Текст книги "Ангел-наблюдатель (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 53 страниц)
Игорь с Дариной поступили, конечно. Но на юридический факультет. Оба. А пробный экзамен по биологии, оказывается, Игорь для меня сдавал – чтобы я убедился в прочности его знаний по близкому мне предмету.
– Почему юридический? – только и выдавил я из себя, не решаясь спросить, когда они на него настроились, чтобы не чувствовать себя полным идиотом.
– Это направление сейчас актуальнее, – невозмутимо ответил мне Игорь.
Также полетели коту под хвост и все мои планы торжественного выезда к морю с нашим уже студентом. Так хотелось расслабиться наконец, поплавать вволю, не думать больше, хоть какое-то время, ни о каких земных и неземных проблемах. Дарину даже собирался с нами взять – черт с ней! Но Игорь отказался – наотрез, сказав, что они с Дариной намерены оставшееся летнее время поработать. Гидами. Туристов по нашему городу поводить. И в языках заодно попрактиковаться. Нужно говорить, кто им в этом поспособствовал?
Нам он, впрочем, великодушно предложил поехать отдохнуть без него. Для нас, мол, последнее время более напряженным оказалось. А нервотрепка вредна для здоровья. В нашем возрасте. Я чуть было за билетами не поехал – мне этого паршивца лучше было бы некоторое время не видеть. Чтобы не повредить его здоровью. Но Татьяна стала насмерть.
Я тогда так и не понял, почему она восприняла переориентацию Игоря в будущей профессии намного тяжелее, чем я. Услышав, куда он поступил и почему, она вдруг так побледнела, что я к ней невольно дернулся, чтобы ловить в случае чего. Но, похоже, просто напряжение последних месяцев сказалось – она также быстро отошла и даже раньше меня взяла себя в руки и принялась поздравлять Игоря. И потом обеими руками поддержала его дурацкую идею с иностранцами по городу топтаться. Позвонив предварительно Марине, естественно – тогда-то я и узнал, кто руку к трудоустройству моего сына приложил.
Вечером Игорь умчался гулять где-то с Дариной. С полным уже на то правом, как он не преминул напомнить нам после короткой перепалки по поводу времени его возвращения. Когда он ушел, я позволил себе слегка отвести душу. В Татьяне мгновенно взыграло столь окончательно, казалось бы, укрощенное мной чувство противоречия.
Неважно, кто надоумил Игоря к столь радикальным переменам в видении своего будущего – это уже свершилось, и изменить ничего нельзя.
Неважно, что всю эту авантюру он провернул втайне от нас – нам все равно не удастся всю жизнь решать за него, как ему жить.
Неважно, что он будет теперь заниматься тем, к чему у него никогда душа не лежала – факультет он выбрал сложный, учеба на котором потребует от него много и сил, и времени, а значит, ему некогда будет с нашими копья ломать.
Неважно, что перед нелегкой студенческой жизнью и после не менее напряженной подготовки к ней ребенку нужно было бы отдохнуть, как следует – оставлять его в праздности, как показали события прошлого года, намного опаснее. И умница Марина все замечательно придумала, а нам не мешало бы поблагодарить ее. От всей души.
Я прекратил этот бесполезный спор. Переубедить ее в вопросах, хоть каким-то боком касающихся Марины или Анабель, у меня никогда не было ни малейшего шанса. С этим я уже почти смирился. Но не с тем, чтобы оставить без последствий абсолютно бесцеремонное вмешательство сторонних сил в столь детально выстроенное мной будущее моего сына.
Первым делом следовало докопаться до его корней. Для того, чтобы выследить Максима мне понадобилось добрых три дня, но он поклялся мне Дариной, Мариной и машиной, что не имеет никакого отношения к изменению профориентации детей. И посетовал, что они к нему за помощью не обратились – он бы их так натаскал, что можно было бы сразу на третий курс поступать. И с полной уверенностью заявил мне, что для Марины эта новость стала не меньшим сюрпризом, чем для него самого.
В первом я ему поверил, в последнем – лишь убедился, что Марина и свою ангельскую свиту наловчилась за нос водить. Киса, даже если что и заметил, как положено хранителю, слова не промолвит, чтобы не прогневить свою одержимую богоборчеством подопечную. Ее саму я, не имея неопровержимых доказательств, никаким боком к стенке не припру – выскользнет, да еще и опять крик на весь мир поднимет о притеснениях человечества небожителями. А в нашей и так уже сложной до невозможности обстановке такие обобщения ни к чему. Остается один Стас.
С ним я ни до каких истоков, конечно, не дойду – если она сумела Максима в отношении Дарины в заблуждение ввести, то не имеющего в целом никаких особых пристрастий на земле Стаса и подавно. Но если на начало этой гнусной интриги он мне свет пролить не сможет, то на ее конец – очень даже. Желательно, ослепляющий, в виде пары-тройки молний. В конце концов, она у него под началом работает и даже в своей мании величия не решится отрицать, что вся ответственность за их так называемое сотрудничество целиком на нем лежит.
Пусть он прикрикнет на нее, чтобы больше не смела отвлекаться от какой-то там их совместной операции. Пусть авторитетно объяснит ей, что хрупкое равновесие в накаленной до предела ситуации с нашими детьми, достигнутое невероятными усилиями многих сторон, просто не выдержит никаких непрошеных форс-мажоров. Или еще лучше – пусть припугнет ее невозможностью совместной работы с безответственными и недисциплинированными сотрудниками.
Размышляя, как бы поубедительнее настроить Стаса на разнос Марине, я вдруг вспомнил, что он что-то давненько у нас не показывался. Сразу после того памятного заседания у нас, наверху, он чуть ли не каждую неделю являлся – наверняка для того, чтобы убедиться, что все его труды по отстаиванию нас с Тошей и Максимом впустую не пропали.
Я лично с ним особо не откровенничал – Игорь с Дариной на рожон больше не лезли, а то, что у них зуб на всех нас вдруг вырос, никому демонстрировать не обязательно. Особенно тому, кому по долгу службы положено такие зубы по мере надобности стачивать. О благодарности я, конечно, не забыл, но с течением времени эти инспекторские визиты меня довольно прилично напрягать начали. Изображать полное благоденствие и бурлящий оптимизм ради сокрытия удручающей реальности мне всегда как-то не по душе было.
Но, похоже, нам всем удалось-таки убедить его, что причин для служебного беспокойства в наших краях у него нет. Я даже не смог припомнить, когда в последний раз видел его. На Новый Год – точно, и потом пару раз, по-моему. Или больше? Хоть убей, не помню.
Но это не важно. Официально к нему обращаться – слишком на кляузу смахивает, при личной встрече проще было бы вскользь, между делом о Марининых безобразиях упомянуть, но я ведь не личной выгоды ради беспокоить его собрался. В конце концов, речь ведь о его работе идет, об опасности, которой ее, как и все вокруг себя, Марина подвергает, о неприятностях, которые могут ему вследствие этого грозить. А я просто хочу помочь ему предотвратить их. Так же, как он совсем недавно помог нам с Тошей и Максимом – а долг платежом красен.
Приободрившись от полного бескорыстия своего обращения к Стасу, я мысленно вызвал его. Ответа не последовало. Восемь раз. Я отложил разговор с ним на день. Потом еще на один. И так целую неделю. На вторую я перешел на ночные вызовы. С тем же результатом. Больше всего меня удивляло то, что, не достигнув его, мои запросы не перенаправлялись диспетчеру – из опыта общения со своим руководителем я отлично знал, что такая практика является у нас повсеместной. Складывалось впечатление, что они отклоняются на самом входе, чтобы их не фиксировали и не уведомляли о них абонента, как только он освободится. В конце концов, я вспомнил, что в его ведении находится вся земля, и решил, что на время проведения особо обширной и, не исключено, горячей операции он полностью отключился от всего, не имеющего к ней прямого отношения. Мне даже как-то неловко стало от своей настойчивости.
Кроме того, необходимость в том, чтобы Стас сказал Марине свое веское слово, как будто перестала быть чрезвычайно острой – Игорь с Дариной больше никаких крутых виражей на своем пути не закладывали. Обучение всем этим юридическим премудростям оказалось, как я понял, непростым, но и оно им без особого труда давалось – до такой степени, что они до самых холодов, когда поток туристов сократился до тонкого ручейка, подсунутую им Мариной работу не бросали.
Они вообще как-то вдруг повзрослели. Я всегда знал, что детство заканчивается вместе со школьными годами, но сейчас получил возможность своими собственными глазами наблюдать, с какой готовностью они, самостоятельно определив свою дальнейшую судьбу, ринулись в свою новую, отдельную от нас жизнь. Даже когда наступила зима, дома Игорь бывал редко – вечно у них после занятий то какая-то работа над совместным проектом была, то консультации, то вылазки куда-то всей группой.
В результате, мы с Татьяной все чаще оставались дома одни и словно в самое начало нашей жизни вернулись. Не скажу, что меня это не устраивало – в конце концов, дети вырастают и уходят, а нам с ней вместе оставаться. Вечно, как я до сих пор надеюсь. Мы начали вспоминать, как говорить не только о делах Игоря, как ужинать вдвоем, шутливо подначивая друг друга, как просто сидеть рядом, и не только сидеть.
И когда Игорь все же оказывался рядом с нами, атмосфера душевной близости, которая всегда… ну, почти всегда… ну, как правило, окружала нас с Татьяной, отнюдь не улетучивалась – студенчество и на его замкнутости благотворно сказалось. Не то, чтобы он рубахой-парнем сделался – такое ему никогда не грозит, профессионально утверждаю – но, образно выражаясь, отделил, словно в королевском замке, приватные помещения от зоны всеобщего доступа. Об учебе, новых знакомых, особо интересных преподавателях он говорил охотно и непринужденно, искусно уводя разговор от личных вопросов, а если они все же случались – Татьянино любопытство никакой узде никогда не поддавалось! – отвечал на них спокойно, но так, что продолжения не следовало.
Не знаю, как для него, но для нас его первый семестр пролетел очень быстро. В декабре я поинтересовался его сессией, напомнив ему, что настоящим студентом он станет только после нее – на что он рассмеялся, пожав плечами и сказав, что зачеты они сдадут еще до Нового Года, а экзамены начнутся только после Рождества. Я с пониманием кивнул – неделя подготовки к первому студенческому испытанию показалась мне весьма разумным решением. Мы даже решили перенести ежегодную встречу с друзьями на новогоднюю ночь.
На время сдачи зачетов мы освободили его даже от уборки его комнаты – на что он гордо заявил, что в этом году берет на себя покупку елки. Рядом с их Университетом, сказал он, есть отличный елочный базар, и они с Дариной уже выбрали две самые красивые сосны и договорились, что прямо 31 декабря, после последнего зачета, заберут их оттуда.
В тот предновогодний день, однако, где-то после полудня – мы с Татьяной как раз убирать заканчивали – раздался звонок. Игорь попросил меня подъехать к их главному корпусу и забрать елку. Вместе с ним.
– Ты же, вроде, сам собирался ее домой доставить? – насмешливо произнес я.
– Да собирался, – буркнул он, – но если в транспорте, ее связывать придется, а когда она потом расправится? Так сможешь подъехать?
– Минут через двадцать буду, – ответил я, но, глянув за окно, за которым мело, как на заказ перед Новым Годом, поправился: – Нет, пожалуй, через полчаса. Не замерзнешь?
Он уверил меня, что они с Дариной где-нибудь в кафе пока посидят, и я пошел одеваться.
Подъехав к главному корпусу Университета, ни Игоря, ни Дарины я не увидел, но зато сразу заметил припаркованную там знакомую машину. Ну, понятно – если Игорь сам елку дотащить не может, то куда уж ей? Посигналив фарами, я остановился и вышел, чтобы поздороваться с Тошей. В его машине, однако, почему-то открылись обе передние двери, и навстречу мне из нее с одной стороны вышел он, а с другой – Максим.
– А ты здесь откуда взялся? – замер я на месте, как вкопанный.
– Дара вызвала, – ответил он, едва шевеля плотно сжатыми губами.
– Тебе тоже елка понадобилась? – хмыкнул я.
– Какая елка? – нахмурился Тоша. – Она просто попросила приехать. Как выяснилось, нас обоих.
Вот-вот, удовлетворенно подумал я, мой сын не позволяет себе выдергивать меня из дома в метель, не объяснив причину.
– И вы, надо понимать, – насмешливо бросил я, – сразу с места в карьер сорвались?
– Дара просто так не позвала бы, – напряженно произнес Максим. – Причем, обоих.
– Не нравится мне это, – поддакнул ему Тоша, стреляя глазами по сторонам.
Я уже открыл было рот, чтобы профессионально открыть им глаза на неизбежные последствия угождения всем капризам ребенка, но Тоша вдруг резко повернул голову влево и застыл, хлопая глазами. Глянув в том же направлении, я увидел приближающихся к нам Игоря и Дарину. С тремя соснами. Две из которых нес мой сын. Не знаю, почему, но это меня просто взбесило.
– Всем привет! – весело объявила Дарина, когда они подошли к нам. – Это вам.
Они, словно по команде, впихнули нам в руки по разлапистому дереву. Покосившись на остальных одаренных, я понял, что хоть не в одиночестве полным идиотом себя чувствую.
– Зачем? – спросил через мгновенье Максим, пристально уставившись на Дарину.
– Чтобы ты нарядил ее, – улыбаясь, объяснила Дарина, – в ознаменование наступление нового, замечательного года.
– Ты… за елкой меня сюда вызвала?! – чуть не задохнулся Максим.
Дарина посмотрела на Игоря, который все это время переводил внимательный взгляд с одного нашего лица на другое, и вмиг посерьезнела.
– Не совсем, – ответил за нее Игорь. – Мы попросили вас всех приехать, чтобы сказать вам что-то. И чтобы не за столом сегодня, при всех.
– Что именно? – процедил я сквозь крепко сжатые зубы, взглядом пообещав ему более подробную беседу по дороге домой. Нельзя было мне то же самое с глазу на глаз сказать?
Они снова переглянулись, и Дарина – естественно! – кивком дала ему знак продолжать.
– В следующем году нам исполняется восемнадцать лет, – спокойным, ясным голосом проговорил он. – После моего дня рождения мы с Дарой уходим – будем жить вместе и отдельно от вас.
В следующий момент я перестал жалеть о том, что Игорь заставил меня выслушать их судьбоносное заявление в компании Дарининых поклонников – наш с ними хор прозвучал на удивление мощно и слаженно.
– Куда это вы уходите? – рявкнул я.
– Что значит – будем жить вместе? – выплюнул с отвращением Максим.
– На что вы будете жить? – прозвучала, хоть и поздно, в голосе Тоши непривычная стальная нотка.
Игорь покосился на Дарину, многозначительно вскинув бровь – она упрямо тряхнула головой и сделала шаг вперед.
– Мы специально хотели сказать вам пораньше, – затараторила она, поливая нас по очереди огнем чарующих улыбок, – чтобы вы не обижались, как после того, как мы поступили. И мы совсем вас не бросаем – мы будем часто видеться, как вы все. Но мы хотим жить отдельно – снимем квартиру, вот все заработанные деньги откладывали, и весной опять работать пойдем, и летом тоже…
– Ты подумала о том, какой пример сестре подаешь? – прошипел Тоша.
– Какой пример? – удивленно округлила глаза Дарина. – Я же замуж выхожу!
– Замуж?! – прохрипел Максим.
– Конечно, замуж, – уверенно дернула плечиком она, и Игорь – впервые за время этого с позволения сказать разговора – расплылся в такой победной улыбке, что мне очень захотелось влепить ему хорошую затрещину, чтобы вывернутые этой интриганкой мозги на место стали.
Теперь переглянулись Тоша с Максимом – растерянно, но уже с явным смирением в глазах. Вот и им бы по оплеухе не помешало, подумалось мне.
– Как вы жить собираетесь? – уже знакомым, пластилиновым голосом повторил свой вопрос Тоша.
– Будем подрабатывать, – спокойно, как об уже давно решенном деле, ответил мне Игорь. – Если не хватит, переведемся на заочный и пойдем на постоянную работу.
– Какой заочный?! – вскинулся я. – А армия?
– Вот и я ему то же самое говорю! – с готовностью поддержала меня Дарина, и рот у меня сам собой захлопнулся, с лязгом. – Если понадобится, на заочный переведусь я, а он на полставки по вечерам работать будет.
– Ты не будешь работать вместо того, чтобы получать полноценные знания! – отчеканил Максим, метнув в меня уничтожающим взглядом. – Квартиру я вам сделаю.
Я только зубами скрипнул. В рекламных целях эта темная братия их трехкомнатной квартирой обеспечит – в центре и с ремонтом. Моего сына развращать?
– Нет, – довольно резко ответил ему Игорь, и у меня от души отлегло. – Спасибо, конечно, но нет. От всех ваших… соплеменников нам ничего не нужно.
– Правильно! – с чувством произнес я, пристукнув сосной по заснеженному тротуару. – С платой за квартиру мы вам поможем – мы давно уже привыкли здесь своими силами справляться. Правда, Тоша?
Повернувшись к нему, я вдруг увидел, что он смотрит куда-то вдаль ничего не видящими глазами и напряженно хмурит брови. Я двинул его свободной рукой в плечо – с чуть большим, признаюсь, усилием, чем требовалось для привлечения внимания.
– Подождите, – медленно проговорил он, словно очнувшись и сосредоточив взгляд на Игоре с Дариной, – вы же не для этого нас здесь собрали, правда? О таких планах вы вполне могли прямо за столом объявить, к полному восторгу наших женщин. Так зачем?
Игорь взял Дарину за локоть и решительно вернул ее на место рядом с собой. Не отпустив ее руки и после этого – она тоже чуть ближе к нему прижалась.
– После совершеннолетия, – медленно и отчетливо произнес он, – нам уже не нужно будет скрывать, что мы знаем, кто мы. Мы намерены связаться с другими такими же и объединиться с ними. У Анабель мы уже довольно многих нашли, так что начало положено.
У меня непроизвольно глаза забегали по сторонам – и там наткнулись на такие же панические взгляды Тоши и Максима.
– Не волнуйтесь, не волнуйтесь! – снова включилась Дарина. – Мы сегодня утром блок сняли, чтобы на зачете удобнее списывать было. – Они с Игорем одновременно прыснули, словно какой-то своей, затаенной шутке. – А зачет уже часа два, как сдали, и сразу разъехались – каждый в свою сторону. И на полдороге блок на место и назад. – Она расплылась в торжествующей улыбке.
– И по городу еще с часик покружили, – добавил Игорь. – Не найдут.
Я еле сдержал усмешку, представив себе, как наш наблюдатель мечется по городу, язык от усердия высунув, в поисках потерянного подопечного. Но сдержал – заметив, что Максим ухмыляется в открытую.
– Зачем это вам нужно? – спросил Тоша – не только без тени улыбки на лице, но еще больше нахмурившись.
– Затем же, зачем и вам, – отрезал Игорь. – Вы никогда не обращали внимания на то, с насколько одинаковой интонацией вы все произносите: «У нас, наверху»? По каким-то причинам такие разные вы собрались в свое сообщество, а люди – в свое. Но мы – не вы и не они, значит, нам нужно свое.
– А если наши сочтут этот ваш шаг враждебным? – не унимался Тоша, понемногу заражая и меня тревогой в голосе.
– Почему? – искренне удивился Игорь. – Мы не собираемся с вами бороться – наоборот, если дадите побольше о себе узнать, хотя бы в том же объеме, в котором мы с людьми знакомы, спасибо скажем. Но мы не хотим, чтобы нас считали ни людьми-переростками, ни недоразвитыми ангелами.
– Игорь, давай только без той же позы! – не выдержал я. – Как по мне, то у вас одни преимущества. И среди людей у вас есть хорошие связи, и среди наших есть, кому ваши интересы представить…
– Не надо! – прервал он меня так же резко, как и Максима. – Вы по природе своей не можете ни знать, ни разделять наши интересы. Мы хотим представлять их сами. Если мы – некий новый вид существ, как нас назвали, значит, нас и нужно воспринимать как отдельный вид. Мы с Дарой точно знаем, насколько легче таким, как мы, даже вдвоем, и хотим и другим помочь найти и свое место в мире, и понимание, и поддержку с защитой. И не позволим, чтобы нас в какой бы то ни было оборот поодиночке брали. Для того и законы решили изучать.
– Да какие законы? – взвыл Тоша. – Они же для людей! Для вас там места нет! И у наших для вас законы еще не писаны!
– Вот это мы и хотим изменить, – вздернул подбородок Игорь.
– Вы отдаете себе отчет, насколько это опасно? – спросил вдруг Максим, глядя на него с каким-то непонятным выражением. – Спрашиваю, как представитель стороны, которая ежедневно на себе давление наших законов ощущает.
– Тем более нам нужно объединяться, – с вызовом ответил ему Игорь. – Если я правильно понимаю, с вами считаются, потому что вы представляете собой некую объединенную и сплоченную силу. Почему мы не имеем на это права?
– Игорь, вот поверь мне, – выдохнул я, представив себе своего сына лидером еще одной, новоиспеченной оппозиции, – третьей силы на идеологическом фронте нам точно не нужно.
– Если вообще, то почему? – невозмутимо поинтересовался он. – А если лично вам, то не беспокойтесь.
– Мы решили подождать, – негромко добавила Дарина, – не только потому, что в восемнадцать лет нам должны официально объявить о вашем существовании. Анабель объяснила нам, что до тех пор вам придется отвечать за все наши поступки. Этого мы не хотим. Если мы ваших действительно интересуем, разговаривать они будут с нами. И еще одно, – настороженно глянула она на Тошу, – Аленка уже о многом догадывается. Наверно, придется и ее сдерживать – я помогу. Но даже если обойдется, в ее восемнадцать лет я сама ей все расскажу, в том числе и о том, чем мы будем заниматься.
Тоша принялся хватать ртом воздух с таким диким выражением лица, что я твердо напомнил себе, что психолог, как и доктор, должен быть круглосуточно готов оказать профессиональную помощь.
– Так, на сегодня хватит, – решительно заявил я. – Вашу мысль мы поняли, теперь нам нужно время, чтобы обдумать ее. Возможно, возникнут и другие вопросы.
– На вопросы ответить мы готовы, – небрежно кивнул Игорь, – но не на уговоры все бросить.
– Вот, кстати, один уже возник, – безотказным Татьяниным жестом нацелил я на него указательный палец. – Мы можем надеяться, что до твоего дня рождения ничего не будет предприниматься?
– Да, – дружно кивнули они оба.
– Слово даете? – подстраховался я абсолютным неприятием Игорем вранья.
– Даем, – ответил он за обоих и прищурился, чуть склонив голову к плечу. – У нас к вам тоже просьба есть.
– Какая? – насторожился я.
– Никому пока ни о чем не говорить. Никому, – уставился он на меня в упор.
– Даже Марине, – снова встряла Дарина, переводя просительный взгляд с Максима на Тошу. – Она тут же все Татьяне доложит. Мы им сами все потом расскажем, а то сейчас они только зря волноваться будут.
Тоша с Максимом переглянулись – с досадой – и воззрились на меня – с откровенным недоверием.
– Договорились, – процедил я сквозь зубы им всем.
– Слово даете? – нахально вскинул бровь Игорь, все также глядя только на меня.
– Честное пионерское, – рявкнул я. – А теперь – по домам. Мне еще, между прочим, стол для вас всех готовить. Елку – в багажник, – скомандовал я Игорю безапелляционным тоном, бросив ему ключи от машины.
– Мы же подвезем Макса домой? – умильно улыбнулась Дарина Тоше. – С елкой?
– Игорю помоги, – показал я и ей первый в ее жизни пример настоящего отцовского тона. – А мы пока эти упакуем, – кивнул я Тоше и Максиму в сторону их машины.
Возле нее, когда Тоша открыл трясущимися руками багажник, я заговорил тихо и быстро.
– Без паники! У нас еще больше, чем полгода. Подумаем, что делать, со Стасом посоветуемся. За полгода все, что угодно, может случиться – или у нас все поменяется, или кто-то другой первым с идеей такого союза вылезет, или мы им новую игрушку придумаем.
– А если у нас не в ту сторону поменяется? – почти простонал Тоша.
– По ситуации будем реагировать, – отрезал я. – Как всегда поступали. На них сейчас надавить – прямо сразу с цепи сорвутся. Как специалист утверждаю. А чем это сейчас может кончиться, мы без всяких «или» знаем. И лица к вечеру чтобы сияли – Татьяна вычислит.
По дороге домой мы с Игорем молчали. Как-то не получалось разговор завести. Ни о чем – даже о самых рутинных вещах, вроде того, как он сдал зачет. Я изредка косился на него краем глаза, и на меня накатывало нечто вроде дежавю – вроде, это и не мой сын рядом со мной сидит, а некто наподобие Тоши, который, набравшись под моим руководством опыта и сноровки, вдруг вообразил себя всемогущим и всеведущим мастером своего дела и принялся в ответ на мягкие увещевания меня же посылать подальше и дверьми направо и налево хлопать.
Дома я кое-как отбился от Татьяны, свалив нашу задержку на тяжелые погодные условия, и отправился на кухню. Игорь взялся ставить елку и забрал с собой в гостиную Татьяну – чтобы украсить ее, как он объяснил. У меня же сомнения не было, что он просто лишил меня возможности остаться с ней наедине – на всякий случай. Вот так, значит, мы доверяем отцовскому слову? Ладно-ладно, запомним. Пусть только попробует взбеситься, если я позволю себе разок-другой его верность данному обещанию проконтролировать.
Впрочем, возмущался я, скорее, для порядка – одиночество как нельзя подходило для того, чтобы привести в порядок мои мысли. Которые ходили у меня в голове по кругу и категорически отказывались выстраиваться в стройный план действий. Чертыхнувшись с десяток раз, я сосредоточился в укладывании лица в приличествующую случаю жизнерадостную мину.
Выручила меня знакомая, привычная и, не побоюсь этого слова, любимая работа. Когда управляешься с ножом, молотком для отбивания мяса и раскаленной плитой, любые посторонние мысли ведут к травматизму на рабочем месте. Не хватало мне еще опозориться, объясняя гостям скудное угощение перебинтованной рукой. Или его несъедобность Татьяниным участием в завершении его приготовления. Я ужесточил рамки самоконтроля, добавив к меню несколько особо заковыристых блюд.
Гостей мы ждали к десяти – собрались они, естественно, к половине одиннадцатого. Хорошо хоть я всего напробовался, а то мог бы и не дожить до следующего года. Но женщинам и этого мало показалось – по приходу они такой балаган с Татьяной развели, что к столу мы сели только к одиннадцати. Там я сразу же обнаружил явную недостачу на блюдах с бутербродами. Я грозно глянул на Игоря – он повернул ко мне совершенно невинное лицо. Точную копию лица сидящего рядом с ним Сергея. До сих пор не знаю, на чьей из них совести осквернение праздничного стола лежит.
Но кроме меня никто этого не заметил, и проводили мы старый год, как положено. Не успел я насладиться должным количеством комплиментов в свой адрес и туманно намекнуть, что основные чудеса еще впереди, как пришлось уже встречать новый. Как всегда, никакой очередности в произнесении тостов у нас не было – каждый просто высказывал свое главное пожелание. На этот раз Игорь с Дариной перекричали всех остальных, хохоча и повторяя друг за другом, что этот год будет самым замечательным в их жизни. Я даже напрягся – сейчас Татьяна что-то учует, а мне потом оправдываться, что я здесь не при чем?
Но обошлось. То ли она их в общем гуле голосов не расслышала, то ли свои заветные желания оглашала. А вскоре общий разговор, как обычно в нашей компании, распался на отдельные ручейки. Татьяна со Светой явно наверстывали упущенное в сфере обмена новостями, Сергей к Тоше с Галей подсел, молодежь на другом конце стола в кучку сбилась – возле Марины с Максимом и Кисой. Киса – тоже как обычно – сидел за столом деревянным истуканом, а вот Марина с Максимом весьма оживленно шушукались.
Я то и дело поглядывал на них – уж не подстегнула ли его темная природа данное мной слово нарушить, пользуясь тем, что не он им поручился и не с него спросится? – и, наверно, поэтому заметил, как Марина вдруг резко вздрогнула и уставилась прямо перед собой остановившимся взглядом. Точно, гад, выболтал! Но он встревоженно нахмурился, наклонился к ней и спросил что-то. Она досадливо качнула головой, отмахнулась от него и схватилась за свой бокал.
– Эй! – громко провозгласила она. – Наполняйте бокалы – я что-то сказать чуть не забыла.
Возражать Марине еще никто никогда не отваживался. Кроме меня, естественно. Но в новогоднюю ночь и я решил предпочесть толерантность принципиальности и закрыть глаза на отнюдь не беспрецедентное, к стыду своему признаюсь, самоуправство в моем доме.
– Стас просил передать поздравления и извинения, – продолжила Марина, когда все подняли наполненные бокалы, выжидающе глядя на нее. – Сказал, что никак не сможет вырваться. Будет у нас только второго, после обеда. Это на тот случай, если он вдруг кому понадобится, – добавила она, чуть поморщившись.
Я чуть не завопил от радости. Точно год отличным будет, если с такой удачи начинается! Мне Стас обязательно понадобится – и насчет Игоря с Дариной посоветоваться (с ним данное слово не в счет, я же не просто так болтать буду!), и на Марину управу найти.
Ставя свой бокал на стол, я вдруг заметил абсолютную неподвижность сидящей рядом Татьяны. Повернув к ней голову, я увидел, что она смотрит на Марину широко раскрытыми глазами. Особенно огромными на побледневшем лице. Беззвучно, одними губами, она произнесла: «Доклад?». Марина скривилась, кивнула и ответила – тоже одними губами: «Полный». Татьяна закрыла глаза и мучительно сморщилась.
Я еще больше развеселился – так-так-так, похоже, Марина на карандаш без моего участия попала. Пожалуй, не буду ей неприятностей добавлять. От осознания собственного благородства настроение у меня окончательно улучшилось.
Ненадолго. Спустя какое-то время – как раз пора наступила к сладкому переходить – Татьяна заметила, что наша молодежь как-то совсем выпала из общей компании, и начала собирать со стола тарелки, попросив Игоря с Дариной помочь ей. Прямо совсем уже эту вертихвостку в члены семьи записала, подумал я ворчливо, поднимаясь, чтобы помочь ей на кухне посуду помыть.
Пока я туда добрался, Дарина уже, по всей видимости, предложила Татьяне сделать это за меня. Я скрипнул зубами – кухня, это мои владения! – но Татьяна уже благоразумно отказалась.
– Мы сами справимся, – улыбнулась она Дарине, – а вы идите пока, гостей за нас развлекайте.
Я подумал, что еще пару таких фраз – и придется завтра стоматолога по скорой искать, чтобы стертые до нервов зубы ремонтировать.
– Какие у вас, кстати, планы на сегодня? – бросила Татьяна вдогонку Игорю с Дариной.
Они замялись на самом пороге кухни.
– Мы хотели до обеда к бабушке с дедушкой съездить, – повернулся Игорь к нам, уже занявшим свои привычные места у мойки.
– Почему? – удивилась Татьяна. – Мы же к ним на Рождество обычно ездим.
– В том-то и дело, – быстро проговорил Игорь. – Мы вечером уезжаем на лыжах покататься, вернемся только восьмого. Можно машину взять? А то мы иначе не успеем – нужно еще к Дариной бабушке заехать, мы там и Аленку с Олегом заберем.
