжения.
– Почему это?
– Я – военный корреспондент.
Это, кажется, успокаивает обер-лейтенанта, и восстанавливает его речь. Впервые слышу имя «Patton». Паттон – это главнокомандующий 3-й американской армией. Она, кажется, про-двигается на Париж. Уже 8-го или 9-го числа янки внезапно появились в Laval и поздние затем на востоке, переправившись через линию Alengon – Le Mans.
Прикидываю: В таком случае они были всего лишь в 120 километрах от Orleans. Где же они теперь стоят?
Наша 9-я бронетанковая дивизия вела тяжелые бои к югу от Alengon с американскими броне-танковыми силами. Надо надеяться, она затормозила скорость их продвижения. То, что стало с 25-м армейским корпусом, обер-лейтенант точно не знает. Он стоит, очевидно, в тылу броне-танкового корпуса Паттона в Бретани.
– Наша 5-я танковая армия и 7-я армия связаны к западу от Сены, – говорит обер-лейтенант. И теперь я еще также узнаю, что американцы высадились вчера в южной Франции – а именно у Канн. Как далеко они уже продвинулись, обер-лейтенант сказать не может.
Надо все услышанное переварить. Но для этого мне нужно полное спокойствие. А потому говорю моему визави, что я должен, с его разрешения, сходить в кустики...
Союзники, кажется с самого Avranches, осуществляют огромное окружение, которое походит на ножки циркуля с его вершиной в Париже – они хотят охватить всю Францию. Их следующей целью мог бы стать Falaise. Тогда образовался бы настоящий котел, и обе наши Нормандские армии оказались бы в нем. И кто сумел бы воспрепятствовать янки в этом, если бы они теперь в таком же темпе ворвались в долину Роны...?
Между низкими стенами из валунов выбираюсь по узкой тропке из карьера – автомат держу на боевом взводе.
Что и следовало ожидать: Вся местность здесь и далее должна кишеть партизанами, а об обес-печении безопасности с этой стороны, никто из армейцев и не подумал: То же дилетантство, как и всегда.
Однако и людей Maquis я тоже с трудом понимаю. Сбросить деревья поперек всей дороги и до-бавить еще немного препятствий – это же детская забава. Чего же они еще ждут? Сейчас было бы самое время: Здесь все кажется, в хаотичном бегстве и потере управления. Для партизан это должен был бы быть точно рассчитанный момент для нападения.
Чем дальше удаляюсь от карьера, тем выше поднимаюсь. Теперь я уже выше верхушек деревь-ев. Вижу пасущийся скот, раскатанные телегами дороги, домашнюю птицу, деревья грецких орехов. На минуты далекая стрельба стихает. В этот миг война больше не существует.
Своей Богом данной стратегической мудростью Фюрер заманил противника во Францию. Там на другом берегу Луары враг и стоит теперь.
В каких-то паре сотен метров отсюда можно обозреть всю бронированную мощь врага, как на ладони. Если Фюрер захлопнет крышку, то им настанет полный капец!
Встряхиваю головой так, словно этим могу выбросить из черепушки свои скачущие мысли.
Ну а теперь подумаем серьезно: Что мы должны будем делать, если враг начнет здесь свое про-движение?
Может быть: Как только стемнеет...
А нам еще нужны дрова!
Кажется, горит весь Blois, а вместе с ним и дрова для нашего котла, в которых мы безотлагательно нуждаемся.
Как же быть дальше? Пересесть ли, например, в другую машину, которая имеет канистру принайтованную к кузову? Это конечно было бы неплохой возможностью – но так не пойдет! Надо следовать старому правилу моряка: Корабль не покидают до тех пор, пока он на плаву. И, кроме того: Кто предоставил бы нам здесь добровольно место в своем транспорте?
Эта чертова проблема дров! Всегда появляется проблема какого-либо недостатка, которая портит настроение. Трижды проклятая проблема шин – а теперь еще и проблема дров.
Если бы мы, все же, порубили те изгороди!
Отправляюсь в обратный путь к «ковчегу». А может быть, все же, повернуть лучше назад и найти объездную дорогу подальше к югу? Но двигаться в одиночку – было бы слишком рискованно. А если с группой на все готовых людей?
Когда снова оказываюсь в песчаной яме карьера, держу военный совет с двумя, а затем тремя другими водителями. Наша «боевая мощь», полагают они, слишком незначительна. Лучше на этой, пока еще наполовину безопасной дороге, остаться и подождать ночи.
Именно то, что я и думал: Никто не хочет рисковать своей задницей..
Слышу, как прибывает еще одно транспортное средство, и вижу, как оно поворачивает в низину к нашей яме. Знамена пыли взмываются ввысь.
– Проклятые сволочи! – сыпет проклятия какой-то унтер-офицер. Раздаются и другие недовольные голоса:
– Этот скот доже не видит куда прет!
И:
– Он себя, наверное, свиным хвостом возомнил – вертит куда и как хочет!
Этот транспорт – большой грузовик четвертьтонка – оснащенный как для экспедиции в пус-тынную Сахару: Лопаты и мотки колючей проволоки надежно примотаны к бортам. А внутри сидят два генерала и два полковника.
Сразу два генерала, как такое может быть?
Бартль вовсе не интересуется новоприбывшими. Он сидит рядом с «кучером» в «ковчеге» и болтает без умолку: Парень вовсе не производит вид усталого до чертиков человека.
–... погодка была та еще, типичная погода для обычных джонок...
Спрашиваю себя, насколько наш «кучер» понимает, о чем идет речь. Бартлю надо было бы тра-вить свои байки тоном сказочника.
– Волны были высотой с дом. Мы носились вокруг как играющие со смертью каскадеры в ог-ромном сетчатом шаре – «Шаре смерти». Не знаешь что это такое? Ну, так слушай: Несколько каскадёров-мотоциклистов носятся на скорости 80 километров в час внутри стального прово-лочного шара или цилиндра, что в принципе один черт. Геометрически выверенные траектории и точное соблюдение заданной скорости – необходимейшие условия номера, погрешность в несколько сантиметров, пролитая капля масла, а также чуть пережатая или наоборот – недожатая – ручка газа могут повлечь за собой тяжелейшую аварию. Они едут практически по вертикальной стене, таким образом, как ты взбалтываешь ром в большом стакане – всегда по кругу. Это трюк с центробежной силой. Если двигатель заглохнет, то тогда падение вниз, пару раз перевернутся в воздухе и все – пипец!